Текст книги "Под вечным небом / Sous le ciel éternel"

Б. И. Соколов
Под вечным небом

К читателю

Земной мир наш бесконечно разнообразен – и в нём ведь не толь-ко царят мысли и дела человеческие, которые, можно сказать, становятся уж слишком заметными. В этом мире всё важно, всё имеет значение: и горные цепи, наглядно показывающие нам чер-ты биографии нашей славной планеты, и раскинутая ширь степей, и непроходимые джунгли тропиков, и безбрежность океана, и присутствие огромных холодильников Арктики и Антарктики – равно как и голос зверя или чириканье воробья. И всё это ока-завается накрепко перевязанным с жизнью двуногого существа, заполонившего многие пространства Земли. И у него свой особый мир, который всё более входит в противоречие с миром сущего. Но нельзя забывать, что мы по-прежнему составляем определён-ную часть природы. И остаётся лишь беречь надежду на то, что ещё не умерла, ещё жива душа человеческая, отзывающаяся – как кто-то удачно выразился – на «шум времени» .

В этом и есть поэзия, дух которой живёт, где хочет. Иногда это об-рывок летучего настроения – десятка два слов, в которых бывает заключён мир особый – не видимый другими. Поэзия призвана схватывать и передавать своими средствами этот самый шум вре-мени. И в её власти любой из существующих на земле языков Бывает, Муза не спрашивает согласия жертвы, на которую она положила глаз – и тут не слудует ей перечить, а воспринимать это как щедрый подарок судьбы. .

Часть первая
(французский – русский)
Premie`re partie
(français – russe)

L ’heure de prière

 
« Aus der Tiefe rufe ich »
 

Johann Sebastian Bach

 
De ton auberge, ouvre la fenêtre… Ce soir affable,
allume un cierge:
                       il faut le mettre
                                                 sur une table.
 
 
À la fenêtre ouverte, lève les yeux vers le ciel noir,
respire l’air,
                       respire mieux,
                                                 regarde par…
 
 
par l’air noir au-dessus des toits de la grande ville…
Et quel beau soir!
                       Respire. Vois.
                                                 Et sois tranquille.
 
 
Du haut du ciel immense d’hiver brille l’étoile
dans une parcelle
                       de l’univers
                                                 comme ce cierge pâle.
 

Час молитвы

 
«Из бездны взываю я»
 

Йоганн Себастьян Бах

 
Коль ты не спишь, открой окно. . . В глухой ночи
какая тишь. . .
                         Затепли вновь
                                                      огонь свечи.
 
 
И из окна – там город спит – взгляни во мрак.
Вздохни до дна.
                         Перетерпи.
                                                      Почувствуй, как
 
 
сквозь тьму и тьму звезда горит над сонмом крыш. . .
Довольно мук!
                         Дыши. Смотри.
                                                      И слушай тишь.
 
 
Взгляни туда. . . Как путь далёк в глухой ночи!
Горит звезда,
                         как огонёк
                                                      твоей свечи.
 

À la mémoire des marins célèbres:

Herman Melville, Gui de Maupassant, Joseph Conrad

 
Qui a conçu la mer
goûte l’amour et la mort,
sait le prix du mot amer,
ne se plaint pas de son sort.
 
 
Qui a connu l’amour
sait la tempête sévère
dans laquelle, tour à tour,
on se noie comme dans la mer.
 
 
Qui a vu des malheurs
n’a pas peur de l’hiver,
connaît la vie de l’envers
aussi sévère que la mer.
 

Памяти славных моряков:

Германа Мелвилла, Ги де Мопассана, Джозефа Конрада

 
Кто познал море,
тот знает цену любви и смерти.
И слову – вы уж поверьте.
И выстоит в горе.
 
 
И знает он, что любовь —
всё равно что буря,
в которой – вновь и вновь —
тонешь, как в море.
 
 
Кто вкусил горя,
того на испуг не взять,
тому не пристало не знать,
что жизнь сурова, как море.
 

«la chatte qui chante de bon matin…»

 
la chatte qui chante de bon matin
ce n’est pas pour le plaisir de nos oreilles
ce n’est pas le chant de l’oiseau qui trille à merveille
c’est un rappel
comme dans la forêt
le rappel éternel de la vie
« je suis, je suis… »
(veut dire: je serai)
 

«песнь кошки на рассвете…»

 
песнь кошки на рассвете
сей звук вовсе не для услады нашего слуха
это не пение птицы издающей чудную трель
это будто из лесу зов где дико и глухо
le rappel éternel
извечный жизни зов везде через грады и веси
«здесь я, здесь я. . . »
(что значит – я буду)
 

Jour après jour

 
Le matin, quinze minutes avant
le commencement du travail,
je le vois traverser la place,
son café fumant dans sa main.
Marchant, il boit une gorgée.
 
 
Ça s’opère tous les jours.
 
 
Dans le couloir, l’un à l’autre,
nous disons bonjour,
et nous nous taisons.
À quoi bon interroger?
 
 
Quand quelqu’un avant le boulot,
étant plongé
dans ses pensées,
boit son café du matin,
il n’y a pas besoin de laisser tomber les mots.
 
 
Nous attendons, quand la porte s’ouvrira.
 
 
Je le regarde – c’est assez:
son visage est un tableau narrant
ses années passées…
 
 
Le tableau de sa vie
(de la quarantaine de la lutte pour la vie) ,
une poème
de cette lutte contre soi-même,
un long chemin
vers l’acquisition de la sagesse.
 
 
Les veines de ses mains
ce sont des rivières
qui prennent
leur source dans un miracle qu’on nomme La Vie.
 
 
Lui,
il va finir de boire et commencera à travailler.
Puis au cours du jour entier,
il portera des pesants fardeaux.
Entre autres, au passage, certain,
il montrera le courage d’avoir l’envie
d’aider les autres, jeunes ou pas trop,
à tenir le coup dans cette lutte pour la vie.
 
 
Lui, monsieur Cafédumatin.
 

День за днем

 
Поутру, за пятнадцать минут
до начала работы,
я вижу его пересекающим площадь —
в его руке стаканчик дымящегося кофе.
Он отхлебывает на ходу.
 
 
Это случается каждый день.
 
 
В коридоре: «Привет! » – «Привет! » .
И мы замолкаем, говорить лень.
Говорить нет охоты,
и слова не идут.
 
 
Когда у кого-то перегружена голова
от всевозможных дум,
то да сё. . .
и он пьет свой утренний кофе,
совсем ни к чему ронять слова.
 
 
Мы ждём, когда откроется дверь.
 
 
Я смотрю на него – и это всё.
Лицо его – открытая книга потерь,
на нём след прошлых лет. . .
 
 
Картина жизни
(в сорок годов сложились все его дни) ,
поэма, насыщенная борьбой
за жизнь и с самим собой,
долгая дорога
к обретению мудрости.
 
 
Вены на его руках —
это реки,
берущие начало
в этом чуде, имя которому – Жизнь.
 
 
Вот он
закончит пить кофе и примется за работу.
И в течение целого дня
будет переносить тяжести,
при этом мимоходом
по доброй воле успевая прийти
на помощь молодым и не очень —
помочь выстоять в этой борьбе за жизнь.
 
 
Он – месье Утренний Кофе.
 

«dans la rue tranquille de la ville…»

 
dans la rue tranquille de la ville
qui commence son réveil
où on n’entend pas encore le bruit d’auto
ni même des pas
à une heure matinale
sous les érables flambés
résonne la mélodie mélancolique
du piano
 
 
on ne sait qui à son réveil l’écoute
 
 
quelqu’un effleure les touches
engendrant les sons dans le calme d’automne
les sons du pardon
et de l’espérance
 

«на тихой улочке…»

 
на тихой улочке
 просыпающегося города
 когда еще не слышно шума авто
 и даже звука шагов
 в этот ранний утренний час
 под пламенеющими кленами
 меланхолические
 звуки рояля
 
 
чья-то пробудившаяся душа внимает им
 
 
кто-то трогает клавиши
рождая звуки в осенней тиши
звуки прощения
и надежды
 

«une fenêtre entrouverte de la maison…»

 
une fenêtre entrouverte de la maison
sonne la trompette
 
 
sa seule voix retentissante
prend la clé des champs
volе par l’air frais d’automne
s’élève
au-dessus des toits
des couronnes des arbres
monte au ciel
 
 
l’appel? la plainte?
de quoi?
 

«в доме приоткрыто окно…»

 
в доме приоткрыто окно
звонко поёт труба
 
 
её одинокий звенящий голос
вырывается на волю
летит в прохладном осеннем воздухе
поднимается
выше крыш
над кронами деревьев
возносится в небо
 
 
зов? жалоба?
о чём?
 

Automne

 
À l’aube
je regarde le ciel tout en flammes…
Un je-ne-sais-quoi résonne
dans mon âme
 
 
comme une corde sonore de guitare
parmi les autres qui restent calmes. Frémit
 
 
comme un fil électrique chantant
sa chanson triste sous le vent.
 
 
Soulevant les feuilles mortes
à la dernière danse,
le vent glacial de l’espace arctique immense
 
 
règne partout, hurle comme loup, torture
les êtres à sang chaud, les insectes,
la nature.
 
 
Mais dans la forêt,
dans un chalet solitaire
luit un feu, on chauffe la cheminée pour faire
la cuisine… Sur la terre pendant des siècles,
comme toujours, le foyer et la chaleur
accompagnent les hommes.
 

Осень

 
Небо
и пламенеющий свет зари. . .
Что-то неясное
звучит у меня внутри.
 
 
В душе моей словно гитары струна,
что среди других – недвижных – дрожит одна.
 
 
Словно провод голый поет на столбе
под ветром песню грустную о себе.
 
 
И в последнем танце
мертвый лист
в ледяном дыхании Севера кружится под свист,
 
 
под волчий вой ветра, что леденит
теплокровных и насекомых, природу —
над всем царит.
 
 
А в глубине леса домик
и свет в окне —
там топится печь, готовится еда на огне. . .
На этой доброй земле, век от века,
всегда
очаг и тепло – верные спутники человека.
 

La nuit d’hiver

 
Reste en suspens
la mousseline neigeuse:
presque invisible, lentement,
tombe la neige poudreuse.
 
 
On ne sait comment
se tient à une branche nue de l’arbre
et reste pendue, solitaire dans le monde,
une lanterne ronde,
pâle, terne et belle.
 
 
C’est la lune immortelle
qui regarde tristement
à travers le rideau du brouillard de gel.
 

Зимняя ночь

 
Висит кисеёй
полупрозрачная хмарь:
едва заметная, медленно,
опускается снежная пыль.
 
 
Держась неизвестно как
на дереве, на голой ветке,
одинокий на всем белом свете,
висит круглый фонарь —
бледен, тускл и красив несказанно.
 
 
Это немеркнущая луна
глядит печально
сквозь мутный занавес морозного тумана.
 

Printemps à Montréal

 
Pendant une nuit
le reste de neige
était mangé par la pluie. Et puis,
 
 
caressée du ciel,
la ville s’est réveillée, heureuse et tranquille,
lavée de l’eau de pluie,
propre et belle…
 
 
s’est réveillée sans bruit,
en oubliant toutes les querelles,
en se frottant les yeux
encore sans croyance
à ce que le jour commence…
 
 
Mai oui, le jour commence!
 

Весна в Монреале

 
За одну ночь
остатки снега
съедены были дождём.
 
 
И, обласканный небом,
город пробудился в тишине и счастье,
вымытый небесной водой,
чист и прекрасен. . .
 
 
пробудился в тиши,
позабыв дрязги, всякую дребедень,
протирая глаза,
ещё не веря в то,
что уже начинается день. . .
 
 
Да-да! День начинается!
 

Les haleines de Hulf stream

 
Avant la lumière
il est venu, le vent…
Le vent de mer
pour qui il n’existe pas
des frontières.
 
 
À ces heures
il porte dans le monde
le goût salé et l’odeur
de l’onde.
 
 
Et avec chacun de mes pas
je me sens renaître
j ’éprouve une joie d’être
sous ce souffle d’air.
 
 
Il est venu, le vent de la mer.
 
 
Il porte
une tempête des sens,
des vagues réminiscences
de toutes sortes:
de ma jeunesse et des ans
qui ont été donnés à toi,
l’océan.
 
 
Il est venu, le vent…
 

Дыхание Гольфстрима

 
Перед рассветом
почувствовалось в воздухе
дыхание ветра —
не знающего границ
ветра с моря.
 
 
В этот час простой,
когда люди ещё видят сны,
ветер принес миру крепкий, густой
запах морской волны.
 
 
И с каждым шагом
его хочется пить и пить —
этот настой, дающий силы и радость жить,
уносящий горе.
 
 
Это он пришел, ветер с моря.
 
 
Пришел,
чтобы душу согреть,
напомнив обо всём на свете:
и юность бесшабашную, и годы эти,
тебе отданные,
океан.
 
 
Он пришел, ветер. . .
 

«Être ivre…»

 
Être ivre
de joie de vivre.
 
 
Être. Avoir
le plaisir de lire
des livres.
 
 
Voir, réfléchir
sur une énigme de l’être.
 
 
Souffrir peut-être
devant la feuille blanche de papier
 
 
pour ouvrir enfin
une petite fenêtre
sur le monde entier.
 

«Пьянеть…»

 
Пьянеть
от радости жить.
 
 
Быть. Находить
счастье
книги читать.
 
 
Проникать, ломать голову
над тем, как мир сложен.
 
 
Страдать, быть может,
над листом бумаги, чёркать до дыр,
 
 
чтоб открыть,
совершив невозможное,
окно в целый мир.
 

Le martyre de la création

 
un soir
je ne peux plus lire
je tire mon cahier d’un tiroir
pour écrire
 
 
pour écrire une histoire
 
 
je médite devant une page
avec une souffrance muette
quelques images
s’embrasent et s’éteignent dans ma tête
 
 
changent dansent
 
 
quelqu’un murmure
derrière mon dos
l’abondance des mots
me torture
 
 
je dois savoir
chercher et trouver
les mots justes et rares
pour écrire
 
 
pour écrire
une histoire
ce soir
 

Муки творчества

 
однажды вечером
я устану читать
из ящика стола достану тетрадь
чтобы писать
 
 
чтоб кое-что написать
 
 
обдумываю в процессе сидения
кое-что в безмолвном страдании
одно за другим видения
вспыхивают и гаснут в сознании
 
 
меняются танцуют
 
 
чей-то шопот за моею спиной
обволакивает наседает
кучи слов одна за одной
обилием своим терзают
 
 
я должен суметь
не спасовать
в поисках точного слова
 
 
чтоб написать
кое-что новое
в этот вечер
 

«de dehors…»

 
de dehors
aux rayons penchés du soleil
l’image d’un arbre
de sa couronne vêtue d’un collier d’ambre
pénètre par la fenêtre
au fond de mon être
qui reste seul et sombre
aux ombres du soir dans ma chambre
 

«с улицы…»

 
с улицы
в косых лучах солнца
дерева крона видна
вся в ожерелье янтарном
образ её сияющий из-за окна
проникает в самую душу мою
что тоскует одна
в комнате своей в обществе вечерних теней
 

Insomnie

 
Dehors, sans bruit, tombe la pluie.
Le ciel fond en larmes.
 
 
Et juste en face de ma fenêtre,
du mur nu de la caserne
luit tout la nuit
une lanterne.
 
 
À travers la couronne d’un seul arbre
sa lumière pénètre dans ma chambre
comme dans une caverne —
un terrier creusé par le premier homme sur la terre…
 
 
Cette lumière pénètre
dans mes yeux entrouverts,
dans mon âme qui ne peut s’endormir.
 
 
Et en regardant
ces gouttelettes qui dansent,
je commence
à découvrir avec étonnement
que le monde ressemble à un décor de théâtre,
 
 
le décor étrange,
devant lequel on joue l’étude
du silence
et de la solitude.
 

Бессонница

 
За окном бесшумно падает дождь. . .
Исходит небо слезами.
 
 
И мне видеть невмочь,
как на голой стене склада напротив
горит фонарь,
светит в окно всю ночь.
 
 
В эту глухую пору
сквозь крону одинокого дерева свет его
проникает ко мне, словно в пещеру,
словно в земляную нору,
вырытую первым человеком. . .
 
 
Проникает сквозь полусмежённые веки
того, чья душа не может заснуть.
 
 
И стоит лишь взглянуть
на эти капли, что пляшут в тиши, —
с удивлением замечаешь,
что мир напоминает
театральную декорацию,
 
 
странное полотно,
на фоне которого играют некий этюд —
на тему тишины
и одиночества.
 

Un soir

 
Quand s’allument les feux de la ville
quand ils s’allument
je dis adieu à ma plume
je quitte ma pièce
cette cellule de la ruche en pierre
je descends dans la rue
je marche sans regarder en arrière
je vais là où luisent les feux
les feux de ville
je me dirige vers un croisement
là où se rencontrent deux rues
Vieillesse et Solitude
 
 
juste au coin de la rue première
il y a une petite brasserie
cette cellule d’une autre ruche en pierre
où je resterai au comptoir tout le soir
en écoutant un pot-pourri
et en regardant par la fenêtre
les feux de ville et les gens
qui passent toujours sur le trottoir
et en regardant
dans un verre de bière.
 

Однажды вечером

 
Когда загораются огни города
когда они загораются
я оставляю мое перо
покидаю комнату
эту пчелиную соту улья из камня
я спускаюсь вниз
иду улицей не оглядываясь назад
иду туда где сияют огни
городские огни
я направляюсь к перекрестку
туда где встречаются две улицы
Старость и Одиночество
 
 
как раз тут на углу
есть небольшая пивная
эта пчелиная сота другого улья из камня
там у стойки я проведу весь вечер
слушая винегрет из музыки
глядя в окно
на городские огни на людей
проходящих по тротуару
и глядя
на дно пивного бокала.
 

«un hurlement de l’avion à réaction…»

 
un hurlement de l’avion à réaction
un rugissement des guitares électriques
des bruits divers incessants de la ville de tous les jours
écorchent les oreilles
étourdissent le cerveau
déchirent la pauvre âme
de homo sapiens. . .
 
 
mais
 
 
il existe un moyen sûr
qui peut le sauver toujours
parfois ce sont
le Lac des Cygnes de Tchaïkovski
les sons enchanteurs de Clair de Lune de Beethoven
la messe de minuit
 
 
et
 
 
un murmure affable de la feuillée au-dessus de la tête
à l’aube
 

«рев реактивного самолета…»

 
рев реактивного самолета
гром электрогитар
отовсюду ежедневные нескончаемые шумы города
дерут уши
оглушают мозг
терзают бедную душу
человека разумного. . .
 
 
но
 
 
существует верное средство
которое ещё может спасать его
порой это
Лебединое Озеро Чайковского
волшебные звуки Лунной сонаты Бетховена
рождественские песнопения
 
 
и
 
 
ласковый шопот листвы над головой
на заре
 

Aux chefs des grandes puissances

 
Vous tous
assis à cette Table Ronde…
Vous êtes plongés dans vos pensées profondes?
Revenez à vous!
Regardez ce qui se passe sur la terre et sur l’onde,
regardez votre montre…
 
 
Observez la course de la trotteuse:
comme le cœur battant de la Terre, elle compte
les secondes,
ces instants fragiles
qui tombent dans une éternité profonde
pour disparaître sans retour à votre monde
sur votre Table Ronde…
 
 
Les secondes s’en vont
sans aucun respect
pour vos réflexions profondes.
 

К руководителям великих держав

 
Все вы,
восседающие за этим Круглым Столом. . .
Вы погружены в ваши высокоумные мысли?
Опомнитесь!
Посмотрите, что творится на земле и воде,
на часы взгляните. . .
 
 
Понаблюдайте за бегом стрелки секундной:
словно бьющееся сердце Земли,
она отсчитывает секунды,
эти хрупкие мгновения,
которые падают в вечность,
чтобы исчезнуть и не вернуться никогда в мир ваш,
на ваш Круглый Стол. . .
 
 
Они уходят
без всякого почтения
к вашим глубоким размышлениям.
 

Un sourire à cœur ouvert

 
Voilà je vois
un homme qui va,
un large sourire aux lèvres. . .
Il va et continue de rire,
on ne sait pas de quoi.
 
 
Et ça me fait plaisir
de le voir, je ne sais pourquoi.
 
 
Peut-être parce que je vois
qu’il n’y a rien de mauvaise foi
dans son sourire. . .
Parce que cet homme, devant lui-même,
ne fait pas semblant de rire
car pour le moment
lui, il reste libre,
car on ne ment pas à soi
ni aux autres, quand
on rit d’un heureux souvenir.
 

Открытая улыбка

 
Вот вижу я:
идёт человек
с широкой, во всё лицо, улыбкой.
Идет и улыбается —
так весело ему.
 
 
И мне нравится
на это смотреть, не пойму почему.
 
 
А может быть, потому,
что теперь улыбкой своей
он не лжет никому. . .
Потому что, наедине с собой,
улыбаясь, не притворяются,
ибо в такую минуту
он остается свободен,
ибо лгать себе ему ни к чему —
ни себе, ни другому кому-то,
когда что-то хорошее вспоминается.
 

Le magicien

 
Un sacoche au côté,
le magicien,
ce messager de la destinée,
il côtoie la rue.
 
 
Et quelles richesses se cachent dans sa sacoche!
 
 
Déclarations chaudes d’amour
regrets attardés
mots de l’euphorie du succès
plaintes contre la ruine des espérances
joies chagrins craintes sourires larmes
tous les signes des destins humaines
tout ce que les gens attendent ou non dans leur logis
tout ce qui, caché dans les enveloppes,
demeure dans sa sacoche…
 
 
jusqu’au moment
où la main du magicien
va mettre une lettre à la boîte.
 

Волшебник

 
С сумкой на ремне
волшебник —
этот посланец судьбы —
движется вдоль улицы.
 
 
А какие богатства таятся в сумке его!
 
 
Горячие признания в любви
запоздалые сожаления
слова опьянения от успеха
жалобы на крушение надежд
радости печали страхи улыбки слёзы
все приметы человеческих судеб
всё то чего люди ждут или нет в жилищах своих
всё то что спрятанное в конвертах
остается в его сумке. . .
 
 
до той минуты
когда рука волшебника
опустит письмо в почтовый ящик.
 

La petite annonce

(publiée une fois dans un journal, Montréal)

 
Lundi dernier, vers 8h30,
à la station de métro,
j ’ai fortuitement marché sur ton pied,
c’est qu’ il y avait tant de monde.
Tu m’as fait un beau sourire!
Moi, je regardais tes yeux bleus
et je ne t’ai dit rien,
on ne sait pourquoi.
 
 
Et maintenant je crie:
« La belle inconnue, reponds-moi!
Ècris! »
 

Анонс

(был опубликован однажды в газете, Монреаль)

 
В понедельник, около половины девятого,
на станции метро
нечаянно наступил я на твою ногу,
ведь было столько народу.
Ты подарила мне прекрасную улыбку!
А я смотрел в твои голубые глаза
и ничего тебе не сказал,
неизвестно почему.
 
 
А теперь я кричу:
«Красавица-незнакомка, отзовись!
Напиши! »
 

Mon chat

 
Mon chat charmant,
très attachant,
tu dors doucement
tout comme enfant.
 
 
Toujours rebelle,
tu dors maintenant…
Mais qui est-elle
qui passe devant?
 
 
Ouvre, mon chat,
tes émeraudes,
fais l’entrechat,
mets-toi en code!
 
 
Le chat rebelle,
le chat charmant,
cette femme si belle
qui passe devant
 
 
brisa mon cœur
sans dire un mot…
Et j ’ai eu peur
comme un pauvre sot.
 
 
Quel petit vaurien
à mon côté!
Il ne voit rien,
même sa beauté!
 
 
Mais il me rend:
« Pauvre sot, tu sais,
l’amour apprend
aux ânes à danser… »
 

Мой кот

 
Мой славный кот,
ты как в гостях. . .
прилёг и вот —
спишь, как дитя.
 
 
Порой без сна,
ты спишь теперь. . .
Но кто она?
Взгляни на дверь!
 
 
Мой кот, открой
хоть глаз один,
проснись, герой,
и погляди!
 
 
Не послана ль
самой судьбой,
гляди: она
перед тобой!
 
 
Вот так прошла —
(сюжет не нов)
в плен забрала
без всяких слов.
 
 
Тебе ль не знать
той красоты?
Да хватит спать,
проснись же ты!
 
 
И он сказал:
«Того осла,
что в сеть попал,
любовь спасла? . . »
 

Un membre extraordinaire de la famille

 
Cet être de couleur gris cendré
de la tête au bout de la queue,
cet être à quatre pattes…
S ’il savait fumer,
vous ne pourriez point discerner
ce chat remarquable
dans un nuage de fumée.
 
 
Et quand,
à la nuit tombante,
il sort faire une promenade,
lui, il se fond sur-le-champ dans le crépuscule
on ne sait où
 
 
pour paraître de nouveau
dès l’aube, en chair et en os.
 
 
Lui et un gamin,
ils grandissent ensemble
et ils sont grands amis.
Le chat a deux ans, le gamin aussi.
Quant à l’enfant
on ne le permet pas
de se fondre dans la nuit
jusqu’au matin comme lui,
cet être à quatre pattes.
 
 
Et cet être poilu, le chat,
il sait comprendre la parole humaine.
Vous n’avez qu’à lui proposer
de sortir du logis —
il va vous accompagner
avec grand plaisir,
d’un air important
et la queue en trompette.
 
 
Comme l’écureuil,
il sait monter par le mur de brique
pour atteindre le balcon au troisième étage
et puis, avec le poids de son corps,
il ouvre la porte
pour entrer à la chambre.
 
 
Lui, il sait sympathiser à vos affaires!
Si vous écrivez une lettre,
il peut s’installer à côté de vous et mettre
sa patte sur la feuille de papier
pour vous aider de la retenir sur la place…
 
 
Mais il ne peut pas faire une seule chose:
apprendre à parler.
 
 
D’ailleurs, fumer aussi.