Текст книги "Элеанор и Грей"

10
Элеанор

После того как мама упала в обморок, все стало гораздо сложнее.

Она потребовала, чтобы я перестала ходить с ней на сеансы химиотерапии, хотя я изо всех сил пыталась переубедить ее.

Поначалу все шло ничего. И мы каждый день находили причины для улыбок.

Но с каждым днем дела шли все хуже.

Мама перестала рисовать в гараже.

Ее волосы поредели.

Ей было сложно передвигаться.

Как-то ночью, после очередного сеанса химиотерапии, маме стало очень плохо. Я проснулась посреди ночи и уже не могла уснуть. Пока папа помогал ей в ванной внизу, я сидела на лестнице, прислушиваясь. Она плакала и говорила, что устала.

И я не знала, физически или морально.

Возможно, и то, и другое.

Ухватившись за перила, я смотрела, как папа отвел маму в спальню. Выйдя из комнаты, он остановился посреди гостиной, уставившись в темный экран телевизора. А затем, зажав рот ладонями, беззвучно разрыдался. Закрывая лицо, он изо всех сил пытался скрыть свою боль, чтобы не потревожить маму или меня.

Папа всегда был образцом стойкости. Он заботился о маме, а потом узнавал, все ли в порядке у меня. И если я спрашивала, как его дела, он неизменно отвечал: «Отлично», хотя я и догадывалась, что это не так. У папы душа разрывалась на части. Он не хотел в этом признаваться, но я поняла это еще до того, как увидела его плачущим.

На следующий день мы едва смогли найти причину для улыбки. А еще через день это стало еще труднее. С каждым разом причин для радости становилось все меньше и меньше. Мы понимали это, но пытались скрыть друг от друга, насколько сломлены. Причин для улыбок почти не осталось, но мы были чересчур упрямы и слишком устали, чтобы признать это.

– Привет, Элли, – сказал Грейсон, поднявшись по ступенькам нашего крыльца одним субботним днем. Радостно улыбаясь, он сжимал в руках холст. Его появление слегка озадачило меня. По правде говоря, с тех пор, как маме стало хуже, я не горела желанием ни с кем общаться. Я понятия не имела, почему он по-прежнему хотел со мной дружить или что-то в этом роде. После нашего первого поцелуя нам так и не удалось поговорить о том, что происходит между нами.

Он не поднимал эту тему, да и я тоже.

Когда мы встречались, я казалась спокойной, но внутри у меня все горело огнем.

Ему совершенно не нужна была печальная подруга, но Грейсон продолжал появляться.

Стоит отдельно сказать о людях, которые не бросают тех, кто раздавлен депрессией. Они никогда не получают достаточно благодарности и восхищения за то, что оказываются достаточно храбры, чтобы остаться с вами.

– Привет. Ты что здесь делаешь? – спросила я его.

– Просто зашел познакомиться с твоей мамой. И узнать, может, она могла бы поделиться со мной своим умением рисовать.

– Это очень мило, но она сегодня не слишком хорошо себя чувствует.

– О. Ну, может быть…

– Я чувствую себя вполне неплохо, – вмешалась в разговор мама.

Обернувшись, я увидела, что она стоит в холле. У нее был очень изможденный вид, который мне совсем не нравился.

– Ты уверена? – спросила я. У нее были мешки под глазами, волосы скрывала повязка, и она совсем не была похожа на себя прежнюю.

– Конечно. Проходи, Грейсон.

Он прошел мимо меня и последовал за мамой в гостиную. Разложив холст и краски на столе, он устроился рядом с мамой на диване.

– Мне очень жаль, что мы еще официально с вами не познакомились, миссис Гейбл. Я – Грейсон. Мне просто захотелось зайти и узнать, не могли ли бы вы научить меня рисовать. Я не рисовал, но Элли рассказала мне, что вы самая талантливая художница, поэтому мне захотелось, чтобы вы дали мне какие-нибудь советы по технике рисунка.

И вот, впервые за несколько дней, мама улыбнулась.

И даже больше.

На какое-то мгновение Грейсон отвлек ее от мыслей о болезни, заставив вернуться в мир, который она обожала. Она говорила об изгибах и линиях, пастели и мелках, о рисунках на бумаге и на холсте.

Она попросила его что-нибудь нарисовать, а затем принялась обсуждать его работу, однако ее критика, как всегда, была мягкой. И она всегда давала советы. Мамины глаза сияли, когда она рассуждала об искусстве.

А затем они отправились в мамину студию в гараже и долго не выходили оттуда. Я не стала им мешать, потому что плохо разбиралась в том, о чем они говорили.

А маме это было необходимо, она нуждалась в искре вдохновения.

Спустя какое-то время оба вернулись в дом, перепачканные в краске. На маме был фартук, а за ухом у нее торчала кисточка. И теперь она немного напоминала мне прежнюю себя.

– Спасибо, Грей, – сказала я, когда он собрался уходить.

– За что?

– За то, что ты – это ты.

Я не знала, почему он появился в моей судьбе несколько недель назад. Почему решил остаться со мной. Я не заслуживала такого друга. Если честно, мне казалось, что никто не заслуживал Грейсона Иста, но я была благодарна, что он ворвался в мою жизнь.

После того как он ушел, мама подошла ко мне и обняла за плечо.

– Знаешь, что мне нравится в этом парне? – спросила она.

– Что?

– Все.

11
Элеанор

К шестому сеансу маминой химиотерапии начался учебный год. Никогда бы раньше не подумала, что скажу нечто подобное, но возвращение в школу показалось мне чем-то нормальным и естественным, чего так не хватало в моей жизни. Школа отвлекала меня от тревоги, от которой я безумно устала.

Шай и Грейсон тоже изо всех сил старались отвлечь меня. Они приходили ко мне домой, читали книги и сидели со мной за ланчем. Они говорили о чем угодно, лишь бы развеселить меня. Оказалось, что Грейсон настоящий мастер дурацких и нелепых шуток, и тем не менее они все равно казались мне смешными.

Даже в те дни, когда я была особенно несчастна, мне удавалось выдавить в ответ хоть легкую усмешку.

Если Шай не могла прийти, вместо нее всегда появлялся Грейсон.

И мне это было действительно необходимо. Я нуждалась в них, чтобы не чувствовать себя столь одинокой.

Как-то в субботу я уселась за компьютером, читая информацию о маминой болячке. Родители запретили читать о раке в интернете, но я ничего не могла с собой поделать. Это походило на странное наваждение, которое я не могла преодолеть. И хотя после этого мне становилось очень грустно, я все равно продолжала свои поиски.

Когда в дверь позвонили, я выпрямилась, услышав, что мама зовет меня. Поспешив в гостиную, я слегка замешкалась в дверях, увидев Грейсона в костюме и галстуке с букетом в руках.

– Привет, Элли, – произнес он со своей усмешкой.

Я вскинула бровь.

– Привет?.. – Я опустила бровь – Что это такое?

– О, просто я был неподалеку и зашел узнать, не хочешь ли ты пойти со мной на бал выпускников.

– А, сегодня же бал выпускников, – смущенно откликнулась я.

– Да. Я купил билеты еще пару недель назад, но не хотел говорить тебе, потому что не сомневался, что ты придумаешь предлог, чтобы отказаться. Ну а теперь слишком поздно отступать и, поскольку я уже в костюме, тебе придется пойти.

Мама слегка усмехнулась, а я неловко переминалась с ноги на ногу на ковре.

– Я не могу.

– Почему?

– Ну, не знаю, просто не могу. Я сейчас ищу кое-какую информацию в интернете.

– О чем? – поинтересовалась мама, выгнув бровь.

– Ни о чем, – резко откликнулась я, догадываясь, что она убьет меня, если узнает правду. – Кроме того, у меня даже платья нет.

– Ты можешь одолжить у меня, – с улыбкой ответила мама. – И я даже помогу тебе нарядиться.

– Но вдруг тебе что-нибудь понадобится? Вдруг вам с папой потребуется моя помощь?

Этого я боялась больше всего на свете: что-то произойдет в мое отсутствие.

– Я в порядке, Элли. Я все еще здесь, – ответила она, подходя ко мне. – А теперь, думаю, ты должна ответить согласием этому милому юноше. Ты пойдешь с ним на бал выпускников?

Я закусила губу, все внутри сжималось от приятного волнения вперемешку с тревогой и страхом. Я посмотрела на маму, а затем перевела взгляд на Грейсона. А затем снова на маму.

– Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь?

– Уверена.

– И ты обязательно позвонишь, если будешь в чем-нибудь нуждаться?

– Всенепременно.

Вздохнув, я ощутила, как тревога понемногу отступает, и более явственно почувствовала порхание бабочек в животе. И, обернувшись к Грейсону, улыбнулась.

– Я быстро.

– Не торопись. – Он уселся на диван. – Я тебя подожду.

Мама отвела меня в свою спальню и принялась рыться в шкафу в поисках подходящего наряда для меня.

Я еще никогда не была на танцах.

И, если честно, я вообще не знала, как танцевать.

Я знала лишь, что чувствую себя ужасно неуютно на мероприятиях, где полно людей. Попросите меня на уроке прочитать что-нибудь вслух, и я все испорчу. Попросите меня выйти в общество, и я с ума сойду от страха.

Но теперь со мной был Грейсон.

Как я могла отказать этим глазам и улыбке?

– Как насчет этого? – спросила мама, вытаскивая из шкафа платье с низким вырезом на спине. – Ты можешь надеть его даже со своими кедами, потому что ты – это ты, и это потрясающе.

– Оно прекрасно, – сказала я. – Идеально подойдет.

– Ну вот и отлично. Ступай переодеваться. Тебя ждет чудесный парень.

Я поспешила в свою комнату и надела платье. Оно село идеально, но мама перестраховалась и затянула его потуже там, где оно должно было плотно облегать фигуру, и слегка укоротила подол, чтобы я не путалась в нем весь вечер напролет. Затем она помогла мне сделать прическу и нанесла легкий макияж. И даже побрызгала своими любимыми духами.

– Ты выглядишь, словно богиня, – со слезами воскликнула мама. – Словно прекрасная богиня, Элли.

– Спасибо, мам.

Она крепко обняла меня, а затем повела в гостиную, где ждали папа и Грейсон. Едва мы вошли, как они мгновенно вскочили, изумленно глядя на меня.

– Ух ты! – в унисон воскликнули они.

– Элли, ты выглядишь… – начал папа.

– Сногсшибательно, – закончил Грейсон.

Смущенно отводя глаза, я почувствовала, как пылают мои щеки. А затем Грейсон подошел ко мне со своим букетиком и протянул мне руку.

– Подождите! Надо увековечить это для истории! – воскликнула мама, замахав руками. Радостно было смотреть, как она взбудоражена всем происходящим. В последнее время каждая ее улыбка была для нас на вес золота.

Она принесла фотоаппарат и принялась щелкать нас с Грейсоном.

– Следи за рукой, Грейсон, – предупредил папа.

– Да, сэр, – ответил Грейсон, подняв ладони выше, едва касаясь моей спины. Думаю, он слегка волновался в присутствии папы, и это было забавно, потому что папа был добрым, словно огромный плюшевый медведь.

– Если хотите, мы можем отвезти вас на бал, а позже забрать, – предложил папа.

Мы согласились.

Пока мы ехали, мама то и дело оборачивалась, с улыбкой поглядывая на нас.

– Вы оба выглядите потрясающе, – постоянно повторяла она, восторженно качая головой. – Просто потрясающе.

– Спасибо, миссис Гейбл, – отвечал Грейсон, и я видела, как на его щеках выступал смущенный румянец. Что ж, по крайней мере, я была не одна.

Мы подъехали к школе, и они нас высадили.

– Ладно, хорошенько повеселитесь там! – напутствовала мама.

– Но не слишком, – многозначительно добавил папа, глядя на Грейсона.

Грейсон сглотнул и пулей выскочил из машины.

Я вылезла следом за ним и уже собралась уходить, когда мама опустила окно и позвала меня.

– Элли?

– Да?

Она протянула мне руки. Я вернулась к машине и стиснула ее ладони.

– Живи в этом мгновении, моя стрекоза. Живи на полную катушку.

– Я люблю тебя, мама.

Она притянула меня ближе к себе и поцеловала в щеку.

– Я тоже тебя люблю. А теперь иди. Наслаждайся жизнью.

Я направилась к Грейсону, который был таким красивым в своем костюме. Перед входом в школу собралось множество нарядно одетых и весело смеющихся людей.

– Волнуешься? – спросил он меня.

– Просто в ужасе, – откликнулась я.

Это был наш первый выход в свет. В каком-то смысле – открытое признание наших отношений. Конечно, мы сидели вместе за ланчем, но Шай всегда была рядом. Мы никогда не выглядели как пара, но, войдя вместе в это здание, мы всем дадим понять, что это так.

Признаться, я вообще не знала, что между нами происходит, но не желала выяснять это.

Все было очень просто.

Он – это он, я – это я, а мы – это мы. И это наша история.

– Не беспокойся, Элли. Я рядом. И… – он взял меня за руку, словно связывая нас между собой, – ты очень красивая.

Мурашки.

У меня побежали мурашки по всему телу.

– Готова? – спросил он.

– Готова, – ответила я.

Когда мы вошли в спортзал, несколько человек принялись шептаться о том, что мы пришли вместе, но, похоже, Грейсон не обращал на это внимания. Равно как и я, потому что если ему было все равно, то и мне тоже.

Он постоянно смотрел на меня, словно я была единственной девушкой в зале, и это так много значило для меня. В зале, наполненном девчонками вроде Стейси Уайт, его взгляд был прикован к Элеанор Гейбл.

– Хочешь потанцевать? – спросил он, когда зазвучала ритмичная музыка.

Мое сердце бешено заколотилось. Я принялась переминаться с ноги на ногу.

– О, нет. Я не умею танцевать.

– Тебе не обязательно это уметь, просто танцуй, и все. – Он встал передо мной и принялся махать руками и ногами, как сумасшедший. – Просто делай вот так.

Я расхохоталась.

– Ты похож на психа!

– И? – откликнулся он, по-прежнему размахивая руками и прыгая на месте. А затем протянул мне руку. – Повеселишься с психом? – спросил он с глупейшей ухмылкой, и в этот момент мне ужасно захотелось его поцеловать.

Я взяла его за руку и встала.

Ладно, Грейсон.

Будем сходить с ума вместе.

* * *

Вечер был великолепен. Когда пришло время последнего медленного танца, мы вышли на танцпол, и Грейсон обнял меня за талию. Мы медленно покачивались взад-вперед, как все пары вокруг, ничего особо не делая, но преисполненные ощущения, что мы совершаем нечто особенное.

– Почему ты захотел, чтобы я пошла с тобой на танцы? – спросила я его.

– Потому что нет больше никого, с кем бы я хотел сюда пойти. Кроме того, эту идею мне подсказала твоя мама.

– Мама?

Он кивнул.

– Когда мы рисовали, я спросил, чего бы она больше всего хотела для тебя в ближайшем будущем. Ну, твоей свадьбы, или окончания колледжа, или чего-то в таком духе. И она вспомнила о танцах. И вот я захотел подарить ей эту радость.

Мои глаза наполнились слезами. Я замерла.

– Ты сделал это для моей мамы?

– Да, похоже, это очень важно для нее. – Он умолк, слегка поморщившись. – Но я сделал это и для себя. Я очень хотел потанцевать с тобой, Элли.

С моих губ сорвался вздох, и мы снова принялись медленно покачиваться в танце. Положив голову ему на плечо, я вдыхала его запах.

– Грей?

– Да?

– Как думаешь, я смогу оставить тебя себе навсегда?

* * *

Родители заехали за нами, и мы сначала отвезли домой Грейсона. Когда он вылез из машины, мама обернулась и одарила меня сияющей улыбкой.

– Ну, и как все прошло? – спросила она.

Я вздохнула, и было совершенно очевидно, что она разглядела звезды в моих глазах и восторг на моем лице.

Ее улыбка стала еще ярче, словно она переживала самый счастливый момент в своей жизни.

– Да? – спросила она.

Я вздохнула, завороженно улыбаясь с видом безумно счастливого человека.

Да.

12
Элеанор

Как-то в начале ноября я вернулась из школы и, войдя в дом, с удивлением обнаружила, что мама и папа сидят на кухне.

– Привет, а я думала, что тебе сегодня к врачу.

Мама потерла уставшие глаза.

– Мы решили пропустить сеанс.

– Пропустить? Ты ведь не можешь вот так запросто пропускать лечение, не так ли?

Папа нахмурился.

– Мы приняли решение прекратить лечение, Элеанор. Получив последние результаты анализов, мы поняли, что это самый лучший выбор.

– Хорошо, и что мы попробуем теперь? Что будем делать?

– Милая, я устала, – призналась мама. – Я так устала, а все наши попытки не дают результатов. Мне становится только хуже, а я не хочу проводить все время в таком состоянии. Я просто хочу быть рядом с тобой и папой.

– Ты сдаешься?

– Нет. Я смиряюсь. Мы все перепробовали.

Я умолкла. Я не понимала, что они хотят сказать. Я даже не знала, что и думать.

Папа расправил плечи и откашлялся.

– Я спросил Пейдж, чего она хочет, и она ответила, что хочет пожить у воды. Мы нашли чудесное местечко на побережье во Флориде. Там так красиво, Элли.

– Ты хочешь, чтобы мы поехали во Флориду? Надолго? – спросила я.

Мама улыбнулась.

– Пока мы сможем там находиться. Я знаю, что это серьезные перемены в твоей жизни. Тебе придется поменять школу в последнем классе, уехать от Грейсона…

– Как скажешь, – выпалила я. В маминых глазах застыл страх, она беспокоилась, что причинит мне боль, а я не могла этого допустить. – Как скажешь, мам.

Куда бы она ни поехала, я поеду вместе с ней.

* * *

– Раковые каникулы? – спросил Грейсон, когда мы сидели у него на крыльце.

– Да, именно так сказал папа. Это будет семейное путешествие во Флориду на несколько месяцев, потому что мамино лечение закончено.

В его глазах вспыхнула надежда.

– Лечение помогло?

Я нахмурилась.

Грейсон понурил голову.

– Мне жаль, Элли.

– Да, мне тоже. Она всегда мечтала увидеть океан, и, похоже, только сейчас это стало возможным.

Он немного помолчал, а затем добавил:

– Это хорошо. Она этого заслуживает.

– Да.

Я тоже умолкла.

– Возможно, мне придется там заканчивать школу.

– О. Да. – Он поморщился и потер ладонями ноги. – С моей стороны будет очень эгоистично спрашивать о нас?

Нет, вовсе нет. Я тоже об этом думала. По правде говоря, после мамы Грейсон был самым важным участником моих размышлений.

– Мы ни разу не говорили о нас с тех пор, как заболела мама.

– Да, но у меня было такое ощущение, что это происходило… между нами, понимаешь?

Я отлично понимала его. Нам не нужны были лишние слова, чтобы описать нашу связь.

Мы просто были.

Именно так.

– Знаешь, я думал о том, чтобы предложить тебе стать моей девушкой, – сказал он. – Думаю, если ты на какое-то время переедешь во Флориду, это не означает, что мы не сможем продолжить встречаться после твоего возвращения.

Мне хотелось поступить так, как хочу я. Попросить его подождать меня, но я понимала, что это неправильно. Учеба в выпускном классе только началась. Грейсон будет играть в последнем баскетбольном сезоне нашей школы. Он наверняка захочет ходить на танцы и вечеринки, а затем посетить выпускной бал. А я не смогу быть рядом с ним.

Я не хотела быть для него обузой. Не желала мешать ему прожить свой последний год в школе на полную катушку.

– Ты мне правда нравишься, Грей.

Он опустил голову.

– Но?

– Я… – Я проглотила ком в горле, придя в ужас от того, что вот-вот произнесу эти слова. – Просто мне кажется, сейчас не время для отношений. У тебя впереди насыщенный год, и я не хочу мешать тебе жить в свое удовольствие. Ты заслуживаешь счастья.

– Но счастливым меня делаешь ты.

Мне хотелось разрыдаться.

Броситься в его объятия и плакать.

Мне хотелось вести себя как ребенок. Остаться с ним в Иллинойсе, чтобы мы, как и прежде, были самими собой. Я хотела глупо смеяться, смотреть фильмы о кунг-фу, сыпать цитатами из Гарри Поттера. И чтобы Грейсон был рядом.

Я отчаянно жаждала, чтобы он был со мной.

Но иногда детство заканчивается быстрее, чем нам бы того хотелось.

– Меня не ждет ничего хорошего, Грейсон. Следующие несколько месяцев будут трудными, я буду постоянно плакать и перестану быть той чудачкой, что читает книги на вечеринках. Я просто буду грустить.

– Но ты не должна грустить в одиночестве.

Как бы мне хотелось, чтобы он не был таким хорошим. Непросто уходить от хорошего парня.

– Ты заслуживаешь гораздо большего, – ответила я.

– Значит, ты бросаешь меня, даже не дав нам шанс, – прошептал он, его голос прозвучал напряженно. – Просто скажи это.

Я уставилась на него. Стиснув ладони, он нервно постукивал ногой по ступеньке. Чем дольше я стану ждать, тем больнее будет нам обоим, и вот я разжала губы и едва слышно произнесла:

– Я не могу быть твоей девушкой, Грей.

Он быстро встал и кивнул.

– Хорошо.

– Грейсон! – Я вскочила, чувствуя, как сердце едва не выпрыгивает из груди. – Подожди…

– Нет, все в порядке. Правда, Элли. Глупо было думать, что все сложится иначе. Надеюсь, ваш переезд будет удачным. – И с этими словами он ушел.

Ни прощальных слов.

Ни настоящего завершения.

Лишь резкий звук захлопнувшейся двери.

Всю дорогу домой меня терзали сожаления, но я знала, что поступила правильно. Именно поэтому мое сердце разрывалось от боли.

Я вошла в дом и увидела, что мама лежит на диване. Она слегка привстала, и я с грустью наблюдала, как долго она пытается устроиться поудобнее. Я не хотела, чтобы она вставала при моем появлении, но она продолжала это делать.

– Привет, Элли. Поговорили с Грейсоном?

Я улыбнулась. Улыбка была натянутой и фальшивой, и она это почувствовала.

– Все в порядке. Но сейчас я просто хочу немного полежать.

Она озабоченно прищурилась, но я резко развернулась и ринулась в свою комнату. Захлопнув за собой дверь, я распростерлась на кровати, уткнувшись головой в подушку. Я изо всех сил пыталась заглушить рыдания, чтобы не расстраивать родителей. Им и так пришлось нелегко, поэтому им совсем не обязательно было думать, что я страдаю из-за пере– езда.

Хотя так и было.

Я продолжала плакать, как вдруг почувствовала, как кто-то тронул меня за плечо. Я оторвалась от подушки и увидела маму. Она выглядела изможденной, обессиленной и больной, но она все еще была здесь.

Она все еще здесь.

Она утерла мои слезы и вздохнула.

– Ох, детка…

– Прости, мам. Я в порядке. – Смахивая слезы, я пыталась убедить ее, что со мной все хорошо. – Иди отдыхать.

Но она не слушала меня. Забравшись на постель, она крепко обняла меня. И я снова разрыдалась, потому что ей было больно и страшно, но она все равно пыталась утешить меня. Это потрясало до глубины души – какой же сильной может быть мать даже в самый ужасный момент своей жизни…

* * *

Мы переехали в конце ноября, когда родители уладили все формальности с моим переводом в другую школу. Папа заказал билеты первым классом во Флориду, хотя мама и говорила, что это того не стоит. Казалось, папа не знал, чем хоть немного облегчить ее положение.

Во время полета я сидела рядом с мамой, держа ее за руку. Она смогла уснуть, и я была этому рада. Время от времени она просыпалась, и я ободряюще сжимала ее ладонь.

– Все еще здесь, мама, – шептала я, когда она снова погружалась в сон. Я все еще здесь.