Текст книги "Бертран Рассел. Часть 1"

Борис Поломошнов
Бертран Рассел: О Мудрости Запада (в двух частях)
Часть I

Вы бы отдали жизнь за свои убеждения?» —

«Разумеется, нет.

В конце концов, я ведь могу и ошибаться».

Бертран Рассел.

«Когда Бертрану Расселу, уже ставшему к тому времени лауреатом Нобелевской премии в области литературы, был задан вопрос, почему он назвал свою новую книгу именно «Мудрость Запада», а не, к примеру, «О Мудрости» он ответил ясно и просто: «Потому что я пишу только о том, в чем я разбираюсь. Я не разбираюсь в мудрости Востока – она для меня – тайна за семью печатями, поэтому моя книга – о мудрости исключительно Запада».

Что же там, в этой загадочной и таинственной мудрости Востока притаилось такого, что оказалось за пределами доступности к пониманию даже таким философом, историком философии, математиком, логиком, социологом, психологом, педагогом, каковым на самом деле являлся Бертран Рассел?

«Инь» и «ян».

Помните, как изображается общий для обоих этих понятий символ?

«Конечно, о чем речь!», – с явным воодушевлением воскликнете Вы.

А речь-то, как раз, о том и идет, что у Мудрости, собственно говоря, есть два символа.

Один из них можно визуально представить как круг – символ Всего Мира, – разделенный отрезком прямой на две половины: белую и черную – на Добро и Зло; на Свет и Тьму; на «влажное» и «сухое»; на «горячее» и «холодное»; на «счастье» и «горе»; на «живое» и «мертвое»; на «веселье» и «грусть»; на «молодость» и «старость»; на «силу» и «слабость»; на «умное» и «глупое»; на «радость» и «печаль»; на «любовь» и «ненависть»; на «дружбу» и «вражду»; на «высокое» и «низкое»; на «мелкое» и «глубокое»; на «страсть» и «безразличие»; на «богатство» и «бедность»; на «здоровое» и «больное»; на «встречи» и «расставания»; на «близкое» и «далекое»; на «преданность» и «предательство»; на «надежду» и «отчаяние»; на «правду» и «ложь»; на «истину» и «заблуждение»; на «дорогое» и «дешевое»; на «алчность» и «бескорыстие»; на «мужество» и «трусость»; на «крик» и «молчание»…

Продолжать перечислять?

Ну, не надо так не надо.

А что же – «надо»?

А надобно здесь сказать, что, признавая неоспоримое право на существование такой схемы мироустройства, воплощенной в трех законах классической логики Аристотеля (1. «тождества»: «А» равно «А»; 2. «исключенного третьего»: либо «А», либо «не-А» и третьего не дано; 3. «непротиворечивости»: невозможно, чтобы нечто было одновременно и «А» и «не-А»), мудрость как «способность понимать трудное» (Аристотель) не может отказать в праве на жизнь и другой схемы, визуальным отображением которой является уже упомянутый здесь знак «Инь-ян»: тоже круг, тоже разделенный надвое, только не прямой, а волнистой линией на «белое» и «черное», но… в каждой «белой» половинке имеется вкрапление «черного» кружочка, а в каждой «черной» – вкрапление «белого».

Смысл?

Во всем, что есть «одно», имеется элемент «другого», противоположного тому, что есть «одно».

Уже одно это вынуждает задуматься, и ставит под большооое сомнение абсолютную универсальность и законов классической логики, и самой схемы дихотомичного мироустройства, так характерной для Мудрости Запада.

Например, что, казалось бы, может быть более неоспоримым и несомненным, чем «А = А»?

Сало есть сало.

Закон есть закон.

Так?

Так да не так.

Положите кусок сала в какой-нибудь чулан.

Лет эдак на пяток.

А потом попробуйте использовать его по прямому его назначению.

То есть, съесть.

Ну, и как?

Ай-яй-яй? И кто бы мог подумать?

А «закон есть закон»?

Помните, как сказал Альбер Камю в своем эссе «Бунтующий человек»?

«Мы живем в эпоху мастерского осуществления преступных замыслов, и то, что вчера еще считалось преступлением, сегодня считается законом».

А что на сей счет говорит Мудрость Востока?

Послушаем Ее представителя в лице Абу Али ибн Сина (он же – Авиценна): «Лекарство от яда отличается только дозой».

«Ну, это понятно», – скажете Вы.

Сгоряча.

И даже продолжите: «Это же, как в фильме «Брат»: «Что русскому хорошо, то немцу – смерть», – как раз про «дозу», так?

Да не так.

А как?

Да вот так:

«Каждое лекарство имеет свою молодость.

Каждое лекарство имеет свою зрелость.

Каждое лекарство имеет свою старость.

Каждое лекарство имеет свою смерть.

И лекарство, пережившее свою зрелость, перестает быть лекарством, и становится ядом» (Авиценна. «Канон врачебной науки. Книга пятая»).

Никогда Абу Али ибн Сина не стал бы великим Авиценной, если бы он сводил смысл своего высказывания о том, что лекарство от яда отличается только дозой, только к каким-то весовым или объемным соотношениям.

Нет, Авиценна сказал о том, что то, что еще вчера было лекарством, сегодня вполне может стать ядом («А» превратится в «не-А»), и это касается не только фармакологии, в которую таки введено понятие «срок годности лекарства», и не только торговли скоропортящимися продуктам

...

конец ознакомительного фрагмента