Текст книги "Битва за Коррин"

Техника по природе своей очень соблазнительна. Мы безоговорочно принимаем тот факт, что ее прогресс всегда означает какое-то улучшение, полезное для людей. Но здесь мы опасно заблуждаемся.

Райна Батлер. Истинные видения

Абулурд был разочарован, получив приказ, исходивший непосредственно от примеро Квентина Батлера. В приказе не было никаких личных приписок, только скупой комментарий: «Вам надлежит отбыть на Пармантье, где умер Риков. Поскольку Пармантье стал первой планетой, пораженной Бичом Омниуса, ученые Лиги хотят получить все возможные данные о заболевании. Если вы сможете получить сведения о естественном течении болезни, то это поможет вселить надежду в остальных. С вами полетит – по каким-то своим причинам – Верховный главнокомандующий Вориан Атрейдес. Готовьте свой штурмовик и вылетайте немедленно».

Не прошло и нескольких секунд после получения приказа, когда вахтенный офицер доложил о приближении челнока с Верховным главнокомандующим на борту. Абулурд был вне себя от радости – по крайней мере Вориан будет с ним, а значит, на его стороне.

Когда военачальник ступил на борт, Абулурд со всех ног бросился приветствовать его.

– Я полечу с тобой как обыкновенный пассажир, – сказал Вориан. – Командуешь здесь ты, поэтому представь себе, что меня здесь нет.

– О, я не могу сделать это, сэр. Вы слишком намного превосходите меня званием.

– На время полета можешь считать меня гражданским лицом. Это твоя миссия, твое задание – я же лечу по своим личным делам. Мне хочется навестить внучку, посмотреть, как она храбро сражается с болезнью. Вы сами очень хорошо разбираетесь в вопросах… личных обязательств, не так ли, терсеро Харконнен?

Абулурд решил, что ослышался.

– Терсеро?

Вориан не смог сдержать улыбку.

– Я забыл об этом сказать? Я ведь имею право своей властью давать звания. – Он порылся в кармане и извлек оттуда знаки различия. – Мы уже потеряли в этой борьбе с проклятой эпидемией массу офицеров. Да и не можешь же ты вечно сидеть в кварто.

– Благодарю вас, сэр.

– Все, а теперь перестань таращить на меня глаза и вели взлетать. Долог путь до Пармантье.

Позже Абулурд сидел в своей каюте за выпивкой и спокойной беседой с Ворианом Атрейдесом. Они не встречались с тех пор, как молодой человек объявил о своем намерении реабилитировать честное имя Ксавьера Харконнена и восстановить истину о его деяниях.

– Абулурд, ты должен понимать, что, вероятно, поставил крест на своей военной карьере. Да, все офицеры знают, что ты – сын примеро Квентина Батлера, но то, что ты решил изменить свое имя в честь человека, которого все они считают злодеем и предателем, – это не просто дерзость, но и безрассудство.

– Или лучшее понимание ситуации, – возразил Абулурд. Как он надеялся на поддержку Вориана!

– Возможно, это известно тебе, но не им. Все прочие вполне довольны тем, что они, как им кажется, знают наверняка.

– Правда о моем деде означает для меня нечто большее, чем продвижение по службе. Разве вы сами не хотите очистить его имя от грязи? Ведь вы были друзьями.

– Конечно, хочу… но что это может изменить спустя полвека? Боюсь, что мы никогда не сможем победить в этой неравной борьбе.

– Когда возможность неудачи останавливала честного человека от следования истине? Разве сами вы не учили меня этому, Верховный главнокомандующий? Я намерен следовать вашим наставлениям.

Когда до Вориана дошло, что Абулурд говорит вполне серьезно, на его серых глазах выступили слезы.

– И ты сделал это в чертовски неподходящее время. Когда закончится эта чума, мы будем вправе вогнать всем им правду в глотку.

Абулурд улыбнулся. Один сочувствующий – это лучше, чем никто.

Когда одинокий штурмовик приблизился к Пармантье, выяснилось, что все сторожевые корабли на орбите были пусты и молчаливы. Экипажи их либо погибли, либо, покорившись судьбе, вернулись на планету.

Вориан стоял на мостике штурмовика рядом с Абулурдом и смотрел на безмятежную планету, расстилавшуюся внизу.

– Прошло почти четыре месяца с тех пор, как я улетел отсюда, – сказал он. – Теперь вся Лига охвачена опустошениями и потерями. Будем ли мы когда-нибудь прежними?

Абулурд поднял голову.

– Давайте спустимся, сэр, и посмотрим, что ожидает другие зараженные планеты.

Новоиспеченный терсеро и команда солдат десанта приняли изрядную дозу меланжа, который, как все думали, защитит их от возможного заражения остаточной инфекцией и даст сил перенести то, что им предстояло увидеть.

Абулурд не стал надевать противочумный костюм, как он сделал на Иксе, а воспользовался лишь маской. Анализы и испытания, проведенные специалистами Лиги, показали, что во внешней среде ретровирус был очень нестабилен, а со времени начала эпидемии прошло уже много времени, поэтому шанс заразиться был очень мал. Это была соломинка, за которую с радостью ухватились миллиарды людей в Лиге.

Абулурд направил челнок на возвышенность, расположенную напротив столицы Ниуббе. На склоне холма стоял зловеще тихий дом губернатора. Хотя уже было ясно, что они увидят в этом доме, Абулурд все же решил начать именно с него.

– Вы понимаете меня, сэр? – спросил он Вориана.

– У меня здесь свои личные обязательства, – ответил Вориан. Вид у него был встревоженный и озабоченный. – Я собираюсь в город, в госпиталь для неизлечимых больных. Могу лишь надеяться, что моя внучка все еще находится там.

Верховный главнокомандующий один отправился искать свою внучку, а Абулурд повел команду к дому брата. Солдаты рассыпались по многочисленным комнатам большого опустевшего дома. Если даже не удастся сделать ничего другого, он по крайней мере сможет с почестями похоронить останки своих родственников. Абулурд быстро шел по коридорам, холлам, заглядывая в комнаты. Он разыскал молельню Коге и гостиные, в которых ему приходилось бывать во время редких поездок к брату.

В спальне жилой части здания он нашел разложившиеся останки мужчины и женщины. Вероятно, это были тела брата и его жены. Наемники нашли еще несколько тел – слуг, но нигде не было видно племянницы Абулурда. Он видел множество смертей, особенно за последнее время, и поэтому его не ужасал и не вызывал в нем отвращения вид истлевших трупов. Абулурд не испытывал ничего, кроме саднящей печали, жалея о том, что не успел как следует узнать брата при жизни.

– Что бы ты сказал о моем решении, Риков? – вслух спросил Абулурд, стоя рядом с телом умершего брата. – Понял бы ты, почему я решил называться Харконненом? Или выдуманные мифы переполнили гордыней и твою душу?

Позже, когда команда прибыла в город, солдаты и их командир были немало удивлены тем, что основная масса разрушения была обусловлена не чумой, а действиями толпы. Многие строения представляли собой обгоревшие остовы и кучи камня, окна были выбиты, площади, улицы и парки усеяны осколками стекла, металла и камня.

Пока солдаты осматривали развалины, Абулурд двинулся по следам, оставленным бушевавшей здесь толпой, и вышел к госпиталю для неизлечимых больных, на пороге которого обнаружил стоявшего в растерянности Вориана Атрейдеса.

– Ее здесь нет, – сказал Верховный главнокомандующий. – Там вообще никого нет. Внутри все разбито вдребезги.

Абулурд от всего сердца пожалел друга. В этой ужасной войне даже Верховный главнокомандующий был не более чем обычным человеком, обеспокоенным судьбой близких.

Войдя внутрь, Абулурд увидел, что госпиталь был разорен и разрушен.

– Зачем им было уничтожать медицинский центр? – вслух спросил он, словно мертвые пациенты могли ответить ему со своих коек, превратившихся в смертные одры. – Толпа была разъярена тем, что врачи не могут лечить страшную заразу? Какое кощунство – поднять руку на единственное учреждение, которое могло бы разработать средство лечения и облегчало последние дни умирающих. После того как мы закончим здесь предварительный осмотр, я снаряжу поисковую группу, и вы сами ее поведете искать вашу внучку, – сказал Абулурд Вориану.

Верховный главнокомандующий наклонил голову.

– Благодарю вас.

Он вышел на улицу, чтобы продолжить поиск. Оба понимали, что из-за потери всех документов, при отсутствии порядка, у них очень мало шансов отыскать одного человека.

Поздним вечером Абулурд с группой наемников обнаружил на склоне холма кучу какого-то сброда, который, сидя у костра, ел добытую в городе пищу. Эти изможденные люди были, похоже, религиозными фанатиками, все они с благоговением смотрели на маленькую фигурку, стоявшую на гребне холма.

Абулурд и его люди, приблизившись, увидели, что это была совершенно лысая девочка с бледной, просвечивающейся словно разбавленное молоко кожей. Девочка первая обратилась к ним:

– Вы явились сюда примкнуть к нашему делу и нести слово о том, что должно теперь делать уцелевшее человечество?

Абулурд с ужасом осознал, что ему знакомы черты этой несчастной. Он узнал свою племянницу, несмотря на то, что на ее голове не было ни одного волоса, а тело исхудало до такой степени, что больше напоминало скелет.

– Райна? Райна Батлер? – Он бросился к девочке. – Ты выжила! Я – Абулурд, твой дядя!

Девочка недоверчиво посмотрела на него.

– Ты явился издалека, чтобы помочь нам сражаться с мыслящими машинами?

Она протянула руку и указала на изуродованный город, расстилавшийся внизу.

– Бич Дьявола свирепствует всюду, Райна. Твой дед послал меня сюда, чтобы отыскать тебя и твою семью.

– Все они умерли, – сказала Райна. – Почти половина умерла от болезни, и еще многие умирали потом. Я не знаю, сколько вообще людей осталось на Пармантье.

– Будем надеяться, что самое худшее позади, что вирус потерял устойчивость.

Он обнял девочку. Она была настолько худа, что он испугался, что ее косточки хрустнут в его руках.

– Наша битва только началась. – Голос Райны был крепок, как закаленная сталь. – Я уже отправила свою весть на другие планеты. Культ Серены отыскал исправные корабли в космопорте Ниуббе, и они покинули Пармантье, чтобы нести слово в другие миры. Мы говорим всем, что надо делать.

– Что же это за весть, Райна? – улыбаясь, спросил Абулурд. Он все еще считал ее маленькой застенчивой девочкой, которая так много времени посвящала религиозным бдениям вместе с матерью. – И что такое культ Серены? Я никогда не слышал о нем.

Только сейчас он заметил, что Райна не только лишилась волос, но выглядела старше своих лет от перенесенных страданий. Она стала взрослой женщиной, которая, как казалось, ведет за собой этих людей.

– Серена сама уничтожала мыслящих машин, – сказала Райна. – Когда Эразм убил ее ребенка, она сбросила сторожевого робота с балкона. Это был первый удар, который человек нанес воплощению зла – механическим миньонам Омниуса. Мое дело – завершить полное уничтожение всех без исключения машин.

Абулурд с растущей тревогой вглядывался в лицо своей племянницы. С ней явно происходило что-то неладное. Против воли он подумал о политических махинациях и корыстных деяниях Иблиса Гинджо, против которых выступил Ксавьер Харконнен, поплатившийся за это жизнью и своим честным именем. Правда, Райна как будто была совершенно искренней в своих высказываниях. Люди толпились вокруг этого блаженного ребенка, выкрикивая ее имя.

Абулурд оглянулся и посмотрел на обугленные развалины Ниуббе – свидетельства бессмысленного разрушения и опустошения.

– Ты… это сделала ты, Райна?

– Такова была суровая необходимость. Серена сказала мне, что мы должны очистить планету и уничтожить все технические изделия. Мы обязаны истребить всякие компьютеры, чтобы мыслящие машины снова не захватили власть над людьми. Демонам нельзя дать точку опоры, или человечество опять переживет страшное бедствие. Мы достаточно страдали, и все же мы живы, – с пылом говорила Райна, уставив в Абулурда свой пронзительный изможденный взгляд. – Мы вполне можем обойтись без этих мелких удобств.

Она казалась образцом самопожертвования, человеком, отказавшимся от всякого обладания имуществом. Вероятно, она пользовалась только самым необходимым, оставив практически все свои вещи в губернаторском доме.

Встревоженный Абулурд протянул руку и коснулся хрупкого костлявого плечика племянницы.

– Я хочу, чтобы ты вместе со мной вернулась на Салузу Секундус, Райна. Ты должна вернуться в свою семью.

Не меньше хотел он увести ее прочь от этой ужасной толпы.

– Салуза Секундус… – мечтательно произнесла Райна, словно видя перед глазами сценарий того, что она будет там делать. – Это верно, мои последователи знают, что надо делать здесь. Да, моя миссия на Пармантье завершена.

Он заметил нездоровый блеск в ее глазах.

– Теперь мне надо продолжить ее и в других местах.

Армия джихада, конечно, может постараться подготовиться к новому ходу Омниуса, но мы всегда будем отставать от мыслящих машин, потому что они могут замышлять зло с компьютерной скоростью.

Примеро Квентин Батлер. Из частного письма к Вандре

Пока Абулурд находился на Пармантье вместе с верховным главнокомандующим Ворианом Атрейдесом, примеро Квентин Батлер нес на своих плечах тяжкий груз ответственности за безопасность столицы Лиги. По постановлению Совета джихада примеро стал главным воинским начальником на Салузе Секундус. Но он никогда не испытывал потребности в личном времени или хотя бы в одном дне отдыха. Вот уже в течение нескольких месяцев с момента получения сообщения от Рикова о смертоносной болезни, поразившей Пармантье, Квентин неотступно чувствовал, что на этот раз человечеству угрожает поистине страшная опасность.

Поэтому Квентин с каждым днем работал все тяжелее, беря на себя лишнюю нагрузку, стараясь лично вмешаться во все дела, чтобы ничего не упустить. Солдаты, которыми он командовал, имели время на отдых в этом непрекращающемся хаосе карантинных мероприятий и спасательных операций, но примеро не мог позволить себе такой роскоши. Не отставал от него и Файкан. Вместо того чтобы воспользоваться законным отпуском, он вызвался совершить патрульный полет по периферии солнечной системы Салузы.

– Ты и я являем собой хороший пример для солдат. Представь себе – примеро, командующий крупным соединением, и увешанный наградами сегундо не гнушаются проводить время в скучных сторожевых полетах.

В приемнике раздался смешок Файкана.

– Мыслящие машины не часто дают нам скучать, примеро. Иногда я бы действительно был бы не прочь побездельничать.

– Боюсь, что на уме у Омниуса не только распространение заразы. Он что-то замышляет, тем более что теперь мы очень уязвимы.

– Значит, надо постоянно быть настороже, – ответил Файкан.

Сейчас они летели на своих «кинжалах» в пространстве, разделенные всего несколькими световыми секундами, что позволяло им вести долгие беседы, которые для примеро были большим отдыхом, чем пребывание на курортах Лиги, где так любили нежиться богатые избалованные аристократы. Хотя Квентин понимал, что был нечестен и неоправданно груб по отношению к Абулурду, он считал, что у него остался только один сын – Файкан.

Смолоду Квентин стал героем джихада, заслужив славу и честь после завоевания Пармантье, – то была одна из самых замечательных побед Армии джихада. Хотя тогда он был всего-навсего лейтенантом, ему удалось сокрушить превосходящие силы боевых роботов с помощью военной хитрости, которой, помнится, позавидовал даже такой мастер этого дела, как примеро Вориан Атрейдес. Для народа Квентин так и остался «освободителем Пармантье». Прекрасная Вандра Батлер лично приколола к его груди боевую медаль за отличие. Сраженный ее красотой, Квентин стал ухаживать за ней. Они оказались замечательной парой, и когда наконец поженились, он взял имя Батлер, сменив на него свое собственное.

Хотя, конечно, ее тело и сейчас продолжало цепляться за жизнь, Квентин часто думал, как бы они жили, если бы не тот злополучный инсульт, который Вандра перенесла, рожая Абулурда. При одном воспоминании о младшем сыне он недовольно поморщился. Этот мерзавец решил называть себя ненавистным именем Харконнен!

В течение нескольких десятилетий семейство Вандры пыталось преодолеть позор, который навлек на них ее погибший отец. Представители семьи совершали героические деяния, жертвовали собой, не щадя жизни в боях джихада. И вот теперь этот глупец Абулурд – по собственной воле! – свел на нет все их усилия, напомнив всем о несмываемом позоре преступления Ксавьера Харконнена.

Где было упущение самого Квентина? Абулурд был умен и хорошо образован и не должен был поступать столь неосмотрительно. По крайней мере ему следовало бы сначала обсудить этот вопрос с отцом, но теперь было уже поздно. Смена имени стала свершившимся фактом. Квентин не желал встречаться с Абулурдом, но понятия чести не позволяли совершенно отказаться от младшего сына, то есть сделать это официально. Возможно, когда-нибудь Абулурд образумится сам. Квентин надеялся, что проживет достаточно долго, чтобы это случилось при его жизни…

Но сейчас у него остался только один сын – Файкан.

Они часами разговаривали, вспоминая былое. Файкан и Риков в свои молодые годы были отчаянными сорвиголовами, знаменитые братья Батлер, которые гордились девизом своего отца: «Батлеры не будут ни у кого в услужении». Дерзкие братья нарушали приказы, игнорировали прямые распоряжения и тем оставили неизгладимый след в истории джихада.

– Мне очень его недостает, отец, – сказал Файкан. – Риков мог воевать еще много лет. Лучше бы ему было погибнуть в сражении, чем умереть в постели от этой проклятой заразы.

– Эта священная война всегда была испытанием огнем, – ответил Квентин. – Она либо горнило, которое закаляет и укрепляет нас, либо печь, в которой сгорают слабые. Я счастлив, что ты не оказался в числе последних, Файкан.

Произнося эти слова, он невольно подумал, относится ли Абулурд к первой категории. Если бы не покровительство Верховного главнокомандующего Атрейдеса и не влиятельность семейства Батлеров, Абулурд, без сомнения, был бы сейчас клерком, обеспечивающим поставки продовольствия на периферийные посты.

В последнее время Файкан остепенился, успокоился и стал больше интересоваться политикой Лиги, чем военными приключениями. Сам он говорил, что с большей радостью будет руководить людьми, нежели посылать на смерть солдат.

– Да и сам ты тоже изменился, отец, – подчеркнул Файкан. – Я знаю, что ты никогда не уклонишься от выполнения долга, но твое отношение к нему изменилось. У меня сложилось впечатление, что душа твоя уже не в битве. Ты устал от войны?

Квентин молчал дольше, чем можно было объяснить задержкой передачи из-за расстояния.

– Как я мог не устать? Джихад продолжается уже много лет, а смерть Рикова и его семьи стала для меня тяжким ударом. С начала эпидемии это уже не та война, которую я могу легко понять.

Файкан согласно хмыкнул.

– Нам не стоит даже пытаться понять Омниуса. Но нам следует опасаться его и быть бдительными относительно его новых планов.

Квентин и Файкан постепенно расширили зону патрулирования. Хотя примеро дрейфовал в пространстве с работавшими вхолостую двигателями и отключенным защитным полем, он не дремал. Мысли его блуждали, занятые воспоминаниями и сожалениями. Но многолетняя служба – как в сухопутных войсках, так и на мостиках боевых кораблей – научила его реагировать на любые, пусть даже незначительные изменения. Каждое, даже малозаметное, едва уловимое движение могло означать атаку противника.

Хотя сканеры корабля не сигнализировали ни о чем подозрительном, на экране появилось какое-то движение, не выходившее, правда, за пределы погрешности аппаратуры. На мониторе появилось какое-то пятнышко. Но Квентин понял, что это блестящий металлический объект. Отражательная способность тела была слишком высокой для каменного метеорита или даже кометы. Это было геометрически правильное тело с гладким металлическим корпусом – отполированными плоскостями искусственного объекта, который не вызвал сигнала тревоги следящей аппаратуры.

Квентин, внимательно глядя на экран, ускорил движение корабля, чтобы сократить дистанцию и лучше рассмотреть неопознанный объект. Он хотел было послать сообщение Файкану, но потом передумал, опасаясь, что даже посланный по защищенной линии связи сигнал спугнет тихого пришельца.

Таинственное судно, не особенно спеша, двигалось к периферии солнечной системы со скоростью, достаточной для того, чтобы преодолеть притяжение звезды. Поскольку неизвестный объект не генерировал мощных энергетических импульсов, его вряд ли могли засечь планетные сканеры Лиги с их маломощным разрешением. Но Квентин заметил объект и теперь осторожно сокращал расстояние до тех пор, пока не убедился в правильности своих предположений. Это был корабль – разведывательное судно Омниуса, выполнявшее шпионскую миссию вблизи Салузы Секундус.

Работая с величайшей аккуратностью, словно даже мягкий стук клавиш мог спугнуть крадущегося в пространстве пришельца, Квентин зарядил скорострельную артиллерийскую установку и приготовил к пуску две шифрующие мины. После этого примеро начал тщательно фиксировать цель.

Машинный корабль внезапно рванулся вперед, словно почуяв неладное. «Кинжал» Квентина попал в зону действия сканирующего луча вражеского судна. Квентин попытался блокировать отражение, но было поздно – робот включил двигатели. Квентин включил максимальное ускорение, которое вдавило его в спинку пилотского кресла. Стало трудно даже пошевелить рукой, чтобы управлять движением судна.

Грудную клетку словно стиснул невидимый корсет, но Квентин открытым текстом передал сообщение Файкану:

– Ищи… судно-робот! Оно пытается… покинуть… нашу солнечную систему. Ты должен… его остановить. Не стоит… говорить, что может быть… на его борту.

Внезапно увеличив скорость, Квентин сумел вдвое сократить расстояние до разведчика, но робот выпустил из дюз длинные языки пламени и ускорился еще больше. Такого ускорения не мог выдержать ни один человек. Прежде чем сдаться, Квентин выпустил по роботу артиллерийские снаряды. Они вылетели с корабля с гораздо большей скоростью, чем та, на которую был способен «кинжал», и понеслись к шпионскому судну, как стая рассерженных ос.

Квентин затаил дыхание, наблюдая, как точки на экране локатора приближаются к цели. Но… в последний момент неизвестный корабль развернулся с такой головокружительной скоростью, что было непонятно, как такую перегрузку выдержал его металлический корпус. Артиллерийские снаряды взорвались, ударив взрывной волной пустое пространство. Корабль продолжал уходить, наращивая скорость, но теперь его движение стало волнообразным – либо он маневрировал, уходя от возможного обстрела, либо он все-таки был отчасти поврежден.

Квентин еще больше увеличил скорость. Но хотя примеро почти терял сознание от чудовищного ускорения, он все же понимал, что ему не догнать противника. На душе было тяжело, но вовсе не от силы тяжести, давившей на грудь. Робот уходил! И остановить его у Квентина не было никакой возможности. Ругая себя за неудачу, он все же, борясь с подступающей дурнотой, еще увеличил скорость, сделав предварительно глубокий вдох.

В какой-то момент Квентин решил, что у него галлюцинация, но нет, это был «кинжал» Файкана, вышедший на курс перехвата шпионского судна Омниуса.

Робот-пилот разведывательного судна слишком поздно заметил Файкана. Это случилось уже после того, как тот открыл огонь. Два из семи артиллерийских снарядов попали в цель и взорвались от удара о корпус корабля. Взрывы толкнули вражескую машину в разных направлениях, и она задергалась, расплескивая пламя и ошметки расплавленного металла. Огонь в дюзах начал гаснуть, и наконец двигатели остановились, перестав работать.

Космическое судно роботов завертелось в пространстве, полностью потеряв управление, и два «кинжала» Лиги сошлись у цели, стараясь тяговыми рычагами удержать добычу на месте. Они втянули ее внутрь, как глотают хищники сочный кусок мяса.

– Будь осторожнее, – передал сыну Квентин. – Он может прикинуться мертвым.

– Я его угостил так крепко, что он теперь будет прикидываться мертвым вечно.

Повиснув в космосе борт к борту, они наконец смогли прекратить хаотичные движения машинного корабля. После этого они с Файканом с трудом облачились в скафандры в тесноте кабин маленьких «кинжалов». Роботы не нуждались в системах жизнеобеспечения, поэтому глупо было ожидать, что на борту шпиона они найдут пригодную для дыхания атмосферу.

Квентин и Файкан выбрались из своих «кинжалов» и, паря в пространстве, зацепились за борт вражеского судна. Работая электрическими резаками и гидравлическими захватами, они вскрыли входной люк в брюхе судна. Когда они смогли наконец отворить створку настолько, чтобы в громоздких костюмах протиснуться внутрь, им навстречу двинулся боевой робот, ощетинившийся оружием и готовый выстрелить по двум людям.

Но у Квентина уже была наготове шифрующая импульсная установка, которую он и разрядил в машину. Часть энергии луча рикошетировала в космос, отразившись от стенки корпуса и уйдя в открытый люк, но оставшаяся часть повредила машину. Робот закачался, пытаясь снова запустить свои поврежденные, но не уничтоженные гель-контуры.

Файкан рванулся вперед. Массой собственного тела он отбросил к стене легкого в поле малого притяжения робота. Боевой робот продолжал дергаться, безуспешно пытаясь запустить свои системы.

– Мы получили шикарный приз, – сказал Файкан. – Мы можем почистить ему мозги, перепрограммировать и отдать нашим гинацским друзьям, пусть он учит их мастеров, как то механическое чудовище, которым они пользуются уже не одно поколение.

Квентин на мгновение задумался, но потом отрицательно покачал головой внутри шлема. Видимо, сама идея не пришлась ему по вкусу.

– Нет, я так не думаю. – Он выпустил еще один шифрующий заряд в робота, превратив его в бесполезную и неподвижную груду металлического лома. – А теперь давай посмотрим, что эта проклятая машина успела разнюхать, летая вокруг Салузы.

Очень давно, когда Квентин только проходил офицерскую подготовку под руководством Вориана Атрейдеса, он овладел зачатками систем формирования машинных баз данных и азами работы на компьютере. Считая свои системы верхом совершенства, всемирный разум столетиями не модернизировал их, поэтому информация, полученная когда-то от Вориана, сохраняла свою ценность на протяжении всего времени джихада.

Теперь Квентин занялся системой управления дезактивированного корабля. Файкан морщил лоб, стараясь понять назначение вогнутых приспособлений, усеявших наружные стенки корабельного корпуса.

– Это сенсоры широкого спектра и картирующие проекторы, – догадался он наконец. – Эта штука высмотрела на Салузе все.

Тем временем Квентин включил аварийный источник энергии и начал работать с бортовым журналом и базами данных корабля-робота. Примеро Батлеру потребовалось всего мгновение, чтобы понять, что он увидел, и еще несколько секунд на то, чтобы осознать все ужасы последствия того, что удалось сделать механическому разведчику.

– Его программа заполнена информацией о планетах Лиги: наши оборонительные системы, наши ресурсы… и оценка последствий искусственной эпидемии. Здесь приведены данные обо всех наших уязвимых и слабых местах! Одно только это судно собрало сведения о дюжине планет Лиги и составило подробный план вторжения. Представляется, что главная цель – Салуза Секундус, – с этими словами он ткнул пальцем в трехмерную карту, на которой был обозначен маршрут корабля, выискивавшего наименее защищенные в военном отношении пути подхода к планетам Лиги. – Здесь есть все, что может потребоваться Омниусу для составления плана полномасштабного вторжения!

Файкан указал на одно из полей записи.

– Судя по этим данным, мы находимся на одном из сотен разведывательных кораблей такого типа, разосланных во все уголки пространства Лиги.

Посмотрев сквозь прозрачное стекло шлема на сына, Квентин увидел, что тот пришел к такому же заключению, что и он сам.

– Теперь, когда наше население и армия сильно пострадали от страшной эпидемии, для Омниуса наступило самое подходящее время начать наступление, чтобы нанести нам окончательное поражение.

Файкан кивнул.

– Мыслящие машины задумали что-то весьма нехорошее против свободного человечества. Хорошо, что мы сумели перехватить этого разведчика.

Корабль роботов был слишком велик, чтобы маломощные «кинжалы» могли отбуксировать его на орбиту Салузы. Квентин извлек из машины сферу с программой, чтобы взять ее с собой, а Файкан установил на судне радиобуй, чтобы техники Лиги смогли прибыть на судно и обследовать его системы.

Сейчас перед ними обоими стояла одна главная и неотложная задача – как можно скорее вернуться домой и доложить Совету джихада о находке.