Текст книги "Убить судью"

Шофер скомкал Пепсины деньги и засунул ему обратно в карман куртки. Открыл бардачок, взял в охапку все валявшиеся там купюры, много купюр – весь день человек работал – и вывалил деньги на колени Пепси.

– Убейте его, парни, – убейте!

Наташа рыскала по Интернету. Мы пили португальское вино, которое стояло в мини-баре офиса «Амур-транзит». Еще тут были виски, джин…

– Сколько ты наших девок продала? – Я понимал, что каждая бутылка – это иностранный жених и загубленная русская душа.

– Много. – У Наташи блестели глаза. Она всегда радовалась, когда ей представлялся шанс показать всем вокруг, как она умеет что-то добывать и выуживать из ниоткуда. Хотя это для нас Интернет – ниоткуда. А для нее это была освоенная территория зла.

– Наши женщины – это наше богатство, а мы отдаем его просто так, за вино, за джин…

– Не волнуйся, и за деньги тоже…

– Они дороже денег… иностранцы это понимают, поэтому едут к нам за невестами… Причем они знают, что в России могут пропасть, замерзнуть, им просто так могут проломить голову, ограбить, и никто не защитит и не поможет… так было всегда и будет, несмотря ни на какие заявления нашего правительства… Но они рискуют… потому что их женщинам мужчины не нужны… они справляются сами… им нужны работа… деньги, карьера… а наши за свой дом, за возможность стирать в машине, мыть посуду в машине, ездить за детьми в школу на машине… наши женщины за это могут душу продать… а ты посредник… они кровью расписываются в брачных контрактах?

– Есть! Нашла, смотрите! Вот что пишут… правда, по-английски… После финала он собирается уходить, это была его последняя игра!

– Конечно, последняя! Столько денег отвалят за то, что пенальти не дал!

– Так, после чемпионата он поедет в Турцию, отдыхать…

– В Турцию?!

– Вот урод!

– Здорово! В Турцию это здорово! – Наташа стала открывать сейф, мы было подумали, что это потому, что все бутылки выпили, а там есть еще одна проданная душа в виде «Бейлиз» или «Глендфидиш», но в сейфе бутылок не было. В сейфе были доллары. – Так, гоните домой за плавками…

– За чем?..

– Мы ведь и позагорать успеем, в Турцию полетим, туда визы не нужны, берите денег, у кого сколько есть, в аэропорту поменяем на доллары…

Самолет приземлился. Я был очень рад. Во-первых, потому что могу помочь своей стране, во-вторых, у нас июль дождливый, как сентябрь, а тут – настоящее лето, но и, конечно, то, что мы приземлились, обрадовало меня больше всего.

– Какая хорошая страна, нет виз, тепло! – Мы вышли из аэропорта, где оставили 80 долларов за право находиться в Турции, пока не убьем судью. Мы не знали, как долго тут пробудем, не знали, сможем ли вообще вернуться домой. Хот-Дог спал стоя. Он еще не протрезвел после нашего вчерашнего просмотра финала, а уже оказался совсем в другом измерении. У меня слегка закружилась голова.

– Это от климата, – Наташа достала из своей сумки кепку с надписью «Kontex». Хорошая летняя кепка с дырочками, продуваемая. Из нас больше никто не позаботился о кепках. Женщины более гибкие. Восприимчивые к переменам. Мне кажется, если женщину заранее предупредить, что она попадет в ад – она сумеет достойно подготовиться и проведет вечность вполне комфортно. А, я вспомнил, вспомнил, почему не пользуюсь презервативами «Kontex» – как раз из-за этой кепки. Наташа взяла ее, когда работала девушкой-рек-ламщицей в аптеке, где продавали эти презервативы. На время рекламной кампании Наташа ходила в этой кепке и произносила какой-то рекламный текст, прямо по улице ходила, а рядом с ней прохаживался огромный презерватив – Хот-Дог в костюме презерватива. Это было в 11-м классе, мы учились все вместе, у Наташи были проблемы с деньгами, – никто в семье не предполагал, что школьнице нужны деньги. А у Хот-Дога из дома в очередной раз ушел отец, и он оказался главой семьи. «Kontex» дал им шанс. Было лето, Хот-Дог ужасно потел в костюме презерватива, а я, посмотрев, какие дырки для продувания в кепке «Kontex», представил, какие дырки могут быть в самом презервативе «Kontex», и не пользовался ими. А после того как Наташа познакомилась с фээсби-стами, у меня вообще начались проблемы в сексе. Она во время очередного совместного релакса рассказала, что эти самые фээсбисты, которые пасут ее бизнес, сознались, что все презервативы в нашем городе протыкаются! Это тайная программа наших городских властей по увеличению населения. И действительно, на атомной станции не хватало рабочих рук, поэтому все это вполне могло быть правдой. Не знаю, как повели себя ребята после того, как Наташа слила нам эту секретную информацию, но я внес существенные коррективы в свое поведение. Из моей жизни исчез спонтанный, бурный секс без предварительных ухаживаний и обработки партнера. Приходилось подолгу дружить с девушкой, убеждать ее начать принимать противозачаточные таблетки, а уж потом начинать жить с ней половой жизнью. Это все очень осложняло мою жизнь – девушки решали, что у меня серьезные намерения, раз я так долго воздерживаюсь, да еще и как бы забочусь о них, настойчиво рекомендуя принимать колеса от беременности. В общем, на один половой акт уходил месяц-полто-ра. Мне приходилось делать вид, что я живу их проблемами, они мне интересны как люди – и все ради банального секса. Постепенно я отошел от этого всего и просто стал мастурбировать. Это была моя проблема, я это понимал, а значит, раз я это понимаю, я от этого рано или поздно избавлюсь. Но все это из-за кепки с дырками!

– Выходи из климакса, потопали! – Я задумался, Наташа толкнула меня в бок и поволокла Хот-Дога в такси. Мы с Пепси побрели за ней. Теперь Наташа была главная, она знала английский, у нее был опыт путешествования – в Сочи со взрослым другом, который остался в Сочи, а Наташу вернула домой милиция, и – Петербург, это уже через год после Сочи – путевка от детской театральной студии, куда Наташа ходила, когда училась в 10-м классе. В общем, мы доверились хитрости и опыту.

Хорошо не знать язык, хорошо кому-то доверять, хорошо быть неизвестно где, и когда при этом за тебя решают все твои проблемы, – так бывает в детстве, когда только начинаешь соображать, и так бывает, когда можешь за все заплатить.

Конечно же, деньги компенсируют все – незнание языка, незнание традиций и культуры, неумение общаться и понимать… Наташа прорулилась с таксистом, никто из нас не знал о чем… мы поехали… не такая уж красивая страна оказалась эта Турция… если б мои родители узнали, куда я еду, они бы мне очень позавидовали, это была их мечта, поехать в Турцию, на море, они, вообще никуда не ездили, а вдвоем оставались, наверное, всего раза три, после этого родился я и две мои сестры… но мне вот эта Турция из окна такси не понравилась… мазанки, бедные магазинчики, заправки… я по истории проходил, что турки тупые, так говорили нам в школе учителя, анализируя все этапы развития этой страны и нации… это было заметно, хотя жить полностью за счет туризма не совсем тупо… тупым нациям, как я погляжу, вообще повезло – и с климатом, и с географией…

– Что-то меня ломает. – Меня стало ломать, и я сказал вслух, что меня ломает.

– Это от перепадов климата. – Наташа отвлеклась от разговора с таксистом и чуть-чуть стала заботиться обо мне. – У нас же нет лета, атомная станция, я с врачом одним жи… говорила, он сказал, что нам из нашего города вообще не рекомендуется в теплые страны ездить, мы привыкли к радиации, а тут ее нет, вот нам и плохо…

– Это что же, если будет атомная война, мы одни и выживем…

– Да, но если ее не будет, мы подохнем… – Мне становилось все хуже и хуже. – Мы скоро приедем?

– Скоро, я попросила отвезти в отель, самый ближайший… нужно быть недалеко от аэропорта…

– Круто… – Пепси качнул головой, как спецагент, которого послали на задание. Видимо, по их логике, по логике спецагентов, это круто, раз живешь недалеко от аэропорта и есть возможность быстро заскочить в самолет…

– Где-е-е! Кто-ы-ы-ы… – Хот-Дог начал опять жить.

– О, запел! Добро пожаловать в Турцию! – Наташа улыбнулась во весь рот, так же, как во время рекламной кампании, когда зазывала горожан покупать презервативы.

– Уже? А где этот лысый?.. – Мы все замолчали. Из уст Хот-Дога прозвучал самый здравый вопрос из тех, что он когда-либо за свою жизнь произносил и произнесет.

– Устроимся, обсудим… – Наташа отвернулась и стала опять лялякать с таксистом. Я уставился в окно, Хот-Дог заснул, Пепси… я не видел, что делал Пепси всю дорогу, он ушел из поля моего зрения.

– Хоутель «Олисипо», ол инклюзив, сойдет… – Наташа сказала нам выгружаться, она решила, что сойдет.

– Ол инклюзив это круто. – Пепси учил в школе английский, он решил объяснить мне, как круто, что мы здесь, и именно в этом отеле. – Можно есть-пить круглые сутки и не платить, ох, оторвемся…

Наташа рулилась на ресепшене, заполняла какие-то бумаги, Хот-Дог дремал на плече у Пепси.

– Бассейны, смотри… – Пепси сунул мне в лицо рекламный проспект отеля.

– У нас хватит денег? – Я смутно вспоминал сейф Наташиного офиса, сейф горящей автостоянки, папин кошелек… неужели этого хватит?

– Все, идем, так, два двухместных, Пепси, ты с Хот-Догом, мы с тобой.

Я слегка удивился.

– Хот-Дог очнется, расстроится… – Я попытался намекнуть Наташе, что неплохо было бы все переиграть, но она сделала вид, что не услышала меня..

– Так, – завертела она головой, – лифты, где лифты, там, погнали…

Мы сели в стеклянные кабинки. Всего их было восемь, отель – 15 этажей, очень красивый, очень… я смотрел и смотрел… поворачивался в одну сторону, в другую… вся эта яркая панорама никак не совпадала с картинками сейфов и кошельков, откуда мы брали деньги… неужели эта красота, эта возможность другой жизни в принципе лежит там, в нашем загаженном городе, запрятана по карманам и сейфам, а мы этим не пользуемся и остаемся в нашей радиации? Зачем? Чтобы, если будет атомная война… выжить… Если б я знал раньше, что в наших кошельках такой потенциал…

Мы доехали до шестого этажа и разошлись по номерам.

– Так, Наташа, я не хочу проблем, Хот-Дог мой друг!

– И мой тоже, просто друг и ты просто друг, где будешь – у окна или у стены?

– У окна!

– Я в душ, после пойдем к ним в номер, прикинем, как будем действовать.

– Какие мысли? – Наташа повернулась к Пепси. Наверное, специально, чтобы не смотреть на Хот-Дога. Он уже протрезвел. Во многом из-за того, что оказался в одном номере не с Наташей, а с Пепси. Мысли у него были невеселые, это я понял, когда взглянул Хот-Догу в глаза. – Все в порядке, номер понравился?

– Все круто вообще. – Пепси был очень доволен.

– Мне не нравится… – Хот-Дог скрипел челюстью и смотрел то на меня, то на Наташу.

– Давай знаешь как, давай поговорим, – сказал я. – Мы друзья, знаешь, что такое дружба?

– Ну…

– Это когда есть возможность поговорить. Давай обсудим сложившуюся ситуацию, пока у нас еще не было секса с Наташей.

– Давай…

– Я скажу, ладно, – Наташа сказала эту фразу очень жестко, и мы все замолчали, все-таки мы в чужой стране, без знания языка, и сейф Наташи, насколько я помню, помог нашей поездке больше всех. – Пусть все будет так! По-другому будет, когда будет по-другому!

Мы согласились.

– Так, этот лысый человек публичный, и если он где-то остановится, все об этом будут знать. Мы будем ездить по отелям, ходить по пляжам, читать местные газеты, спрашивать, пороемся в Интернете, рано или поздно – мы его найдем. Хотя лучше это сделать побыстрее, потому что у нас оплачена только неделя.

– Мы в каком городе?

– В Анталии!

– А сколько в Турции городов?

– Много…

– А как, если он будет в другом городе, как у нас с баблом?

Хот-Дога никогда никто всерьез не воспринимал, поэтому он не знал, сколько у нас денег, в каком мы городе и почему я с Наташей, а не он. Никто не считал нужным объяснять ему что-то, потому что… может потому, что он был глупее всех нас и ничего не хотел менять… в смысле развиваться… Хотя, трудно сказать, развивались ли мы сами, может, жизнь ставила нас всех в такие ситуации, когда стоило бы чему-то поучиться, но не знаю, хотелось ли нам быть в жизни учениками… нет, тогда почему же Хот-Дог был глупее всех нас… наверное потому, что карты так легли…

– С баблом порядок, на одно-два путешествия на автобусе хватит, смотрите, за еду платить не надо, потом определенная сумма у нас должна быть не тронута, это на билеты домой…

Мы все посмотрели на Наташу. Только женщина могла продумать такой пункт в нашем путешествии за душой судьи, как дорога домой. Я начал влюбляться в Наташу. Она внушала надежду, что в следующую секунду будешь жить, и ничего с тобой не случится, потому что она все предусмотрела.

– Послушай, из того, что ты тут перечислила, в смысле что мы все должны делать, мы умеем только ходить по пляжу! Язык ведь только ты знаешь! – Хот-Дог начал развиваться или просто забычил.

– Я тоже язык знаю! – Пепси отличался тем, что любил отличаться. Когда Хот-Дог определил нас как одинаковое «мы», – Пепси тут же решил выделиться. Он действительно знал язык, но исключительно цитаты из песен. Он постоянно смотрел МузТV, а Наташа переводила для него фразы, которые он потом напевал. Так он и выучил английский. Вернее, это был его собственный английский. Конечно, он и в школе учил английский, но МузТV сильнее школы, авторитетнее.

– Вот, Пепси тоже знает. Нет, это будет несложно, найти этого судью, если только вы не стухли, конечно.

– Я не стух. Я приехал не отдыхать. Я приехал убить этого козла! Я не турист. У меня нет желания проводить отпуск на море, я не хочу смотреть достопримечательности… страна вообще бедная, если б не этот климат… с чего начнем?

– С пляжа! Для начала изучим наш отель. Я пойду узнаю, где тут у них можно выйти в Интернет, встретимся на пляже.

– Договорились… – Мы вышли из номера и пошли на пляж.

– Главное не сдуться, не сдуться! Да?! – Пепси уверял нас, что главное не сдуться, и вел к будке, где выдавали полотенца. То, что именно здесь выдают полотенца, мы поняли, просто оглядевшись. Просто оглядевшись, мы также поняли, что на шезлонги надо кидать матрасики, эти матрасики можно получить в другой будке, здесь есть бассейны, можно пройти к морю, можно попить вина, пепси, пива, поесть мороженного, хот-догов, покататься на водяных горках, пройти к бассейну с джакузи, куда шли, в основном, парочками и дети, которые, видимо, возбуждаются от пузырьков в трусах… просто оглядевшись, мы поняли все. Так устроен сервис развитого мира, можно ничего не знать, нужно просто оглядеться и все понять…

– Не сдуться! Ведь мы его найдем?

– Конечно найдем, смотри! – я указал на стрелочку и надписи «Стрельба из лука», «Теннис», «Пляжный волейбол».

– Постреляем?

– Да, постреляем… – Хот-Дог начинал привыкать к тому, что все будет так, а по-другому будет, когда будет по-другому.

Мы подошли к площадке, где стоял стульчик, а на стенках висели мишени. Никого не было. Откуда-то выполз парень в цветной рубашечке.

– Хелоу, – теперь Пепси стал нашей надеждой. – Ви вонт ту шут! Вот эва айвдан, ай вбин стерин дан зе барелл оф э ган! Хе-хе… – Пепси пошутил цитатой из песни «Депеш мод»: «Все, чтобы я ни делал, я делаю это под дулом пистолета». Это даже я понял, потому что сто раз слышал, как Наташа переводила ему эту песню, а он старался запомнить… пригодилось… – Вот из е нэйм?

Парень вынес нам три лука, стрелы, улыбнулся.

– Е кард плиз!

– Что ему надо? – Хот-Дог натянул тетиву и нацелил стрелу в сердце турка, но Пепси опустил его решительные руки.

– Ему карточка какая-то нужна… может эта… – Пепси достал из кармана куртки карточку-ключ от двери в номер.

– Ноу, эназер уан плиз! – Парень продолжал вежливо настаивать.

– Так… что еще… а-а-а… – Пепси достал еще одну карточку, которую нам выдали на ресепшене.

Парень в шортах заулыбался и принял нашу карточку.

– Это, видимо, местные деньги, отельные… – Пепси улыбнулся парню, и опять спросил: – Ват из е нэйм?

– Мужред, – ответил Мужред.

– Из эфрифинг окей?

– Йес!

– Все в порядке, говорит, видимо, это точно их деньги, как у нас в школе, помните?..

Мы вспомнили свою школу, когда развалился СССР, наша директор сказала, что теперь в школе будет демократия. Она заставила всех выбирать парламент, который должен был управлять школой, и ввела деньги. Школьные деньги выдавали за отличные отметки, ими можно было расплачиваться в столовой, копить и обмениваться. Мы вчетвером учились плохо, поэтому отбирали деньги у отличников. Потом подкупали членов парламента из числа учеников, лоббировали законы об увеличении дней каникул, об отмене запрета на курение на территории школы. Однажды даже пробашляли закон о разрешении продажи в школьной столовой пива. После двух месяцев демократии директор поняла, что пора вводить войска и отменять парламент, она вот-вот должна была стать новым Пиночетом, но ее съела завуч, которая, как выяснилось, была маньяком. Это было в первую неделю весны, когда выбросы радиации с нашей станции достигли максимума, а у душевнобольных начались сезонные обострения. Нам было очень жаль, ведь в конце года директор обещала обменять школьные деньги на настоящие. То, что директора съели, нам тогда не рассказали, чтобы не шокировать, мы были еще маленькими и могли бы испугаться и начать, там, заикаться или мочиться под себя… нас пожалели, поэтому мы узнали, как на самом деле погибла наш директор, только когда Наташа подключилась к Интернету.

– А ю ноуз хау ит маст ворк? – А Мужред-то владел английским не лучше Пепси!

– Ну, это, он, короче, видимо, хочет нам показать, как надо стрелять!

– Не надо! – Хот-Дог натянул тетиву. Его первая стрела полетела в сторону теннисного корта.

– Ноу, ноу, ноу! – Мужред забеспокоился за свое рабочее место и стал стонать и махать руками. Он вынес себе лук и начал показывать, как с ним управляться. Нам было неинтересно, – всегда до всего мы привыкли доходить сами, без подсказок, тем более турецких!

– Донт сэй ю лов ми, донт сэй ю нид ми, донт сэй ю вонт ми – итс андестуд! Донт тел ю хэпи, ай ноу ит кэнт би, кос итс ноу гуд! Ноу гуд, Хот-Дог! – Пепси просто тараторил на английском, и Хот-Дог его понимал, потому что это опять была песня «Депеш мод».

– Я как умею, она выскользнула, не ссы, Муж-ред, ложись, засылаю! – На этот раз стрела Хот-Дога полетела в сторону мишени, но до мишени не долетела.

– Тетиву натягивай до конца, смотри! – Стрела Пепси полетела точно в мишень, воткнулась, я захлопал, Хот-дог сплюнул, кинул лук на землю.

– Все, валим отсюда. – Он не чувствовал себя проигравшим, просто он смотрел в сторону корта, откуда, выкрикивая какие-то резкие немецкие слова, шел старичок в белой футболке, кепочке и шортиках. Мы сообразили, что лучше будет затеряться в толпе загорающих у моря, и так и сделали.

У моря было много мошек и пауков. Приходилось постоянно стряхивать с себя насекомых. Ни одного лысого на пляже.

– Это от сырости тут полно всего. – Хот-Дог сложил куртку на песок и остановился. У нас не было плавок, таких, в которых можно было плавать на людях… мы вообще не походили на людей, которые приехали к морю. У нас были куртки… такие теплые… для холодного дождя… Хот-Дог огляделся, поднял куртку с песка, оделся.

– Погнали к бассейну, тут нас заедят! – Море не понравилось и Пепси, и, конечно, по той же самой причине, что и Хот-Догу: мы не вписывались в яркую картинку отдыха и релакса, даже чисто внешне. И у бассейна не было лысого. Были, в основном, молодые парни и взрослые женщины, были пожилые, и все – иностранцы, русской речи мы не слышали, английской тоже.

– Это немцы, я видел по телевизору, что немцы отдыхают в Турции очень много, и это немцы… да, турки первые, кто стал помогать им после войны, они отстроили всю Германию… никто не хотел помогать бывшим фашистам, кроме турок, а сейчас бывшие фашисты помогают туркам, тут сейчас никто не хочет отдыхать, даже русские… – Пепси разглядывал парочку, белобрысую женщину с ребенком. Женщина тянулась к ребенку, кидала ему надувной мяч, и с каждым броском ее огромные груди напрягались и вдавливались в купальник всей своей фактурой. Это было очень эротично и естественно. Не так, как в фильмах или на порносайтах. Очень естественно… как-то не грязно и не постановочно… мы все залюбовались.

– Позагораем здесь… – Я прилег на шезлонг. Пепси подтащил зонтик и прилег рядом.

Хот-Дог решил опять снять куртку. Женщина почувствовала наши взгляды, подняла голову и помахала нам рукой… мы отвернулись. Никто из нас не ожидал такой открытости европейского сознания. Мы предполагали, что уместнее было бы накричать на нас или уйти в сторону, а она помахала нам и опять принялась играть с ребенком… то есть и махание это было не признаком разврата или внимания к нам, просто открытость ко всему, что есть… без какого-либо намека на что-то личное… Разделись и мы. Только верх. Трое парней с голым верхом и в штанах. Так мы решили полежать. Закрыли глаза. Я понял, что такое отдых. Да, отдыхать действительно можно, – ни о чем не думать, никуда не спешить… к этому даже можно привыкнуть…

– Все женщины на земле проститутки! Исключение, конечно, три женщины – наши матери, а так все! Да ведь? – понятно, куда клонил Хот-Дог.

– Я тебе больше скажу – ты прав и исключений нет! – Я с большим трудом, сквозь сон, подключился к диалогу, чтобы он совсем не забычил.

– Да? Моя мама не такая…

– То есть ты бы хотел жену как твоя мама?

– Не дай бог!

– Ну а что тогда так заступаешься за нее?

– Она все равно хорошая, и потом, мама же!

– Нет, ты если начал размышлять о бытии, будь до конца откровенен! Не делай исключений и смирись! Жизнь уже такая, какой ты ее застал… и ты всего лишь турист, у тебя есть какое-то время, ты здесь, но это не навсегда, и не надо переделывать то, что всегда было и всегда будет. Женщины это женщины, такой у них характер… у всех… что поделать…

– Меняй ориентацию, если не устраивает! – Ого! Пепси заставил меня совсем проснуться!

– Сами меняйте! – Хот-Дог потерялся в обилии мыслей и заснул.

Наташа нас нашла и разбудила. И очень даже вовремя – ужин. Наши животы сгорели, но было пока не больно. Ночью ожог должен был себя проявить, а пока наступил вечер, и мы пошли на ужин в ресторан, где были накрыты столы для отдыхающих.

– Ол инклюзив, прикольно. – Хот-Дог ходил с тарелкой от одного стола к другому. Он не мог не остановиться и не положить чего-нибудь из блюда с едой. У него получился забавный фьюжн – в салат из огурцов с йогуртом он наложил арахисовой халвы и тушеных баклажан.

– Поешь, еще раз придешь и положишь заново! – подсказала Наташа, но Хот-Дог проигнорировал и продолжал экспериментировать. Народу было пресс, и мы выбрали столик на балконе. К нам подошел официант и предложил напитки. Все выбрали пиво. Разливное турецкое пиво, море еды и само по себе море, – вот бы вообще попасть на такое проживание, где уже все включено. Там, на небе, наверное, есть и такое распределение, – кому-то надо каждый раз думать, где заработать, где поесть, а кто-то загорает и приходит за общий стол, где уже все продумано, что будешь есть и пить, хотя неизвестно, что интереснее…

– Болит?

– Пока нет… кефир надо раздобыть… – Пепси стал трогать живот.

– Тьфу, блин, что это сладкое я наложил себе?!

– Где? – Наташа поковырялась вилкой в тарелке Хот-Дога. – У тебя уже мешанина такая, че ты ешь-то?!

– Еду!

– Надо все ложить в разные тарелки, там же и сладости тоже! Это шведский стол! Соленое, сладкое, там все вместе, а ты выбирай! Зачем все брать?!

Я ел макароны, свежие помидоры и курицу. Я всегда ем то, что знаю, в чем уверен.

– Не надо покупаться на такое разнообразие, нужно акклиматизироваться, а потом разгуляемся!

– Потом может и не быть! Куда это все вывалить?

– Оставь, оставь все здесь, сейчас подойдут и уберут, сходи, положи чего-нибудь одного и поешь! – раздраженная Наташа ела сыр и тушеные овощи.

– Нет, прикольно, столько всего! Вообще прикольно.

Хот-Дог метнулся за едой. К нам опять подошел официант. Наташа попросила убрать тарелку Хот-Дога и заказала всем еще по пиву.

– А ю рашенз? – официант улыбнулся Наташе.

– Ноу! Уи а фром Литвениа!

– Оу!.. – официант опять улыбнулся и ушел.

– Не будем говорить, что мы русские… я сказала из Литвы.

– Почему из Литвы?

– Во-первых, там тоже могут говорить по-русски, он же явно спросил, потому что услышал нас, а потом он все равно не знает, что это за страна… к русским тут, может, такой же подход, как в футболе…

– Какое его дело, откуда мы?! Урод! Носи пиво, убирай тарелки… – Пепси выронил кусок чего-то на скатерть. – Урод!

– Не надо ссориться с официантами, еще нахаркает нам в пиво…

– Лучше вообще быть потише, мы должны быть незаметными!

Со стороны столов с едой раздался страшный грохот. Хот-Дог не удержался… Мы подскочили и побежали к нему. Он лежал на кафельном полу, вымаранный в еде, рядом стояла пластмассовая табличка – видимо, предупреждение, что очень скользко. На табличке было написано «Caution» и нарисован человечек, валяющийся на полу, очень похожий на Хот-Дога. Вообще никто из отдыхающих здесь не ходил, наверное потому, что понимали смысл этой таблички. Все подходили к столам с едой по деревянному полу. Идти к еде по нему было дольше, но безопаснее. Хот-Дог выл на весь ресторан, даже те, кто продолжал есть и не побежал смотреть, – ели теперь без аппетита. Хот-Дог был в ударе – его матерные неологизмы звучали на всю прибрежную зону.

– Вот мудак! – Наташа покачала головой и вернулась за стол. Я и Пепси остались с Хот-Догом. Подошел врач отеля, посмотрел ногу Хот-Дога. Он попробовал поговорить с Хот-Догом сначала по-турецки, потом на английском, потом на немецком, а потом попросил официантов отнести Хот-Дога к себе в кабинет. Мы проводили Хот-Дога… проводили взглядом и пошли доедать ужин.

– Так… – У Наташи заблестели глаза. – Сидите, я прорулюсь пойду… – Наверное, ее презрение к Хот-Догу прошло, и она запереживала… А, может, она теперь из жалости вообще по-другому посмотрит на него. Женщинам это нужно – жалеть, иначе они не любят. Жалость унижает. Это знают женщины, которые любят, и те, кого они любят из жалости, тоже это знают. Без унижения, выходит, никакой любви не получается.

– Наконец-то…

– Что наконец-то? – Пепси открыл баночку с пепси.

– Ну все теперь, они помирятся… о, а где тут баночки?

– У бочонков с вином!

– Тут еще и вино есть?

– Да, но оно прокислое!

Я огляделся.

– А все пьют!

– Так бесплатно! Я когда на курсы сомелье ходил, нас учили определять, надо сначала язык вином обдать, если щиплет, значит стухло!

– На каких курсах ты был?

– Со-ме-лье!

– Когда?

– Ну, ты в армии тогда был…

У меня есть странная особенность, которая, наверное, иногда помогает, – но, конечно, и проблемы создает. Я легко забываю… то, что мне неприятно, я могу так, случайно, забыть… но потом вдруг вспомнить, само собой так получается, я как бы не контролирую этот процесс. Армию я забыл… и пока не вспоминаю – мне хорошо.

– Клуб «Ривьера», знаешь, да, у них были курсы сомелье… я к ним ходил… Парень такой прикольный из города, из ресторана «Феллини», крутой такой, нюхал, лизал, пальчики такие пухлые, бокальчик так поднимал… его арендовали, и он нас учил… – Пепси начал изображать парня из «Феллини», поднял кружку с пивом и стал нюхать его. – А кончилось, – Пепси заржал на весь зал, – прикинь, все кончилось через неделю… Андрюша, помнишь Андрюшу, он что-то справлял в ресторане, а этот клоун наблюдал за ним, наблюдал, сопел, что-то занервничал, потом вываливает из кухни, трясется, подбегает к Андрюше, говорит: с этой рыбой надо пить белое вино! И Андрюше такую морду строит, столичную. Короче, невовремя он со своим советом сунулся, Андрюша ему штопором голову пробил… и курсы потом наши распустили… но я все помню… это вино прокислое…

Я доел и пошел за чаем. Пепси продолжал смеяться. Я видел это издали, когда обходил то место, где упал Хот-Дог. Пепси смеялся и смотрел туда, где только что сидел я. Наверное, ему все равно – ушел я или остался… с ним рядом проживал жизнь какой-то его личный собеседник, и Пепси не скучал даже в одиночестве.

– Андрюша ему такой: я всегда пью красное! И ба-бах! – Пепси сделал резкий удар по воздуху. – О, прикольно, это ты где набрал?

Я разложил на столе блюдца с пироженками.

– Там, у кофейного аппарата. Смотри, вот такие не бери, – я показал на пироженку, обсыпанную орехами, – беспонтовая, я пока шел попробовал, зря взял, на, пробуй, может, ты съешь.

Пепси засунул в рот мою надкусанную пироженку, сморщился. Пришла Наташа.

– Круто, перелом руки! И солнечный ожог живота! Хот-Дог сможет здесь жить бесплатно две недели! За счет отеля!

– О, пойдем тоже упадем!

– Нет, больше не прокатит! Такие наглые! Я сказала: не заплатите, мы в суд подадим, какого хрена натирать пол перед ужином! Он не читает ваши нелепые надписи! Гд е надпись по-русски, что здесь скользко?! Все, как и в футболе, такое же отношение!

Надо же, неудачникам всегда везет, это такая по жизни у них компенсация, упал – живи в отеле бесплатно, наркоман – не служишь в армии, Пепси и Хот-Дог поэтому проскочили… так, опять я эту армию вспомнил… не вспоминать, лишь бы не вспоминать… точно… в последний раз я вспомнил ее, когда устраивался на атомную станцию, я думал меня возьмут на входе документы проверять, а они так посмотрели на меня, прочитали личное дело и сказали: «У вас такой опыт – вы должны к нам поступить снайпером»! Я пришел домой и вспомнил, вспомнил весь свой опыт… я тогда, это было в сентябре… все пошли в школу тогда… я стоял и смотрел в окно, как дети идут в школу… родителей не было, сестры ушли в колледж… я закрыл форточку, включил газ и лег на диван… закрыл глаза… мама разбудила меня… я открыл глаза и подумал, наверное, она не пережила, что я покончил с собой, и мы встретились… но мама сказала, что ужинать придется бутербродами, потому что авария – газ во всем городе отключили… не знаю, что было правдой, иногда мне кажется, что я живу, но это не жизнь, то, что я проживаю… видимо, тогда я все-таки задохнулся, а все что сейчас вокруг – это и есть тот свет, для меня он такой… нет, это наверняка не так… не могут же все мои друзья быть здесь со мной! Тем более Хот-Дог сломал руку! Хорошо, что все плохое я так быстро забываю, лишь бы случайно не вспомнить!

– Что? – Наташа и Пепси не ели и смотрели на меня.

– Ты сейчас зачем это все нам рассказал?

– Что рассказал? – Я понял: моя внутренняя речь, то, что я думал, что произношу про себя, оказывается, временами пробивается и вовне.

– Пробивается… ты обращай внимание, ладно? – Пепси долил пепси в стакан, встал и пошел наливать кофе.

– Зачем Хот-Догу вторая неделя?

– Вдруг мы не успеем! Он закончит, и мало ли что…