Текст книги "…У реки Нижнекаменка, у горы Бабырган. Часть I, II"

…У реки Нижнекаменка, у горы Бабырган
Часть I, II
Борис Александрович Подовалов

Художник Елена Волкова

Художник Лариса Пастушкова

Корректор Ангелина Морозова

Дизайн обложки и верстка Маргарита Кротова

© Борис Александрович Подовалов, 2017

ISBN 978-5-4485-2983-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

История Раданы несет универсальный смысл. То, что касается каждого – необходимость своеобразной «поверки», «отладки» своего внутреннего компаса. Как правило, пренебрегая профилактикой таких «отладок», сталкиваешься с их необходимостью когда принужден это делать, зайдя в тупик, испытав потрясение, сдвиг, разлом…

Разрывание, выход из круга своего рутинного движения по жизни возможен при росте по вертикали, болезненном, непростом, но необходимом на новом витке.

Текст сценария можно воспринять как житейскую историю на фоне Горного Алтая, как универсальную притчу о путешествии внутрь себя. Радана, героиня сценария, переживает различные состояния; переживания героини идут на разных уровнях, вплоть до метафизических (а именно там можно найти решения своих жизненных проблем).

И, читая текст, вы сможете в какой-то момент срезонировать на фразу, эпизод и что-то потаенное возможно переживете вместе с героиней. Удачи!

Антахкарана (повесть в форме киносценария)

…У реки Нижнекаменка, у горы Бабырган

Часть I

Алтай. Окраина города; ленточный бор; коттеджный поселок.

Камера останавливается на одном из домов. Двухэтажный небольшой особняк.

Мы попадаем внутрь него. Утро. Все еще спят. Крупно лицо Раданы, лицо дочери, лицо зятя.

Они спят в разных комнатах. У них третий год конфликт.

И удерживает их вместе этот небольшой, но со вкусом сделанный коттедж и внучка Катя – ей семь лет.

Сон Раданы

…и мне снится сон, как будто мне надо было пройти в какой-то коридор; и перейти мне надо было через реку; там переход, переход через реку; (река – это эмоции, река – это движение; река – это очищение). И вот она течет река; и огромный-огромный валун льда как гребень такой, а вода-то холодная; и я думаю, как же я пойду, я плохо себя чувствую, а половина реки – волны такие, я думаю, как же я пойду – меня смоет, сил у меня нет; меня смоет, а люди идут.

Я так присмотрелась, где мне лучше пройти: зашла, вода не холодная; через гребень я прошла легко, не поскользнулась, и вышла, через волны-то – нашла место такое, неглубокое. Вышла на берег и меня так удивило, эта река. Во-первых, она такая необычная: я не видела такой реки; как будто бы середина России это, как будто Урал; серединка России, и переход. Я спрашиваю: «Как река эта называется?» Мне говорят: «Вера». Вот как круто.

И то, что со мной происходит: все эти дни метания, блуждания, и вот этот сон – этот ледяной переход – я прошла легко, люди идут кто вдвоем, кто один – как эта горка оледенения, движение – люди идут и верить надо.

То, что с тобой происходит – оно, должно быть, у нас сейчас идет переход на новое измерение – через коридор. И люди, которые воины света, воины духа, эти люди помогают перейти этот переход. Они как бы собой расстилают путь – бывает, что они так и остаются на этом пути: дальше не могут они уйти, но они сделали все, и я прошла.

Дорога, ведущая из краевого центра в Горный Алтай. Газель типа микроавтобуса – в нем наша героиня. Зима, но погода теплая. Буранчик небольшой. В кабине жарко. Парень молодой. Она с ним разговаривает. Они едут в село Куюс. Везут мебель: стулья, два стола, от фирмы, где она работает. Там у них филиал. Радана спокойна. Но время от времени погружается в себя, вспоминая потрясения последних дней.

Перед новым годом, двадцать восьмого она должна была поехать на рынок, купить там для торта, для холодца… Заходит Люся, дочь, и говорит: «Мам, ты себя хорошо чувствуешь?»

– Да ничего… – я кашляла сильно, я говорю. – Ничего, вроде бы сейчас утихает, а че…

– Да Дима сказал, что ты ходила ночью.

– Я легла поздно, я спала, я никуда не ходила, даже в туалет не ходила, и не кашляла в эту ночь.

– Он говорит, что ты ходила. Я вчера сготовила на сегодня кушать, а ты под воду поставила, налила воды в мясо и разлила лекарство, сироп от кашля, и по столу размазала.

Я вообще офигела.

– Ты хоть соображаешь, что ты говоришь, ты не могла пройти мимо и сказать: мам, там Дима что попало на тебя наговорил, но ты зашла и поверила, ты на меня смотришь, как будто у меня крыша едет и что попало творю. Я говорю – ты сама-то соображаешь…

Я спускаюсь вниз, Димы нет, я его с улицы вызываю и говорю: «Ты меня видел ночью?» Не видел, я говорю. А чего ты… Я захожу и вижу – правда, вода налита, разлит сироп, по столу размазан. Я говорю, а почему посчитал, что это я сделала?

– Ну, ты же иногда ходишь.

– Ну, мало ли что я иногда хожу. А у него такие вот вещи: он пьет и что попало творит и не помнит, в общем, я начала говорить, Люся истерику закатила.

Я говорю – ты как могла на мать такое поверить, ему, пьянице, поверила. Я часа четыре сидела, в таком шоке была… Они уехали на работу. Я была в таком шоке, она опять на меня наорала: я вообще, хуже меня нету матери, это было что-то.

Я решила уехать из дома.

А я должна была к Новому году подготовиться, Новый год, все вместе, а тут… я решила уехать в Павлодар к родственникам, уехать из дома. Пусть они тут что хотят и делают, мне надо срываться.

…иду на вокзал. Сама реву. Слезы текут, очередь там, спросила – билеты есть на завтра?

Я уже паспорт в окошко проталкивала. И тут звонок, Татьяна, моя подруга, звонит: «Ты где?». Я говорю – так и так, я собралась уезжать. Она говорит: «Подожди, не торопись. Я тебе перезвоню». Перезванивает через две минуты: «Слушай, никуда ты не поедешь, ты поедешь с нами в Куюс, Виктор Семенович решил, что ты тоже с нами поедешь в Куюс».

Я ночую у ее дочери, дочь мне водочки наливает, я реву, рыдаю, плачу…

Потом она мне стелет постель. Пошла, ложится в комнате у детей, потом стелет мне в зале: «Я тебе фильм включу». И включает мне фильм. «Все будет хорошо».

Все будет хорошо, – говорит она, ложится со мной рядом, обнимает меня, гладит меня, и мы смотрим с ней этот фильм, она его наизусть знает, но она лежала со мной, смотрела этот фильм.

Я ничего никому не сказала – где я, что я, дети мои ничего не знают, меня колотило, я плакала и плакала. На следующий день Татьяна перевезла меня в совхоз Пригородный, там у них пустая квартира, я там ночую одна, никого нет; там столько осознаний у меня было, и я себе сказала: «Я ухожу, мои страдания закончились, я ухожу от этой жизни, я отказываюсь от дома, отказываюсь от детей, отказываюсь от всего, и от себя отказываюсь, я все отдаю Господу; и детей, и себя, все, меня уже не существует, все мои страдания закончились, я только теперь – за руку Господа». Потом, когда мебель мы купили, она сказала: «Поедешь тридцатого в Куюс».

А тридцатого они приглашали в ресторан – я отказалась от ресторана, я не хотела… в одиннадцать утра выезжаю в Горный Алтай…

…до села Куюс ехать пять часов. Мелькает пейзажи, шум машины.

Парень, шофер, рассказывал о своей семье: о жене, о ребенке, о квартире, которую он отделывает по новым технологиям. Парень нового мышления. У них группа возит грузы в Новосибирск, в Горный…

Радана обзванивала знакомых, поздравляла с Новым годом. Места, которые они проезжали – это ее места – там за горами село Нижнекаменка, это ее село.

…училась я плохо, могла бы учиться и лучше, но занята была, ребятишки младше меня, мама болела… и все на мне, все хозяйство… корову доить, дрова принести, огород обработать; у теток косила сено, складывала сено, как поденщица работала на огородах, косила сено, стожила сено. Придешь домой… дети – одному четыре года, другому три.

Я приду: там убралась, постирала там, пошла… как поденщица ходила, кто там юбку даст, кто-то рваные валенки.

Я, как говорится, лучшего не носила, лучшего не ела ничего, слаще морковки ничего не видела.

У меня ни детства не было, ни юности не было, ни подарков – до боли я понимаю это сейчас.

После детства девочка мечтала поносить хорошие вещи, а мне не пришлось.

И мне так хочется своего ребенка одеть, подарить ей подарок, насладиться.

Мечту, которая у тебя была, ее надо обязательно воплотить. Хотела научиться рисовать – рисуй; хотела стать дизайнером – учись.

А я всем, всем, всем, а самой не хватает, потому что у меня столько детей и внуков – за квартиру заплатила, этой помогла – и все, мне ничего не осталось, с носом осталась.

Мы пришли в этот мир не только рожать детей и запускать ракеты. Мы пришли… научиться взаимоотношениям. Познавать мир для себя.

А в какие ситуации я попадала…

Они вышли. Парень купил себе шашлык. Радана – чай, пирог с капустой, вокруг люди, останавливаются машины, автобусы.

ПАРЕНЬ:

А вы мясо не кушаете…

РАДАНА:

Нет, у животных душа… Я не могу…

ПАРЕНЬ:

А у растений… Ученые доказывают, что растения чутко реагируют на состояния тех, кто поливает их, ухаживает за ними.

РАДАНА:

Они на второй ступени эволюции; на первой – камни, мы, человеки, – на четвертой, за нами – пятая, шестая.

ПАРЕНЬ: И что…

РАДАНА:

Они счастливы, что мы их съедаем, они приносят пользу существу выше их по развитию, а так бы они сгнили.

ПАРЕНЬ:

Да, а мы кого кормим…

РАДАНА:

Более высоких духов кормим энергетически, идет взаимообмен; хорошо смотришь на мир – взаимодействуешь с высокими духами, плохо смотришь, всем недоволен, раздражен – демоны питаются твоей энергией: тебе еще хуже становится. Глядишь, – и запьешь, а оттуда возврата уж нету.

ПАРЕНЬ: смеется:

Надо почитать на эту тему.

РАДАНА:

Ну все, поехали.

…Мелькают пейзажи, шум машины. Радана продолжает…

РАДАНА:

Видел, слева от нас мужики в карты играли?

Парень что-то промычал.

– Так вот, был у меня в жизни эпизод такой. Я работала на заводе в отделе главного механика аранжировщицей цветов. По-современному – ландшафтным дизайнером. И тут вызывают меня в Москву на семинар по аранжировке цветов, а мне так хотелось куда-то вырваться. Муж пил… я была в шоке, денег нет, муж не отпускает. Я заболела, упадок сил, депрессия. И сын говорит: «Папа, отпусти маму, отпусти ее».

Если бы этих поездок не было, не знаю, что было, у меня это был как мини отпуск. Он дал мне денег; а я в это время болела ангиной.

в самолете полетела.

в красивом костюме была, на день рождения покупали мне, волос такой красивый. А чувствую себя хреново, ангина же была. Тяжело на сердце было, а тут еще стюардесса на меня наругалась: «Что вы, женщина, ничего с собой не взяли».

Ну, прилетела нормально, а куда ехать, я не знаю. У нас гостиница заказана. А я приехала на два дня раньше – билетов не было. Дозвонилась. Мне сказали: «Надо ехать Поклонная гора, улица Жданова». И тут подходит ко мне парень: «Вам куда?»

Видать услышал разговор. Я говорю – туда-то. А сколько стоит? Сорок рублей. Я говорю: «Я с вами поеду».

Он говорит: «Подождите здесь в сторонке, я там встречу кого-то».

говорю: «А идите вы», и пошла на автобус. Автобус

стоит.

Меня хоп парень: «Вам куда?» Там, видимо, уже секли. Ушлые такие. Я потом-то поняла. Без задней мысли я пошла.

Стоит такси, я сажусь. Впереди мужчина с дипломатом, слева еще кто-то, и вот я одна с тремя мужчинами, поехала. Едем, коттеджи по сторонам, а ехать часа полтора. Я говорю: «Люблю свой дом, люблю бани».

Мужчина с дипломатом говорит: «У нас на работе двенадцать человек, мы играем в карты. Кто хочет научиться – давайте играть». Я думаю: «Пусть учится, мне-то что». Я говорю: «В картах не понимаю, знаю, что там валет, король. А что там какие-то черви – понятия не имею». Две карты мне все-таки подали. Я спокойно отдаю – то, то, то, то.

В общем, было у меня триста пятьдесят рублей, я отдала… Один из них: «Ой, у меня доллары, не хочется менять», и

пасуют. И когда начали раздавать, тот, что с чемоданчиком, говорит мне: «Мы выиграем сегодня, и в ресторан».

А я слышала, что двадцать два выигрывает.

А у меня двадцать два. Я думаю, что-то неспроста. Я смотрю на мужчину, он так сидит, потом весь покрылся… Ой, я сейчас выиграю, ой, я сейчас выиграю.

И вот что-то меня тюкнуло. Я поняла, что я попала в ловушку, я не знаю – откуда, как, че у меня выстрелило. «Так, быстро остановились и отдали деньги».

Машина резко тормозит. Замешательство. Кто-то из них: «Можешь на мужа так орать». Я еще раз повторяю: «Быстро отдали деньги». Но это было все очень быстро, доли секунды. Там минуты даже не было… По секундам все шло.

Пять рублей даже лишних пришло. «Тебе нужны деньги, отдайте ему за машину».

ему подаю сорок рублей. Он говорит: «Двести», я говорю: «Договор был на сорок. Быстро отдал вещи».

Выскакивает из машины: «Давай сорок», отдает сумку.

Говорю: «Я тебе давала, ты не взял, ничего я тебе не дам». Они по «газам» – и смываются. Стою, мне плохо, настолько плохо. Подъезжает машина: «Женщина, садитесь». Я сажусь. «Что с вами?» Я плачу и рассказываю. «Что плачете, деньги с вами».

– Пять рублей лишние отдали.

– Вы бесплатно доехали, сумка с вами, деньги с вами. Королева положения. У меня была такая же ситуация, меня раздели, забрали вещи, и к бабушке пришел в одних трусах…

Они просто не ожидали, что какая-то провинциалка – вот это сыграло, а если бы я в слезы, начала жалиться, то се, это не работает, это не играет.

Надо делать вещи, которые мы никогда не делали.

Как у меня было с Катей. Виктор Семенович с Татьяной приехали с Шукшинских чтений, садятся за стол… она орет. А мне хочется послушать, что там было.

в баню ее заволокла, уговаривала – не помогает. Я беру

за ноги… ей было четыре года… а там стоит бочка, вода, правда, не очень холодная, два-три раза окунула ее… все, замолкла.

За окном машины сменился пейзаж, появились горы, заблестела река Катунь.

Появилась гора Бабырган. Это священная гора Алтая.

когда человек уходит из жизни, его привозят к этой горе, преподносят духам горы подношение, прощаются и уходят.

Я, когда туда ходила, меня потянуло туда. И там меня укусил клещ, я сама себе сказала сразу: «Мне надо было подняться на эту гору, чтобы получить порцию яда, чтобы противоядие получить, это так… И я там увидела… Это долина Алтайская, когда мы там наверху были, и мне показали… город, старинный. Старинный город, там верблюды ходили, там был алмазный путь из Персии, Индии, еще что-то – Персия, Индия, Монголия. Торговые пути, ходили верблюды, виноградники, такие дома красивые, какие-то необычные, богатый город, виноградники какие-то необычные, цветы – в общем, что-то необычное…

за окном машины пошли пейзажи необычные: Катунь, пороги, кедр появился, что ни говори – красота удивительная.

не хотелось уже говорить, только смотреть, смотреть, смотреть.

так в молчании ехали остальной путь.

Село Куюс, алтайское село, у Катуни, место притягательное. Здесь же центр фирмы, ее филиал. Современное строение, рядом небольшой бассейн. Сотрудники фирмы приезжают себя летом на день Купала, прыгают через костер, плетут венки, и как умеют водят хороводы – отзвук древнего праздника. Приезжают семьями. Впечатлений на всю зиму.

Сюда и привезли мебель: стулья в разобранном виде, большой стол и так, по мелочевке. Парень-шофер не стал задерживаться, выпил чаю и обратно – в краевой центр.

Радана осталось одна, ночевала, снова накатывались слезы. Наткнулась на книгу Ошо¹, читала, и находила там ответы,

писала дневник – пыталась себя отвлечь. Утром пошла на Катунь.

И, как она потом рассказывала: любовалась горой, там красивая гора, ветки, дерево красивое.

¹ Ошо – псевдоним Бхагавана Раджниша, автора книг «Танец энергий», «Беседы о суфизме», «Передача лампы» и др.

И вдруг ее как стукнет:

«Я же ветка, тот же камень, я то же самое… единое с этой природой. Я замечаю ветку, я замечаю камень, я замечаю красивое в человеке. А почему же я себя не принимаю, я же часть этого, почему же я никогда не любуюсь собой, не восхищаюсь?»

Она рыдала… ее сотрясало, ее всю трясло.

…к вечеру приехали Виктор Семенович, Татьяна, ее дочь. «Стол был богатый. Они меня поздравили. Мы в баню

сходили с Татьяной до стола, баню топили, мне зайца красивого подарили и денег немного, поддержали меня. Фейерверк сделали, там шумела вся округа, Виктор Семенович такой фейерверк сделал… собрались люди, кто рядом живет, у кого гости были… пришла вся округа».

Виктор Семенович – медик. Когда они начинали, они облазили весь Горный, один уходил надолго в горы, лазил, изучал корни – это камедь, кедровая смола, мумие, золотой корень, травы Алтая. Годы поисков… и вот создан препарат «Алтавит».

В аннотации к «Алтавиту» написано – самонастраивающийся, самоадаптирующийся уникальный препарат на натуральных растительных и минеральных компонентах Горного Алтая.

…с многоуровневой пространственно-спиральной симметрией.

За этот препарат он получил золотую медаль в Брюсселе и ряд других наград.

Применяется в гинекологии, лечит ухо, горло, нос, заживляет раны различные, все, все, все.

И когда Радану сбила машина, ее сильно в голову ударило, она привязывала повязки с «Алтавитом», и гематома рассосалась.

А технологию приготовления своего препарата он, скорее всего, даже ученому совету не до конца рассказал. Тайну приоткрыла Радана.

«В чан заделывают травы один раз в год, когда святая вода. Человек, который варит «Алтавит», целую неделю должен ходить в церковь, стоять на службе. Каждый день – по четыре часа. И тогда только допускается к работе. Каждый день читается молитва; там целый день молитва, молитва, молитва; и когда она вошла в это помещение, этот, как храм стоящий чан – и все в иконах и музыка. Она была в шоке и сказала Виктору Семеновичу: «Я благоговею перед вами. Я сомневаюсь, чтобы у нас где-то что-то делалось так».

У него свои изобретатели, которые ему помогают. Прошлый год был на семинаре «народы майя», ездили в Индию, ходили на гору Кайлас, были в Тибете. Он несет красоту в мир. У него много картин в офисе, икон, и люди у него работают «продвинутые».

…наутро они уехали. А Радана решила поехать в свое село.

…Радана поехала рейсовым автобусом через Катунь, по мосту и дальше через озеро Ая – вернее, мимо реклам, призывающих отдохнуть на озере Ая. Они заслонили вид на озеро, а вид удивительный… Ну, ладно – хвойные леса, предгорье, слева Катунь, как она хороша в этом месте. Недаром уже второй год строят здесь туристическую зону «Бирюзовая Катунь».

Дорогу расширили, ехать одно удовольствие, и как-то Радана увлеклась, успокоилась. Автобус на короткое время остановился в районном центре, и дальше ее село – Нижнекаменка. Село зажато между горной рекой Каменка и небольшими горами, и вытянулось вдоль реки на километров десять.

…заезжать к своим не хотелось, она в конфликте с матерью. Так-то оно все было нормально, а в прошлом году рассердилась на мать. Квартиру переписала на внучку, а семь лет обещала для ее сына. А дед вообще как приедешь: «Чего приехала, убирайся!» Раньше мать как стукнет кулаком: «Цыц…» А сейчас потупится в стол и молчит. Можно, конечно, к теткам… А лучше – к Анне.

…Дом Анны в конце села. Слева болотце; дальше справа – гора. Все. Тупик. Место мистическое.

Анна приехала сюда лет десять назад из Татарстана. Профессия ее – балерина; она же балетмейстер, ставит спектакли. Уедет на пару месяцев в свой город, поставит спектакль – и назад сюда, в Нижне-Каменку. Ее здесь ждут. У нее оздоровительный центр, здесь проходят семинары…

Приезжают даже из Новосибирска, чтобы окунуться в ту атмосферу, в те знания, которыми она владеет.

Радана шла пешком. Вот и дом Анны, дом чуть на возвышении, забор, и слышно пение. Это даже не пение, это скорее звуки, похожие на пение. Они пронизывают тебя, сжимают и заставляют подключиться в этот поток – называется это «работа с пространством».

Все ясно, у нее проходит семинар: приехали студентки из художественного училища, сейчас каникулы; они здесь не первый раз; их привез молодой преподаватель, втайне от дирекции. Он полагает – учить мастерству живописи худо-бедно

есть кому, а научить как жить в этом мире, как развивать себя и как решать личные проблемы – таких предметов в училище нет.

…выбежала собака, гавкнула, и успокоилась, она ее узнала.

Радана вошла во двор. Группа студентов, их человек семь, стояла полукругом, шел тренинг. Волна звука нарастала. Радана дальше не пошла, ждала паузы. Дождалась. Анна улыбнулась и кивком головы показала, присоединяйся.

Все перешли под навес, сели на доски. И дальше пошел разговор.

Анна, обращаясь к студентке, это продолжение разговора:

– Ну что ты ждешь, когда он скажет: «Мы женимся»?

– Он не скажет так… Он находится от меня на много километров, я его не вижу два года, мне надо увидеть его, почувствовать и понять, я лишена возможности увидеть его.

– Как можно выйти замуж за человека, которого не видишь?

– Потому что я его чувствую эти два года… уже проверки были, огромнейшие.

– Проверка самая главная еще не пришла.

– Как мне разобраться? Это иллюзия или на самом деле?

– Это все на уровне мысли, эмоций, на уровне желаний, на уровне чувств. Когда ты ощущаешь: твое это или не твое. Отпустить надо. Придет время, он придет.

– Придет время, я это сделаю, никуда он не денется.

– Ты столько энергии тратишь: иллюзия это или не иллюзия. Если ты его любишь, можно любить и в сорок, и в пятьдесят, и в шестьдесят. Когда человека ты истинно любишь, он не является нашей собственностью, он должен жить там, где он живет. Хоть ты его двенадцать лет не видела, у него своя жизнь, а ты отвечаешь за свою жизнь. Но ты можешь прожить его жизнь, живя за сорок километров от него, думая о нем, питая его, питая его семью своими энергиями, паразитируя на его любви. Поэтому пока он не сказал: «Дорогая моя, ты моя жена», пока он тебя не подвел и не надел кольцо, не стоит об этом думать. Нужно жить своей жизнью. Ваня за пятьдесят километров, а ты размышляешь: послезавтра купим ложки, через год рожу первого, через два – второго. Распишемся. Это называется «воздушные замки». Не будущим вы живете, вы живете внизу, там, где ваша жалость. Поэтому у женщин не бывает детей… Женщина строит «воздушные замки»: в этом году мы купим машину, в следующем то-то, потом то-то. Человеку нужна любовь здесь, а не там… Я его там люблю. А здесь я его не вижу, поняла?

– А кем я была в прошлом?

– А зачем? … Не зацикливайтесь на нем, вы еще молоды…

он учит вас.

– Я вам скажу, какая у меня проблема. Даже если есть мужчина, который вас любит, но… вы не можете сочетаться в точках: в действиях, в точках по жизни. У него – одна точка, у вас – другая, не сходятся все аспекты, нет резонанса. Если я это понимаю, я развожусь, это проблема.

– Для меня, допустим, это не проблема. Когда мужчина и женщина встречаются, проходят какой-то путь и отходят. По жизни это может быть один раз, и второй, и третий.

– А как же… церковь говорит, разводиться – грех?

– Грехом считается жить с человеком, не любя его, не понимая его и разрушая его, вот это грех. Можно прожить всю жизнь с человеком и прелюбодействовать с ним. А он будет считаться твоим мужем. И еще. Каждый человек имеет возможность проявить себя, как внутри, так и снаружи, и на каком уровне показаться. Я как я, я – как моя семья, я – как мой

город, я – как моя страна, я – как моя планета, я – как моя Вселенная. Если вы будете жить «я как я», и отношения будут строиться «я как ты», а во Вселенной так не бывает… В какой позиции вы будете жить, в такой позиции все к вам и повернется…

…возникает мелодия, камера всматривается в лица слушающих, затем отдаляется от них, показывая подворье, коня, жующего сено, собаку, дрожащую у ворот… На крыльцо дома вышла Роза, женщина, которая помогает Анне во всех ее хозяйственных делах. Радана ее увидела, взяла сумку и пошла к ней, они зашли в дом; прошли на кухню. Роза готовит обед, кухня выглядит так: стол большой, лавки широкие, тусклый свет из окна; это все-таки не совсем кухня, это скорее и кухня, и место, где молятся – стол и лавки пропитаны морилкой «под старый дуб», а сама кухня напоминает скорее бар-стойку: изогнутые линии над столом, светильник, подвешенный на цепях, – вошел сюда и не хочется уходить.

Радана вызвалась помочь. Роза предложила ей сварить картошку.

РАДАНА:

Чистить или «в мундире»?

РОЗА:

Не так и не так. Ты разрежь ее пополам, вымой, конечно; и в кастрюлю, посоли, семь-восемь минут покипит и десять-пятнадцать пусть постоит, а затем воду вылить, подсушить – вкус обалденный. Я салат сейчас достану из погреба.

РАДАНА:

Летом много приезжало народу?

РОЗА:

Из Татарстана приезжали, из ее города. Пожили тут, все поспело; варенье варили, салаты закручивали на зиму, много здесь работы, тыквы выросли громадные – в погреб их складывали, картошку копали. Из Академгородка приезжала психологиня с мужем, он ученый физик, и дочерью. Дочь лечили от паразитов. Ей девять лет, всеми командует, мать не слушается. Анна заставляла ее пить настои трав: пижму, полынь горькую, правда на молоке настоянную. Та морщилась, но пила, притихла немного, а то приехала с городскими замашками. Сын их все лето здесь был, мать специально его оставила, ничего, прижился, за конем ухаживал, на сенокос ездил, скирды ставили, сено стожили, походка изменилась, улыбка появилась.

РАДАНА:

А ученый что делал?

РОЗА:

Туалет строил. А вечером о коллайдере рассуждали, о скоплениях в созвездии Ориона… баню новую построили, видела?

РАДАНА: Нет еще

РОЗА:

Алексей позвонки правит, Анна диагностирует. А ты как?

18

РАДАНА:

А я как, а вот так, выгнали меня из дома моего родного. Да я шучу, сама уехала, потом расскажу.

Прибежали дети: дочь Анны, ей десять лет, сын приемный

– ему шесть лет, и дочь Розы, учится в пятом классе.

Дочь Анны… Ее особенность такая: как только появится новый человек, она ведет его в магазинчик сельский, он тут почти рядом, и показывает на всякие стеклянные побрякушки, браслетики. Гость конечно догадывается и покупает ей стекляшку, которую она сама выберет; и покупает еще шоколадку, а так как к ней присоединяются и другие дети, то приходится покупать всем по шоколадке.

Сын Анны приемный. Его Анна взяла из детдома; его всегда можно увидеть рядом с собакой или он носится по двору, изображая шофера, это у него получается, иногда он застревает в яме и просит всех кто во дворе помочь ему, все с удовольствием включаются в эту игру.

Дочь Розы ощущает себя более взрослой и снисходительно, чуть аристократично смотрит, как дети развлекаются, но иногда не выдерживает и с удовольствием бегает за кошкой. Приехали они сюда прошлым летом из Башкирии. Им так здесь понравилось, что они видимо останутся надолго, по крайней мере Роза определила Фариду, свою дочь, в местную школу и та почти вписалась в новую среду.

Роза:

– Так, помолились, и за стол.

Дети молча постояли, про себя проговорили молитву – здесь так принято, и за стол. Им подали пирожки с капустой.

Радана:

– Я была как-то у подруги своей, Гавриловны. Она испекла пирожки и меня угощала. Приходит сын, а он нигде не работал, а в холодильник заглядывал. Подходит к столу за пирожком, я говорю: «Пять рублей». У подруги – морда тяпкой. Он смутился и вышел. Через минут десять приходит, приносит двадцать рублей. Я ему четыре пирожка подала, он вышел на улицу.

Подруга: «Радана, я испекла пирожки, это мои пирожки, а ты их продаешь моему сыну».

– Я на твоем месте и холодильник держала бы пустым, пусть поймет цену деньгам.

Прошло много лет, он устроился на работу и рассказывал эту историю родственникам, как тетя Радана продавала ему пирожки по пять рублей за штуку. Роза смеется.

– А зятя как я проучила. Это было под двадцать третье февраля. Приходит в три часа ночи, устроил скандал, и Люсю, дочь мою, несколько раз ударил кулаком. Утром я встаю, он спит. На первом этаже, в прихожей. Я беру широкий ремень, разбудила его, а он спросонья не поймет ничего. Я говорю: «Просыпайся!»

ремнем его, ремнем. «Вот тебе мое поздравленье с праздником двадцать третьего февраля, вот тебе, вот…» Ничего, потом приходил ко мне, извинялся. Это у него по наследству. Папа его пил, а работал директором училища. Как его там держали, не пойму. Вот такая у них семейка. А приходят к нам, претензии ко мне выставляют. Это я во всем виновата, что у них жизнь не ладится, и всяко-разно кляли, обзывали меня… били себя в грудь, что они преподаватели, два высших образования, и что большой стаж. Я на них смотрю и удивляюсь… Я людей всех принимала и впервые в жизни поняла, что не нужны мне эти люди на моем пути.

Радана вышла во двор и подошла к группе.

АННА:

Но как рождается момент творческий… Творческий момент приходит, когда ты делаешь. Это называется «момент творения».

тоже раньше, прежде чем ставить номер, должна была перечитать кучу книг. Я придумывала номер, приходила на работу – и делала что-то другое. У меня сейчас нет времени долго сидеть, сочинять номер. Я прихожу и начинаю делать номер. Технология такая: ты делаешь это, ты делаешь это; ты идешь сюда, ты идешь туда. Я только за секунду вижу движение.

за секунду начинаю видеть движения, я получаю массу удовольствий, когда я поставила номер за тринадцать часов… Я смотрю целиком и думаю: так, кто же это поставил? Такое впечатленье – его высчитать нельзя; иногда получаются такие сочетания, я бы не рассчитала, что через многие движенья они встретились. Это высшее мое внутреннее состояние. Я увидела это в другом пространстве, эти все сочетания… И сейчас я живу

…я раскладываю краски, ну не получается акварель – грязь идет.

АННА:

Ты думаешь, что делать, ты знаешь, как сделать: так, так, так. Твой ум рисует по правилам построения, а рука пишет.

СТУДЕНТКА:

Там были кувшинки, а здесь голова, гипс. Кувшинки у меня получались, а здесь я не знаю, как это сделать.

АННА:

Ты думаешь головой… А это образ, это состояние. Надо дойти до эмоционального состояния. Так просто не нарисуешь. Я делаю в таком виде (показывает движение)

или в таком (показывает)

Это надо раскрыть в ощущении. Так, станцуйте букву «о».

Включается музыка. Одна из студенток изображает в танце букву «о».

– А теперь букву «ы». Показывает.

– А теперь букву «е»…

Радана не выдерживает и включается в общую импровизацию. Звучит современный чуть ли не рок. А когда выходят на букву «ю», цепляются друг за друга, получается паровозик. Общий балдеж. Собака начинает лаять. Люди за забором останавливаются и смотрят в щелку, музыка слышна аж под горой, там проходит дорога, машины притормаживают и пытаются разгадать, что происходит во дворе у Анны.

Радана сидит на крыльце предбанника. К ней подходит Роза, садится с ней рядом.

– Ну что, отвела душу?

– Побалдели, сижу вот и вспоминаю, как я здесь шестидневный затвор проходила.

– Ой, ой, ой! Расскажи!