Текст книги "Что я видел (отрывки)"

Борис Степанович Житков
Что я видел
^{(Отрывки)}

Железная дорога

Как меня называли

Я был маленький и всех спрашивал: «Почему?» Мама скажет:

– Смотри, уже девять часов.

А я говорю:

– Почему?

Мне скажут:

– Иди спать.

А я опять говорю:

– Почему?

– Потому что поздно.

– А почему поздно?

– Потому что девять часов.

– А почему девять часов?

И меня за это называли Почемучкой. Меня все так называли, а по-настоящему меня зовут Алешей.

Про что мама с папой говорили

Вот один раз приходит папа с работы и говорит маме:

– Пускай Почемучка уйдет из комнаты. Мне нужно тебе что-то сказать.

Мама мне говорит:

– Почемучка, уйди в кухню, поиграй там с кошкой.

Я спрашиваю:

– Почему с кошкой?

Но папа взял меня за руку и вывел за дверь. Я не стал плакать, а то бы не услышал, что говорит папа. А папа говорил вот что:

– Сегодня я получил от мамы письмо. Она просит, чтобы ты с Алешей приехала к ней в Москву. А оттуда она с ним поедет в Киев. И там они пока будут жить. А когда мы устроимся на новом месте, то возьмем его от бабушки.

Мама отвечает:

– Я боюсь Почемучку везти, он кашляет. Вдруг по дороге совсем разболеется.

Тогда папа решил:

– Если он ни сегодня, ни завтра кашлять не будет, то, я думаю, можно его везти.

– А если он хоть раз кашлянет, – говорит мама, – с ним нельзя ехать.

Я все слышал и боялся, что как-нибудь кашляну. Мне очень хотелось поехать далеко-далеко.

Как мама на меня рассердилась

До самого вечера я не кашлял. И когда спать ложился, не кашлял. А утром, когда вставал, я вдруг закашлял. Мама слышала. Я подбежал к маме и стал кричать:

– Я больше не буду! Я больше не буду!

Мама говорит:

– Что ты кричишь? Чего ты не будешь?

Тогда я заплакал и сказал, что не буду кашлять.

Мама спрашивает:

– Почему это ты боишься кашлять? Даже плачешь?

Я ответил, что хочу ехать далеко-далеко, а мама сказала:

– Вот как! Ты, значит, все слышал, что мы с папой говорили? Фу, как нехорошо подслушивать! Такого гадкого мальчишку я все равно не возьму.

– Почему? – спросил я.

– А потому, что гадкий. Вот и все.

Мама ушла в кухню и стала готовить обед. Она закрыла дверь и ничего не слышала. А я ее все просил:

– Возьми меня! Возьми меня!

Но мама не отвечала. Она рассердилась окончательно. Теперь все пропало!

Билет

Когда утром папа уходил, он сказал маме:

– Так, значит, я сегодня еду в город брать билеты.

А мама говорит:

– Какие билеты? Один только билет нужен.

– Ах, да, – вспомнил папа, – совершенно верно: один билет. Для Почемучки не надо.

Когда я услышал, что для меня билета не берут, я заплакал и хотел побежать за папой, но папа быстро ушел и захлопнул дверь. Я стал стучать в нее кулаками. Тут вошла наша соседка – она толстая и сердитая – и говорит:

– Это еще что за безобразие?

Я побежал к маме. Бежал и очень плакал. А мама прогнала меня:

– Уходи прочь, гадкий мальчишка! Не люблю тех, кто подслушивает.

А вечером папа приехал из города и сразу меня спросил:

– Ну, как ты? Кашлял сегодня?

Я ответил, что ни разу. А мама сказала:

– Все равно – он гадкий мальчишка. Я таких не люблю.

Потом папа вынул из кармана спичечную коробку, а из коробки достал не спичку, а твердую бумажечку. Она была коричневая, с зеленой полоской, а на ней буквы всякие.

– Вот, – сказал папа, – билет! Я на стол кладу. Спрячь, чтобы потом не искать.

Билет был всего один. И я понял, что меня не возьмут.

И тогда я заявил:

– Ну, так я буду кашлять. И всегда буду кашлять и никогда не перестану.

А мама сказала:

– Ну что же, отдадим тебя в больницу. Там на тебя наденут халатик и никуда пускать не будут. Так и будешь жить, пока не перестанешь кашлять.

Как собирались в дорогу

А на другой день папа сказал мне:

– Ты больше никогда не будешь подслушивать?

Я спросил:

– А почему?

– А потому, что если не хотят, чтобы ты слышал, значит, тебе знать этого не надо. И нечего обманывать, подглядывать и подслушивать. Гадость какая!

Встал и ногой топнул. Со всей силы, наверное. Мама прибежала, спрашивает:

– Что у вас тут?

А я к маме, уткнулся головой в юбку и закричал:

– Я не буду подслушивать!

Тут мама меня поцеловала и говорит:

– Ну, тогда мы сегодня едем. Можешь взять с собой игрушку. Выбери, какую.

Я спросил:

– А почему один билет?

– А потому, – сказал папа, – что маленьким билета не надо. Их так возят.

Я очень обрадовался и побежал рассказать всем, что я еду в Москву.

А с собой я взял мишку. Из него немножко сыпались опилки, но мама быстро его зашила и положила в чемодан. Папа вещи перетянул ремнями, потом посмотрел на часы и сказал:

– Ну что же, пора ехать. А то пока из нашего поселка доедем до города, а потом до вокзала…

Все соседи с нами прощались и приговаривали:

– Ну вот, поедешь далеко по железной дороге в поезде…

И смеялись:

– Смотри не вывались.

В город мы поехали на лошади. Ехали мы очень долго, и я заснул.

Вокзал

Я думал, что железная дорога как улица, только под ногами не земля и не камень, а железо, как на плите, гладкое-гладкое. И если упадешь из вагона, то о железо очень больно ударишься. И вокзала я никогда не видал.

Вокзал – это просто большой дом. Наверху часы. Папа говорит, что это самые верные часы в городе. А стрелки такие большие, и – папа сказал, – что на них даже птицы иногда садятся. Часы стеклянные, а внутри горит свет. Мы приехали к вокзалу вечером, а на часах все было видно.

У вокзала три двери, большие, как ворота. И много-много людей. Все входят и выходят. И несут, и везут чемоданы, сумки, коробки, и все очень торопятся.

А как только мы подъехали, какой-то человек в синей форме с жетоном на кителе подошел и взял наши вещи! Я хотел закричать «ой», но папа вдруг говорит ему:

– Носильщик, поезд на Москву, восьмой вагон.

Носильщик взял чемоданы и быстро повез их прямо к двери. Мама с корзиночкой еле успевала за ним. Там, в корзиночке, у нас еда в дорогу – колбаса, яблоки, и еще, я видел, мама конфеты положила.

Папа взял меня на руки и стал догонять маму. А народу было так много, что я потерял из виду и маму, и носильщика. Из дверей пошли наверх по лесенке, и вдруг оказались в большой-большой комнате. Пол в ней каменный и очень гладкий, а потолок так высоко, что ни один мальчик камень до него не добросит. И всюду круглые фонари. Очень светло и очень весело. Все очень блестит, и в зеленых кадках стоят деревья, почти до самого потолка. Они без веток, только наверху листья большие-большие и с зубчиками. А еще там стояли красные блестящие шкафчики. Папа объяснил мне, что в них хранятся вещи.

Какая платформа

Папа быстро пошел со мной туда, куда шли все с чемоданами и другими вещами. Я смотрел, где мама и носильщик, но их нигде не было. Потом мы прошли в дверь.

Я подумал, что мы вышли на улицу, но увидел сверху стеклянную крышу и понял, что это вокзал. Тут стояли вагоны гуськом, один за другим. Они друг с другом сцеплены – это и есть поезд. А впереди электровоз, который тянет все вагоны, а рядом с вагонами длинный пол.

Папа показал вперед:

– Вон на платформе стоит мама с носильщиком. Этот длинный пол и есть платформа.

Мы пошли.

Вдруг мы слышим – сзади кричат:

– Поберегись! Поберегись!

Мы оглянулись, и я увидел: едет тележка, низенькая, на маленьких колесиках, на ней стоит человек, а тележка едет сама, как заводная. На ней вещи лежат. Носильщик положил сверху наши вещи, посмотрел на меня и на папу, засмеялся и сказал:

– Молодого человека тоже можно погрузить на эту тележку.

Взял меня под мышки и посадил на нее, на какой-то узел. Папа крикнул мне:

– Ну, держись покрепче!

Тележка поехала, а мама закричала:

– Ах, что за глупости! Он может свалиться! – и побежала за нами.

Я боялся, что она догонит и снимет меня, а человек, который управлял тележкой, только покрикивал:

– Поберегись! Поберегись!

И тележка побежала так быстро, что куда там маме догнать!

Мы ехали мимо вагонов. Потом тележка остановилась. Тут подбежал носильщик, а за ним папа, и меня сняли.

У вагона в конце – маленькая дверка, и к ней ведут ступеньки, будто крылечко. А около двери стоял проводник с фонариком. На нем курточка с блестящими пуговицами, как у военных. Мама протянула ему билет.

Проводник посветил фонариком, чтобы рассмотреть мамин билет.

Как я потерялся

Вдруг, смотрю, по платформе идет женщина, и на цепочке у нее собака, черная, в завитушках, а на голове у собаки большой желтый бант, как у девочки. И собака только до половины кудрявая, а сзади гладкая, и на хвостике – кисточка из волосиков. Я спросил:

– Почему бантик?

И пошел за собакой. Только немножечко, самую капельку прошел. Вдруг слышу сзади:

– А ну, поберегись!

Не наш носильщик, а другой, прямо на меня катит тележку с чемоданами. Я побежал, чтобы он меня не раздавил. Тут много всяких людей пошло, меня совсем затолкали. Я побежал искать маму. А вагоны все точно такие, как наш. Я заплакал, а тут вдруг на весь вокзал – страшный голос:

– Поезд отправляется… – и еще что-то. Так громко, так страшно, будто великан говорит.

Я еще сильнее заплакал: сейчас поезд уйдет, и мама уедет! Вдруг ко мне подходит военный, в зеленой фуражке, наклонился и спрашивает:

– Ты чего плачешь? Потерялся? Маму потерял?

А я говорю, что мама сейчас уедет. Он взял меня за руку и успокоил:

– Пойдем, мы сейчас маму найдем.

И повел меня очень быстро по платформе. А потом взял на руки. Я закричал:

– Не надо меня забирать! Где моя мама? Я к маме хочу!

А он говорит:

– Ты не плачь. Мама сейчас придет.

И принес меня в комнату, где женщины с детьми: мальчики, девочки, которые в игрушки играют, и совсем маленькие на руках. Но моей мамы там не было. Военный посадил меня на диванчик, тут ко мне подбегает одна женщина и говорит:

– Мальчик, ты потерялся? Не плачь. Скажи: как тебя зовут?

– Я Почемучка. Меня Алешей зовут.

А военный сейчас же из комнаты убежал. Женщина меня успокаивает:

– Не плачь. Сейчас мама придет. Вон смотри, лошадка какая хорошенькая.

Как я нашелся

Вдруг я услышал, как на весь вокзал опять закричал этот великанский голос:

– Мальчик в белой матросской шапочке и синей курточке, Алеша Почемучка, находится в комнате матери и ребенка.

– Вот, слышишь? – спрашивает женщина. – Мама узнает, где ты, и сейчас придет.

Все девочки и мальчики вокруг меня стоят и смотрят, как я плачу. Но я уже не плачу. Вдруг двери открываются и вбегает моя мама. Я как закричу:

– Мама!

А мама уже схватила меня в охапку. Женщина ей быстро открыла дверь и говорит:

– Не спешите, время еще есть.

Смотрю – и папа тоже прибежал. А мама благодарит:

– Хорошо, что по радио сказали. А то бы совсем голову потеряла. С ума можно сойти с этим мальчишкой!

Мама понесла меня прямо в вагон и сказала проводнику:

– Нашелся, нашелся…

Вагон

В вагоне – коридор длинный, но только узенький. Потом мама открыла дверь, только не так, как в комнате, когда надо тянуть на себя, а толкнула ее вбок, и она уехала. Мы вошли в комнату. Она купе называется. Мама посадила меня на диван. Напротив тоже диван, а под окошком столик, как полочка. Вдруг в окошко кто-то постучал. Я посмотрел, а там за окном папа. Смеется и мне пальцем грозит. Я встал ногами на диван, чтобы лучше видеть, а диван мягкий, на нем можно качаться, как на качелях. Мама не разрешила становиться ногами на диван и посадила меня на столик.

Собачка Инзол

Вдруг я услышал, что открывается дверь и кто-то входит. Оглянулся и вижу: это та самая женщина с собакой на цепочке. Я испугался и поджал ноги, а тетя сказала:

– Не бойся, она не укусит.

А я спросил:

– Почему?

– А, – сказала тетя, – ты, наверное, и есть тот Почемучка, который потерялся. Тебя зовут Алеша? Это про тебя по радио объявили? Конечно, это ты – в белой шапочке и в синей курточке.

Тут вошел еще дядя, не очень старенький, тоже с чемоданом. Собака на него зарычала. А ее хозяйка скомандовала:

– Инзол, тубо!

И собака начала дядю обнюхивать. А дядя свой чемоданчик положил наверх, на полочку. Полочка не дощатая, а из сетки, как будто от кроватки для детей. Дядя сел и спрашивает:

– Вы едете или провожаете?

Тетя говорит:

– Еду.

– А собачка тоже с нами поедет? А этот мальчик ваш?

Тетя сказала, что собачка поедет и зовут ее Инзол, что моя мама сейчас придет, а меня зовут Алеша Почемучка.

– А, – говорит дядя, – так это ты от мамы убежал? А теперь, кажется, мама от тебя убежала. Ну что же, поедешь с этой тетей и со мной и с собачкой.

А я закричал:

– Не хочу!

Соскочил со столика и позвал:

– Мама!

Собачка залаяла.

Я побежал к двери, собачка тоже. В коридорчике какие-то чужие люди, смотрю, мама их всех расталкивает и бежит ко мне.

– Что случилось? Ты что скандалишь? Я ведь здесь, дурашка ты этакий!

Взяла меня на руки и говорит:

– Вон посмотри – папа. Сейчас поедем.

Как мы поехали

И вдруг вагон слегка дернуло.

– Ну вот, поехали, – сказал дядя.

А папа за окном что-то закричал, но ничего не было слышно. Он рот раскрывает, но ничего не слышно. Потом под полом что-то заурчало, а на платформе все поехали назад, на самом деле это мы поехали вперед. Все замахали руками и шапками. А папа побежал рядом с нашим окном и все время махал шапкой и что-то говорил. Мама попросила:

– Помахай папе ручкой.

Я стал махать, папа засмеялся. А мама все кивала папе:

– Хорошо! Хорошо!..

Хотя все равно ничего не слышала, что папа говорил. Тут мы поехали быстрее. Папа отстал, махнул еще раз шапкой и остался.

Какая железная дорога

Мы с мамой сели на диванчик, и я сказал:

– Это потому так гудит внизу, что наша дорога железная.

А дядя говорит:

– Ты думаешь, она, как доска, железная? Или железный пол? Нет, брат.

Я спрашиваю:

– Почему?

– А потому, что там лежат всего две железины – рельсы, гладкие, узкие и длинные-длинные. По ним наши колеса катятся, и вагончики бегут быстро-быстро.

Я опять:

– Почему?

Мама сказала:

– Не приставай к дяде.

А дядя говорит:

– А потому, что впереди электровоз тянет.

– Почему?

– А потому, что он работает на электричестве. Вот завтра, когда остановимся на станции, пойдем с тобой на электровоз посмотрим.

Я спросил:

– А если колесики соскочат?

– Куда? – говорит дядя.

– С этих…

– С рельсов? Бывает, соскакивают. Ух, тогда что выходит!

И он рассказал, как однажды вагон соскочил с рельсов и побежал не по железу, а прямо по земле. Машинист сразу поезд остановил. Мама попросила:

– Не рассказывайте, пожалуйста, ничего страшного: я спать не буду.

А дядя говорит:

– А ничего страшного и не было. Машинист остановил, вот и все.

Как мы легли спать

Потом дядя взял наш диван за спинку, за самый низ, и потянул. Я думал, что он ломает. А спинка загнулась вверх и стала, как полочка, над нашим диваном. А у нас внизу получился домик: сверху крыша. Зацепками он прицепил ее, чтобы она вниз не падала, потом залез наверх и говорит:

– Вот как славно! Хочешь ко мне? Давай руки.

Он меня схватил за руки и поднял. Там, наверху, вышел тоже диван. Пришел проводник и спросил билеты, и на собачку тоже билет. Хозяйка дала собачке билет в зубы и сказала:

– Инзол, дай проводнику билет. Ну, скорее!

Инзол поднял лапки и протянул мордочку с билетом. Проводник забоялся, но билет все-таки взял, а Инзол не укусил его и билет отдал. Проводник спросил:

– Он в цирке работает?

А хозяйка ответила:

– Нет, он в кино снимается.

А потом мама постелила белье, и мы легли спать.

Как ночью приехали на станцию

Вдруг я проснулся, оттого что внизу у нас, под полом, заскрипело. Поезд остановился. Наш вагон тряхнулся. У нас в купе темно, только синенькая лампочка чуть светит. А вагон еще раз тряхнулся и совсем остановился. Я испугался и закричал:

– Ой, колеса сошли! Мама, поезд по земле пошел!

Я так закричал, что все проснулись. Собачка зарычала. А дядя сверху говорит:

– Что ты, дурашка? Это станция. Сейчас посмотрим.

Слез сверху – и к окну, а на окне темная занавеска, и ничего не видно. Он ее снизу подергал, и она убежала наверх. А за окном свет, фонари. Люди бегают, и у нас в коридоре тоже затопали. Мама мне говорит:

– Фу, какой ты скандальный!

А дядя говорит:

– Это станция. Большая станция. Это Бологое.

Мама меня к окну не пустила, а собачка влезла и стала смотреть. Я стал дядю спрашивать, что там видно, но мама сунула мне яблоко и говорит:

– Ешь и молчи.

Яблоко было страшно кислое, и я заснул.

Как мы в вагоне умывались

Когда я утром проснулся, все уже встали. Мама меня одела, взяла мыло и полотенце и говорит:

– Пойдем мыться!

А поезд шел со всей силы, и нас шатало так, что даже смешно. Как будто это нарочно. А это потому, что скорость большая. Мы прошли в самый конец по коридорчику, а там дверка и маленькая комнатка – уборная. И умывальник там есть. Большой, как корыто. А над ним кран, и никакой ручки. Надо снизу нажать на кнопочку, тогда из крана польется вода, сразу сильно-сильно. Только высоко. Мама меня держала, и я умылся. А перед умывальником, на стенке, – зеркало, и видно, когда моешься. В это время поезд стал останавливаться, и кто-то постучал к нам в дверь и сказал:

– Кончайте, граждане. На остановках пользоваться уборной нельзя.

Мама открыла дверь и говорит:

– А мы уже и кончили.

Как автомобиль хотел обогнать наш поезд

Внизу, рядом с нами, шли все время два рельса. И дядя сказал, что по ним тоже поезда ходят. Я смотрел на рельсы, и вдруг что-то страшно зафырчало, загремело, и у нас темно стало. Я со страху не успел заплакать, а в окне что-то замелькало, и мне сразу показалось, что на нас налетела страшная машина.

Дядя меня схватил и говорит:

– Не бойся. Это встречный поезд.

Я не успел испугаться, как опять стало светло, а поезд мимо прошел. Это он по тем рельсам пробежал, что рядом с нами.

В окно видно было поле, а дальше – деревья. И совсем близко – дорога, а по дороге бежал автомобиль. Мы скорей, и он скорей. Поезд еще скорей, а автомобиль тоже. А потом даже стал обгонять. И мне уже в окно его не стало видно, куда он убежал.

Я спросил:

– Почему?

А сосед ответил:

– Он хочет нас обогнать, чтобы успеть через нашу дорогу переехать.

А потом закричал:

– Смотри, смотри!

И я увидел домик, а потом дорогу – прямо через наш путь. И дорога палкой перегорожена, очень большой, через всю дорогу. А за ней стоит автомобиль и ждет. А перед палкой стоит человек – стрелочник, руку вперед вытянул и держит желтую палочку.

Я закричал:

– Почему? Почему?

Что значит желтый флаг

Наш сосед автомобилю рукой помахал и закричал:

– Не успели, не успели! Вот видишь: автомобиль хотел свернуть и переехать через наш путь. А шлагбаум ему перегородил дорогу, чтобы он не смог поехать через рельсы, и поезд на него не наскочил и не раздавил.

Я спросил:

– А почему стрелочник желтую палочку держит?

– Это не палочка, а флаг, только он его смотал. Если флаг смотан – это значит, поезд может идти полным ходом. А если флаг распущен, болтается, надо ход замедлить.

А я все смотрел вперед и опять увидел будку, и там уже не мужчина стоял, а женщина и тоже флаг держала, и опять замотанный. А потом я вдруг увидел: стоит какой-то человек, держит флаг, а тот болтается. И мы поехали очень тихо.

Как переехали через реку

Потом я увидел военного с ружьем. Потом еще одного, тоже с ружьем. И вдруг перед окном – решетка из очень толстых рельсов. А за решеткой внизу – вода и лодки плавают. Мама вскочила и спрашивает:

– Это что, мост? Мост? Это мы через реку едем? Ах, как интересно.

А я сказал маме:

– А ты флаг не видела!

Внизу на лодке плыли мальчики и махали нам руками. Я помахал, и сосед тоже. А я все-таки повторил маме:

– Ты не видела, а флаг болтался. Оттого мы и поехали тихо.

А потом, когда мы немного проехали, мама сказала:

– Смотри, речку-то как видно! А вон и мост. А мост как ящик. Только весь из решеток и через речку лежит – с одного берега на другой. Решетки железные, страшно толстые. А с концов он не закрыт. Поезд с одного боку вбегает, а с другого выбегает – и вот уже на другом берегу.

Как нас светофор не пустил

Тут вдруг поезд начал останавливаться. Потом совсем остановился и засвистел. В вагоне все заходили, выскочили в коридор, и все говорят:

– Что случилось? Что такое?

И все пошли по коридору к дверям. Мама тоже вскочила и тоже говорит:

– Не знаете, что случилось?

Я посмотрел в окно: из вагона люди выскочили, все глядят вперед и пальцами показывают куда-то. Наш сосед инженер тоже вышел из вагона, стал у нас под самым окошком и папироску закурил. Мама стала стучать в окно и рукой махать и позвала его. Он подошел.

Мама спрашивает:

– Что, что там?

– Не волнуйтесь. Просто светофор закрыт.

Мама говорит:

– Страшно все-таки. Наверно, что-нибудь случилось.

А инженер вдруг как рассердится и закричит:

– Что страшного? Светофор – это столб такой. А наверху фонарь. Если горит красный свет – значит ехать нельзя. Или может на столбе такая доска приделана – тогда это семафором называется. Если доска поперек стоит, тоже нельзя ехать. Путь закрыт. А когда она поднята – проезжайте, пожалуйста. Мы стоим, потому что на станции места нет. Там другой поезд стоит. Нам придется подождать.

– А почему поезд свистит? – говорит мама. – Может быть, опасно?

– А машинист требует, чтобы нас скорее пустили.