Текст книги "Жажда смерти"

Брайан Гарфилд
Жажда смерти

Глава 1

Позже он попытался со всей тщательностью вспомнить где именно находился во время нападения на Эстер и Кэрол.

Видимо, это случилось буквально через несколько минут после того, как ленч закончился. Обыкновенная пьянка с клиентурой – Пол как раз только-только начал ощущать эффект нескольких “джибсонов”. Слегка покачиваясь они с Сэмом Крейцером вывалились на улицу и на Пятьдесят Пятой заарканили такси. Проезжая по Седьмой Авеню они попали в затор возле верхнего Таймс-Сквера и Пол прекрасно помнил, как задыхался от выхлопных газов, которыми его потчевал стоящий рядом автобус. Судя по всему, именно тогда все и случилось: полицейские определили время нападения – два сорок.

Самая середина вялого апатичного дня. Туристы и шлюхи бродят по обочинам в увядших одеждах, зыркая по сторонам пустыми глазищами. На углах мужики в прокопченных футболках продают игрушки и ремни. Обычно вы плюете на осадки, скапливающиеся в ваших легких, потому что не видите их; но автобусные газы привели Пола в состояние полной боевой готовности и он закашлялся, отчего его моментально стала мучить безумная джинная мигрень. Он протер глаза.

Сэм Крейцер закурил.

– Похоже на то, что ты не можешь дышать ничем иным, если это самое не было пропущено сквозь сигаретный фильтр. – Выдохнул струйку дыма на спичку. – Черт, ты только погляди на эту чудовищность!

– Какую?

– Да вот на “Астор Плазу”.

Бетон и пластик на месте старого отеля “Астор”.

– Встретимся в баре “Астор”, – проговорил мяукающим голосом Сэм, и это подстегнуло сосредоточенность Пола.

– Черт бы всех побрал! Политики жалуются на вандализм охвативший общество, а сами разрушают исторические монументы, чтобы строить клетухи для всяких жлобов.

Такси дернулось вперед и проскакало полквартала.

Пол заметил:

– Интересно, как твои дела с домом?

– А никак. Мы потратили весь уик-энд на Вестчестер.

– Может пора двинуться дальше?

– Я не могу каждый день ездить из пригорода обратно. То есть могу, но не хочу, чтобы это было слишком уж далеко. Но сейчас мы начали подумывать о том, чтобы снимать домик где-нибудь в Леонии или Форте Ли. Неважно где, только бы побыстрее убраться из Манхэттена. Давным-давно надо было это сделать. – Сэм похлопал себя по коленке. – И вам с Эстер не мешало бы последовать нашему примеру. Зачем оставаться в зоне военных действий, когда надобность в этом отпала?

– Да мы уже раз пытались, – ответил Пол и отмел возражения и дальнейшие рассусоливания по этому поводу нетерпеливым жестом.

– Ага. Двадцать лет назад. Но, Пол, времена меняются…

Где-то на уровне крыш Сорок Второй улицы слабое, водянистое солнце тщетно пыталось пробиваться сквозь смог – оно казалось слишком хрупким, чтобы жечь глаза.

– Ты все-таки псих, – сказал Сэм. – думаешь, я поверю твоему честному лицу, если ты вдруг начнешь говорить, что до сих пор любишь город? И все-таки мне бы хотелось услышать: почему?

– Если тебе необходимы объяснения, значит ты все равно ни черта ни поймешь.

– У меня был знакомый священник, использующий тот же аргумент для доказательства существования Бога.

– Что же, священнику есть в этом резон, потому что ему как раз доказательства не нужны.

– Да-а. Очень сухо.

Сэм блеснул рояльным набором зубов под тоненькими усиками, которые отрастил во время отпуска и как он сам невзначай признался которые собирался сбрить. Вид у него был такой, будто его только что вздернули на дыбу этот ленивый миннесотец за восемь лет, проведенные с фирмой перенял все нью-йоркские привычки: на ушах нависали пейсы; волосы на затылке модно дыбились; он носил расклешенные пиджаки и модные кричащие галстуки и выучил приемлемые варианты того, как можно без уважительно отзываться об уважаемых людях. При всем при этом он ни за что бы не проканал за ньюйоркца. Из парня никаким чертом было не выбить его деревенского содержания.

Таксист неистово пытался вывернуть налево, чтобы свернуть с Бродвея на Сорок вторую.

– Взгляни на этот кошмар. – Сэм повертел сигаретой в сторону Таймс-Сквера, в сторону толп и машин. – Мы больше не имеем значения. Тебе никогда не связаться с нужным человеком только потому, что он обязательно сидит в автомобильной пробке по пути на встречу с тобой. Телефоны можно выкидывать, а почта вообще никуда не годится.

Сэм выбросил руки ладонями вверх – очень он любил выставляться.

– Аварийки врываются на мою улицу со снятыми глушителями, словно танки Шермана, а потом целый час давят пустые пивные банки прямо под моим окном.

Если внезапно пройдет снегопад, уйдет целая неделя на то, чтобы улицу отчистили от снега. Безумие. Остается единственное средство с ним бороться. Пол слегка улыбнулся.

– Хорошо-хорошо, раз уж ты так хочешь, чтобы я тебе подыгрывал… Какой же у нас будет ответ?

– Единственное средство. Преединственное. Упразднить окружающую среду. Вот тогда не останется, что можно было бы загрязнять.

Пол вежливо усмехнулся: шутка этого заслуживала.

Сэм сказал:

– Ты платишь за частную школу для своих детей. За то, чтобы частный детектив охранял твой дом. Платишь все, что можешь ворам и актерам. Ограничиваешь свободу передвижения после захода солнца. И т.д. и т.п. – Сэм посмотрел на Пола с тревогой. – Черт, побери, что я здесь делаю?

– Зарабатываешь на жизнь, – отозвался Пол, растягивая слова. – И цитируешь стандартный катехизис жалоб – как и все остальные в этом мире.

– По крайней мере, я не выношу его на вытянутых руках в крайне правый мир либеральных ценностей.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты просто шизанутый, Пол. Разве не знал? Вы с Эстер попали в настоящее захолустье. При этом пытаетесь что-то там изменять. Взгляни на свои лацканы – видишь эти незаметные дырочки? Что у тебя было нацеплено: значок в поддержку либеральных тюремных реформ или “Голосуйте за Линдсея?”

– Кто-то должен этим заниматься, – буркнул Пол.

Глава 2

Он работал в фирме “Айвз, Грегоон и К°” достаточно долго, чтобы получить небольшой офис на Ленсингтонском Авеню, находящийся па восемнадцатом этаже с дверью из гофрированного стекла на которой было выведено; Пол Р. Бенджамин. Комнатка была маленькая с толстым ковром и кнопочным телефоном. Кондиционер лениво пыхтел. Пол плюхнулся в кресло и проглотил пару аспиринин. Снова злые гномы набили битком его коробку с входящими бумагами, но он не протянул руку сразу же. Пол впитывал комфорт монолитности офиса, находящегося в старом грейбарском здании; в нем чувствовалась уверенность постоянство, солидность.

Тельма позвонила и впустила в кабинет Билла Данди. Пол даже не приподнялся, чтобы пожать ему руку: они никогда этого не делали.

– Жарко, – буркнул Данди вместо приветствия.

Он был рыхлым и сияющим; его волосы были аккуратно зачесаны на розовую лысину. Достаточно округл, чтобы не выдавать присутствие костей в строении своего тела. Поначалу Пол принимал его за этакого тугодума-бухгалтера, но оказалось, что нарочитое жлобство – всего лишь военная хитрость, под которым скрывается довольно едкое чувство юмора. Теперь-то это было хорошо заметно. Данди выглядел полностью, даже чересчур удовлетворенным.

– Иду на войну.

– Супротив финансовых инспекторов?

– Нет, компьютеров. Смотри, что я принес – может заинтересуешься. Тогда я и тебя завербую.

Данди кинул на стол книгу и Пол перевернул ее, чтобы прочитать название: “Настольная книга партизан, ненавидящих компьютеры”.

– Прочти и передай товарищу, – сказал Данди. – Я только что начал кампанию, Оплатив утром счет “Кон Эд”. Проставил сумму на два цента меньше чем на чеке и пробил две лишние дырочки в перфокарте, И приказал Марджори с этого времени приклеивать марки несколько сбоку – это выбивает все эти магнитные сканеры.

Данди уселся в кожаное кресло, стоящее на углу письменного стола. Посмотрев на Ист-Ривер, он хотел было что-то сказать по поводу смога, но не стал – Данди был настоящим ньюйоркцем и в отличии от Сэма Крейцера не любил говорить о городе. Вместо этого он произнес:

– Ты сейчас занят?

– Нет, только что вошел.

– А, правильно, ты же кушал вместе с их величествами из Аризоны. И как прошло?

– Чувствую, придется ждать проверки.

– Я знал, что послать нужно именно тебя. Ты мягко подкапываешься, пока Сэм смешит и развлекает.

– Но я даже не уверен в том, что захочу принять новую должность. Объединение подобное этому наверное будет чертовски хлопотным предприятием. Помнишь Брэдшоу?

– Из-за него Мэл Грегсон получил свой первый инсульт. Такое не забывается. Кстати сказать буквально на следующий день я наткнулся в Гарвардском клубе на Брэдшоу-младшего. – Данди с грустью покачал головой. – От поколения к поколению порода ухудшается. В этом уже не было той настоящей жилки. Ты помнишь старика Брэдшоу?

– Нет, это было еще до меня?

– Да быть не может! Неужто ты настолько молод? Да ты одного со мной возраста. Старик помер всего двадцать лет назад.

– Я имел в виду до того как пришел в фирму. Тогда я работал в центре города.

Данди нахмурился, словно говоря “ах-да-прости-забыл-какая-глупость-с-моей-стороны”.

– Просто, знаешь, у меня все время такое впечатление, что ты, Пол, здесь всегда сидел. Не знаю можно или нет назвать это комплиментом. Так вот о Брэдшоу – представляешь, в чем смех? Ему уже сорок пять, а для всех он все равно Брэдшоу-младший. Так вот схватил меня за пуговицу и стал рассказывать о том, как заработал на понижении десять тысяч долларов. При этом делал всякие мудрые замечания типа: “Только дурни держат акции, когда те понижаются в цене”. Представляешь… Никакого класса, в этих, которые родились через поколение. Старик, тот был совсем другое дело. Ты наверное слыхал, что о нем рассказывают?

– Кое-что…

– Один из крутейших. Начинал еще в Хьюстоне с использования старых кирпичей из разрушенных зданий.

– Я этого не знал.

– Этого почти никто не знает. Похоже все думают, что лет эдак в семнадцать он воткнул тросточку в песок и из дырки забил нефтяной фонтан. Нет. Начальный капитал он создал своими руками, а уж затем купил свое право быть в нефтяном бизнесе. И этот прекрасно знал, для чего предназначены деньги.

– Неужто?

– Первый год, когда нанял нас, чтобы подсчитывать оборот, он записал семь девиц на один-единственный ваучер и объявил, что потратил на них четыре тысячи долларов. Потом он признался мне с глазу на глаз, что еще занизил сумму. – Данди в восхищении покачал головой. – Помню как-то раз он заплатил три тысячи манекенщице из престижного агентства Ньюмена-Маркуса только зато, чтобы она головой постояла под нефтяным фонтаном. У меня на стенке до сих пор висит вырезанная из газеты фотография.

– Последний из настоящих любителей пожить.

– Ты и половины не знаешь, да и не узнаешь никогда. Потому что он разумеется держал свору высокооплачиваемых пресс-агентов, чтобы те никогда не упоминали его имени в газетах – правда только в последние годы жизни – но не сбавлял оборотов. Он любил разукрашивать Нью-Йорк как никто другой – гулял четыре-пять ночей подряд, закатываясь в разные варьете и ночные клубы и проносясь по ним словно циклон. Вообще никогда не спал. Танцевал на столах в ресторанах, В своей квартире держал двух-трех шлюх по вызову, чтобы когда приспичит не надо было поднимать телефонную трубку. И это когда ему стукнуло шестьдесят!..

Данди смутно улыбнулся.

– Конечно же, он был жестоким сукиным сыном и с его северной стороны росла моховая борода, но и очарования в нем было хоть отбавляй. Состоял членом “Метрополитена”, “объединенной Лиги” и в совете директоров у него сидели уважаемые люди – сплошь тузы. И черт побери, у мужика был свой стиль. Таких теперь днем с огнем не сыщешь.

– А может и не надо искать, – произнес Пол холодно.

– Нет надо. Сегодня люди как цифры – все стоят в одном ряду. Если не будет таких вот Брэдшоу, тогда и жить незачем, можно сразу сдаться на милость компьютерам. Пухлый палец постучал по книге, лежащей на столе Пола, – Прочти и передай товарищу. Уверен, что присоединишься к нашему союзу.

На этом ежедневный анекдот дня закончился. Данди прокашлялся и совершенно деловым голосом объявил:

– А теперь об Айре Немзермане. Этот паскудник снова принялся за свое.

– Боже.

Данди вытащил из кармана несколько листков сложенных напополам и швырнул их поверх анти-компьютерного мануала.

– Прочти и изойти кровью.

Пол быстро проглядел листки. Айра Немзерман вылез из глубинки наверх сам, ему никто не помогал. Он научился считать миллионы, но если цифры не были отмечены знаком доллара, он обычно складывал их так, будто считал на пальцах рук и ног – и обычно неправильно. Обычно Немзерман сам печатал два листка – резюме доходов и издержки за последний квартал – и сейчас кто-то – судя по всему Данди – обвел красным два результата: общий блок покупок акций на шестнадцатое января и продажу того же блока девятнадцатого июля.

Пол помотал головой.

– Не могу поверить. Просто не могу поверить…

– Он же ребенок. Ты знаешь.

– Грязный маленький богатей. И ведь это не впервые!..

– Мне кажется, Пол, лучше тебе ему позвонить.

– Я бы с большим удовольствием свернул ему шею.

– Прежде чем ты это сделаешь, вспомни о гонорарах, которые он нам платит. Данди поднялся, собираясь уходить, – И не забудь прочитать книгу.

Когда он вышел, Пол взялся за телефон и нажал кнопку интеркома.

– Тельма, не могли бы вы соединить меня с Айрой Немзерманом?

Минут через десять раздался звонок.

– Соединяю с мистером Немзерманом.

– Молодчина.

– Бенджамин?

– Мистер Немзерман, – произнес Пол устало.

– Где вы находитесь?

Голос звучал, словно бетонные блоки спускали вниз по водосточному желобу.

– В душевой спортивного зала. Чем могу?

– Разговаривать можете?

– Еще бы, У меня секретов нет – слушайте все. Вам это прекрасно известно, ведь вы мой финансист.

Пол закрыл глаза и потер виски.

– Мистер Немзерман, тут передо мной лежат ваши квартальные листки.

– Это хорошо. На сей раз я постарался. Все аккуратно и тщательно выписано. Слушайте, Бенджамин, я черт побери делаю за вас три четверти работы, так что пора бы вам понизить ставки за свои услуги.

– Очень смешно, мистер Немзерман, потому что я как раз думал о том, что по идее надо бы их удвоить.

– Ха.

– У вас неприятности.

– Нет, вы только послушайте. Он мне говорит, что у меня проблемы! Слушайте, у меня сейчас столько неприятностей, что если сегодня что-нибудь произойдет, то я смогу заняться этим не раньше чем дней через десять. Потому что “Доу Джонс” понизился сегодня на восемь пунктов, а обменный индекс на тридцать шесть центов…

– Мистер Немзерман, вы стараетесь предъявить иск на основные доходы с акций “Коннистон Индастриз”, правильно?

– И что?

– Вы купили их шестнадцатого января и придержали до девятнадцатого июня и продали с прибылью в четыреста сорок две тысячи долларов.

– Ну, так я и написал в бумаге…

– Верно, сэр. Так написано в бумаге, как вы выражаетесь. Скажите, а в датах ошибки быть не может? Может быть, вы писали июнь, а подразумевали июль?

– А зачем, черт побери, мне дожидаться июля, когда повышение пошло аж в июне?

– Мистер Немзерман, с шестнадцатого января по девятнадцатое июня – ровно пять месяцев и три дня.

– Пять мес… ах ты дьявол!

Пол закатил глаза к потолку.

– Вот именно. Вы за декларировали общую сумму доходов и налоги будут составлять чуть больше ста десяти тысяч, но по-настоящему это не заработанный доход, потому что вы не продержали ценные бумаги, положенные шесть месяцев минимального срока. Поэтому общая сумма налога будет на двести тысяч больше той, на которую вы рассчитывали.

– Господь X. Бог!

На мгновение воцарилась тишина, было непонятно что делают на другом конце провода: думают или молятся. А потом Немзерман сказал:

– И что я должен с этим делать?

– Заплатить.

– Фигня. Лучше сесть.

– Я думаю, это будет легко устроить.

– Ладно, Бенджамин, прекратите. Вы же умненький мальчик, так что скажите поскорее, что я должен сделать.

– Вам прекрасно известны все уловки. По крайней мере, не хуже чем мне.

– К чертям. У кого есть время, чтобы изучать эту ерундистику. – У мужика общий годовой доход составлял около миллиона, а он до сих пор не умудрился прочитать Свод Законов о Доходах. Пол покачал головой. Немзерман зарычал: – Что вы предлагаете?

– Ну, что же, во-первых, есть стандартные варианты. Например, до безумия взвинтить расходы – на какое-то время они отстанут. Тридцать пять тысяч можете убрать за счет женитьбы.

– Об этом можете забыть.

– Можно создать несколько товариществ – двадцать шесть процентов налога. Это может дать вам возможность снова заплатить лишь основную часть, на которую вы и рассчитывайся. Конечно уже поздновато, но если хорошенько встряхнуться – все еще можно успеть.

– Да ну?

– Или создать фонд. Можете создать собственный фонд и передать ему в дар деньги, а затем одолжить их обратно, но уже одолжить у Фонда.

– Как мне это провернуть?

– СЗД форма десять-двадцать три. Заполните ее и присылаете с просьбой освободить вас от налога из-за статуса благотворительной организации. Если вам удастся изобразить фонд благотворительной, религиозной или общеобразовательной организации – вы выиграли.

– Чего вы тогда дожидаетесь, хотелось бы мне знать? А ну-ка быстренько состряпайте мне фонд.

– Пусть, мистер Немзерман, лучше этим займется ваш поверенный в делах.

– А. Верно, хорошо, Бенджамин. Спасибо. Я сейчас же этим займусь. Черт побери, они же настоящие бандиты, эти ребята из федерального управления налоговой инспекции. Слушайте, насколько же они заблевали эту нашу бедную страну.

– Может быть, вы познакомитесь с сочувствующим вам компьютером…

– Хм. – Немзерман не вдаваясь в вежливости, повесил трубку и Пол с любопытством и неверием откинулся в кресле. Через секунду он издал отрывистый лай, долженствующий обозначать веселый смех. Потом зацепил пальцы обеих рук на затылке и лениво откинул голову назад.

Смог слегка отнесло с реки и Пол увидел как грузовое судно пробивается вверх по течению вспенивая винтами воду. Энергостанция давала столько дыма, что Квинс был почти не виден.

Головная боль прошла, он почувствовал себя лучше. Ему было сорок семь; несколько полноват, но в хорошей форме. Все, что для этого нужно несколько хороших шуток, да несколько приятелей типа Сэма Крейцера и Билла Данди, да еще такой клиент как Немзерман вот и все требования.

Он протянул руку к стопке бумаг в ящике входящих документов.

Интерком зажужжал.

– Мистер Бенджамин, на проводе ваш зять, мистер Тоби. – В голосе Тельмы прозвучало беспокойство. – Он говорит, что дело очень срочное.

Пол нажал зажегшую кнопку на телефоне; удивленный больше чем встревоженный.

– Привет, Джек.

– Па, я… произошло…

– Голос Джека Тоби звучал с металлическими нотками: чувства держались под особым контролем.

– Что такое?

– Я не могу… А черт, не выходит. Слушай, на них напали. Прямо в засраной квартире. Я уже еду…

– Джек, о чем, черт побери ты говоришь?

– Они… Прости, па. Я стараюсь все объяснить. Мне только что позвонили. Кэрол и ма… Кто-то вломился в квартиру и избил их до… я не знаю почему, за что. Их отвезли в травмпункт при больнице Рузвельта – ты знаешь, где это?

– На Западной Пятьдесят девятой?

– Да. Мне кажется… кажется ма совсем плоха. Кэрол попросила полицейских позвонить мне.

Полицейских. Пол заморгал и до боли в пальцах сжал трубку.

– Но что произошло? Как они? Ты позвонил доктору Розену?

– Пытался. Но его нет сейчас в городе.

– Боже мой. Но что произошло?

– Да не знаю я! Еду туда. По телефону коп был крайне сдержан.

– Но что…

– Слушай, па, лучше не тратить зря время. Встретимся там.

– Хорошо.

Он положил трубку и тупо уставился на покрытую пятнышками тыльную сторону руки.

Глава 3

Он без труда отыскал отделение травматологии и увидел Джека напряженно сидящего с одним поднятым плечом и ломающего пальцы. Он посмотрел на Пола не узнавая его.

– Извини. Такси застряло в пробке. Ты здесь наверное долго. – Он чувствовал себя обязанным извиниться хотя бы за что-нибудь.

Джек сказал:

– Вот теперь ты тоже можешь сесть. Нас все равно дальше не пустят.

На скамьях, выдвигающихся из стены, сидели люди с легкими травмами и болезнями, видимыми на глаз. В комнате стоял запах и гул – гул от приглушенных воплей боли, но именно запаха Пол не выносил. Персонал в грязно-белой одежде постоянно влетал и вылетал из зала. С открытого пандуса с воем убралась пустая “скорая”. Здесь находилось человек двадцать, большинство из них сидело, несколько носились туда-сюда, и единственная женщина слепо держала руку маленького мальчика – никто из них не обращал на других внимания. Боль переживалась в одиночку, ею нельзя было делиться с другими.

Возле Джека сидел полицейский. Пол пристроился по другую руку. Джек пробормотал:

– Офицер был настолько любезен, что решил остаться и посмотреть нельзя ли будет чем-нибудь помочь. Это мой тесть.

Коп протянул руку. У него было каменное черное лицо.

– Джо Чарльз.

– Пол Бенджамин. Объясните мне, пожалуйста, что же в конце концов произошло?

– Я уже говорил мистеру Тоби, что мы не хотели задавать миссис Тоби слишком много вопросов, ей сейчас это может только повредить.

– А что с моей женой? – Пол спросил это совсем тихо, на самом же деле ему хотелось заорать. Но в комнате, забитой до отказа больными все говорили приглушенными голосами.

Человек сидел, прижимая покалеченную руку к животу, и кровь стекала ему на колени. Пол с трудом оторвался от созерцания этого жуткого зрелища.

Коп в это время говорил:

– Мы не знаем. Когда ее повезли в операционную, она была еще жива.

Она была еще жива – скрытые намеки, присутствующие в словах полицейского, задали ритм пульсирующей в висках Пола боли.

Молодой человек в белом зашел в комнату; рядом с ним шла медсестра. Он наклонился к женщине с маленьким мальчиком. Та взяла сынишку за руку и вслед за врачом и сестрой вышла из зала. Мужчина с поврежденной рукой наблюдал за ними, пока они не скрылись из вида. Кровь впитывалась ему в брюки. Коп сказал:

– Прошу меня извинить, – встал и пошел к человеку, вынимая из кармана носовой платок.

Пол посмотрел на своего зятя. Лицо Джека посерело. Похоже, настроения разговаривать у него не было, поэтому Полу пришлось начать первому:

– Что он сказал тебе?

– Не очень много. – Пол был слишком шокирован, чтобы его можно было так просто игнорировать. Он попробовал еще раз.

– Ты говорил с Кэрол?

– Да. Она не сказала ничего такого, что могло бы хоть что-нибудь прояснить. Она в шоке.

– А… Эстер?

Джек покачал головой.

– Выглядела она скверно.

– Да скажи же хоть что-нибудь, ради бога!

– Их обеих избили.

– Кто? За что? – Пол наклонился и схватил Джека за кисть. – Ты же адвокат. Постарайся соображать как законник. Отвечай, как свидетель, хорошо? Вот теперь рассказывай.

Чтобы прояснить мысли, Джек помотал головой.

– Я просто ничего не знаю, па. Их было двое, может быть больше. Они каким-то образом забрались к вам на квартиру. Не знаю сами ли они вломились, или Кэрол, а может ма их впустили, не знаю… Не знаю, чего они хотели. Не знаю, что сделали или почему, кроме того, что они напали на их обеих. Нет, их не хотели насиловать, только не насиловать. Не это. Они просто – избили, исколошматили их…

– Просто кулаками?

– Наверное, правда крови нигде не было заметно. Мне кажется, если бы использовались ножи или еще какие-нибудь предметы, по идее должна была бы быть кровь, разве не так?

– Как вызвал полицию? Ты?

– Нет. Кэрол. А уже полицейские позвонили мне.

– Когда это случилось?

– Не знаю. – Джек взглянул на часы и отсутствующим видом поддернул манжету. – Судя по всему, пару назад.

Пол еще сильнее сжал кисть Джека.

– Что с Эстер? Что значит все еще жива?

Подбородок Джека нырнул вниз; он уставился на свои ботинки.

– Па, они свернули ей шею, словно старой тряпичной кукле,..

Вышла сестра и дотронулась до руки полицейского.

– Что вы тут делаете?

– Стараюсь остановить бедняге кровь.

– Это не артериальное кровотечение, офицер. К тому же пусть лучше покровоточит, чем накладывать на рану непростерилизованный платок.

– Мисс, я достаточно насмотрелся как люди получали шок от потери крови. И теперь знаю, как просто гибнут люди. Поэтому я просто пытаюсь помочь – вот и все.

– Тогда, большое вам спасибо и на сегодня помощи достаточно, – сестра взяла раненого за руку и вывела из комнаты. Мужчина через плечо смотрел на копа, но выражение его лица так и не изменилось.

Полицейский снова сел на скамью. Джек спросил:

– А с этим что случилось?

– Сидел в баре. Кто-то разбил бутылку и вскрыл парню руку. Просто так – он даже не знал этого человека. В эти жаркие дни все немного шизуют. Но мне кажется, что вы и сами про это знаете. – Похоже, коп чувствовал личную ответственность за все, происходящее в этом мире и постоянно за это извинялся. Пол прекрасно понял, как он себя чувствовал. Словно все это и твоя личная вина, которую необходимо заглаживать.

Пол сказал:

– Расскажите мне о происшедшем.

Полицейский ответил:

– Да я и сам толком не знаю, что именно произошло. Попозже позвоните в полицейский участок, хорошо? Дать вам номер?

– Если не трудно. – Пол вынул ручку и отыскал в кармане обрывок бумаги счет за ленч от Америкен Экспресс. Коп диктовал, а он принялся писать на обратной стороне:

– Двадцатый участок. Семь-девять-девять, четыреста, четыре. Находится на углу, напротив вашего дома, уж не знаю замечали ли вы его когда-нибудь. Сто пятьдесят Западная Шестьдесят восьмая, это такой короткий квартал между Бродвеем и Амстердамом.

– Кого спросить?

– Я не знаю, кто будет расследовать ваше дело. Наверное кто-нибудь из инспекторов-лейтенантов.

– А кто ваш начальник?

Коп очень тонко усмехнулся.

– Капитан Де Шилдс. Но он обязательно отправит вас к следователю.

– Скажите прямо; вы не хотите мне рассказывать всего, что знаете?

– Не так уж много я знаю, потому что не первым попал на место преступления. Похоже, что какие-то мужчины вошли в дом самовольно: швейцар их не видел. Может быть, наркоманы – так обычно и оказывается. Хотели что-нибудь стащить.

– Каким образом они проникли в нашу квартиру?

– Боюсь, этого я не знаю. Если дверь не была заперта на два замка, то они могли просто открыть ее пластиковой карточкой. А может быть, они просто постучались, и ваша жена впустила их. Боры так всегда – постучат и ждут, проверяют, есть ли кто дома. Если никто не подходит, они вламываются. Если же отвечают, обычно извиняются, что мол, попали не на тот этаж и уходят.

– Но эти не ушли.

– Нет, сэр, боюсь, что не ушли.

– Ответы копа были безличны, словно он отвечал на вопросы свидетельствуя перед судом, но в голосе звучало сопереживание.

Пол сказал:

– Им удалось уйти. – Утверждение, не вопрос.

– Да, сэр. Когда я уходил, один из патрульных все еще обыскивал дом, но, боюсь, он никого не найдет. Вполне возможно, кто-нибудь мог их заметить в здании или на вашем этаже. Может быть, кто-нибудь ехал с ними в лифте. Скоро в дом прибудут следователи, они станут расспрашивать всех и каждого: не видели ли они кого-нибудь подозрительного. Вполне возможно появятся описания. В любом случае, как только вашей дочери станет немного лучше, она расскажет нам все, что знает.

Пол покачал головой:

– Им не найти этих животных. Так?

– Иногда мы их ловим.

Пол воинственно посмотрел на дверь, ведущую в коридор. Черт побери, когда же ему хоть что-нибудь объяснят по-человечески? Его стала постепенно наполнять неуправляемая злоба, но о мести он пока не думал.

Коп нескладно пробормотал:

– Они делают все от них зависящее. – Пол не понял, кого именно он имеет в виду врачей или следователей.

Послышались громкие стоны. Наверное, один из дюжины раненых, сидящих в комнате. Полу захотелось вскочить и с боем пробиться к двери, но он не знал, куда надо идти, после того, как он ее минует, И кто-нибудь вполне мог вышвырнуть его оттуда.

От тухлой вони тошнило. Можно было спятить. Через какое-то время – он не считал минут – коп неуклюже поднялся на ноги, позвякивая своими тяжелыми причиндалами, свисающими с пояса как грузила с лески. Толстая ручка револьвера остановилась у Пола перед глазами. Он сказал:

– Знаете, я не могу больше ждать. Мне нужно соединиться со своим напарником. Но если я смогу быть чем-нибудь полезным, позвоните в участок и попросите к телефону меня – Джо Чарльз, так меня зовут. Мне действительно хотелось бы вам чем-нибудь помочь.

Пол перевел взгляд с рукоятки револьвера на суровое молодое лицо полицейского. Джек привстал, чтобы пожать копу руку.

– Вы были чертовски милы.

Время тянулось бесконечно, а они сидели и ждали, пока выйдет Полномочный Представитель и сообщит им что-нибудь. Джек бездумно предложил тестю сигарету; Пол, никогда не куривший в жизни, покачал головой. Джек прикурил свежую от окурка старой. Пол взглянул на объявление “Не курить”, но ничего не сказал.

На противоположной скамье женщина мучилась страшными болями, это было заметно, даже на расстоянии, но упорно вязала, что-то желтое: мужские носки? детский свитер? Лицо ее было белым от напряжения. Каким бы ни было ее заболевание, она с честью старалась выйти из тяжелого положения. Пол почувствовал себя подглядывающим в замочную скважину и отвернулся.

Джек пробормотал:

– Знаешь, ведь это могли быть дети. Просто дети.

– Что это ты вдруг?

– Таких ежедневно приводят в юридические консультации. Они просто безмозглые, ни о чем не задумываются – вся беда в этом. Просто глотают в медкабинете десяток любых, какие под руку подвернутся таблеток, и начинают палить во все, что движется.

– И ты думаешь, именно такие ворвались к нам? Отторчавшиеся?

– Па, это устаревшая фраза, теперь так не говорят. Может быть они кайфовали на скоростях, или искали смазки на вмазку. То есть либо они уже накачались наркотиками, либо не могли их достать – в любом случае такое объяснение подходит.

– Да какая разница? – сумрачно произнес Пол.

– Просто это единственное разумное объяснение этому происшествию.

– Да?

– Единственное разумное объяснение.

– Мы всегда должны все объяснить, не так ли?

– Но когда происходит нечто подобное, надо же узнать мотивы поступков, двигавших этими людьми.

– Что бы мне действительно хотелось узнать, – сказал Пол зло, – так это можно ли подобные вещи предотвратить?

– Как это?

– Да не знаю я, черт побери! Наверное, есть способ убрать этих животных с улицы, прежде чем они натворят делов. С нашей совершенной технологией должен отыскиваться способ психологического тестирования. Выискать самых опасных и подвергнуть лечению.

– Па, на улицам бродят несколько сотен тысяч наркоманов – да кто станет их лечить, когда мы выговариваем себе право семьдесят процентов национального бюджета пустить на убийство всего остального мира?

Вы сидите в зловещем приемном покое и говорите набившую оскомину банальности, этим всегда заканчиваются подобные разговоры. Но больше ни у зятя, ни у тестя не осталось сил на переживание и они быстро погрузились в страшное молчание.