Текст книги "Тварь внутри тебя"

Руки Джордана тянулись к Гарри, пальцы дрожали. Ноги не держали его, и он упал на одно колено. Гарри охватил невыразимый ужас, пересохшими губами он готов был произнести заклинание разрушения. Но... дым рассеялся. Перед ним стоял на коленях Тревор Джордан, без всяких изъянов!

Гарри рухнул рядом с ним и обнял его. Оба разревелись как дети.

* * *

А потом настал черед Пенни. Ей тоже казалось, что все это сон, она не могла поверить в то, что сказал ей некроскоп. И вот этот сон стал явью. Пенни с плачем упала на руки Гарри. Он отнес ее из подвала в свою спальню, укрыл одеялом и сказал, что она должна попытаться заснуть. Но из этого ничего не вышло: по дому носился одержимый Тревор, бегал взад и вперед, смеялся, рыдал, хлопал дверьми, останавливался, ощупывал себя, трогал Пенни, Гарри – хохотал. Хохотал как одержимый, как ненормальный – ведь он был живой.

Пенни не отставала от него – она наконец осознала, что с ней произошло. Час – другой в доме царил полный бедлам. Лечь в постель? Но нет! Она надела пижаму Гарри, его рубашку и... принялась танцевать! Она делала пируэты, вальсировала, скакала; Гарри лишь порадовался, что у него нет соседей.

Наконец они утомились, причем некроскоп устал не меньше их.

* * *

Гарри сварил кофе. Большой кофейник. Они умирали от жажды и голода – оккупировали кухню и ели, ели... И снова Джордан вскакивал, стискивал в объятиях Гарри, так что тот боялся за свои ребра, мчался в сад – почувствовать кожей солнечное тепло, – потом обратно. А Пенни вдруг разражалась потоком слез и принималась его целовать. Это было ему приятно, но несколько беспокоило.

Ближе к вечеру Гарри сказал:

– Пенни, я думаю, что ты можешь отправляться домой.

Он научил ее, как отвечать на вопросы, которые ей будут задавать: тело, которое нашла полиция, принадлежало другой девушке, очень похожей на нее; сама же она какое-то время страдала от амнезии или чего-то в этом роде и не помнит, где была до того, как очутилась на родной улице в родном городе в Северном Йоркшире. Вот и все.

Ничего сложного. И никакого намека на существование Гарри Кифа, некроскопа.

Гарри узнал ее размеры, перенесся с помощью двери Мёбиуса в Эдинбург и купил ей одежду. Пенни оделась. Но он забыл купить туфли. Неважно! Она пойдет босиком! Она бы и голая пошла!

Гарри доставил ее почти до самого дома – прервав прыжок для последнего напутствия на торфяниках, покрытых холмами.

Она никак не могла поверить в реальность этого мгновенного переноса из одного места в другое.

– Пенни, все будет хорошо, – успокаивал Гарри. – В конце концов ты сама поверишь в историю, что мы сочинили. Так будет лучше всем, если ты поверишь в нее. А главное, лучше для меня.

– Но... я тебя еще увижу?

Она только теперь осознала, что обрела – и должна потерять. Она впервые задала себе вопрос: стоит ли того сделка?

Гарри покачал головой.

– В твоей жизни будут постоянно появляться и исчезать разные люди. Пенни. Так уж оно повелось.

– И после смерти?

– Ты обещала мне забыть об этом. Мы же договорились, что этого не было!

А затем – последний прыжок, на перекресток улицы, которую она знала всю жизнь.

– Прощай, Пенни.

Она обернулась...

Когда-то, совсем маленькой, она смотрела фильм о приключениях Одинокого Рейнджера. Кто он, этот человек-невидимка, что появился в ее жизни?

* * *

А дома, неподалеку от Боннирига, Гарри ждал Джордан. Тревор немного успокоился, но трепет и изумление, написанные у него на лице, делали его похожим на свеженького красавчика, только что вернувшегося с каникул, во время которых он купался исключительно в лучах солнца и в горных ручьях.

– Гарри, я готов сделать все, что пожелаешь. Только скажи.

– Нет, пока ничего не надо. Только не блокируй, пожалуйста, сознание. Я хочу забраться в него и кое-чему поучиться.

– Как Янош?

Гарри покачал головой.

– Что ты, Тревор! Я не для того вернул тебя, чтобы причинять тебе вред, не для того, чтобы использовать в своих целях, а ради тебя самого. Если тебе неприятна идея впустить меня в свой разум, так и скажи. Это должно быть добровольно.

Джордан поглядел на него.

– Ты не просто спас меня, ты вернул мне жизнь. Все, что пожелаешь, Гарри!

Некроскоп направил в сознание Джордана мысли растущего Вамфира, и тот впустил его. Гарри нашел, что искал. Это было так похоже на мертворечь, что он сразу узнал. Принцип был несложен. И хотя в результате образовывалась ментальная энергия, управление ею было чисто физическим. Феномен был заложен в человеческую психику самой природой, просто люди – большая их часть – не научились этим управлять. Однояйцевые близнецы часто могут читать мысли друг друга. Но обнаружить механизм еще не значит овладеть им, заставить работать.

Гарри покинул сознание Джордана и сказал:

– Теперь ты.

Для Джордана это не составляло труда. Он ведь уже был телепатом. Он заглянул в сознание Гарри и увидел там выключатель, нарисованный для него Гарри. Оставалось только повернуть его. Потом Гарри мог по желанию повернуть его обратно.

– Попробуй, – закончив, предложил Джордан.

Гарри нарисовал в своем сознании Зек Фёнер, могущественную телепатку, и потянулся к ее разуму, используя свой новый талант.

Он плыл – нет, это она плыла – по теплым голубым волнам Средиземного моря вблизи Закинтоса, где она и ее муж, Джаз Симмонс жили и занимались ловлей рыбы с подводным ружьем. Она нырнула на глубину двадцать футов и прицелилась в великолепную розовую барбульку, которая глядела на нее, шевеля плавниками у самого дна.

– Проверка... проверка... проверка, – сказал Гарри со свойственным ему чувством юмора.

От неожиданности Зек выронила загубник дыхательной трубки – соленая вода попала в горло; зацепила спусковой крючок – гарпун пролетел мимо; уронила ружье и, отчаянно колотя руками и ногами, поднялась на поверхность. Кашляя и отплевываясь, она дико озиралась вокруг, пока не сообразила, что слова могли звучать только в ее мозгу. И этот голос нельзя было спутать ни с каким другим.

Наконец, она отдышалась и пришла в себя.

– Г-Гарри?

Сидя у себя дома, в Боннириге, за полторы тысячи миль от нее, он ответил:

– Единственный и неповторимый.

– Гарри, ты... ты... телепат? – Она была в полном замешательстве.

– Я не хотел пугать тебя, Зек. Я просто хотел проверить, хорошо ли у меня получается.

– Да уж куда лучше! Я чуть не утонула!

Утонуть? Такая пловчиха, как Зек? Кто угодно, только не она. Но вдруг мысли Зек отдалились от него. Некроскоп понял, что она ощутила то, другое существо в нем. Она попыталась вытолкнуть его из своих мыслей, но Гарри пробился сквозь ее заслон и замешательство:

– Зек, успокойся. Я знаю о твоих подозрениях. Я тут подумал, что тебе следует знать о моем решении. Я не допущу никакого вреда, потому что скоро удалюсь. Мне только нужно кое-что доделать здесь. Это недолго, а потом я отправлюсь в путь.

– Снова туда? – Она прочла это в его мыслях.

– Сначала да. А потом, возможно, в другие места. Ты-то лучше всех понимаешь, что мне здесь невозможно оставаться.

– Гарри, – торопливо сказала она, – ты ведь знаешь, что я против тебя не пойду.

– Конечно, Зек.

Она замолчала, и у Гарри вдруг родилась идея.

– Зек, ты не можешь ненадолго выбраться на берег? Тут кое-кто хочет с тобой перемолвиться словечком, но тебе лучше иметь под ногами твердую почву: ты не поверишь, когда узнаешь, кто это и что он тебе хочет сказать. Боюсь, как бы ты и впрямь не утонула.

Гарри был прав, она не поверила. Понадобилось какое-то время, чтобы принять эту новость.

* * *

На следующий день, когда Джордан немного свыкся со своим состоянием, и сияние его глаз поубавилось, он спросил:

– Как быть дальше, Гарри? Может, мне просто отправиться домой?

– Боюсь, что я сделал ошибку, – ответил ему некроскоп. – Дарси Кларк знает, что я взял урну с прахом этой девушки. Он может меня вычислить. И поймет, что я обзавелся парой новых талантов. А если еще и ты объявишься, это будет еще одно подтверждение, и какое! Вообще, у меня такое ощущение, что все вот-вот взорвется. Так что видишь, Тревор, ты можешь уйти когда захочешь, но было бы лучше, если бы ты немного потерпел.

– Сколько?

Гарри пожал плечами.

– Пока я кое-что не закончу. Думаю, не больше четырех-пяти дней.

– Хорошо, Гарри, – кивнул Джордан. – Это недолго. Если нужно, я могу подождать хоть четыре-пять недель!

– И чем ты потом займешься? Вернешься в отдел?

– Там было неплохо. Платили прилично. И мы делали кое-что полезное.

– Лучше подождать с этим, пока я не уйду. Ты ведь понимаешь, что они сразу явятся за мной.

– После всего что ты сделал для нас? И для всех?

Гарри опять пожал плечами.

– Когда старый верный пес бросается на твоего ребенка, его приходится пристрелить. И то, что он долго и верно служил, ничего не меняет. Даже если бы ты точно знал, что он только собирается броситься на ребенка, ты тоже убил бы его, верно? А уж потом пожалел бы старину и погрустил о нем. Черт побери, если бы ты узнал, что у твоего пса бешенство, ты бы прикончил его не задумываясь. И ради него самого, и ради остальных!

Джордан не стал уходить от ответа.

– Тебя это в самом деле беспокоит? Давай честно, Гарри: ты же знаешь, не так просто будет тебя достать. Сколько хлопот доставил Янош Ференци, а ведь ему далеко до тебя, особенно теперешнего!

– Поэтому я и должен уйти. Если я этого не сделаю, мне придется защищаться, а значит, мой вампир будет развиваться быстрее. И тогда я уже не вырвусь. Стоило ли бороться с ними со всеми – Драгошани, Тибором, Яношем, Фаэтором, Юлианом Бодеску, – чтобы в конце концов стать таким же?

– Тогда... может быть, мне попытаться? Я могу хоть сейчас.

– Ты о чем?

– Я могу помогать следить за ними. Они приставили к тебе Пакстона, но о моей слежке и знать не будут. Им ведь неизвестно, что я жив, наоборот, они уверены, что я мертв.

Гарри заинтересовался.

– Продолжай.

– Наблюдать нужно за Дарси, но не на службе, а когда он дома. Я знаю, где он живет, знаю, о чем он думает. Он довольно много будет размышлять о тебе: и потому, что ты – это проблема, и потому, что он неплохой парень и беспокоится о тебе. Так что, как только все начнется, я немедленно предупрежу тебя.

– Ты готов на это?

Гарри был уверен в ответе.

– После того, что ты сделал для меня?

Гарри задумчиво кивнул.

– Неплохая идея, – сказал он наконец. – Ладно, отправляйся после полуночи. Я отвезу тебя в Эдинбург, а дальше действуй в одиночку.

Так они и сделали. И некроскоп тоже остался в одиночестве. Но ненадолго.

* * *

На следующее утро Пакстон вернулся. Сначала Гарри обозлился, но потом решил, что пора поменяться ролями: он сам проникнет в разум Пакстона. Эта мысль его порадовала. Но прежде ему надо повидаться с матерью, узнать, нет ли у нее чего-нибудь новенького.

Небо было облачным, Гарри стоял на берегу, подняв воротник плаща, тщетно пытаясь защититься от мелкой всепроникающей мороси.

– Мама? Ну, как твои успехи?

– Гарри? Это ты, сынок? – Ее голос был так слаб и далек, что сначала некроскоп решил, что это просто гул, шепот мертвецов, переговаривающихся в своих могилах.

– Да, это я, мама. Тебя почти не слышно.

– Знаю, сынок, – донесся тихий голос издалека. – Мне тоже осталось недолго. Все увядает, все... Ты что-то хотел, Гарри?

Ее силы были явно на исходе.

– Мама! – Он всегда был терпелив с ней. – Ты ведь помнишь, мне сейчас сложно общаться с мертвыми, ты хотела помочь мне – узнать насчет этих несчастных девушек, которых убили. Ты говорила, что тебе нужно несколько дней. Вот я и пришел. Мне по-прежнему нужно это знать, мама.

– Убитых девушек? – пяло повторила она. Но потом как бы сосредоточилась, мертворечь зазвучала четче. – Да, конечно, убитые бедняжки. Эти невинные. Но знаешь... не все они были невинными, Гарри.

– Я считал иначе. Что ты имеешь в виду, мама?

– Большинство из них не хочет разговаривать со мной. Похоже, их предупредили о тебе. Когда дело доходит до вампиров, мертвые теряют терпимость. Та, которая не отказывается говорить со мной, – похоже, первая из жертв этого убийцы. Но она уж никак не невинна. Она была проституткой, Гарри, у нее грязный рот и грязный ум. Но она разговаривала со мной и сказала, что готова поговорить с тобой. Даже более того.

– То есть?

– Представь, она сказала, что это будет для нее приятным разнообразием – просто поговорить с мужчиной! – Мама поцокала языком. – И такая молоденькая, такая молоденькая.

– Мама, – сказал Гарри, – я поговорю с ней, скоро. Но ты удаляешься, мама, тебя почти не слышно. Я боюсь, что так и не успею тебе сказать, что ты самая лучшая изо всех мам, какие только бывают, и...

– А ты был самым лучшим сыном, – оборвала она. – Но послушай, сынок, не плачь обо мне, я обещаю, что не буду плакать о тебе. Я прожила долгую жизнь, сынок, и, несмотря на жестокую смерть, я не была несчастна в могиле. Это ты подарил мне счастье здесь, Гарри. И многим другим мертвецам. Так что если они теперь не доверяют тебе... что ж, теряют от этого они.

Он послал матери поцелуй.

– Я очень скучал, когда тебя отняли у меня, но ты, конечно, скучала еще больше. Я надеюсь, мама, что и после смерти что-то есть и ты будешь там.

– Гарри, мне надо сказать тебе еще кое-что. – Она говорила все тише, так что он напрягал все силы, чтобы контакт не прервался. – Насчет Августа Фердинанда.

– Августа Фер... насчет Мёбиуса? – Гарри вспомнил свою последнюю беседу с великим математиком. – Ох! – Он прикусил губу. – Я, наверное, обидел его, мама, по неосторожности. Я тогда был не совсем в себе.

– Он так и сказал, сынок. И он не хочет больше с тобой разговаривать.

– Да... – кивнул Гарри, чувствуя себя идиотом. Мёбиус был одним из его ближайших друзей. – Понимаю.

– Нет, Гарри, ты не понимаешь, – возразила мать. – Он не будет с тобой разговаривать, потому что его там не будет. То есть здесь. Ему тоже надо отправиться куда-то дальше, так он думает. Знаешь, он наговорил уйму непонятных вещей... Погоди, сейчас вспомню: пространство и время, пространственно-временной континуум, конические световые вселенные. Да, все эти штуки. И еще он сказал, что твои доказательства оставили без ответа один большой вопрос.

– В самом деле?

– Да. Вопрос о самом простран... биуса. Он сказал, что... хоже, нашел ...вет. Он говорил... был... разум...

Ее речь пропадала... пропадала... Гарри знал, что она уходит навсегда.

– Мама? – Он разволновался. – Разум? Мама, ты говоришь, разум?

Она хотела ответить, но не могла. То, что донеслось в ответ, было слабее самого слабого, угасающего шепота.

– Г-а-а-а-р-ри... Г-а-а-а-р-р-и...

И наступила тишина.

* * *

Пакстон прочел все папки с документами о нскроскопе и знал о нем очень много. Большая часть этих сведений показалась бы невероятной неискушенным людям, но Пакстон, естественно, к их числу не относился. Он размышлял, наблюдая с дальнего берега реки за некроскопом при помощи бинокля: “Этот чокнутый разговаривает со своей матерью, которую похоронили четверть века назад и которую давно съели черви! Боже! А еще телепатов считают чудными!”

Гарри “слышал” его и знал, что Пакстон подслушивает его разговор с матерью – по крайней мере, то, что говорил некроскоп. Его вдруг охватила ярость, холодная ярость. И вновь слова Фаэтора всплыли у него в памяти: “Он хочет войти в твой мозг. Сделай то же самое ты!”

Пакстон увидел, как некроскоп скрылся за кустом, и ждал, когда он появится с другой стороны. Но не дождался. “Решил отлить?” – удивился телепат.

– Вообще-то нет, – промолвил Гарри, возникнув у него за спиной. – Но когда я этим занимаюсь, то не рассчитываю, что за мной подглядывают.

“К-как это?” Мыслешпион повернулся, споткнувшись, и пошатнулся, чуть не свалившись с обрыва. Гарри метнулся вперед и удержал его за отвороты пиджака. Потом поставил на ноги и невесело усмехнулся. Он осмотрел Пакстона сверху донизу: маленький, тощий, какой-то усохший человечек лет под тридцать, с лицом и глазами, как у хорька. Должно быть, матушка-природа пожалела его и в качестве компенсации наградила даром телепатии.

– Пакстон, – вкрадчиво сказал Гарри, обдавая его горячим дыханием, как из кузнечных мехов, – ты мерзкая блоха, что кусает чужие мозги. Уверен, что когда твой отец тебя делал, лучшая часть стекла по ноге твоей маменьки на пол борделя. Ты, мерзкий ублюдок, залез в мои владения, ты путаешься под ногами, мне хочется чесаться. Я имею полное право сделать сейчас с тобой, что захочу. Есть возражения?

Пакстон разевал рот, как рыба, которую вынули из воды, потом, отдышавшись, забормотал:

– Я... я делаю, что мне поручено, вот и все.

Он старался освободиться от хватки Гарри, но тот удерживал его на расстоянии вытянутой руки без особых усилий.

– Делаешь, что поручено... – повторил он. – Кем поручено, подонок?

– Это тебя не каса... – попытался ответить Пакстон.

Гарри встряхнул телепата и уставился на него, и тот вдруг увидел красные отсветы на исхудалых щеках из-под темных линз, закрывавших глаза некроскопа. Жуткий красный свет из его глаз!

– Отдел? – Гарри почти рычал.

– Да... нет! – выпалил Пакстон. Он трясся, как студень, и мечтал убраться подальше. Он готов был сказать что угодно, первое, что придет в голову. Гарри понимал это, видел по бледному лицу и трясущимся губам. Но если губы могут солгать, разум говорит правду. Гарри проник в его сознание, пролистал все и убрался с отвращением, как из выгребной ямы. От Пакстона пахло страхом, но еще сильнее несло дерьмом.

Он подумал, что, к счастью, таких, как Пакстон, немного. Иначе некроскоп объявил бы войну всей человеческой расе, и немедленно!

Пакстон понял, что некроскоп проник в его разум, он ощущал это, как будто кусочки льда застряли в его мозгу. Он снова стал похож на задыхающуюся рыбу.

– Ну что, теперь ты знаешь точно, – сказал Гарри. – Иди и расскажи все министру; скажи, что сбылись его худшие ночные кошмары, Пакстон. Доложи ему и убирайся. Исчезни и не появляйся. Я знаю, до тебя не доходят советы, но лучше послушайся и уноси ноги. Больше я не стану тебя предупреждать.

И пока телепат размышлял над этим, Гарри оттолкнул его так, что он полетел в воду. Только тогда некроскоп заметил на пеньке раскрытый чемоданчик. Несколько помятых почтовых конвертов и один большой, из плотной манильской бумаги, притягивали взгляд Гарри, подобно магниту. На них значилось: “Гарри Кифу, Ривер-сайд-драйв, 3” и т.д., и т.д.

Он еще раз глянул на барахтающегося в реке телепата – тот булькал в холодной воде на безопасном расстоянии от Гарри.

К счастью для Пакстона, он умел плавать, потому что некроскопу было наплевать, утонет шпион или нет.

Глава 6Тревога!

Гарри быстро пролистал папки по делу серийного убийцы, нашел, как зовут молоденькую проститутку, откуда она родом и где похоронена, и тут же отправился на маленькое кладбище на северной окраине Ньюкасла. Все это некроскоп проделал столь стремительно, что, когда он уже устроился под тенью дерева, росшего рядом с простым каменным надгробьем Памелы Троттер, Пакстон, тяжело дыша, еще стоял в мокрой одежде на берегу реки в сотне миль от него.

– Памела, – сказал некроскоп. – Я Гарри Киф. По-моему, ты слышала обо мне от моей матери.

– Не только от нее, – ответила та. – Я ждала твоего прихода Гарри, и меня уже предупредили насчет тебя.

Гарри грустно кивнул.

– Да, моя репутация в последнее время пострадала.

– Моя еще больше, – хихикнула девушка. – Причем как минимум шесть лет назад, – мне тогда было четырнадцать, – когда один добрый дяденька показал мне свою розовую брызгалку и научил, куда ее вставлять. Да нет, я, конечно, сама его соблазнила, я видела, как она выпирает, когда я была поблизости. Не будь его, подвернулся бы кто-нибудь еще, такая уж я уродилась. Мы с ним играли в эти игры, пока нас не застукала его мадам, ревнивая старая карга! Когда она зашла, я вовсю прыгала на нем. Он отпихнул меня, но было уже поздно, все вылилось на ковер. Ей повезло, вряд ли она видела его в таком состоянии, с ней-то он был на это не способен! Да и с ним, пожалуй, до меня ни разу такого не было. Обожаю этим заниматься. Хорошо, когда человеку нравится его работа.

Гарри слушал молча, он был обескуражен и не знал, что ей сказать.

– Разве твоя мама не объяснила тебе, что я была шлюхой, потаскушкой, короче – проституткой?

В ее словах не было никакой горечи или грусти, и это понравилось Гарри.

– В общем, объяснила, – в конце концов сознался он. – Но что из того? Вас таких много там, под землей.

Она засмеялась, и Гарри проникся к ней еще большей симпатией.

– Древнейшая профессия, – согласилась она.

– Но как-то раз ночью, недель восемь назад, ты достукалась, верно? – Гарри чувствовал, что уже можно переходить к делу.

С нее тут же слетело напускное безразличие.

– Нет, совсем не потому. Я его не подцепила. Ему не это было нужно.

– Ну, я только так подумал, – тут же ответил Гарри. – Я ведь не знаю, как все произошло, и совсем не жажду заставить тебя вспоминать этот ужас. Но как же я его найду, если никто ничего не расскажет?

– Хотела бы я увидеть, как он получит свое, Гарри, – призналась она. – Я постараюсь тебе помочь. Надеюсь, что могу вспомнить достаточно.

– Заранее никогда не знаешь.

– С чего мне начать?

– Покажи мне, какая ты была, какой ты себя представляешь.

Некроскоп знал, что мертвые хорошо помнят, как они выглядели в жизни, и хотел понять, было ли что-то общее во внешности Памелы и Пенни. Короче говоря, не предпочитает ли убийца девушек определенного типа.

У нее в сознании он тут же увидел образ высокой темноглазой длинноногой брюнетки в мини-юбке, обтягивающей аппетитный зад, полные груди под шелковой голубой блузкой ничто не сковывало. Но в этой картинке, в том, какой она себя видела, не было ничего характерного, никаких примет ее ума или личности, только чувственность и откровенная сексуальность. И это не совпадало с его первым впечатлением.

– Ну? Какая я была?

– Ты была что надо, – кивнул он. – Но я думаю, что ты себя дешево продавала.

– Да, частенько, – согласилась девушка, но на этот раз не хихикнула.

Помолчав немного, она вздохнула. Сколько подобных вздохов довелось слышать Гарри! Да, то, что было утрачено, этого не вернуть... Но тут она снова развеселилась: – Надо же, первый раз разговариваю с мужчиной и меня не волнует, что у него в штанах: хоть спереди, хоть сзади.

– Ты этим занималась только из-за денег?

– Почему же, из-за удовольствия тоже. Я ведь объяснила тебе, что была нимфоманкой. Ну, что еще ты хочешь знать?

Гарри почувствовал себя неловко. Ответ был явно отрепетирован – видно, этот дурацкий вопрос ей часто задавали клиенты.

– Я сую свой нос куда не надо, извини.

– Все нормально, – ответила она. – Мужчины всегда интересуются, о чем думает профи. – Внезапно ее голос стал жестким. – Все мужчины, только не тот. Он не нуждался в расспросах, потому что сам мог все узнать. Потом, когда убьет.

Теперь некроскоп не сомневался, что она захочет все рассказать.

– Как все было? – спросил он.

И она рассказала.

* * *

Это случилось в пятницу вечером. Я пошла на танцы. Я была вольный стрелок, сама решала, куда пойти и что делать. Мне не нужен был сводник, который отнимает то, что я заработала, и приводит своих дружков – попользоваться задаром.

Я жила за городом, в нескольких милях. После полуночи такси стоит дорого, так что Золушке нужна была карета, чтобы попасть домой.

С этим обычно проблем не возникало: всегда находились ребята, которые не отказывались подвезти девушку домой и потискать ее в машине. Если парень был не слишком нахальным, я могла позволить ему не только потискать. Как говорится, поехали и приехали.

В тот вечер я выбрала не того парня. Нет, это был не он, не убийца, но тоже фрукт. Как только я села в машину, его вежливость как ветром сдуло. Он не знал, кто я, думал, что нарвался на простушку. Ему так приспичило, что он с трудом вел машину. В каждом тупике норовил остановиться. На мне было дорогое платье, и я не хотела, чтобы его порвали. И вообще, он мне не нравился.

Он сказал, что знает одно местечко, неподалеку от шоссе, и свернул на дорогу к Эдинбургу раньше, чем я успела сказать, что мне это не нужно. Он загнал машину под деревья и принялся за работу, за что и получил коленкой промеж ног. Придя в себя, он сел за руль и свалил, а меня оставил там.

Неподалеку была бензоколонка, в четверти мили по шоссе. Я добралась до нее и выпила кофе. Я не так уж была выбита из колеи, просто хотелось пить. Слишком много выпила джина-с-чем-то-там на танцах.

И тут ко мне в кабинку подсел какой-то шофер. Вот так он и появился: водитель-дальнобойщик, который зашел выпить кофе, чтобы не спать за рулем.

Не спрашивай, как он выглядел: во мне было слишком много джина, а свет хозяева из экономии почти выключили, потому что зал был почти пустой, да я и не смотрела на него, понимаешь?

По крайней мере, он выглядел прилично и не приставал. Когда он выпил кофе и встал, я спросила, в какую сторону он едет.

– А куда тебе нужно?

Он говорил вполне дружелюбно.

Я сказала, где живу, он знал, как туда доехать.

– Тебе повезло, – сказал он. – Это по пути. Миль пять отсюда, верно? Там есть съезд, я тебя высажу в паре сотен ярдов от твоих дверей. Ближе не могу, у меня контролируют мили и горючее. Может, тебе лучше вызвать такси?

Но я не из тех, кто смотрит дареному коню в зубы.

Мы вышли из кафетерия и пошли к стоянке грузовиков. Он был спокоен, не возбужден и не торопился. Я чувствовала себя в безопасности с ним. Я даже не думала ни о чем таком. У него была большая фура с прицепом, мы подошли сбоку. По шоссе как раз проехала машина, и фары осветили его грузовик. Вдоль борта шла голубая полоса с белыми буквами “Экспресс-морозильники”. Я хорошо запомнила, потому что одна буква облезла, получилось “Эспресс”.

Потом он остановился у задней двери, посмотрел на меня и сказал:

– Минутку, мне надо проверить запор на задней двери.

Я стояла сзади него, он откатил вверх дверь-штору во всю ширину грузовика. Оттуда ударила волна морозного воздуха, так что я задрожала от холода.

Внутри висели ряды каких-то темных штуковин, в темноте было не разглядеть. Он сунул руки в кузов, что-то сделал, оглянулся на меня через плечо и сообщил:

– Порядок.

И я вдруг подумала тогда, что не видела его улыбки. Ни разу.

Он показал мне, чтобы я шла в кабину, и начал толкать дверь вниз, а я повернулась спиной к нему. И вдруг он схватил меня сзади. Одной рукой он сжал мне горло, другую поднес ко рту. Мне пришлось вдохнуть. Это, конечно, был хлороформ.

Я пробовала вырваться, я лягалась, но от этого только сильнее вдыхала хлороформ! А потом... потеряла сознание.

Когда пришла в себя, я лежала на льду и скользила куда-то. Чем-то пахло, но я не могла сообразить чем, потому что совсем замерзла, все мои чувства онемели. От хлороформа подташнивало и кружилась голова.

Потом все вспомнила. Я поняла, что лежу в грузовике, у дверей, и скольжу, когда он тормозит или разгоняется. И еще я поняла, что попала в беду, в большую беду. Я не знала, что задумал шофер, но знала, что не сумею ему помешать. И он скорее всего не выпустит меня живой. Я видела грузовик и могла описать его внешность. Он убьет меня, не сейчас, так потом. Шансов никаких. Со мной покончено.

Я прислонилась к одному из углов темной камеры рефрижератора и попыталась как-то согреться: дула на руки, обнимала себя за плечи. Но у меня было мало сил – и от холода, и от воздействия хлороформа. Я была слаба, как котенок.

Потом – не знаю, сколько прошло времени, наверное, минут пятнадцать, – дорога стала ухабистой, водитель все время притормаживал. Я так и не знаю, что это было за место, потому что выглянуть наружу мне уже не довелось. Грузовик остановился, вскоре дверь откатилась. Снаружи было темно. Какая-то фигура, тяжело дыша, вскарабкалась в кузов, дверь снова закрылась. Он включил внутренний свет – маленькую тусклую лампочку под потолком. И двинулся ко мне.

Этот человек был в длинном темном кожаном пальто на меховой подкладке; он подошел и, сняв пальто, кинул его мне.

– Надень, – приказал он.

Я слышала его тяжелое возбужденное дыхание. Но голос был не теплее этого хранилища замороженного мяса, куда он меня затащил. Кругом на крюках висели мерзлые туши, серые, красные, коричневые. И слой льда на полу был пропитан замерзшей кровью.

– Пожалуйста, не делай ничего плохого, – взмолилась я. – Все будет, как ты скажешь.

Мне было холодно, но я расстегнула пальто и подняла юбку, чтобы он увидел мои кружевные трусики.

Он опустил взгляд, как всегда, без улыбки, и я заметила, что лицо у него одутловатое и обрюзгшее, а маленькие глазки – как блестящие кусочки угля на багровой маске лица.

– Как я скажу? – повторил он мои слова.

– Все, что захочешь. Клянусь, тебе понравится. Только не делай мне больно. И можешь мне доверять, я никому ничего не скажу. – Я врала не задумываясь. Я хотела жить.

– Сними, – выдохнул он. – Все это.

Боже, какой бездушный голос, какие мертвые глаза! Просто механизм с паровым приводом внутри, который заставляет двигаться тело и гоняет по жилам лихорадящую кровь. От него исходила сила, и он был мало похож на обычных людей.

– Быстро, – сказал, будто каркнул, а лицо его выдавало напряжение и нетерпеливое волнение.

Мне надо было поскорее сделать, как он хочет, чтобы он не рассердился, но окоченевшие пальцы не слушались. Я не могла сама раздеться. Он опустился на одно колено, пальто распахнулось, я увидела стальной блеск инструментов у него на поясе. Там был крюк, на каких висят мясные туши, он отцепил его и показал мне!

Я ахнула и в ужасе отвернулась, а он рывком сорвал с меня жакет вместе с блузкой. Потом зацепил крюком верх моей юбки и рванул так, что лопнул ремень и разорвалась ткань. Точно так же он разорвал мои трусики. А я... Я была так же беспомощна, как это тряпье, и промерзла, как туши на крюках. И все время думала: “Что, если он этим крюком и меня?” Но я ошиблась. Это был не крюк.

Потом он стал срывать одежду с себя. Не всю, только штаны. Я решила, что сейчас он набросится на меня. Он здоровущий и ненормальный, он может сделать мне больно, изувечить. Надо помочь ему, чтобы уберечь себя. Я раздвинула ноги, погладила кустик замерзших волос. И Бог свидетель, я пыталась улыбаться ему.

– Вот, – слова замерзали на лету, – это все для тебя.

– Да? – пробурчал он. Его пенис раздулся, дергался, как будто жил собственной жизнью. – Все для меня? Для Джонни? Все это? – И вот тут он впервые улыбнулся. И достал еще один инструмент.

Инструмент был похож на нож, но только полый, в виде стальной трубки, диаметром дюйма полтора, срезанной наискось, с острым концом и краями, как бритва.

– О Боже, – ахнула я, не в силах сдерживать свой ужас. Я сжалась и попыталась закрыться руками. Но водитель, мой без минуты убийца, эта... тварь – он только смеялся. Его смех не выражал никаких эмоций – просто смех, и все.