Текст книги "Вероятностный человек"

Глава 8

Спингарн бежал от того, что совершил.

«Талискер – моя задача», – сказал он за четверть часа до того. Подсознательное воспоминание, которое предшествовало откровениям маленького робота. Он, Спингарн, или тот, кем он был, – он создатель Сцен Талискера!

И потому он бежал.

Кабинет находился в середине массивного комплекса зданий. Спингарн пырнул в щель, которая служила входом в транспортировочный тоннель, и заученным движением стукнул по приборной панели. В каком направлении повезет его тоннель, он не знал. Ему достаточно того, что он движется прочь от кабинета, внезапно ставшего ловушкой.

– Слияние клеток! – выдохнул Спингарн. – Талискер! Функции Вероятностей – что я сделал с ними?

Тоннель выбросил его на залитую светом Сцену. С его губ сорвались проклятия, когда он понял, что попал на одну из гигантских Сцен, где проигрывались новые воплощения уже свершившихся событий человеческой истории.

Две древние машины мчались навстречу друг другу. Они были размером с межпланетные корабли. Их причудливые очертания напоминали о временах создания первых сухопутных и воздушных экипажей. Примитивные двигатели ревели на все лады. Каждой машиной управлял человек – молчаливый пилот общего назначения, как понял Спингарн. Это были немногословные, трудолюбивые люди, которые могли справиться со всей, чем угодно, начиная от межзвездного аппарата и кончая хрупкими устройствами с ажурными крыльями двадцать пятого века, от экипажей классической земной эпохи до тоннельных машин, предназначенных для исследований мрачных холодных миров Лебедя-VИI.

– Стой! – послышался неистовый голос.

Спингарн испуганно моргнул.

Две машины бешено взревели, когда сработали их тормозные системы. Пилоты поглядели друг на друга и недоуменно пожали плечами.

– Тебя выпустили?

Спингарн увидел крупного человека почти без одежды. Он был великолепен в одной лишь украшенной драгоценными камнями набедренной повязке, какую носили верховные жрецы Первой Галактической Империи.

Спингарн был сбит с толку, когда внезапно прекратился оглушительный шум, и не мог понять, что вновь прибывший обращается к нему. Незнакомец сделал еще три попытки, прежде чем до Спингарна дошло, что его дружески приветствуют.

– Чем ты кончил! Сбежал, как последний негодяй, разрушил одну из моих лучших Игр! Тебе вернули твою память, положение? Твое имя?

– Нет.

Память отказывалась отвечать на вопросы. Но незнакомец, очевидно, понимал это.

– Значит, ты стал личностью из Первобытной Сцены – той, в которую тебя выбросили? Боже, что тебе пришлось испытать в Сценах! Тотекс сейчас вещает на всю Галактику: «Режиссер Игр сбежал в Сцены! Бесконечная схватка со смертью!» – сенсация десятилетия!

Спингарн безуспешно пытался вспомнить имя говорившего с ним человека. Но помнил только чувство дружбы и забавной снисходительности.

– Скажи мне мое имя.

– Я? Вот еще! Чтобы отправиться с тобой на Талискер? Только не я. – Человек подошел ближе. Он слегка умерил свои эмоции. – Твое имя уже ничего не означает – когда человек меняет столько кассет памяти, как ты за последние пару лет, от его личности и даже от подсознания мало что остается. Теперь ты – новая личность, что-то вроде амальгамы синтетических воспоминаний. А я – твой старый приятель Марвелл.

Марвелл. Да.

Еще один блестящий режиссер Игр! Как и я!

– Меня зовут Спингарн.

– Я видел запись твоего тайм-аута! Потрясающе! Ты обвел Арбитра вокруг пальца, как последнего болвана, – ты сохранил свою интуицию, Спингарн… Куда ты направлялся?

Спингарн пожал плечами.

– Я сбежал. Марвелл отвел взгляд.

– Кто-нибудь должен тебе сказать. Здесь некуда бежать.

– Некуда?

– Ты думал пробраться в Сцены?

– Да.

Торопливые пилоты решили, что Марвелл сможет немного прожить без них, и отправили крабоподобных роботов за кофе. Яркий свет над головой погас, перестав освещать дорогу двадцатого века, на которой остановились дна огромных экипажа.

– Не пытайся. Старая случайная переменная, которую ты вписал, стерта. Великолепный образец инженерного искусства! Пока компьютеры не поймали тебя в капсуле тайм-аута, никто ничего не понимал в математике переменной, встроенной тобой. Как тебе удалось?!

На какое-то мгновение потрясенный Спингарн узнал правду о странной математике, в которой не смогли разобраться огромные компьютеры. Ответ, как и ответы на все остальные загадки, лежал в Сценах Талискера.

– Я много думал.

Марвелл заговорил конфиденциальным тоном.

– Послушай, как тебя там… Спингарн?

– Спингарн.

Имя уже стало его частью, заметил Спингарн с удовлетворением. Все же лучше, чем полное отсутствие личности, которое он ощущал, когда робот тайм-аута привел в движение механизмы, вытащившие его из-под воссозданного Турне.

– Да, Спингарн. Ладно. Послушай, ты всегда мог справиться с мелкими проблемами Игр, хотя, вероятно, но помнишь этого. Вот почему я поспешил тебя перехватить. Когда я увидел Арбитра, запрыгавшего от восторга, то понял, что у тебя сохранились уникальные способности. Ты не выручишь меня? Ради старой дружбы?

Теперь, когда Спингарн преодолел страх, он мог расслабиться. Он смирился с тем, что Марвелл сказал ему.

Его слова подтверждали то, что говорила капризная Этель, и то, что поведал ему под принуждением маленький робот. Спасения не было. Обитатели цивилизованной части галактики могли только либо играть в Сцен ах, либо создавать их. А его искалеченная память подсказывала с полной ясностью, что и то и другое исключено. Если не считать таинственной заколдованной планеты, где были построены самые первые Сцены. Талискер!

– Послушай, я знаю, что у тебя есть проблемы, но сейчас мне нужна твоя помощь, э-э… Спингарн.

Марвелл был человеком той же породы, к которой, как чувствовал Спингарн. принадлежал и он, – изобретательным, энергичным, объединяющим огромные знания и неограниченные физические резервы, чтобы воссоздать исторические события возможно ближе к правде.

– Насчет этой вещи, из двадцатого века.

– Нам ничего не известно о том периоде.

– Ты прав! Что они сделали со своей планетой! Почему они ее сожгли?

– И ты не знаешь, как сделать Сцену?

Почти против своей воли Спингарн на мгновение почувствовал профессиональный интерес. Всего через несколько минут после того, как он в ужасе сбежал из своего кабинета, он слушает бывшего коллегу, заболевшего Ядерной Эпохой, невзирая на почти полную невозможность воссоздать Сцену тех давних времен.

– Сухопутный транспорт – вот верный путь к успеху!

– Ну нет, не согласен!

Спингарн посмотрел на гигантские машины. Они сияли медью и железом. Большие трубы паровых машин окутывали молчаливых пилотов черным дымом.

– Да! Мы узнали, что эти машины использовались как личные экипажи – у каждого была такая. Ничего себе каталки, верно?

– Личные экипажи?

– Именно! Компьютер говорит, что они были чем-то гриле идола в двадцатом веке.

– Нет!

– Да! Смотри.

Марвелл махнул рукой, и к ним подбежал робот с почерневшим бронзовым диском. Надпись па диске была едва различима: «Вручается многоуважаемому Альберту Джорджу Россу в память о безупречной пятидесятилетней службе на Старом Варвикском заводе паровых машин, 1937 год».

Но Марвелла восхищало изображение, а не слова.

– Большинство механических деталей мы взяли отсюда!

Спингарн кивнул. Простая паровая машина, вероятно, устаревшая даже для двадцатого века. Изображение, видимо, было более-менее стилизованным представлением самого замечательного инженерного достижения того периода.

– Вы взяли детали отсюда!

– Именно! Мы знали, что они работали на ископаемом топливе. Может быть, на дровах – при необходимости, но скорее всего на угле. Ну разве не здорово?!

В гравюре чувствовались тайна и очарование минувших лет.

Спингарн был почти восхищен ею. Марвелл прикоснулся к струне, которая зазвенела в нем еще в капсуле тайм-аута. Он знал, что был почти одержим тонкостями механики Игр, и неожиданно обнаружил в себе забытое мастерство. Годы обучения вернулись в его тело, и, как в капсуле, он превратился в неподвижную фигуру, которая лишь безучастно контролировала человека, называвшего себя Спингарном.

Марвелл начал говорить о функциях вероятностей и обычаях Механической Династии двадцатого века, но Спингарн не слушал. Он был зачарован личной сопричастностью к истории.

Очевидно, это был обрывок старинной рекламы, предшественника настойчивых умственных излучателей, оповещавших население Галактики о том, что происходит в Сценах.

Хрупкому материалу удалось пережить уничтожение поверхности планеты. Каким образом?

Марвелл вернул его в настоящее.

– Ну? Разве не ясно? Смотри – «Бамперные автомобили Баркера – наивысшее наслаждение! Бампером по соседу! Часы веселья!».

– И компьютер показывает, что они использовали такие механизмы?

– Именно! Машины па картинке не похожи на машину, которую вручили Альберту Джорджу Россу, но, возможно, это вольность художника!

– И у тебя машины врезаются друг в друга?

– Именно! Нам пришлось приделать пару небольших силовых щитов, чтобы предохранить их от чрезмерных повреждений, но я не думаю, что мы допустили слишком большую вольность на стадии экспериментирования. Нужно узнать, как быстро они могут столкнуться. Затем мы постепенно уберем силовые щиты.

– Значит, все, что у вас есть, – гравюра и кусок бумаги?

– Скажи, где можно достать другие документы того периода?

– Ты ошибаешься.

– Возможно, но разве они не великолепны?

– Ты используешь их в Сценах Ранней Ядерной Эпохи?

– Они – последнее, что осталось разработать.

– Так не пойдет.

– Смотри!

Марвелл выкрикнул команду, и две чудовищные машины пробудились к жизни.

Пилоты надели индивидуальные защитные костюмы. Машины находились примерно в трехстах метрах от людей, их блестящие металлические бока дрожали под ударами яростно колотящихся паровых машин. И.) медных труб с ревом извергался густой черный дым, разбрасывая снопы искр. Прицепы, полные блестящего угля, двигались рывками вслед за тянущими их машинами. Сорока-пятидесятитонная масса металла ползла по дороге, колеса прорывали в грунте глубокие колеи.

– Нет, не то, – сказал Спингарн.

– Мы перерыли всю Землю!

– Все было совсем не так, – повторил Спингарн, когда водители взглянули на Марвелла.

– Я запускал машины на самой Земле, чтобы узнать правильное соотношение массы и веса! – возразил Марвелл.

– Это безумие!

– Вперед! – проревел Марвелл. – Быстрее! Водителям нравилась их роль.

– Рекламные сети оторвут у нас их с руками! – ревел Марвелл. – Смотри!

Машины издавали такой назойливый шум и механический грохот, что Спингарну пришлось спрятаться за защитный экран Марвелла. Чудовищные механизмы летели вперед, с трудом выбираясь на дорогу. Оба водителя-испытателя сконцентрировали внимание па прицепах, виляющих из стороны в сторону. Они напоминали каких-нибудь низших демонов, распоряжающихся громом и молнией. Облако густого жирного дыма окутало огромную декорацию. Куски угля падали сверкающим потоком по гладкому белому желобу и размалывались в блестящую угольную пыль, пока огромные колеса снова и снова врезались в поверхность, покрытую колеями. Умственные излучатели надрывались: «Бампером по соседу! Часы веселья! Бампером по соседу! Часы веселья!».

– Разве не великолепно?!

– Но не правильно.

– Гляди – они теряют управление – сейчас будет крушение!

Водители больше не могли сдержать безумный танец. Огромные машины сближались на бешеной скорости, пока водители пытались справиться с управлением. Затем Спингарн увидел, как два водителя обменялись своего рода приветствиями. Мрачный обмен кивками; легкая улыбка, а затем – покорность судьбе и надежда на то, что спасательные системы в порядке.

Машины встретились на скорости выше семисот километров в час. Металл расплавился. Котлы взорвались, распустившись цветами белого пара и красного пламени.

– Значит, я не прав! – признал Марвелл. – Значит, все было не так… но разве они не великолепны?

Один водитель, пошатываясь, выбрался из обломков. Спасательная команда, уже поборовшая огонь, раскапывала груду искореженного металла. Уцелевший водитель взглянул на обломки и, содрогнувшись, отвернулся. Марвелл глядел, как он уходит. Затем повернулся к Спингарну:

– Они нравятся мне, нравятся Директору, компьютеры говорят, что функция вероятности имеет высокое значение, а ты твердишь, что все неверно!

Спингарн ожидал внезапного появления уверенности в своей правоте, что позволило бы ему заявить: «Вот! Вот что неверно – попробуй сделать вот так…» – но напрасно.

Он точно знал, что Марвелл не прав, но в чем именно – не имел никакого понятия.

– Я думаю, вы перепутали две функции, – начал Спингарн, – транспортную и скоростную.

– Я рассчитывал на тебя. Когда услышал, что ты покинул свои апартаменты… Этель, наверное, проболталась. что тебя отправят обратно?

– Да.

– Всегда спутает все карты, негодница!

– Ну и что?

– Когда я услышал, что ты опять попытался удрать. то понял, что ты явишься сюда. Первое, о чем ты мог подумать, – это направиться в знакомое место.

– Знакомое место?

– Ясное дело, у тебя полностью стерта память! Да, именно здесь была твоя декорация. Лучшая па планете! У меня к тебе большая просьба, Спингарн не сможешь ли ты применить свой интуитивный дар к моей проблеме транспорта?

– Нет. Но компьютер не прав. У тебя никогда не выйдет достоверная постановка, если ты будешь сооружать такие экипажи.

Марвелл не был смущен.

– Но попробовать стоило, – сказал он и махнул рукой нескольким людям, которые казались облеченными властью.

– Ну, Спингарн, старый приятель, желаю тебе удачи на Талискере, но вспомни мой совет, когда у тебя будет прощальная встреча с Директором. На этот раз возьми Этель с собой!

Бежать было некуда. Спрятаться негде. И что особенно ужасно, Талискер притягивал его, как блестящая кожа змеи, как тайна смерти, как липкая грязь подземных галерей под степями Турне, как странный блеск кабинета, в который он возвратился из древней битвы. Но взять с собой Этель?

– Будь спокоен! – кричал Марвелл. Его украшенная камнями набедренная повязка сверкала, как огромный глаз, – Слушайся Директора – ты нужен ему на Талискере!

– Сюда, Спингарн!

Четверо вполне приличных парией – его охрана. Спингарн почувствовал приступ гнева, который он унаследовал вместе с кассетой памяти рядового Спингарна и, возможно, дюжины других персонажей. Четырех охранников отличала спокойная уверенность – и Спингарн понял, что они не позволят ему бунтовать. К ним подбежал робот-посланец:

– Режиссер Марвелл передал сообщение для Спингарна! – бубнил он скороговоркой. Охранники продолжали неторопливо идти. Робот держался рядом с ними, повторяя одно и то же, затем отстал и крикнул издали:

– Спингарн, вы ошибались насчет француза в средневековых доспехах! Режиссер Марвелл говорит, что это не выходит за рамки допустимой вероятности того периода!

– Опять не так! – воскликнул Спингарн. Один из охранников поглядел на него почти сочувственно.

– Я слышал о вас. Талискер?

– Да.

– Прошу прощения.

– Ничего.

Они продолжали свой путь.

Глава 9

Место было незнакомым, но не казалось новым.

Четверо охранников и их пленник двигались по запутанным тоннелям, приближаясь к центру колоссального сооружения, которое управляло огромной и сложной аппаратурой Сцен. Тоннель мягко выбросил их в прихожую.

– Садитесь, Спингарн! – приказал охранник. С ним заговорили во второй раз с тех пор. как он покинул Марвелла. Затем охранник неторопливо приблизился к столу, за которым сидел, рассеянно глядя по сторонам, худой человек-развалина.

Пока Спингарн ждал, у него возникло странное чувство, как будто он прощается со всем человечеством. Он испытывал большое облегчение от полного отсутствия эмоций. Вспышка любопытства при виде машины Марвелла почти прошла. Намеки, касающиеся несчастной Этель и его прошлой жизни, совсем не трогали его. Он ждал, пока охранник говорил с человеком, сидевшим за столом. Вместе с другими охранниками он наблюдал зрелище, к которому так и не смог привыкнуть: несмолкаемое бормотание мешанины сенсорных впечатлений, приносимых умственными излучателями. ЖИВИ! – кричали они. – ЖИВИ В ЛЮБОЙ ИЗ ТЫСЯЧ ДАЛЕКИХ ЭПОХ! ТЕБЯ НАУЧАТ ВСЕМУ. БУДУЩЕЕ ДЛЯ ТЕБЯ!

Спингарн заметил восхищение в глазах охранников, когда они смотрели, как миллионы путешественников планируют среди космической пыли между планетами на огромных волнах, подобно стайке ласточек. ВОЗЬМИ АЖУРНЫЕ КРЫЛЬЯ И ВЗГЛЯНИ НА СВЕРХНОВУЮ ТЫСЯЧА ТРИСТА ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЕРВОГО ГОДА!!! САМЫЙ КОЛОССАЛЬНЫЙ СПЕКТАКЛЬ ЗВЕЗДНОЙ ИСТОРИИ – ТОЧНО ТАКОЙ ЖЕ, КАК И ПРОИЗОШЕДШИЙ В ТЕ ДАЛЕКИЕ ВРЕМЕНА! Скачи вместе со всадниками Седьмой Азиатской Конфедерации. Проникни в мир утонченных людей в Англии девятнадцатого века. Сражайся на песчаных аренах одной из Великих Классических Империй. Ройся под землей, как крот, и смотри, как целые города пожираются огнем и грабежом.

БУДЬ ТАМ!

Спингарн увидел фрагмент одной из войн, в которой он сам принимал участие. Как хорошо выбирать победившую сторону! Он вспомнил французских минеров в облаке красной грязи, поднявшемся в розовое небо, и довольную ухмылку сержанта Хока.

– Вы были когда-нибудь в Сценах? – спросил Спингарн у охранников.

Двое проигнорировали его вопрос, но третий кивнул.

– Секретная полиция. Ранний Ядерный Век. Здорово! О, эта Лубянки! Но компьютер сказал, что мне необходимо восстановить свою психику, и я вернулся.

– Понятно.

Спингарн думал, стоит ли обшаривать свои воспоминания, когда в его разум проникала непрошеная деятельность крупнейших компьютеров. Они изучали исторические документы, предлагали Сцены для повторения исторических событий, которые произошли в далеком прошлом. Затем они подыскивали тебе роль, измеряли твой разум, твое мастерство, твои способности и отправляли тебя в Сцены. Спингарн прикоснулся пальцем к основанию черепа, где ощущался какой-то туманный, неопределенный жужжащий шум. Кассеты памяти.

Прежде чем направить тебя в Сцену, выбранную компьютером, в твой мозг вводили мельчайшие ячейки памяти, которые разрастались среди клеток памяти самого мозга. Спингарн глядел на самодовольное лицо охранника, который принимал участие в новом воплощении полицейского государства двадцатого века. До него дошло, что, сам он делал вещи и похуже. Что именно, он не мог вспомнить, по его охватило чувство огромной вины и раскаяния.

– Ну что, мой дорогой экс-режиссер?

Человек за столом заговорил. Он смотрел на Спингарна с нескрываемым любопытством. Он знал! Спингарн видел это в его светлых голубых глазах. Он знал, что такое Та-лискер, знал, что Спингарн сделал на этой странной планете, знал даже про его связь с теми загадочными словами, которые упомянул Марвелл, – «слияние клеток». Охранник приказал ему идти вперед, а человек-развалина довел до огромной бронзовой двери. Умственные излучатели на мгновение прервали свое назойливое бормотание.

– Прежде чем ты войдешь, Спингарн, – сказал худой человек, – я хочу тебе напомнить, что ты находишься в отделении всеобщей безопасности. Ты войдешь один. Но мы очень надежно охраняем тебя. Ты веришь мне?

– Да.

Спингарн решил, что не сделает ни единого движения, которое может быть истолковано как попытка избежать своей участи; он смирился с процедурой, хотя и не понимал ее смысла. Однако сейчас все должно выясниться.

Двери распахнулись, открыв зияющий провал. Полная тьма. Гнетущая пустота. Как будто дыра во Вселенной.

Человек мягко подтолкнул его вперед, положив на плечо руку. Спингарн огляделся по сторонам. Худой человек вспотел. Страх и захватывающее чувство опасности: он расскажет своим коллегам, что прикасался – да-да, прикасался! – к самому опасному человеку в Галактике.

Двери захлопнулись за ним.

Медленно зажегся свет.

Он стоял в огромном, низком, пустом помещении, уходившем во тьму, с каменным полом, таким же, как огромные нижние палубы межзвездных кораблей.

В середине – сияющая желтая грязь.

Свет усиливался, но именно сияющий туман привлек внимание Спингарна, пугая его. Прогнав воспоминания, он шагнул назад и затравленно огляделся, ища, где бы спрятаться.

Из тумана на него смотрело странное существо.

– О да, Спингарн, – раздался каркающий голос, – я вижу тебя, Спингарн, а ты – меня, не правда ли? Стертые воспоминания возвращаются, и ты начинаешь понимать, что сделал мне и другим, подобным мне. Ты думаешь: «Это все – большая ошибка, и я соглашаюсь с тем, что мне говорят, и все приведу в порядок, потому что ведь я – Спингарн, Спингарн, который может взять тайм-аут, когда станет слишком худо, Спингарн, которому нравятся экстремальные точки Функции Вероятности и который немножко подогнал здесь, кое-что отобрал там и нашел способ полностью изменять людей, самого себя, а затем части людей и живые клетки…» О да, ты уверен, что твой талант сможет совершить все это, а затем ты вернешься и будешь купаться в славе. И ты знаешь о моих делах и знаешь меля, именно меня!

Лежащее в грязи существо начало поднимать голову – змеиную голову с человеческим ртом и радужными стальными волосами. Оно тянуло хрупкие щупальца к Спингарну и что-то бормотало, брызгая в него желтой грязью. Спингарн инстинктивно сжался. Как завороженный, полный страха и необъяснимой жалости к этому существу, он все же сохранил контроль над собой. Несмотря ни на что, Спингарн хотел знать, почему оказался объектом такой, метой злобы, почему все, что он сейчас услышал, подтверждает намеки, которые до него дошли, начиная с того момента, когда он взял тайм-аут.

– Меня! – сказала тварь снова, человеческий рот широко открылся в бешенстве.

– Меня!

И все же она обладала атмосферой власти! Она, вызывающая жалость, ужасающая, одержимая космической ненавистью, все же излучала дух власти, который нельзя было отрицать!

– Меня – Директора Сцен!

– Слияние клеток, – прошептал Спингарн. – Я не… – зги слова что-то значили для него. – Слияние клеток!

– О да! – снова послышалось зловещее карканье. – Теперь ты все понимаешь, не правда ли, Спингарн? Я отправился в Сцены Талискера посмотреть, что ты сделал с ними, – и со мной обошлись так же, как и с остальными беднягами, которых ты послал туда! Со мной! С человеком – человеком! – который первым дал тебе назначение в наилучшую Игру, когда-либо изобретавшуюся компьютером! Ты поплатишься за это, Спингарн!

Спингарн чувствовал тошноту от отвратительного запаха, желтое сияние грязи беспокоило его, по чувство страха полностью заслонила жалость. Перед ним лежала его жертва.

– Скажи, чем я могу помочь?

– Помочь?! – завопило чудовище.

– Да. Почему я здесь? Почему уничтожили мою память? Не можешь ли ты найти способ вернуть меня в прежнее состояние?

Нет. Спингарн знал это. Слишком много изменений произошло в сложных клеточных структурах его мозга. Клеточная хирургия двадцать девятого века была топкой и высокоэффективной, но все же оставалась хирургией: отрезать, заменить, вырастить новые культуры клеток мозга, удалить старые клетки и создать благоприятные условия для развития новых клеток памяти. Вырезанные старые клетки погибали.

– Если бы только я мог! – вздохнуло чудовище, уставившись на Спингарна немигающим взглядом. Его голова зловеще качалась из стороны в сторону. Спингарн скорее почувствовал, чем увидел в желтой грязи то, что осталось от когда-то всесильного Директора Сцен – возможно, самого могущественного человека в Галактике. Именно он вершил судьбы миллиардов людей в тысячах обитаемых миров. Змееподобное существо, все еще управлявшее Сценами, готово было броситься на него, Спингарна.

– Если бы я мог вернуть тебя назад, Спингарн!

Холод смерти наполнил помещение со зловонным воздухом. Низкий потолок создавал впечатление, будто очутился в душном склепе. Блестящий человеческий рот злобно кривился. Спингарн безуспешно пытался справиться с охватившим его ужасом.

– Но мы по дюжем, Спингарн. Нет. от тебя ничего не осталось – от того разума, который снова привел в действие проклятью Сцены Талискера; от человека, который забавлялся слиянием клеток; от того дилетанта, который занял пост Куратора Сцен Талискера и смог удовлетворить дьявольское желание превратить людей в чудовищ! – Голос стал еще пронзительней. Змеиная голова продолжала раскачиваться из стороны в сторону, извивающееся тело взбалтывало желтую грязь. – И мы не можем уничтожить тебя взамен того дьявола, каким ты был, Спингарн! Ты был хитрым – слишком хитрым – ты, ты, кошмар ада, ты, тварь из внешней тьмы!

Я?

Рядовой Спингарн?

Спингарн в страхе отшатнулся.

Чудовище с трудом сдерживало себя.

– Эти сведения получены от компьютера. Я их проверял и перепроверял, я призвал всех до единого экспертов по Вероятностям в галактике. Не сомневайся, Спингарн, – я все тщательно проверил! Если бы была малейшая возможность разобраться с тем, что ты натворил на Талискере, мы бы воспользовались ею. Все что угодно будет лучше, чем позволить тебе жить хоть одно лишнее мгновение, Спингарн! Все, что угодно!

Чудовище немного смягчилось, и он был спасен и понял это, хотя никто не сказал ему. Спасен, по для чего? Талискер был не менее ужасен, чем Директор. То, что когда-то было человеком, превратилось – в результате слияния клеток? – в нечто кошмарное. Неужели все его рук дело?

– Ах, Спингарн, если бы мы могли вернуть тебя! Но это не в наших силах. Ты исчез, Спингарн, именно так, как и ожидал. Сказать тебе, как?

– Да.

– А ты не боишься? Надеюсь, ты страдаешь, поскольку у тебя если не разум, то тело моего бывшего режиссера. Я расскажу тебе обо всем, после чего ты отправишься в космос, Спингарн. И, может быть, сгинешь там! Ты должен отправиться на Талискер, Спингарн, – на мне лежит долг перед всем человечеством! Нельзя допустить, чтобы на Талискере распространялась зараза, и знаешь, Спингарн, – о, ты предполагал, могу поспорить, – вся твоя интуитивная хитрость осталась при тебе, и ты все еще великолепен. Твой разум способен оценивать вероятности, неопределенности и случайные статистические функции, Спингарн! – и разве ты не понимаешь, что я не могу содрать с тебя кожу, не могу применить к тебе твой собственный метод слияния клеток и ни па мгновение не могу сделать из тебя такую же тварь, как я, – не могу отомстить тебе, Спингарн, – так говорит компьютер. Для нас обоих нет никакого выхода. Я должен отпустить тебя! Я должен отпустить тебя НА СВОБОДУ, не причинив вреда! И с теми спутниками, которых ты выберешь сам! На Талискер! Компьютер говорит, что из всей человеческой расы только ты, Спингарн, можешь остановить процессы, которые запустил на Талискере!

Голова рептилии качалась с бессильным человеческим гневом. Слезы разрушенных надежд текли из немигающих глаз. Затем Спингарн заметил цепи безопасности, установленные в низком потолке. Излучатели. Метательные иглы. Его ждет мгновенное забвение, если он попытается напасть или бежать.

Но Спингарн, преодолев страх, продолжал расспрашивать.

– Ты обещал рассказать мне, как я ухитрился бежать.

Это могло заставить тварь, которая когда-то была Директором, забыть свой бессильный гнев. Упоминание об обещанном рассказе, о том, как прежний Спингарн спасся от возмездия за свои преступления на Талискере, могло ускорить успокоение. Конечно, существовали и более важные соображения. Спингарн испытал шок после предъявления ему каталога совершенных им преступлений, хотя их суть была не совсем ясна для него. Когда кольца змеи, лежащие в желтой грязи, постепенно перестали извиваться, Спингарн еще раз вспомнил все, что узнал. Он, режиссер Игр, привел в действие старинные Сцены на Талискере, что было запрещено. Но преступление состояло в том, как он это сделал. Преступлением было не то, что он посылал туда людей, хотя Талискер – безжизненная планета, скопище руин и пыли. Преступлением было то, что он сделал с людьми.

Он превратил их – некоторых из них – в ужасных тварей, вроде человека-змеи.

Воспоминания теснились, беспрерывно сменяя друг друга.

– Я расскажу тебе, Спингарн, – произнес бывший Директор. – Все настолько просто, что мы никогда не догадались бы. Нам пришлось ждать, пока ты не попросил тайм-аут, – и даже тогда мы ничего не поняли. Ты получил тайм-аут и взял на себя управление капсулой. Нам не сразу удалось вытащить тебя назад. Да, я все расскажу тебе, дьявол.

Спингарн впитывал шипящие звуки, начиная все больше бояться своей прежней личности. Кем или чем был человек, который сотворил столь невероятный кошмар, лежавший в желтой грязи? Какой мозг придумал перемешивать хромосомы, чтобы создать гибрид человека и рептилии? И какие еще твари встретят его на Талискере, совершающем свое непрерывное движение вокруг солнца, затерянного на краю Галактики?

Талискер!

Затем Спингарн узнал, как он ухитрился бежать от правосудия двадцать девятого века.

– Я сказал, что именно простота в конечном счете нанесла нам поражение, – вздохнул монстр. – Так и было. Ты погубил нас всех, Спингарн! Ты использовал сложность компьютеров против них самих. Против нас всех! Ты, Спингарн, стал случайной переменной, управляющей Функцией Вероятности! И это все! Неискоренимо, одним словом, неизбежно, Спингарн! Ты – исчадие ада – стал частью структуры каждой Сцены, когда-либо изобретенной компьютерами! Ты вписал себя в каждую Игру и каждую Сцену, в каждую деталь всей структуры Галактических Сцен! Ты был Вероятностным человеком! Для Спингарна всегда находилась щель, в которую ты мог ускользнуть, когда брал тайм-аут! И всякий раз – из Игры в Игру, из Сцены в Сцену – перебрасывались другие люди, чтобы заменить тебя! Блестящее и такое простое решение! Ты приказал компьютерам сделать тебя неотъемлемой частью всей структуры Сцен.

В голосе человека-змеи слышалось что-то вроде невольного восхищения. Его голова покачивалась, свернутое в кольца длинное тело содрогалось от ненависти и сожаления, свисающие стальные волосы выражали бессилие и отчаяние. Спингарн смутно припомнил и других тварей, созданных им самим! Тварей, пришедших из воображаемых кошмаров! Они звали его на Талискер – Талискер, место ужасов, реализованных в миллионах фантастических форм! Талискер, место, где отзывалось эхо битв, кипевших вокруг ледяных холмов, где тысячи чудовищ боролись за обладание машинами, которые могли принести им спасение!

– Нет!

Голова змеи придвинулась ближе, и Спингарн как бы еще раз заглянул в лицо смерти. Улыбка удовлетворения исказила блестящую кожу. Человеческие зубы, почерневшие и разрушенные, скрежетали от зловещего веселья.

– Так бойся, Спингарн, страшись! Ужасайся, чувствуй страх перед тем, кем я стал. Бойся, Спингарн, силы клеток, которые ты имплантировал в кассеты памяти, предназначенные для Талискера!

Наконец чудовище успокоилось и ясно и без всяких эмоций объяснило, каким образом прежнему Спингарну удалось сделать так, что его тело не погибло.