Текст книги "Мертвецы"

5

Тачка завелась с первого раза. С ней всегда так. То горячая, то холодная. Но уж если заводится, то на полную катушку. Я выехал с парковки «Хопперз», думая о том, что нынешнее потрясающее состояние тачки – это вполне естественно. Я и сам себя так чувствовал. А прошлой ночью, когда она начала кочевряжиться, я чувствовал себя как последнее дерьмо.

Мы поехали домой. Я принял душ, переоделся и пошел вниз, чтобы чего-нибудь пожрать. В холодильнике особо ничего не было, ну, я взял полдюжины яиц, восемь сосисок, несколько тостов и чаю налил. Потом уселся перед телеком, посмотрел немного. Пульта у меня нет, так что я обычно смотрю то, что найду. В прогнозе погоды сказали, что весь день будет солнечно, это меня вполне устраивало. Потом опять началась война, и я на пару часов отрубился.

После этого я снова сел в тачку и поехал в город и трогал ее там, где ей нравилось, а она везла меня туда, куда мне было нужно.

А именно в «Длинный нос».

Кажется, никогда раньше я не являлся в «Длинный нос» к открытию. Никогда особо не тянуло выпить в одиннадцать утра, даже когда просыпался в самую рань. И, как оказалось, не только у меня так. Кроме Нейтана там никого не было.

– Здоров, Блэйк, – сказал он.

– Привет, Нейтан.

– Че-та для тебя рановато.

– Ага.

– Как обычно, а?

– Ага.

Я уже почти допил вторую пинту, когда он спросил:

– Дела?

– Чего?

– Чего подорвался в такую рань? Дела, что ли?

– А, ты про это. Ну да, есть одно дельце. Типа того.

– Это ведь не с тем связано, о чем мы с тобой говорили, а? – Он налил еще пива и поставил передо мной стакан.

Я взял и отхлебнул с ходу почти половину.

– Ты это про что?

– Ну… про Мантонов. – Он скрестил на груди свои волосатые руки и искоса посмотрел на меня. – Точнее, про База.

– Не гони. – Я засмеялся, покачал головой и допил пиво. Пока оно проваливалось мне в желудок, я думал о том, что он спросил и что я ответил. Одно дело – держать свои намерения при себе. Особенно если они подразумевают насилие. С другой стороны, какой смысл, если об этом никто не узнает? Как я верну свою репутацию, если пацаны не узнают, что я сделал то, что собирался?

Не узнают они, вот в чем дело.

Если, конечно, кто-нибудь им не скажет. А я вряд ли стану бродить по городу и выеживаться на эту тему. Это будет значить, что я нарываюсь. Нет, это должно начаться в виде слухов, как все то гонево обо мне, что появилось в последнее время. А для слухов Нейтана годится как никто.

– На самом деле, Нейтан, ты тут почти прав. – Я подмигнул и поднял пустой стакан.

– Вот как? – он положил тряпку для протирки столиков и посмотрел мне в глаза. – Ну, тогда поосторожнее. Сейчас трудные времена, я не могу позволить себе терять клиентов. Поэтому больше тебе не налью. – Он взял мой стакан и убрал его за спину, к кассе. – Пока ты не вернешься после дела. Лады?

Ничего ладного в этом не было. Я хотел пить, и мне нужно было как-то вздбодриться. Но я понял, о чём он, и мне эта идея понравилось – поберечь силы для победного тоста, все такое.

Я встал.

– Спасибо, Нейтан.

– Бывай, Блэйки. Кстати говоря, он вскорости будет у «Би Хайв». А потом в «Мантон Моторз». Будь начеку, лады?

– Ага. Спасибо.

Норберт Грин, как всём известно, был и остается самым стремным районом Мэнджела. Поговаривают, что Макфилд – тоже не подарок. В общем, да, в Макфилде тоже полно отморозков. Но там, если у тебя по крайней мере все нормально с лицом, ходить все-таки безопаснее.

А вот Норберт Грин – совсем другая тема. Там кто-то постоянно пропадает. Ну, те пацаны, которые не из Норберт Грин, разумеется. Даже у мусоров очко играет туда соваться. Впрочем, особо часто им туда выезжать и не приходится. Все, что они там делают, – это их личное дело. Норберт Грин вообще-то сам себе полиция. А если вдруг что не так, всегда могли вмешаться Мантоны и разрулить ситуацию.

Если Норберт Грин – нарыв на спине дьявола, то в этом нарыве есть большой желтый гнойник, называемый «Би Хайв». Я притормозил на дороге ярдах в тридцати от него. На часах было пять минут второго. Либо он уже там, либо появится в любую секунду. Нужно было соображать быстрее. Срочно решать, что делать дальше. Я мог пойти прямо в «Мантон Моторз» и разобраться с ним на его поле. Или преподнести ему сюрприз, когда он пойдет из паба, если он не на тачке, конечно.

Выцепи одного из них, сказал Легз. Это все, что мне нужно сделать.

«Лады, – подумал я. – Лады, лады, лады». Итак, я здесь, в Норберт на хуй Грине, жду рядом с ебаным «Би Хайвом» в своем гребаном стреляющем «Форде», блядь, «Капри» среди бела дня. Но все путем.

Выцепи одного из них.

Неважно, что любой пидор, проходящий мимо меня в паб, может меня выкупить, зайти внутрь и распиздеть об этом. Неважно, что Баз может быстренько позвонить Ли и Джессу.

– Лады, – сказал я вслух, вытягивая перед собой руки и медленно кивая. – Успокойся. – Я сделал глубокий вздох, закрыл глаза и прислушался к словам Легза у себя в голове.

Верь мне.

Верь себе.

Когда я снова открыл глаза, перед моим взором возникла здоровенная жопа в грязных штанах, которая тащилась по дороге от паба ярдах в пятидесяти от меня. Это была жопа База Мантона, его мотало по тротуару из стороны в строну, видно, пиво переливалось в его брюхе туда-сюда. Я подождал, пока он скроется из виду. Потом повернул ключ в зажигании.

Только вот тачка опять не заводилась. Я попробовал еще несколько раз – безуспешно. Я открыл было рот, чтобы как-нибудь нецензурно ее обозвать, но придержал язык. И хорошо, блядь, сделал. Тот, кто оскорбляет свою машину – пусть даже на словах, – это человек, который не уважает себя. Я погладил приборный щиток и сказал несколько ласковых слов. А потом начал думать.

Идея нарисовалась неожиданно, как гоп-стоп из подворотни. Ну, то есть это была не совсем идея. Скорее толчок, который был мне нужен, чтобы сделать единственно возможное. Я вышел из машины и побежал по дороге.

Хуй знает, сколько пар глаз обитателей Норберт Грин следило за мной, пока я сворачивал на боковую улицу и срезал дорогу, перемахнув через забор и пробежав по газону. Но скрываться смысла не было. Если я собирался встретиться лицом к лицу с Базом Мантоном, какая, хрен, разница, кто нас увидит. Чем больше, тем лучше, если только это не ребята из клана Мантонов. Какой смысл ставить ему фингал под глаз и плющить нос, если весь Мэнджел не будет знать, что это сделал старик Блэйки.

Я догнал его минут через пять. Или через минуту. Время не имело значения. Я спрятался за большим дубом на кладбище, на полдороге между «Би Хайвом» и «Мантон Моторз». Я слышал, как ботинки База шуршат по гравию, он подходил все ближе. Это было как-то уж слишком просто. Слишком просто, казалось, сделать то, что я собирался.

И наверное, это была моя последняя минута. Я стоял, прислонясь к стволу, и у меня не было ни капли сомнений в том, что я собирался сделать. Это был последний миг, когда у меня еще был выбор. Не обязательно ведь упираться дальше. Я мог по-тихому смыться, как старый котяра, который знает, что его лучшие дни позади, и теперь ему остается только прятаться, прятаться и еще раз прятаться. Может, я бы так и сделал, если бы заглянул в будущее и увидел, какое дерьмо из всего этого выйдет. Но я не был дряхлым котярой и в будущее заглядывать не умел.

Баз Мантон возник прямо передо мной.

– Здоров, Баз.

– Здоров, Блэ… – Он остановился, немного потупил и наградил меня одним из тех мерзотных взглядов, которыми славилась его семейка. Но было в этом взгляде и что-то еще. Я подумал, не обгадился ли он со страху, ну, может, самую малость. Что-то такое происходило, и мне этого было вполне достаточно. Такие вещи сразу просекаешь, когда видишь.

– В чем дело, Баззи, дорогуша? – спросил я, явно нарываясь. – Язык проглотил?

Он облизал губы.

– Какого хера ты тут делаешь?

– Понимаешь, друг, я тут встал, чтобы прислониться к этому дереву… сечешь? Я о чем – если бы я был не тут, на кладбище, пришлось бы прислоняться к другому дереву. А меня чего-то ломает, прет вот конкретно от этого дерева.

Секунды шли, и он потихоньку приходил в себя.

– Лучше вали отсюда, иначе пизды получишь.

– Пизды, да? Я так понимаю, тебе бы понравилось с пиздой ходить. Подставлял бы ее мужикам.

Он одарил меня еще одним мерзотным взглядом. Но в этот раз он был полноценным, в нем не было страха, который наверняка грыз База внутри. Но мне было похрен. Мы были с ним один на один. И я решил, что это просто жирный трус, который, чуть что, прячется за спины братишек. Вот и все, если вдуматься.

– Ты чего, не расслышал меня вчера вечером? – сказал он. – Я кое-что знаю про тебя, Ройстон Блэйк. Кое-что весьма неприятное, весьма. Ты очень плохо себя вел. Убийство – это ведь очень скверно, так я думаю. Особенно когда убиваешь собственную любимую супругу.

Я ожидал чего-то в этом роде и не собирался на это вестись. Даже глазом не моргнул.

– По этому поводу никто до меня не докопается. Даже легавые. На меня уже пытались это повесить. Но ни хера не вышло.

– Да ну?

– А че ты меня-то спрашиваешь? Весь город знает, и мне посрать, мне не хуя скрывать, потому что доказательств нет, Баз. Ничего ко мне не прилипнет, потому как прилипать нечему.

– Пиздишь. Кое-что есть. Кое-что, что прицепилось к тебе, как блоха к дворняге.

Я вплоть до этого момента умудрялся ухмыляться, но вдруг ухмылка как-то съежилась и провалилась в глотку.

– В чем дело, Блэйки, старик? – спросил он. – Язык проглотил?

– Ну ладно, допустим, ты что-то знаешь. Так расскажи.

– А больше ничего? Я знаю то, что знаю, понятно? И куда больше, чем тебе бы хотелось, вот что я тебе скажу. Так что лучше тебе валить на хер и надеяться, что я не стану пиздеть. Врубаешься, о чем я? Ваше, я б на твоем месте взял жопу в руки и свинтил из Мэнджела. Пакуй барахло и вали, чем дальше, тем лучше. И никогда не возвращайся. Я внятно выражаюсь?

Я несколько раз открыл и закрыл рот. Потом облизнул пересохшие губы и сказал:

– Уехать? Никто не уезжает из Мэнджела.

– Мне по барабану. Да, и свою блядь можешь прихватить. Я ее отымел всеми способами, ничего особенного в ней нет, точно тебе говорю. Вот, сегодня ночью попробовал еще раз, так, на всякий случай. Но блядь – она блядь и есть. Забирай.

Я смотрел на него.

Он уставился на меня. На фоне его розовых жирных щек глаза казались кристально-голубыми. Мы стояли в нескольких футах друг от друга, но я чувствовал, как от негр несет пивом. Когда он выходил из «Би Хайв», казалось, он почти в жопу. Но теперь все переменилось. Теперь в жопе был я.

Он смотрел на меня.

Я уставился на него. Его руки медленно сжимались в кулаки, как будто стрелок тянется к кобуре. Я хотел посмотреть вниз, но не мог. Я просто пялился на него и тянул время. Я был Клинтом Иствудом, а он Ли Ван Клифом. Жирный Ли Ван Клиф. И весьма плотный Клинт Иствуд, если честно. Я смотрел и знал, что взгляд у меня сейчас совсем как у Клинта. Мой кожаный пиджак – это пончо, и хотя у меня на башке не было ничего, кроме четверти дюйма волос, я твердо верил, что там у меня ковбойская шляпа.

У меня начали слезиться глаза. У Клинта глаза никогда не слезятся. По крайней мере видно этого не было. Я секунду об этом подумал и решил, что иногда глаза у него слезятся, все эти гляделки, прищуривания глаз и песок, летящий в сухом воздухе. А если глаза у Клинта слезятся, ему приходится моргать, так ведь? В конце концов, он ведь всего лишь человек, да? Ну да, бля, конечно. А если он моргал, значит, и мне можно. У меня уже почти не было выбора, слезы стояли в глазах и вот-вот готовы были потечь по щекам. Не хочу, чтобы Баз решил, что я плачу.

Так что я закрыл глаза.

Я открыл их всего через долю секунды. Но было уже слишком поздно. Его правый кулак врезался мне в голову в районе левой брови. Я снова закрыл глаза, подумав, что, видимо, на этой руке он носит кольцо. Открыл глаза и обнаружил, что тот же кулак приближается к моей правой почке. Я на автомате закрыл эту сторону – если с детства постоянно дерешься, вырабатывается рефлекс. В полную силу он ударить не смог, но все равно засадил мне весьма ощутимо. Я отступил на шаг, чтобы хоть что-то сделать, но там был дуб, я потерял равновесие и упал. Баз тут же захерачил мне ботинком.

Я скрючился и стал думать, что сделал бы на моем месте Клинт. Ну, сто пудов, он никогда не валялся на земле и не получал ботинком по ребрам. Но если бы такое и случилось, он бы придумал что делать. Он бы не тратил бездарно свои кровь и пот, защищаясь. Он бы все сделал по уму. Оружие он, наверно, потерял, иначе никто бы его не тронул. Но у него должно быть что-то заныкано. Что-то типа ножа, например.

У меня в штанине ножа не было. Зато был разводной ключ, который я заховал за подкладку пиджака. Когда я протянул руку, чтобы добраться до него, Баз оставил в покое мои ребра и принялся за затылок, думать стало сложнее, а вот шарить по пиджаку – проще. Не помню, сколько это заняло времени, сложно сосредоточиться, когда Баз хуячит ботинком по башке, но в конце концов мои пальцы обхватили твердый холодный металл.

Я перекатился и получил в морду. Он попытался убрать ногу, но я перехватил ее и повернул, чтоб он упал. Не вышло. Он перестал меня пинать и запрыгал на одной ноге, но остался стоять. Пока он этим занимался, я поднялся, используя его ногу в качестве опоры. Когда мы с ним оказались на одном уровне, я замахнулся ключом. И еще раз.

И еще.

И…

Какой-то шум.

Я посмотрел вверх, чувствуя, как что-то горячее, черное и твердое внутри меня исчезает. Футах в десяти от меня какая-то дворняга обнюхивала надгробие. Это был старый грязный кобель, облезлый, без уха. Ему на это, правда, было покласть, вилял себе хвостом. Задрал ногу и начал ссать. Я смотрел, как камень темнеет от струи, от которой шел пар, и в желудке у меня что-то заворочалось. Я взглянул на База и почувствовал, что завтрак усиленно просится наружу.

Я отвернулся и блеванул на дорогу. Пока меня выворачивало, я только головой качал. Раньше со мной такого не случалось. Пролитой кровью нужно гордиться. Разбитое лицо – показатель отлично выполненной работы, а не повод проблеваться. Я выпрямился и попытался взять себя в руки. Несколько глубоких вдохов и выходов должны были помочь. Разогнуть спину и размять мышцы шеи.

Баз лежал там же, где я его оставил. Хотя сейчас он вообще-то был мало похож на База. Скорее на шаурму Олвина с двойным чили. Я рассмеялся. Ну, так, по-доброму. В конце концов, мы ж все кореша. Даже если ведем себя как враги. Когда-нибудь мы все станем стариканами, будем торчать в пабе и трепаться про старые добрые времена, когда мы навешивали друг другу пиздюлей. Но когда я закончил смеяться, понял, что Баз все еще не двигается.

И тут, как по заказу, голова его свесилась в сторону, как будто бы он разминал шею. Рот открылся и снова закрылся. Выглядело это все очень так себе. Похоже, его нужно перевязать. И швы наложить. Может, я слегка перестарался. Пришлось признать, я никого еще так не отделывал. Но я не мог себя винить. Я уже хрен знает сколько не дрался, так что негатива во мне накопилось. Баз это знал, не нужно ему было докапываться. Я почувствовал, что меня опять тянет блевать. Но я не мог там околачиваться дальше. Тут, конечно, никого не было, кроме дворняги. Да и она куда-то свалила, в поисках драки, косточки или поебаться. Но хрен его знает, кто явится сюда в следующий момент. Так что я тоже отвалил.

Сделал три-четыре шага, и что-то заставило меня остановиться. Сам не знаю, что. Может, во мне проснулся добрый самаритянин и сжалился над бедным отпизженным Мантоном, валяющимся на обочине. Как бы то ни было, я понял, что дальше идти не могу. Нужно вернуться и еще разок взглянуть на него. Убедиться, что с ним все в порядке, вроде того.

И когда я увидел, что глаза у него открыты и он не дышит – понял, что с ним, конечно, ни хрена не в порядке.

Он был абсолютно мертвый.

Я почесал ухо, думая, как же так вышло. Достал разводной ключ и посмотрел на него, качая головой. Да уж, те, кто говорят о работягах и их инструментах, правы на все сто. Тут я всяко виноват. Особенно если вспомнить, что я сам говорил о разводных ключах и о том, что с ними нужно поосторожнее.

Я опустился на колени рядом с Базом.

– Слышь, извини, кореш, – сказал я. – Я… ну, не знаю, чего на меня нашло. Ну ты ж меня понимаешь, да? Конечно, понимаешь. Ну… это… тогда я пойду. Бывай.

Я закрыл ему глаза, но они опять открылись. Я попробовал еще несколько раз, потом забил. С ним всегда было тяжело, и после смерти ни хрена не изменилось.

Я встал. Мимо, вдоль кладбища, проехал автобус. Залаяла собака. Над головой пролетел самолет, наверное, куда-нибудь, где лучше, чем в Мэнджеле. Я понял, что нужно что-то делать.

Я оттащил труп в ближайшие кусты. Там была большая куча земли, которая вроде ни для чего конкретного не предназначалась. Так что я подтащил База к этой куче и присыпал земличкой. Но так, без фанатизма, мне ведь потом нужно его найти. Когда перестало быть видно лицо и руки, а сам он, если отойти на фут и прищуриться, стал похож на комок старых тряпок в грязи, я свалил.

Ничего не замечая вокруг, я вернулся туда, откуда пришел. Думать я мог только о Легзе, который по-отечески поднимает бровь и говорит, что я все сделал правильно. Понимаю, идиотизм полный – такое думать. Но это лучше, чем о другом – о том, что я только что замочил одного из Мантонов.

Я дошел до своей «Капри», она завелась с первого раза. Если бы я верил в приметы, это я бы назвал хорошей приметой. Я скрестил пальцы и отпустил сцепление. Если и был случай, когда мне позарез было нужно, чтобы машина урчала тихо и спокойно, как воспитанная кошечка, это был тот самый раз.

И она не подвела.

Я почти летел по улицам, возвращаясь к кладбищу. Я пытался не думать о том, какого хрена буду делать, когда доберусь. Середина дня, блядь. Да и ехать на тачке по кладбищу – тоже так себе маскировка, скорее наоборот. И как мне затаскивать База в тачку? Я вообще не был уверен, что он влезет, потому что «Форд Капри» – это купе для одинокого мужика, а для того, что я собирался сделать, эта тачка совершенно не приспособлена. Я остановился в квартале от кладбища и полностью въехал в ситуацию.

Если я его оставлю там до темноты, его может найти какой-нибудь идиот. Или собака, что еще более вероятно. Нет, надо срочно забирать его оттуда. По крайней мере, если я заберу База, улик не останется. Уж лучше сейчас кто-то увидит, как я затаскиваю что-то в машину, чем потом этот кто-то обнаружит трупак. Для того чтобы связать этот труп со мной, много ума не надо. Даже мэнджелского.

Со своего наблюдательного пункта из «Капри» я мог видеть нехилый кусок кладбища, примерно с уличный квартал, включая тот старый дуб, у которого мы с Базом начали пиздиться. Пока я сидел за рулем и пытался думать, мой взгляд остановился на этом дубе. Но потом я заметил какое-то движение, и сердце начало биться, как выброшенная на берег форель. Кто-то шел по дорожке прямо к кустам и куче земле.

Какой-то мудила с лопатой и тачкой.

Я включил зажигание и рванул на парковку. Я понятие не имел, что буду делать. Знал только, что нужно – а нужно, чтобы могильщик не нашел База. Машина, взвизгнув тормозами, резко остановилась. Я выскочил. Могильщик был там же, где я его заметил в первый раз. Но теперь он, разинув рот, пялился на меня. Я так понял, выхлопная труба сыграла-таки свою роль. Я погнал к нему, судорожно думая, что ваше ему сказать. Но потом, как это бывает, когда плывешь по течению, вмешалось провидение, сжимая в потной ладошке небольшой план действий.

– Эй, слушай! – заорал я, весь, типа, встревоженный, глаза на лбу; я так себя примерно и ощущал, так что притворяться не пришлось. – Ты, ну… с твоей… этой… несчастный случай.

– С кем «с моей»? С кем?

– Ну, это… знаешь… Она…

– Моя девушка?

– Ну да, точно.

Для могильщика это был слишком молодой парень. Только лысый, как коленка.

– Но у меня нет девушки.

– Нет?

– Неа.

– Ох ты…

– Может, ты про жену?

– Ну да. Несчастье с ней.

– А жены у меня тоже нет.

Я поскреб репу, опыт показывает, что иногда в таких случаях помогает.

– Может… – сказал он, потирая грязные руки. Я смотрел на кучу земли у дороги, чуть ли не в десяти ярдах от того места, где мы стояли. Тяжелый ботинок База торчал из земли, внятно объявляя миру, что там лежит мертвый чувак.

– Ну?…

– Ну… Может, ты про мать?

Я отвесил себе серьезную такую оплеуху и сказал.

– Это за то, что я такой тупой идиот. Конечно, про твою маму.

– Что с ней? – спросил он. Мне пришло в голову, что рот, разинутый так, что видно гланды, это для него нормальное состояние.

– Задавили. Ее задавили. Тебе надо к ней.

– Кто ее выволок?

– Че?

– У нее ж ног нет. Кто вытащил ее на дорогу?

– Ну, она ведь в инвалидном кресле была. Вот и выехала на улицу.

– Господи, – сказал он, почесывая бошку. – А кто? Кто сбил мою маму?

– Это, ну… Даже не знаю, что сказаться проходил мимо, типа, просто мимо шел, о своем думал, все такое… Я… о, черт, – сказал я, весь, типа, дрожа, и начал тереть глаза.

– Все в порядке, друг. Рассказывай что ли.

– Ну, там была куча «скорых» и легавых тоже. Ты столько вообще никогда не видел. И я тоже не видел. Поэтому и решил тебе сказать. Эти легавые и все остальные, они там убирали дорогу и помогали пострадавшим.

– Кто это был? Кто ее сбил?

– Ты точно хочешь это знать?

– Да.

– Ну тогда ладно. Это был автобус, здоровый такой, красный, двухэтажный. А она просто выехала на дорогу. В своем кресле, вот. У водителя не было шансов. Умерла сразу, так говорят.

– Автобус?

– Ну да, автобус.

– Твою мать. – Он бросил тачку и припустил к дому.

Я остался один и быстренько приступил к работе. Погрузил База в тачку вместе с кучей кладбищенской земли. Потом подвез его к «Капри» и загрузил в багажник, взмокнув и обматерив всех и вся. Я вернулся на место, проверил, чтобы никаких шмоток База не осталось, я ведь его там валял его так и сяк. Мне даже хватило ума ботинком закопать залитый кровью гравий там, где Баз в последний раз получил по мозгам.

Я выехал из Норберт Грин, думая о том, что если я нажму на нужные кнопки и потяну за нужные рычаги, может быть, все будет в норме. Ну да, вот только, конечно, разрулю с трупом База. И если ни один пидор не узнает, что я собирался с Базом разобраться.

Я вдарил но тормозам.

Тяжелое тело чуть не вылетело из багажника на заднее сиденье. О чем я ваше думал?

Я снова тронулся с места и двинул в «Длинный нос».

Подъехав, я увидел, что за пабом уже припарковано несколько тачек. У меня сердце екнуло, когда я их увидел, но что поделаешь. Я вышел из машины.

Сперва я двинул в сортир. Посмотрел в зеркало и не узнал чувака, который там отразился. Все руки, лицо и волосы в грязи и крови. Но когда первый шок прошел, я решил, что все не так плохо. Одежда почти в порядке, а это главное. Минут пять ушло на то, чтобы смыть все это дерьмо с рук и привести в порядок голову, но это было необходимо. После того как я отмыл грязь с морды, порез над бровью, куда Баз засадил мне кольцом, стал выглядеть куда терпимее. Я пощупал затылок. Он болел, как последняя тварь, но ни шишек, ни порезов я не нащупал, и это был плюс. Пока я этим занимался, несколько пацанов зашло поссать.

– Здоров, Блэйк, – говорил каждый, увидев меня.

– Здорово, здорово, – отвечал я, даже не глядя. Выбравшись-таки в бар, я отозвал Нейтана в сторону.

– Салют, Блэйк, – сказал он.

– Привет, Нейтан.

– Тебе, наверное, не помешает, – сказал он, взяв стакан, который до того отставил в сторону.

– Э… ну, да.

Он смотрел на мою голову, пока наливал пиво.

– Так-так, надеюсь, ему хуже, чем тебе.

– Еще бы. Помнишь, о чем я тебе говорил? – сказал я, понижая голос и подмигивая. Рядом никого не было, но лишняя осторожность никогда не помешает.

– Ну да. Нашел База-то?

– Тише. Сделай одолжение, ладно? Я никогда не говорил тебе про База. Лады?

Он прищурился.

– Да ну? А мне что-то кажется, говорил.

– Знаю, что говорил, но нужно, чтобы ты сделал вид, что не говорил. Понимаешь меня?

Он снова сощурился, чуть ли не закрыл глаза.

– А с чего бы мне делать вид, а?

Я знал, к чему он клонит. Я вытащил бумажник, до чертиков надеясь, что его устроит то, что там есть. Я нежно пощупал напоследок пять банкнот в бумажнике, вытащил и положил руку на барную стойку.

– Потому что ты деловой человек, – сказал я. Он облизнул губы, сероватый язык прошелся по усам над губой, потом отвернулся и обслужил еще какого-то клиента. Я истекал потом. Я чувствовал, как банкноты у меня под рукой становятся влажными. Мне стало интересно, сколько они будут так лежать, прежде чем превратятся в кашу. Но тут Нейтан вернулся и кивнул на мое непочатое пиво.

– За это платишь? – спросил он и подмигнул мне.

Я отдал ему деньги.

Он подошел к кассе, пересчитал деньги и, убедившись, что другие клиенты бухают и не обращают на него внимания, засунул в задний карман.

Я выпил пиво, надеясь, что разобрался хотя бы с этой запарой.

До дома я добрался выжатый как лимон. Про голову вообще молчу. Было совершенно ясно, что сейчас решать, где Баз найдет последнее пристанище, будет большой ошибкой. Я не хотел бросать его где ни попадя, чтобы потом через пару дней возвращаться и перетаскивать куда-то еще. Да и спешить некуда.

Дело в том, что у меня есть подвал. Здоровенный такой подвал, уходящий вниз на два этажа, и чем глубже, тем там холоднее. На самом деле этот подвал почти такой же по величине, как сам дом, и я часто подумывал устроить там небольшую качалку или стол для бильярда поставить. Но так и не собрался. Бабок не было, как правило, а если бы и были, все равно ломало. Это ведь не совсем мой дом. Это дом моего старика, хотя он и умер давным-давно. А я там просто временно кантовался.

Но Базу там внизу будет нормально, верняк.

Я под руки выволок его из багажника и стащил вниз по ступенькам. Его разбитое лицо высохло, запеклось и сморщилось по краям, как мясо, которое оставили на столе в жаркий день. Он потяжелел. Усадив его в углу в самом низу подвала, я пообещал себе, что когда опять потащу его наверх, запакую как минимум в десяток пакетов для мусора.

Дома я надолго не застрял. У меня еще оставался приличный кусок дня до начала работы в «Хопперз». Жалко было его терять. Я не какой-нибудь отшельник, чтобы все время ховаться от людей. Мне нравится быть среди них. Кроме того, мне не хотелось долго находиться под одной крышей с Базом. Он и живым-то вонял, а уж нынешнее дохлое состояние вряд ли что изменит к лучшему.

Уже выходя из дома, я заметил, что у меня трясутся руки. Я вернулся на кухню и сделал порядочный глоток виски из бутылки, которую спер из «Хопперз» пару недель тому. Виски проскочило в горло, как горячая лава, и растеклось теплой лужицей где-то в желудке. Когда я снова открыл глаза, с руками уже все было в порядке. Я протер глаза и сделал еще глоток, для подстраховки.

Сел в машину и поехал обычным маршрутом. Я начинал приходить в себя.

– Чего? – спросила она, когда я позвонил.

– Это я, типа. Впусти, что ли.

– Кто – ты?

– Да я же, корова сонная. Впускай.

– Иди на хер, – сказала она. Но это для нее нормально. Дверь щелкнула.

Я открыл дверь ногой и поднялся по лестнице.

– Какого хрена с тобой случилось? – спросила она. – Ты белый, как простыня. Болеешь, что ли?

Она сидела на кровати в черном белье. Может, ждала меня. Может, просто одевалась. Мне было совершенно похуй. Она была, вот и все. А еще была кровать. Она заметила мой взгляд и ответила мне одним из своих фирменных взглядов. Я толкнул ее на кровать. Она, хихикая, опять поднялась и начала расстегивать мой ремень. Я толкнул ее еще раз, сильнее. И она поняла.

Она отлично поняла.

Это было написано у меня на лице, что бы это ни было. Она не могла оторвать глаз. Даже когда я вдавливал это в ее плоть, даже когда я засовывал это в нее. Она должна была это взять.

И я отдал ей это.