Текст книги "Адмирал Макаров"

Несмотря на сильный орудийный и ружейный огонь, один из катеров, подойдя вплотную к самому крупному в эскадре броненосцу «Сельфи», нанес ему меткий удар миной. Броненосец начал крениться. Другой катер, повторив атаку, довершил дело; последовал второй оглушительный взрыв мины. Спустя десять минут броненосец пошел на дно. Остальные корабли турецкой эскадры, снявшись с якоря, тотчас покинули бухту и направились к Рущуку, болгарскому городу, расположенному на правом берегу Дуная. Атака была проведена русскими моряками с большим искусством и хладнокровием, обеспечившими ей успех.

Потопление броненосца произвело на турок потрясающее впечатление и имело весьма важные последствия. Турецкий флот, и без того не отличавшийся активностью, был настолько парализован смелыми минными атаками, что почти вовсе не оказывал противодействия плаванию русских кораблей не только на нижнем, но и на среднем Дунае. Создавшееся положение облегчило как переправу через Дунай, так и дальнейшее снабжение русской армии на Балканах.

Война окончилась победой России.

Однако эта победа над реорганизованной и обученной английскими инструкторами и снабженной английским оружием турецкой армией далась нелегко.

Три раза русские войска штурмовали упорно защищаемую турками крепость Плевну. Русский отряд, занявший еще в июле 1877 года стратегически важный Шипкинский перевал через Балканский хребет, был отрезан от своих войск и выдержал шестимесячную героическую оборону. Лишь в декабре, после падения Плевны, русская армия перешла в решительное наступление. Часть турецких войск была окружена в долине реки Тунджи, а основные силы турецкой армии были разгромлены под Филиппополем. Русские передовые отряды заняли Адрианополь и двигались к турецкой столице.

На малоазиатском фронте к этому времени уже были заняты Баязет, Ардаган, Карс.

3 марта (19 февраля) в пригороде Константинополя – Сан-Стефано – был заключен предварительный мирный договор. Казалось, теперь, после победоносной войны, Россия продиктует свои условия побежденной Турции и разрешит, наконец, вопрос о проливах.

Однако этого не произошло. Англия сумела найти себе союзника в лице Австрии, все время ревниво следившей за успехами русских войск на Балканах. Поставленная перед угрозой новой войны, теперь уже с Англией и Австрией, царская дипломатия уступила.

На созванном под председательством такого «посредника», как Бисмарк, Берлинском конгрессе Россия вынуждена была значительно смягчить условия Сан-Стефанского договора. Разрешение вопроса о проливах отодвигалось на неопределенное время.

Россия вернула потерянную во время Крымской войны часть Бессарабии, приобрела Карс, Ардаган и Батум и получила контрибуцию в возмещение расходов на войну.

Однако основное политическое значение победы России заключалось в другом. Берлинским трактатом, правда, в урезанном по сравнению с Сан-Стефанским договором виде, признавалось создание нового славянского княжества на Балканах – Болгарии.

Находившиеся под турецким владычеством Сербия и Черногория объявлялись независимыми.

Вернув независимость болгарскому народу, русская армия и флот совершили акт всемирно-исторического значения. После 485-летнего турецкого владычества, самого мрачного периода в истории Болгарии, болгарский народ получил могучий стимул к национальному возрождению. С чувством глубокой благодарности встретило население Болгарии своих освободителей.

Но Англия, нетерпимо относившаяся ко всякой национальной независимости, если это касалось другого государства, настояла, чтобы Восточная Румелия – территория примерно в 30 000 квадратных километров с миллионным населением – была оставлена туркам. За свою «защиту» Турции Англия выторговала себе за счет подзащитной Турции остров Кипр, а поддерживавшая Англию Австрия – Боснию и Герцеговину.

Успешные действия парохода «Вел. кн. Константин» сыграли существенную роль в общем итоге русско-турецкой войны 1877-1878 гг.

Перед войной турки считали себя хозяевами Черного моря и постоянно угрожали русскому побережью, для защиты которого у России не было военного флота. И вот торговый пароход, превращенный Макаровым в боевую единицу, своими искусными и смелыми действиями почти совершенно парализовал действия противника на море. Страшные русские катера грезились турецкому морскому командованию повсюду, и против них турецкий флот был бессилен.

В период между подписанием Сан-Стефанского мирного договора и заключением Берлинского трактата положение оставалось чрезвычайно напряженным. В России ожидали разрыва дипломатических отношений и даже войны с Англией и Австрией. Макаров, следивший за дипломатическими переговорами, готовил своего «Константина» на случай, если понадобится крейсерская служба. «Пароход в настоящее время совершенно готов к выходу в море, – доносил Макаров Аркасу. – …Если же война снова возгорится, то было бы полезно переменить котлы, выбрав для этого хорошее время. Что же касается первых дней после разрыва, то я был бы весьма счастлив получить разрешение выйти в крейсерство, как только будет объявлен разрыв, если бы мы вступили в войну с Англией. Я твердо уверен, что при нашей теперешней опытности мы можем безнаказанно сделать нападение на суда, стоящие в проливе и на другом месте». В этом своем письме Макаров также просил разрешить ему не сдавать минное приспособление в порт и, кроме того, выдать одну-две мины, чтобы в случае разрыва с Англией и последующих военных действий иметь все преимущества для нападения44.

Положение было действительно серьезное. Англичане спешно готовили находившуюся в Средиземном море эскадру адмирала Хорнби к походу в Черное море. И русское командование решило предпринять ряд срочных мер на случай, если бы к сильной английской эскадре присоединился турецкий, а возможно и австрийский флот. В связи с этим решено было заминировать Босфор, а также черноморские порты Бургас, Варну, Бальчик, Кюстенжи и Сулин. Наиболее трудной частью этого плана являлось заграждение Босфора, стратегическое значение которого для всего Черного моря было решающим. Выполнение этой задачи поручалось адмиралу А. А. Попову, в распоряжение которого поступали пароходы «Вел. кн. Константин» с командиром Макаровым и «Веста». Бывшие же командиры минных катеров – капитан-лейтенант Зацаренный и другие – были назначены ответственными за постановку минных заграждений в указанных выше пунктах черноморского побережья.

И во многих других пунктах Черного моря все было подготовлено к встрече англичан. Вот, например, предписание, полученное Макаровым из ставки главнокомандующего действующей армией из г. Сан-Стефано от 2 июня 1878 г.: «…Вам поручается в случае объявления войны устройство минного заграждения у Варны по плану, сообщенному вам лично генерал-адъютантом Поповым. Вы должны быть всегда готовы приступить к исполнению возложенного на вас поручения немедленно по получении на то приказания. По окончании постановки мин или в случае преследования вас более сильным неприятелем вы имеете отправиться в один из русских портов, по вашему усмотрению"45.

Подготовка к минированию Босфора была уже закончена, но в это время был заключен мир, и Макарову была поручена эвакуация русских войск из Турции, а также выполнение других заданий, связанных с демобилизацией армии. За четко организованную и хорошо проведенную перевозку войск из Мраморного моря и Бургаса в Россию Макаров был награжден орденом Станислава 2-й степени. Таким образом, менее чем в год молодой лейтенант получил два ордена, золотое оружие и был произведен в капитаны 2 ранга с присвоением звания флигель-адъютанта.

Во время перевозок русских войск на родину «Константин» заходил в Константинополь. Здесь Степан Осипович Макаров познакомился со своей будущей женой Капитолиной Николаевной Якимовской, брак с которой не принес ему счастья.

Степан Осипович был человек простой, прямой и серьезный. Манерность и фальшь были ему не свойственны. И случилось так, что он не сумел разглядеть в своей будущей невесте именно эти недостатки, которые были для него больше всего неприятны. Якимовская, кичившаяся своей принадлежностью к аристократическим кругам, воспитывалась в иезуитском монастыре в Бельгии, и ее вкусы и интересы были противоположны вкусам и интересам Макарова. Впоследствии разница в характерах отрицательно сказалась на семейной жизни Степана Осиповича.

Сделав предложение и получив согласие невесты, Макаров в тот же вечер отправился в плавание, и свадьба состоялась значительно позднее. Период, предшествовавший свадьбе, интересен перепиской, которую Макаров вел со своей невестой. Так, в письме к Капитолине Николаевне от 27 сентября Макаров подводит краткий итог своей боевой деятельности на «Константине» и попутно разъясняет применявшиеся им тактические приемы. Чувствуется, что это письмо писал уже вполне зрелый военачальник, убедившийся на опыте в правильности своих тактических взглядов и твердо уверенный в себе. Как бы отвечая своим завистникам и недоброжелателям, утверждавшим, что удачные действия катеров Макарова во время войны – случайность, что ему просто везло, Макаров писал своей невесте: «…В течение прошлой войны я не потерял ни одного человека, и это вовсе не пустая случайность. Тактика моя всегда заключалась в том, чтобы наносить неприятелю всевозможный вред без всяких последствий для себя. Если обстоятельства складывались благоприятно, я нападал, если обстоятельства почему-нибудь были неблагоприятны, я отходил от неприятельского берега, и мне было не стыдно вернуться ни с чем. Если один ничтожный пароход мог вывести из строя броненосцы, утопить пароход, равный себе по величине, подвозить провиант на Кавказ, отвлечь броненосцы и спасти несколько тысяч солдат от верной гибели, сжечь девять купеческих судов и беспокоить неприятеля целую войну во всех концах Черного моря… Если один пароход мог целую войну работать без потерь, – то это уже не счастье. Суворов сказал верно: „Раз счастье, два счастье, помилуй бог, надо же когда-нибудь и уменье“. Поэтому, сколь ни хвастливо с моей стороны уверять тебя в моем уменье, тем не менее, я прошу тебя верить в мое уменье, при котором я никогда не поставлю свой пароход в опасное положение. Днем я вижу неприятеля далеко и имею много времени справиться или, лучше, убежать, ночью же они все от меня бегут, как от зачумленного».

Человек передовой научно-технической мысли, Макаров всегда проявлял особый интерес ко всему новому, многообещающему.

Впервые в мире он предложил и осуществил идею минных катеров, возимых на быстроходном корабле, и этим по существу предвосхитил создание современных плавучих баз торпедных катеров и малых подводных лодок. Он разработал и применил новые тактические приемы ведения морского боя, превратив существовавшее и до него минное оружие, предназначенное для обороны своих баз и побережий, в грозное оружие нападения.

Макаров первым применил на практике метод внезапной ночной минной атаки, наметив этим пути развития тактико-технических данных минных катеров, также ставших предшественниками современных быстроходных и маневренных торпедных катеров и миноносцев.

Помимо всего этого, пароход «Константин» попутно породил идею создания авианосца, идею, которая впервые в мире была осуществлена также в русском флоте.

В ходе войны Макаров успешно применял изобретенный им способ ночной сигнализации с помощью снопа лучей от электрического фонаря. С помощью этого прототипа современного прожектора русским морякам удавалось вести переговоры между Одессой и Очаковом, то есть на расстоянии около пятидесяти миль.

Интерес Макарова к техническим изобретениям и усовершенствованиям не угасал ни на минуту. 16 октября 1878 года в письме к своей невесте, находившейся в то время в Париже, Макаров интересуется изобретением электрического освещения инженером П. Н Яблочковым, проводившим в Париже свои знаменитые опыты. «Тебе, вероятно, удастся, – писал Макаров невесте, – увидеть в Париже электрическое освещение Яблочкова… Я пишу ему сегодня письмо и прошу выслать несколько его свечек для опыта и, если можно, то и наставление к употреблению"46.

НА КАСПИИ

«С ничтожными средствами, благодаря энергии и морской опытности, по-видимому невозможное оказалось крайне удобоисполнимым, и действия С. О Макарова произвели сильное впечатление во всем Закаспийском крае».

Ф. Ф. Врангель

Закончилась война с турками. Пароход «Вел. кн. Константин» был возвращен Русскому обществу пароходства и торговли и стал совершать регулярные торгово-пассажирские рейсы по Черному морю. Моряки приступили к мирной работе. Макарова, как отличившегося в минных атаках, прикомандировали к гвардейскому экипажу и назначили начальником отряда миноносок.

Он предполагал заняться дальнейшим совершенствованием техники минного дела и обучением личного состава тактике минных атак. Появились новые замыслы. Ошибки и неудачи нужно было изучить так же хорошо, как и успехи. Опыт войны подсказывал многое.

Но командовать миноносками Макарову не пришлось. Приказ был отменен, и Макаров получил другое назначение, последовавшее из Петербурга. Ему было поручено организовать и возглавить морскую часть Ахал-Текинской экспедиции.

Все близко знавшие Макарова недоумевали, почему именно ему поручалось дело, с которым мог бы справиться любой морской офицер, почему ему не дают в спокойной, мирной обстановке подытожить личный боевой опыт минувшей войны, заняться глубокой исследовательской работой, к которой он так рвался. Оказывается, во время эвакуации русских войск из Турции Макаров познакомился с участником войны русским генералом М. Д. Скобелевым47 и так ему понравился, что Скобелев захотел, чтобы Макаров принял участие в организуемом им походе в Среднюю Азию.

Морское ведомство охотно удовлетворило просьбу Скобелева, откомандировав в его распоряжение Макарова. Есть все основания думать, что Макарова откомандировали без всякого сожаления, только бы избавиться, хотя бы на время, от ставшего не в меру популярным вышедшего из народа моряка. В жизни Макарова подобных случаев отсылки его под разными предлогами подальше можно насчитать немало.

В Ахал-Текинской экспедиции Макарову поручалось организовать связь портов восточного берега Каспийского моря с Астраханью и Баку.

Колониальная политика русского царизма в Средней Азии усилилась в шестидесятые и семидесятые годы XIX века. Не встретив особого сопротивления во время присоединения в середине семидесятых годов Коканда, Бухары и Хивы, царское правительство полагало, что и подчинение обширной Туркмении будет осуществлено также сравнительно легко. Но на этот раз оно просчиталось.

Мысль о проникновении в Ахал-Текинский оазис зародилась в России еще во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг., когда был занят Кизыл-Арват, впоследствии ставший конечным пунктом Закаспийской железной дороги. Но все попытки прочно завладеть Туркменией не имели успеха из-за трудностей с транспортом в опаленной солнцем безводной пустыне и упорного сопротивления текинцев, наиболее стойкого и воинственного племени Средней Азии. Отправленная в 1879 году большая военная экспедиция, насчитывавшая 12 000 человек, потерпела неудачу. Войска, изнуренные до крайности длительными пешими переходами, климатом и нехваткой продовольствия и воды, принуждены были отступить.

Тем не менее царское правительство поставило себе твердую цель завладеть Ахал-Текинским оазисом – последним звеном в цепи завоевания Средней Азии. Но так же, как и на Ближнем Востоке, колониальные устремления России встретили в Средней Азии бешеное сопротивление хищнической Англии, которая, во-первых, сама мечтала о проникновении в Среднюю Азию, а во-вторых, боялась, что укрепление позиций России в ней будет угрожать господству английского капитала в Индии.

В конце шестидесятых годов Англия уже утвердилась в Афганистане и Кашгаре, предполагалось открытие английской фактории на Аму-Дарье; английские агенты всячески стремились восстановить против России среднеазиатские племена, снабжая их оружием и используя их сопротивление в своих захватнических целях. Но если в вопросе о проливах в минувшую войну Россия вынуждена была уступить перед лицом организованной Англией коалиции, то здесь, в Средней Азии, России идти на уступки не собиралась.

Средняя Азия привлекала Россию как хлопковая база для развивавшейся русской текстильной промышленности и новый рынок для сбыта продукции этой промышленности, а также как важный стратегический плацдарм, откуда можно постоянно угрожать английским владениям на Среднем Востоке. Включение Средней Азии в состав Российской империи втягивало среднеазиатские феодальные ханства, стоявшие в стороне от мировой экономики, в общий для Российской империи процесс капиталистического развития, клало конец опустошительным междоусобным войнам и разбойничьим набегам, ликвидировало царившее еще в Средней Азии рабство и спасало народы Средней Азии от угрозы порабощения английским капитализмом.

Экспедиция против текинцев предпринималась в крупном масштабе и была поручена генералу Скобелеву, участнику прежних походов в среднеазиатские ханства, усмирителю кокандского восстания 1875-1876 гг. и, наконец, участнику русско-турецкой войны 1877-1878 гг.

Опытный и жестокий колонизатор, но вместе с тем талантливый и смелый генерал, Скобелев с особой тщательностью разработал план этого похода, пригласив для участия в нем нужных ему людей, в том числе для заведования морской частью – Макарова.

Военные действия велись в знойной, безводной пустыне, на расстоянии четырехсот километров от Каспийского моря, и снабжение значительной по тому времени армии, которой требовалось решительно все, вплоть до пресной воды, осуществлялось на верблюдах, которые представляли собою единственное средство передвижения в крае. Но из 30 000 верблюдов, которыми располагал Скобелев, к началу зимы осталось не больше половины, остальные пали.

По-прежнему продолжая считать основным видом транспорта «корабли пустыни», то есть верблюдов, Скобелев в качестве дополнительного, подсобного средства решил построить железную дорогу от Красноводска до Кизыл-Арвата.

Сооружение Закаспийской железной дороги – интереснейшая страница в истории освоения русскими среднеазиатских окраин. Впервые вопрос этот был поднят предшественником Скобелева, генералом Тергукасовым, который проектировал путь в указанном выше направлении. Однако С. О. Макаров, поддержанный Скобелевым и авторитетной комиссией из генералов и адмиралов, предложил строить трассу не от Красноводска, а от расположенного южнее на 120 верст залива Михайловского, что уменьшало расходы и сокращало срок сооружения дороги. К тому же прокладка пути должна была вестись не в столь тяжелых, как от Красноводска, почвенных условиях. Макаров считал даже, что по первому варианту дорогу вообще вряд ли удалось бы построить.

В дальнейшем жизнь показала, что Макаров был, безусловно, прав. И Скобелев и Макаров правильно считали, что железная дорога не только оживит край, но и вообще облегчит закрепление России в Средней Азии.

Строительство Закаспийской железной дороги велось форсированными темпами. Макарову было поручено организовать доставку к месту сооружения всего необходимого. А необходимы были в первую очередь шпалы, рельсы, лес, вагоны, локомотивы и многое другое. По ориентировочным подсчетам, вес этих грузов определялся в два с половиной миллиона пудов, и все это необходимо было доставить в самом срочном порядке.

Макаров не только мобилизовал все наличные транспортные средства Каспийского моря, в том числе полностью пароходы общества «Кавказ и Меркурий», но и зафрахтовал свыше ста парусных шхун, на которые можно было погрузить от десяти до тридцати тысяч пудов груза. Почти ежедневно огромные караваны судов прибывали к месту назначения.

Макаров блестяще справился с возложенной на него задачей. 25 августа 1880 года началось сооружение дороги от залива Михайловского, а 4 октября того же года работы были закончены. Путь был доведен до колодца Молта-Кара48.

Изыскивая и другие пути сообщения для доставки грузов войскам, Скобелев поручил Макарову произвести обследование мелководной извилистой реки Атрек, впадающей в Каспийское море и граничащей в нижнем течении с Персией. Взяв паровой катер и два «киржама», то есть две легкие плоскодонные лодки, Макаров двинулся в путь по Атреку, где еще никогда не проходила ни одна лодка. Река оказалась местами настолько мелководной, что тяжелый катер приходилось волочить по дну, поставив его на полозья, наскоро околоченные из досок. Неприятности причинял и разросшийся по обоим берегам кустарник. Местами приходилось буквально продираться сквозь сплошные заросли.

Макаров прошел вверх по течению около трехсот верст, дойдя до местечка Гудры, дал подробное естественно-историческое описание реки и высказал много впоследствии оправдавшихся соображений о прошлом этой реки и ее происхождении. Он установил также и транспортные возможности реки и опроверг существовавшее мнение о ее непроходимости в течение всего года. По мнению Макарова, зимою и весною по Атреку можно беспрепятственно водить небольшие груженые суда.

Несмотря на трудности перехода и крайне неблагоприятные климатические и местные условия, больных среди сопровождавших Макарова матросов не было.

Во время похода Макаров обнаружил нефтяные источники. В связи с этим его стала занимать мысль о переходе на нефтяное отопление судов военного флота. Эта мысль не покидала Макарова до конца его дней.

Вернувшись из атрекского похода, Макаров застал приказ о назначении его начальником морской части при войсках, действовавших в Закаспийском крае. Помимо обязанностей начальника морской части, на Макарова было возложено еще общее наблюдение за перевозками всех грузов, прибывавших из Астрахани. Немного позже он был назначен начальником гарнизона в Красноводске, а после отъезда генерал-губернатора Анненкова Макарову были поручены также и дела по управлению Закаспийским военным отделом.

По инициативе Макарова в Петровске и в форте Александровском были оборудованы нефтяные базы.

12 января 1881 года после ожесточенной обороны последний оплот текинцев – крепость и город Геок-Тепе были взяты штурмом. Присоединение Средней Азии к Российской империи было закончено.

Скобелев уехал, а Макарову еще пришлось задержаться на Каспии, эвакуируя войска, а также перевозя больных и раненых. Ко дню его отъезда Красноводская железная дорога была проложена уже на 117 километров, работы продолжались чрезвычайно быстро, и вскоре путь достиг Кизыл-Арвата, расположенного в 224 километрах от моря. Перед отъездом в Петербург Макаров представил командующему войсками Каспийского военного округа подробный проект реорганизации всей морской части в Закаспийском крае.

Участие Макарова в Ахал-Текинской экспедиции не было значительным событием в его жизни, но и здесь проявились характерные для него качества: инициатива, изобретательность, пытливая наблюдательность, блестящие организаторские способности и умение в любом новом для него деле находить то, что надо улучшить, исправить, изменить.