Текст книги "Диана, Купидон и Командор"

Глава четвертая,
в которой Дзелии и Пеппо предстоит утренняя встреча

Первая встреча между Дзелией и Командором произошла на следующий день, в воскресенье за завтраком.

Не то чтобы раньше они никогда не виделись. Мама вышла замуж за Манфреди и уехала из Серраты, когда Дзелии было одиннадцать месяцев, и дед все время продолжал навещать двоих внучек-сироток в доме невестки. Но Дзелия ровно ничего не помнила об этом времени, да и он никак не мог признать в этой красивой белокурой девчушке того лысого младенца, что все время ныл на руках у Галинучи. В общем, они были друг для друга совершенно посторонними людьми.

Диана и мама, уставшие после вчерашних событий, еще спали, однако Дзелия проснулась спозаранку, возбужденная мыслями, что нового готовит ей сегодняшний день.

Чтобы не будить Галинучу, она сама стянула с волос «чертят» и босиком с Пеппо под мышкой отправилась исследовать комнаты и коридоры нового дома. Запах свежего кофе привел ее в столовую.

Командор, как и все пожилые люди, спал мало и в этот час, выбритый и одетый с иголочки, уже наслаждался своей первой за день сигарой, перелистывая газету, которую по воскресеньям приносил ему посыльный театра перед тем, как оправиться за город на прополку своего драгоценного огорода.

– Доброе утро, – застенчиво произнесла Дзелия, выглядывая из-за двери и смущенно сжимая в руках плюшевую обезьянку.

– А ну, подойди-ка! – приказал Командор, ткнув в ее сторону сигарой. – Значит, это ты самая младшая. Как тебя зовут?

– Дзелия, – ответила Дзелия, немного обидевшись, что он даже не помнит ее имени. Она была о себе превосходного мнения, и похвалы родственников вчера вечером лишний раз убедили ее в собственной правоте.

– Дзелия Серра. Не похожа ты на своего отца. Но и на мать тоже, к счастью. Почему у тебя светлые волосы? Тебе что, их красят?

– Нет, – ответила шокированная девочка. Мама всегда говорила, что красить волосы детям – это ужасная вульгарность. Лишь дешевые модистки да торговки могли так наплевательски относится к правилам хорошего тона, чтобы красить волосы своим отпрыскам.

– Сколько тебе лет? Почти семь? Мелковата ты для своего возраста. Тебя хоть хорошо кормят?

Дзелия знала, что ее тонкое и, на первый взгляд, хрупкое телосложение составляло основу ее красоты. «Настоящая миниатюра», говорили о ней мамины подруги, а в школе она сидела за первой партой, потому что была самого маленького роста среди одноклассниц (и, не будем забывать, на год их младше), хотя в беге и в рукопашной борьбе сразить ее не мог никто, даже мальчишки.

«Худышка», называл ее педиатр, и Галинуча обиженно отвечала: «Так разве ж нам ее мяснику продавать, на вес! Здоровье у нее железное!» Да и ела Дзелия вполне прилично, но лишь то, что ей нравилось. Никаких сладостей, зато, например, все соленое и пикантное – соленые огурцы и помидоры, маринованные сардины, острый сервелат, лук, грибы, вареные яйца с майонезом, макароны с острым сыром.

– Я не мелкая. Я просто еще маленькая. И имею отличные пропорции, – гордо возразила Дзелия, с вызовом глядя в глаза Командору.

Но старик уже вновь скрылся за газетой, углубившись в чтение статьи о лирической опере, которую давали в театре Масканьи прошлым вечером. Дзелия воспользовалась случаем, чтобы рассмотреть его повнимательнее. Дед оказался точь-в‑точь таким, каким описывала его Диана: похожим на бульдога. Тут в голову ей пришли их с Дианой разговоры, и она потянула старика за рукав.

– Извините, а как нам вам говорить?

– Говорить что?

– Ну как вас называть?

– Нас? – Командор оглянулся. – Кого нас? Я никого здесь не вижу. А может, ты говоришь о своей кукле?

Назвать Пеппо «куклой» – это уже слишком!

– Это обезьяна, шимпанзе. Самец. Немец.

У старика что-то просветлело в глазах:

– Немецкая обезьяна… Да, их было много в магазине игрушек в Нюрнберге…

Но Дзелии было не до ностальгических воспоминаний.

– Вас, значит… Вас! – и она ткнула пальцем в его сторону (мама сто раз говорила ей, что неприлично указывать пальцем на людей, но как еще можно было поступить в этом случае?)

– Ааа… нас это меня. Ты обращаешься ко мне на «вы». Хочешь сохранить дистанцию, не так ли? Небось, матушка посоветовала? Может, тогда и мне стоит называть себя «мы», что скажешь?

– Как должны называть вас я и моя сестра? – терпеливо повторила Дзелия. Ей даже стало немного смешно при мысли о том, что Командор будет говорить о себе так, словно их несколько, но если ему так хочется… – Ну в смысле, как вам больше нравится?

– Как мне больше нравится? У меня одно имя, и до сих пор оно вполне меня удовлетворяло. Меня зовут Джулиано Серра. Разве ты не знала этого, синьорина? Ты что, с Луны упала?

– Прошу прощения. Но я хотела бы знать, как называть вас нам. Вам подходит «синьор Джулиано Серра»? Или просто «синьор», или «дедушка», или еще как-то? – Старик удивленно смотрел на нее, вертя в пальцах сигару. – Здесь, когда упоминают о вас… то все говорят «Командор», – не сдавалась Дзелия. – Вы хотите, чтобы и мы называли вас «Командором»?

– Это еще что за глупости? Немедленно прекрати, я ваш дед, вот так меня и называйте, что бы ни говорила вам Астрид! И обращайся ко мне на «ты», как Сильвана.

Откровенно говоря, мама наказала ей обращаться к нему «дедуля» и сразу же броситься ему на шею, особенно в первую встречу или если она хотела, чтобы ей что-то купили. Но Дзелия знала, что она никогда не сможет подлизываться к этому людоеду, поэтому честно сказала:

– Это невозможно.

– Почему же, сделай милость?

– Потому что… Мы не привыкли.

– Ничего, привыкнете.

– Я должна посоветоваться с моей сестрой.

– Силы небесные, да делай что хочешь! Только больше не лезь ко мне с этими идиотскими вопросами.

– Воспитанные люди так не выражаются! – гневно воскликнула Дзелия, шлепнув его по руке. Мама этого не терпит, и Галинуча тоже.

Он стряхнул ее ладонь, словно надоедливую муху.

– Послушай-ка, соплячка, ни твоей матери, ни Галинуче нечему меня учить! А теперь сделай мне одолжение, помолчи!

Дзелия подчинилась, но не сдвинулась с места, разглядывая деда. Командор налил себе кофе в чашку. К сахару он даже не притронулся. Потом вдруг пододвинул кофе к ней.

– Желаешь?

– Мама не разрешает, я еще слишком маленькая.

– Вот заладила: «мама» и «мама»! Мама тебя сейчас не видит. Пей! – И он поднес ей чашку к губам.

Дзелия мужественно проглотила эту горькую черную гадость. Если этот старый грубиян хотел насладиться зрелищем, как она кашляет или плюется, то она не предоставит ему такого удовольствия.

– Молодец. А теперь скажи-ка, как ты находишь мою тосканскую сигару. – Он предлагал ей курить?! Ей, шестилетней девочке! Он что, совсем с ума сошел?

Дзелия сжала губы, но дед грубо впихнул ей в рот хрустящую сигару.

– Ну что? Да ладно, не кривись ты, со мной это не проходит. Я же знаю, что стоит мне оставить окурок в пепельнице, как всем вам хочется попробовать. И не выплевывай дым, глотай!

Дзелия набралась мужества и вдохнула полной грудью, как когда готовишься прыгнуть с трамплина. Дым обжег ей легкие, поднялся к носу и обжег и его. Глаза наполнились слезами, она закашлялась, стала плеваться, думала, что задыхается.

– Отлично, – спокойно произнес старик. – Теперь ты знаешь, что значит курить. Думаю, что перед тем, как зажечь твою первую сигарету, ты вспомнишь о сегодняшнем дне.

Он резко вытер ей глаза салфеткой и сунул в рот ложечку сахара.

– Но теперь и вправду дай мне почитать газету. Иди в кухню вместе со своей обезьяной и скажи Форике, чтобы она приготовила тебе завтрак. Увидимся в обед.

Когда Дзелия рассказала Диане об этой встрече, та не могла поверить своим ушам.

– Когда я ходила к нему в театр, он не заставлял меня курить!

– А меня заставил.

Вопрос о том, как к нему обращаться, остался нерешенным. Ни той, ни другой не хотелось имитировать Сильвану и называть его «дедушка». Но называть его «Командором» было тоже как-то странно. Поэтому они пока решили никак его не называть, обходить этот вопрос любыми путями и никогда не обращаться к нему напрямик.

Глава пятая,
в которой Диана и Дзелия понимают, что за особа их кузина

С Сильваной они тоже увиделись во время обеда. Одним из правил в доме Серра было то, что по воскресеньям Форика раздвигала с одной стороны и так довольно большой стол орехового дерева в столовой, потому что ровно полвторого тетя Лилиана, дядя Туллио, его жена, Офелия и дочь Сильвана поднимались на обед к Командору.

В этот раз обеденный стол пришлось раздвигать с обеих сторон, чтобы хватило места и вновь прибывшим, которых в доме уже окрестили «новые Серра» или «эти, из Лоссаи». Прозвищем «другие Серра» называлась семья дяди Туллио, тогда как тетя Лилиана, выйдя замуж, лишилась права на фамилию, но когда она вернулась в отцовский дом вдовой, то прислуга снова начала называть ее «синьорина Лилиана».

– На меня можешь не накрывать, Форика. У меня все еще страшная мигрень, и я останусь в постели весь день, – сказала мама, после того как Галинуча принесла ей в комнату завтрак.

Вернувшись в кухню, Форика отправила обратно в буфет лишний столовый прибор, раздраженно хлопнув дверцей.

– Хорошенькое начало! – пробурчала она, метнув испепеляющий взгляд на двух девочек, словно это они были виноваты в материнском желании бросить вызов хозяину дома и не только. Да это прямое оскорбление всем родственникам – тоже мне, мигрень!

Мамин трюк прекрасно раскусили и Диана с Дзелией. Но неужели мама не понимает, что таким образом она лишь усложняет жизнь им всем?

К счастью, к обеду Форика подобрела и позволила Дзелии помочь ей стереть пыль с двух старинных фарфоровых овечек, которые стояли в зале на каминной полке, а Диане поставить цветы в центре стола.

– Надеюсь лишь на то, – категорически заявила пожилая служанка, – что вы обе как можно меньше похожи на вашу кузину.

Так, совершенно ничего не спрашивая, сестры получили из первых рук всю информацию (и даже больше), которая им требовалась о Сильване. Для начала стоило сказать, что самая младшая представительница семьи в доме (конечно, до их приезда), не пользовалась симпатией прислуги, ее терпеть не могла даже София, которая была ее няней.

– Эта заносчивая мартышка! – пояснила им Форика. – В день, когда ей исполнилось тринадцать лет, она неожиданно потребовала, чтобы вся прислуга обращалась к ней на «вы», даже София, которая вытирала ей задницу тысячу раз, потому что синьора Офелия слишком брезглива, чтобы марать себе руки. Эта соплячка пожелала, чтобы все мы называли ее «синьориной», хоть сама носила еще короткие носки!

Диана и Дзелия обменялись взглядом: предостережение было ясно как день, на случай, если вдруг и им придет в голову подобная наглость. Диана подумала еще, уж не стала ли Сильвана в день своего тринадцатилетия «настоящей синьориной», что бы ни значило это выражение.

Форика, перемешивая грибы в сковороде, продолжала подбрасывать дров в огонь:

– И сейчас она вообще нос задрала, и лишь потому, что заимела себе в доме женишка!

Иметь в доме жениха, то есть быть официально помолвленной, что одно и то же, значило носить на пальце кольцо и ни в коем случае не выходить одной со своим Пьером Казимиром, а лишь принимать его дома (вот почему «в доме»), в гостиной в присутствии родственников или просто еще каких-то людей. И выходить с ним на прогулки всегда лишь в сопровождении Софии, которая шла за ней как тень, или какой-либо другой доверенной персоны по выбору родителей. И целоваться лишь тайком, в темных коридорах, за гардинами или в подворотне, в страхе, что кто-нибудь подойдет именно в этот момент. Диана не понимала, что в этом вообще хорошего – быть официально помолвленной.

До этого, когда она еще была свободна, Сильвана выходила одна и делала все, что ей вздумается, ни перед кем не отчитываясь. У нее тоже была карточка для кино, но после помолвки Командор предупредил всех контролеров ни в коем случае не пропускать ее в кинозал с «ним», чтобы они не целовались в темноте в последнем ряду. Так что, в этом Форика не сомневалась, эта «пройдоха» заходила в кино первой с какой-нибудь сообщницей подружкой, а Пьер Казимир после, платя за билет.

Сильвана училась в педучилище. Она должна была закончить его еще два года назад, но уже несколько раз проваливала экзамены, потому что ничего не учила и дерзила преподавателям.

– И еще потому, что она глупая, как гусыня, – вполголоса добавляла Мария Антония. Но Сильвана была красивой и элегантной, и ее мать закрывала глаза на все остальное.

Так что можно не удивляться, что после всего этого Диана и Дзелия вдвойне сгорали от желания познакомиться наконец с ней лично.

К обеду родственники поднялись к ним в квартиру. Галинуча еще в полдень изловила своих воспитанниц, увела их в комнату и привела в парадный вид. Локоны Дзелии сверкали, словно из чистого золота, и даже Пеппо был причесан, как положено, и надушен из пробного флакончика лосьона после бритья, который его хозяйка несколько месяцев назад стащила у Манфреди.

Диана чувствовала себя совершено нелепо в платье, вышитом по подолу ромбиком, словно у маленькой девочки, тем более что оно уже давно жало ей подмышками; с кружевным воротничком и двумя розовыми шелковыми бантиками в косах. И в очках. Так что ей не стоило пенять на Сильвану, когда та окинула ее в знак приветствия полусочувственным-полупрезрительным взглядом.

Сама кузина была одета по последней моде – узенькая талия, стянутая лакированным ремнем и как минимум тремя тюлевыми нижними юбками под пышной юбкой фасона солнце. Она была хорошо сложена, с пышной грудью взрослой женщины. Отяжеленные тушью ресницы и ярко-красная помада на губах вызвали яростный взгляд Командора, но не оставалось сомнений, что ей на это глубоко наплевать. Теперь единственным мужчиной, имевшим право осуждать ее внешний вид, являлся Пьер Казимир, а он с ума сходил от ее накрашенных глаз и алых губ, которые жадно целовали его в темноте подъезда каждый раз, когда она спускалась, чтобы проводить его на улицу. У Сильваны были проколоты уши (что мама Дианы находила вульгарным для девушки из приличной семьи), и она носила сережки в форме двух подвесок из коралла. И, конечно же, короткие волосы! Она едва бросила сквозь зубы небрежное «чао» Диане, словно они расстались лишь вчера вечером, и не потратила ни одного слова на восхваление красоты Дзелии. Ее внимательный и холодный взгляд напоминал насторожившуюся кошку, которая готова любыми средствами защищать от соперников собственную территорию.

Благодаря ее положению самой младшей в семье до этого дня Сильване всегда предоставлялось за столом почетное место по правую руку от хозяина дома. Сегодня же ее место занимала серебряная салфетница Дзелии, привезенной из Лоссая, и по левую сторону сидела Диана.

Последняя с удовольствием отказалась бы от этой чести. Но как объяснить кузине, что это не они выбрали себе место и что не имели ни малейшего намерения соперничать из-за сомнительной привязанности старого грубияна? Едва завидев Сильвану, Диана оставила все свои надежды на возможную дружбу. Но она надеялась, что, если уж им придется жить под одной крышей, каждая из них просто пойдет своей дорогой, не мешая друг другу.

Но столкновение произошло еще раньше, чем Диана смогла к нему подготовиться.

Глава шестая,
в которой Командор решает изменить завещание

Когда были поданы равиоли под особенным соусом Марии Антонии, тетя Лилиана взялась расспрашивать Диану об ее успехах в школе, и та была настолько неосторожна, что похвалилась своими отличными оценками и с удовольствием рассказала, что очень любит читать, не замечая при этом полупрезрительной улыбочки кузины. Но тетя не только заметила ее, но и прикрикнула на Сильвану:

– Хорошо бы тебе взять с нее пример, синьорина. И сдать наконец выпускные экзамены. В училище, небось, твоя физиономия всем порядком надоела.

– Подумаешь! – фыркнула в ответ Сильвана. – Нужны мне эти экзамены! В следующем году я выхожу замуж, и Пьер Казимир не желает, чтобы его жена работала.

– А если Пьер Казимир тебя оставит? – вырвалось у Дианы. (Если бы за мгновение до этого она прикусила себе язык, было бы намного лучше, но ведь именно эти слова без устали повторяла Аурелия: образование важно и для женщины, потому что быть светской дамой и ничего не делать – это, конечно, замечательно и очень приятно, но если ты вдруг останешься вдовой или старой девой, то никто о тебе не позаботится.)

Сильвана налетела на нее, как рассерженная кобра:

– Расскажи об этом своей мамочке, очкашка! Ей и тому вору, что оставил вас всех без гроша в кармане, и если бы не дедушка, вы уже давно бы просили на улице подаяние!

Ответить на это было трудно, и Диана лишь униженно склонила голову. Но Дзелия почувствовала себя обязанной защитить мать.

– Мама не виновата, если Манфреди…

– Ах неужели? А кто же еще? Кто выбрал себе этого прохвоста в мужья? Вот совпадение, как раз твоя мамочка, эта спесивая ханжа, которая была довольна лишь тогда, когда вращалась в высшем обществе! Сначала она как следует обчистила дядю Дарио и потом на наши денежки пошла на базар и выбрала себе женишка под стать – нищего джентльмена, лощеного красавчика – охотника за приданным…

– Сильвана, прекрати, – простонала вполголоса тетя Офелия.

– И не подумаю! Да что она о себе думает, эта маленькая оборванка, что благодаря ее белокурым волосам и тому, что дед сжалился над ними и взял их к нам в дом, она может отдавать мне приказания?

– Какие приказания?.. – удивленно переспросила Дзелия.

– Да заткнись ты, соплячка! И не смей больше брать за стол эту вонючую тряпку… Меня тошнит лишь от ее вида! – Она имела в виду Пеппо.

– Это не тряпка, это плюшевая обезьяна, – робко вступилась за сестру Диана.

– Этого еще не хватало! Три обезьяны из Лоссая за семейным столом! Четыре вместе с вашей мамочкой, – бросила Сильвана. Было очевидно, что она намерена поссориться.

– Мы… – начала было Диана прерывающимся от подавленных слез голосом. Но она так оскорбилась, что даже не знала, что сказать. Неожиданно на помощь ей пришел Командор.

– Довольно! – громовым голосом прорычал он, отодвигая стул и бросая на стол салфетку. – Дзелия и Диана мои внучки, такие же как ты, потаскушка, и если ты еще хоть раз посмеешь…

– Папа! Что за выражения! При детях! – возмущенно воскликнула тетя Лилиана.

– Какие дети? – прогремел Командор, начисто забыв о «новых Серра» и глядя на Сильвану, словно желая испепелить ее на месте.

– Я! Я ребенок! – весело напомнила Дзелия, которая, в отличие от старшей сестры, нисколько не испугалась, наоборот, вся эта суматоха лишь развеселила ее. К тому же она обрадовалась возможности выучить парочку «выражений», которыми потом могла бы воспользоваться в школе против особенно вредных одноклассниц. «Потаскушка», должно быть, означало нечто похожее на «индюшка» или, например, «хрюшка». И почему только тетя Лилиана так раскричалась?

И тут резким жестом, который до этого Диана видела лишь в кино и не верила, что в жизни такое тоже возможно, Командор схватил за край белую накрахмаленную скатерть и сдернул ее со стола. Все содержимое – полные тарелки, блюда, вилки, ножи – полетело на пол с оглушительным грохотом.

Галинуча, прислуживавшая за столом в белых перчатках и чепчике, едва успела подхватить Дзелию со стула и прижать к своей груди.

– Ничего, радость моя, ничего страшного. Командор просто шутит.

Но Командор и не думал шутить. Он схватил Сильвану за плечи и гневно вытолкнул за дверь. Все остальные встали, не смея посмотреть друг другу в глаза, кто-то пытался очистить салфеткой пятна томатного соуса с одежды.

– Папа, успокойся… ну что такого произошло? Ты же знаешь, как ведут себя подростки… – произнес дядя Туллио.

– Вот именно, знаю! По-свински, если никто не преподаст им урок в нужный момент. – После чего угрожающе повернулся к тете Офелии: – Если твоя дочь еще хоть раз позволит себе так выражаться об Астрид…

– Но, Командор, вы же сами постоянно плохо отзываетесь о ней и критикуете, и говорите, что…

– Я могу говорить все, что хочу. Вы – нет. Астрид живет в моем доме, и вы обязаны относиться к ней с уважением. Все, от первого до последнего, ясно? А если кому это не по душе, то он может хоть завтра собирать чемоданы, я никого не держу!

Диана подумала, что она лично, если бы с ней так говорили, ушла бы немедленно, не дожидаясь завтра. Но Форика объяснила ей, что не только они, из Лоссая, но и «другие Серра», и «синьорина Лилиана» тоже полностью зависят от старика. Конечно, они не платили ему за аренду квартиры, но и принадлежала она не им. Они ездили на отцовском автомобиле. Дядя Туллио, который выучился на бухгалтера, работал администратором кинотеатров, но ничего не делал по своему усмотрению, а лишь выполнял приказы Командора. И дочь-вдова уж никак не смогла бы позволить себе жить как «синьора» в просторной квартире и с двумя служанками и ездить каждый год на курорты на свою скромную пенсию. Как ни крути, а двое детей Командора, хотя им уже почти стукнуло по пятьдесят, все еще были «детьми» и, нравилось им это или нет, должны были выносить причуды старика.

– Да какие там чемоданы, папа? Никто не собирается никуда уходить. Вечно ты делаешь трагедию из мелочей, – примирительно произнес дядя Туллио. – Вот увидишь, у тебя еще инфаркт случится от всех этих страстей… И все из-за чего? Из-за глупой детской ссоры. Форика, где лекарства Командора?

Старик принял свои лекарства и закрылся у себя в комнате. Но перед этим громогласно объявил, что завтра же пойдет к адвокату и изменит свое завещание, ибо не намеревается оставить ни гроша этой глупой и невоспитанной грубиянке Сильване.

Тетя Лилиана велела прислуге убрать с пола и постелить чистую скатерть, после чего они снова, как ни в чем не бывало, уселись за стол, доедать жаркое с картофелем. Было очевидно, что на вилле «Верблюд» подобные сцены случались не редко. Диана не знала, успокаивает ли ее это или, наоборот, волнует. Интересно, как отреагировала бы мама?