Текст книги "Владимир Красное Солнышко"

4

Добрыня Никитич уехал сразу же, не стал участвовать ни в грабежах, ни в насилиях. Увез Рогдая, передал мальчонку знакомой вдове, недавно потерявшей мужа, и, только проделав это, нагнал Владимира.

– Не по-божески ты поступил, племянничек. Ох, не по-божески…

– Зато с удовольствием, – угрюмо проворчал новгородский князь.

Он тоже почему-то был недоволен собой. Недовольство это занозой сидело в сердце, он не мог разобраться, откуда оно возникло, и предчувствовал, что не скоро от него избавится.

– А душу собственную заплевал, – негромко сказал Ладимир.

Владимир вздохнул, но промолчал.

– Коли молчишь, значит, и сам понимаешь, сколь заплевал.

– А ты… Ты помолчи.

– Значит, понял. И то хорошо.

Разгромив Рогволода, князь Владимир отозвал дружины в Новгород и опять, с еще большим размахом, вернулся к разгульной жизни. Вновь с гиканьем и свистом помчались его богатыри с вооруженной челядью по ближним и дальним боярским усадьбам. Вновь началась беспробудная гульба с пирами, песнями, плясками и непременным улучшением породы челяди путем азартной охоты на девиц.

Напрасно жаловались бояре посаднику и совету «Золотых поясов» Господина Великого Новгорода. Напрасно гневался посадник, напрасно слал гонцов к Владимиру, умоляя заняться делом и перестать разорять бояр. Богатырская дружина со своим не знающим устали вождем продолжала весело гулять по всей Новгородчине.

– Бражничаете, бояр вконец разоряете, девок портите, страх наводите и пьете больше всех мер! Нельзя же так, князь, нельзя! – пытался вразумить посадник Владимира.

– Веселие Руси есть пити, – смеялся в ответ новгородский князь.

Посадник Радьша на это лишь картинно разводил руками. Уговоры не действовали, бояре жаловались, а княжеская ватага гуляла, как хотела.

Только однажды, на восточной границе Новгородской земли, в бедной усадьбе, в которой даже господский дом был крыт ржаной соломой, веселая и беспутная богатырская ватага была неожиданно и остановлена, и весьма озадачена.

Перемахнув по отработанной привычке на конях через ивовый плетень, богатыри во главе с князем Владимиром карьером пронеслись по грядкам напрямик к тщательно выскобленному старому крыльцу и…

И разом притормозили коней, нещадно разрывая им губы уздечками. Неслись с громким гиканьем – и вдруг все замолчали.

А замолчали потому, что на крыльцо вышел детина ростом повыше полутора сажен. Зевнул, огляделся, почесался с удовольствием. И неспешно сложил на груди две ручищи, столь выпукло перевитые мускулами, что, казалось, будто их выточили из старого доброго дуба.

– Ну? – густым басом спросил детина.

В ответ – молчание.

– Спросил ведь?

– Ты с князем разговариваешь! – выкрикнул До– брыня.

Детина поклонился, не уточнив даже, с каким именно князем. И снова пророкотал:

– Ну?..

– А вот мы сейчас высечем тебя, дубина стоеросовая, за непочтение…

Говорил по-прежнему один Добрыня. Остальные молчали, оглушенные могучим басом.

Детина с ленцой спустился с крыльца. Развалисто, враскачку подошел к Добрыне, огладил коня:

– Добрый конь… – И, внезапно присев, подсунул плечо под круп, выпрямился, и конь вместе с Добрыней с грохотом завалились на землю. Не ожидавший такого Добрыня не успел вынуть ногу из стремени, потому и лежал теперь в совершенной беспомощности.

– Вот, – кратко заметил незнакомец и неторопливо вернулся на крыльцо.

Князь Владимир молчал то ли в растерянности от столь быстрой расправы над родным дядей, то ли от удивления.

– Повели, князь… – негромко начал было Ладимир, но что именно повелеть, не сказал. И все вокруг молчали, озабоченно поглядывая на детинушку.

– С печи слезать не люблю, – почему-то вдруг решил пояснить незнакомый богатырь.

– Может, еда у тебя какая есть? – неожиданно спросил Владимир.

– Сказал ведь, что с печи слезать не люблю, – ответствовал богатырь. – Давайте так. Пока этот под конем валяется, я со всеми вами берусь побороться. Кроме тебя, князь. Зашибу еще ненароком.

– Мы не драться с тобою приехали, – неуверенно возразил новгородский князь.

– Кто победит, тот и решать будет. Как хотите – пешими или на конях? Решайте, мне все едино.

– Покажите невежде этому, кто победит, – сказал Владимир. – Только пешими, он конных переворачивать навострился.

Богатыри покорно спешились и пошли на невежду. Тот опять косолапо и неторопливо спустился с крыльца, сбросил крапивяное рядно, что было на плечах, потер кулачищи.

– И-эх!.. – выкрикнул Будислав, во главе семерки богатырей бросаясь на неизвестного косолапого детину, который так не любил слезать с печи.

Более быстротечной схватки князь Владимир доселе не видывал. Единственный человек, которого они встретили в этом глухом поместье, как-то очень уж сноровисто и быстро уложил всех Владимировых друзей детства на землю, друг на друга. А потом сам уселся сверху.

– Вот, – рассудительно сказал он, ничуть и не запыхавшись.

– Отпусти моих сочашников, – попросил князь. – Ведь задушишь.

– Это чтобы не мешали, – кратко пояснил детина. – Поговорим, князь, и отпущу.

– Скажи сперва, кто такой будешь и откуда. Зачем сюда пришел и где бояре с этого поместья?

– Бояре разбежались, узнав, что ты идешь со своими сочашниками. Я – из Мурома, а имя такое, что ты и не выговоришь. Так что лучше Муромцем зови. Или Ильей, как бояре мои звали. Так проще.

– Говори, какое дело у тебя ко мне, Муромец. И слезь с моих друзей.

– Уместно ли будет великому киевскому князю заниматься им? – предостерег Ладимир.

– Помолчи, Ладимир. Пусть скажет.

– Степняки одолели края наши, князь, – будто не услышав Ладимира, сказал Муромец. – Селища жгут, скотинку угоняют, народец в рабство берут. И мы одни не отобьемся, и вы одни не сладите. Подумал я и с печи слез. Заставу степнякам ставить надобно, князь. У тебя богатыри, у меня силушка, так что богатырскую заставу есть из кого собрать. И оборонить народ русский и племена, его власть признавшие. Дай оружие и коней, и постоим мы.

– Ты сперва с моих богатырей слезь.

– Как с печи, – согласился Муромец.

Слез и впрямь как с печи. Неторопливо. По одному разобрал богатырей, на которых сидел. Поднял коня и Добрыню, поставил их на ноги. Конь, правда, тут же рухнул, но Добрыня на ногах удержался.

– Зачем коня загубил? – упрекнул Добрыня.

– Князь нового даст, когда мы с тобой в степную заставу пойдем.

– Какую еще заставу?

– Богатырскую, – подсказал Ладимир.

– Вот. Главным ты будешь, мне так лучше. Я с печи в детстве грохнулся головой вниз.

– Это как князь скажет.

– Так и скажет, – усмехнулся Владимир. – Силушки Муромцу не занимать, а вот голова в той заставе нужна твоя, дядька.

– И что там делать, в этой заставе?

– В заставе этой Русь беречь, дядька мой Добрыня Никитич. Степняки землю Русскую на куски рвут без пощады. Станьте, братья, грудью, а пировать вместе будем!..

– Славно сказано!.. – отметил Ладимир.

Глава четвертая

1

Владимир всегда поступал осмысленно, все тщательно обдумав и разложив по полочкам. И эта удалая гульба вместе с богатырями по Новгородчине тоже была многократно до мелочей оговорена с Ладимиром, продумана и просчитана. Хотя бы потому, что сила княжеская, о которой и не подозревали в стольном граде, тайно отстаивалась в порубежных лесах – практически нетронутая в боях отборная дружина великой княгини Ольги под командованием опытного и расчетливого воеводы Яромира.

Прадед новгородского князя великий воевода Свенельд служил ныне старшему сыну князя Святослава Ярополку и, держа про запас линию гонцов вплоть до Новгорода, всегда был готов предупредить Владимира, если Ярополк вновь вздумает идти против него вместе с братом Олегом. Поэтому Владимир всячески раздувал легенды о собственной гульбе, беспутстве и любви к бражничанию с любезными ему богатырями. Пусть думают, что он пьяница, бездельник и бабник, каких еще свет не видывал. Пусть жалуются разоренные его налетами бояре, пусть будут слухи, сказки и самые несусветные преувеличения обиженных. Пусть. Пересуды усыпляют настороженность. Сам же Владимир ни до великого княжения, ни после оного не обращал никакого внимания на пересуды, сплетни да разговоры. Только бы не мешали ему действовать так, как он задумал. Ни Киев, ни братья, ни даже сам Господин Великий Новгород.

И то, что он неожиданно повстречал наконец-то слезшего с печи Муромца, представлялось Владимиру добрым знаком. Предложение Муромца создать богатырскую заставу для борьбы с налетами вольных кочевников Дикой степи оказалось как нельзя и к месту, и ко времени. Владимир повелел назначить вожаком всех будущих застав Добрыню, взял с каждого богатыря поименно роту на верность и разъяснил, что никто, ни один воевода – будь то даже сам великий Свенельд – не имеет права начальствования над ними. Однако временно велел расположиться заставе ниже озера Ильмень, откуда по его повелению и должны были они ударить по любой рати, идущей на Новгород.

Прижитой, преследуемый князем Святославом Владимир не знал своих братьев, претендующих ныне на Киевский великокняжеский престол. Но предполагал, что старший, Ярополк, был для него опаснее. Хотя бы потому, что по уже сложившимся порядкам, имел на этот престол первостепенное право. Правда, великий Святослав впервые разделил Русь на уделы, раздав их законным сыновьям. Зачем он это сделал? Зачем заведомо заронил искру будущего пожара? Не потому ли, что решил вообще уничтожить Киевскую Русь, чтобы она не дышала ему в спину перед решающей схваткой с Византией?

Владимир постоянно размышлял об этом повелении своего отца. Он уже утвердился во мнении, что станет великим киевским князем, и никакие сомнения на этот счет больше не терзали его. А коли так, следовало подумать и о надежной охране южных границ.

А сейчас главное – Ярополк. Хорошо бы рядом с ним иметь своего человека. Но подсадить не напрямую, а через Олега, младшего брата. Он – за спиной Ярополка, любит пировать с друзьями, любит веселье, шум и женщин. И потому ничего сам решать не стремится. Ему ладно и за спиной старшего брата…

Если так, то самое надежное – ослепить Ярополка ненавистью. Найти наиболее болезненную точку, в которую и вонзить зазубренную стрелу.

Только где эта точка? Где?..

Владимир умел выжидать, как зверь. Не от природы было это умение – природа скорее наделила его порывистостью и повышенной чувственностью, нежели терпением, – а оттого, что родился незаконным сыном. Был прижитым и, по устоявшейся традиции, не имел права на великокняжеский престол. Не имел того, что имели законные сыновья великого князя Святослава. Но их было двое. А двое никак не могут разом усесться на заветный престол, и это означает, что кто-то кого-то попытается обойти, отпихнуть или подставить под нож убийцы.

Кто кого? Старший младшего или младший старшего? Ярополк Олега или Олег Ярополка?

– Старший, – сказал Ладимир. – Он наследник. Он сам с Олегом расправится.

– И я так думаю. И князь Святослав точно так же размышлял, не зря он моему деду, лучшему воеводе Свенельду, служить Ярополку повелел.

– Что делать будем?

– Ждать.

Владимир уже знал о случае на охоте в древлянских лесах. Знал, что стража Олега убила его деда Люта Свенельдыча. Убийство требовало кровной мести, но его прадед Свенельд был связан повелением великого князя Святослава служить Ярополку. Значит, либо ему самому придется посчитаться с Олегом, либо великий воевода Свенельд изыщет способ, как отомстить убийце сына.

Остается набраться терпения и выжидать. Буйно гулять с ватагой по Новгородчине, пугать бояр, ловить арканами девок, горланить песни и бражничать напропалую. Пусть крепнет легенда о забулдыге князе Владимире. Это – на руку. Это – путь к вершине.

Точкой же отсчета на этом пути стала пещера в песчаном откосе Днепра.

Владимир не очень-то верил во всякого рода предсказания кудесников. Но неожиданная встреча в Смоленском княжестве его не столько потрясла, сколько указала цель и смысл жизни, укрепила в желании использовать все, что только возможно, ради обретения заветного великокняжеского престола. А если сказать еще точнее, то после этой встречи его тайная мечта стала выстраиваться в некий довольно упорядоченный путь. Оставалось продумать каждый шаг на этом пути.

И – выжидать.

Ждать, пока все – законные наследники, их покровители в Киеве, Боярская дума и ее окружение – не перестанут видеть в нем претендента на великокняжеский престол. Так, забулдыга, пьяница, бабник и вообще человек несолидный.

Вот тогда…

2

И Владимир дождался своего часа. Прадед, великий воевода Свенельд, нашел способ, как отомстить за сына Мстишу Свенельдыча, легко уговорив Ярополка идти на брата Олега.

Звериная выдержка Владимира оправдалась. Показная беспечность новгородского князя, загульные наезды на тихие окраинные усадьбы бояр усыпили бдительность законных наследников, и они полезли друг на друга, стремясь захватить Киевский великокняжеский престол. Узнав об этом, Владимир сразу вернулся в Новгород. С согласия посадника в помощь наемным варягам пригласил новгородских добровольцев, пообещав им в будущем безнаказанный грабеж Киева. В запасе у него была и опытная дружина Яромира.

Лук был натянут, цель ясна, осталось выбрать подходящий момент.

Как и следовало ожидать, у Овруча Ярополк разгромил рать Олега. Остатки рати с поля боя в панике бросились по мосту назад, за деревянные стены укреплений Овруча. На мосту возникла давка, Олега столкнули в ров, где он и погиб под телами попадавших с моста воинов.

Об этом доложили Ярополку, и он повелел Све– нельду прекратить сражение. Заревели трубы, разгоряченные воины Ярополка остановились, беспрепятственно пропустив бегущих по мосту ратников Олега. Ярополк приказал отыскать среди трупов погибшего брата.

Нашли…

Летопись утверждает, что он якобы сказал Свенельду: «Ты этого хотел?» Но… Но есть все основания полагать, что это позднейшая вставка. Иначе невозможно объяснить, почему Ярополк повелел похоронить Олега в поле, как простого воина, а не в Киеве, как одного из законных наследников.

Однако после гибели родного брата Ярополк, опасаясь мести за него, по совету Свенельда круто повернул на юг и пошел на печенегов. Он решил наказать их за смерть отца, но печенеги в этом были неповинны, почему и не оказали Ярополку никакого сопротивления. Став, таким образом, великим киевским князем, Ярополк наложил на них необременительную дань и с победой вернулся в Киев.

Вскоре в Киев прибыло торжественное посольство из Византии, возглавляемое новым византийским императором Василием. В числе подарков он привез и красавицу гречанку, что весьма понравилось Яро– полку.

Василий сообщил, что император Цимисхий, один из лучших полководцев Византии, был отравлен заговорщиками, почему по праву преемственности он, патриций Василий, и стал ныне императором Византии.

Ярополк, равно как и его бояре, не сомневался, что новый византийский император приложил руку к заговору против Цимисхия. Но императоры-убийцы были для Византии явлением настолько обыденным, что на Руси закрыли на это глаза. Василий предложил выгодный договор, а изрядно оскудевшая в ходе долгих войн киевская казна нуждалась в пополнении. За торговый договор Василий потребовал построить в Киеве церковь, и это требование было исполнено Ярополком. Он был просвещенным князем, ориентировался на европейские страны и понимал значение религии. Церковь была выстроена, императора Василия и встретили с честью, и проводили с честью, а выгодный торговый договор и красавица гречанка остались в Киеве.

И опять выдержка князя Владимира полностью оправдала себя. Он получил весомый повод вторгнуться в пределы Киевского Великого княжения. Повод этот был понятен всем решительно – от боярина до смерда: новгородский князь шел отомстить за брата, подло убитого и бесчестно похороненного князя Олега.

Впрочем, Владимир не спешил. Дал возможность Ярополку покорить печенегов и наложить на них дань. Не стал торопиться и тогда, когда Ярополк вернулся в Киев во славе победителя печенегов.

– Чего ждешь, князь? – недовольно ворчал Ладимир.

– Думаю. Не мешай.

Владимир всю жизнь взвешивал каждый свой шаг, умело прикрываясь внешней беспечностью. Разгрома победителя печенегов могут не понять. Тогда не поймут и его мести за убийство князя Олега. Кроме того, его прадед, великий воевода, все еще оставался на службе у нынешнего великого киевского князя. Его нельзя было впутывать в междоусобицу. Но Владимир полагал, что либо Свенельд подаст прошение об отставке, либо Ярополк сам освободит его, обвинив в гибели брата.

И вновь он правильно оценил положение: Ярополк более не нуждался в великом воеводе, а потому вскоре и отпустил его, пожаловав за службу поместьем. Об этом новгородскому князю сообщил личный посланник Свенельда. И добавил со вздохом:

– Князь Ярополк глубоко обидел великого воеводу и моего повелителя Свенельда.

– Посчитаемся.

Только после этого сообщения князь Владимир вторгся в пределы Великого Киевского княжения.

3

Воеводой после почетного отстранения Свенельда князь Ярополк назначил своего приятеля по юношеским забавам Блуда. Блуд недолюбливал Ярополка, втайне считая его человеком необязательным и склонным к предательству. Ему куда больше был по душе Олег, гибель которого, а главное, то, что похоронили его как простого дружинника, глубоко возмутили Блуда, воспитанного на законах дружинного братства. Такое не только не прощалось, но и сурово наказывалось.

Первым узнав о вторжении новгородского князя, Блуд посоветовал Ярополку:

– Дай ему бой на протоке Днепра. Он сунется в воду, а за протокой – непроходимые топи.

– А если не сунется?

– Подтолкнем.

– Как?

– Надежно, великий князь.

– Тогда действуй.

Расставшись с великим киевским князем Ярополком, Блуд тут же отправил доверенного челядина к Владимиру с берестой. На бересте была очень грубо изображена схема будущего сражения: река, топи, расположение рати Ярополка.

– На словах скажешь, что подслушал наш разговор с Ярополком, а бересту у меня украл. Проси за бересту свободу, так Владимир скорее поверит.

– А если не поверит?

– Если не поверит, прикажет заколоть, – усмехнулся Блуд. – Так что старайся…

Князь Владимир долго рассматривал послание. Показал Добрыне:

– Что скажешь?

– Может, да, мой князь. Может, ловушка. Чего гонец-то просит?

– Свободу.

– Пообещай больше.

– Мол, хутор дашь, – подсказал Ладимир.

Владимир вновь всмотрелся в бересту. Потом вздохнул:

– Ну а что может случиться, если поверим? Ярополк про вас, богатыри, знает. А про Яромира с дружиной моей бабки вообще не знает никто и ничего. Вот вы киевлянам в лоб и ударите. С шумом и криком.

– Знатно может получиться, великий князь, – усмехнулся Добрыня.

– А Яромир – в обход топей.

– Если успеет, – возразил Ладимир. – Топи все-таки.

– Если Яромир успеет, – сказал Добрыня, – Ярополку конец.

– Вот и сделайте так, чтобы успел.

Добрыня вздохнул.

– Легко сказать: «сделайте». А если по шею в топях завязнет? Его же оттуда, из топей, на берег и верхами не выдернем.

– Зато пошумит. И вы пошумите. Да громко, чтобы Ярополковы воины шеи свои свернули. Топи позади. Кругом сплошь камыши да кусты.

– Страшно, – вздохнул Ладимир. – Но шеями завертят, это уж точно.

– А как завертят шеями, я варягов пошлю, – сказал Владимир. – И первую новгородскую дружину. Чтоб отвлекали, пока Яромир топи обойдет.

– Реку переходить все равно придется, – озабоченно вздохнул Добрыня. – А там уж и в топи лезть, как лешакам. Да еще с шумом.

– Главное, чтобы Яромир успел.

– А ну как этот Муромец плавать не умеет? Что, на ремнях его тащить?

– Ты, дядька, сперва узнай у него, умеет он плавать или не умеет…

– Я ее лучше пешком перейду, – сказал Муромец, когда растолковали, зачем ему вообще лезть в воду.

Богатырская застава переправлялась с невероятным шумом, всячески привлекая к себе внимание. Муромец шумел за троих. А переправившись через реку, замерли в прибрежных кустах, стараясь и дышать-то через раз. Надо было дать время дружине Яромира обойти рать Ярополка, воины которого стали вести себя неспокойно, поскольку потеряли вдруг из виду громко оравших богатырей. И пока они разбирались, куда подевались богатыри, дружина Яромира обошла их с тыла, изготовилась и затаилась, ожидая, когда князь Владимир пошлет в бой варягов. А как только варяги, развернувшись, пошли вперед, стуча мечами по щитам, Добрыня крикнул:

– Вперед! И с ревом!..

Взревели, дружно бросившись на воинов Ярополка, которые уже и не смотрели-то в их сторону, завороженно глядя на грозно шагавших под грохот мечей наемных варягов новгородского князя. Сопротивлялись вяло, все еще соображая, кто и каким образом оказался позади, а когда мечи варягов начали рубить их, бросились бежать во все стороны, побросав оружие. Вслед беглецам Владимир направил две конные новгородские дружины. Новгородцы вместе с подоспевшей дружиной Яромира гнали князя Ярополка и уцелевших его воинов до Родни, в которой те и затворились.

Ратная сила великого киевского князя Ярополка перестала существовать навсегда. Однажды струсивший в сражении дружинник уже не воин.

Великий князь Ярополк бежал с двумя десятками отборной личной стражи. А воевода Блуд остался и сам пришел к Владимиру.

– Рад, что ты правильно понял мое послание, великий князь.

– Я не великий князь. Великий князь, которому ты служишь, бежал впереди собственных дружинников.

– Я не служу трусливым князьям.

– Этот трусливый князь не успел освободить тебя от клятвы, воевода.

– Я последую за ним, князь Владимир, – усмехнулся Блуд. – И еще раз докажу тебе, что он – трус и ничтожество. За него все бои Варяжко ведет. Его личный охранник.

– Варяжко? – переспросил Ладимир.

– Варяжко. Остался в наследство от великого киевского князя Святослава.

– Пропустить воеводу Блуда в Родню! – повелел Владимир.

Воеводу пропустили. А Владимир вызвал Добрыню:

– Знаешь что-нибудь про Варяжко?

– Знаю, что христианин, как и Ярополк.

– И клялся Ярополку как христианин?

– Да. На кресте, как положено.

– Кто может освободить его от такой клятвы?

– Только великий киевский князь, – сказал Ладимир.

– Пусть пока обождет, – усмехнулся Добрыня.

– Как хочешь, дядька, только зашли в Родню своего человека, и пусть человек этот передаст Варяжко, что я сниму с него христианскую клятву, как только стану великим князем. Он мне потом будет нужен.

– Есть такой человек. Зашлю.

Родня не была приспособлена к длительной осаде. И укрепления ее были слабы, и детинец был старым и обветшалым, но самое главное заключалось в том, что в Родне оказалось очень мало еды.

Воевода Блуд исполнил повеление князя Владимира и вернулся к Ярополку. Великий киевский князь был не просто испуган – он никогда смелостью-то и не отличался, – а растерян и подавлен. И верного Варяжко не было под рукой, он ушел налаживать оборону Родни.

– Скажи, воевода, что делать? – умоляюще выпытывал Ярополк у воеводы Блуда. – Что нам делать, скажи? Может… Может, помощь запросить?

– У кого?

– У… у поляков! Я им отдам, чего только пожелают. Все отдам. Все, все, все!..

– Зачем же отчей землей торговать? – Блуд с трудом скрывал презрение к перепуганному насмерть князю. – Здесь надо сидеть, в Родне. Отобьемся, стены помогут.

– Да, да, – забормотал Ярополк. – И дружинники подойдут. Они просто разбежались и попрятались.

– Подойдут, – подтвердил Блуд.

И послал с тем же верным челядином на сей раз устное известие Владимиру:

– Кругом плотно обложи Родню и не торопись с приступом. Здесь нет еды.

В те времена редкий год на Руси обходился без голода. Пахотной земли было недостаточно, недороды стали нормой, поскольку зной высушивал зерна в колосе, а дожди вымывали их едва ли не через два года на третий. Скотины водилось мало даже в боярских и княжеских подворьях, черный люд кормился редькой, репой да капустой, вымирал целыми поселениями, а нищие жены и дети бродили по всей Руси с торбами да протянутыми руками. Русская земля к голоду была привычна. Но голод, который случился в Родне, потряс ее своей глухой безнадежностью. Вот тогда и родилась поговорка – «Беда, как в Родне».