Текст книги "Николай Ежов и советские спецслужбы"

А Маяковского, похоже, Николай Иванович действительно любил. И, возможно, именно поэтому Сталин поручил Ежову заняться хлопотами по устройству музея поэта и изданию полного собрания его сочинений. Поводом послужило письмо возлюбленной Маяковского Лили Брик от 24 июля 1935 года, на котором вождь начертал историческую резолюцию: «Тов. Ежов, очень прошу вас обратить внимание на письмо Брик. Маяковский был и остаётся лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи. Безразличное отношение к его памяти и произведениям – преступление. Жалобы Брик, по-моему, правильны. Свяжитесь с ней или вызовите её в Москву. Привлеките к делу Таль и Мехлиса и сделайте, пожалуйста, всё, что упущено нами. Если моя помощь понадобится, я готов. Привет»[47]47
  Сталин И.В. Соч. Т. 18. Тверь: Информационно-издательский центр «Союз», 2006. С. 115.


[Закрыть].

Писатель Корней Чуковский 17 января 1936 года: «Лили Брик рассказывает подробно, как она написала Сталину письмо о трусливом отношении Госиздата к Маяковскому, что М-ого хотят затереть, замолчать. Написав это письмо, она отложила его на 3 недели. Но чуть она передала письмо, через два дня ей позвонил по телеф. т. Ежов (в Ленинград): не может ли она приехать в Москву. – «4-го буду в Москве» – «Нельзя ли раньше?» Я взяла билет и приехала 3-го. Меня тотчас же принял Е. – «Почему вы раньше не писали в ЦК?» – «Я писала Стецкому, но не получила ответа». – «Я М-ского люблю, – сказал Ежов. – Но как гнусно его издают, на какой бумаге». – «На это-то я и жалуюсь».

«Я знала, что Сталин любит Маяковского. Маяковский читал в Большом Театре поэму «Ленин». Сталин хлопал ему, высказывал громко свое восхищение. Это я знала. Но все же было жутко. Я боялась: а вдруг направит дело к Малкину. Но меня направили к Талю, и с ним я говорила больше часу»[48]48
  Чуковский Корней. Дневник. Запись 17 января 1936 // Прожито. ру; https://prozhito.org/notes?date=»1936–01–01»&keywords=[ «Ежов»]


[Закрыть].

Ежов всё исполнил, как надо. Подруга Лили Брик Галина Катанян свидетельствует, что дело сдвинулось с мёртвой точки после встречи Брик с Ежовым в декабре 35-го: «Надеялись на помощь В.М. Примакова (его расстреляли вместе с М.Н. Тухачевским и другими осужденными по делу о «военно-фашистском заговоре» 12 июня 1937 года. – Б.С.). Он командовал тогда Ленинградским военным округом и был непосредственно связан с секретариатом Сталина.

В. Примаков был крупной фигурой. С ним считались. Усилия его увенчались успехом – Сталин прочел письмо и написал свою резолюцию прямо на письме. В тот же день письмо было доставлено Ежову, который тогда работал в ЦК.

Лиля Юрьевна и Примаков жили в Ленинграде. Ей позвонили из ЦК, чтобы она немедленно выехала в Москву, но Лиля в тот вечер была в театре, вернулась поздно, все поезда уже ушли, и она выехала на следующий день.

В день приезда утром она позвонила нам и сказала, чтобы мы ехали на Спасопесковский, что есть новости. Мы поняли, что речь шла о письме.

Примчавшись на Спасопесковский, мы застали там Жемчужных, Осю, Наташу, Леву Гринкруга. Лиля была у Ежова.

Ждали мы довольно долго. Волновались ужасно.

Лиля приехала на машине ЦК. Взволнованная, розовая, запыхавшаяся, она влетела в переднюю. Мы окружили ее. Тут же в передней, не раздеваясь, она прочла резолюцию Сталина, которую ей дали списать…

Мы были просто потрясены. Такого полного свершения наших надежд и желаний мы не ждали. Мы орали, обнимались, целовали Лилю, бесновались.

По словам Лили, Ежов был сама любезность. Он предложил немедленно разработать план мероприятий, необходимых для скорейшего проведения в жизнь всего, что она считает нужным. Ей была открыта зелёная улица.

Те немногие одиночки, которые в те годы самоотверженно занимались творчеством Маяковского, оказались заваленными работой. Статьи и исследования, которые до того возвращались с кислыми улыбочками, лежавшие без движения годы, теперь печатали нарасхват. Катанян не успевал писать, я – перепечатывать и развозить рукописи по редакциям»[49]49
  Катанян Г. Азорские острова // Маяковский Владимир Владимирович; http://mayakovskiy.lit-info.ru/mayakovskiy/vospominaniya/katanyan-sovremennicy/katanyan-galina.htm


[Закрыть].

Конечно, главную роль в создании настоящего культа Маяковского в Советской стране, когда, по словам Бориса Пастернака, «Маяковского стали вводить принудительно, как картофель при Екатерине», сыграла сталинская резолюция. Ежов же выступил вдохновенным исполнителем пожеланий вождя.

Голос у Ежова действительно был знатный. Одна женщина, профессор консерватории, когда-то говорила Николаю Ивановичу, что с его голосом, если получить вокальное образование, можно было бы петь в опере. Но тут серьезным препятствием был малый рост Ежова. На сцене любая партнёрша была бы на голову выше Николая Ивановича, что смотрелось бы довольно комично. Поэтому профессор посоветовала будущему наркомвнуделу петь в хоре. Как знать, если бы Ежов предпочёл вокальную карьеру, не было бы и термина «ежовщина», а была бы какая-нибудь «ивановщина» или «петровщина». Другого исполнителя программы Великой чистки Сталин нашёл бы без труда.

В ноябре 1930 года Ежов был назначен главой распределительного отдела, одного из двух отделов, образовавшихся в результате разделения организационно-распределительного отдела ЦК ВКП(б). И в ноябре 1930 года Николай Иванович впервые попал на прием к Сталину. 21 ноября он пробыл в кабинете вождя полчаса, а 25 ноября – уже полтора часа[50]50
  Исторический архив 1994. № 6. С. 25.


[Закрыть]. В тот же день, 25 ноября, по предложению секретаря ЦК Л.М. Кагановича, которому подчинялся распределительный отдел, Ежову было разрешено присутствовать на заседаниях Политбюро и получать все материалы, рассылаемые членам ЦК[51]51
  Петров Н.В., Янсен М. «Сталинский питомец» Николай Ежов. С. 25–26.


[Закрыть].

В июне 1931 года Лечебно-санитарное управление Кремля сообщило Кагановичу и Постышеву, что Ежов болен туберкулезом легких, мизастенией и неврастенией, вызванной напряженной работой, а также страдает от анемии и недоедания, и поэтому ему необходим двухмесячный отпуск по болезни в санатории на юге – например, в Абастумани в Грузии или в Кисловодске. В ноябре к этому букету заболеваний добавились ангина и ишиас, что потребовало нового обследования в кремлевской больнице[52]52
  Петров Н.В., Янсен М. «Сталинский питомец» Николай Ежов.


[Закрыть]. Но слабое здоровье никак не мешало карьере Ежова.

Три года спустя лето 1934 года Ежов также провел в отпуске, во время которого лечился сначала в Нальчике, а потом в клинике Карла фон Ноордена в Вене и в санатории Бад-Гаштейне и в Мерано. Согласно заключению Лечсанупра Кремля, Николай Иванович страдал целым букетом заболеваний: «резко выраженным общим упадком питания с прогрессирующим падением веса, общей слабостью и понижением работоспособности, раздражением нервной системы, катаром желудочно-кишечного тракта, хроническим поражением кожи (чешуйчатый лишай) и хроническим неактивным процессом в легких и бронхиальных железах с постоянной субфебрильной температурой. Все явления усилились в последнее время в результате очень большого переутомления»[53]53
  Петров Н.В., Янсен М. «Сталинский питомец» Николай Ежов. С. 36–37.


[Закрыть].

В 1930 году, когда Надежда Мандельштам наблюдала чету Ежовых в Сухуми, первый брак Николая Ивановича уже трещал по швам. Возможно, первой жене была не по душе нестандартная сексуальная ориентация супруга (если она о ней знала), равно как и его беспробудное пьянство (о котором-то уж супруга не могла не знать). Позднее, на следствии, Ежов признался, что, начиная с 15-летнего возраста, имел половые связи как с женщинами, так и с мужчинами. А в 30-м году он как раз был увлечён 26-летней Евгенией Соломоновной (или Залмановной) Хаютиной (урождённой Фейгенберг), которая в ту пору была замужем вторым браком за дипломатом Александром Фёдоровичем Гладуном (позднее он стал директором Харьковского станко-инструментального завода). С Егенией они познакомились еще в конце 1927 года.

В 1931 году Ежов расстался с А.А. Титовой, чтобы соединиться с Евгенией Соломоновной. Развод спас первую жену от неизбежных в будущем репрессий. Она благополучно продолжала трудиться на ниве сельскохозяйственной науки, окончив к тому времени Тимирязевку. Скончалась Антонина Алексеевна в Москве в 1988 году персональным пенсионером в весьма почтенном возрасте – 91 год.

Зинаида Кориман, чья двоюродная сестра Зинаида Гликина была ближайшей подругой Хаютиной, на допросе в НКВД показала, что познакомилась с Евгенией Соломоновной в 1931 году на курорте в Одессе, куда та приехала на отдых вместе с Гликиной. Зинаида рассказала, что Евгения хочет разойтись с Гладуном и «намеревается женить на себе Н. Ежова по тем соображениям, что Ежов находится на ответственной работе и, конечно, более выгодная фигура по сравнению с Гладуном». Кориман вспоминала: «Мы с Гликиной весьма одобрительно относились к этой идее, рассчитывая, что и нам что-нибудь перепадет, если улучшатся условия жизни Хаютиной». Так что для Евгении этот брак, как и предыдущие, был типичным браком по расчету. По словам Кориман, брак Хаютиной с Ежовым состоялся только в 1932 году[54]54
  Петров Н.В., Янсен М. Сталинский питомец // Новая газета. 2021. 4 сентября; https://novayagazeta.ru/articles/2021/09/04/stalinskii-pitomets


[Закрыть].

При содействии Ежова и его друзей Ю.Л. Пятакова и Ф.М. Конара Евгения Соломоновна в июне 1935 года вошла в редколлегию, а с января 1936 года стала заместителем редактора журнала «СССР на стройке». Хаютина фактически редактировала советский пропагандистский журнал «СССР на стройке», издававшийся на пяти языках и предназначенный прежде всего для зарубежного читателя. Художникам, фотографам, писателям и журналистам платили высокие гонорары. Официально главными редакторами последовательно числились Георгий Пятаков, Семен Урицкий, Валерий Межлаук, Александр Косарев, известные партийные и государственные деятели, которые, имея массу других обязанностей, журналом реально не занимались. Они фактически передоверили Ежовой «СССР на стройке». Кстати сказать, все трое стали жертвами «ежовщины», но с журналом «СССР на стройке» эти репрессии уже не были связаны. Тот же Пятаков одно время был другом и собутыльником Ежова. На следствии Николай Иванович вспоминал: «Обычно Пятаков подвыпив, любил издеваться над своими соучастниками. Был случай, когда Пятаков, будучи выпивши, два раза меня кольнул булавкой. Я вскипел и ударил Пятакова по лицу и рассек ему губу. После этого случая мы поругались и не разговаривали»[55]55
  Петров Н.В., Янсен М. «Сталинский питомец» Николай Ежов. Там же. С. 30.


[Закрыть].

Михаил Пришвин зафиксировал в дневнике, как его сватали в журнал «СССР на стройке». 9 февраля 1936 года он записал: «От Ежовой назначено свидание с Калмыковым (Бетал Эдыкович Калмыков, 1-й секретарь Кабардино-Балкарского обкома ВКП(б), член особой тройки, активно проводившей репрессии в своей республике, друживший с Ежовым. Пришвин познакомился с Калмыковым в 1934 году и собирался писать о нем повесть «Счастливая гора», для чего в марте – июне 1936 года посетил Кабардино-Балкарию, по материалам которой опубликовал очерк в «Известиях». Также писать повесть о Калмыкове собирался Исаак Бабель и даже сделал наброски к ней. Калмыков был арестован 12 ноября 1938 года, перед самым падением Ежова, именно как человек, близкий к Ежову. Расстрелян 27 февраля 1940 года по обвинению в создании контрреволюционной организации в Кабардино-Балкарии. В 1954 году реабилитирован. – Б.С.) завтра 5 веч. Телеграмма: Приедем. Очень благодарю. Пришвины». На следующий день, 10 февраля, Пришвин записал: «Варево СССР на стройке. Бетал растолстел. Бетал стал нервным: плохо спит по ночам. 1-й разговор о Бетале с Бухариным: госуд. деятель без сентиментальностей. Не написать ли «портрет»? Бетал: «Я читал «Жень-шень» – вы хорошо знаете зверей – у нас много зверей, только не Лувен, а Юль».

Ежова: я всегда и до революции знала, что русский народ – великий (холодный поворот, как стартер вертит коленчатый вал, и она: русский великий народ: довольно что-либо назвать вслух, чтобы орех, имея все обличье ореха, стал пустым: чтобы единственного русского в «Известиях» обвинили в нерусскости). Единственный пункт обвинения правильный – это заскоки Бухарина в отвлеченную область военной политики: туда ведь нельзя смертному, и если он это делает, то становится претендентом на трон.

К портрету Бетала: звери Кавказа и переход к человеку, минуя «человеческое» русской интеллигенции. Безмерная храбрость, хитрость дикаря, детскость. Кавказ: горы – вышки, с которых хорошо разглядывать человека»[56]56
  Пришвин Михаил. Дневник. Записи 9 и 10 февраля 1936 года // Прожито. ру; https://prozhito.org/notes?date=»1936–01–01»&keywords=[ «Ежов»]


[Закрыть]. Впрочем, ни повести, ни очерка о Калмыкове для журнала «СССР на стройке» Пришвин так и не написал, так же как и Бабель.

М.М. Пришвин не был в восторге и от внешности Ежова. 23 декабря 1937 года он записал в дневнике: «Губы Ежова сложились с губами злого неудачника учителя моего в Реальном училище Силецкого и еще одного рабочкома из Алексина, ненавидевшего не меня, а в лице моем весь какой-то «класс». И их таких всех, и Печорина тоже, свойство, что их злоба не персональная, а вытекает как бы из мировой скорби: мир или класс – это все равно. Какой-нибудь фотограф Прехнер, – Печорин и Печорин! но и тоже видишь на каждом шагу, что все-таки и не Печорин. Этот тип, по словам Пети, очень сейчас распространен среди молодежи. И особенность их сравнительно с прежними индивидуалистами (демонами), что они могли свою злость удовлетворять. Ежов – это все тот же «демон», закончившийся в палаче. (Кто знает, сколько скуки в искусстве палача) (здесь цитируется стихотворение Федора Сологуба «Нюренбергский палач» (1908). – Б.С.). Нет, тут наконец-то человек мировой скорби получил себе нескучное занятие.

Этот тип надо бы тоже на канал (имеется в виду роман М.М. Пришвина «Осударева дорога». – Б.С.). Между прочим, он может явиться как продукт разложения революционера русского, и эсера (Разумник Вас.), и большевика. Этим кончаются благие намерения спасти род человеческий (наверно, нечто подобное было и во времена Робеспьера)».

Историю любви Ежова и своей бывшей жены поведал на следствии Гладун, арестованный в 1939 году: «Ежов появился в нашем доме в ноябре 1927 года, в то время он работал помощником заведующего распредотделом ЦК… С того времени Ежов стал бывать у нас почти ежедневно, иногда не только вечером, но и днём. Для лучшей конспирации наших сборищ, Ионов (представитель Международной книги в Германии и один из руководителей Госиздата. – Б.С.) посоветовал их называть «литературными вечерами», благо нашу квартиру стал посещать писатель Бабель, который часто читал свои неопубликованные рассказы… Он негодовал на политику партии в литературе, заявляя: «Печатают всякую дрянь, а меня, Бабеля, не печатают»…

Бывая на этих так называемых «литературных вечерах», Ежов принимал активное участие в политических разговорах… хвастливо заверял, что в ЦК ему полностью доверяют и продвигают по работе. Эти хвастливые разговоры очень действовали на Евгению Соломоновну и всех остальных, делали Ежова «героем дня». Вовлечение в шпионскую работу Ежова взяла на себя Евгения Соломоновна. Он был в неё безнадёжно влюблён и не выезжал из её комнаты…

Ежов сошёлся с моей женой, они стали открыто афишировать эту свою связь. На этой почве у меня с женой произошли раздоры. Она доказывала мне, что Ежов восходящая звезда и что ей выгодно быть с ним, а не со мной… В начале 1929 года я уехал на посевную кампанию в Тульскую губернию. Когда вернулся из командировки, Хаютина рассказала мне, что после ряда бесед с Ежовым ей удалось его завербовать для работы в английскую разведку и для этого, чтобы его закрепить, она с ним вообще сошлась, и что в ближайшее время они поженятся. При этом она просила меня официального развода не устраивать, но близости её с Ежовым не мешать… Она доказывала мне, что Ежов – восходящая звезда и что ей выгодно быть с ним, а не со мной»[57]57
  Шенталинский В.А. Рабы свободы: документальные повести. М.: Прогресс-Плеяда, 2009. С. 71.


[Закрыть].

Николай Иванович не собирался хранить верность Евгении Соломоновне. Весной 1934 года Ежов вступил в связь с работницей Наркомата внешней торговли Татьяной Петровой. В 1935 году близкая подруга Евгении Хаютиной Зинаида Гликина развелась с мужем, и Евгения пригласила ее пожить в их городской квартире. Как полагают Б.Б. Брюханов и Е.Н. Шошков, Ежов также имел интимную связь с Гликиной и ее мужем[58]58
  Брюханов Б.Б., Шошков Е.Н. Оправданию не подлежит. С. 122.


[Закрыть].

На следствии Ежов признал, что состоял в связи с Евгенией Подольской, женой полномочного представителя СССР в Варшаве, с которой познакомился в 1931–1933 годах. Подольская в группе учащихся Института красной профессуры была на приеме в ЦК при отборе работников для направления на работу на периферию в политотделы машинно-тракторных станций. Она просила Ежова не включать ее в список. На следствии 21 мая 1939 года Ежов вспоминал: «Я ее эту просьбу удовлетворил. В конце разговора она предложила мне встретиться, явно намекая на благоприятный исход этой встречи. Вскоре я с Подольской созвонился по телефону и условился с ней о встрече у нее на квартире. С этого времени я и стал сожительствовать с Подольской, периодически заезжая к ней на квартиру на Пятницкой улице». Хотя в конце 1934 года Подольская вышла замуж за сотрудника Наркомвода, их связь с Ежовым продолжалась вплоть до ее ареста 1 ноября 1936 года[59]59
  Петров Н.В., Янсен М. Сталинский питомец; https://novayagazeta.ru/articles/2021/09/04/stalinskii-pitomets


[Закрыть]. Не исключено, что Ежов решил избавиться от надоевшей любовницы. Во всяком случае, он приказал начальнику Секретно-политического отдела В.М. Курскому лично провести допрос Подольской, чтобы она не сказала ничего лишнего, что могло бы Ежова скомпрометировать. Пятнадцатилетняя дочь Подольских осталась одна, так как ее отец, Яков Борисович Подольский, работал в Баку дипломатическим агентом НКИД по Азербайджану, а 12 мая 1937 года был арестован (его расстреляли 14 сентября 1937 года). Девушка начала вести распутный образ жизни. Ежов предложил ей стать его любовницей. По собственным словам Ежова, он «склонял ее к сожительству в активной форме» (что под этим подразумевалось, трудно сказать, то ли Ежов ее бил, то ли изнасиловал). Но девушка наркому отказала. Ее мать, Евгения Георгиевна Подольская, 10 марта 1937 года была приговорена Военной коллегией к высшей мере наказания за «контрреволюционную и террористическую деятельность» и расстреляна 16 марта. В 1956 году супругов Подольских реабилитировали[60]60
  Петров Н.В., Янсен М. «Сталинский питомец» Николай Ежов. С. 138–139.


[Закрыть].

Другой любовницей Ежова была Мария Паппэ, которая познакомилась с Ежовым в 1925 году на курорте в Кисловодске. Их интимные отношения подтвердил на следствии комендант ежовской дачи Сычев. В июле 1937 года Ежов перевел ее с должности заведующего Агитпропотделом Сокольнического райкома ВКП(б) референтом особого бюро НКВД. На допросе она рассказала: «Посещая дом Ежова я видела с его стороны факты бытового разложения, он был в полном смысле слова алкоголиком, пил он много в период своей работы в НКВД, причем проявлял факты половой распущенности, в частности мне известно, что он сожительствовал с Татьяной Петровой в результате чего последняя забеременела, которая уже после опубликования закона о запрещении абортов, произвела аборт. Ежов имел интимную связь со своей стенографисткой Кекишевой». Марию Паппэ арестовали 7 декабря 1938 года. На следствии она отрицала на очной ставке с Гликиной, что Евгения Ежова привлекла ее к «шпионской работе». Ежов познакомил Паппэ с Евгенией в 1933 году, и у них сложились «хорошие дружеские отношения», которые длились до сентября 1938 года, поскольку жена Ежова не ревновала любовниц мужа (а вот сам Николай Иванович любовников жены не жаловал и иногда поколачивал ее за многочисленные измены). Евгения Ежова «из хорошей личной дружбы» несколько раз присылала на квартиру Паппэ фрукты и сладости, а на день рождения однажды подарила отрез на платье. Из подруг Ежовой помимо «двух Зин» Паппэ назвала Евгению Цехер. В отличие от Гликиной Цехер Ежов смог помочь, когда арестовали ее мужа Якова Цехера, бывшего редактора газеты в Куйбышеве. Ежов затребовал заключенного в Москву, где по распоряжению Фриновского и с санкции Ежова его освободили. Паппэ готовила материалы об НКВД для СМИ, писала доклады и тезисы для выступлений руководителей. Познакомившись с архивными материалами, Паппэ стала сомневаться в правильности и справедливости репрессий, не верила, что в стране так много «врагов народа». На следствии она признала: «косвенно я принадлежала к заговору», потому что скрывала от партии правду о характере репрессий и о морально-бытовом разложении Ежова: «Больше того, как в своих докладах, так и в печати восхваляла работу Ежова, зная наперед, что он этого не заслуживает, а заслуживает народного презрения»[61]61
  Петров Н.В., Янсен М. Сталинский питомец; https://novayagazeta.ru/articles/2021/09/04/stalinskii-pitomets


[Закрыть].

Мария Александровна Паппэ, 1899 года рождения, еврейка, уроженка местечка Липнишки Виленской губернии, из семьи служащих, член ВКП(б) с 1919 года, ранее состоявшая в партии эсеров, с высшим образованием, была расстреляна 22 марта 1940 года по обвинению в шпионаже и в контрреволюционном военном заговоре. 1 сентября 1956 года ее реабилитировали. Интересно, что 16 января 1940 года она была включена в Сталинский расстрельный список, что свидетельствовало о том, что ее делу придавалось важное значение[62]62
  https://nkvd.memo.ru/index.php/Паппэ,_Мария_Александровна; https://bessmertnybarak.ru/books/person/510190/


[Закрыть].

Комендант дачи Сычев жаловался в 1937 году начальнику охраны Ежова Василию Ефимову: «Ничего не могу сделать, Ежов довел меня своей распущенностью до того, что когда он пьяный возвращается на дачу, то я обязан свою жену поставлять Ежову на ночь. Больше того, говорить никому не смею об этом, а также не выполнить этого я не мог». Также сестра-хозяйка дачи Сычева несколько раз жаловалась Ефимову и просила повлиять на пьяного Ежова, попросить пойти к себе спать, так как «идти к нему она не хочет и, в то же время, боится отказаться».

Ефимов показал на следствии: «Лично мне очень много раз жаловалась работница квартиры Н.И. Ежова Сапожникова о том, что Ежов к ней пристает, принуждает ее сожительствовать, показывается ей в голом виде, настоятельно требует прихода ее к себе в спальню и из-за этого она неоднократно плакала. Однажды я лично на руках вынес Ежова с постели работницы Сапожниковой, куда он пьяный лег, ожидая ее прихода»[63]63
  Петров Н.В., Янсен М. Сталинский питомец; https://novayagazeta.ru/articles/2021/09/04/stalinskii-pitomets


[Закрыть].

В своих сексуальных предпочтениях Николай Иванович был весьма демократичен, вступая в интимную связь как с мужчинами, так и женщинами, как с женами высокопоставленных работников и собственными секретаршами, референтами и стенографистками, так и с обслуживающим персоналом квартиры и дачи.

Комендант дачи № 1 ГУГБ НКВД СССР Николай Петрович Сычев, 1895 года рождения, лейтенант госбезопасности, как кажется, оказался одним из немногих лиц из близкого окружения Ежова, кто сравнительно легко отделался. Его только уволили из НКВД в отставку 22 июня 1938 года, вскоре после ареста Ежова[64]64
  https://nkvd.memo.ru/index.php/ Сычев,_Николай_Петрович


[Закрыть].

Родных детей у Евгении Соломоновны и Николая Ивановича не было, и они взяли девочку-сироту из приюта. С возвышением Ежова в середине 30-х его жена стала одной из дам советского высшего света. Она держала литературный салон. По этому поводу Бабель заметил: «Подумать только, – наша одесская девчонка стала первой дамой королевства»[65]65
  Романенко К.К. Сталинский 37-й. Лабиринты кровавых заговоров. М.: Яуза; Эксмо, 2007. С. 392.


[Закрыть].

В салоне Ежовой, где царила самая непринужденная обстановка, бывали писатели, люди искусства, журналисты. Шумное застолье, танцы под патефон. Об одной поездке к Ежовым на дачу летом 36-го вместе с Бабелем вспоминал певец Леонид Утесов: «Дом отличный… Всюду ковры, прекрасная мебель, отдельная комната для бильярда… Вскоре появился хозяин – маленький человек… в полувоенной форме. Волосы стриженные, а глаза показались мне чуть раскосыми» (Ежова еще не знали в лицо, дело было еще до его назначения главой НКВД. – Б.С.). Сели за стол. Всё отменное: икра, балыки, водка. Поугощались мы, а после ужина пошли в бильярдную… Ну я же тогда сыпал анекдотами! – один за одним… Закончился вечер, мы уехали… Я спросил Бабеля: «Так у кого же мы были? Кто он, человек в форме?» Но Бабель молчал загадочно… Я говорю тогда о хозяине дачи: «Рыбников! Штабс-капитан Рыбников» (герой рассказа Куприна, японский шпион. – Б.С.). На что Бабель ответил мне со смехом: «Когда ваш штабс-капитан вызывает к себе членов ЦК, то у них от этого полные штаны».