Текст книги "Зона любви. стихи"

Зона любви
стихи
Борис Хайкин

© Борис Хайкин, 2016

ISBN 978-5-4483-0905-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Об авторе

Борис Михайлович Хайкин – поэт, член Союза писателей Израиля.

Б. М. Хайкин родился в 1949 году на Украине. Но уже через несколько лет его семья переезжает в Казахстан, откуда он и репатриировался в Израиль в 1999 году. Б. Хайкин закончил Ташкентский институт инженеров железнодорожного транспорта по специальности «инженер-строитель». Но тяга к работе со словом перевесила. И он переходит на журналистскую работу, руководит литературным объединением Южно-Казахстанской области.

Он также является членом художественных советов славянского и еврейского культурных центров, издаёт несколько книг стихов и песен. Уже находясь в Израиле, публикует ещё ряд поэтических книг, в том числе «Караван из Галута» (Москва-Тель-Авив, 2006) и «Дегустация солнца» (Москва-Тель-Авив, 2011), которые получили высокую оценку читателей и критики и включены в каталоги крупнейших библиотек мира.

Стихи Б. М. Хайкина вошли в антологию поэзии (Израиль, 2005), альманах «Год поэзии» (Израиль, 2006, 2007, 2008), антологию рассказов и стихов «Взрослым – не понять» (Москва-Тель-Авив, 2008), альманах поэзии (США, 2005, 2006, 2008), альманах-ежегодник «Связь времён» (Сан-Хосе, США, 2009), альманах «Юг» (Ашкелон 2008, 2009), приложение к альманаху «Литературный Иерусалим» – «Литературный Иерусалим улыбается» (Иерусалим, 2009), коллективные сборники, различные периодические издания.

Контактная информация:

Телефон +972—2—9993497; мобильный +972—50—9913497.

E-mail: [email protected]

Литая зрелость входит в наши сны.

Капель не плачет – пробует свой голос.

Не говори – быть, сбросив листья, голым, —

А лучше, – быть свободным – до весны.

«Свобода Выбора». Б. Хайкин

Планета нежности

 
Подступит вечер целомудренно
К потоку вдаль летящих дней.
И я тогда предстану утренней
Планетой нежности моей.
 
 
Удалены в своей обители,
В мечтах обманывались Вы.
Такого Вы меня не видели
Ни по утрам, ни в час Совы.
 
 
И были Вы на загляденье
Прекрасны в сонме чуждых звёзд.
Вы там, в тенетах сновидения,
Грустите мокрая от слёз.
 
 
Мне не подняться, Вам не снизиться.
Вердикт судьбы, он был суров.
Как с Вами я мечтаю сблизиться
Под балдахином облаков!
 
 
Тянулись вяло дни бездонные.
Неправедный, вершился суд.
Для нас обоих ночи тёмные
Являли низменную суть.
 
 
Падут дожди листвой живительной
На марево пустынных дней.
И я тогда предстану истинной
Планетой нежности моей.
 

На распутье

 
Дал печалям плыть свободно
В русле тающего дня.
На паёк что ли голодный
Посадила ты меня?
 
 
А бывало всё так классно.
Знала свой шесток рука.
Зрело слово платьем красным
В гардеробе языка.
 
 
В шалаше, что в чистом поле,
Стало тесно нам вдвоём.
Разве зычно каркнет ворон,
Заприметив водоём.
 
 
Не судьба мне поселиться
В женском сердце на постой.
Воспарить пугливой птицей
Над твоею красотой.
 

Сумерки

 
С работы придя еле-еле,
Нырну в прорубь комнат пустых.
Лежу в одинокой постели,
Уткнувшись, как страус, в кусты.
 
 
Отчаяньем не отличаюсь.
Но скука доводит до слёз.
И в такт сновиденьям качает
Батут убаюканных грёз.
 
 
Нам нежности сладкого мига
И юности – не повторить.
Летят лепестки твоих криков
По зову вечерней зари.
 
 
Букеты в горшках засыпают.
Безвольно повисла рука.
И лунные струны качают
Усталый зрачок маяка.
 

Перед рассветом

 
Вас приветствую, бакалавры,
Маги белых телец в крови!
Машинисты железной славы
И ремесленники любви.
 
 
В паре с женщиной мир чудесен.
И на нежности он не скуп.
Распускаюсь цветами песен
Я в беспутные щели губ.
 
 
Приголублю свою голубку,
В одночасье, назвав своей.
И стыдливость уронит юбку,
Словно листья с густых ветвей.
 
 
И под куполом неба мудрым
Разбегаются упыри,
Как подаст ночь швейцаром утру
Огневое пальто зари.
 

Измена

 
Не тетрадь и перо в изголовье,
А брожение в тёплой крови.
Я с тобой – настоящей любовью,
Изменяю стихам о любви.
 
 
От минора дойдя до мажора,
Стал моложе, как было не раз.
И тону в одиноких озёрах
На ходу голубеющих глаз.
 
 
Ласка женская вам – не игрушки.
Будет некому душу спасти.
Я познал в хрупкой женской ракушке
Столько радости – не унести.
 
 
Впасть в нирвану и мигом забыться,
Поднимаясь и падая ниц.
Лишь бы только мне не заблудиться
В перелеске заросших ресниц.
 

Весы

 
Дохнуло жарой, лишь я из дому вышел.
На струнах сидят птицы нотою «ДО».
Любовь умирает, как голубь на крыше,
Когда человек разоряет гнездо.
 
 
Луна расстаралась – опасная сводня.
Доиграна гамма той связи до «СИ».
Ведь «ДО» – это всё, что имею сегодня.
А что будет дальше – у Бога спроси.
 
 
Мы шествуем в храм, где проводится месса.
Песчинки сомнений хрустят под ногой.
Цветы нежных слов раскалённей железа
На сердце твоём прижигают покой.
 
 
Насыплем мучицы и тесто замесим.
Всё ближе и ближе проталины чувств.
Иду наобум, чтобы жизнь свою взвесить
На точных и нежных весах твоих уст.
 

Возраст осени

 
Я немолод, в душе моей пусто.
Знака свыше часы мои ждут.
Словно пальцы, ломаю до хруста
На часах головешки минут.
 
 
В сирой участи чьё-то участье,
Как соломинка нам, где жнивьё.
Зацепился я якорем счастья
За холодное сердце твоё.
 
 
Не уловит дыхания ухо,
Как другой я с тобой изменю.
По губам её старою мухой
Я бесчувственно просеменю.
 
 
Опрокинусь я в глаз твоих омут
И замру с вожделеньем на миг.
Закипят сургучом и затонут
Твои губы, застыв на моих.
 
 
Всё что тронет, нас соединяет.
Перед чувством мы оба равны.
Как смычок, что из нас извлекает
Стон единый, задев две струны.
 

Прелюбодей

 
Ваш полудетский робкий шёпот
И еле выпуклая грудь
Не могут мой мужицкий опыт
Ни обольстить, ни обмануть.
 
 
Мы заварили вместе кашу —
Расхлёбывать пришло на ум.
И я вверну улыбку Вашу
В светильник самых тёмных дум.
 
 
Наездница и ясно глазка —
Не дёргай повод, не кричи!
Страшнее хмель притворной ласки,
Чем хохот филина в ночи.
 
 
Расслабишь в сладострастье руки —
Сомнёт поток речной затор.
И боль привычкою хирурга
Твой ампутирует восторг.
 

Черный календарь

 
Пока с тобой, но понимаю,
Что скоро буду я ничей.
И будущие дни считаю
Числом оставшихся ночей.
 
 
Сентябрь, и скоро «новоселье».
И я не знаю, как мне быть.
Врачи сказали – две недели
Тебе всего осталось жить.
 
 
И перед тяжестью расплаты
Друг другу лжём в двойной игре.
И я зачёркиваю даты
В трагическом календаре.
 
 
Что остаётся – жить, как прежде,
Раскаяньем прикрывши плешь?
Перелицовывать одежды
Своих несбывшихся надежд?
 

Финал

 
Нет моей девочки кроткой.
Небо украло её.
Рыбкой на сковородке
Жарится сердце моё.
 
 
Знаю, что всё преходяще.
Пьянствую за упокой.
Голос мой, прежде звенящий,
Перебинтован тоской.
 
 
Сломленный, жалкий, пропащий,
Я бородою оброс.
Щёк перепахана пашня
Грядками медленных слёз.
 
 
Звёзды сожгут мои вирши,
Тело листа распластав.
Жду, что, как Бульба, услышу —
«Здесь я, мой верный Остап!»
 

мишень

 
Ветры, милую вы не видали?
Шарят по небу звёзд фонари.
Розовея, впрягаются дали
В стоны зарева звонкой зари.
 
 
Зачерпну море звёздною кружкой,
Где прострелена грудь тишины.
За надежду не дам и полушки
Занавешенной тучей луны.
 
 
От озона качаюсь, как пьяный,
Там, где море волною шумит.
И в карманах отверстых туманов,
Безъязык, колокольчик звенит.
 
 
Тяжело без тебя, дорогая!
Ветер снайперски целится в лоб.
Распрягаю, уже распрягаю.
Я коней, перешедших в галоп.
 

Прощание

 
Склонился я над распростёртым телом,
Вмиг потеряв рассудок и чутьё.
Рыданье гирей в горле пудовело,
Забив смолой дыхание моё.
 
 
За горизонт уплыли утешенья.
Я пожалел, впадая в забытьё,
Что не смогли обвиться вокруг шеи
Петлёю руки бледные её.
 
 
Уставились глаза остекленело
Вперёд, не выражая боль и страх.
Фантомы обездвиженного тела
Уже не отражались в зеркалах.
 
 
Нет звёздной цветомузыки печальней.
Одета осень в саван тишины.
На зеркала свечою погребальной
Пролился свет оплавленной луны.
 

Чужая

 
Твой взгляд независим и светел,
А мой с поволокой на дне.
Свободная ты, словно ветер,
Но цепи твои не по мне.
 
 
Игрива ты и беззаботна.
Ношу я на пальце кольцо.
Подвластна стихиям природным.
А я охраняю гнездо.
 
 
Люблю я свободу решений
И ставки на риск свой и страх.
Ты ж любишь своё отражение
В прямых и кривых зеркалах.
 
 
Я весь в неустанных заботах,
А ты не сочувствуешь им.
Ты птица другого полёта.
Куда ж мы с тобой полетим?
 

Бес в ребро

 
Я живу в суете бесполезной,
На припёке, считая ворон.
Бес телесный – поганец небесный,
Беспокоит больное ребро.
 
 
Сед как лунь, одинокий, как прежде.
Я впадаю порой в забытьё.
Оставлял мне Всевышний надежду.
Кто он нынче, отнявший её?
 
 
Нет хозяйки заботливой рядом.
В небе ангелы – мать и отец.
Где ж тот мальчик с загадочным взглядом —
Шар в руке, и во рту леденец?
 
 
Простирается полночь над бездной.
Я такой, как хочу, не встречал.
Бес телесный – поганец небесный,
Не даёт отдыхать по ночам.
 

Прощальное

 
Кони, умирая, дышат часто.
Травы, умирая, засыхают.
Гаснут Солнца, люди же в несчастье
Песни запевают, умирая.
 
 
Знаю, что былое не воскреснет.
Голос твой звучит по белу свету.
Жизнь твоя оборвалась, как песня,
На последней ноте недопетой.
 
 
Как закат, сгорело наше лето.
Повторится ль прошлое – не знаю.
Только то, что было не допето,
Допою я за двоих, родная.
 
 
И заржут стреноженные кони.
И зазеленеют снова травы.
Ветер тучи чёрные прогонит.
Но тебя не будет, боже правый!
 

Соблазн

 
Ты соблазняла исступлённо,
Шепча: «Не надо, ну, не надо!»
Не яблочком одним зелёным —
Двумя гроздями винограда.
 
 
Дорожка тёщина в опушке.
(Копны мышонку не бояться).
Гнездо голубки, где кукушки
Свои подкидывают яйца.
 
 
А я давно искал такую —
Красивую невероятно.
Я груди белые целую
Направо слева, и обратно.
 
 
Я знал, что ты меня погубишь
Меж миражей или видений.
И мне не выбраться из губок,
Грудей, иных твоих владений.
 

Инь и Янь

Идущие на смерть

Приветствуют тебя.

Клич гладиаторов

 
Нет почётней стези для мужчины,
Что достойно приветствует смерть,
Подорваться на сладостной мине
И в объятьях её умереть.
 
 
Так мужчины теряли свободу
И губили себя навсегда.
Из-за женщин сражались народы,
И повержены в прах города.
 
 
Подчиняется зову природы,
Служит призом, пока – не твоя.
Слово «Родина» женского рода.
Равно как «Красота», и «Семья».
 
 
От сирен её тела изгибы.
От пантеры – интрига, игра.
То она нас поднимет на дыбу,
То опустит в потерянный рай.
 

Осеннее

 
Больше молод не буду.
Сжёг мосты за собою.
Шхуну прожитых будней
Сносит в бухту покоя.
 
 
Я ещё не изношен
От ночей несказанных.
Впереди – бездорожье.
Позади – лишь туманы.
 
 
Я судьбе не перечу.
Не пою ей осанну.
Но надеюсь на встречу
С дорогой и желанной.
 
 
Пусто в небе высоком.
Нет в руках и синицы.
А покой, как у Блока,
Нам пока только снится.
 

Осанна

 
На помине души осанна —
Песня осени вдалеке.
Нам пора, ни пера на память,
Ни снежинки в тёплой руке.
 
 
То, что умерло, не воскреснет.
Хмель не держит бокал без дна.
Затянули вдвоём мы песню,
Но прервала её она.
 
 
Нашей жизни финал известен.
Тем чудеснее свет зари.
Песня сердца прервётся, если
Остановит предсмертный хрип.
 
 
И не будет, конечно, сбоя
В звуках, изданных наугад,
Если струны души настроить
На лирически стройный лад.
 

Маяк

Он вспыхивал как чешуйка

У полночи на щеке.

А. Вознесенский

 
Омыл ветер в море руки.
Горел маяк вдалеке.
Он вспыхивал, как чешуйка,
У полночи на щеке.
 
 
Вздымался туман пелёнок
Не в люльке, а на луне.
И всхлипывал, как ребёнок,
Солёный прибой во сне.
 
 
За быль принимал я небыль.
Забыл, что твоя взяла —
Ушёл лунный след твой в небо,
А ты от меня ушла.
 
 
И ждал я, пока не канет
За тучею свет маяка.
Как твой силуэт в тумане,
Поднявшийся в облака.
 

Ревность

 
Бьётся жилка на лице мелованном.
Не понять мне – думаешь о ком?
Я тебя ловлю на каждом слове
И на каждом вздохе о другом.
 
 
Ревность шлёт по замкнутому кругу
Горьких дум стремительный полёт.
Знать, судьба толкает нас друг к другу,
И остановиться не даёт.
 
 
Не гляди с застенчивым укором,
Избегая взгляда на кровать.
Знаю я – перед моим напором
Ни одна не сможет устоять.
 
 
Делать что с тобой, такою гордой?
Справиться с собою нелегко.
Старый конь причёску не испортит,
Но зато полюбит глубоко.
 

Клин

 
Мы делаем ставки от скуки.
Играть только блиц близнецам.
Бери меня тёплого в руки.
Не то я пойду по рукам.
 
 
Болит ещё свежее, вдовье.
Покуда мой час не пришёл.
Любовь выбивают любовью,
Как клином осиновый кол.
 
 
Прогонишь меня, как Иуду.
Руки не подашь, как врагу —
Тебе даже другом не буду,
А вот разлюбить не смогу.
 
 
Войду в твои тени сомнений,
Лицом повернувшись к лицу.
Сейчас для меня промедленье
Мгновенья подобно концу.
 

Телепатия

 
Спокойною была ты, не пугливой.
Усталые глаза прикрыли веки.
Прощались мы с тобою молчаливо.
И оба понимали, что навеки.
 
 
Без нежностей излишних и харизмы,
Поняв всё с полуслова, вместе жили.
За тридцать с лишним лет совместной жизни
Впервые о любви заговорили.
 
 
Куда ты, наша молодость, куда ты?
В глазах спокойных не было испуга.
Мы просто перелистывали даты,
Читая мысли тайные друг друга.
 
 
Так ночь прошла, пронизана печалью.
В последний раз мы рядом были с нею.
И наше одинокое молчанье
Касания телесного нежнее.
 

Передышка

 
Тебе помогли стены дома
И дух милосердия в нём.
Замешкалась глиобластома
В чернеющем мозге твоём.
 
 
Врачей терпеливых щедроты.
Париж останавливал стресс.
Была ты в объятьях заботы.
И к жизни пришёл интерес.
 
 
Но сил говорить не хватало,
Хоть ангел был неутомим.
И слабое тело сдавало
Форпосты один за другим.
 
 
Бороться уже не сумела.
В глазах угасал ясный свет.
Я понял – меж духом и телом
В природе согласия нет.
 

Одинокие

 
Без ума я от тебя.
Любишь ты не очень.
Многоточьем спит мольба
Многозвёздной ночи.
 
 
Лучше нам с тобой нигде
Больше не встречаться.
Говорит звезда звезде:
«Ты не обольщайся!»
 
 
Я один, и ты одна.
Протяни же руку!
Только жёлтая луна
Прочит нам разлуку.
 
 
И встречаем мы рассвет
Рядышком у моря.
Солнце есть, а счастья нет.
Может, будет вскоре?
 

Ожидание

 
Мы пуганы житейской зимней вьюгой.
Сердца забиться чаще не спешат.
И ждём мы, словно дети, друг от друга,
Кто сделает навстречу первый шаг?
 
 
Взаимному влеченью не перечим.
Лишь чушь вокруг да около плести.
Но прежде, чем копать тоннель навстречу,
Проверку чувства нам произвести.
 
 
О как невозмутимы наши лица!
И каждый ожиданием томим.
Чем дальше, тем труднее объясниться.
Не легче совладать с собой самим.
 
 
Как будто накануне испытаний
Нам крайне важно паузу держать.
Но в страстном поединке ожиданий
Беспомощней иссохшая душа.
 

Костёр

 
Когда я рядом – думай обо мне.
Когда не рада – думай обо мне.
Как об отраде, думай обо мне.
Ты мой костёр, и мне гореть в огне.
 
 
Тебя нет рядом – кто тому виной?
Когда не рада – ты всегда со мной.
Моя отрада, сердце успокой.
Ты мой костёр, а я торфяник твой.
 
 
Меня нет рядом – только намекни.
Из листопада на меня взгляни.
Из неба-свата, только не тяни.
Ты мой костёр, а мне стоять в тени.
 
 
Из звёздных мириад ты ярче всех.
Моя отрада, мне твой нужен смех.
Моя утрата, вера и успех.
Ты моё Солнце, я твой талый снег.
 

Час любви

 
Нас муза посещает бессистемно.
Всё обо всём, ни худа, ни добра.
По-моему, одна достойна тема
Полёта лебединого пера.
 
 
Не постулаты Джоуля и Ленца,
Ни чудо-юдо спаса на крови.
Но сам процесс зачатия младенца
Основан на потребности в любви.
 
 
Мы ходим все по выставленным «минам».
В ответе за семью и за страну.
Одна любовь достойно правит миром,
А ненависть приносит нам войну.
 
 
Но как держать ни будешь оборону,
Любовь придёт – мгновение лови.
Она священна. Коршуна не трону
В прекрасный краткий час его любви.
 

Инерция

 
Наступили бессонные ночи.
Жизнь бессмысленной кажется мне.
Я лежу, как зарезанный кочет,
На расплывшемся красном пятне.
 
 
Неспроста наступила расплата.
Я один в доме выжил из двух.
Только задним умом мы богаты,
Если жареный клюнет петух.
 
 
Я увяз, словно муха в сметане,
В размышлениях чёрных на треть.
Лучше мёртвым быть в сердца нирване,
Или просто живьём умереть?
 
 
Обескровлен я и обесточен.
Головы я не в силах поднять.
Поднимаюсь из савана ночи
И бреду на работу опять.
 

Планка

 
Если друг по душе есть – беда нипочём.
Раздувать сапогом лишь огонь в самоваре.
Я вести холостяцкую жизнь обречён,
Словно старый башмак, не имеющий пары.
 
 
Может, жду я такую, как утренний сон,
Чтобы не просыпаться, желаньям внимая.
Или зрелость ума, что весьма изощрён,
На порог души женщину не подпускает?
 
 
Я готов по степи, подгоняя коней,
Мчаться в даль, чтобы счастье двоих укачало.
Если что не приемлю – наличие в ней
Прирождённого дара – мужского начала.
 
 
Я по женским глазам распознал не одну,
Что светились то с вызовом, а то с испугом.
Только в женщине вижу не просто жену,
А надёжного, верного, доброго друга.
 

Разбитый сосуд

 
Поживаю на лаврах свободы в тоске.
Не по нраву мне быть одиноким.
И любовь, что висит на твоём волоске,
Я сорву поцелуем глубоким.
 
 
Не испробовать вин, не испить молока —
Течь даёт наше соединение.
Двум разбитым сосудам судьба не легка —
Находить точки прикосновения.
 
 
Начинаем с нуля всем препонам назло.
Я сожму твою тёплую руку.
Мы расплавим края и очистим стекло.
Очень тесно прижмёмся друг к другу.
 
 
Что сработать избу, что идти под венец —
Не бывает препятствий умелым.
А не сможем достичь единенья сердец —
С нас довольно касания телом.
 

Зарево

 
В тебе был дар небесной силы
Самосожженья без огня.
Звездой сверхновой осветила
И освятила ты меня.
 
 
Я знал, что я тебя не стою.
Стою с тобой судьбе назло.
А всем, кто рядом был с тобою,
Уютно было и тепло.
 
 
Теперь не греешь, только светишь,
Средь ночи тёмной, бела дня.
Ты возродись, если сумеешь
Однажды выйти из огня!
 
 
Недолго прожила на свете.
И за собой меня маня,
Исчезла в памяти столетий
Полоской тающей огня.
 

Уста

 
По главной сути жизнь проста-
Её уста, его уста.
Как роза, снятая с куста,
Нас покоряет красота.
Моя единственная, та,
Ушла в далёкие места.
И непорочна, и чиста.
Как соль, как сахар, сон с поста.
Прожив в единстве лет до ста,
Начать бы с чистого листа.
И ту – ату, и та – не та.
Как плоть Христа, я снят с креста.
Но после постного поста
В твоих устах её уста.
Итак, просодия проста —
Без женских уст душа пуста.
 

Туманы памяти

 
Плывут над берегами памяти туманы.
Проникнуть через них не каждому дано.
Я прошлое любви обкрадывать не стану.
Как в сейфе номерном останется оно.
 
 
На столике цветы красуются, как будто
Встречает каждый день хозяйку старый дом.
Надёжно вплетены в гербарий незабудки.
Их запах сохранила рамка под стеклом.
 
 
На стенке фотографии, как прежде, в паре.
И чайник голубком воркует, хлопоча.
Лишь только, догорая в чёрном будуаре,
Оплакала любовь оплывшая свеча.
 
 
Прошедшее её в сохранности прекрасной.
Всё так же зеленеют травы по весне.
И только за окном костёр рассвета красный
Тебе на небесах напомнит обо мне.
 

Повышение

 
Шеей ты, я – головой,
Мы в согласье жили-были.
Я был на передовой.
Ты – моим надёжным тылом.
 
 
Разлучила служба нас,
Выбрав в качестве мишени.
Я успел уйти в запас.
Ты ж ушла «на повышенье».
 
 
Кто терял – меня поймёт.
Может, стар я, слаб на ухо.
Из неведомых высот
Нет ни слуху, и ни духу.
 
 
От летейских берегов
Возвращаюсь к первой встрече.
Я живу лишь для того,
Чтоб тебя увековечить.
 

Дальнозоркость

 
Меня не мог сбить с толку вид смиренный.
И лучше, чем сама, её я знал.
Смотрел в глаза, и загодя, мгновенно,
Угадывал по мимике финал.
 
 
То кротко поведёт себя, то круто.
Чувствителен глубоких глаз прицел.
И что произойдёт через минуту,
На ясном обозначится лице.
 
 
И когти обнажив, за миг короткий
Орлицей становилась стрекоза.
Но без очков беспомощно и кротко
Смотрели на меня её глаза.
 
 
И я её застал на лобном месте.
Безмолвна, и расширены зрачки.
Лишь замерли у глаз, на перекрестье,
Озябшими озёрами очки.
 

Стансы

 
Я с теми, с кем на час судьба сводила,
Бывал на ласки скорые не скуп.
А та, меня которая любила,
Всё избегала поцелуев губ.
 
 
В бинокль не вижу пары, и, по сути,
Удел мой холостяцкий предрешён.
Не то – несовпаденье наших судеб.
Не то – лишь эрогенных наших зон.
 
 
Я с ранних пор любовь в мечтах лелеял.
Но все блудницы, бёдрами маня,
Пытались у кого-то на коленях
На выдержку испытывать меня.
 
 
И я, в который раз, ласкал другую.
Дарил им ярко-жёлтые цветы.
И магии рыдающие струи
Слезой моей румянили их рты.
 

Съём квартиры

 
Темно и пусто сердцу в этом мире.
О, как несправедливо мы живём!
Живу один в трёхкомнатной квартире,
А ты теснишься в саване своём.
 
 
Слепым иду во мраке дня на ощупь.
Нелепая судьба тому виной.
Исполнилась надежда на жилплощадь
Из нас двоих лишь у тебя одной.
 
 
Но за меня не бойся, дорогая.
Надеюсь, живы будем – не помрём.
Снимаю я, снимаю и снимаю,
Как старых шлюх,
Жильё вслед за жильём.
 
 
Поверь мне, богохульнику, на слово —
Не так уже достойно мы живём.
Останки тлеют в собственном алькове.
Мы ж здесь – живьём.
 

Свеча

 
Краток мир на Земле и непрочен.
Распускаются в полночь огни.
Ленинградские Белые ночи.
Тель-Авивские чёрные дни.
 
 
С фотоснимком ношусь, как с иконкой.
Упиваюсь свободой ночей.
Что душа моя ищет в потёмках,
Днём, с огнём поминальных свечей?
 
 
Твой небесный покой не нарушу,
Если сердце зажато в тиски.
Я ищу твою светлую душу
В дни смятений и серой тоски.
 
 
В одиночку прожить невозможно.
Но, потерянный, слышу: «Держись!»
Не бывает любовь безнадёжной,
Если право имеет на жизнь.
 

Без тебя

 
Завелась проруха в доме.
Сырость, смятая постель.
И сиротский дух в проёме
Обнажённых белых стен.
 
 
Я и этот дом покину —
Не пройдёт за годом дня.
Оголят тщету гардины,
Где любила ты меня.
 
 
Ничего не будет, кроме
Светлой памяти одной.
Поселюсь я в тёплом доме
Вместе с новою женой.
 
 
Обречён в жестоком мире
Прозябать, себя казня.
Но в любой другой квартире
Не оставишь ты меня.