Текст книги "Ментаты Дюны"

Воображение помогает человеку достичь великих целей. Но переменчивость человеческих чувств может погубить эти достижения.

Птолемей. Денали. Лабораторный отчет № 17–224

Ядовитые кислотные пары, клубившиеся вокруг куполов изолированной лаборатории, действовали на Птолемея гипнотически. Он любил смотреть на них, при этом ему легче думалось. Но слишком часто его размышления прерывались болезненными воспоминаниями. Он винил в этом батлерианцев и их непредсказуемого безумного вождя.

Директор Венпорт организовал на ядовитой планете Денали исследовательскую лабораторию, неприступную крепость, где лучшие умы могли бы разрабатывать способы борьбы с невежеством и страхом, распространяемыми настроенными против технологий глупцами.

Птолемей отвернулся от клубов бесцветного тумана и сосредоточил внимание на ярко освещенной лаборатории с приборами и установками из особых сплавов и прозрачными баками из плаза. В каждом баке плавал увеличенный мозг, извлеченный из тела неудачника-навигатора.

Когда-то у Птолемея на его родной планете Зенит тоже была лаборатория, где много лет он работал со своим другом и коллегой-исследователем доктором Эльчаном, тлейлаксом, биологом. Открытия Эльчана в области нейромедиаторных связей мышц с мозгом позволили Птолемею совершить прорыв в методах протезирования конечностей. Какие это были волнующие золотые деньки!

Хотя своими успехами Эльчан был обязан информации, добытой с использованием запретной технологии кимеков, Птолемей не обращал на это внимания. Упорно работая (и, как впоследствии выяснилось, не обращая должного внимания на окружающий мир), он свято верил, что его исследования несут человечеству благо. Он думал о людях с ампутированными конечностями и о паралитиках, которым сможет помочь, и радовался, что заставит некогда ненавистные технологии приносить пользу. Птолемей считал науку стоящей выше политики: она помогает людям, если ее использует хороший человек, такой, как он сам. И она же может причинить большой вред в руках злых людей.

Да, Птолемей наивно недооценивал силу ненависти и страха. Несмотря на дурные предчувствия своего коллеги-тлейлакса, он радостно и наивно предложил Манфорду Торондо новые искусственные ноги, которые служили бы вождю батлерианцев не хуже прежних, своих. Птолемей не сомневался, что смягчит сердце Манфорда, показав, какое благо способны даровать передовые технологии.

Но его щедрый жест вызвал такие ужасные последствия. По приказу Манфорда фанатики-варвары обрушились на исследовательский центр на Зените, сожгли лабораторию Птолемея и заставили его смотреть на страшную казнь его друга. Таким извращенным способом Манфорд преподал ему «необходимый» урок.

Птолемей урок усвоил, и именно это направило ученого на тот путь, какого никто из этих чудовищ не учитывал. Аппаратура на Денали была сложнее и современнее, чем на Зените. Здесь Птолемей ни перед кем не должен был оправдываться, не нужно было опасаться посторонних взглядов. Он мог делать все что хочет… все необходимое.

Баки, в которых хранился извлеченный из тел мозг протонавигаторов, шипели и булькали, испуская сильный запах озона. Светло-голубая электропроводящая жидкость обеспечивала питание и передавала мысли на контактные полосы, хотя мозг навигаторов не отличался активной работой.

Мозг понимал, что с ним происходит. Те, кому принадлежал этот мозг, добровольно вызвались пройти трансформацию и стать навигаторами, но насыщение воздуха меланжем иногда вызывало слишком сильную мутацию, и организм не выдерживал. И все равно их увеличенный мозг продолжал служить Джозефу Венпорту во имя будущего человеческой цивилизации. Он понимал, какую серьезную угрозу представляли батлерианцы, и готов был встать грудью на защиту цивилизации.

В ходе своего исследования Птолемей вживил себе в затылочную часть черепа особое устройство, позволявшее общаться с лишенным тела мозгом. Благодаря этому он воспринимал смутные ощущения и сумбурные мысли. Лишенный связи с телом мозг становился вялым и терял ориентацию. Однако вскоре это должно было измениться.

Птолемей знал имена, но во плоти доноров не видел. Мозг и тело он получал, только если навигатор не выдерживал трансформации. Один из прежних хозяев такого ныне бестелесного мозга (его звали Ябидо Онель) так сильно хотел стать навигатором, что тяжелее других переживал неудачу; он готов был сдаться. Птолемей в лаборатории сохранил ему жизнь.

Среди товарищей Ябидо была женщина-навигатор по имени Зиншоп. Птолемей видел ее снимок, сделанный в день, когда она согласилась стать навигатором, – невероятная красавица с темными волосами и голубыми глазами, – и более поздние снимки: она превратилась в отвратительное деформированное существо в баке с меланжем. Зиншоп едва не умерла, когда не смогла достичь интеллектуального состояния навигатора. Теперь мозг Зиншоп – блестящая масса серо-розового вещества – плавал в контейнере с биожидкостью, соединенный с питательными трубками, которые поддерживали в нем жизнь.

Герметическая дверь, ведущая в лабораторию, с шумом отодвинулась, и на пороге появился администратор Ноффе. На маленьком тлейлаксе был аккуратный белый халат. В стерильных лабораторных помещениях Денали хирургическая чистота была основополагающим требованием.

Из-за скандальных историй во времена джихада Серены Батлер представителей расы тлейлаксов презирали, но они по-прежнему оставались блестящими учеными и биоинженерами. Когда директору Венпорту понадобились грамотные специалисты с нетрадиционным мышлением, он отринул предрассудки. Он спас Ноффе, когда варвары осудили на Талиме его работу как «неприемлемую», и теперь тот управлял всем исследовательским комплексом.

Птолемей разработал план создания грозной армии новых кимеков, которым не могли бы противостоять батлерианцы, и работа лаборатории Денали сосредоточилась на этом новом направлении. Варваров нужно было остановить раньше, чем они уничтожат цивилизацию.

– Наши инженеры отремонтировали еще десять старых ходячих кимеков, – сообщил Ноффе. Его лицо уродовало большое пятно, похожее на химический ожог. – Они готовы к испытанию с мозгом ваших навигаторов.

Птолемей обрадовался.

– Прежние титаны были величественны, но мы создали лучших. Я хочу, чтобы, когда Манфорд Торондо их увидит, они стали бы для него самым ужасным кошмаром из прошлого. Его суеверные дикари – тяжкий груз для общества и утянут нас вниз, если от них не освободиться.

Чтобы успокоиться, он сделал несколько глубоких вдохов.

Ноффе тепло улыбнулся.

– Полностью согласен с вами, мой друг. Меня они держали в тюрьме и собирались казнить, потому что им не понравились мои исследования. – Он содрогнулся от воспоминаний. Воинствующие невежды убили столько ученых! Ноффе спасся благодаря Венпорту, но других исследователей-тлейлаксов стреножили – заткнули им рот и запретили любые исследования, способные вызвать вопросы. Но ведь исследования по сути своей это поиск ответов на вопросы.

– Наше новое время титанов продемонстрирует, что мы извлекли уроки из прошлого. Мозг навигаторов превосходит прежние образцы и более насыщен знаниями. Мы не встретим того высокомерия, каким грешили былые титаны. Напротив, новые титаны станут стражниками прогресса.

Ноффе кивнул. Он разделял взгляды Птолемея.

– Я приказал инженерам усовершенствовать ходячих, превратить их в современные бронированные машины с вооружением, намного превосходящим предыдущие модели. Мы разработали более прочный защитный сплав и увеличили мощность механических систем.

Он гордо улыбался.

Птолемей задумчиво сказал:

– Время титанов могло бы стать золотым веком человечества, будь стремления генерала Агамемнона и остальных благородными, а не разрушительными. – Он в отчаянии покачал головой. – Я слышал о титане Аяксе. Он был таким гигантом, что в одиночку подавил восстание на планете. – Птолемей моргнул и посмотрел на баки с мозгом навигаторов, среди них – Ябидо Онела и Зиншоп. – Этот просвещенный мозг никогда не опустится ни до чего столь губительного и бесчеловечного.

Но он заметил, что невольно сжал кулаки. Иногда безжалостное насилие необходимо, и он часто представлял, что сделал бы, если бы мог стать гигантским ходячим кимеком. Он бы использовал его многочисленные конечности-клешни, чтобы рвать на куски ненавистных батлерианцев, как ребенок отрывает крылья мухам.

Птолемей не мог забыть предсмертные крики доктора Эльчана. Но, возможно, когда он услышит вопли Манфорда, те будут такими громкими, что заглушат это эхо в его сознании.

У Ноффе блестели глаза.

– Наши новые ходячие будут не только сильней, но и проворней. В прошлом титаны использовали самые передовые технологии, создавая себе тела, но потом на многие столетия технический прогресс остановился. Они в нем не нуждались. А вот у нас побудительные мотивы есть.

– С мозгом протонавигаторов наши машины превратятся в грозное войско, – добавил Птолемей. – Если только ими грамотно управлять.

Глядя на ядовитый туман, он думал о собственной хрупкости. Он никогда не сможет сражаться, как новые кимеки, хотя и хочет оказаться в гуще битвы, когда наступит время. То, как обошелся с ним Манфорд Торондо, – личная проблема, и Птолемей намеревался дать ему свой собственный ответ.

– Когда мы усовершенствуем связь с мозгом и хирургические процедуры, Ноффе, то и сами должны будем стать кимеками. – Он вздохнул. – Кому-то придется возглавить их и уничтожить батлерианскую заразу.

Администратор-тлейлакс удивленно покачал головой и хрипло закашлялся.

– Мое тело несовершенно – далеко от совершенства, – но я к нему эмоционально привязан. Не хочу, чтобы мой мозг попал в одну из этих машин, какими бы сложными и передовыми они ни были. К тому же сейчас, – он посмотрел на баки с увеличенным мозгом, ждущим своей физической оболочки, – для этого у нас материала достаточно.

Люди и машины коренным образом различаются. Я нахожу странным, что мы все время стараемся подражать друг другу.

Директор школы Гилберт Альбанс. Вступительная лекция в школе ментатов

Поездка из глуши, где размещалась школа ментатов, в столицу Лампадаса Эмпок была вдвойне неудобна. Когда Манфорд вызвал его, Гилберт мог бы взять школьный флаер и прилететь через несколько часов, но директор не торопился, опасаясь того, чего еще от него могут потребовать. Если вождь батлерианцев будет недоволен его медлительностью, Гилберт невинно заявит, что предпочел не пользоваться технически сложными видами транспорта, хотя это, конечно, было бы быстрее.

Спустя более суток после того, как Элис Кэрролл передала ему вызов, Гилберт прибыл в скромную штаб-квартиру батлерианского движения. Эмпок был старомодным городом. На первый взгляд он выглядел умилительно пасторальным, как свидетельство прежних бесхитростных времен, но Гилберт заметил его упадок. Молодость он провел в знаменитом городе машин Коррине, где все было совершенно, упорядоченно и эффективно. А Эмпок далеко отстал от него. Санитарные и энергетические системы, транспорт – все устарело и постепенно разрушалось.

Со дня основания школы ментатов Гилберт изучал перспективы джихада Серены Батлер для человечества. Объективно он сознавал недостатки мыслящих машин, таящуюся в них опасность и то, какой они могут причинить вред – он знал, что Эразму недоступно ощущение душевной боли, но на себе испытал преимущества передовых технологий. Если бы только батлерианцы, сохраняя свою человеческую сущность, приняли прогресс…

Но высказать столь опасную мысль он не осмеливался.

У входа в кабинет Манфорда стояла Анари Айдахо. Она узнала директора, но посмотрела на него настороженно, словно определяла, не стал ли он опасен с последней их встречи. Директор сохранял внешнее спокойствие, зная, что она не умеет читать мысли. Логика и разум – мощное оружие, но это оружие тупится, постоянно сталкиваясь с дремучим невежеством.

– Меня вызвал вождь Торондо, – сказал Гилберт на случай, если она этого не знала.

Анари шагнула в сторону, пропуская его в кабинет.

– Да. Мы ждали.

Манфорд сидел в большом мягком кресле и выглядел как член городского совета на заседании; массивный стол скрывал отсутствие у него ног. Гилберт стоял лицом к вождю батлерианцев, но его внимание привлек зловещий боевой робот, стоявший у каменной стены, – могучая борцовская фигура с усиленными оружием руками, защищенными внутренними цепями и с торчащими во все стороны острыми лезвиями. Тусклое свечение лицевых сенсоров робота свидетельствовало о том, что машина активирована и готова к действию, хотя и на низком энергетическом уровне. Тело робота было заковано в цепи.

Гилберт знал, что боевому меку хватит сил разорвать эти узы, а значит, они не удерживали машину, а скорее успокаивали Манфорда. Вождь батлерианцев хотел показать, что робот – его пленник, и тем самым продемонстрировать свое превосходство.

Возле боевого мека, словно охваченный страхом, стоял бледный лысый священник Хариан. Он всегда выглядел озлобленным, будто искал на ком сорвать зло; руку он постоянно держал на рукояти пульсирующего меча. Несомненно, священник считал, что способен защитить Манфорда, если мек разорвет цепи и начнет буйствовать.

Бегло взглянув на робота, Гилберт посмотрел на Манфорда, а тот пристально взирал на него.

– Это мощный боевой робот, директор, – произнес Манфорд, словно гость нуждался в объяснениях. – Он был побежден, как и его знаменитый аналог, независимый робот Эразм.

За Гилбертом стояла Анари, готовая при необходимости уничтожить машину.

– На Гиназе, – заговорила она, – ученики мастеров меча тренируются, сражаясь с такими меками. Мы убивали их тысячами – всех, каких удалось встретить.

– Я узнаю эту конструкцию, – проговорил Гилберт. – Мы изучали такие боевые машины в школе ментатов, чтобы мои студенты смогли понять и детально изучить врагов человечества. – Он старался говорить подчеркнуто равнодушно. – Но вы потребовали, чтобы я их всех уничтожил. Как же здесь оказался этот?

– Этот мек служит моим целям, – отрезал Манфорд. – Он нужен для того, чтобы императорский двор и вся Салуса Секундус – на самом деле все человечество, – увидели: люди во всех отношениях превосходят машины. И чтобы в очередной раз доказать, что Омниус, Эразм и их приспешники во всем ниже людей.

Манфорд посмотрел на мека, будто ожидал, что тот ответит. Но робот молчал.

Гилберт коротко кивнул, понимая, что придется согласиться на все, чего потребует вождь батлерианцев.

– Мои ментаты неоднократно демонстрировали свои умения у вас на службе.

– И продемонстрируют их еще раз для императора Сальвадора. Пленный мек функционален и реагирует. Мы отвезем его во дворец императора, и там, на виду у всех, ментат сыграет с этой мыслящей машиной в пирамидальные шахматы. Вы уверены, что ваш ментат сможет победить робота?

Тон Манфорда оставался ровным, но в нем слышалась угроза.

Гилберт подумал.

– Никто не может абсолютно точно предсказать исход стратегической игры, но да, мои ментаты не уступают мыслящим машинам. В таком соревновании у них есть особое преимущество – человеческая интуиция.

Манфорд улыбнулся.

– Этого я и ожидал. Выступление будет ответственное, человек сразится с меком. – Подобные поединки устраивались и раньше, спектакль Манфорда ничего не доказывал… но Гилберт понимал, что вождь батлерианцев будет настаивать. – Директор, выберите кого-нибудь из своих подопечных. Он отправится со мной на Салусу – и должен будет у всех на виду победить мыслящую машину. Робот знает, что, если проиграет, мы его уничтожим.

Священник Хариан вмешался:

– Его в любом случае нужно уничтожить.

– Поскольку робот все равно проиграет, его уничтожение неизбежно, – сказал Гилберт.

Он понимал, что, если ментат не сумеет победить машину, Манфорд разъярится. Ученика-ментата убьют… а робота все равно уничтожат.

Вождь батлерианцев задумчиво спросил:

– Как вы думаете, ментат, он хочет жить? Есть у него душа?

Гилберт посмотрел на робота.

– Это машина, она ничего не хочет. У нее нет души. Однако у таких меков мощные оборонительные способности и программы самосохранения. Он попытается уцелеть.

По конструкции и дизайну Гилберт видел, что боевой робот сооружен на Коррине. Где-то в недрах его памяти могли даже храниться воспоминания о нем самом тех времен, когда он жил под опекой Эразма. Будь мек человеком, он мог бы пресмыкаться и умолять о пощаде, мог раскрыть опасную тайну прошлого Гилберта, надеясь сохранить себе жизнь. Но для боевого робота ничего не значат политика и взаимоотношения людей.

Изучая закованного в цепи робота, Гилберт заметил, что священник Хариан смотрит на него с явным подозрением.

Гилберт верил в своих учеников, но из-за такого глупого, непредсказуемого спектакля не хотел рисковать даже батлерианкой-фанатичкой Элис Кэрролл.

– Любым своим учеником я мог бы гордиться, вождь Торондо, но сейчас здесь я. И сам справлюсь с этой задачей. – Он улыбнулся Анари и священнику Хариану и снова повернулся к Манфорду, больше не глядя на робота в цепях. – Если хотите, можем отправляться на Салуку немедленно.

Манфорд был доволен.

– Хорошо. На орбите нас уже ждет корабль «Эсконтран».

Корабли «Эсконтран» нельзя было назвать роскошными, но Ролли Эскон перестроил один из них, и Манфорд Торондо получил не маленькую пассажирскую каюту, а просторный отсек из нескольких кают. Не привыкший к такой роскоши директор Альбанс сторонился Манфорда. Они были политическими союзниками, но не друзьями, и в обычных условиях не общались – по обоюдному желанию. Манфорд признавал ценность человеческого мозга, способного выполнять функции мыслящей машины, но сомневался в чистоте помыслов Гилберта.

Вождь батлерианцев предпочитал одиночество, в котором мог медитировать и молиться. Хотя верная Анари хотела бы постоянно находиться при нем, иногда Манфорда нельзя было беспокоить и следовало оберегать его уединение. Манфорд не хотел, чтобы Анари видела его, борющегося со своими кошмарами. Мастер меча преклонялась перед ним, без колебаний исполняла любой его приказ. Он не позволял ей видеть свою слабость. Анари не стала бы его жалеть, но он не хотел ее тревожить.

Она донесла его до каюты, и Манфорд вошел в нее сам, на руках, обходясь без ног. Он лишний раз хотел показать, что не полностью зависит от других, хотя Анари внесла бы его. Она в ожидании стояла на пороге, но он попросил ее закрыть дверь и оставить его одного.

– Со мной все будет хорошо. Если что-нибудь понадобится, я тебя позову.

– Знаю.

Он заперся в каюте и, убедившись, что его никто не видит, достал аккуратный том, который никому не показывал. Годами он изучал ужасные откровения Эразма, которые зачаровывали его и пугали, и вот снова погрузился в мозг величайшего из встреченных им зол. Манфорд хранил у себя лабораторный журнал знаменитого независимого робота, опасный текст, унесенный им из развалин Коррина.

Манфорд ничего не мог с собой поделать. Сейчас он почти все помнил наизусть, но всякий раз испытывал отвращение, читая хладнокровные наблюдения Эразма над тысячами безвинно замученных пленных. Эксперименты. Демон-робот препарировал живых людей, пытал их, чтобы изучать их реакции, замерял с помощью приборов силу эмоций: страх, ужас и даже отвращение. Робот изучал смерть во всех ее проявлениях, фиксировал умирание жертв по наносекундам, чтобы обнаружить душу, доказать или опровергнуть ее существование.

Манфорд ненавидел Эразма больше, чем какое бы то ни было другое существо, но читал его отчеты с нездоровым увлечением, пытаясь установить, что этому механическому интеллекту удалось узнать о человечестве. Почему после столетий поисков Эразм так и не нашел подтверждения существования у человека души? Манфорда это очень тревожило.

Эразм, эта холодная мыслящая машина, был непреклонен в своих убеждениях. Манфорд содрогался от этой мысли. Нет! У робота не может быть ни веры, ни души! Машины ни в чем не сходны с людьми. Роботы искусственные создания, а не Божье творение. Ни один робот не способен понять благословение человечества – чистой своей любви и всю многокрасочность человеческих эмоций. И, чтобы восстановить душевное равновесие, Манфорд бормотал про себя батлерианскую мантру «Мозг человека свят».

Повинуясь порыву, он прошел на руках к двери и открыл ее. Когда дверь скользнула в сторону, Манфорд без удивления увидел Анари: она не шелохнулась и, несомненно, простоит так, охраняя его, всю ночь. Путешествие в свернутом пространстве займет всего один день, но подготовка, погрузка и разгрузка корабля потребуют больше времени.

Анари обернулась со спокойной готовностью ко всему.

– Чем могу помочь, Манфорд?

– Отнеси меня к боевому меку. Хочу убедиться, что он ничуть не опасен.

– Он не опасен, – сказала Анари.

– Я хочу его видеть.

Больше ни о чем не спрашивая, Анари подхватила его и понесла по коридору. Лифт опустил их в трюм корабля, предназначенный для содержания преступников, отправляемых в изгнание.

Мек, по-прежнему закованный, стал еще беспомощнее. По предложению священника Хариана нижнюю часть корпуса машины отсоединили, ноги отняли, остался только торс с руками и головой… некое подобие самого Манфорда. Для пущей безопасности на время перелета ужасное создание приварили к палубе.

Мек повернул голову и посмотрел на Манфорда. Даже без нижней части, с дезактивированным оружием, не в состоянии передвигаться, боевая машина выглядела устрашающе.

Манфорд обернулся к мастеру меча.

– Оставь меня с ним. – Анари выразила сомнение, но он настоял на своем: – Я верно оцениваю опасность. Мне ничто не грозит. Я ведь не бессильный инвалид.

Она помедлила и вышла.

– Я буду рядом.

Манфорд продвинулся вперед на руках, оставаясь вне пределов досягаемости робота. Хотя машина и не пыталась напасть на него, она, возможно, походила на хищника, ждущего в засаде… или полностью признала свое поражение.

– Я тебя презираю. Презираю все мыслящие машины.

Боевой мек повернул к нему свою пулевидную голову. Его оптические сенсоры блеснули, но машина ничего не ответила. Она походила на онемевшего демона.

Манфорд думал о своих предках на Мороко. Все население планеты за один день погибло от чумы, распространенной машинами. И Мороко превратилась в покойницкую: тела лежали там, где упали, города опустели. Машины собирались подождать, пока тела сгниют, и забрать себе вымершую планету. Предки Манфорда выжили только потому, что в тот день отсутствовали…

– Ты поработил человечество, – сказал Манфорд роботу, – а теперь я сделал рабом тебя.

Боевой мек по-прежнему ничего не ответил. Очевидно, военные модели были неразговорчивы.

Манфорд посмотрел на машину. Он думал о том, что и сам мог бы получить искусственные ноги, сращенные с ним искусственные придатки с нервами, с мышцами, действующими, как у этого мека. Он вспомнил, как блестели глаза ученых, которые ему это предложили. Они заблуждались и были наивны… человек по имени Птолемей и этот его коллега… Манфорд забыл имя второго исследователя, хотя помнил, как тот кричал, сгорая заживо. Эльчан… кажется, так?

Почему ученые считают, что всякую слабость нужно не принимать, а исправлять? Манфорд понимал, что мог снова стать здоровым… и больше всего его пугала сила соблазна.

Он смотрел на боевого мека, зачарованный и испуганный.

– Мы тебя победим, – сказал он и тут же моргнул. – Уже победили.

Он словно убеждал в этом не робота, а себя.

Манфорд ненавидел собственную зачарованность мыслящими машинами. Напоминая себе, какие ужасы эти искусственные чудовища обрушили на человечество, он всегда сможет противостоять искушению, но он понимал, что другие, возможно, не так сильны.

Джозеф Венпорт своим демонстративным использованием мыслящих машин продолжает манить человечество к пропасти. Манфорд не позволит продолжать это! Люди дорого заплатили за спасение, и он не может допустить, чтобы все было зря.

– Мы тебя победим, – снова произнес он хриплым шепотом, но на боевого мека это не произвело впечатления.

Не сказав больше ни слова, Манфорд быстро покинул помещение. На этот раз он не позволил Анари нести его.