Текст книги "Тайная ночь"

Глава 2

Дилан явно не в себе. Именно этим можно объяснить, почему он поцеловал Эмму словно всерьез. Хотя в тот момент это было всерьез. Она знакома ему. Он знает ее положение. Положение лучшей подруги Брук, которой он может доверять. Той, на кого можно положиться. Лекарства, которые он принимал, подавляли головную боль, и он с каждым днем чувствовал себя все лучше. Однако частичная потеря памяти повлияла на способность принимать решения и уверенность в себе, вселяла беспокойство и делала уязвимым.

Правда, в одном он был уверен: поцеловав Эмму, он почувствовал настоящее облегчение. Лучшего поцелуя у него еще не было. Дилан точно знал это. Большие зеленые глаза, сверкавшие как изумруды, не могут причинить зла. Он нуждался в этом, чтобы вновь обрести цельность души. Ощутить себя в своей тарелке.

Неужели все это случилась из-за одного не слишком страстного поцелуя? Да. Он целовал Эмму и отлично знал границы, до которых может дойти. Она неприкосновенна, мила, а иногда бывает и бойкой. Поэтому он поцеловал ее, позволив сладости, пропитавшей девушку, наполнить его и унять сердечную боль.

– Ты что-то притихла. Тебя обидел поцелуй?

– Нет. Вовсе нет. Ты нуждался в ком-то.

Он снова накрыл ее руку своей и осторожно сжал.

– Не просто в ком-то, Эмма. Мне был нужен кто-то, кому я могу довериться. Ты. Прости, если поступил неосторожно.

– Вовсе нет.

Но в ее голосе не было уверенности.

– Это всего лишь поцелуй, Дилан. Ты ведь и раньше меня целовал.

– Именинные поцелуи не считаются.

Несколько секунд она молчала.

– В молодости ко мне относились без любви, Дилан. Так что именинные поцелуи много для меня значат.

Он снова сжал ее руку.

– Знаю. Помнишь поцелуй с тортом?

– О боже, не напоминай, Дилан! Мне по-прежнему ужасно стыдно. Твои родители так старались приготовить для меня этот торт!

Он, фыркнув, представил тот день.

– Черт, это было смешно.

– Во всем виноват ты!

Дилан улыбнулся еще шире. И стереть с лица улыбку не получалось. По крайней мере, он помнит события давно прошедшего времени.

– Почему это я?

– Расти – твоя собака, верно? Он запутался у меня в ногах, и в тот момент я поняла, что лучше упасть лицом в торт, чем на собаку. Я бы просто раздавила малыша чихуахуа, если бы рухнула на него всей массой.

– Сколько тебе было тогда лет? Двенадцать?

– Да! На торте, который я раздавила, так и было написано.

Дилан снова фыркнул:

– По крайней мере, ты его попробовала! У тебя все лицо было в креме! Остальным довелось только посмотреть! Но оно того стоило.

– Тебе не следовало целовать меня прежде, чем твоя мама вытерла мне лицо. Тогда, может быть, ты не чувствовал бы себя обделенным. Знаешь, торт был очень вкусным. С шоколадной глазурью.

– О, не волнуйся, Эм, я не был обделен!

Она резко остановилась, утопая ногами в песке. Выдернула ладошку и сложила руки на животе.

– Что все это значит? Ты наслаждался, наблюдая, как я валяюсь лицом в торте?

Притворная гримаска на ее лице снова вызвала волну облегчения, которого он не испытывал уже больше недели, с самого несчастного случая.

– О, бросьте, мисс королева драмы! Это было много лун назад.

И да, он знал каскадеров, включая Роя, которые не могли бы сделать лучшего падения лицом в торт. Это было уморительно смешно.

– Я? Королева драмы? Вот уж не думаю. Я стою здесь, глядя на настоящего короля драмы. Мистер владелец двух «Оскаров» и одному Богу известно скольких «Золотых глобусов»!

– Трех.

– Трех. – Эмма закатила глаза к небу.

Он подошел ближе, схватил ее за руку и потянул за собой. Ему нравилась Эмма Рей Блум. Жизнь у нее была нелегкой, без настоящих родителей, а приемные обращали на девочку мало внимания. Только по милости судьбы она стала лучшей подругой его сестры и, следовательно, членом клана Макеев.

Они находились почти у его дома. Солнце садилось, и на берегу было тихо, если не считать шума прибоя. Лунный свет отражался в воде и мокром песке. Дилан повернулся к Эмме:

– На этой неделе тебе удалось то, что не удалось многим, Эм. Ты вернула улыбку на мое лицо.

Ее маленький подбородок гордо вскинулся, и он подавил порыв снова обнять ее. Поцеловать эти губы, ощутить густоту и шелковистость волос.

Эмма совсем миниатюрная, особенно без каблуков, и так отличается от высоких стройных моделей и актрис, с которыми он обычно встречался.

Он больше не поцелует ее. Удивительно другое, почему так сильно хочет этого.

Дилан поджал губы и решил следовать интуиции.

– Эй, знаешь, у меня впереди благотворительная акция. Если доктора разрешат, я бы хотел, чтобы ты поехала со мной в «Чилдренз уэст хоспитл».

Эмма отвернулась от него и стала смотреть на море.

– Хочешь, чтобы я поехала с тобой?

– Да.

– Разве подобных целей у тебя для нет секретарей и агентов?

– Эм!

– Что?

Он сунул руки в карманы и пожал плечами:

– Если откажешься, я не обижусь.

Она резко повернула голову. Глаза казались яркими точками на фоне темного неба.

– Почему именно я?

– Хочешь правду? Сейчас я немного сбит с толку, а иметь рядом друга, значит, чувствовать себя в безопасности. Я не выходил на люди после несчастного случая. Кроме того, уверен, что тебя полюбят дети. Мы с Брук тебя просим.

– Вот как? Эти дети, они что, все больны?

– В основном да. Но многие уже выздоравливают. Через несколько дней я должен снять проморолик с этими ребятами, чтобы собрать больше денег и показать, сколько добра делает больница. Я немного пожертвовал на новое крыло для нее, наверное, поэтому меня и попросили.

– Ты пожертвовал миллион триста тысяч. Я читала в Интернете. Новое крыло будет прекрасным. И комната с интерактивными играми для детей.

– Ну, что скажешь?

– Конечно, поеду.

– Спасибо, Эм. Давай зайдем в дом, прежде чем Брук снарядит за вами поисковую экспедицию.

Смех Эммы зазвенел у него в ушах и снова заставил улыбнуться.

Эмма завершила телефонный разговор с миссис Алмой Монталво, поставила локти на письменный стол и опустила голову. Клиентка требовала самых мельчайших деталей и за два долгих вечерних часа в среду совершенно истощила ее энергию. Да, они нашли местный оркестр, который сыграет пятьдесят мелодий. Да, они арендовали «шевроле» 1957 года, и он будет припаркован в начале многоступенчатого газона для дополнительного эффекта. Да, у них будет кабинка фотографа, снабженная кожаными куртками, широкими юбками-солнце и значками автоклуба для гостей, которые захотят сфотографироваться. Да, да, да!

Слава богу, вечеринка назначена на вечер субботы. После того как все кончится, они с Брук заберут у миссис Монталво чек на кругленькую сумму и скажут:

– До встречи, детка! «Патиз ту гоу» может удалиться!

Дверной звонок разлился трелью классической мелодии Лесли Гор «Это моя вечеринка». Эмма подняла глаза. Вошла Брук:

– Эй, я думала, ты сегодня пойдешь домой пораньше.

– Я тоже так думала, но у миссис Монталво сложилось иное мнение.

Брук закатила глаза:

– Мы сумеем ее впечатлить, Эмма. Вечеринка пройдет по высшему разряду.

– Твои бы слова! Я потратила на нее бог знает сколько времени.

Брук рассмеялась и поставила на стол пакеты с покупками. Мебель в офисе была сборной, зато яркой и легкой, чтобы донести до клиентов атмосферу праздника. Столы из прозрачного плексигласа, стены раскрашены цветной пастелью, на старых стульях обивка с цветочным узором. Стены украшали фото с устроенных ими вечеринок и мероприятий, от танцев на местных ранчо до богатых изысканных свадеб с приглашенными знаменитостями (приезжавшими благодаря Дилану, конечно).

Они нанимали двух помощников на неполный рабочий день, те приходили после школы и по выходным, чтобы отвечать на телефонные звонки, наводить справки по Интернету и при необходимости работать на вечеринках.

– Взгляни на это. – Брук достала из пакета коктейльное платье цвета мокко. – Разве не идеально? Купила в маленьком магазинчике на Бродвее.

– Просто роскошно! И не черное! Держу пари, это для обеда в Сан-Диего по случаю турнира в гольф, верно?

– А вот и нет. Никогда не догадаешься!

Эмма мысленно перебрала список предстоящих мероприятий, но ничего не обнаружила.

– Не заставляй меня гадать! Расскажи!

Брук поднесла к себе платье, прижала в талии и закружилась, в точности как раньше, когда они надевали материнские наряды и изображали принцесс, готовых к встрече с принцами.

– У меня свидание! – пропела она, притопнув ногой.

Событие вроде не монументальное, но Брук редко встречалась с мужчинами. Окончив колледж, подруги сосредоточились на бизнесе. Кроме того, она очень разборчива в знакомствах. Так что дело действительно важное, судя по мегаваттной улыбке на ее лице в стиле «бульвар Сансет».

– Дело в том, что он не знает, кто я.

Вернее, не знает, кто ее брат. Большинство мужчин и женщин интересовались Брук только потому, что Дилан ее старший брат. Это очень расстраивало Брук, поэтому она с подозрением относилась к людям, набивавшимся в друзья. Никогда не была уверена в их искренности.

– Нет, конечно, он знает, что меня зовут Брук. Мы встретились в кафе «У Адели». Оба заказали еду на вынос и ждали, пока принесут заказ. Ждать пришлось вечность. Но в результате никто из нас не возразил.

– Когда это произошло?

– Вчера.

– И ты ничего не сказала?

Разве это не нарушение всех правил дружбы?

Я не знала, позвонит ли он.

Она последний раз прижала к себе платье, прежде чем осторожно уложить в специальную коробку.

– Он позвонил сегодня утром и пригласил на следующий уик-энд. И учти, он хотел видеть меня раньше, но я рассказала о мероприятии в этот уик-энд, и он казался искренне разочарованным. Скажи, что на следующий уик-энд у нас ничего нет. Турнир по гольфу через три недели, верно?

Эмма вывела на экран компьютера календарь.

– Верно, но ты так взволнована, что даже будь у нас мероприятие, я бы отпустила. Никогда не видела тебя такой взвинченной. Как его зовут?

– Ройс Брисбейн. Занимается финансовым планированием.

Эмма прикусила губу, чтобы не хихикнуть:

– Ты и белый воротничок?

– Да, но он волшебно выглядит в костюме.

– Вот это да, Брук! И тебе действительно нравится этот парень. Ты даже по магазинам пошла!

Брук терпеть не могла магазины. В ее арсенале был всего один цвет – черный, и она каждый день носила его как доспехи.

– Думаю, он мне нравится. Очень. С ним так легко говорить. У нас много общего.

– Жажду подробностей.

Получив подробное описание Ройса Брисбейна, Эмма по пути домой долго думала о будущем свидании Брук. Нужно признать, судя по словам подруги, выглядит он неплохо. Если он сделает ее счастливым, Эмма обеими руками «за». Она месяцами не видела улыбки Брук.

Это может быть как очень хорошо, так и очень плохо. Очень. Чем больше кого-то любишь, тем сильнее этот кто-то может потенциально ранить тебя. Но Эмма не проколет воздушный шарик счастья Брук. Подруга достойна всего самого лучшего.

Эмма припарковалась у своего дома и вышла из машины. Сегодня ноги ее не держали. Она едва сумела перейти двор и добраться до двери. Налегла всем телом на застревающую дверь и с удовольствием взглянула на свой удобный диван с мягкими подушками и покрывалом, на котором можно свернуться. Бесцеремонно швырнула сумочку на журнальный столик. Уселась на диван и облегченно вздохнула.

В голове вертелись сотни деталей, в основном, будущего мероприятия в честь турнира по гольфу. До него еще несколько недель, но для бизнеса это замечательная возможность.

Она снова мысленно проверила, не забыла ли чего, прежде чем расслабиться.

Удостоверившись, что вроде ничего не забыла, положила голову на валик и вытянула ноги, позволив мягким подушкам нежить уставшее тело.

Если бы она могла хоть ненадолго забыться и ни о чем не думать!

Иногда Эмма завидовала людям, способным отсечь от себя тревожные мысли. Просто существовать.

Она вечно обдумывала все мелочи своей работы, а вот забыться не получалось.

Она вдруг снова вспомнила погребальную церемонию Роя Бенджамена и мгновенно сосредоточилась на Дилане. Как он обнимал ее на берегу. Что она чувствовала, когда он властно накрыл ладонью ее ладонь, а его губы прижимались к ее губам. Это отнюдь не именинный и не дружеский поцелуй. Хотя Дилан, кажется, именно так и подумал. Для нее это нечто большее.

Воспоминания тронули сердце и заполнили места, где гнездилось одиночество.

Она улыбнулась.

Пусть этому никогда не суждено случиться, но часть ее фантазий осуществилась. Дилан занимался с ней любовью, и это было прекрасно! Да, Эмма не уверена насчет «прекрасно». Она настолько отключилась, что не знала, хороший он любовник или нет. Но в мире ее фантазий Дилан был лучшим. Журнал «Эппил» тоже так утверждал, называя его самым сексуальным холостяком этого года. Тут же были подтверждения его бывших подружек. Значит, это правда.

Веки Эммы отяжелели. Так трудно держать глаза открытыми, когда завернута в покрывало, а тело нежится на мягких подушках!

Поэтому она прекратила борьбу и отдалась дремоте.

Тр-р-р-р! Тр-р-р-р! Тр-р-р-р!

Эмма вскочила, озираясь. Она на диване, прикрыта любимым покрывалом. И сколько проспала?

Прищурившись, она глянула на настенные часы. Половина девятого. Вот это да! Полтора часа! Раньше она никогда не спала вечером!

Тр-р-р! Тр-р-р-р-р! Тр-р-р-р!

Телефон зазвонил снова. Они нашарила его в сумке и поднесла к уху:

– Алло.

– Привет!

Дилан. Нельзя ошибиться. От его глубокого баритона млела половина женского населения из числа поклонниц кино.

– О, привет!

Она пошевелилась, поставила ноги на пол и покачала головой, прогоняя сон.

– Я тебя не разбудил?

Неужели у нее такой сонный голос?

Она постаралась сделать вид, что не спала.

– Вовсе нет.

– Занята?

– Нет, просто сижу, перебираю в уме детали мероприятия.

Тут она некстати зевнула и поспешно прикрыла рот ладонью.

– А ты что делаешь?

– Ничего особенного. Говорил по телефону с Дарреном, и мой менеджер пообещал сегодня вечером приехать, навестить меня. Честно говоря, я уже устал от безделья.

– Ты же привык к постоянной работе.

– Не могу дождаться, когда вернусь на площадку. И в то же время чего-то опасаюсь.

– Понимаю, это из-за Роя. Как-то странно каждый день приезжать на площадку, зная, что его больше нет, а ты продолжаешь жить.

– Почему ты так умна, Эм? Видишь меня насквозь.

– Полагаю, мне повезло оказаться первой в очереди, когда раздавали мозги.

Она прикусила губу. Ей все еще было неловко говорить с Диланом, тем более что черное облако по-прежнему висело над головой и не давали покоя угрызения совести. Почему он вдруг оказался ее лучшим другом? Неужели осколок шрапнели в голове изменил его приоритеты? Они всегда очень сердечно друг к другу относились, но с тех пор, как стал знаменитостью, он не слишком нуждался в ее обществе. А теперь вдруг ведет себя так, словно они лучшие приятели.

Наверное, он еще не в себе. Мозги на место не встали. И нуждается в ком-то, кому может доверять. Как только станет прежним, все изменится. В этом нет сомнений. Дилан очень занятой человек, за которым гоняются поклонники и журналисты. И у него столько возможностей для работы.

Она поморщилась.

«Не привыкай к его вниманию, Эмма».

– Не буду тебя задерживать, – сказал он наконец. – Я звоню, чтобы подтвердить наше свидание.

Свидание? Неудачный выбор слов.

– Ты имеешь в виду поездку в больницу?

– Да, в пятницу утром. Ничего, если я заеду за тобой в девять?

– Конечно! Я все еще не уверена в моей роли во всем этом, но счастлива помочь.

– Ты и помогаешь. Помогаешь МНЕ.

Он сказал это так искренне, что сжалось сердце. До Эммы дошло, что он не только возвращается к работе, которой отчасти боится, но и впервые выходит на публику, ожидающую увидеть Дилана Макея в его настоящей форме. Это явно его беспокоит. Он не знает, готов ли к этому, и нуждается в поддержке сестры и подруги.

– А ты сможешь изменить множество детских жизней.

– Надеюсь. Увидимся около девяти, Эм. Сладких снов.

– И тебе тоже.

Эмма отключила телефон и несколько минут сидела, вновь перебирая в памяти разговор. Нужно перестать думать о Дилане Макее. Обычно ее занимали мысли о еде. Но как ни странно, она не голодна. Мало того, при одном воспоминании о еде желудок переворачивался. Пришлось взять телевизионный пульт. Она нажала кнопку, и маленький плоский экран осветил темную комнату. Местный канал транслировал фильм. Эмма устроилась удобнее, подняла ноги на журнальный столик и уставилась в экран, на котором возникло красивое лицо Дилана Макея. Его чувственные синие глаза смотрели в хорошенькое личико Софи Адаме, последней милашки Голливуда. Ковбой и его девушка готовились ехать на закат. Крупным планом взят заключительный поцелуй, и что-то холодное и болезненное пронзило сердце Эммы, когда губы влюбленных слились.

Она поспешно выключила телевизор, но это не успокоило. Почему она не может отделаться от Дилана?!

Влюбиться в того, кто никогда не будет тебе принадлежать – романтическое самоубийство. Она не так глупа.

Нужно просто преодолеть порывы сердца.

Конец истории.

Эмма была готова ровно в девять и, когда прозвенел звонок, бросила поспешный взгляд в зеркало, проверяя, в порядке ли прическа, белоснежные брюки и розовый блейзер, надетый поверх топа в горошек. На шее красовался крохотный медальончик, в ушах серебряные сережки-гвоздики, на запястье модные большие часы. Она хотела выглядеть профессионально, но при этом не показаться детям недоступной.

Эмму била дрожь. Сегодня она не только встретится с Диланом, но и будет рада увидеть детей, зная, как трудно им оказаться вне привычного общества. Она сама из таких ребятишек. Повезло еще, что она была здорова, но тем не менее другой, не такой, как все, нелюбимой и нежеланной, и никогда не чувствовала себя так, словно нашла свой дом и место в жизни.

Сегодня все для детей.

Эмма открыла дверь и сразу забыла обо всех благородных мыслях при виде Дилана. Она ожидала увидеть его водителя. Но перед ней стоял сам Дилан во плоти и без повязки на голове. Рано или поздно шрам сгладится, но пока он придавал ему более мужественный, опасный, неотразимый вид. Одетый в новые джинсы и куртку цвета загара поверх белой рубашки, он улыбнулся ей:

– Доброе утро. Классно выглядишь.

Зато она чувствовала себя отнюдь не классно. Проснулась бледная, как привидение, и совсем ослабевшая, поскольку всю ночь металась без сна.

Однако его комплименты подействовали благотворно. Дилан знает, на какие кнопочки нажать, чтобы женщина упала к его ногам. А с ней можно даже не пытаться, и так все получится.

– Спасибо. Брук с тобой?

Он покачал головой:

– Сегодня утром у Брук откололся зуб. Они в панике позвонила мне и сказала, что должна немедленно все уладить, Полагаю, дело в вашем завтрашнем мероприятии. Так что у нее через двадцать минут жаркое свидание со стоматологом.

Вернее, жаркое свидание с Ройсом на следующей неделе. Не может же она идти на свидание без зуба.

– Ой! Бедная Брук.

– Она не звонила тебе?

Эмма вынула из сумочки телефон и глянула на экран:

– Звонила! И попала на голосовую почту. Я, возможно, была в душе.

Глаза Дилана блеснули. Взгляд прошелся по телу Эммы. Господи, да он флиртует, сам того не сознавая.

– Я готова. Или хочешь зайти?

О боже. Неужели она действительно пригласила его? Когда он последний раз был здесь, они…

Дилан глянул через ее плечо, осмотрел квартиру, словно видел впервые. Ясно, он не помнил, как приезжал сюда.

Эмма поспешно выбросила из головы эти мысли. Интересно, что он подумал об ее квартирке с двумя спальнями в старом жилом квартале Санта-Моники? Ни видов на океан, ни модной дорогой мебели, ни современной кухни. Зато квартира принадлежит ей. Что очень нравится Эмме.

– Может, в другой раз, – вежливо отказался он. – Нам уже пора.

Она заперла квартиру. Дилан взял ее за руку и повел через двор к лимузину, припаркованному у обочины.

– Мне пока не разрешают водить.

Впрочем, ей не показалось, что водитель и лимузин для него внове.

– Еще раз спасибо за то, что согласилась поехать.

Ее снова поразила его искренность.

– Не за что. Собственно говоря, мне не терпится увидеть детей.

Он смотрел на нее, ожидая большего.

Эмма пожала плечами:

– Просто мое детство не было идеальным. Если я смогу что-то сделать для этих ребятишек, даже в качестве постороннего наблюдателя, буду очень рада. А как ты? Это твое первое появление на публике после…

– Несчастного случая?

Он сжал губы и вздохнул:

– Скажем так, я рад, что ты здесь.

– Хотя вся команда ждет тебя там?

– Мой агент и секретарь – прекрасные работники, не пойми меня неправильно. Но они видят меня с одной стороны. Потеря этих дней жизни и потеря Роя поставили меня в невыгодное положение, к чему я не привык. В моей книге жизни появились пропущенные страницы.

Эмма могла бы заполнить некоторые страницы, если бы нашла в себе мужество.

Он потянулся к ее руке, положил их ладони с переплетенными пальцами на сиденье между ними.

– У Брук есть веская причина сбежать сегодня с корабля. Я рад, что ты не последовала ее примеру.

– Я и не собиралась.

– Знаю. Поэтому и попросил тебя поехать со мной. Я могу на тебя рассчитывать.

Они добрались до детской больницы, прекрасного современного здания с белыми мраморными стенами. Лимузин остановился на круглой подъездной дорожке, ведущей к входу.

– Ну, ты готова к шоу?

Несколько новостных команд, подобно стервятникам, уже ожидали у входа, лихорадочно щелкая камерами еще до того, как водитель вышел из лимузина. Дилан становился сенсацией, куда бы ни приезжал, и его первое появление на публике после несчастного случая стало темой для газетных заголовков. Она узнала Даррена, агента Дилана, и его секретаря Рошелл, тоже ожидавших у дорожки.

– Я готова, – объявила Эмма с большей уверенностью, чем чувствовала на самом деле.

Дилан выждал две секунды, вздохнул, словно набираясь сил, и кивнул водителю, державшему руку на дверной ручке.

Дверь открылась, камеры защелкали снова. Дилан вышел, помахал собравшимся и протянул руку Эмме. Она тоже вышла, и он немедленно потащил ее вперед. Кто-то из руководства больницы вышел их встречать. Они пожали друг другу руки, пока охранники делали все возможное, чтобы никто из папарацци не последовал за ними в вестибюль. Агент и секретарь пошли за ними, зорко оглядывая всех. Эмма увидела прижатые к окнам камеры и репортеров, делавших снимки.

Они прошли несколько коридоров вместе с администратором больницы Ричардом Джейкоби и другими руководителями.

Мистер Джейкоби остановился у широких дверей и повернулся к маленькой группе:

– Дилан, дети очень взволнованы встречей с вами. Мы собрали в ординаторской наших выздоравливающих пациентов. Позже мы увидимся с детьми, еще не закончившими лечение.

Эмма предположила, что он имеет в виду детей, которые еще не могут вставать с постели. Ее сердце сжалось при мысли о том, что их ждет.

– А потом мы снимем промо-ролик с Бет и Поли.

– Звучит прекрасно, – оценил Дилан.

– Прошлой ночью мы показывали фильм «Первогодок» с вашим участием, чтобы все поняли, кто вы такой. Многие уже знали о вас. Эдди Ренквист – запоминающийся персонаж.

Детский фильм не принес Дилану никаких наград. Зато он приобрел большую детскую аудиторию, кроме того, эта роль была одной из списка десяти любимых у Эмми.

– После вас, – сказал мистер Джейкоби, и они вошли в большую комнату, битком набитую детьми всех возрастов, сидевшими на стульях для взрослых, с широко раскрытыми глазами и улыбками до ушей.

Все стали махать Дилану. Тот, не выпуская руки Эммы, пошел вперед и сумел найти слова для каждого ребенка. Младшие называли его Эдди и расспрашивали о бейсболе, словно он действительно спортсмен, подобно герою фильма. Правда, Дилан прекрасно разбирался в бейсболе, хотя всегда напоминал им, что всего лишь играл роль. Однако это понимали далеко не все. Девочки строили ему глазки. Те, кто постарше, твердили, какой он крутой и как они его любят, младшие хотели пожать ему руку или обнять.

Дилан старался обнять всех желающих и смеялся с детьми, пожимал руки и цитировал реплики из своих фильмов. На выбритых головках некоторых малышей рос тонкий пушок. Этим счастливчикам повезет вернуться домой и начать нормальную жизнь. На ком-то были корсеты или гипс на ногах. Несколько ребятишек сидели в инвалидных колясках. Но все с радостью приветствовали Дилана. Он был добр к ним и умудрялся часто вовлекать в разговор Эмму:

– Это мой друг Эмма. Она устраивает вечеринки и много знает обо всем на свете.

– А вы когда-нибудь устраивали бал Золушки? – спросила девочка помладше.

– Конечно! Золушка. Красавица и Ариель – мои друзья.

Ее немедленно окружили смеющиеся малышки и засыпали вопросами.

Дилан поймал ее взгляд и, кивнув, продолжал обходить комнату. Только когда поприветствовал каждого, он вышел вперед и спросил, не хотят ли они спеть несколько песен.

– У Эммы прекрасный голос, и она знает много песен.

Собственно говоря, она немного умела развлекать детей, хотя это явилось для нее неожиданностью.

Эмма запела для малышей песни Тейлор Свифт и Кэти Перри и песню из «Замороженного». Наконец мистер Джейкоби дал знать, что их время вышло. Дилан подошел к секретарю, та вручила ему пакет с карточками.

– Спасибо за то, что дали мне шанс познакомиться с вами, – обратился он ребятишкам. – Сейчас я снова обойду комнату и раздам контрамарки на фильм для вас и ваших родных.

После этого их повели к лифту на третий этаж, где в кроватках лежали тяжелобольные дети. Эмму поразило, как они были счастливы, несмотря на лысые головы, трубки от капельниц и проводки. Безоговорочное почитание и искреннюю радость согревали и одновременно разрывали сердце. Эмма посылала безмолвные молитвы за всех детей, ужасаясь тому, что жестокая болезнь не щадит даже совсем юных. Зато дух ребятишек был не сломлен, и многие взрослые, включая ее, могли бы поучиться их радости и благодарности.

Дилан не делал разницы между этими и остальными детьми. В его глазах не было жалости. Только дружелюбие и доброта. Сейчас он был одним из них, рассуждал о фильмах, бейсболе и родных.

– Очень тяжело осознавать все это, – пробормотал он, когда они вышли в коридор.

– Какие чудесные дети.

– И как жутко, что им приходится терпеть все это дерьмо. Они лишены детства.

Он сострадает детям? Кто бы мог подумать!

Но теперь Эмма знает это. Видела собственными глазами и кое-что поняла в характере Дилана сегодня. Его сострадание к менее удачливым поразительно.

– Ш-ш-ш-ш. Не хочешь же ты разрушить мой имидж? – ухмыльнулся он.

– Боже. Только не я.

Агент и секретарь позвали его. Он извинился, отошел и вернулся с хмурым лицом:

– У малыша Поли, который должен был сниматься в ролике, снова рецидив. Он недостаточно здоров, чтобы сейчас сниматься. Они просили меня сделать ролик либо с Бет, либо с другим ребенком. Ну или подождать Поли. Операторы уже здесь, все готово. Беда в том, что Поли так этого ждал! Говорят, он ни о чем другом целую неделю говорить не мог!

Дилан провел ладонью по лицу.

– Что ты об этом думаешь?

Он просит совета?

Эмма не знала о тонкостях съемки или стоимости ролика, но для Дилана у нее только один ответ:

– Я бы подождала Поли. Думаю, это подстегнет его выздоровление, тем более теперь ему будет чего ждать.

Дилан широко улыбнулся. В его глазах мелькнуло облегчение.

– Я тоже так считаю.

Он нагнулся и поцеловал ее в щеку:

– Спасибо.

И отвернулся, прежде чем успел заметить ее потрясенное лицо.

Он снова поцеловал ее!

Должно быть, дело в окружении. В детях. В том добре, что он сотворил сегодня, облегчив их жизнь. И ни в чем больше.

Когда через несколько минут они вышли из больницы, стервятники прессы уже поджидали. Делали снимки и засыпали Дилана вопросами, хотя не могли прорваться за канаты ограждения. Эмма стояла позади с Дарреном и Рошелл, отмечая, как прекрасно Дилан справляется с ситуацией. Повелительно подняв руку, он объявил:

– Сделаю короткое заявление. Как видите, я здоров и поправляюсь. Очень скоро вернусь к съемкам, но сегодня дело не во мне, а в прекрасной работе больницы для детей. Доктора и сотрудники больницы преданы своему делу и готовы отдать ему всю душу. Мы надеемся обратить ваше внимание на больницу «Чилдренз уэст». Зайдите на их сайт, посмотрите, чем можно помочь этим храбрым детям. Спасибо.

С этими словами Дилан усадил Эмму в лимузин. Не успела она пристегнуться, как машина тронулась с места.

– Вот это да, – выдохнул он, и она впервые заметила капли пота у него на лбу.

– Дилан, ты в порядке?

Он откинулся на спинку сиденья, пристегнул ремень и прислонился затылком к подголовнику.

– Бывало и лучше.

– Голова кружится?

– Нет, просто все это какое-то безумие. Никак не приду в себя.

– Это вполне понятно, Дилан. Тебе многое пришлось пережить. Но ты справился с этим как профессионал.

Он повернулся к ней, качая головой:

– Может, мне не следовало привозить тебя сюда. Твое фото появится на первой странице нескольких дрянных таблоидов.

– Я слышала вопросы о рыжей.

С губ сорвался истерический смешок, больше похожий на икоту. Она жила в Лос-Анджелесе достаточно долго, чтобы понять, насколько наглыми могут быть папарацци.

– Я заметила, что ты их проигнорировал.

– Да, пусть гадают!

Можно держать пари, они никогда не догадаются, что Эмма стала для Дилана Макея девушкой на одну ночь. И он об этом не помнит. Вот это действительно история для таблоидов!

– Спасибо за то, что поехала со мной сегодня. Мне это очень важно.

Она его названая сестра. И не возражает против этого. Во всяком случае, не сегодня.

– Знаешь, я тоже рада, что поехала. А если при этом помогла тебе в процессе, это дополнительный бонус.

– Помогла.

Дилан подался к ней и нежно поцеловал. Поцелуй словно задержался на губах. Он отодвинулся и закрыл глаза.

– Спасибо.

Она совершенно уверена, что названые сестры не получают таких поцелуев.

Правда, она не слишком помнила его поцелуи.

И это убивало. Мужчин вроде Дилана девушка не должна забывать, пусть даже перед этим перебрала мохито. И даже в блэкаут.

Вечеринка Монталво прошла без сучка и задоринки, если не считать одного буйного гостя, перепившего мартини и упавшего с газона верхнего уровня. К счастью, он пролетел только пять футов и упал на бордюр из самшита, который ужасно кололся, зато прервал падение и предотвратил более тяжкие повреждения. Ставший причиной суматохи мужчина мгновенно протрезвел и удрал, поджав хвост, как щенок. Веселье между тем продолжалось.

Эмма гордилась вечеринкой на пятьдесят человек. Кроме того, их компанию тут же нанял один из гостей – театральный продюсер – для организации подобного мероприятия. Словом, ночь триумфа!

Последние несколько недель Эмма трудилась не покладая рук. Брук после свидания с Ройсом была не способна думать ни о чем, и с тех пор они виделись еще трижды. Эмма не возражала против дополнительных обязанностей, если не считать того, что невероятно устала, иммунитет снизился и она умудрилась подцепить от подруги вирус. Теперь обе чувствовали себя неважно. Правда, Брук всего лишь шмыгала носом и чихала, а у Эммы еще и расстроился желудок. Она несколько дней не могла даже смотреть на еду, и сейчас мысль о том, чтобы что-нибудь съесть, кроме фруктов, конечно, была невыносима. А до большого турнира по гольфу оставалось всего четыре дня.