Текст книги "Доверие"

– Синичка моя…

Глава 8

Варя.

Сначала я не поняла, кто меня прижал к себе, но стоило только услышать вкрадчивый голос любимого, и я в ужасе отскочила от него. Смотрю на него с широко раскрытыми глазами, и спросила его:

– Максим, что тебе нужно?

Стоит. Взгляд хмурый. Меж бровей пролегла морщинка, он постоянно хмурится.

– Почему ты молчишь, Максим? И что ты вообще себе позволяешь? – нахмурилась в ответ я.

Один шаг. И опять в его объятиях. Я начала вырываться словно свирепая и разъярённая кошка.

– Отпусти… сейчас же… – зашипела я.

– Перестань, – зашипел он в ответ. – Не дергайся, мать твою. – он сжал мои плечи, но не сильно. В глаза мои смотрит, а я в его. Но в этот раз, я не боюсь. Знаю, что не причинит мне вреда. По крайней мере физической боли не будет от него, а вот моральной – это он запросто.

– Прости меня, Варя. – нарушил он тишину.

Что? Я не ослышалась? Он, что просит прощения?

А мы все так же стоим по среди улицы на тротуаре.

– Чего? – уставилась на него.

– Прости говорю, – сквозь зубы проговорил он. – Меня… прости Варяяя.

– Нет, – замотала головой. – Нет… нет не прощу. Ты думаешь, это так легко сделать? Ты серьезно? Отпусти, же нуу. – вырываюсь я.

Он отпустил и сделал два шага назад, все так же глядя мне в глаза.

Я просто развернулась и пошла вдоль дороги, попутно ловила машину такси. Даже о Ване не думаю, ведь он мог за мной выбежать. Но он этого не сделал! Конечно, обиделась на него. А ведь он первый кто мне понравился, не считая Максима. Максим – это отдельная и больная тема.

Я поймала такси, назвала водителю адрес и мы поехали. Макс, даже не пытался меня остановить. Он просто стоял и смотрел, на то как я уезжаю. Я его не прощу. Может быть когда-нибудь, но это не точно. Просто этот человек, столько раз мне делал больно. Я ведь мозгом понимаю, но глупому сердцу не прикажешь, и оно отказывается слушать доводы мозга. Сердце тянется к нему. Может быть, я глупая? Я не знаю.

Я столько слез из-за него пролила, сколько раз я перешагивала через свою гордость. Сотни раз, даже тысячи, за эти пять лет. Но все равно он останется для меня самым лучшим, пускай если я не смогу больше кого-то полюбить.

И вообще, что на него нашло? Он попросил прощения! Этот человек способен на такое? Или может мне это все почудилось? Как бы я потом не поплатилась за эту фразу «прости меня».

– Девушка, мы приехали. – обратился ко мне водитель такси кавказской внешности.

– Ой, простите. Задумалась, – я протягиваю ему денежку. – Спасибо, и до свидания. – вышла из машины.

Быстрым шагом преодолела расстояние от машины до подъезда. Так же быстро поднялась к себе в квартиру. Скинула с себя кроссовки и пулей залетела в комнату.

Меня раздирала изнутри ужасная, ноющая в сердце боль. В горле стоял тугой комок, не дающий даже вздохнуть. Я ведь понимаю, что мне нужно просто вычеркнуть этого человека из своей жизни, но сердце желало обратного. Упав на постель, я сжалась в комочек, как маленькая девочка и разрыдалась. Только я могла быть одинока, и нет у меня никого, кто бы мог меня утешить. Заснула в слезах и в одежде.

Утром проснулась, все тело болело от неудобной позы, глаза красные и опухшие. А ещё ужасно болит голова. Я поднялась с постели, и поплелась на кухню. Сделать себе чаю с ромашкой. Не хочу чтобы мама меня опять видела в таком виде. Волнуется ведь и переживает. Но она не виновата, что у неё дочь безмозглая идиотка.

– Доброе утро, мам, – сказала я. – А чем так вкусно пахнет? – старалась не смотреть на маму, чтобы она не видела моих красных глаз.

– Доброе, Варечка. Пирожки твои любимые с вишней испекла, – улыбается мама. – Садись за стол. Сейчас завтракать будем.

Я присела за стол, и задумчиво уставилась в окно.

В чудеса я не верю, так же не верю в то что Макс искренне просил прощения у меня.

Вообще в последнее время, я какая-то неуклюжая стала. Руки кривые и все из них валится. Вот и сейчас я опрокинула свою любимую кружку на которой изображены две вишенки. Ну да, мне нравится вишня. Мой чай разлился по столу, а кружка с грохотом упала на пол, и слава богу не разбилась.

– Ой, прости. Что-то я задумалась, – говорю маме, и виновата опускаю глазки в пол, хотя вину за собой не чувствую. – Я уберу сейчас.

Просто я действительно стала слишком нервной, и неуклюжей, а ещё у меня зрачки дергаться начинают. Вероятнее всего это от постоянных нервов. Мне бы ко врачу сходить, но я боюсь, что этот диагноз может подтвердиться, если я правильно думаю. Дааа. Прочитала в интернете. Наш всемогущий интернет. Чтобы мы без тебя делали?

Мне мама даже подарила цепочку с кулоном в виде вишни. Конечно и цепочка и кулон серебряные. Так же у меня маленькие гвоздики в ушах, и тоже серебряные.

– Доченька, может ты будешь принимать успокоительные? – вздыхает матушка. – Думаешь, я не вижу твоё состояние, или как тебя порой трясёт? Хватит себя мучать, Варя!

Мама ведь права. Она каждый раз права!

– Мам, все хорошо, – уверяю ее. – Давай уже пирожки свои, – аккуратно съехала с темы, дабы не развивать ее дальше. – А то, у меня уже слюнки потекли.

– Ох, милая моя. – покачала головой мама, и поставила тарелку с пирожками на стол. А я же начала наливать себе снова чай.

Мне нравится, то как начался мой день. Спокойная и тихая музыка играет на фоне, пока мы с мамой завтракаем. Тишина, и нарушать ее не хочется.

И наконец-то я начинаю осознавать, то что мама и вправду права, и мне нужно взять себя в руки и отпустить Максима. Забыть. Вычеркнуть из своей жизни. Всё хватит с меня.

Я человек!

Живой человек, а не бездушная игрушка!

Я медленно пью свой ромашковый чай, чтобы продлить эту тишину и молчание.

И как ни кстати, я вспомнила ту сценку в клубе, откуда в последний раз забирала Максима. Как он откровенно лапал девицу за ягодицы, и при этом с каким-то наслаждением смотрел на меня и впитывал в себя все мои эмоции, что так легко отражались на моем лице. И я поперхнулась чаем.

– Варя, – нарушила тишину мама, и протягивает мне салфетку. – Аккуратнее нужно быть.

И вновь эта картина перед глазами, а мой мозг ещё и додумывает остальное, как Макс с другими зажигал, и как он их потом…

И снова кашляю.

– Я пойду, – встаю из-за стола. – Спасибо, мам.

И быстрым шагом выхожу из кухни, иду к себе в комнату, наспех переодеваюсь в другую одежду, чтобы позорно сбежать из дома.

Выбежала из подъезда, достала телефон, чтобы позвонить своей подружке Вике.

– Варя, привет. – отвечает подруга после первого же гудка, скорей всего опять в социальной сети ползала.

– Привет, ты дома?

– Да.

– Я приеду?

– Конечно. – без раздумий отвечает подруга.

Я скидываю вызов, и бреду на остановку. Хочу проехаться на автобусе.

Я бы маме, обязательно рассказала о своих подозрениях, но не хочу чтобы она ещё сильнее стала переживать. Буду сама копаться в этом дерьме.

Самое удивительное – это то что Ваня не давал о себе знать со вчерашнего вечера. Ну и ладно. Ну и пофиг.

По дороге на остановку, а заворачиваю за угол своего дома, тут у нас стоят мусорные контейнеры, а недалеко от них стоит сооружение похожее на будку. А в этой будке живет собака по кличке Василиса или просто Вася. Она девочка. Щенок ещё, примерно месяцев восемь или девять, точно не знаю. Я каждый раз к ней сюда прихожу, у меня в рюкзаке всегда есть еда для неё.

Она услышала мои шаги, и виляя хвостом выбежала на встречу и громко залаяла.

– Привет, моя хорошая, – я опустилась на корточки, чтобы почесать Васю за ушком.

Она принялась меня облизывать. Боже, я люблю эту собачку. Ведь простая дворняжка. Животные кажутся такими искренними с тобой, что порой кажется лучше жить с ними, чем с людьми.

Наложила в импровизированную миску влажного корма, и с сожалением произнесла:

– Прости милая, мне нужно идти. Обещаю, завтра приду к тебе.

Вася смотрит на меня, и во взгляде как будто сожаление.

Я ещё раз смотрю на собаку, и ухожу в сторону остановки. Вот не понимаю тех людей, которые сначала берут к себе животное в квартиру, дом без разницы, а потом безжалостно их выгоняют или выкидывают, как мусор на улицу? Для чего тогда? На этот вопрос у меня нет ответа.

Дошла до остановки и стала ждать автобус. Переминаюсь с ноги на ногу, кусая изнутри щеку, от чего-то нервничаю. Щурюсь от яркого солнца, которое раздражает глазное яблоко. Может мне действительно обратиться к врачу. Может я все это выдумала, я имею ввиду этот диагноз. Ведь раньше все было хорошо. Я и не была такой нервной. Так почему теперь я такая?

Подъезжает автобус, и я залезла внутрь салона, заняв место у окна. Подошла женщина-кондуктор, и я расплатилась за проезд. Потом достала из рюкзака наушники, воткнула их в телефон и включила песню Enigma – Why.

Ехать мне не близко, и солнце продолжает раздражать глаза, и поэтому я откинулась на спинку сидения и прикрыла глаза. И просто стараюсь не о чем не думать, а под этим я подразумеваю Макса. Он последний человек, о котором я стану думать. После всего, что он сделал. После того, как уничтожил меня. Растоптал. Унизил.

Но и с тем, я готова все потерять ради него. И когда гаснет свет, и только для него, разгорается пламя. Вот такая я дура.

Иногда я себя чувствую одинокой, даже не смотря на то что у меня есть мама и подруга Вика, но все равно это ничего не меняет, а точнее мое внутреннее состояние.

Приоткрываю глаза, чтобы посмотреть где я еду и не проехали ли я остановку. Нет. Как раз на следующей выхожу. Выключила музыку, наушники закинула обратно в рюкзак и приготовилась выходить из автобуса. Наконец-то автобус тормозит около остановки с названием солнечный берег, это и есть район где живет моя подруга. Этот район давольно новый, застроился совсем недавно. Огромные высокие дома, с большими парковками для автомобилей жильцов, так же имеется развитая инфраструктура. Магазины, больница и даже детский сад вместе со школой. Тут красиво, есть и небольшой парк. А так же неподалёку протекает река, ну соответственно тут есть набережная. Бывало с Викой мы гуляли по этой набережной, и по парку.

Я медленно бреду в сторону дома, где проживает подруга, по пути решая, зайти в магазин и купить что-нибудь к чаю.

В магазине взяла пирожные в корзинках, их четыре штуки в упаковке. Две вишнёвые, а две другие с абрикосом.

Дошла до дома, набрала код на двери и вошла в подъезд. Вика живет на четвёртом этаже, так что нет нужды подниматься на лифте, и я пошла в сторону лестниц. Я так частенько делаю, мне нравится подниматься по лестницам. Когда вышла на лестничный пролёт, я услышала что кто-то был на лестницах, и судя по голосам это какие-то парни. Неприятный холодок прошёлся по моему позвоночнику. Я старалась сделать максимально не принужденное лицо, и стала потихоньку подниматься по лестницам.

– Слышите, парни? К нам кто-то идёт. – заговорил противный голос.

– Сейчас будет фейс-контроль. – проговорил голос с хрипотцой.

А остальные заржали, как кони.

Наконец-то я вышла на третий этаж, вот тут-то они и были. Их четверо. На вид им всем чуть больше двадцати лет. Как-то не по себе стало. Я старалась не смотреть на них, и хотела пройти незамеченной. Но нет.

– Куколка, куда это мы идём? – спросил парень, что был в серой футболке.

Я решила проигнорировать вопрос, и попыталась протиснуться между ними, но меня схватили за руку и развернули на 180 градусов. Я охнула, и тут же попыталась вырвать свою руку. На меня смотрели парни, и гаденько так улыбались. Кроме одного. Он стоял чуть позади от остальных, и смотрел на меня каким-то диким взглядом. Челка его темная упала на лоб, так что видно было только один глаз, второй же она прикрывала. И почему-то я не могу не смотреть на этого человека. Даже не так. Он, как молодой волк, как вожак стаи. Не знаю почему я так подумала.

– Ребят, ну вы чего… отпустите меня. Мне к подруге надо. – старалась говорить твёрдо, но все равно мой голос дрогнул на последнем слове.

– А девочка, оказывается говорить умеет, – начал ехидничать парень с татуировкой в виде меча под левым глазом. – Рус, что скажешь? Зачётная малышка, да?

Все разом замолкли. И только я слышала стук собственного сердца, которое бешено билось о рёбра, потому что, тот парень с татуировкой на лице обратился к тому, кто молча наблюдал за всем этим. Он сделал два размашистых шага в мою сторону, коротко кивнул своим псам, и те меня отпустили, и не успела я облегченно вздохнуть, как этот Рус провёл своей рукой покрытой различными татуировками по моему лицу. Его прикосновения обожгли. Я выпучила глаза и с мольбой в голосе попросила:

– Отпустите меняя.

Он посмотрел так, что у меня подкосились ноги, и я бы свалилась на холодный бетон, прямо к их ногам, если бы он не придержал меня за руку. Наклонился и прошептал на ухо:

– Красиваяяяя, – он втянул носом мой аромат. – Ступай.

Я отступила на шаг назад, резко развернулась и чуть ли не бегом побежала к Вике.

С ума сойти, что ж творится средь бела дня?

Дошла до квартиры Вики, и нажала на звонок. За дверью послышались шаги, дверь открылась и я пулей залетела в квартиру. И только сейчас я поняла, что меня пронесло, и они не навредили мне. Меня начала бить мелкая дрожь, и глаз противненько так задергался.

– Варь, что случилось? – обеспокоено спросила рыжая.

И я только сейчас разревелась, осела напал, и голова закружилась. Зажмурила глаза, чтобы прекратить поток слез, но они продолжали бежать, как Ниагарский водопад.

А потом я открываю глаза, голова откидывается назад.

И темнота…

Глава 9

– Варвара, вы скажите мне раньше у вас такое было? – спрашивает меня семейный врач семьи Салтыковых. – Головокружения были? Болела ли голова?

Вика привела меня в чувства почти сразу, как я потеряла сознание. Мне пришлось все ей рассказать. Она грозилась выйти в подъезд и отчихвостить этих отморозков, но видя какая я бледная она передумала.

– Ну голова болела, головокружений не было, – задумчиво постучала пальцами по подбородку. – Ещё я стала неуклюжей, и если честно у меня дергаются зрачки.

Екатерина Олеговна что-то пишет к себе в тетрадь, и кивает головой каким-то своим мыслям, а я же сижу и ерзаю на диване в большой комнате у Вики дома. Кусаю щеку изнутри. Нервничаю.

– Варь, смотри на ручку, – я уставилась на ручку, а врач начала водить ей туда-сюда. – Спасибо.

И опять что-то записывает.

– Может вы скажите, что у меня? – спрашиваю я.

Врач посмотрела на меня как-то слишком внимательно, отчего я ещё сильнее заерзала на диване.

– По первым признакам у тебя симптомы нистагма. Точнее могу сказать после обследования, – покачала головой Екатерина. – А ещё твоя неуклюжесть похожа на вестибулярный нистагм.

Я сижу и честное слово не поняла, о чем врач.

– А можно пожалуйста по-русски?

Врач встала с мягкого стульчика, сложила свои записи в сумку и сказала:

– Завтра приезжай по этому адресу, – она протягивает мне бумажку. – Пройдёшь обследование.

Я приняла эту бумажку.

– Простите, у меня нет столько денег. – опустила голову вниз.

– Не переживайте, все уже оплачено.

– Что?

– До завтра, Варвара. Жду в девять утра. – и женщина вышла из комнаты.

Сжимаю веки, тяжело дыша. Кто оплатил? И что это за болезнь такая? Чем она мне грозит? Лечится ли вообще? Миллион вопросов, и к большому сожалению не одного ответа. Пока. Уставилась в пол. Тру пальцами веки. Ощущаю давление в висках. Встряхиваю головой от чего боль увеличивается. Моргаю.

Жарко.

Смотрю в сторону окна. Встаю и иду его открывать. Мне душно.

Сердце болит. Серьезно ноет. Неприятная боль в правом глазу. Мигрени мне ещё не хватало.

Тру лицо, убирая за уши волосы и иду к Вике. Сейчас она на кухне. Я ее попросила оставить меня наедине с врачом.

Боль в глазу увеличивается. Мне хочется пить. Ужасно.

Выхожу из комнаты и бреду на кухню. Вика сидит на стуле и с кем-то переписывается. Но услышав мои шаги, тут же телефон отложила на стол, и с явным беспокойством в голосе спрашивает:

– Варь, что врач сказала?

Я снова тру лицо рукой. Моргаю. Прохожу на кухню, и сажусь напротив неё. Правду сказать?

– Завтра на обследование, – я облокотилась на спинку стула, сложив руки на груди, и хмуро гляжу на рыжую. – Но кто-то уже оплатил это обследование, – выгнув бровь интересуясь у подруги. – Случайно не знаешь кто этот человек? – смотрю на неё и голову наклоняю немного в бок.

– Макс. – пожимает плечами она.

– Какого хера? Зачем? – вскочила я со стула. – Вы адекватные вообще нет? В долги меня вгоняете? – хожу по кухне туда-сюда.

– Успокойся, Варь, – спокойным тоном произнесла Вика. – Он сам изъявил желание это сделать.

Я грязно выругалась. Этого ещё не хватало мне. Конечно, я все до копейки ему отдам. Мне не нужны такие подачки, и тем более от него.

Сжимаю губы в тонкую полоску, затем прошлась по ним языком и с довольной улыбкой обращаюсь к Вике.

– Неужели Макс снизошёл до меня? – ядовитый голос. Полностью. И я не скрываю этого.

Вика уставилась на меня, но промолчала и только покачала головой.

– Я ненавижу твоего брата, Вика.

Господи, заткнись.

– Всем своим нутром ненавижу.

Че ты несёшь, Варя?

– Варь, пожалуйста успокойся. – вздохнула Вика.

А я еле держу язык за зубами, чтобы не нахамить одной единственной подруге. Ведь она не виновата, в моей ненависти к ее брату.

Я цокаю языком, когда слышу как открывается входная дверь. И в следующую минуту в кухню заходит Макс, с прозрачным пакетом, а внутри лекарства какие-то.

– Привет, Варь. – и улыбка.

Стискиваю зубы, наиграно улыбаясь.

– Здравствуй, Максим.

Вика понимает, что мой голос пропитан злобой, и гневом.

Убираю волосы со лба. Хмурясь. Трогаю лоб. Горячий. Вот черт. Кажется температура.

– Как ты, принцесса? – спрашивает вполне дружелюбно Макс.

– Прекрасно. – шиплю я.

Втягиваю через нос запах. Морщусь. Ведь это запах никотина.

Запах Макса.

Я направляюсь в сторону прихожей, не оборачиваюсь кидаю им:

– Я домой. Пока.

Надеваю конверсы и выхожу на лестничную площадку, но не иду по лестницам. Теперь фобия. Боязнь ходить по лестницам. Я подхожу к лифту, нажимаю кнопку и жду. Хмурюсь. Топчусь на месте. Я так погружена в свои бредовые мысли, что не сразу заметила, как кто-то подошёл сзади. Я инстинктивно напряглась.

Легкое касание ладони вверх-вниз по моей спине. Я испуганно отскакиваю, и смотрю на этого человека.

– Прости. Пугать не хотел. – произнёс с сожалением Макс.

– Какого черта, Макс? – проговорила сквозь сжатые зубы.

Он молчит, а я цокаю языком и отворачиваюсь к лифту. Я притопываю ногой. Где же, этот чертов лифт? Всего четвёртый этаж. Нет. Определенно по лестницам не пойду.

Наконец-то лифт приехал, и я захожу туда, и насколько было мое удивление, когда Макс зашёл следом. Я нажимаю кнопку с цифрой один, и мы поехали.

Небо серое, и этот незначительный факт ухудшил мое настроение. Чувствую себя отвратительно.

Что за вздор? Почему меня так напрягает, что Макс сейчас рядом. Ведь раньше, я только этого и хотела. Жаждала каждую минуту быть с ним рядом. Но, что произошло сейчас? Почему меня так бесит его общество? Напрягает.

Я смотрю на него и хмурюсь, при этом притоптываю ногой.

– Что? – спросил он.

– Чего тебе надо? – сложив руки на груди, интересуюсь я.

– Я хотел бы попросить прощения.

– Правда? Серьезно? – щуря глаза спрашиваю у него. – И чего ты ожидаешь от меня? – пускаю смешок. – Просто освободи меня от своего общества, Максим. Это и будет мое прощение.

Его губы растягиваются в мрачной улыбке.

– Нет. – сказал, как отрезал.

Закатываю глаза, не скрывая своего раздражение. Разворачиваюсь и иду на остановку. В последнее время, я чаще злюсь и испытываю другие эмоции, никак не связанные с радостью.

Мое тело болит, моя голова разрывается. Окидываю взглядом проходящих мимо меня людей, все такие идеальные. Эгоисты. Которым насрать на других. Которые не обращают внимания на других. Их заботит только их собственная персона.

– Садись, отвезу домой. – возле остановки тормозит чёрная Ауди Макса.

– Отвали. – рычу я.

– Садись в машину. – властно попросил. Нет. Приказал.

Я обреченно вздохнула, и села в машину. Он улыбнулся. Довольный такой. И красивый.

Макс, включил радио, и мы тронулись. У меня такое чувство, что я хочу разреветься. Я вообще ни хочу тут находиться. В одном салоне, с ним.

Я хочу убежать.

Голова болит.

Я не знаю, что со мной. И меня это беспокоит. Очень.

Пока добираемся до моего дома, мы не произносим ни слова. Молчание. А, мне хочется кричать. Громко.

Просто я не хочу, копаться в этом дерьме одна. Хочу чтобы он страдал так же, как и я. Хочу делать ему больно. Как делал, это он.

Припарковались возле моего подъезда. Я посмотрела на него, а он на меня.

– Поцелуй меня. – говорю ему не своим голосом.

Что?

– Варя, нет. – отказывает мне он.

Как?

Зачем я прошу его об этом? Я совсем спятила?

Я пускаю нервный смешок, и глядя ему прямо в глаза произношу:

– Все так же ненавистна, тебе? – холодно. Без единой эмоции. – Боже. Всего один поцелуй, Макс.

Движения скованы. Ведь, что я собираюсь сделать сейчас, боюсь этого.

Резко. Возможно грубо. Хватаю его за ворот его кофты и тяну на себя. Взгляд глаза в глаза. Приходится немного наклонится, чтобы прикоснуться, достать его губы своими и просто сделать это.

Но стало только хуже.

Коснулась его губ своими, и пропала. Сразу же.

Привкус никотина и мяты.

Никотин и мята – это он.

Я не знаю, как это делать. Ведь никогда прежде этого не делала. Поэтому я удивлена, что могу мыслить адекватно. Пока что.

А, он замер. Не шевелится. Кажется даже не дышит. Он, как статуя.

Сильнее прижимаюсь своими губами к его губам. Что делать дальше?

Оставляю поцелуй. Отстраняюсь. Ещё раз мельком посмотрела на него, и вылетела из машины. Бегом бегу в подъезд.

Домой забежала, скинула кеды и зашла к себе в комнату. Щелчок замка. Дверь закрыта.

Я отстранилась от двери, и дышу тяжело. Пальцы запустила в волосы и оттянула их назад. На какой черт, я это сделала?

Немного тишины, это то что нужно мне сейчас. Нужно подумать над своим поведением. Почему веду себя, как ребёнок?

Я взрослая. И то, что сделала я это детский поступок.

Не было ничего. Нет. Стереть из памяти. Забыть. Верно.

Неплохой вариант. Хорошее решение проблемы.

Но отрицание этого, не уничтожает ее!

Черт возьми, убейте меня. Ведь я постоянно следила за Максом, бегала за ним. Просто сейчас на месте, от этой мысли все внутренности готовы покинуть тело через глотку.

Отвратительно.

Встаю с кровати, иду к двери. Открываю. Делаю шаг. В прихожей мама.

– Привет.

– Привет, мам. – улыбаюсь, и опираюсь на дверной проем спиной.

– Варь, возьми вот тот пакет, – указывает мне на большой пакет. – Просто кое-как донесла.

Мама пришла с работы, а я и не заметила, что её дома нет. И черт, сколько сейчас времени.

Тру пальцами виски. Жмурюсь. Открываю глаза и делаю шаг.

Чувствую тёплую струю, что бежит по губам.

– У тебя кровь. – запричитала матушка.

Отскакиваю назад. Касаюсь губ. Смотрю на пальцы. На них кровь. И рука дрожит.

– В чем дело? – подходя ко мне, спрашивает мама.

– Ни в чем. – улыбаюсь.

В глазах темно.

Моргаю.

Все равно темно.

Теряю равновесие и падаю. Боль распространяется по всему телу.

Слышу, как мама охает и ахает. Ругается. Но, я не вижу ее. И потом просто окончательно теряю сознание.