Текст книги "Райский C.A.D."

Райский C.A.D.
Борис Мызников

© Борис Мызников, 2017

ISBN 978-5-4485-6260-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

 
Нас бросают от края до края,
По краям расположены двери.
На последней написано: «Знаю»,
А на первой написано: «Верю».
 
 
Но одной головой обладая,
Не войдешь сразу в обе ты двери.
Если веришь, то веришь не зная,
Если знаешь, то знаешь не веря.
 

(Автор неизвестен)

А:/Закат.cad

Солнце медленно опускалось, пытаясь коснуться края горизонта. В брызгах отражающихся бликов казалось, что оно купается в море, нежится в теплой воде. Вот оно украдкой коснулось самого краешка, и, видимо оставшись довольным теплотой воды, незамедлительно продолжило опускать все свое тело. Невесть откуда взявшиеся чайки радостно кружили и подсматривали за этим спектаклем, что с неизменным успехом идет вот уже с пару-другую тысяч миллионов лет. Его первым зрителями был, наверно, Бог, купивший единственный билет на первый воскресный показ. Затем кто только не приходил посмотреть на это торжество красок и форм. Конечно, таким зрителям, как какие-нибудь сине-зеленые водоросли, хоть и с партера, но видно было не очень хорошо, но вот наилучший вид без сомнения достался Эль, которая стояла на смотровой площадке великолепного дома, и как завороженная смотрела на солнечный закат.

Руки ее в этот момент соприкасались с теплым деревянным парапетом круглого балкона, расположенного на самой крыше дома и этим напоминавшим ей смотровую площадку на старинном парусном судне. Но вместо корабля под ее ногами подобно необыкновенно длинному шлейфу платья простирался дом, переходящий в одинокий утес, о который разбивались волны. Хотя, чем это не корабль? Также плывет по бескрайнему океану. Только что нет качки, да домик уж больно игрушечный – словно специально для Барби строили. Со стеклянными дверцами и прекрасными зеркалами, в которых она каждый раз отражалась. И всякий раз наслаждалась красотою и совершенством собственного тела.

Возможно, сейчас Эль представляла себя на чудесной бригантине с белоснежными парусами, глядя на эту всегда одинаковую, но при этом всегда такую разную картину купания красного светила, а может, просто стояла и наслаждалась пением чаек, но на лице ее растекшееся блаженство надежной маской скрывало все мысли. Совсем легкий ветер осторожно, боясь нарушить прекрасный момент, ласкал кудрявые волосы Эль цвета парижского каштана, но иногда его игривая натура перевешивала, и он забавлялся тем, что щекотал лицо Эль прядью ее же волос. Она, подчиняясь правилам этой ветреной игры, вынуждена была иногда поправлять прическу.

Все было так неестественно прекрасно, как может быть только перед концом света, не иначе. Может такое сравнение покажется чересчур мрачным, но именно оно подходило лучше всего, чтобы описать состояние Эль. Так может наслаждаться солнцем только осужденный на смертную казнь узник, который знает цену этим минутам сосредоточенного расслабления. Наверно, это состояние должно быть знакомо уставшему от безысходности Робинзону Крузо. А теперь вместе с ними в одной компании Эль.

Голова Эль вмещала огромное количество информации. Она помнила что подарили Иисусу три волхва, кто были шесть жен Генриха VIII, какие бывают классические архитектурные ордера, каковы семь категорий таксономии, что были за «державы оси «второй мировой войны» и еще столько всего, что можно было бы составить подробный список на папирусе, которым потом вполне можно будет обернуть Землю. Вот только она не знала одного. Всего одной малости, но именно из-за этой малости, из-за этой пустой строчки в этом бесконечном папирусе ее знаний, в самом ее сердце поселилась кромешечная Жуть, разъедающая все нутро ее и переплавляющая на маленькие страхи и ужасы. Этот маленький пробел состоял в том, что она совершенно не имела понятия, кто она такая. И как, черт возьми, она попала в этот дом, стоящий на одиноком малюсеньком острове посреди бескрайнего моря.

Она уже сотню раз пролезла в каждую щель дома, изучила каждую пядь этого острова, который похож больше на одинокую скалу, но не нашла никакого малейшего намека. Все возможные варианты уже отпали сами собой, не выдержав критики со стороны ее величества элементарной логики. Самая правдоподобная версия – лидер этой, наверно, двадцатки или двадцать пятки, – что она попросту умерла, тоже оказалась проштампована печатью с надписью «Бред». Так не умирают! Она все осознавала, все могла потрогать, все чувствовала как и прежде. Никаких полетов души, сияний, ничего такого, что она слышала, могло сопровождать загробное существование. Все было подчеркнуто естественно. Даже слишком. Странным было только одно – что это все просто было. Что это вообще все как-то произошло.

И вот, ее ум, подняв безнадежно руки вверх, опустил их и сдался на милость неизвестному победителю. И Эль просто стояла и смотрела на заходящее солнце, и впервые за все это странное время голова ее была совершенно пуста. И нечего в этом нет удивительного, разве возможно без перерыва пытаться решать такую задачу повышенной сложности вот уже столько дней. А интересно, сколько? Да, сколько же раз солнце отправлялось погостить на противоположную сторону Земли, и тихо начинался необыкновенный концерт, который давали на небе звезды? Десять? Сто? Тысячу? Ответа нет.

И опять злая мысль пребольно кольнула грудную клетку – стальную решетку, в котором замуровано нежное сердце. А может, так больно ударился о пределы собственной возможности ее ум, тщетно пытаясь найти ответ? И, как назло, вокруг – необычайная красота. Ведь самая пленительная красота может в самом прямом смысле свести с ума, Эль это отчетливо поняла. Она чувствовала, что уже не может так дальше. Она медленно повернулась в противоположную сторону от солнца, заставив все море и облака кружиться вкруг нее. Затем, повернувшись опять к солнцу, сделала еще один поворот. Черный кружок от еще яркого солнца в ее глазах кружился вместе с ней.

Вдруг, что-то совсем незаметное, но необратимо однозначное мелькнуло в ее голове. Что-то показалось ей, но тут же, боясь быть опознанным, немедленно ускользнуло опять. Она судорожно стала вглядываться в безбрежное море, стараясь успеть, ухватить ускользающую невидимую нить. Она все крутилась на одном месте, пока не остановилась, уставившись в одну точку. Ей казалось, что как ни глупо это предположение, оно не менее абсурдно всех предыдущих догадок и стоит того, чтобы его проверить.

Дождавшись, когда на фоне мелких, сливающихся друг с другом волн появится одна четко различимая волна, Эль резко развернулась. ТА ЖЕ САМАЯ ВОЛНА, только что, начав свое прекрасное излияние на противоположной стороне, ни кого не стесняясь, заканчивала его перед ее глазами уже на этой.

И она поняла непонимаемое. И хоть это не давало ни на что ответа, а, наоборот, создало целые несметные полчища голодных страшных вопросов, но теперь всеми своими женскими чувствами она поняла, что ВСЕ ВОКРУГ – НЕНАСТОЯЩЕЕ!

С:/Эксперимент.cad

– Это ты, мразь поганая, мне всю жизнь испортил! Я тебе этого никогда не прощу! Задушу, паскуду! Изуродую! Падла! Подохни, сучье вымя! – Поток самых отборных ругательств, валившихся из огромного рта, похожего на здоровенный ящик, лился уже несколько минут, показавшихся Стиму вечностью. Нет, тремя вечностями! Он заворожено слушал и не мог отвести своих сине-голубых глаз от налившихся кровью глаз верзилы, стоявшего буквально в нескольких сантиметрах от него. Наконец шквал ругательств, извергаемых так, словно это Зевс с неба кричит басом, а иногда срывается на фальцет, перешел в умопомрачительный крик смертельно раненого динозавра. Чудовища, которое не только понимает свою скорую кончину, но и страшно мучается от этого. Децибелы яростного крика, смешавшись с маленькими капельками летящей прямо в лицо Стиму слюны, казалось еще малость и подкосят покорно молчащего юношу. Но Стим не только молчал все это время, а еще и улыбался своей бесподобно обаятельной улыбкой.

Наконец наступила тишина, которая смогла бы поглотить все звуки на свете. И она бы длилась бесконечно если бы не голос Учителя Виталия, который подобно мгновенному взмаху острого клинка, рассек тишину надвое, и она покорно заструилась к его ногам.

– Спасибо, ребята. Вы отлично поработали оба! А ты, Иваноби, просто зарыл в себе великого драматического актера. Ты просто талантище. Чуть не сдул бедного Стима!

Тот, кого назвали Иваноби, весь красный от напряженного оранья, а может зардевший от такой похвалы, стоял, боясь поднять глаза на Стима. Этого без пяти минут великана прозвали Иваноби просто по инициалам: Иванов Б. И. после того, как он имел неосторожность упомянуть фильм «Звездные войны» и одного из Джедаев – Оби Ван Кеноби. Он долго пытался отделаться от не нравившейся ему клички, чем только сильнее ее к себе приклеил. Так он и стал – Иваноби не только для всей группы, но и для Учителей. В САДу было принято, чтобы Учителя называли студентов не по фамилиям, и даже не по именам, а по кличкам или Никам, которые давали сами себе студенты. Так выглядело демократичнее. А Учителей принято было называть по именам, но обязательно с приставкой «Учитель». И всегда от студентов требовалось неукоснительное уважение к Учителям. Любое нарушение строго наказывалось.

Учитель Виталий обратился к Стиму:

– Ну, Стим, рассказывай, что ты чувствовал?

– Вы знаете, Учитель, такого переживания я не испытывал уже довольно давно, – начал говорить Стим. Видимо у него во рту пересохло, поскольку он несколько раз проглотил слюну перед началом ответа. – Я как бы раздвоился. Одна моя часть была в ужасе. Да и сейчас еще немного в нем. Иваноби умудрился создать такой поток, что находиться в нем до чертиков страшно! Чувствуешь, что смерть твоя пришла: ведь он так убедительно собирался меня разорвать на куски, да и посыпать матом потом, чтобы не срослось! Да и оглох я на самом деле немного! Иваноби, я перед тобой преклоняюсь! Ты – гений! Я чувствовал, что во мне все вскипает, все пытается противиться такому натиску. Появляется злость в ее первозданном виде, она пытается влиться мне в кровь. А стою, словно перед настежь открытым окном в момент шквалистого порыва урагана, сметающего все преграды напрочь. И в этом всем есть такая силища, что ей можно, замерев, наслаждаться! Что и делала моя вторая половина! Она просто кайф ловила от всего этого! Она-то уж точно знала, что все не по-настоящему! Хотя, скажи честно, Иваноби, ты на меня на самом деле не обижаешься за что-нибудь?

Последняя фраза так разрядила несколько напряженную после необычного упражнения атмосферу на занятии, что вся группа, и верзила Иваноби затряслись в приступе смеха. Учитель Виталий – профессор психологии, пытавшийся на своих занятиях дать возможность ребятам почувствовать заложенные в них стереотипы, и строивший свои занятия в увлекательной практической форме, смеялся вместе со всеми.

Слезы выступили от смеха у Стима, и он их вытирал изредка пальцами, делая при этом вид, скорее машинально, что поправляет свою прическу – короткий «ежик» немного волнистых черных волос, который он каждый день укладывал феном. Его лицо вполне можно было назвать обычным, но оно почему-то задерживало на себе внимание. Создавалось впечатление, что оно знакомо. Может быть, он просто был похож на какого-то известного человека? Но никто конкретный на ум так и не приходил.

Смеялся Кубер – немного грузный парень, повернутый на компьютерах, бывший хакер. Да что там бывший! Хакерами не становятся. Ими рождаются. Вступив на этот путь уже никогда нельзя с него сойти. В том смысле, что он всегда теперь стремился залезть в самую сердцевину, причем самым нетривиальным способом. Желательно запрещенным. Глядя на его хитроватые карие глаза, никогда не было ясно, что у него на уме. Хотя в целом лицо его казалось довольно добродушным, как и всех немого полных людей. Лицо его еще больше могло выдавать полноту, если бы не волнистые длинные волосы до плеч, которые уравновешивали пропорции.

Очень интеллигентно, как впрочем всегда, смеялся Граф. Высокий симпатичный парень, обладатель светлых волос и лица, производивших на всех одинаковое впечатление. Сразу казалось, что его владелец – человек знатного рода и очень утонченного вкуса. И как только ему в простой семье заводских рабочих умудрились дать имя – Евграф? Наверное, таким именем и определили необычную судьбу. Ведь он, как и все остальные в этой группе, сумел пасть в САД. И сразу стал там Графом. В этой среде такое возможно. Здесь никто не смотрел на материальное положение, такой категории как будто не существовало. В любой другой ситуации Граф имел бы все шансы стать бедным отщепенцем из далекой провинции. И он прекрасно понимал и ценил тот шанс, который подарила ему судьба, определив его в САД, выбросив шесть-шесть на волшебных кубиках фортуны.

Стоял теплый июньский вечер. Занятия в САДу проходили круглый год. И каникул практически не было – так, только небольшие перерывы на несколько дней. Иногда неделю. Все объяснялось тем, что практически все программы требовали полного погружения в них. И все каникулы все равно были заполнены разными занятиями и практиками.

Группа сидела на поляне, охраняемой разными деревьями, которые стояли и покачивались, дирижируемые ветром, в такт только им один слышным мотивам. Сегодня ветер был очень мягок и весел, вероятно, напевал нежный вальс, поэтому деревья только чуть помахивали ветвями. Если занятия можно было проводить на открытом воздухе, то всегда так и поступали. Тем более в разгар лета. И вообще, лето – это не только прекрасная пора для отдыха, но также и отличное время для проведения уроков на свежем воздухе!

– Так, прекратили, – строгий голос Учителя Виталия мгновенно навел порядок. – Разбились все на пары. Готовы? Тогда следующее упражнение. Сели напротив друг друга, желательно поближе. Ну, мужики, готовы? Задание будет очень суровым! Но, уверяю, вам понравится. По очереди, каждый из вас должен будет одной мимикой без слов показать другому, что он его «хочет». Ну, вы понимаете, в каком смысле? Да, да! Именно в этом самом! Смешки оставьте на потом, настройтесь на серьезную работу. Минуту на раскачку и вперед! Я понимаю, что если бы среди вас были девушки, то вы бы справились без проблем. Но в чем был бы тогда смысл? Переживайте все зажатости, неудобности, которые спрятаны внутри вас. Найдите их, смакуйте их. Они так долго вас дурачили тем, что работали только на подсознание и скрывались от ума, что настало время разоблачить врагов. Как почувствуете, что вы не можете – значит, они рядом. Тащите обеими руками. И если надо, то и ногами тоже.

Учитель Виталий смотрел, как ребята, пытаюсь преодолеть смущение и проглотить смешки, включаются в процесс. То там, то тут кто-то не выдерживал и, хватаясь за живот, валился на землю, давясь от смеха. Тогда Учитель подходил и молча дотрагивался до таких учеников, чтобы они успокоились и не создавали цепную реакцию. Но как забавно было наблюдать за всеми! Виталий и сам еле сдерживался! Вот прекрасный актер Иваноби вовсю стрелял глазами в того же Стима. А Стим отвечал все той же своей обаятельнейшей улыбочкой. Вот Граф интеллигентно изображал вожделение к сидящему напротив Куберу. Кубер еле сдерживаелся, чтобы не прыснуть! Вот Рыжий – наверно в каждом классе найдется свой рыжий – так вжился в роль, что пускал аж слюну, продырявливая взглядом сидящего напротив щуплого Марка.

– Так, поменяйтесь ролями! – сказал Учитель Виталий. Он продолжал наблюдать, прохаживаясь между ребятами, которых он знает уже почти год. Да, за это время можно успеть привязаться к ним довольно сильно. Особенно, когда сетка занятий такая плотная, что приходится встречаться чуть ли не каждый день. Ведь согласно общему плану занятий практическая психология на первом году обучения является одним из главных предметов. А и будь бы воля Виталия, он бы предложил ввести такой предмет в каждую школу как обязательный. Что толку учить никому не нужные химии и общественные науки? Нужно начинать с себя! Поиграть в психологические игры, почувствовать те рамки, в которых находишься, те роли, которые сам себе выбрал играть. Понять, что все это находится в собственных руках, вернее – голове. А посему может быть исправлено! Нужно только заниматься. И не как-то умозрительно, а каждый день, кропотливо находя собственные модели, наблюдая их, а затем потихоньку изменяя. И тщательно практикуя, отслеживая все малейшие изменения. Наверное, каждый учитель любит свой предмет и считает его главным, но Виталий – отдавший всю жизнь психологии – любил свой предмет особенно сильно.

– Закончили! – Он несколько раз хлопнул в ладоши, чтобы снять «остаточное напряжение», как он его называл. – У кого не получилось? По-моему, у тебя, Марк. Рассказывай!

– М-м-м, – протянул Марк, – я не могу. Ну, как этому Рыжему черту можно признаваться в таком интимном желании? Я ж нормальный!

– Во-первых, внутри каждого мужчины скрыта его женская часть. И тебе надо было попытаться ее найти, хотя бы через такое упражнение. И взглянуть на другого мужчину женскими глазами. Вы должны не гея изобразить, а женщину, желающую мужчину. Скажем, выпустили тебя из женской колонии после десяти лет отсидки, идешь ты, страдаешь, а тут глядь – мужик! Ну, Рыжий, ну и что? Чем он плохой? Вот в тебе просыпается простое чувство – похоть. Тебе нужно просто поймать это состояние и выпустить его наружу. Иначе ничего не получится. Везде нужно все проявлять. Ясно?

– А что во-вторых? – спросил Марк.

– А что во-вторых я тебе потом скажу. А пока попробуй еще раз. И все, у кого не получилось, повторяют еще раз. А пока у кого получилось? Стим, давай ты скажи. Как тебе после всего, что ты получил от Иваноби, удалось ли к нему проявить нежность?

– Да, Учитель. Сперва никак не мог сосредоточиться. Все это задание невыполнимым казалось. Да вы ж на него посмотрите, на лося этого! Все желание пройдет! Но я потом думаю: «Ведь это же все игра! Что я, не могу сыграть что ли? Это все не по-настоящему!» И я представил, что внутри меня живет прекрасная мисс, а напротив меня сидит прекрасный принц, а не этот волосатый верзила. В какой-то момент барьер внутри меня сам собой провалился и спокойно сквозь него прошел.

– А барьер почувствовал?

– Да, еще как! Вообще сегодня у меня сильные впечатления! Долго не забуду! – Стим повернулся к партнеру. – О, Иваноби, любовь моя!

Все опять прыснули от смеха, не в силах больше сдерживать в себе позывы разрядиться в неловкой ситуации. Немного дав всем разрядиться, Учитель захлопал в ладоши:

– Продолжаем работать!

***

Солнце, целый день смотревшее на Стима сверху, решило, наконец, опуститься поближе к горизонту и заглянуть прямо в окно общежития, в котором жил Стим. Он как раз в этот момент находился в своей комнате, и открывал створки, запиравшие его от окружающего мира. Он хотел вдохнуть чистый лесной воздух – окна общежития как раз выходили на лес, занимавший все видимое пространство. Но тут неожиданно их взгляды встретились. Садившаяся огромная звезда, оказавшаяся по воле то ли случая, то ли счастливого провидения так рядом, что стало возможным рассмотреть ее практически в упор, как будто специально для Стима сбавила яркость. Тем самым предоставив ему возможность заглянуть в нее и глубже провалиться в самые солнечные недра. Стим, утопая в солнечном диске чувствовал, что оно пристально наблюдает за ним. Как если бы за этим солнечным кругом прятался настоящий Бог. Да, так и было: солнце смотрело именно на него, на Стима! И звало его за собой. Стим престал чувствовать реальность происходящего, утонув в этом свете. И даже березовые листики, пытающиеся, хотя и не очень активно, вернуть Стима обратно на Землю, и колышущиеся на ветру, не смогли разрушить установившуюся прочную связь с пылающим ярким красным светом шаром. Он как будто отправился в путешествие на солнце. Да так оно и было в каком-то смысле. Он смотрел на солнце и думал, что оно вот также пристально наблюдает за всеми другими. И не только людьми и живыми существами, а абсолютно за всем. И каждый может считать, что солнце создано только ради него.

Стим почему-то перенесся в далекое детство, становившееся с каждым днем все более нереальным. Вот он, совсем маленький, стоит в осеннем лесу. Ему страшно не нравится колючая рубашка, от этого он капризничает, но не знает, что делать. А вот он стоит в магазине и не понимает, почему маме вместо одной денежки в кассе дают целую кучу. «Мама, давай ходить в магазин почаще!» – говорит он. А вот он в первом классе сидит за партой и гудит про себя. Он абсолютно уверен, что его никто не слышит: ведь у него закрыт рот, и звук полностью находится внутри! И только строгое замечание учительницы вводит его в краску. Его зовут к доске, он так теряется, что забывает обуть сандалики, которые он снял под партой, и выходит к доске босиком. Все смеются.

Еще он помнит, как он ходит по улице и подбирает звуки под все увиденные предметы. Вот он гудит, как уличный компрессор, и ему интересно, что их звуки могут совпадать. А вот он в парке пытается подстроиться под пение птицы, возможно, соловья, он не знает какой именно. Он часто подпевает песням по радио, и множеству разным другим звукам, которыми наполнен обычный день маленького мальчика. Это занятие его по какой-то странной причине манит. Оно кажется ему наполненным удивительным содержанием, смысл которого ему не дано постигнуть. А может быть, просто не пришло для этого время? Сейчас уже, конечно, Стим не гудит при посторонних. Только оставшись наедине с собой, он может иногда предаться этому странному занятию. Но Стиму кажется, что однажды ему удастся подобрать волшебные ключи к окружающему миру, и тогда он явит ему все свои самые сокровенные тайны.

Когда через неопределенное время солнце его отпустило на Землю, сказав, видимо, что пора ему, у него свой рабочий день заканчивается, дома жена – дети, пока, Стим, до завтра. И Стим оказался опять в своей комнате, наблюдая как скрываются от него последние части солнечного тела. Он не сразу понял, где он и кто он, и только постепенно стал понимать где он находится.

Он сейчас в учебном заведении, не имеющем аналогов во всем мире, которое называется «Ctrl Alt Delete», оно же «C.A.D.» или по-простому САД. Его нельзя причислить ни к школе, ни к колледжу, ни к институту. И программа обучения нигде не утверждается. Это просто место, где собрали молодых и талантливых ребят и решили развить все заложенные в них способности, включая необычные для этого соединив лучшие инструменты, что достигло человечество за все время своего существования, соединив воедино тонкости восточных практик и глубину материалистического проникновения в мир. Дао и Чань, теорию физического вакуума и универсологию, ушу и айкидо, психологию и философию, аюрведу и западную классическую медицину, фэн-шуй и сакральную географию, высшую математику и геометрию, цигун и тайцзы-цуань, а также многое, многое другое. Пытаясь сломать установленные стереотипы и развить разностороннюю полноценную личность, изменив все с самого начала. В этом смысле это учебное учреждение и было садом только не детским, а как бы уже взрослым, но где все приходилось переосмысливать сначала.

Стим был счастлив, что он попал в сюда. Он думал, что здесь найдет ответы на главные вопросы, которые он не знал, кому можно задать. Но ведь не он один такой! Множество людей в самые разные времена пытались разобраться в хитросплетениях окружающей действительности, называемой Вселенной или Миром. Кому-то это должно было удастся! И Стим обязательно должен узнать.

Стим вспомнил, как попал в САД почти год назад. После своего первого курса в рядовом техническом институте он должен был отправиться в армию на два года, как и все остальные его односадовцы. Все они заполняли анкеты из сотен вопросов, проходили тесты, сдавали анализы. Им объясняли, что набирают элитную группу программистов для выполнения спецрасчетов, что будут жить как у Христа за пазухой, да и вообще создали ореол престижности вокруг всего этого. Конкурс был такой, что попасть было практически невозможно. Конечно, ходило множество слухов вокруг этого проекта, но никто ничего не знал. Да, ввиду того, что прецедентов не было, и знать-то было нечего.

Все простились с родными, и, взяв свои вещи, отправились хоронить лучшие свои два года. И только потом выяснилось, что это никакая не армия, а нечто среднее между институтом для вундеркиндов и тибетским монастырем. При всем этом САД находился в закрытой воинской части, в огромном лесном массиве в Подмосковье. Как и положено, он не нанесен на карты, дорога к нему закрыта. Никто из учеников не знал, как такое возможно: совсем рядом с Москвой находится школа, о которой практически ничего не известно всем, кто находится за ее пределами.

В разное время возникали различные версии на этот счет, но какая из них верная, не знал никто. Официальное объяснение состояло в том, что проводится учебный эксперимент, совершенно не совместимый с традиционной образовательной системой, а поэтому требующий обстановки полной секретности. Тем более, что в рамках учебной программы было знакомство с новыми военными разработками в области психотропного оружия, а также современных компьютерных средств безопасности.

Поначалу трудно было привыкнуть и приходилось учиться и практиковаться от зари до глубокой ночи, лишь проваливаясь в глубокое забытье на четыре-пять часов. Но уже спустя пару месяцев организм перестроился и стало оставаться свободное время для общения. Или вот как сейчас – постоять и помедитировать на закат. Хотя, честно сказать, такое занятие – часть общей программы. И как всегда в одиночестве можно попытаться подобрать звучание этого заката, попробовав изобразить его голосом.

В комнату без стука ввалился Кубер, искрошив на мелкие кусочки цепочку воспоминаний, связывающую Стима и Мстислава Левича – так когда-то его звали. Звенья отдельных воспоминаний мгновенно исчезли в никуда, отгородив призрачной дымкой прежнюю жизнь Стима, и загнав ее обратно в тень, откуда она казалась абсолютно нереальной, как будто видение своей прошлой жизни в магическом хрустальном шаре.

– Что, Кубер, опять в форумах висишь? Нашел новую удаленную любовь? – спросил Стим, немного неуютно чувствующий себя после возвращения из путешествия в прошлое.

– А то! Как обычно, зову ее с собой в уютную нору отправиться, – Кубер ответил немного отвлеченно, было видно, что его голова занята совсем другим.

– Что-то случилось, Куб? – Стим перестал подшучивать над другом.

– Тут одна тема есть к тебе, – начал издалека Кубер. Стим заподозрил что-то неладное – уж больно редко его обычно веселый приятель выглядел таким серьезным.

– Ты помнишь разговор о Сиреневом корпусе? – продолжал Кубер. – О том, что находится там, «ниже плинтуса» как ты говорил. Так вот тут я вскопал кое-что про это. Оказывается, в Сиреневом корпусе как минимум несколько этажей под землей сокрыто от глаз.

– И что? – Стим чуял, что дальнейший разговор приобретет неприятный для него оттенок. Он знал своего друга как облупленного и уже ожидал очередной авантюры с его стороны.

– А то, что все они напичканы самыми современными машинами. Нам такие и не снились! Ты бы сказал, что это как минимум Септиумы. Они должно быть стоят миллионы баксов.

– Ну и что? Может, там просто проводят исследования на одном из передовых краев науки. Не зря у нас программирование – одна из самых главных тем. А может это просто огромный банк данных. – Стим всячески пытался придумать убедительную причину.

– Какой банк данных, процессор ты мой перегретый! Туда можно весь Интернет запихать! Я теперь ничего не понимаю, понимаешь? – Кубер был явно возбужден. Он ходил по комнате вокруг Стима как детский паровозик. – Мы ж все-таки не в Силиконовой долине живем.

– Ну и все равно не поймешь! Чего ж тут непонятного? – пытался отделаться шуткой Стим.

– Вот тут ты не прав. Я ж все-таки не Буратино деревянный. Есть один способ. – Кубер если уж начал себя хвалить, значит, разогрелся не на шутку.

– Лады, вываливай, что надумал, – Стим обратился во внимание. Он хорошо успел узнать Кубера и понял, что бывший хакер никогда в нем не зачахнет. Как был Кубер легок до всякого рода авантюр, так и умрет с этим. Это в крови, это характер, это у него жестко прописано в голове, вмонтировано так, что что-то с этим сделать можно будет лишь в следующей жизни, если нас в этом не обманули.

– Я придумал, как можно взломать их компьютеры и скопировать какие-нибудь файлики, пару папочек там.

– Кубер, ты что хочешь, чтобы мы с тобой завтра с треском вылетели из САДа?

– Извини, Стим, не согласен с формулировкой. Давай лучше буду доделанный. Я так все хорошо продумал, неделю не спал, все голову ломал. Я же мастер с многолетним опытом работ. Ты ж знаешь! В общем, слушай. Мы с Графом…

– Что? Куб! Ты, старый развратник! Ты совратил и этого святого человека?

– Да все не так страшно, Стим! Мы с Графом отвлекаем внимание, а ты просто по-быстрому копируешь файлы.

– Кто? Я? Ты сам то понял, что только что сказал? Как это – я? Вы, значит, кидаетесь из-за угла снежками, а я пробираюсь на территорию противника, и меня тепленького берут! – Теперь уже и Стим стал заводиться не на шутку.

– Стим, я же тебя не брошу, родного! У тебя будет весь необходимый пакет! И мы с Графом будем палить из пушек, и с самолетов, и с подводных лодок, а ты в танке въедешь тихонько пока все в дыму и сорвешь пару яблочек. А потом вернешься, запустишь «гусеницу» – особую программу, которая заметет все следы твоего пребывания на чужой стороне, и сама себя сотрет. Доказательств не будет. Гарантия – пятьсот процентов!

– Ох уж эти обещания! Хотя бы в пять раз меньшее оказалось правдой, – ответил Стим, мысленно разделив пятьсот на сто. – А как тебе удалось подбить на это Графа? Он же никогда раньше не участвовал в таких аферах.

– А просто спросил его, есть ли у него полная уверенность в том, что нам всем уготована благородная миссия. А что, если из нас, по каким-то неизвестным нам причинам, готовят машины для уничтожения? Зазомбируют как следует, например, напичкают дерьмом нам неизвестным. Так вот, Граф не знал, что ответить. И я не знаю. Но уж точно сделаю попытку найти ответ.

– Но, Кубер, наши учителя не могут нас предать. Я это просто чувствую.

– Согласен, Стим. Но ты же не можешь поручиться, что они не окажутся точно в такой же ситуации, как и мы. Ведь не забывай, что как ни крути, а мы находимся на территории воинской части. Ну, так что скажешь ты, Стим?