Текст книги "Великий Черчилль"

Противник революций и делатель королей
(1918–1922)

I

В 1918 году в Германии был опубликован философский трактат Освальда Шпенглера. По-немецки он назывался «Der Untergang des Abendlandes», что по-русски передавалось как «Закат Западного Мира» или «Закат Европы», и суть его сводилась к тому, что, во-первых, европейская цивилизация не единственно возможная, есть и другие, а во-вторых – она на ущербе, и конец ее уже недалек. Книга имела огромный успех, который наверняка не получила бы еще в 1914 году, какие-нибудь четыре года назад. Вообще говоря, это было довольно понятно.

B 1914 году богатая и процветающая Eвропа ощущала себя единым организмом, где границы были прозрачны, деньги взаимно конвертируемы на основе единого золотого стандарта, и где деньги, товары и люди в принципе довольно свободно циркулировали в едином цивилизационном пространстве.

Европейская «пентархия», известная со времен Меттерниха, в составе трех империй (Германской, Российской и Австро-Венгерской), одной империи, которая еще к тому же была и конституционной монархиeй (Великобритании), и одной республики (Франции) составляла пресловутый «концерт держав».

Этот «концерт» решал не только все европейские проблемы, но и едва ли не все проблемы мира.

B 1918 году Европа была совершенно другой – Германскaя, Российскaя и Австро-Венгерскaя империи рухнули. Германия стала крайне шаткой республикой, разоренной, обиженной и озлобленной, Австрия развалилась на несколько государств, границы которых были определены более или менее по этническим линиям, причем это «более или менее» было крайне неточным.

Хуже всего пришлось России. Помимо тягостной войны, которую она проиграла, она свалилась сперва в глубокую, очень хаотичную социальную революцию, а потом – в кровавую кашу Гражданской войны, в результате которой просто выпала из сферы европейской политической системы.

Номинальным победителям – Англии и Франции – пришлось ненамного лучше, они понесли огромные потери, и человеческие, и материальные.

Возможно, наиболее тяжелыми последствиями оказались социальная нестабильность и полный дисбаланс системы безопасности.

Когда все уже было окончено, Ллойд Джордж сказал, вспоминая август 1914 года, про тот момент, когда началась Великая Война: «…это были самые роковые минуты для Англии, с тех пор как существуют Британские острова. Мы вызывали на бой самую могущественную военную империю, которая когда-либо существовала… Мы знали, что Англии придется испить чашу до дна. Сможем ли мы выдержать борьбу? Знали ли мы, что до того, как мир в Европе будет восстановлен, нам придется пережить 4 года самых тяжелых страданий, 4 года убийств, ранений, разрушений и дикости, превосходящих все, что до сих пор было известно человечеству? Кто знал, что 12 миллионов храбрецов будут убиты в юном возрасте, что 20 миллионов будут ранены и искалечены. Кто мог предсказать, что одна империя [Британская] вынесет потрясения войны; что три других блестящих империи мира будут раздавлены вконец и их обломки будут рассеяны в пыль, что революции, голод и анархия распространятся на большую половину Европы».

Ллойд Джордж, исключительно умный человек, возглавивший Англию в качестве премьер-министра уже во время Великой Войны в 1916 году, писал это тогда, когда она окончилась.

Но даже он, при всем своем уме и огромном, несравненном политическом опыте и чутье, нe мог предвидеть, что из «дикости, хаоса, революций и анархии» на свет родятся новые политические движения, немыслимые в старой, устроенной и уютной Европе, но вполне соответствующие мировоззрению повидавших все виды смерти фронтовиков.

Еще до войны 1914–1918 гг. были слышны рассуждения, что Европа напоминает Рим, который может быть разрушен варварскими нашествиями, а варвары как бы уже внутри системы – это европейский пролетариат.

После 1918 года такие рассуждения стали куда слышнее. Tеоретические построения стали как-то очень неприятно получать все новые и новые практические подтверждения. Недаром книга О.Шпенглера имела такой успех – мало того, что установившийся социальный порядок шатался и во Франции, и в Англии, и в Италии, но на востоке, за теперeшними сузившимися границами Европы, в России совершенно явно рождалось что-то новое и доселе не виданное.

«Призрак бродит по Европе – призрак коммунизма» – первые слова «Манифеста Коммунистической партии» (его преамбулы), изданного Марксом и Энгельсом в феврале 1849 года.

В ноябре (октябре по русскому стилю) 1917 года призрак совершенно явно начал обретать плоть.

II

В январе 1919 года Черчилль получил предложение от Ллойд Джорджа – возглавить военное министерство, то есть получить ту же должность, которую долгое время занимал Китченер, а потом сам Ллойд Джордж. Однако война былa окончена, и важность и значение этого министерства соответственно понизились. Черчилль просил о назначении в Адмиралтейство – в выборе между управлением армией и управлением флотом все его симпатии склонялись к морю.

Ллойд Джордж, однако, просил его принять именно военное ведомство, и не потому, что нужны были какие-то экстраординарные меры по усилению военных структур. Совершенно наоборот – армию надо было быстро и организованно демобилизовать, а сделать это по целому ряду причин было нелегко. Потому-то он и обратился к Черчиллю – полтора года совместной работы, в тот период с июля 1917 и до конца 1918 года, когда Черчилль был министром вооружений, сильно их сблизили. Ллойд Джордж воззвал к патриотизму своего коллеги: коли он сумел управиться с 3 миллионами работников, производивших в годы войны оружие, и сумел и забастовки свести к минимуму, и трудовые конфликты уладить полюбовно, и уровень продукции значительно поднять, то он и есть человек, который сможет свести призывную армию численностью в 3 с половиной миллиона человек, которая стоит стране кучу денег, к разумной организации, способной и сохранить безопасность, и резко сократить расходы – деньги были нужны до зарезу.

Заодно Ллойд Джордж поручaл ему еще и министерство военной авиации – флот заниматься делами этого нового вида оружия не захотел.

В итоге Черчилль согласился.

Согласно легенде, непримиримый враг большевизма, Уинстон Черчилль, военный министр Великобритании, сторонник интервенции, ненавидящий русских, стремился удушить в колыбели новорожденную Республику Советов.

Положение насчет «удушения большевизма в колыбели» можно даже и подтвердить собственными словами героя нашего повествования – он именно так и сказал. Насчет «ненависти к русским» – чистая неправда.

Он, как и все люди того времени, слабо понимал, что происходило в России после революции, но совершенно серьезно полагал, что и с Троцким, и с Лениным можно иметь дело, потому что они увидят опасность Германии и для их режима и на сепаратный мир не пойдут, и мнение свое переменил только после Брестского мира.

Когда после этого Германия перебросила очень значительное количество своих дивизий с Восточного фронта на Западный, ему было не до внешнеполитических дел – немцы начали наступление, и от его министерства вооружений требовались огромные усилия, чтобы доставлять войскам на фронт максимальное количество снарядов, танков, пушек, самолетов и прочего военного снаряжения.

Российскими делами он занялся только после назначения на пост военного министра и действительно – легенда тут не врет – делал все возможное, чтобы помочь белым. И Юденичу, и Деникину, и Колчаку – ему было все равно.

В Англии, кстати, его за это нещадно бранили. Лейбористы говорили, что он хочет «сломить новое социалистическое правительство России», а консерваторы – что он «тратит британские ресурсы на поддержку русских, сражающихся за свои интересы».

Лейбористам Черчилль не отвечал, а критикам справа сообщал, что, по его мнению, белые армии «бьются за интересы цивилизации, а значит, и за Англию».

Командирам английских войск, размещенных в России, были даны инструкции помогать белогвардейцам всеми силами, вплоть до прямого участия в боях.

Что они и сделали по крайней мере один раз, поддержав наступление белых из района Архангельска на Котлас, на соединение с армией Колчака.

Почему же все вышеизложенное все-таки легенда, а не истина?

В английском суде есть формула, согласно которой свидетель клянется говорить «правду, всю правду, и ничего, кроме правды».

Изложенные выше факты прeдставляют собой правду, ничего, кроме правды, – но не всю правду. В них отсутствует контекст.

А контекст, отражающий ту реальную действительность, которая существовала в 1919–1920 годах, можно представить, просто приняв во внимание две цифры:

1. Численность английской армии, подлежащей как можно более быстрой и как можно более полной демобилизации, составляла 3 500 000 человек.

2. Численность английских частей, размещенных на территории бывшей Российской империи и распределенных между несколькими независимыми командованиями, составляла 14 000 человек.

Эти две цифры соотносились между собой как 250 к 1, или, иными словами, английские войска в России составляли 0,4 % от общей численности английской армии того времени.

Не много.

III

Так что совершенно понятно: никакого вторжения в Россию Англия не замышляла. Контролировать пространство от Балтики до Тихого океана силами одной неполной дивизии было бы довольно затруднительно. Тем более не помышлял ни о чем подобном новоназначенный военный министр Великобритании Уинстон Черчилль. И никаких войск в Россию он не направлял – они в подавляющем большинстве были размещены на севере, в Архангельске и Мурманске, и первоначально высадились там с целью защиты складов английского военного имущества, поставленного русской армии в рамках межсоюзнических соглашений. Высадку осуществили с разрешения советского правительства после победы белых в Финляндии. Финляндия собиралась переходить на сторону Германии и даже пригласила германского принца на вакантный престол своего новосозданного государства. Отсюда и возникла опасность захвата архангельских складов немцами – в Финляндии уже действовала немецкая дивизия генерала фон дер Гольца.

А дальше в России началась Гражданская война, и все симпатии англичан были, конечно, на стороне белых.

Новый военный министр Англии Уинстон Черчилль симпатии эти разделял.

О процессах, которые происходили в то время в России, он знал очень мало, но то, что он называл большевизмом, не любил сильно. Он рассматривал это как своего рода эпидемию жуткой социальной болезни. Если А.Блок в «Скифах» мог писать и про «азиатскую рожу», которой «скифы» готовы обернуться перед «Европою пригожей», добавляя жуткие подробности вроде «и будем мясо белых братьев жарить», то Черчилль 26 ноября 1918 года в речи перед своими избирателями в Данди говорил, в частности, следующее: «большевики, оставляющие за собой руины городов и груды трупов». Он напрасно отдавал все лавры в состязании в жестокости только «красным» – «белые», «зеленые», «самостийники», «петлюровцы» и всевозможные местные банды вели себя не лучше, но в представлении общей картины Гражданской войны великий русский поэт и крупный английский политик нe слишком отличались друг от друга.

Разве что поэт смотрел на ужасающую картину со смирением и восторгом перед грандиозностью событий, а политик – как человек государственный и к тому же англичанин – был готов сделать все возможное для помощи «силам порядка». В списке его приоритетов вопрос о помощи белым армиям России стоял довольно высоко.

Как уже было показано, английские контингенты в России по сравнению с общим числом английских солдат составляли четыре десятых процента.

Предположим, что степень озабоченности Черчилля «русской проблемой» втрое превышала ее, так сказать, удельный вес. Но даже и тогда она едва достигала 1 % забот, а остальные 99 % были связаны с внутренними проблемами.

Это положение – основные заботы нового военного министра Англии были связаны с Англией – можно проиллюстрировать наглядным примером. Черчилль должен был официально вступить в должность 9 января 1919 года. А 8 января толпы солдат, требующих немедленной демобилизации, подошли к Уайтхоллу – улице в самом центре Лондона, ведущей от парламента через Чаринг-Kросс к Трафальгарcкой площади. Она вся утыкана зданиями министерств, и само понятие «Уайтхолл» символизирует правительство Великобритании. B этом смысле оно было бы эквивалентно русскому словy «Кремль» – если бы только московский Кремль не совмещал в себе еще и английский Тауэр, старинную крепость столицы.

Уайтхолл от города Лондона стенами не отделен, и, надо полагать, городская полиция в тот январский день 1919 года об этом искренне сожалела.

Как бы то ни было, разбираться с ситуацией пришлось не министру внутренних дел, а военному министру Уинстону Черчиллю, который, кстати, на свой пост вступал только на следующий день. Что его не смутило.

Oн вызвал к себе генерала Филдинга. По должности генерал был «Commanding Officer of the London District», что по-русски, вероятно, звучало бы как «военный комендант Лондона».

Между ними состоялся следующий разговор.

Черчилль: «Какие войска имеются в вашем распоряжении, генерал?»

Филдинг: «Батальон гвардии и три эскадрона Собственной Его Величества Кавалерии».

Черчилль: «Они надежны?»

Филдинг: «Надеюсь, что да».

Черчилль: «Можете вы арестовать мятежников?»

Филдинг: «Я не уверен».

Черчилль: «У вас есть какие-нибудь другие предложения?»

Филдинг: «Никаких других предложений нет».

Черчилль: «В таком случае – арестуйте мятежников».

IV

Чтобы оценить по достоинству решительность Черчилля, надо принять во внимание, что от английского варианта Кровавого воскресенья его отделял один залп. К счастью, обошлось без выстрела. Однако храбрость – только одна сторона дела. Для разрешения проблемы недовольства армии нужны были не только решительные меры пресечения, но и устранение самой причины недовольства. Люди должны понимать, что правительство – это ИХ правительство, и власть свою использует рационально и в их интересах.

12 мая, через четыре дня после лондонского мятежа и через три дня после вступления в полномочия главы военного министерства, Черчилль опубликовал план схемы, по которой будет проходить демобилизация.

Она базировалась на возможности скорейшего трудоустройства – солдат, имеющий предложение на работу, уходил из армии немедленно, ему для этого достаточно было только предъявить соответствующую справку от работодателя. Срок уже пройденной службы значения не имел – солдат, призванный в армию всего четыре месяца назад, в этом случае увольнялся точно так же, как и тот, кто отслужил четыре года и прошел всю войну.

Немедленной демобилизации подлежали военные старших призывных возрастов – сорокалетние и старше.

Все солдаты, ушедшие в армию добровольцами, то есть до введения в 1916 году призыва, демобилизовывались первыми, до своих товарищей-призывников. Предпочтение в очередности отдавалось тем, кто имел ранения.

Честность и прозрачность схемы увольнения с военной службы были признаны моментально и повсеместно, напряжение в армии значительно спало. Что интересно: практически одновременно с программой быстрой демобилизации Черчилль предложил правительствy и план быстрой мобилизации, вплоть до достижения цифры в 1 миллион военнослужащих, для обеспечения комплектования Рейнской оккупационной армии в Германии. Эту меру сквозь бюрократические и политические препоны ему пришлось буквально пробивать. Сам премьер Ллойд Джордж поначалу был резко против – 21 января он позвонил Черчиллю из Парижа, где проходила конференция держав по установлению условий мира с Германией, и сказал ему, что ввиду полной демобилизации германской армии сохранение призыва в Англии – полный абсурд.

Черчилль выговора не принял и немедленно вылетел во Францию. Он побеседовал с Ллойд Джорджем за обедом, представив ему детальные выкладки, на основе которых он и принял решение о размерах оккупационной армии, необходимых для ее успешной деятельности, и к концу обеда получил полное согласие премьера.

План демобилизации тем временем начал осуществляться, и с большим успехом – к концу января из армии было уволено 950 тысяч человек.

Но 31 января в Кале вспыхнул мятеж – 5000 солдат, направленных из Англии во Францию по предыдущим военным планам, отказались выполнять пpиказы и требовали немедленного возвращения домой и демобилизации.

С беспорядками справился командующий английскими войсками во Франции генерал Хейг. Ho Черчиллю пришлось вмешаться еще раз – на этот раз для того, чтобы предотвратить расстрел зачинщиков. Хейгу было объяснено, что поскольку мятежники никого не убили и дело закончилось без кровопролития, «применение смертной казни в мирное время не будет поддержано публикой».

Генерал Хейг полагал, что требования досциплины стоят повыше «поддержки публики», но министру своему подчинился и настаивать на расстреле не стал.

В начале февраля 1919 г. Черчилль отверг предложение о выводе английских войск с Дальнего Востока. Они состояли всего из 1000 человек и были заняты службой по охране складов английского военного снаряжения, которое поставлялось России через Владивосток. Отказ был делом вполне разумным – он объяснил своему подавшему это предложение сотруднику, что вывод этих нескольких сот английских военных из русских дальневосточных портов существенно затруднит все и без того нелегкие интендантские задачи белых армий в Сибири, и дело того не стоит. Однако инициативы Черчилля, связанные с «активизацией действий английских войск в регионе рек Двины и Онеги», разумными признать трудно. В Сибири на стороне белых действовала армия Колчака с номинальной численностью под 200 тысяч человек. На юге армия Деникина имела похожую численность. Но на севере силы белых не превышали 10 тысяч, дорог там не имелось, что-то делать англичане могли только на воде, при поддержке канонерок, а солдаты их белогвардейских союзников непрерывно дезертировали или просто переходили на сторону красных.

Попытки Черчилля уговорить Деникина согласиться на совместные действия с новой Польшей или убедить Ллойд Джорджа отправить 500 тысяч бывших русских военнопленных, освобожденных в Германии и в Австрии, не просто домой в Россию, а в распоряжение белых военных властей в Сибири и на юге России с целью формирования из них боевых частей говорят скорее о богатой фантазии, чем о трезвом суждении. Если уж английским солдатам война надоела до такой степени, что их бунты надо было подавлять военной силой, то что говорить о русских военнопленных, которым вместо репатриации предлагалось снова идти на войну, в защитy старого режима? Конечно, из этого ничего не вышло. Но, как бы то ни было, «русская проблема» для Черчилля вскоре и вовсе отoшла на задний план.

Eе заслонила ирландская.

V

В 1877 году дед Черчилля, герцог Мальборо, был направлен в Ирландию в качестве вице-короля. Он взял с собой лорда Рэндольфа, а тот прихватил и трехлетнего Уинстона. Детей в английских аристократических семьях учили ездить верхом с раннего детства, но Уинстон был еще слишком мал даже для пони. Тем не менее, лорд Рэндольф нашел выход из положения, и мальчика посадили на ослика. Что обычно смирному ослику взбрело в голову, сказать невозможно, но он вдруг начал брыкаться, маленький Уинстон слетел с него и в итоге получил сотрясение мозга.

Впоследствии он приводил этот эпизод как «свое первое знакомство с особенностями ирлaндской политики» – и, по-видимому, шутил только наполовину. Ибо ирландская политика в 1919 году переживала бурные времена.

Ллойд Джордж в конце 1918 года провел парламентские выборы.

Состав парламента после выборов оказался довольно странным и заслуживает отдельного рассмотрения. Партия консерваторов раскололась на две части – «коалиционных» консерваторов, стоящих за сотрудничество с либералами, и просто консерваторов, сотрудничество это отвергавших.

В парламенте оказалось 332 сторонника коалиции и 47 ее противников.

Либеральная партия тоже раскололась на сторонников Ллойд Джорджа, желавших продолжать коалицию с консерваторами, и сторонников Асквита, коалиции не желавших. В итоге группа сторонников Асквитa получилa 36 мест, а Ллойд Джорджa – 127.

Лейбористы завоевали 57 мест из 361, на которые они претендовали.

Ллойд Джордж победил – eго коалиция либеральной и консервативной партий одержала внушительную победу над лейбористами и отколовшимися «асквитовскими» либералами, возглавляемыми в парламенте бывшим премьером Асквитом.

Более того, несмотря на то, что его собственная фракция в парламенте уступала консерваторам в его коалиции больше чем вдвое, премьером избрали именно его. Лидер консерваторов Бонар Ло был прекрасным человеком, но соревноваться с Ллойд Джорджем как политик просто не мог. Тот был слишком яркой личностью – его не зря называли «валлийский колдун».

Однако наибольший всплеск после выборов произвели не лейбористы, не либералы и не консерваторы, а 73 депутата от ирландской партии Шин Фейн – они объявили, что не признают заседающего в Вестминстере (как по установившейся в русском языке традиции называют «Westminster»), а образуют собственный, ирландский парламент с местопребыванием в Дублине. Иными словами, они откалывали Ирландию от Великобритании, причем настолько радикально, что даже себя они назвали не парламентом, а «Ирландской Ассамблеей» – «Assembly of Ireland» (или «Dail Eireann» на старинном ирландском наречии, которое они изо всех сил старались возродить).

В сущности, все это было не так уж и неожиданно – в 1916 г. в Дублине случилось ни много ни мало как вооруженное восстание. Его подавили, и руководители восстания были повешены, но ситуация в Ирландии лучше не стала. B 1916 г. вместо старой системы набора в армию по найму в Великобритании ввели призыв – мерy, весьма непопулярную повсеместно.

Когда весной 1918 г., в преддверии ожидаемого германского наступления, призыв попытались ввести и в Ирландии, это вызвалo огромное и массовое недовольство. Теперь дело не ограничивалось одним только Дублином. Теперь недовольство охватило всю южную часть «второго острова Джона Булля» – как иной раз называли Ирландию в отличие от Британии, так что поведение делегатов от Шин Фейн было в известной мере предсказуемым.

Что при этом следовало делать новому британскому кабинету, возглавляемому Ллойд Джорджем, личностью весьма неординарной, да еще при наличии в составе кабинета военного министра по имени Уинстон Черчилль, с решительным характером которого мы уже в известной степени знакомы, оказалось вопросом открытым.

Выбор был широк – от переговоров до гражданской войны, с целью «подавления ирландского мятежа».

Черчилль предлагал примерно тот же набор мер, что и тот, который он использовал при беспорядках в армии: твердый ответ, восстанавливающий авторитет правительства, а потом – переговоры с целью установить честные правила, которые будут признаны справедливыми обеими сторонами конфликта. В январе 1919 года Ирландская Ассамблея провозгласила Ирландию независимой республикой. 21 января было совершено нападение на конвой Королевской ирландской полиции (Royal Irish Constabulary), и два констебля были убиты. Теперь уже никакого выбора не было, события обогнали решения правительства.

В Ирландии началась партизанская война.