Текст книги "Форсаж"

Пётр пошел на службу в гвардию, Михаил поступил в Морской Кадетский корпус.

Следуя старинной традиции морских семей, дочери вышли замуж за сыновей адмиралов: Елена – за лейтенанта Кроуна, Варвара и Софья за Георгия и Ивана Керн.

Перу Алексея Алексеевича принадлежит несколько статей, опубликованных в Морских сборниках.

Именем вице-адмирала А.А.Пещурова названы:

мыс, Японское море, залив Петра Великого, залив Восток.

Мыс, Японское море, полуостров Корея.

мыс, Японское море, материк, побережье, залив Ольги.

Карта: «Залив Ольги».

Писатель Валентин Саввич Пикуль в романе «Три возраста окини сан» написал о драматической судьбе Владимира Коковцева, прошедшего путь от мичмана до адмирала российского флота. В этом же романе Пикуль рассказал и о морском офицере Алексее Алексеевиче Пещурове.

Пещуров Сергей Александрович – наш дед

9 февраля 1942 г. из 105 запасного стрелкового полка г. Красноярска убыла в Действующую Красную Армию ст. Волховстрой Ленинградский фронт команда 2474. В списке личного состава ручных пулемётчиков значится рядовой Пещуров Сергей Александрович. 1908 г. рождения, уроженец Омской обл., Белешевского сельского совета, призван в Советскую Армию Знаменским РВК. Это был наш дед.

Как мы оказались в Сибири?

У прадеда было имение в Тамбовской губернии. В 1905году во время первой революции самые сильные крестьянские волнения произошли на Тамбовщине. Сожжено было более 100 помещичьих усадеб. Был ли смысл заново отстраивать усадьбу? Прадед Александр принял решение и вместе с семьёй в годы Столыпенской реформы уехал в Сибирь в Омскую область, д. Белешево.

С приходом советской власти – можно ли было выжить с такой фамилией? Пришлось ещё и фамилию подкорректировать, заменив в ней одну букву. Это было в то время явлением распространённым. Был Пещуров – стал Пещеров. Что и спасло в 30-е годы. Так и выжили. Это была семейная тайна.

Хотя, старики рассказывали, что к прадеду ещё долго ходили ходаки.

Однако, трубка прадеда выдавала. Когда мужики крестьяне в деревне курили набитую махоркой козью ножку, прадед курил трубку. Но не мог он себе в этом отказать. Привычка.

Мы знали, что прабабушка была из богатой семьи, про прадеда старались в семье ничего не рассказывать. Мелким я ещё был, в школу не ходил. Гостил в деревне у тети Нади. Взрослые отмечали какой-то праздник. Я выходил из дома через коридор на улицу, а там двое взрослых стоят курят и разговаривают. Один из них дед Миша, младший брат деда Сергея. Второго не помню. Вот этот второй и спрашивает:

– Ну, как дела Пещуров?

Дед Миша, явно чего-то опасаясь:

– Да, тише ты!

Тогда я не придал сказанному значения, но эта фраза надолго врезалась в память.

Дед Миша родился и жил в сибирской деревне. Но от своих деревенских он сильно отличался. Это дворянское благородство и манеры поведения – их ничем ни вышибешь.

Информация всплыла, когда мы стали запрашивать в военных архивах о фронтовой судьбе деда Сергея.

30.05.2007года, №9/16288, Министерство обороны РФ Центральный архив.

«В приказе 105 зсп №40 от 9 февраля 1942 г. значится: "$3. Красноармейцев маршевой роты команды 2474 согласно списков… с 9.02.42г. считать выбывшими в действующую Красную Армию ст. Волховстрой Ленинградский Фронт…» Основание: ЦАМО, оп.90192, д.18, л. 54.

В списке личного состава ручных пулемётчиков маршевой роты команды 2474 105 запасного стрелкового полка значится: «Рядовой ПЕЩУРОВ Сергей Александрович, 1908 г. рождения, уроженец Омской обл.., Беляшовского с/с, призван в СА Знаменским РВК.» Основание: ЦАМО, оп.90192, д.8, л.136 (об).

Ленинградский фронт. После удачной оборонительной операции под Москвой советским командованием было принято решение освободить дорогу на Ленинград. Наступать с двух направлений, кольцо замкнуть в районе н. п. Любань: Любанская наступательная операция.

С востока бои вела 54-я Армия.

Дед воевал в 54 Армии.

О напряжённости тех боёв свидетельствует Николай Николаевич Никулин в книге «Воспоминания о войне». (C-Петербург. Издательство Государственного Эрмитажа. 2008 г.)

(Никулин Николай Николаевич – солдат и ученый, профессор, член-корреспондент Академии художеств, знаток и хранитель нидерландской и немецкой живописи Государственного Эрмитажа, автор более 200 книг и статей.)

«В армейской жизни под Погостьем сложился между тем своеобразный ритм. Ночью подходило пополнение – тысяча, две, три тысячи человек. То моряки, то маршевые роты из Сибири, то блокадники. Их переправляли по замерзшему Ладожскому озеру. Утром после редкой артподготовки они шли в атаку. Двигались черепашьим шагом, пробивая в глубоком снегу траншеи. Да и сил было мало, особенно у ленинградцев. Снег стоял выше пояса, убитые не падали, застревая в сугробе. Трупы засыпало свежим снежком. На другой день была новая атака… Много убитых видел я на войне, но такого зрелища, как в Погостье зимой 1942 года, видеть больше не довелось. Мертвыми телами был забит не только переезд, они валялись повсюду».

За время операции 54 Армия потеряла около 43 000 человек.

Это была первая наступательная операция Красной Армии в Великой Отечественной войне.

Историки о ходе её подготовки и результатах проведения стараются умалчивать.

Наш род соответствует своему Гербу!

Я хотел бы привести ещё несколько выдержек из книги Николай Николаевича Никулина.

«Воспоминание о войне»:

«В 1990-х годах мемориал в Малуксе был реконструирован на средства Министерства обороны и сейчас там, как говорят, собраны останки 60 тысяч солдат из-под Погостья. (Погостье находится в двенадцати километрах от Малуксы!) Ветераны рассказали мне, что инициатором реконструкции был министр обороны Язов, который воевал в Погостье и был там ранен. Здесь же погиб его отец».

«Многие расписывались на Рейхстаге или считали своим долгом обосать его стены. Вокруг Рейхстага было море разливанное. И соответствующая вонь. Автографы были разные: «Мы отомстили!», «Мы пришли из Сталинграда!», «Здесь был Иванов!» и так далее.

Лучший автограф, который я видел, находился, если мне не изменяет память, на цоколе статуи Великого курфюрста. Здесь имелась бронзовая доска с родословной и перечнем великих людей Германии: Гёте, Шиллер, Мольтке, Шлиффен и другие. Она была жирно перечеркнута мелом, а ниже стояло следующее: «Е…л я вас всех! Сидоров».

Все, от генерала до солдата, умилялись, но мел был позже стерт, и бесценный автограф не сохранился для истории».

«Однажды солдаты притащили откуда-то красивую клетку с говорящим попугаем, они кормили его гороховой кашей и учили ругаться по-матерному, однако попка упорно болтал по-немецки. В день победы офицеры полка устроили торжество. Как только провозгласили первый тост за отца всех народов, великого и мудрого полководца и подняли бокалы, попугай громко заорал: „Хайль Гитлер!!!“ Тут ему пришел конец».

В феврале 1942 года ехали из города Красноярска на фронт в одной команде №2474 красноармейцы Митягин Сергей Игнатьевич и Пещуров Сергей Александрович.

В 70-е годы в одном высшем военном авиационном училище лётчиков в г. Барнауле учились: сын красноармейца Митягина-Сергей, и внуки красноармейца Пещурова – мы с моим братом Серёгой.

Курсанты Барнаульского ВВАУЛ братья Максименко Борис и Сергей.

Итог:

Считаю, что 9 мая ежегодно Парад Победы Вооружённых Сил РФ надо проводить в г. Берлине.

А Парад Победы в Отечественной войне 1812 года проводить 7 января в г. Париже.

Чтобы эти суки помнили: с кем связываются.

Удачи нам!

Про Ан-2 и не только

В г. Калачинск, городе моего детства, в 3-х км. от средней школы №2 располагался аэродром Омского летно-технического училища ГА (ОЛТУГА), на самолётах Ан-2. Сидишь на уроке, а они там за окнами летают. Ну, никакой учебы. Так мы и становились летчиками.

Сейчас не об этом. Моя тетя Люба до ухода на пенсию работала закройщицей в местном КБО. Зрение ухудшилось, и даже на дому она шить уже не могла. Тогда-то она и устроилась на работу на аэродром дежурной на КПП: проверять пропуска, поднимать шлагбаум, впускать – выпускать.

Был июль месяц, выходной, личный состав убыл домой в г. Омск. На аэродроме только дежурные силы: электрики, сантехники, пожарные…

Мужики принесли с собой вмазать и пользуясь бесконтрольностью – расслабились. Процесс пошел. И как всегда – не хватило. Надо еще. А где взять? Надо ехать в город, тем более транспорт в лице пожарной машины под рукой.

Оставалось только уговорить т. Любу, чтобы выпустила. Долго она не соглашалась. В конце концов, они её убедили, что пожарную машину никто останавливать не будет, а они быстренько туда и назад. Выпустила. Поехали.

А это было еще в те времена, когда КПСС боролась с алкоголизмом. На весь город был один специализированный магазин, где продавалось спиртное. Причем, с другой стороны города.

Едут. Ну, а чтоб съездить быстро в пути, ничего лучшего не придумали, как у пожарной машины включить сирену. Водители встречного транспорта, понимая важность выполняемого ими задания, уступают дорогу.

На перекрёстке на ул. Смирнова с вызова возвращается скорая помощь. Видя, несущуюся с включенной сиреной пожарную машину, они включают свою сигнализацию и пристраиваются в хвост пожарной машине. Ну, чтоб второй раз не ездить.

Далее, на пути следования виадук, а за ним сразу Районный отдел милиции. Там дежурные сотрудники, разморенные июльской жарой, вышли на крыльцо покурить. И тут их взору представляется картина: несущиеся и включенными сиренами пожарная машина и скорая помощь. Менты к себе в отдел – проверять текущие вызовы: где и что случилось. У них ничего нет.

Дожидаться пока им позвонят не стали. Сели в УАЗик, пристраиваются в колону за скорой помощью и включают свою сигнализацию.

И вот, эта колонна теперь уже из трех машин, распугивая прохожих, мчится по городу.

Те в пожарной машине, естественно, о том, что они возглавляют «оперативную» группу не догадываются.

Тот злосчастный магазин был расположен в районе рынка. Воскресенье, на рынке полно народа.

И тут на глазах у ошалевшей публики, поднимая клубы дыма, к крыльцу винно-водочного магазина подлетает специализированная колона, делает круг почета и останавливается. Приехали…

Называется: съездили за бутылкой. Отоварились не все.

Разборки шли долго: искали виновника.

Нашли: Во всех бедах обвинили дежурную по КПП т. Любу. Уволили.

А я считаю, что во всем виноваты чиновники от КПСС – так далеко расположившие винно-водочный магазин.

Абитуриент Максименко Борис.

Как я поступал в Барнаульское ВВАУЛ

В 10 классе решил стать военным лётчиком. Но и, конечно же, – истребителем. Ну а кем же еще?.. И поступать, конечно же, в Качу.

Медицинскую комиссию районную со второй попытки прошел. На областной в г. Омске забраковали. Снимки пазух носа темные – «в лётчики не годен».

Много занимался спортом: лыжными гонками. В 1973 году выиграли эстафету на областных соревнованиях и 7-е место в личном зачёте. Для Сибири, где каждый 2-й лыжник – это большой успех. Вот на соревнованиях где-то и простыл. Теперь лётного училища не видать.

В Омске мне вручили опечатанный пакет с моими документами абитуриента и велели вернуть его назад в районный военкомат г. Калачинска.

Чего у меня тогда больше не хватало дисциплины или ума? Но пакет я вскрыл, вынул оттуда документы необходимые для свободного поступления (минуя военкоматы на прямую в училище). Пакет заклеил и сдал в военкомат.

Теперь встал вопрос: куда посылать документы на поступление? В Качу? Все хорошо, но до Волгограда ехать далеко, на билет денег много надо, да еще и в оба конца: не примут – придется возвращаться, семья большая – лишних денег нет.

Самое ближайшее – это Барнаульское ВВАУЛ. Но оно тогда готовило летчиков фронтовой бомбардировочной авиации. (Узнал у школьного военрука капитана Дозорова Виктора Николаевича) И все же придется поступать в Барнаул: не далеко и возвращаться ближе. Отправил документы в Барнаульское ВВАУЛ.

Буквально на 2-й или 3-й день после школьного выпускного пришел вызов из училища: прибыть в г. Барнаул для поступления. Но самое главное, в вызове было сказано: «Военкому выписать абитуриенту воинские перевозочные документы».!

Я в военкомат за проездными. Майор из военкомата, занимавшийся абитуриентами военных ВУЗов, как увидел мое «приглашение» прибыть в Барнаульское ВВАУЛ для поступления, да еще с указанием выписать ВПД, пришёл в невиданную ярость. Он долго кричал про областную комиссию и пакет. От нормального языка он перешёл на другой и выдал в мой адрес всё, что знал из свой многолетней «командирской» подготовки. Помню, что у него на погонах были красные просветы и эмблемы общевойсковых войск. Кто я такой слышно было на всех двух этажах военкомата.

Когда он выдохся, он дал команду: «Выписать ему проездные до Барнаула». А потом опять перешёл на «командирский» язык, из которого я понял только то, что назад мне лучше не возвращаться…

Так я и поступил в Барнаульское высшее военное авиационное училище летчиков. Закончил его.

А потом – стал лётчиком истребительной авиации.

И еще долго летал на самолетах МиГ-29.

А майора из райвоенкомата – до сих пор вспоминаю со словами огромнейшей благодарности.

Военный лётчик-инструктор первого класса, полковник запаса Максименко Б. В.

Рецензии

Gabro61: А как же послал, так послал! Далеко пошли с его лёгкой руки. Хороший рассказ.

Анатолий Разномасцев: здорово… юностью пахнуло… я тоже хотел летать, чтобы уж наверняка – пошёл сначала в кадетку, но не знал о зональном принципе распределения выпускников из СВУ… короче по выпуску в лётные ВВУЗы было всего 5 мест, а у полковников свои дети, и пошел я прыгать в Рязань…

Дмитрий Радченко: Привет из Барнаула. Теперь вместо ВВАУЛ – юридический институт. Полицаев готовят. Видимо, нужнее будут.

Выпускники Барнаульского ВВАУЛ 1977 года на занятиях по научному коммунизму. Преподаватель: п/полковник Трофимов Юрий Петрович.

Алька

Летать в училище мы начинали на втором курсе. А парашютные прыжки были уже на первом. Как правило – по весне. Мы изрядно волновались, потому что многие из нас до этого, в том числе и я, не летали даже пассажиром на самолёте. Первый раз в небо, и сразу прыгать.

Алька из курсантской наволочки, которую позже недосчитался старшина курса прапорщик Кузнецов, сшил парашют. Возле курсантской казармы бродил заблудший кот, который искал себе кошечку и явно не в том месте.

Алька отловил кота, прикормил его остатками курсантского ужина, надел на кота парашют, и из окна третьего этажа выбросил кота на улицу. Парашют раскрылся. Кот, с мяу меняющейся тональности (по-нашему, он явно хотел выругаться) плавно летел в сторону плаца. Приземлился удачно.

Этот цикл: ужин, парашют, прыжки – продолжался три вечера подряд. На четвёртый – кот ужинать не пришёл.

Наш танцевальный ансамбль.

Танцы лётчику не помешают

После обеда мы курсанты-первокурсники строем с песней «Нас в полёт провожал генерал», написанную на слова нашего взводного поэта Алтая капитана Черкасова, которую мы усердно репетировали к знаменательному событию – присвоению начальнику училища полковнику Парфёнову генеральского звания, прибываем к казарме.

У входа в казарму стоит майор Сурис, как всегда кисти правой руки держит между пуговиц кителя и рядом с ним капитан Голиков (родственник или нет тому Голикову, так и осталось не выясненным) замполит курса.

Команда: «Стой». Младшие командиры выполнили свои формальности. Наш курс, четыре курсантских взвода построен.

Майор Сурис коротко что-то сказал – не помню. Слово предоставил замполиту. Капитан Голиков довёл до нас, что из политотдела училища поступило распоряжение на нашем курсе из числа курсантов создать танцевальный ансамбль. Голиков достал блокнот, ручку и приготовился записывать.

Мы стоим, не поймём – куда мы приехали учиться: на лётчиков – толи как: тут песни пой, там пляши???

Командир роты майор Сурис своим грозным голосом спрашивает: «Кто желает?»

Я стоял в первой шеренге, и кроме лыж коньковым ходом не знал ни одной фигуры движения ногами, ни одного «па».

Но во второй шеренге за мной стоял будущий полковник курсант Шура Мазепин. Ему видно очень хотелось попасть в этот танцевальный кружок. Шура вместо того, что бы положить мне руку на плечо, чтобы я освободил ему путь, толкнул меня со всей силы вперёд так, что я вылетел из строя и налетел на майора Суриса.

Сурис вытащил кисть правой руки из кителя своих пуговиц и взял мои пуговицы: «Фамилия?»

Я представился. Он поворачивается к замполиту и говорит: «Запиши».

Шура, конечно, тоже успел, и был записан. Но в танцорах под номером «1» значился я.

Так научили же. Вместо самоподготовки – несколько раз в неделю репетиции в клубе. Ещё на конкурсах какие-то места занимали. На гастроли по Алтаю ездили. Даже не знаю, кого больше благодарить: Шуру Мазепина или майора Суриса?

А в Барнаульском ВВАУЛ готовили лётчиков широкого профиля.

Кадры

На большой перемене с подоконника в фойе первого этажа Учебного отдела упал портфель курсанта. Раздался звук битой посуды.

По учебному отделу повеял винный запах.

Комбат подполковник Андреенко Г. В., учуяв в нём знакомые ароматы, провёл административное расследование.

По находившимся в портфеле конспектам вычислил фамилию виновника, не состоявшегося торжества.

…Это был будущий Зам. Комдива.

Так в огне и в воде крепли наши кадры.

Повезло с фамилией

Давно уже мне рассказали эту историю.

Лётчик-инструктор знакомится с курсантами. Ну и заодно, определяет их пригодность к лётному обучению, выясняет: кому Бог дал способности быть летчиком, а кого этим даром обделил.

– Фамилия?

– Орлов.

– Орлов, летать будешь!

– Скворцов.

– Скворцов, летать будешь!

– Воробьев.

– Воробьев, летать будешь!

– Кирпичёв.

– Кирпичёв?… Кирпичёв, летать НЕ будешь!

А, на курсе у нас в Барнаульском ВВАУЛ учился курсант Сергей Санин. И была в ту пору среди лётного состава очень популярна песня Юрия Визбора «Серега Санин».

Сдаём мы экзамен по «Самолетовождению». Принимают два майора: майор Пуриц Михаил Яковлевич и майор Козлов Дмитрий Никитович. Бывшие штурмана из войск, до глубины мозгов – авиаторы.

Заходит курсант Санин.

– Фамилия?

– Санин.

– Имя?

– Сергей.

– Иди Санин: «отлично!»

К слову

«Сурис, Пуриц и Эндека – три великих человека!» (Курсантская поговорка.)

Из курсантских наблюдений.

Утро. Мы готовимся к разводу на занятия. У штаба училища руководящий состав: полковники Чайченко, Андриенко, Апанасенко и другие «Ко», а также начальник тыла училища полковник Илья Давыдович Фейгельсон.

Прибывает начальник училища генерал-майор Гончаренко. Все по очереди подходят и представляются: полковник ЧайченКо, полковник АндриенКо, полковник АпанасенКо… Подходит Илья Давыдович и представляется: «Полковник ФейгельсоненКо».

Мы академиев не кончали

«Мы академиев не кончали»

В.И.Чапаев – Д.А.Фурманову

В Центральном музее Вооружённых Сил в архивном фонде, где то в подвале, нам – слушателям военной академии показывали Личное дело знаменитого героя гражданской войны комдива Чапаева. К Личному делу прилагался Рапорт, написанный собственноручно Василием Ивановичем, с просьбой «зачислить его на обучение в Академию Генерального штаба». Про предыдущее образование Чапаева – не помню, но, по-моему: «Три класса церковно-приходской школы». По тем временам, этого было достаточно для поступления сразу в Академию Генерального штаба. Приём туда осуществлялся в соответствии с занимаемой должностью. А командир дивизии – это уже именно этот уровень! На рапорте Чапаева стояла резолюция какого-то военного чиновника: «Не прибыл на обучение в связи с начавшейся Гражданской войной».

Продолжаем. Мы курсанты лётного училища, третий курс, город Камень-на-Оби. Прекрасные командиры и начальники. Все, кроме одного – начальника штаба полка подполковника Никитина Фёдора Семёновича. У нас взводные на первом курсе были добрее, чем Фёдор Семёнович. Это было невозможно. Лучше сделать лишний круг, чем попасть на глаза Фёдору Семёновичу. Выходя из казармы надо было сначала осмотреться по сторонам, нет ли где-нибудь поблизости подполковника Никитина. Лётно-техническая столовая находилась ну пройти через плац 300 метров. Так мы и туда не рисковали ходить по одиночку: в любой момент как из-под земли мог появиться Фёдор Семёнович. Даже, передвигаясь строем, Фёдор Семёнович вырастал из ни откуда, останавливал строй и «указывал» на недостатки каждому отдельно взятому курсанту. Особенно от подполковника Никитина доставалось солдатам.

Где-то в конце августа на плацу был построен весь личный состав гарнизона. Командир полка полковник Алипкин Александр Иванович объявил причину построения: подполковник Никитин Фёдор Семёнович увольняется из Вооружённых Сил. Я, грешным делом подумал, что сейчас все бойцы и курсанты Каменского гарнизона начнут кричать: «Ура!». Были короткие выступления командиров и начальников. Потом дали слово подполковнику Никитину. Фёдор Семёнович, вот дословно не помню, но примерно так: «Академиев я не кончал, но, если я когда-нибудь поступал не по совести и не по справедливости – простите меня, пожалуйста».

Тишина. Минутная пауза. А потом где-то на левом фланге, там, где всегда строился ОБАТО (Отдельный батальон аэродромно-технического обеспечения), голос солдата: «Да что Вы Фёдор Семёнович! Конечно, прощаем!»

Бурные, продолжительные аплодисменты.

После первого прыжка.