Электронная библиотека » Брэм Стокер » » онлайн чтение - страница 7


  • Текст добавлен: 12 июня 2023, 10:20


Автор книги: Брэм Стокер


Жанр: Зарубежное фэнтези, Зарубежная литература


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 7 (всего у книги 37 страниц)

Шрифт:
- 100% +
Глава восьмая

Дневник Мины Мюррей


Тот же день

Одиннадцать часов вечера – ну и устала же я! Если бы я твердо не решила вести ежедневно дневник, то сегодня ночью не раскрыла бы его. Мы совершили чудесную продолжительную прогулку. Люси страшно устала, и мы решили как можно скорее лечь спать. В это время пришел молодой викарий[30]30
  Викарий – в англиканстве приходский священник.


[Закрыть]
, и миссис Вестерн пригласила его остаться на ужин, так что нам с Люси пришлось безумно бороться со сном: я знаю, для меня борьба эта была ужасна – я чувствую себя положительно героиней… Люси заснула и дышит спокойно, у нее щеки горят сильнее обыкновенного, она очень красива. Если мистер Холмвуд влюбился в нее в гостиной, то воображаю, что бы он сказал, если бы увидел ее теперь. Я сегодня очень счастлива – Люси, кажется, уже лучше. Я убеждена, что она поправляется и что тревожные сны уже прекратились. Я была бы вполне счастлива, если бы только знала, что с Джонатаном… Да благословит и хранит его Бог!


11 августа 3 часа утра

Снова за дневником. Не могу спать, лучше уж буду писать. Я слишком взволнована, чтобы заснуть. С нами приключилось что-то невероятное, какое-то кошмарное событие. Ночью не успела я закрыть свой дневник, как тотчас же заснула… Вдруг я сразу проснулась и села на кровати. Ужасное чувство страха охватило меня – я почувствовала какую-то пустоту вокруг себя. В комнате было темно, так что я не могла видеть постели Люси; я крадучись пробралась к ней и стала ее ощупывать; постель оказалась пуста. Я зажгла спичку и увидела, что Люси нет в комнате. Дверь закрыта, но не заперта, хотя я заперла ее. Я побоялась разбудить ее мать, поскольку в последнее время она чувствовала себя как-то хуже, чем обыкновенно, и оделась, решив сама разыскать Люси. Собираясь выйти из комнаты, я догадалась посмотреть, в чем она ушла, чтобы иметь представление о ее намерениях. Если в платье – значит, ее надо искать дома, если же в костюме – вне дома. Платье и костюм оказались на своих местах. «Слава Богу, – подумала я, – она не могла далеко уйти в одной ночной рубашке». Я спустилась по лестнице и посмотрела в гостиной – ее нет. Тогда я начала искать по всем остальным комнатам, с постепенно возрастающим чувством страха. Таким образом я дошла до входной двери, она оказалась открытой, но не настежь, а слегка приотворенной. Обыкновенно прислуга на ночь тщательно запирает эту дверь, и я начала бояться, что Люси вышла на улицу. Но раздумывать было некогда, тем более что страх совершенно лишил меня способности разбираться в деталях. Я закуталась в большую тяжелую шаль и вышла; часы пробили час, когда я пробежала по Кресщенду; не было видно ни единой души. Я побежала вдоль Северной террасы, но белую фигуру, которую я искала, не нашла. С края Западного утеса над молом я посмотрела через гавань на Восточный утес, колеблясь между надеждой и страхом увидеть Люси на нашем любимом месте. Круглая луна ярко освещала всю местность, а окружающие ее облака превратили всю сцену в море света и теней. Одно время я ничего не могла увидеть, так как церковь Святой Марии и вся ближайшая к ней местность были в тени. Затем, когда облако освободило луну, я прежде всего увидела руины аббатства; а когда узкая полоса света двинулась дальше, то она осветила церковь и кладбище. Мое предположение оправдалось: луна высветила белую как снег фигуру, сидевшую на нашей любимой скамье. Но тут новое облако погрузило все во мрак, и я больше ничего не успела разглядеть; мне только показалось, что позади скамейки, на которой сидела белая фигура[31]31
  По местным легендам, призрак, несущий фонарь, появляется в северном окне аббатства в штормовые ночи, чтобы помочь морякам благополучно добраться до берега.


[Закрыть]
, стояла какая-то черная тень и наклонялась над нею. Был ли это человек или животное – я не могла определить, но я не стала ждать, пока снова прояснится, а бросилась бежать по ступеням к молу, мимо рыбного ряда прямо к мосту – единственному пути, который вел к Восточному утесу. Город казался вымершим. Я была очень рада этому, так как не хотела, чтобы оказались свидетели ужасного состояния Люси. Время и расстояние казались мне бесконечными, колени мои дрожали, и я задыхаясь, взбиралась по бесконечным ступенькам к аббатству. Я, должно быть, шла очень быстро, так как у меня и сейчас такое чувство, будто мои ноги налиты свинцом, а суставы онемели. Когда я дошла почти доверху, то уже могла различить скамейку и белую фигуру, несмотря на то, что было темно. Оказывается – я не ошиблась – какая-то длинная, черная тень стояла нагнувшись над склонившейся белой фигурой. Я крикнула в испуге «Люси! Люси!», тень подняла голову, и со своего места я ясно различила бледное лицо с красными сверкающими глазами. Люси не отвечала, и я побежала к воротам кладбища. Когда я вошла, то церковь пришлась между мной и скамейкой, так что на мгновение я потеряла Люси из виду. Когда я вышла из-за церкви, луна, освободившись от облака, так ярко светила, что я ясно увидела Люси с откинутой на спинку скамьи головой. Она была теперь совершенно одна. Около нее не было даже признака живого существа.

Когда я наклонилась к ней, то увидела, что она еще спала. Рот у нее был полуоткрыт, но дышала она не так ровно как всегда, а как-то тяжело, как бы стараясь захватить побольше воздуха. Когда я подошла к ней, она бессознательно подняла руку и разорвала воротник своей ночной рубашки, который закрывал ей шею, при этом она вздрогнула, как будто почувствовала холод. Я закутала ее в свою теплую шаль и плотно стянула края у шеи, так как боялась, чтобы она не простудилась, разгуливая ночью в одной рубашке. Я боялась разбудить ее сразу и, желая сохранить свободу рук, чтобы помочь ей, закрепила у шеи английской булавкой. Но в поспешности я, должно быть, неосторожно задела или оцарапала ее булавкой, потому что после того, как она начала спокойно дышать, она все время хваталась рукой за горло и стонала. Закутав ее хорошенько, я принялась осторожно будить ее. Вначале она не отзывалась, потом сон ее стал тревожнее и временами она стонала и вздыхала. Наконец, я принялась энергичнее будить ее. Она открыла глаза и проснулась. Люси нисколько не удивилась, увидев меня, по всей вероятности, не сразу сообразив, где находится. Когда я сказала, чтобы она сейчас же шла домой, она моментально встала и послушно, как дитя, последовала за мною.

Нам посчастливилось, и мы дошли до дому, никого не встретив. У меня все время сердце так сильно билось, что казалось, будто я теряю сознание. Я безумно перепугалась за Люси, не только за ее здоровье, которое могло пострадать после этого ночного случая, но также и за ее репутацию, если эта история получит огласку. Добравшись, наконец, домой, мы прежде всего оттерли ноги и вместе помолились Богу в благодарность за спасение, затем я уложила Люси в постель. Перед тем как заснуть она просила и заклинала меня никому, даже матери, не говорить ни слова о ее приключении. Сначала я колебалась дать ей это обещание, но вспомнив о состоянии здоровья ее матери и зная, как сильно такая вещь может напугать ее, я решила, что умнее будет умолчать об этом. Надеюсь, что я правильно рассудила. Я заперла дверь на ключ и привязала ключ к своей руке, так что теперь, надеюсь, меня больше не будут беспокоить.


Тот же день. В полдень.

Все идет хорошо. Люси спала, пока я ее не разбудила. Меня очень огорчает, что моя неловкость с английской булавкой ранила ее. Я, должно быть, ранила ее очень сильно, так как кожа у нее на шее оказалась проколотой. Вероятно, я захватила булавкой немного кожи и, застегивая, проколола ее насквозь, так как на горле два маленьких отверстия, точно от укола иглой; кроме того, на ночной рубашке виднелась капля крови. Когда я, напуганная этим, извинялась перед нею, она рассмеялась и приласкала меня, сказав, что даже не чувствует ничего. К счастью, ранки эти не могут оставить шрама, так как они очень незначительны.


12 августа

Мои предположения о спокойной ночи не оправдались, так как я ночью была дважды разбужена тем, что Люси старалась уйти. Даже во сне она казалась возмущенной тем, что дверь оказалась запертой, и очень недовольная легла обратно в постель. Я проснулась на рассвете и услышала чирикание птичек под окном. Люси тоже проснулась, и мне было приятно, что она чувствовала себя лучше, чем в предыдущее утро. К ней опять вернулась вся ее прежняя беззаботная веселость, она подошла ко мне и, прижавшись ко мне, рассказала все об Артуре. Я же поведала ей все свои опасения относительно Джонатана, и она старалась меня успокоить.


13 августа

Снова спокойный день и снова сон с ключом на руке. Ночью я опять проснулась и застала Люси, сидящей на постели, уставившейся в окно, но в глубоком сне. Я сошла с постели и, раздвинув штору, выглянула в окно. Луна ярко светила; под лучами луны небо и море, как будто слившиеся в одну глубокую, тихую тайну, были полны невыразимой красоты. Перед окном, беспрестанно кружась, носилась большая летучая мышь; озаренная лунным светом, она то появлялась, то снова исчезала; порою она очень быстро подлетала к окну, но затем, должно быть, испугавшись меня, полетела через гавань к аббатству. Когда я отошла от окна, Люси уже спокойно лежала и спала. Больше она ни разу не поднималась за всю ночь.


14 августа

Сидела на Восточном утесе и писала целый день. Люси, кажется, так же влюбилась в это местечко, как и я. Ее трудно отозвать отсюда домой к завтраку, или к чаю, или к обеду. Сегодня днем она сделала очень странное замечание: мы возвращались домой к обеду и, когда были наверху лестницы, то остановились, чтобы как всегда полюбоваться видом. Красные лучи заходящего солнца озаряли Восточный утес и старое аббатство; казалось, будто все окружающее купалось в великолепном розовом свете. Мы молча стояли и любовались, как вдруг Люси прошептала как бы про себя:

– Опять его красные глаза, они всегда такие.

Это странное выражение, сорвавшееся ни с того ни с сего с ее уст, положительно испугало меня. Я осторожно оглянулась, чтобы хорошенько рассмотреть Люси, но так, чтобы она не заметила этого, и увидела, что она была в полусонном состоянии с очень странным, непонятным мне выражением лица; я ничего не сказала, но проследила за направлением ее взгляда. Она смотрела на нашу любимую скамейку, на которой одиноко сидела какая-то темная фигура. Я сама немного испугалась, ибо мне показалось, что у незнакомца были большие глаза, которые пылали как факелы; но когда я посмотрела вторично, иллюзия пропала. Это просто красный свет солнца отражался в окнах церкви Святой Марии. Я обратила внимание Люси на это явление, она вздрогнула и пришла в себя, но все-таки была печальна; возможно, она вспомнила приключение той ужасной ночи. Мы никогда не вспоминаем об этом, так что и теперь я ничего не сказала, и мы пошли домой обедать. У Люси заболела голова, и она рано пошла спать. Я же прошлась немного по утесам и была полна сладкой грусти, поскольку думала о Джонатане. Когда я возвращалась домой, то луна так ярко светила, что за исключением передней части начинающегося около нас квартала Кресщенд, можно было ясно видеть все. Я взглянула на наше окно и увидела высунувшуюся из него голову Люси. Я подумала, что она, вероятно, смотрит на меня, тогда я вынула носовой платок и начала махать. Она не обратила на это никакого внимания и совсем не двигалась. Тут по углу дома как раз пополз свет луны и упал на окно, тогда я ясно увидела, что Люси сидит на подоконнике с откинутой назад головой и закрытыми глазами, а около нее сидит что-то вроде большой птицы. Боясь, как бы она не простудилась, я быстро побежала наверх по лестнице, но когда я вошла в спальню, Люси была уже в кровати и крепко спала, тяжело дыша. Она держала руку у горла, как бы охраняя его от холода. Я не будила ее, но только закутала ее потеплее; и позаботилась о том, чтобы окна и двери были хорошо заперты.

Люси выглядела прекрасно, но немного бледнее обычного, и под глазами у нее были какие-то странные тени, которые мне вовсе не понравились.

Встала позже обыкновенного. Люси была утомлена и продолжала спать до того времени, как нас позвали к столу. За завтраком нас ожидал приятный сюрприз. Отцу Артура стало лучше, и он торопит свадьбу. Люси полна безмятежного счастья, а мать ее в то же время и рада и огорчена. Немного позже в тот же день она разъяснила мне причину этого. Она очень опечалена, что приходится расстаться с Люси, но она довольна, что у Люси скоро будет кому за ней присмотреть. Бедная милая леди! Она поведала мне, что у нее порок сердца. Она не говорила об этом Люси и просила меня держать это в секрете; доктор сказал, что ей осталось жить самое большее несколько месяцев.


17 августа

Не вела дневника целых два дня. У меня не хватало духу вести его. Какая-то черная тень как будто обволакивает наше счастье. Никаких известий о Джонатане. Люси становится все слабее и слабее, а дни ее матери сочтены. Люси прекрасно спит и наслаждается чудным воздухом; но несмотря на это, румянец у нее на щеках все бледнее и бледнее, и она с каждым днем становится все более слабой и вялой. Я слышу, как она по ночам дышит все тяжелее. Ключ от дверей у меня каждую ночь на руке, но она встает и ходит по комнате или сидит у открытого окна. Прошлой ночью, когда я проснулась, я снова застала ее у открытого окна и, когда я хотела ее разбудить, то не могла: она была в обмороке. Когда мне наконец удалось привести ее в сознание, она была невероятно слаба и тихо плакала, стараясь отдышаться. Когда я спросила, как она очутилась у окна, то она покачала головой и отвернулась. Надеюсь, что ее болезнь не вызвана этим несчастным уколом булавки. Пока она спала, я осмотрела ее шею. Оказалось, что маленькие ранки еще не зажили, они все еще открыты и как будто расширились, а края их приобрели бледную окраску. Они напоминают маленькие белые кружки с красными центрами; если они не заживут через несколько дней, я настойчиво буду требовать, чтобы их осмотрел доктор.


Письмо Самуила Ф. Биллингтона и сын, Стряпчие Уайтби


Картеру Патерсон и К°, Лондон

17 августа

М. Г. При сем прилагаю накладную на товар, отправленный по Великой Северной железной дороге. Он должен быть доставлен в Карфакс близ Пурфлита немедленно по получении на станции Кинг-Кросс[32]32
  Кингс-Кросс – вокзал в северной части Лондона.


[Закрыть]
. Дом в настоящее время необитаем, ключи прилагаю, они пронумерованы.

Прошу сложить ящики, количество 50, составляющие эту кладь, в разрушенной части дома, помеченной буквой А на плане, который при сем прилагается. Вашему агенту не трудно будет найти место, так как это старая часовня дома. Товар отправят сегодня, в 9 ч. 30 мин. вечера, и он должен быть в Кинг-Кросс завтра в 4 ч. 30 мин. дня. Так как наш клиент желал бы получить кладь как можно скорее, вам придется к назначенному времени приготовить повозки, чтобы тотчас же доставить ящики по назначению. Чтобы избежать возможных задержек из-за платежей в вашем отделении, прилагаю чек на десять фунтов, в получении которого прошу выдать квитанцию. Если расходов будет меньше, то можете вернуть остаток, если больше, то мы вам немедленно выпишем чек на израсходованный излишек. Когда вы окончите дело, оставьте ключи в доме, где владелец сам их возьмет. От входной двери у него есть свой ключ. Прошу вас не быть на нас в претензии за то, что мы нарушаем правила вежливости, настойчиво прося вас поторопиться с доставкой

Преданный вам,

Самуил Ф. Биллингтон и Сын.


Письмо Картера Патерсон и К°, Лондон Биллингтону и с-н, Уайтби


24 августа.

М. г. 10 фунтов мы получили, просим прислать чек еще на 1 фунт семнадцать шиллингов и девять пенсов, которые с вас причитаются, как это видно из прилагаемого счета. Товар доставлен согласно инструкции, а связка ключей оставлена, как было указано, в передней.

С почтением,

Картер, Патерсон и К (подпись неразборчива).


Дневник Мины Мюррей


18 августа

Сегодня я счастлива и снова пишу, сидя на нашей скамейке на кладбище. Люси опять гораздо лучше. Прошлую ночь она спала великолепно и ни разу меня не потревожила. Румянец постепенно возвращается к ней, хотя она все еще бледна и плохо выглядит. Если бы она была малокровной, ее состояние было бы понятно, но ведь этого нет. Она оживлена, весела и мила. Вся болезненность пропала, и она только что вспоминала о том, как я застала ее спящей на этом самом месте.

Я воспользовалась ее разговорчивостью и спросила, проделывала ли она все это во сне или сознательно. Тут она посмотрела на меня с нежной, ясной улыбкой, как-то притихла и углубилась в воспоминания той ночи:


«Я как будто не совсем спала; мне даже казалось, что все это было наяву. Мне почему-то вдруг захотелось прийти сюда, но почему, не знаю. Я помню сквозь сон, что я шла по улицам и перешла мост. Когда я поднималась по лестнице, то услышала вой стольких собак, что казалось, весь город был полон собак, которые выли все сразу. Затем мне смутно помнится что-то длинное, темное с красными глазами, как раз такими, как тот заход солнца, затем что-то нежное и горькое вдруг охватило меня; потом мне казалось, будто я погружаюсь в глубокую зеленую воду, и я слышала какое-то пение, как это бывает с утопающими, как мне рассказывали; затем все закружилось передо мною, и моя душа как будто покинула мое тело и витала где-то в воздухе. Помнится, мне еще показалось, что Восточный маяк очутился как раз подо мной; затем меня охватило какое-то мучительное чувство и как бы началось землетрясение, после чего я вышла из оцепенения и увидела тебя. Я видела, как ты меня будила, раньше, чем почувствовала это».


Она рассмеялась. Мне это показалось неестественным, и я внимательно взглянула на нее. Ее смех мне совсем не понравился, я решила, что лучше с ней не говорить об этом, и перешла на другую тему. Люси снова стала прежней. По дороге домой свежий ветерок подбодрил ее, и щеки порозовели. Мать Люси очень обрадовалась, увидев ее, и мы провели прекрасный вечер.

Радость! радость! радость! Хотя и не все радость. Наконец известие о Джонатане. Бедняжка был болен; вот почему он не писал. Я не боюсь уже теперь об этом думать или говорить, когда я все знаю. М-р Хокинс переслал мне письмо и сам приписал пару трогательных строк. Мне придется сегодня утром поехать к Джонатану, помочь, если нужно будет, ухаживать за ним и привезти его домой. М-р Хокинс пишет, что было бы вовсе не плохо, если бы мы вскоре поженились. Я плакала над письмом этой славной сестры милосердия. План моего путешествия уже разработан и багаж уложен. Я беру только одну смену платья; Люси привезет мне все остальное в Лондон и оставит у себя, пока я не пришлю за ним, так как, может случиться, что… но больше мне не следует писать, расскажу все Джонатану, моему мужу. Письмо, которое он видел и трогал, должно утешить меня, пока мы с ним не встретимся.


Письмо сестры Агаты, больница святого Иосифа и святой Марии, мисс Вильгельмине Мюррей


12 августа. Будапешт

Милостивая государыня!

Пишу по желанию м-ра Джонатана Харкера, который еще недостаточно окреп, чтобы писать самому, хотя ему уже гораздо лучше, благодаря Богу и Св. Иосифу и Св. Марии. Он пролежал у нас около шести недель в сильнейшей горячке. Он просил меня успокоить свою невесту и передать ей, кроме того, что с этой же почтой он посылает письмо м-ру Питеру Хокинсу, которому просит передать свое глубокое почтение, и сообщить, что очень огорчен своей задержкой и что дело его закончено. Он пробудет еще пару недель в нашем санатории, расположенном в горах, а затем отправится домой. Кроме того, он просил меня сообщить вам, что у него не хватает денег, чтобы расплатиться, а он желал бы уплатить здесь, ибо найдутся другие, более нуждающиеся.

Примите уверение в полном моем уважении и да благословит вас Бог.

Ваша сестра Агата.


P. S. Так как мой пациент заснул, то я вновь открываю это письмо, чтобы сообщить вам еще кое-что. Он мне все рассказал про вас и о том, что вы скоро будете его женой. Да благословит вас обоих Создатель. У него был, по-видимому, какой-то потрясающий удар – так говорит наш доктор – ив своей горячке он все бредит всевозможными ужасами: волками, ядом и кровью, призраками и демонами и, я боюсь даже сказать, чем еще, но будьте с ним осторожны и следите за тем, чтобы его ничего не тревожило; следы такой болезни не скоро исчезнут. Мы уже давно написали бы, да ничего не знали о его друзьях, а из его разговоров ничего не могли понять. Он приехал поездом из Клаузенбурга, и начальник станции рассказывал служащему, что на станции он кричал, чтобы ему дали билет домой. Видя по всему, что он англичанин, ему выдали билет до конечной станции этой железной дороги. Будьте спокойны за него, так как за ним заботливо ухаживают. Своей лаской и благовоспитанностью он победил наши сердца. Теперь ему действительно гораздо лучше, и я не сомневаюсь, что через несколько недель он совершенно оправится, но ради его же спасения, будьте с ним очень осторожны. Я буду молиться за ваше долгое счастье Господу Богу и Святому Иосифу и Святой Марии.


Дневник мистера Сьюарда


19 августа

Вчера вечером в Ренфилде произошла странная и неожиданная перемена. Около 8-ми часов он стал возбужденным и начал рыскать всюду, как собака на охоте. Служащий был этим поражен и, зная, как я им интересуюсь, постарался, чтобы Ренфилд разговорился. Обыкновенно Ренфилд относится с уважением к служителю, порою даже с раболепством; но сегодня, по словам служителя, он держался с ним надменно. Ни за что не захотел снизойти до разговора. Вот все, что тот добился от него:


«Я не желаю с вами говорить; вы теперь для меня не существуете; теперь господин мой рядом».


Служитель думает, что Ренфилда вдруг охватил приступ религиозной мании. В 9 часов вечера я сам посетил его. В чрезмерной самоуверенности разница между мною и служителем показалась ему ничтожной. Это похоже на религиозную манию, и скоро он, вероятно, возомнит себя Богом.

В продолжение получаса или даже больше Ренфилд все более и более возбуждался. Я не подал даже вида, что слежу за ним, но все-таки наблюдал очень внимательно; в его глазах внезапно появилось то хитрое выражение, которое мы замечаем обыкновенно у сумасшедшего, занятого какой-нибудь определенной мыслью. Затем он сразу успокоился и уселся на краю кровати, уставившись в пространство блестящими глазами. Я решил проверить, притворяется ли он апатичным, или на самом деле таков, и завел с ним разговор на тему, на которую он всегда отзывался. Сначала он ничего не отвечал, потом сказал брезгливо:

– Да ну их всех! Я нисколько не интересуюсь ими.

– Что? – спросил я. – Не хотите ли вы этим сказать, что не интересуетесь пауками? (Теперь пауки его слабость, и его записная книжка полна рисунков, изображающих пауков).

На что он двусмысленно ответил:

– Шаферицы радуют взоры тех, кто ожидает невесту, но с появлением невесты они перестают существовать для присутствующих.

Он не хотел объяснить значения своих слов и все то время, что я у него пробыл, молча просидел на своей постели.

Я вернулся к себе и лег спать.

Проснулся я, когда пробило два часа и пришел дежурный, посланный из палаты с сообщением, что Ренфилд сбежал. Я наскоро оделся и тотчас же спустился вниз; мой пациент слишком опасный человек, чтобы оставлять его на свободе. Его идеи могут слишком плохо отразиться на посторонних. Служитель ждал меня. Он сказал, что всего 10 минут назад он видел Ренфилда в дверной глазок спящим. Затем его внимание было привлечено звоном разбитого стекла. Когда он бросился в комнату, то увидел в окне только пятки и тотчас же послал за мною. Больной в одной ночной рубашке и, наверное, не успел убежать далеко. Дежурный решил, что лучше проследить, куда он пойдет, а то, выходя из дому через двери, можно потерять его из виду. Дежурный был слишком толст, чтобы пролезть в окно, а так как я худощав, то с его помощью легко пролез ногами вперед и спрыгнул на землю. Служитель сказал, что пациент повернул по дороге налево, и я побежал как только мог вслед за ним. Миновав деревья, я увидел белую фигуру, карабкающуюся по высокой стене, которая отделяет наше владение от соседей. Я сейчас же вернулся и приказал дежурному немедленно позвать четырех служителей на тот случай, если больной в буйном состоянии, и последовать за ним в Карфакс. Сам же я достал лестницу и перелез через стену вслед за беглецом. Я как раз увидел Ренфилда, исчезающего за углом дома, и погнался за ним. Он уже был далеко, и я увидел, как он прижался к обитой железом дубовой двери церкви. Он разговаривал с кем-то, а я боялся подойти туда, чтобы его не напугать, иначе он мог убежать. Гнаться за пчелиным роем ничто в сравнении с погоней за полуголым сумасшедшим, когда на него накатит. Вскоре я, однако, убедился в том, что он совершенно не обращает внимания на окружающее, и стал подходить ближе, тем более, что мои люди тоже успели перелезть через стену и окружить его. Я слушал, как он говорил: «Я здесь, господин мой, чтобы выслушать Ваше приказание. Я Ваш раб, и Вы вознаградите меня, так как я буду Вам верен. Я давно уже ожидаю Вас. Теперь Вы здесь, и я жду Ваших приказаний и надеюсь, что Вы не обойдете меня, дорогой мой Господин, и наделите меня Вашим добром».


Иллюстрации для подарочного издания 1916 года.

Художник – Эдгар Альфред Холлоуэй.

«…Я знаю, что тебе очень хочется знать все, что произошло со мною с тех пор, как мы расстались на вокзале Уайтби. Дороги я не заметила, так как страшно волновалась при мысли, каким застану Джонатана…»


Как бы то ни было, он просто старый жадный нищий. Он думает о хлебе и рыбах, когда убежден, что перед ним Бог. Его мания – какая-то странная комбинация. Когда мы его захватили, он боролся, как тигр. Он невероятно силен и больше походил на дикого зверя, чем на человека. Я никогда не видел сумасшедшего в таком припадке бешенства; и надеюсь, что никогда больше не увижу. Счастье еще, что мы захватили его вовремя. С его силой и решительностью он мог бы натворить много бед. Теперь он, во всяком случае, безопасен, так как мы надели на него рубашку и связали.

Сейчас только он проговорил первые связные слова:


«Я буду терпеть, Господин мой. Я уже чувствую приближение этого. Время наступает – наступает – наступает!»


Сначала я был слишком возбужден, чтобы заснуть, но этот дневник успокоил меня, и я чувствую, что сегодня буду спать.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 | Следующая
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации