Текст книги "Блуждающие огни"

Девчонка-сорванец в кудряшках неслышно, словно привидение, скользнула сквозь изгородь из боярышника, обрамлявшую главную дорожку. Тихонько пробралась через небольшую полянку, где на страже стояла статуя маленького человечка с рожками, Джеми говорил, что это – Фавн, но Сара втайне была уверена, что это Питер Пэн, хотя он ничуть не походил на картинки из книжки Барри. На цыпочках она прошла через часть сада, заросшую полевыми цветами, миновала клумбы с экзотическими и обычными растениями. И уже приблизилась к фонтану. Ей был виден дуб Мерлина, простерший свои ветви над садом, как и подобает царственному дереву.

Тут до нее донеслись голоса.

Сара подобралась поближе – маленькая тень укрылась в пятне более густой тени, отбрасываемой луной.

– … Дело не в выборе, – услышала она мужской голос. – Линии наших жизней строго определены от события к событию. Ты выбрал свою дорогу.

Сара не видела говорившего, а голос у него был низкий, глубокий, словно звук колокола, она его не узнала, зато вздрогнула, услышав голос отвечавшего незнакомцу Мерлина!

– Когда я выбирал себе дорогу, ее еще не было. Был только девственный лес; холмы; их гребни, следовавшие один за другим, точно пологие волны; долины, где впервые придумали арфу, а потом снабдили ее струнами. «Кей-канну», – сказала она мне, когда я пришел в Лес. Я думал идти тихо, идти осторожно, не делать глупостей, не знал, что дуб охраняет границы, обозначая их. Я не догадывался, что это была дверь.

– Любое знание служит дверью, – ответил незнакомец. – Тебе это всегда было известно.

– В теории, – возразил Мерлин.

– Ты вмешивался.

– Я рожден для того, чтобы вмешиваться. Я должен был играть эту роль.

– Но, сыграв ее, ты продолжал вмешиваться.

– Такова моя природа, отец. Для чего иначе я был бы избран?

Наступило долгое молчание. У Сары защекотало в носу, но она не посмела поднять руку и почесать его. Она напряженно думала, стараясь осмыслить услышанное.

Все так запуталось. Из того, о чем они говорили, можно было предположить, что ее Мерлин – это Мерлин из легенд. Но если это так, почему он выглядел как мальчик, как ее ровесник? Как он вообще мог дожить до нашего времени? Как мог он жить в дереве в саду ее дяди, да еще разговаривать со своим отцом?

– Я устал, – сказал Мерлин. – И это уже старый спор, отец. Зимы слишком коротки. Я едва успеваю заснуть, как снова начинается весна. Мне нужно, чтобы отдых длился подольше. Я его заслужил. Меня зовут к себе летние звезды.

– Тебя связывает любовь, – сказал незнакомец.

– Меня связывает дуб. Я и не знал, что любовь – это дерево.

– Знал. Но предпочел не думать об этом, просто тебе нужно было все это разгадать. Мудрости лесного ореха оказалось недостаточно. Тебе хотелось отведать плодов всех деревьев.

– Я научился на своих ошибках, – сказал Мерлин. – А теперь освободи меня, отец.

– Не могу. Освободить тебя может только любовь.

– Меня нельзя найти, меня нельзя увидеть, – продолжал Мерлин. – То, что обо мне помнят, так тесно переплелось с рыцарскими романами, что за россказнями не видят человека. Кто же меня полюбит?

Сара выскочила из зарослей, где пряталась, и вошла в пятно лунного света.

– Я… – начала было она, но слова застряли у нее в горле.

Рядом с деревом стоял вовсе не рыжий мальчишка. Вместо него она увидела старика с мальчишескими глазами. И оленя. Олень повернул к ней увенчанную рогами голову и посмотрел так, что от его взгляда у нее мороз побежал по коже. Он долго не сводил с Сары глаз, потом повернулся, в лунном свете сверкнул рыжий бок, и его поглотила тьма.

Сара вздрогнула. Она обхватила себя руками, но все равно не могла справиться с ознобом.

Сад и так был странный, он казался больше, чем есть на самом деле, но если бы в нем жил олень, он не остался бы незамеченным. Разве что… А что стало с мальчиком? Почему он за сутки превратился в старика? Мальчик, который на самом деле жил в дереве?

– Сара, – окликнул ее старик.

Это был голос Мерлина. Глаза Мерлина. Ее Мерлин стал стариком.

– Ты… ты состарился, – пролепетала она.

– Я старше, чем ты можешь себе представить.

– Но…

– Я появлялся перед тобой таким, каким тебе легче было принять меня.

– Вот оно что…

– Ты сказала то, что думаешь на самом деле?

На Сару нахлынули воспоминания. Она вспомнила множество дней, проведенных в задушевных дружеских разговорах. Вспомнила, как они часами тихо беседовали или вместе играли, как успокаивались ее ночные страхи. Если она скажет «да», он уйдет. И она потеряет друга. А ночные страхи… Кто их прогонит? Только он способен помочь ей. Ни Джеми, никто из тех, кто живет в Доме, хотя все они и будут стараться.

– Ты ведь уйдешь… правда? – спросила она.

Старик кивнул. Кивнул по-стариковски, но глаза у него оставались молодыми. Он одновременно был и молод, и стар, и мудр, и наивен – все сразу. И глаза у него были, как у ее рыжего мальчишки.

– Уйду, – повторил он. – И ты меня забудешь.

– Не забуду, – запротестовала Сара. – Я не забуду тебя никогда.

– У тебя не будет выбора, – сказал Мерлин. – Твои воспоминания обо мне уйдут вместе со мной, когда уйду я.

– И они… уйдут навсегда?

Это еще хуже, чем просто потерять друга. Это будет означать, что друга никогда и не было.

– Навсегда, – сказал Мерлин. – Если только… – Голос замолк. Взгляд старика обратился куда-то внутрь.

– Что? – наконец спросила Сара.

– Я мог бы постараться и вернуть тебе воспоминания, когда окажусь на другом берегу реки.

Сара заморгала в замешательстве.

– О чем ты говоришь? На другом берегу какой реки?

– Край Летних Звезд лежит за рекой, она служит границей между тем, что есть, и тем, что было. Путешествие долгое. Иногда оно длится много жизней.

Воцарилось молчание. Сара внимательно всматривалась в старика, в которого превратился ее друг. Он отвечал ей добрым взглядом. Его глаза ничего не требовали. В них было только сожаление. И грусть расставания. Нежность, ничего не просящая взамен.

Сара сделала шаг вперед, немного помедлила и обняла его.

– Я люблю тебя, Мерлин, – проговорила она. – Я не могу сказать, что не люблю, раз это не так.

Она почувствовала, как его руки обняли ее, ко лбу прикоснулись сухие губы.

– Иди спокойно, – напутствовал он Сару. – Но остерегайся составлять календарь деревьев.

И он ушел.

Только что они держали друг друга в объятиях, а уже через мгновение Сара почувствовала, что обнимает пустоту. Она бессильно опустила руки. От невыносимой печали голова у нее поникла. В горле пересохло, грудь стеснило, Сара покачнулась, слезы хлынули у нее из глаз.

Казалось, что пронзившая ее боль не пройдет никогда.

Но потом, на следующее утро, она проснулась в своей спальне в северо-западной башне. Она проснулась, проспав всю ночь без сновидений, улыбающаяся, с ясными глазами. Сара не сознавала этого, но ее воспоминания о Мерлине исчезли.

И ее ночные страхи тоже.

Сара, уже достаточно повзрослевшая, чтобы лучше понять происшедшее, держала в пальцах влажный лист и, подняв глаза, рассматривала раскинувшиеся над ней ветки дуба.

«Неужели все это действительно было?» – думала она.

Электрический заряд, который она ощутила в воздухе, подходя к старому дубу, уже исчез. Томившие ее предчувствия, будто вот-вот что-то должно произойти, улеглись. Она осталась наедине с луной, которая уже опустилась, а звезды все еще ярко сияли над затихшим садом. Сару окружало волшебство, но в нем не было ничего сверхъестественного, это было волшебство самой природы.

Сара вздохнула и поворошила ногой осенний мусор, облепивший основание старого дуба. Там лежали ставшие коричневыми листья, крупные и ломкие. И желуди. Сотни желудей. Скоро садовник Фред уберет их для компоста, уберет хотя бы то, что не успеют растащить на зиму черные белки. Сара опустилась на колено и набрала целую пригоршню желудей, они сыпались у нее между пальцами.

Один из упавших желудей показался ей каким-то необычным, и она снова подобрала его с земли. Это оказался небольшой коричневый яйцевидный орех, неуместный среди желудей, лежавших в ее ладонях. Она поднесла его к глазам. Даже при лунном свете она легко рассмотрела, что это.

Лесной орех.

Мудрость лосося, заключенная в семечке.

Проснулась ли ее память? Вернулись ли к ней воспоминания из тех краев, где сияют Летние Звезды? Или просто она видит сон в саду, который назывался Мондримским лесом, где ребенком ей казалось, что деревья мечтают стать людьми?

Улыбнувшись, Сара спрятала орех в карман и медленно направилась к дому.

Оттава и ее долина

Я уже говорил, что люблю писать короткие рассказы, так оно и есть, но, сказать по правде, обычно у меня на это не бывает времени.

Дело в том, что писать такие рассказы и быть твердо уверенным, что сумеешь продать их, удается редко. Большей частью я занят сочинением романов, поэтому расписание у меня весьма напряженное, и за рассказы я чаще всего берусь, только когда мне их заказывают. А заказывают обычно для сборников определенной тематики.

Мне нравится, зная тему антологии, придумывать рассказ, который соответствовал бы ей. Но я всегда следую собственным правилам, а потому, когда пишу заказные рассказы, меня всегда занимает, насколько я могу отклониться от заданной темы и все же не отступить от нее.

Этот рассказ, написанный по заказу Джейн Йолен и Марты Гринберг, как нельзя лучше подходил к книге, посвященной подросткам-вампирам.

Такого не бывает

– Кен Пэрри? – переспросила Апплес.

Кэсси кивнула.

– Вампир?

Кэсси снова кивнула.

Апплес знала, что Кен делает какие-то уколы детям, за которыми ему приходится присматривать, но о том, что он вампир, она слышала впервые.

– Но вампиров не бывает, – заявила она.

– А Саманта рассказывала, что один раз сама видела, как он превратился в летучую мышь – прямо перед ее домом. Думал, она его не видит. Он в тот вечер сидел с ней, и представь, домой к себе он не пошел, а полетел.

– Полетел?

Кэсси серьезно кивнула.

Апплес постучала щеткой для волос по руке, потом положила ее на туалетный столик.

Мать девочек, закончив университет, столь страстно увлеклась мифологией, что обе ее дочери, несмотря на заурядную фамилию Смит, получили такие пышные имена, как Апполина и Кассандра.

Апплес, надеясь найти какое-то объяснение, которое избавит их от вечных насмешек, однажды даже специально сходила в библиотеку и разыскала эти имена в справочнике. Имя Апполина оказалось просто-напросто как-то связано с Аполлоном – греческим богом, покровителем музыки, поэзии, предсказаний, стрельбы из лука и врачевания. В справочнике эти объяснения, конечно, выглядели очень мило, но попробуй сунуться с ними к кому-нибудь – никто ничего не поймет. А Кассандра, как выяснилось, была прорицательницей, по которой сох Аполлон, и если б его воздыхания выплыли наружу, над ее мрачными предсказаниями покатывались бы со смеху пуще прежнего.

В музыке и поэзии Апплес не слишком разбиралась. Еще хорошо, что в школе по этим предметам она получала «удовлетворительно». Предсказывать будущее она тоже не умела, а познания ее в медицине сводились к тому, что она могла забинтовать палец.

А вот стрелять из лука она научилась, когда была маленькой и охотилась в поле за домом, выискивая стручки молочая, которые служили ей стрелами. Только в шестнадцать лет от умения стрелять из лука проку мало, разве что вы мечтаете об участии в Олимпийских играх или о чем-нибудь подобном, но такое в планы Апплес никогда не входило.

Кэсси тоже не умела ничего предсказывать. Она была славной двенадцатилетней девчушкой с белокурыми кудрями и не сходившей с губ улыбкой. Ее могло бы ждать блестящее будущее, но она страдала тяжелой формой астмы и не могла шагу сделать без ингалятора. К тому же ей не повезло с правой ногой – та была в два раза тоньше левой и на добрых три дюйма короче. Поэтому Кэсси приходилось носить металлическую шину, это вызывало сочувствие или любопытство, что было не слишком приятно.

Только Апплес не видела в Кэсси никаких недостатков. Для младшей сестры она была готова на все.

Даже на то, чтобы пожертвовать первым свиданием с Робом Д'Лима, хотя она уже три месяца вздыхала по нему, перед тем как он наконец-то предложил ей встретиться.

– Кэсси, пойми, вампиров не бывает, – сказала Апплес.

Но Кэсси смотрела на нее так серьезно, как умеют смотреть только двенадцатилетние подростки, когда они твердо сознают свою правоту, но доказать ее не могут.

Апплес вздохнула.

– Я видела Кена ясным днем, – сказала она. – А вампиры, говорят, не могут выдержать солнечный свет.

– Это все выдумки, – объяснила Кэсси. – Они сами распускают про себя всякие легенды, чтобы облапошить людей. Ну, знаешь, будто они боятся зеркал, крестного знамения и чеснока. Будто так от них можно защититься. Верно только одно – они не могут прийти в дом без приглашения, а Кена мама с папой как раз пригласили сидеть со мной!

Апплес снова взяла щетку для волос.

– Ты и правда его боишься, да?

– А ты бы не боялась?

– Пожалуй, и я бы струхнула, – улыбнулась Апплес. – Ладно, я останусь с тобой.

– Ну что ты, незачем!

Апплес решила, что Кэсси боится сорвать ее свидание с Робом.

– Если Роб хоть вполовину такой стоящий парень, как мне кажется, то он все поймет, – сказала она. – Может, он даже придет к нам, и мы втроем…

Но Кэсси затрясла головой.

– Я уже предупредила маму, – сказала Кэсси. – Но она только отмахнулась.

– Ты сказала маме, что Кен вампир?

– Пришлось.

Апплес снова вздохнула. Хоть на прорицания Кэсси не была способна, но от рождения обладала чересчур живым воображением. Их родители уже давно не придавали значения выдумкам младшей дочери.

– Сказала бы лучше мне, – упрекнула она Кэсси.

– Но ты задержалась на волейбольной тренировке, и я не знала, успеешь ли ты прийти вовремя.

– Жалко, что так вышло.

– Ничего!

– Что же нам делать? – спросила Апплес.

– А ты не сможешь вернуться домой пораньше?

Апплес улыбнулась и взъерошила сестренке волосы.

– Факт! Мы вернемся, как только кончится кино. Отправим Кена домой, будем жарить кукурузу и смотреть видик.

– Но мне уже будет пора спать. Апплес рассмеялась:

– Как будто это тебя когда-нибудь останавливало.

Роб действительно все понял. Как только фильм кончился, они пошли домой к Апплес. Кен, казалось, удивился их приходу, но и только. Ни клыков, ни черного плаща у него не оказалось. Апплес расплатилась с ним из хозяйственных денег, которые мать хранила в железной коробке, стоявшей в продуктовом шкафчике. Потом закрыла за Кеном дверь.

– Пойду только проведаю малышку, – сказала Апплес, когда Роб расположился на диване. – На минутку… – Она немного поколебалась. – Ты не будешь против, если она захочет спуститься и немножко посидеть с нами?

Роб покачал головой.

– Вот это-то мне в тебе и нравится, Апплес, что ты так заботишься о Кэсси. Большинство ребят терпеть не могут младших братишек и сестренок, а лично я очень хотел бы иметь братика или сестричку.

– Ну вот, на сегодня я тебе одолжу свою, – засмеялась Апплес.

– Ловлю тебя на слове.

«Ну, сердце, нечего так биться», – думала Апплес, поднимаясь в комнату Кэсси.

Она представляла, как Роб поцелует ее, когда она вернется в комнату, и сердце начинало стучать еще сильней. Кэсси, свернувшись клубочком, лежала в постели, и Апплес услышала, что дышит она с присвистом.

«Ну надо же! – подумала Апплес. – У нее начался приступ, а этот дурак Кен даже не заметил».

Но, подойдя поближе, она поняла, что Кэсси не задыхается, а плачет. Апплес опустилась на кровать, и пружины под ней скрипнули. Не успела она протянуть к Кэсси руку, как та повернулась и уткнулась лицом в ее плечо.

– Ну-ну, все в порядке, не плачь, – бормотала Апплес, гладя короткие кудри сестры.

Она просто убьет этого Кена Пэрри!

– Что случилось? – спросила она.

– Он… он… Апплес всполошилась:

– Он что… он трогал тебя, Кэсси?

Кэсси кивнула и заплакала еще громче. Апплес крепко прижимала сестру к себе, пока та не утихла, потом отвела влажные волосы со лба Кэсси и внимательно в нее вгляделась. Апплес понимала, что надо подробно расспросить Кэсси, но чувствовала, что сейчас лучше отвлечь сестру от пережитого испуга. Бедняжка выглядела такой несчастной. Лицо распухло от слез, глаза покраснели.

Кэсси всхлипнула и высморкалась в бумажный платок, который сунула ей Апплес.

– Он сказал… – начала Кэсси. Она замолчала, потом начала снова: – Я проснулась, а он… он сидел на кровати, и он задрал мою ночнушку… но тут… тут вы вернулись…

– Ох, Кэсси!

– Он… он сказал, что, если я кому-нибудь пожалуюсь… он вернется ночью и… и отомстит мне…

– Никто сюда ночью не придет, и никто тебе ничего не сделает, – сказала Апплес. – Честное слово!

– Ну что? Все в порядке? – раздался голос Роба.

Апплес оглянулась – он стоял в дверях. Она кивнула.

– Кен просто напугал ее, – сказала она.

И даже обрадовалась, увидев, как у него сжались кулаки и гневно сверкнули глаза.

– Я вижу, этого подонка надо как следует проучить…

Апплес остановила его.

– Ну нет, не все так просто, можем сами попасть впросак. С этим делом должны разобраться родители.

– Но…

Апплес значительно кивнула в сторону сестры, что означало: «Пожалуйста, не при Кэсси», и с благодарностью увидела, что Роб понял намек и объяснять ничего не требуется.

Роб медленно и глубоко вздохнул, постаравшись изобразить улыбку.

– Ты обещала угостить меня кукурузой, – напомнил он. – Надеюсь, не станешь отнекиваться?

Апплес ответила ему признательным взглядом.

– Ясно, не стану. Как ты насчет кукурузы, Кэсси? Составишь нам компанию? Или хочешь, чтобы мы сами всю ее уничтожили? Ты же меня знаешь, я клюю, как птичка. Может, мою кукурузу вообще насыпать в птичью кормушку?

Кэсси слабо улыбнулась, но все же это была улыбка. И когда кукуруза уже грелась в микроволновой печке, а Ричард Маркс во весь голос распевал на экране телевизора, Кэсси совсем пришла в себя. Только на дне ее глаз еще застыл страх, который, как боялась Апплес, теперь не пройдет никогда.

Роб ушел до прихода родителей.

– Ты расскажешь им об этом подонке? – спросил он, когда они прощались на крыльце.

– Я их припугну, – сказала Апплес, – не беспокойся.

– Но если тебе понадобится помощь…

– Я сразу крикну тебя.

Их поцелуй был таким, как она мечтала, может, даже в тысячу раз лучше. Ей было все еще трудновато дышать, когда она глядела, как Роб уходит по дорожке, а трепет, который этот поцелуй вызвал во всем ее существе, так и не проходил.

Когда вернулись родители, Апплес уже лежала в постели и ничего рассказывать им не стала, только сонно пожелала спокойной ночи, и то уткнувшись в подушку. Она подождала, пока не убедилась, что родители спят, и лишь тогда поднялась с кровати.

Кен Пэрри не шел у нее из головы. Даже мысли о Робе не помогали. На уме у нее был только Кен и то, как он собирался поступить с Кэсси.

Мистер Вампир! Ну что ж…

Она должна объясниться с ним, и объясниться немедленно. Но сначала ей надо, чтобы он на нее клюнул. А с такими, как Кен, способ один.

Подойдя к шкафу, Апплес стала перебирать свою одежду, пока не выбрала черную кожаную мини-юбку и блузку с глубоким вырезом. Она расчесала волосы, завязала их сзади, накрасила яркой помадой губы и, на цыпочках спустившись по лестнице, вышла из дома. На улице она надела туфли и, стуча высокими каблуками, пошла по тротуару – два квартала к северу, один к западу, еще один к северу, и вот уже перед ней дом Кена Пэрри.

При свете уличного фонаря она сумела разглядеть в спальне слева на втором этаже плакат с Бэтменом. Поскольку кроме Кена детей в доме не было, она решила, что это его спальня.

Неловко нагнувшись – ей мешала короткая юбка, – Апплес подняла с дорожки горсть гальки и бросила ее в окно. Ей пришлось трижды повторить эту операцию, прежде чем рама поднялась и на нее уставился заспанный Кен Пэрри.

Как только он увидел, кто стоит под окном, сон его сразу прошел.

– Чего тебе? – громким шепотом спросил Кен.

– Предлагаю сделку, – тоже шепотом отозвалась Апплес. – Получишь от меня то, что тебе придется по вкусу, а мою сестренку оставишь в покое.

– Шутишь?

Апплес подбоченилась и выставила бедро.

– Разве похоже?

Он тихонько прокашлялся.

– Сейчас… сейчас спущусь…

Когда Кен открыл дверь, Апплес уже стояла на крыльце.

– Ну, ты впустишь меня? – промурлыкала она.

– Но… но родители?

– Ручаюсь, они спят.

– Да, да, наверно. Входи…

Он отодвинулся, пропуская ее вперед.

На всякий случай, прежде чем войти, Апплес окинула Кена оценивающим взглядом. И этого взгляда ей хватило. Кен Пэрри не вампир. Уж ей-то это ясно! Она сожалела только об одном, пока спускалась за ним в комнату для игр, – она жалела, что из-за его дурацкой выходки ей пришлось сказать Кэсси: «Вампиров не бывает».

Из-за этого Кена она первый раз в жизни солгала своей сестре.

Кен Пэрри больше не вернулся в школу. Говорили, что он заболел каким-то странным малокровием, но поставить диагноз врачи не могут. Из-за болезни Кен так ослаб, что не мог вести нормальную жизнь, его даже поместили в больницу, а потом, незадолго до экзаменов, его семья куда-то уехала.

Апплес в нем не нуждалась. Ей требовалось подкрепляться только раз в месяц, а таких, как Кен, вокруг хватало – таких, кто любит издеваться над малышами.

Ни Кену, ни им она не передавала свой Дар. Не как та женщина, которая прошлым летом после концерта Брайена Адамса наградила этим Даром ее. Апплес так никогда и не узнала, почему эта женщина выбрала именно ее. Она знала одно – вампиры живут вечно, и ей вовсе не хотелось, чтобы подонки вроде Кена коптили небо так долго.

Нет, она бережно хранила свой Дар. Вампиры никогда не болеют, а если до того, как их превратили, они и страдали чем-нибудь, то Дар сразу их вылечивает. Вот она и ждала, когда Кэсси исполнится шестнадцать лет.

А пока ей надо придумать, как успокоить родителей, которые вечно удивляются, почему она не взрослеет. И еще надо решить, хочет ли она, чтобы Роб остался с ней навсегда.

Хотя рассказ «Такого не бывает» написан почти десять лет назад, его героини не давали мне покоя. Я все время гадал, что же сталось с ними дальше, поэтому когда Шэрин попросила у меня для данного сборника хоть один рассказ, который еще не публиковался, я решил, что буду писать об Апплес и Кэсси.

Должен также заметить, что хотя некоторые посмеиваются над знаменитой белокурой героиней сериала «Баффи – истребительница вампиров», я очень люблю этот фильм с тех самых пор, как увидел первую пилотную серию. И могу без конца повторять, какой гениальный режиссер Джое Уэдон, как серьезно и в то же время весело изображены действующие лица, как последовательно выдержан сценарий, и многое другое. Рассуждать об этом пространно не имеет смысла. Если вы со мной согласны, значит, вы тоже любите этот сериал. Если не любите – то не полюбите уже никогда.