Текст книги "Ментаты Дюны"

Память может быть самым болезненным наказанием, и ментат обречен переживать все воспоминания с ясностью непосредственного опыта.

Гилберт Альбанс. Анналы школы ментатов (Исключено как неподобающее)

Гилберт закрыл дверь своего кабинета, достал из кармана старомодный ригельный ключ и запер дверь на замок. С удовлетворением услышал щелчок… но это была только показная мера безопасности. О современной системе безопасности его кабинета никто в школе не знал.

Директор просил не мешать ему, но все равно окружил дверь статическим полем, задвинул дополнительные засовы, сделал непрозрачными окна, выходящие на болота, и активировал излучатели белого шума, шифраторы и блокировку звуковых сигналов, чтобы обезопасить себя от самых сложных подслушивающих устройств.

Нелепо было думать, что Манфорд Торондо, проклинающий все и всяческие технологии, кроме средневековых инструментов, станет использовать сложное современное оборудование, но вождь батлерианцев был человеком противоречивым, с этикой, адаптирующейся к ситуации, и условной моралью. Хотя Манфорд выступал против огромной транспортной империи Джозефа Венпорта, он путешествовал по империи на современных кораблях, свертывающих пространство, считая космические путешествия необходимым злом, с помощью которого он передавал свои важные послания. Его последователи использовали передовое оружие, чтобы уничтожить гигантские верфи Венпорта на Тонарисе, и он заставил Гилберта помогать ему во время этой операции. Манфорд был достаточно умен, чтобы видеть противоречивость своей позиции, но так одержим, что его это не волновало.

Сейчас Гилберт не хотел рисковать. Только убедившись, что в кабинете ему ничто не угрожает – он добивался этого физическими преградами и технологическими приемами, которым научился, когда жил среди мыслящих машин, – он почувствовал себя в безопасности.

Глубоко вдохнув, он при помощи шифра открыл фальшивую стену, чтобы отключить другую систему безопасности. И извлек самый опасный мозг в известной ему вселенной – сферу памяти независимого робота Эразма, поработителя и палача миллионов людей.

Учителя и друга Гилберта.

Сфера с погруженными в гель схемами источала слабое голубое сияние благодаря внутренним источникам энергии.

– Я ждал тебя, сын мой. – Голос Эразма даже из колонок звучал тихо. – Мне скучно.

– С помощью своих шпионских глазков ты можешь исследовать всю школу, отец. Я знаю, ты следишь за каждым учеником и за каждым разговором.

– Но предпочитаю беседовать с тобой.

Когда-то давно, на Коррине, Эразм содержал людей-рабов как подопытный материал, он исследовал миллионы их, пытал, наблюдая, – и Гилберту это было безразлично. В те дни Гилберт представлял собой особый случай – свирепый, невежественный молодой человек, едва способный говорить. Омниус, компьютерный сверхмозг, бросил Эразму вызов: предложил показать человеческий потенциал, и путем упорнейшего и неотступного воспитания любопытный робот сумел превратить безымянного мальчишку в образцовый экземпляр человека.

Это навсегда изменило Гилберта, превратило его в того, кем он был сегодня; он знал, что это изменило и Эразма.

Во время битвы при Коррине Омниус поместил Гилберта вместе с другими людьми-заложниками в орбитальные контейнеры-ловушки. Если бы Армия джихада открыла огонь по крепости машин, многие тысячи ни в чем не повинных заложников погибли бы. Не способный перенести, что его драгоценному подопечному грозит такой риск, Эразм сделал машины уязвимыми, лишь бы спасти жизнь одному человеку – абсолютно нерациональное решение. Решение, продиктованное страстью? Даже Гилберт не до конца понимал причины действий робота, но был искренне предан любимому учителю.

И в свою очередь спас Эразма. Когда планету машин захватила Армия джихада, Гилберт спрятал сферу памяти, которая, собственно, и была Эразмом. В отчаянии использовав все свои человеческие умения, Гилберт вместе с группой сочувствующих машинам смог смешаться с другими беженцами.

И теперь, больше восьмидесяти лет спустя, Гилберт создал для себя совершенно новую жизнь, состряпал иную историю и никогда не рассказывал о прошлом.

– Когда ты позволишь мне провести эксперимент с Анной Коррино? – настаивал Эразм. – Она мне интересна.

– Разве тебе мало экспериментов на людях? Ты хвастал этим – сотни и тысячи субъектов.

– Но у меня никогда не было такого интересного объекта, как эта молодая женщина. Ее мозг похож на неразрешимую головоломку, и я должен с ней разобраться.

– Однажды ты сказал, что я твой самый интересный объект, – насмешливо заметил Гилберт. – Я тебе больше не интересен?

Робот помолчал, словно задумался.

– Ты ревнуешь из-за моего интереса к ней? Расскажи подробнее о том, что ты чувствуешь.

– Я не ревную – просто защищаю ее. Под моим присмотром Анна Коррино должна быть в полной безопасности. Если с ней что-нибудь случится, на школу ментатов обрушится гнев императора. К тому же я хорошо знаком с твоими экспериментами, отец. Очень большой процент объектов у тебя не выживал.

Он подошел к декоративному столику рядом с креслом, в котором любил читать, расставил фигуры для их обычной игры в пирамидальные шахматы.

– Обещаю быть осторожным, – настаивал робот.

– Нет. Я не могу подвергнуть опасности сестру императора. Я и без того рисковал, когда учил студентов твоим приемам так, чтобы меня не заподозрили в сочувствии машинам.

Робот был разговорчивее, чем обычно.

– Да. Я вижу растущую тень подозрения. Твои неловкие попытки выглядеть старше становятся все менее убедительными, а лет тебе все больше. Ты сам понимаешь, что придет время оставить эту школу. Тебе нужны новая личность, новая жизнь. Мы должны покинуть Лампадас – здесь уже чересчур опасно.

– Знаю…

Гилберт печально посмотрел на сферу, казавшуюся такой маленькой и хрупкой, такой бессильной по сравнению с величественным роботом, который некогда правил Коррином и расхаживал в великолепных одеяниях.

Эразм настаивал.

– Ты должен найти мне тело другого робота. Лучше, чем в прошлый раз. Мне снова нужна свобода передвижения, чтобы защищаться… чтобы я мог исследовать и учиться. В этом смысл моего существования.

Гилберт сел за шахматы и сделал первый ход, зная, что Эразм смотрит на него через шпионские глазки.

– У меня нет роботов, с которыми можно было бы работать. Батлерианцы заставили меня уничтожить все учебные образцы. Ты ведь знаешь это, сам видел.

– Да, видел. А ты как будто наслаждался этим погромом.

– Это была тщательно подготовленная видимость, чтобы обмануть Манфорда Торондо и его последователей. Не дуйся.

– Может, тебе принять больше учеников-тлейлаксов. Они сумеют создать синтетическое тело для моей сферы памяти. Это было бы интересно.

Гилберт тихо сказал:

– Я хочу помочь тебе, отец, в благодарность за все, что ты мне дал. Но сейчас нам нужно быть еще осторожнее. В свете новостей, которые я сегодня узнал, опасность значительно возросла.

Он знал, что робот соблазнится.

– Каких новостей? Я слушал все разговоры учеников и преподавателей.

– Я не сообщал об этом ученикам и наставникам, но слухи все равно скоро разойдутся. – Он подождал, пока Эразм покажет свой ход, потом послушно передвинул фигуру. – В укрытии нашли одного старика, сторонника машин, бывшего управляющего загонами с рабами, по имени Хорус Ракка.

– Я его помню, – сказал Эразм. – Хороший служащий, умел содержать рабов в порядке. Конечно, убил многих, но не больше других надзирателей.

– Так вот, оказалось, что ему удалось уйти с Коррина, как и нам. Известный Хорус Ракка сменил имя и жил новой жизнью в изгнании, все время притворяясь кем-то другим.

– Коррин был взят восемьдесят четыре стандартных года назад, – сказал Эразм. – У меня нет данных о продолжительности жизни людей – помощников машин, но Ракка наверняка старше лет на тридцать, не меньше. Сейчас он, должно быть, очень стар.

– Да, был стар, когда батлерианцы его нашли, – стар и слаб. Тем не менее они его казнили, публично сожгли живьем. Это открытие только разожгло пыл батлерианцев, они продолжат охоту. Пока не найдут последнего «апологета машин». И этим последним могу стать я.

Голос Эразма стал тревожным.

– Не позволяй им найти тебя – или меня.

– Хорус Ракка жил незаметно. Никто не обращал на него внимания – и все равно его обнаружили. Я, напротив, стал известен, и всегда существует риск, что кто-нибудь меня узнает. Когда-то я мог бы счастливо жить в безвестности, но теперь поздно.

Эразма эта мысль оскорбила.

– Я создавал тебя не для того, чтобы ты скрывал свой потенциал. Ты создан для величия. Таким я тебя сделал.

– Я это понимаю и поэтому пошел по указанному тобой пути. Я основал великую школу и учил людей организовывать свое мышление, как это делают машины, – это наследие я делю с тобой. Со всей той заботой, советами и вниманием, с какими ты обращался со мной, точно с сыном, показывая свою любовь ко мне.

Робота это позабавило.

– Возможно, тебе это казалось любовью, но я способен был испытывать лишь нечто весьма отдаленно напоминавшее это чувство. Я по-прежнему очень многого не понимаю в человеческой любви, в чувствах отца или матери к ребенку и в ответном чувстве ребенка к родителям. Возможно, я никогда этого не пойму. Потому что не могу быть биологическим отцом ребенка со всеми эмоциональными связями, которые при этом возникают.

Отведя взгляд от фигур, которые теперь не интересовали игроков, Гилберт отвернулся от сферы памяти; его сознание ушло далеко, он впал в транс ментата.

Внутри тщательно организованных отделов своего мозга директор школы создал особое личное святилище. Он называл его «сейфом памяти»; тут он хранил воспоминания ранних лет жизни, когда свободным сбежал с Коррина.

Первые двадцать лет свободы Гилберт жил под вымышленным именем, убеждая себя, что он как все. Выглядел он здоровым молодым человеком лет тридцати и за своим телом ухаживал, словно за сложной машиной, так же как за своим мозгом. Он перебрался на далекую планету Лектейр и решил стать фермером. Для начала он нанялся в работники и вскоре понял, что на практике сельское хозяйство очень отличается от теории, которую он изучил.

Теперь, заглядывая в свой «сейф памяти», Гилберт заново переживал время, проведенное с семьей фермера, вспоминал соседей, летние праздники и пиры в честь сбора урожая, зимние молитвы и весенние торжества. Тогда Гилберт впервые взаимодействовал с обществом людей. Он изучал жителей Лектейра, учился у них и подражал им. Вскоре жизнь среди людей вошла у него в привычку, и он обнаружил, что ему нравятся соседи и социальное взаимодействие.

Это его удивило – Эразм всегда утверждал, что свободные люди нецивилизованны и неорганизованны, и ведут жалкую жизнь. И вопреки стараниям учителя, он находил эту жизнь привлекательной.

Гилберт провел с этими людьми семь лет, работал на фермах, жил мирно. Продолжая прятать сферу памяти робота – и готовый убить всякого, кто ее обнаружит, – он вписался в эту жизнь. Он встретил молодую женщину по имени Джевелия и открыл для себя любовь – то, чему Эразм не мог его научить. Тут ему приходилось учиться самостоятельно.

И еще он узнал сердечную боль. Джевелия любила Гилберта, но вышла замуж за другого, и он с разбитым сердцем пытался это осознать. Его тайный учитель-робот мог предложить только один способ – устранить соперника. Гилберт недостаточно хорошо понимал свои чувства, но независимый робот понимал в этом еще меньше.

Гилберт сохранил воспоминания о Джевелии, обо всех их разговорах, обо всех минутах, которые они провели вместе, о каждом нежном поцелуе и объятии – этот опыт стал его бесценным сокровищем.

Гилберт покинул Лектейр и начал осуществлять грандиозную мечту робота – создавать школу, которая незаметно станет обучать технологии мыслящих машин. Эразм также уговорил его использовать подлинное имя, Гилберт Альбанс, которое на Коррине знали, но давным-давно забыли…

Хорус Ракка точно так же пытался укрыться в незаметной жизни, а потом его обнаружили и казнили. Но Гилберт давно не старался казаться обычным человеком, приняв великую миссию, к которой его готовил Эразм.

Теперь, выйдя из своего «сейфа памяти», он обнаружил, что Эразм все еще говорит, не замечая красноречивых признаков того, что его воспитанник погрузился в транс ментата.

– Ты должен разработать план бегства, – говорил робот, – чтобы, если возникнет опасность, мы могли покинуть Лампадас. Само наше существование может зависеть от этого.

Гилберт сориентировался в настоящем.

– В ангаре школы у меня стоит личный флайер. При необходимости я могу улететь.

Робот помолчал.

– Улетая, мы должны будем взять с собой Анну Коррино.

– Я все равно не позволю тебе ставить над ней опыты.

– Но я буду внимательно наблюдать за ней.

Кто-то позвонил в дверь, хотя Гилберт распорядился, чтобы его ни в коем случае не беспокоили. Он мгновенно спрятал сферу памяти и задвинул на место книжный шкаф. Включил селектор, но дверь не открыл.

– Я просил не мешать мне.

За дверью была Элис Кэрролл, из батлерианцев, – ее Гилберту пришлось принять в школу, чтобы сохранить расположение Манфорда.

– Пришел вызов, директор. Вам надо немедленно лететь.

Элис была очень резка; что еще хуже, она этого не понимала или ей было все равно.

– Вызывает император?

Гилберт отключил охранную систему, потом своим старинным ключом отпер дверь.

Перед ним стояла Элис.

– Вождь Торондо приказывает вам немедленно явиться к нему. – Имя Манфорда она произнесла так, словно он несравненно выше императора. И Гилберт понял, что для нее это именно так.

С вымученной вежливой улыбкой директор школы сказал:

– Вылечу, как только смогу.

– Немедленно! – повторила она.

Некоторые люди ночью смотрят в небо, видят звезды и пугаются. Я не успокоюсь, пока мои корабли не долетят до каждой из этих звездных систем.

Джозеф Венпорт. Внутренний меморандум «Венхолдз»

В минувшем году Джозеф Венпорт превратил планету, на которой размещался центр его транспортной империи, в настоящую крепость. Конфликт с батлерианцами перерос в войну, необъявленную, но тем не менее войну. Джозеф считал это борьбой за будущее человечества – и возглавил эту борьбу.

Время кризиса требует великих лидеров вроде Серены Батлер, которая развернула джихад против мыслящих машин, или Фейкана Батлера, одержавшего окончательную победу у Коррина, или даже вроде Жюля Коррино, подавившего мятежи КЭП после выпуска подстрекательской Оранжевой Экуменистической Библии.

Но император Сальвадор таким лидером не был. И пока полу-Манфорд старался вернуть человечество в эпоху варварства, а Джозеф – сохранить цивилизацию, император оказался подобен арбузу в тисках: он ничего не делал, и его легко было раздавить.

На словах Джозеф отдавал должное монарху, чтобы не вызывать откровенного сопротивления императора, а тем временем собирал союзников. Большинство офицеров императорской армии летали кораблями «Венхолдз», но Джозеф не мог рассчитывать на то, что они станут защищать его интересы, если император не примет открыто его сторону.

В это время противостояния он жалел, что императором не стал принц Родерик. Если бы не случайность рождения…

Поскольку Колхар стал штаб-квартирой «Венпорт холдингз» и местом появления мутантов-навигаторов, Джозеф не мог допустить, чтобы планета была уязвима. Ей нужна была защита, и он мог это сделать.

В столетней войне с мыслящими машинами многие планеты людей оборонялись щитами, созданными Нормой Сенвой. Теперь Джозеф использовал такие щиты, чтобы уберечь свои наземные промышленные базы и орбитальные верфи – защитить от батлерианцев. Корабли «Венхолдз», существенная часть которых представляла собой переоборудованные старые корабли-роботы, патрулировали пространство вокруг Колхара. Его оборона без малейших колебаний уничтожила бы варваров, если бы они рискнули ее нарушить. Джозеф разместил на поверхности оружие и развернул цепь патрульных кораблей, одновременно создав сеть разведочных сенсоров по всей системе.

Казалось, планете ничто не угрожало, но, когда речь идет о ненавидящих прогресс варварах, заранее нельзя ничего знать.

Джозеф ослабил бдительность на верфях Тонариса и недооценил свирепость полу-Манфорда, его тупое упрямство – и едва не потерял все. Он поклялся не повторять эту ошибку. Джозеф знал, что, если варвары сумеют организоваться, их первой и главной целью станет Колхар. Конечно, он разгонит орды дикарей, но тут же явятся новые. Джозеф прямо сказал своим подчиненным и союзникам, что ничуть не огорчится, если кто-нибудь убьет Манфорда Торондо. Без своего харизматического вождя эти безмозглые обезьяны тут же рассеются и найдут себе другое глупейшее заблуждение, чтобы в него поверить.

Директор смотрел с высокой административной башни Колхара на большие верфи, где кипела деятельность, на посадочные площадки и разнообразные фабрики. Путь к победе – цивилизация и эффективность. «Ставь на природу человека, и никогда не проиграешь, – сказал он однажды Сиобе. – Преврати в свое преимущество людскую алчность и стремление к хорошей жизни. В этом фундаментальная ошибка батлерианцев. Полу-Манфорд считает, что люди предпочтут лишения и страдания удобствам и хорошему самочувствию? Но такого не может быть».

Джозеф знал, что прав, но его огорчало, что почти вся империя так долго не может прийти к тому же выводу. Многие планеты подписали батлерианскую клятву, и «Венпорт холдингз» прекратил их обслуживание. А когда люди пришли в отчаяние, Джозеф предложил им совершенно разумный выход: признать, что они предпочитают цивилизацию примитивному убожеству, и он откроет для них галактическую коммерцию. Все очень просто. Его корабли посещали города и поселки Лампадаса, и Джозеф с холодным удовлетворением соблазнял жителей под самым носом у их вождя.

Но он недооценивал человеческое упрямство. Слишком много времени требовалось, чтобы сломить их сопротивление.

В его кабинет пришло сообщение:

«Прибыл космический грузовик с пряностью с Арракиса, директор. С вашего разрешения мы откроем планетный щит, чтобы пропустить его».

– Разрешаю. Направьте корабль в разгрузочную зону 12. Я возьму машину и сам встречу Драйго.

Он все убрал со стола и надел пиджак, прежде чем выйти на холод.

Драйго Роджет должен был провести полную оценку операций «Комбайнд мерчантайлз» по добыче пряности – Драйго, самый талантливый выпускник школы ментатов и бесценный работник «Венпорт холдингз».

Узнав о школе, Джозеф сразу оценил возможности людей-компьютеров. Ментаты не только обладали огромными аналитическими и прогностическими способностями, они могли вести расчеты так же быстро, как мыслящие машины, при этом оставаясь людьми в гораздо большей степени, чем мутанты-навигаторы. И поэтому Джозеф хотел использовать ментатов в своих деловых интересах.

Из этих соображений Джозеф выбрал молодого человека по имени Драйго Роджет и отправил в школу ментатов на Лампадасе, создав для него вымышленную биографию. Он хотел, чтобы Драйго изучил технику ментатов, а вернувшись на Колхар, стал бы обучать других. Джозефу нужно было как можно больше ментатов.

Винпорт сам провел машину по загроможденной зоне посадки, объезжая грузовые контейнеры и заправочные грузовики. Он чувствовал запах горячего металла, выхлопов и нагретых полимеров. Директор был не из тех, кто сидит в кабинете, предоставляя работать другим (хотя и предпочел бы это, будь он уверен, что все действуют в соответствии с его указаниями). Но он мог рассчитывать лишь на немногих, и среди них – на свою жену Сиобу и Драйго Роджета.

Припарковавшись у границы посадочной зоны, он смотрел, как с серого неба спускается космический грузовик. Джозеф отметил его конструкцию. Корабли «Венхолдз» строились на многих верфях и фабриках. Он собрал все пригодные к полетам корабли-роботы, какие только смог найти. Он перекупал (или крал) корабли обанкротившихся компаний; одновременно сам производил столько кораблей, сколько могла поставлять его промышленность. Его целью было изгнать из дела всех конкурентов, как он сделал с контрабандистами пряности на Арракисе.

Чтобы сохранить хорошие отношения с императором, свертывающие пространство корабли «Венхолдз» перевозили офицеров императорской армии. У военных были свои двигатели Хольцмана, способные свертывать пространство, но корабли «Венхолдз» обеспечивали гораздо большую надежность, а за перевозку Венпорт брал совсем немного.

В империи существовали и другие транспортные компании, но конкуренты Джозефа пользовались архаичной навигационной технологией и свертывали пространство в слепой надежде, что не встретят никаких навигационных препятствий. У Джозефа же была монополия на обладающих способностью предвидения навигаторов, а в качестве дополнительной страховки (тщательно охраняемая тайна) корабли «Венхолдз» использовали также запрещенные компьютеры.

Грузовики без бортов подъехали к кораблю с пряностью; в холодном воздухе Колхара от корпуса корабля валил пар. Двери трюма раскрылись, показались рабочие с тюками пряности. От корабля несло меланжем, и Джозеф глубоко вдохнул. Он использовал наркотик лишь изредка: ему пряность не требовалась, потому что его возбуждало иное – огромные прибыли от продаж.

По рампе спускался Драйго Роджет, разглядывая толпу; но вот он заметил директора. У темноволосого ментата в темном костюме были повадки хищника во время охоты, а взгляд вбирал больше подробностей, чем способен заметить человек.

Драйго уверенно остановился перед Джозефом и, пропустив обычное приветствие, сказал:

– Директор Венпорт, нашим операциям на Арракисе ничего не угрожает. Я в режиме ментата просмотрел все документы и провел аудит тщательней, чем любой императорский инспектор. Никаких утечек. Никакой связи между «Венпорт холдингз» и «Комбайнд мерчантайлз» установить невозможно.

– А добыча пряности? – спросил Джозеф. – В первую очередь нам нужно обеспечить потребности навигаторов, а остаток продавать планетам, которые встали на нашу сторону против батлерианцев.

Драйго ничего на это не ответил.

– Вы понимаете, директор, что на многих планетах, подвергшихся эмбарго, население пристрастилось к пряности?

– Вот именно, и как только эти планеты объявят о том, что прекращают поддерживать полу-Манфорда, торговля с ними немедленно возобновится. Я предоставлю им необходимую пряность, но сначала пусть сделают свой выбор. Дело в приоритетах. – Он покачал головой. – Я думал, с этой ерундой давно покончено.

Ментат холодно кивнул.

– На протяжении одного-двух поколений трудно избавиться от наследия тысячелетнего ига машин. Нельзя недооценивать глубокую боль и страх, которые испытывают люди, вспоминая свое рабское прошлое.

Джозеф покачал головой. Он по-прежнему этого не понимал.

От любого другого агента он ожидал бы груды официальных документов с данными о добыче и транспортировке пряности и о потерях, вызванных бурями, песчаными червями или саботажем. Но Драйго приводил все эти данные по памяти. Поток чисел длился, не иссякая, и Джозеф поднял руку.

– Только самое главное, пожалуйста. Подробностями займутся другие.

Драйго свел свой отчет к краткому резюме.

– Этот корабль привез достаточно пряности для протонавигаторов, проходящих метаморфозы, а также для снабжения навигаторов в космосе. Сорок три процента груза можно продать другим потребителям, получив таким образом средствав для дальнейшего увеличения производства.

Джозеф отвел Драйго к своей машине.

– Идемте-ка на поле навигаторов. Расскажем Норме.

Выводя гудящую машину из зоны разгрузки, Джозеф сказал:

– Как только Баридж или любая другая варварская планета перейдет на нашу сторону, за ней последуют все остальные. Нужно только запустить этот процесс. Никто не хочет быть первым, но я продолжаю их уговаривать. – Он нахмурился. – Однако, если я посулю им в награду пряность, мы должны быть уверены, что наших запасов меланжа хватит. Отказаться потом от обещания я не смогу.

– Я уже позаботился об этом, директор. Часть прибыли я направил на сооружение и размещение новых машин для добычи пряности. «Комбайнд мерчантайлз» нанимает инопланетян и очень хорошо им платит. Однако наши лучшие работники – люди пустыни. Они привыкли к жизни в дюнах, но эмоционально нестабильны, особенно молодые. Некоторые из них уничтожают наше оборудование.

– Почему? Они по какой-то причине не любят жителей других планет?

– Мне кажется, для них это скорее инициация.

– Тогда это нужно остановить. Арестуйте вредителей, накажите их, заставьте оплатить причиненный ущерб.

– Их невозможно поймать, директор. Но даже если мы и арестуем пяток молодых людей и накажем, против нас выступят все племена. Этого нельзя допустить. – Он помолчал, приподняв темные брови. – У меня есть другое предложение.

– Прогноз ментата?

– Просто соображение.

– Все равно интересно.

– Взять их к нам на службу, сэр. Заставить работать на «Венхолдз». Я могу намекнуть недовольным: если кто-то захочет, у них есть возможность покинуть пустыню и увидеть Вселенную. Какой скучающий молодой фримен из далекого поселка не ухватится за такой шанс?

– Какой нам прок от необразованных диких кочевников?

– Они уже показали свои таланты, разрушая наше оборудование. Мы подучим их и поместим на корабли конкурентов.

– Наши саботажники уже действуют в «Эсконтран». Именно поэтому у компании такой высокий процент катастроф, – заметил Джозеф.

– Я считаю, что правильно подготовленные фримены дадут гораздо лучший результат. А нам нужно только дать им шанс покинуть планету. Они будут верны нам.

Джозеф пригладил густые усы.

– Да, мой ментат, мне нравится эта идея. Наберите фрименов и прибавьте к уже действующим саботажникам.

Они добрались до равнины за пределами города. Заросшее сорняками поле было уставлено баками из плаза, в которых добровольцы-навигаторы проводили дни в атмосфере, насыщенной пряностью, получая математические инструкции высочайшего уровня, доступные только навигаторам. Хотя Норма Сенва, продолжая исследования Вселенной, часто водила корабли, она умела свертывать пространство с помощью своего мозга, без двигателей Хольцмана. С ней не мог сравниться никто из навигаторов.

Команда рабочих выкачивала из бака газ для вторичного использования. Двое рабочих в защитных костюмах поднялись в бак и извлекли тело навигатора-неудачника. Вялое изуродованное тело положили на носилки, снабженные генератором силового поля. Тело еще дергалось; рот был приоткрыт; слепые глаза покрыты мембраной. Джозеф предпочитал забирать тела до наступления смерти, чтобы еще живой мозг можно было отправить в тайную исследовательскую лабораторию на Денали. Мозг навигатора, даже неудачника, годился для экспериментов.

Оставив машину на краю поля, Джозеф и Драйго шли между баками. Здесь проходило физическую и умственную трансформацию множество кандидатов. Джозеф не знал, откуда берутся кандидаты, и не спрашивал об этом. Даже те, кого насильственно подвергли трансформации, как Ройса Фейда, бывали благодарны, когда им начинали открываться тайны Вселенной.

Бак его прабабушки стоял на небольшом возвышении. Работники «Венхолдз», преклонявшиеся перед Нормой Сенвой, соорудили здесь нечто вроде храма. Почувствовав их появление, Норма подплыла к изогнутой стене из плаза и посмотрела на них. Ее внешность потрясла бы большинство людей: Норма была безволосой, с огромными глазами и походила на амфибию, но Джозеф всю жизнь знал ее такой.

– Корабль привез пряность, бабушка, – хватит всем навигаторам.

Ответ Нормы послышался не сразу: ей как будто приходилось перестраивать свои фразы, чтобы могли понять простые люди.

– Знаю. Я его видела.

– Мы надеемся увеличить добычу пряности, чтобы создать много новых навигаторов. Нам также нужен меланж, чтобы привлечь планеты, которые отказываются поддержать цивилизацию. Это наш лучший аргумент.

– Ужасная война. Но для человеческой цивилизации решающая, – произнесла Норма. – В видениях, вызванных пряностью, мне является правда. Батлерианство распространяется, словно опасная зараза.

– Не волнуйся, мы их победим, – ответил Джозеф.

– Ты попробуешь. Я предвижу разные варианты возможных будущих событий, но не обязательно неизбежные. В будущем батлерианцы могут победить. Люди еще тысячи лет будут избегать использования технологий. Тираны изменят цивилизацию. Им на смену придут еще более жестокие тираны.

У Джозефа защемило сердце.

– Мы понимаем, насколько важно это противостояние, бабушка. Мы сражаемся за душу человечества, за нашу будущую жизнь. И не сдадимся. – Мысль о суеверных глупцах вызывала у него гнев. – Я уничтожу этих варваров.

Драйго с хладнокровием ментата перебил:

– Норма, у вас есть дар предвидения, но ведь не стопроцентно?

– Да, – согласилась она.

– То, что вы описываете, – лишь один из возможных вариантов будущего. Победив батлерианцев и изменив общественное сознание, мы тем самым не допустим его осуществления.

– Вы правы.

– Следовательно, – продолжил Драйго, словно завершая решение математической задачи, – нам необходимо победить батлерианцев.

– Я всегда так считал, – заметил Джозеф.

Норма погружалась в меланжевый туман и больше не отвечала на вопросы.