Текст книги "Эта ложь убьет тебя"

Руби тогда кивнула, оставив свои мысли при себе. Если бы ее отец был жив, он бы мог вернуться к семье. Начать с чистого листа или окончательно свихнуться. Руби была готова со всем покончить. Покончить с тоской по отцу и с ненавистью к нему.

И, наверное, она сможет. Может быть, сегодняшний вечер будет началом конца. Она пойдет на вечеринку, разгадает тайну и оставит все позади. Этот город. Его маленькие грязные тайны.

Все воспоминания об ужасе и восторге.

«С чистого листа», – подумала Руби, засовывая телефон в сумочку. Его экран осветился, сообщая, что ее ждет такси. Она не могла поехать в своей машине. Мать заметила бы это.

Итак, она расправила плечи, говоря себе, что поездка будет совсем короткой. Ей даже не придется разговаривать с водителем. Руби погасила свет. Надела туфли, перчатки, взяла сумочку, вылезла из окна на первом этаже и исчезла в ночи.

3
Золотой мальчик

Паркер Эддисон не мог поверить в свою удачу. Руби Валентайн садилась в его машину. Его Руби, девушка, которой он отдал свою невинность. Девушка, завладевшая его сердцем. Год назад она выскользнула из его объятий.

Сегодня он снова ее завоюет.

Паркер поправил зеркало заднего вида в пятидесятый раз, глядя на свое отражение. На нем был костюм темно-зеленого цвета, подчеркивающий изумрудный цвет его глаз, а светлые волосы лежали в идеальном беспорядке, к ним так и хотелось прикоснуться. Именно так, как нравилось Руби. Но он не пытался ее поцеловать, пока не пытался. Не клал ладонь на ее колено. Он все сделает правильно, и она снова упадет в его объятия.

Сидящая рядом с ним Руби вздохнула.

– Что не так, детка? – Это слово само слетело с его губ. Любое другое слово казалось неподходящим. Все же, чтобы исправить ошибку, он прибавил: – Между прочим, ты классно выглядишь.

Руби фыркнула, глядя в окно.

– Просто веди машину.

Паркер вспыхнул, выехал с обочины на дорогу.

– Проклятье, Руби, почему ты не хочешь дать мне шанс?

– Шанс на что? На то, чтобы вернуться назад во времени? Стать другим человеком? – Она даже не желала смотреть на него, и это было хуже, чем резкий тон. Хуже, чем смех. Если бы она посмотрела на него, она бы вспомнила, за что любила его, и все бы изменилось. Они могли бы перестать притворяться, будто не предназначены друг для друга судьбой.

Когда Паркер мчался по улице, его взгляд ловил каждый ресторан, в который они ходили, каждый кинотеатр, где они встречались. Но в Фоллен Оукс полно сетевых ресторанов, втиснутых между магазинами. Он не смог точно определить местонахождение «Дейри Квин» и оживить связанное с ним романтичное воспоминание.

И все-таки у него всплыло одно воспоминание, когда они проезжали мимо автостоянки у захудалого магазина подержанных вещей, и Паркер постучал по окну, чтобы привлечь внимание Руби.

– Помнишь тот Хеллоуин, на второй год учебы? Ты направлялась в этот магазин вместе с Джунипер Торрес…

– Помню, – тихо ответила Руби. Она не улыбнулась, но и не нахмурилась. Это могло стать началом.

– Ты была самой красивой девочкой, какую я когда-либо видел.

– Ты видел меня раньше.

– Знаю, – согласился Паркер. – Но каждый раз был как первый.

Руби опустила глаза. Ему хотелось забраться в ее голову и прочесть ее мысли. Он чуть было не потянулся за рукой девушки. Вместо этого он стал смотреть в окно, вспоминая тот вечер.

Это случилось после захода солнца. Паркер уже какое-то время ждал их. Он услышал разговор девочек в школе, они планировали встретиться возле магазина подержанных вещей после обеда, поэтому он подъехал к моллу около половины шестого и ждал, сидя в автомобиле. Когда девочки, наконец, приехали (почти через час), он настраивался на встречу – слушал рок-музыку на волне 102,5, включив максимальную громкость, и обдумывал, что он ей скажет.

«Я тебя люблю» – это слишком.

«Я тебя хочу» – совсем не годится для такой девочки, как Руби.

«Ты мне нужна» – он выставит себя приставалой, и Руби посмеется над ним.

Но она действительно была ему нужна. Он отчаянно хотел ее. И он любил ее так давно, что и сам не помнил, когда это началось.

Паркер вылез из машины. Девочки шли через автостоянку к моллу и болтали. Он знал по тем обрывкам их разговора на ланче, что на Хеллоуин они хотят нарядиться в костюмы зомби, изображая Ромео и Джульетту. Все остальное Паркеру было безразлично. Достаточно было знать, что каждая сволочь в городе не сможет увидеть, как покачиваются ягодицы Руби. И ее белые, пышные бедра. Груди, которые продолжали колыхаться даже когда она останавливалась.

Паркер был уже на середине автостоянки, когда услышал этот голос. Высокий и гнусавый, он настиг его сзади, и все его тело напряглось.

– Да, у нее классные сиськи, но семейка у нее дрянь.

Паркер обернулся, сжимая руки в кулаки. Там, возле мусорных баков, стояла группка тощих первогодков с бледной, как у вампиров, кожей. Стоящий в центре с вожделением уставился на Руби.

Паркер не раздумывал. Он просто подошел к мальчишке и поднял его за воротник. Швырнул на ряд мусорных баков так, словно тот ничего не весил. Остальные подонки разбежались, и Паркер вытер ладони о штаны. Когда он подошел к Руби, она смотрела на него так, будто он был солнцем, а она до этого жила в темноте. Она взяла его руку и положила ее себе на грудь.

– Ты это чувствуешь? – спросила она, ее сердце стучало ему в ладонь. Стремительно, словно она бежала марафон. – Оно бьется для тебя.

Вот и все. Он принадлежал ей, а она ему. Теперь, когда автостоянка пропала из виду, Паркер спросил ее, помнит ли она, что чувствовала в тот день. Тот жар, вспыхнувший между ними.

– Было тепло для октября, – ответила она, и у него все внутри сжалось. Но через минуту она прибавила: – Это было похоже на сказку. Ты пришел за мной и дрался из-за за меня. Никто никогда раньше из-за меня не дрался.

Паркер кивнул, чувствуя, как что-то между ними изменилось.

– Твой мудак-отец так точно бы не поступил, – сказал он, напоминая ей, что он не такой, как все остальные. Напоминая ей, что он лучше.

– Да, скорее он бы дрался со мной. – Руби поежилась. – Этот человек любил спорить.

Паркер нахмурился. Ему не следовало говорить о ее отце. Эта тема вызывала у Руби горечь. Даже еще до того, как ее отец покинул город, она вызывала у Руби горечь.

– Я всегда хотел тебя защищать, – признался он.

– Я хотела, чтобы ты меня защищал, – сказала Руби, и ее голос поразил его. – Я тогда думала, что нуждаюсь в защите. Теперь я думаю, что ты похож на тот револьвер, который купила моя мать, когда исчез отец. Мощный символ, но бессмысленный. Какой смысл в оружии, если ты из него не стреляешь?

– Так стреляй из него, Руби. Достань револьвер и…

– Это другая проблема, правда? Если я достану револьвер, что будет, если ты повернешь его против меня? Кто защитит меня тогда?

– Шейн Феррик? – выпалил он и даже не пожалел об этом. Он ненавидел Шейна Феррика. Даже сейчас он его ненавидел. Может, даже еще больше, потому что теперь Руби не мог надоесть этот парень. Отшвырнуть его прочь, как она поступила с Паркером.

– Никогда не смей… – начала она, и ее лицо стало таким красным, как в тот день, на автостоянке. На этот раз оно горело от ярости, а не от волнения. Ее рука дергалась, и она прижимала к груди сумочку.

– Прости меня, Рубс, – сказал Паркер. – Я не хотел. Просто… когда я тебя снова увидел…

– Ты видишь меня каждый день в школе, – резко бросила она, все еще сжимая сумочку. Она прижимала ее к себе так, будто любила ее.

Паркеру хотелось вырвать сумочку у нее из рук.

– Я вижу тебя, а ты смотришь сквозь меня.

– Да, – согласилась она. – Я теперь вижу тебя насквозь. Я вижу сквозь иллюзию.

– Что это значит? – Паркер нажал на тормоз, когда желтый «ягуар» пронесся мимо них, чуть не сбросив их автомобиль с дороги. Они оба подскочили, потом покачали головой. Они знали, кто сидит за рулем той машины.

– Ты думаешь, он едет туда же, куда и мы? – спросил Паркер, глядя вслед автомобилю, виляющему с полосы на полосу. «Ягуар», когда-то подаренный Паркером, был весь покрыт вмятинами и царапинами.

Руби пожала плечами.

– Похоже, что так. Брет получил стипендию за успехи в боксе. Брет бросил бокс…

– И лишился стипендии. Ему придется как-то выбираться отсюда.

– А как ты? – Она посмотрела на него. – Твой папа разве не может заплатить за колледж? Сколько семей сеть гипермаркетов Джерико Эддисона лишила бизнеса в этом году? Наверняка часть тех денег досталась тебе.

Паркер даже не дрогнул. Он привык к тому, что люди завидуют успеху его семьи.

– Нельзя разбогатеть, отказываясь от дармовых денег, Руби. Стипендия в пятьдесят тысяч долларов – большие деньги.

– Тебе они не нужны!

– Зато тебе нужны. Послушай, у меня идея. Если я выиграю, я скажу фонду, что хочу поделиться с тобой этими деньгами.

– Ты поделишься стипендией? – спросила она, искоса взглянув на него.

По спине у него пробежала дрожь. Он понимал, что Руби хочет его как-то подставить, но не понимал, с какой целью. – Конечно, поделюсь, Руби. Ты же знаешь, я…

– Кого ты хочешь одурачить? – Руби сверкнула злобной улыбкой. – Паркер Эддисон ни с кем не делится.

Оставшуюся часть пути они проехали молча. Паркер кипел от злости, сжимая руль так, как ему хотелось бы сжать Руби. Ему хотелось обнимать ее, целовать, заставить ее вспомнить, что значит чувствовать полное слияние друг с другом.

Руби смотрела в окно и молчала.

Когда они приближались к длинной, извилистой подъездной дороге, ведущей к особняку на Черри-стрит, Паркер перевел взгляд на сумку, лежащую на заднем сиденье. В приглашении его просили взять на вечеринку веревку. И если хоть кто-нибудь попытается помешать ему снова завоевать любовь всей своей жизни, Паркер достанет эту веревку и пустит в ход все свое воображение.

4
Тупоголовый

Брет Кармайкл ненавидел свою жизнь. Он понимал это с пугающей ясностью, подъезжая к особняку на Черри-стрит. Поместье стерегли ворота из кованого железа, и когда они распахнулись, Брет представил себе, как одна из пик вонзается в его живот. И все заканчивается. За последний год у него очень часто возникали подобные мысли, и хотя он не назвал бы их приятными фантазиями, всегда на миг испытывал удовольствие, которое тут же сменялось приступом паники. Резкой и обжигающей, словно языки пламени лизали его тело. И в этой панике он понимал, что не стал бы залезать на ворота и насаживать себя на пику.

Ему хотелось, чтобы наступила темнота, но сам он не станет ее призывать.

Его останавливал не страх. А скорее тот крошечный, съежившийся человечек, который до сих пор жил в нем и который хотел выжить. Он кричал «борись, борись, борись!», голосом, приглушенным печалью и виной. Но Брет по прозвищу Шею Сломаю боролся всю жизнь, атакуя парней на боксерском ринге и играя роль телохранителя Паркера Эддисона. Борьба втянула его в этот кошмар.

Она не могла помочь ему вырваться. Брет понял это теперь, когда за ним закрылись кованые ворота. Пути отсюда не существовало, дорога только уводила все дальше вглубь. И поэтому он ехал мимо сада с подстриженными в виде фигур деревьями, по направлению к плавательному бассейну. От вида воды у него все внутри сжалось. В бассейне не было бьющих по воде рук, лиловеющих лиц, ни одно тело не шло камнем ко дну, однако он все это видел. Должно быть, это ужасно – вырваться из глубины и тут же сгореть в языках пламени.

Брет поставил автомобиль на стоянку. Вылез из него. Глубоко вздохнул. Ему только нужно пережить эту вечеринку, выиграть пятьдесят тысяч и убраться к чертям из этого душного города. Конечно, в прошлом году ему предложили стипендию за достижения в боксе, но после той вечеринки на холме он больше не мог делать из людей фарш. Не мог с улыбкой на лице превращать в месиво лицо другого парня. K сожалению, когда с боксом было покончено, оплачивать школу стало почти невозможно. Брет учился на твердые тройки, и то благодаря жалости сочувствующих ему учителей. Он не развил никаких других талантов, не приобрел никаких других навыков. Разрушение – это единственное, на что он способен.

Вот почему он намерен получить эту стипендию, думал он, торопливо шагая по дорожке. Он поедет в любой колледж, куда его примут, лишь бы он находился подальше отсюда. И да, даже несмотря на свое отчаянное положение, Брет понимал, что условия странные и Инспектор манежа ведет рискованную игру. Иначе зачем для его костюма потребовался кастет?

Эта вечеринка скрывала острые зубья.

Перед ним появился дом, и в нем тоже были острые зубья. Брет запрокинул голову, чтобы увидеть его целиком. Сооружение из светлого камня с черной крышей на башнях. Черная арка двери. Когда-то, в двадцатых годах прошлого века, в этом особняке проводились пышные вечеринки, но эпоха Гэтсби сменилась Великой депрессией, а дом превратился в развалины. С тех пор особняк несколько раз сменил хозяев и, наконец, попал в руки богатого филантропа, у которого было больше домов, чем пальцев на руках. Мистер Ковингтон Сент-Джеймс сдавал особняк для множества мероприятий, твердо решив возродить часть его прежней славы.

Но не все можно возродить. Да, от вида особняка дух захватывало, но фасад осыпался. Черная дверь отчаянно нуждалась в новом слое краски. Брету казалось, что в каждой комнате горит по люстре, но свет лишь делал заметнее недостатки дома.

Это Брет мог понять. Издалека его лицо напоминало лицо херувима с розовыми щеками фарфоровой куклы. Он брил голову из соображений практичности, но это лишь делало его еще более похожим на кукольного младенца. Однако чем ближе люди подходили к нему, тем лучше они видели его недостатки. Зуб, сломанный во время первого матча по боксу. Шрам на животе. Взгляд блестящих светло-карих глаз был взглядом хищника, как будто Брет был волком, лапа которого попала в капкан. Следует ли ему отгрызть ее или подождать, пока его найдет охотник?

Брет всегда чувствовал себя так, словно он попал в ловушку и решает, сдаться или лишиться части себя, чтобы выжить. Он чувствовал себя так еще до рождественской вечеринки у Далии Кейн, даже до того, как занялся боксом. Но если бы он выбрался из этого города, может, он смог бы избавиться от этого ощущения и начать все заново.

Теперь перед ним высилась дверь парадного входа. Брет стоял перед ней, как маленький мальчик у дома сказочного великана. Он ожидал увидеть тяжелый дверной молоток, возможно, в виде головы льва из отполированной бронзы, и стук его костяшек по дереву показался очень тихим. Он уже собирался позвонить в звонок, когда его окликнули сзади. Брет обернулся, сердце его забилось. По дорожке к дому подходил единственный человек в Фоллен Оукс, который заставлял его чувствовать себя живым.

– Я надеялся, что ты придешь сюда, – произнес Паркер Эддисон.

5
Одинокий волк

Гэвин Мун наблюдал издалека. Так ему было удобнее. В дни юности ему хотелось выйти вперед, шагать рядом с высокопоставленными лицами, которые управляли Фоллен Оукс. Это была не какая-то там рядовая группа поддержки спортивной команды. Паркер Эддисон никогда не упадет в грязь (для этого есть Брет), а Руби Валентайн не способна махать помпонами, ее сбили бы с ног ее собственные сиськи. Нет, в иерархии Фоллен Оукс заправляли лучшие и самые умные во всех категориях. Именно это так злило Гэвина. Он не только плодовитый автор, но его соло на гитаре может заставить душу расстаться с телом. Однако Гэвина никогда не приглашали в это избранное общество, и он привык жить вне его.

Раньше его это возмущало, но теперь он понял, что расстояние может дать более широкую перспективу. Шагая по дорожке, он заметил макияж, которым Руби пыталась скрыть темные круги под глазами, и сжавшиеся в ее присутствии кулаки Паркера. Тем временем Брет держал свои кулаки в карманах, вероятно, из-за ощущения, что его руки в крови. Джунипер Торрес была единственной чистой личностью среди них, но даже у нее была тайна.

У всех у них была тайна.

Может быть, именно поэтому она так волновалась по поводу стипендии.

– А вы, ребята, подавали заявление на стипендию? То есть вы действительно заполняли анкеты? – Она переводила взгляд с одного на другого, хмуря брови.

– Я подавал, – ответил Паркер раньше, чем кто-либо успел заговорить. – Ну, наставник выдвинула мою кандидатуру, но это ведь ее работа. Я даже подсказал ей несколько имен, когда она мне сообщила, что возможность получить стипендию открыта для всех.

– Неужели? – Руби посмотрела на него и прикусила губу. – Кого же ты назвал? Нас всех?

Паркер покачал головой.

– Только тебя и Брета. Но я видел список имен, которые она рассматривала, и я совершенно уверен, что имя Джунипер там было. Ее имя и имя того парня, который вечно вертится поблизости…

– Привет, ребята, – крикнул Гэвин, перебивая Паркера. Он взбежал по ступенькам крыльца и небрежно, уверенно, с превосходством кивнул Джунипер. Совершенно холодно и учтиво. По крайней мере, он надеялся, что выглядит именно так, но стоило ему встретиться взглядом с Паркером, как зубы его сжались. – Мы собираемся войти или как?

– Никто не отвечает, – сказала Руби, теребя волосы. Красная помада почему-то делала ее похожей на инопланетянку, голубые глаза подчеркивали почти потустороннюю бледность ее лица. – Может, есть черный ход?

Гэвин улыбнулся и склонил голову к плечу.

– Может, есть черный ход? В дом? Молодец, Вероника Марс[3]3
  Вероника Марс – героиня одноименного американского сериала 2004–2007 гг. о девочке-подростке, помогающей отцу-детективу раскрывать преступления.


[Закрыть].

Руби окинула его уничтожающим взглядом.

– Ты понимаешь, что я хочу сказать. Может, черный ход открыт. Я пойду и посмотрю.

– Я пойду с тобой, – сказал Паркер, предлагая ей руку. У него на плече висела большая спортивная сумка, и Гэвин невольно подумал: интересно, что в ней лежит.

– Я пойду одна, – отрезала Руби. Она выглядит необычно смелой, подумал Гэвин, когда она сжала свою сумочку и пошла прочь, огибая незнакомый особняк. Но, возможно, она готова на все, только бы уйти подальше от Паркера. Он не мог ее за это винить. Сегодня, подумал он, Руби Валентайн – единственный человек на свете, который ненавидит Паркера так же сильно, как он сам.

Правда, Гэвину не нужно было ходить на свидания с этим парнем, чтобы узнать правду.

Руби отсутствовала недолго. Она вернулась через пять минут, сумочка покачивалась у ее бедра.

– Задняя дверь открыта. Добро пожаловать, – прибавила она ради Гэвина, сверкнув высокомерной улыбкой, от которой у него закипела кровь.

Группа двинулась вокруг дома. Руби шла первой, потом Паркер и Брет, а Гэвин и Джунипер замыкали шествие. Было очевидно, что Джунипер не привыкла ходить на высоких каблуках, и, когда ее туфли заскользили по промерзшей земле, Гэвин предложил ей руку.

– Вот. Позволь мне…

– Сопровождать меня? – предположила Джунипер, беря его под руку. – Клянусь богом, я их сниму, как только представится возможность.

– Тебе следует так и сделать. Я бы огорчился, если бы ты рухнула вниз с лестницы. Тогда нам бы пришлось раскрывать два убийства.

Она рассмеялась, но несколько принужденно.

– Мне нравится твой маскарадный костюм, – сказала Джунипер через минуту, переводя разговор с себя на другую тему. Типично для Джунипер.

– О, этот? Он висел у меня в платяном шкафу, – съязвил Гэвин. Костюм-тройка был смехотворным нарядом, но подходил к случаю. В реальной жизни Гэвин был репортером. Или, скорее, собирался им стать после окончания школы. А пока он выпускал школьную газету и вел собственный блог.

– Да ну, тебе идет этот наряд. – Джунипер поправила его шляпу, сдвинув ее немного набок. Мягкая фетровая шляпа горчичного цвета точно соответствовала цвету костюма, а сбоку выглядывал краешек карточки с надписью «Пресса».

– Мой наряд очень нарядный, – произнес он, подражая бруклинскому акценту. – Ты умеешь играть словами, тебе это известно, кукольное личико?

Джунипер усмехнулась. В последнее время улыбка надолго не задерживалась на ее лице. Только что была, а через мгновение уже исчезла. Ему хотелось, чтобы она продолжала улыбаться, поэтому он сказал:

– И ты, ну… посмотри на себя, малыш. Ты очень похожа на шикарную русалочку.

– Сомневаюсь, – ответила она, шаркая ногами в своем платье в синих блестках. А может, цвета морской волны? Гэвин не мог определить цвет почти в полной темноте, пока они не добрались до заднего патио особняка и не вышли к плавательному бассейну олимпийских размеров.

Руби это тоже заметила.

– Ты соответствуешь ее цвету, – сказала она, показывая на воду, ее цвет совпадал с цветом платья Джунипер. Идеально совпадал. В ответ Джунипер пошла у самой стенки особняка, держась подальше от бассейна.

– С тобой все будет в порядке. – Гэвин помог ей обойти вокруг растения в кадке. На узловатых, колючих ветках отсутствовали цветы, но одна из них, наверное, задела Руби, когда она шла мимо него. Одна-единственная блестка сверкнула на земле. – Никто сегодня ночью не будет плавать, – пообещал он.

Джунипер кивнула, прижалась к нему. Ее волнистые волосы щекотали его шею, он чувствовал ее теплую кожу. Впервые за долгое время Гэвин был счастлив.

А потом его счастье закончилось. Компания подошла к задней части особняка, и Гэвин ахнул. Картина, открывшаяся им, не вызывала никаких особенно дурных предчувствий. Она была даже привлекательной. Двойные стеклянные двери вели в изысканную столовую. Стены, отделанные темным, почти черным деревом, мебель из такого же дерева, но вся отделка из золота. Золотые подушки на стульях с высокими спинками, позолоченные зеркала на стенах. Люстра, такая огромная, что комната сверкала ослепительным светом.

– Похоже, какая-то старлетка из Золотого века прибрала к рукам замок, – выпалила Руби и потянулась к дверям. Двери легко открылись, и компания вошла в столовую.

– Классное место, – согласился Паркер, проводя пальцами по темному, полированному дереву стола. K кончикам пальцев не прилипло ни пылинки. Он почти ожидал, что дом будет покрыт паутиной, он казался таким… заброшенным. Словно дворец, охраняемый заклятием. И все же некто живой, должно быть, приходил сюда совсем недавно, потому что в черном канделябре, стоящем в центре стола, горели только что зажженные свечи. С золотых конусов накапало совсем мало воска.

На столе было шесть приборов, как заметил Гэвин, а не пять, – и у каждого прибора стоял бокал для вина и сложенная карточка. Паркер сразу же откупорил бутылку искрящегося сидра со стола и разбавил его из карманной фляги Брета. Руби стояла рядом, забавляясь. Тем временем Джунипер отняла свою руку у Гэвина и села на стул. Но она, наверное, не обратила внимания на карточки, потому что села во главе стола, перед карточкой с надписью «Руби Валентайн».

– Думаю, тебе полагается сидеть здесь, – сказал Гэвин, указывая на ее место.

Джунипер кивнула, но не встала со стула. Она казалась сбитой с толку, будто вошла в развлекательный центр и вдруг увидела, что за ней гонятся клоуны-убийцы. Она минуту смотрела в никуда, потом встряхнулась и спросила:

– А где Инспектор манежа?

– Что? – Паркер резко повернул к ней голову.

– Наш гид на этой вечеринке. Разве вы не получили инструкций? – Она открыла свою сумочку цвета павлиньих перьев и развернула листок бумаги. – Мне их доставили вместе с костюмом.

– Мне тоже, – подтвердила Руби, читая через плечо Джунипер.

«В течение обеда, посвященного раскрытию тайны убийства, вы будете играть свои роли в сопровождении вашего руководителя, Инспектора манежа. С его помощью вы обнаружите жертву, найдете улики и раскроете эту тайну».

– Понятно. И где же он? – настаивала Джунипер.

– Может быть, он прячется? – глаза Руби загорелись. – О! Может, он и есть жертва. Это был бы хороший поворот.

Джунипер склонилась над столом, перечитывая инструкции. По крайней мере, Гэвин думал, что она занята именно этим, пока не понял, что она под столом набирает сообщение. Когда завибрировал его телефон, он опустился на свой стул, быстро прочитал сообщение: «Я права, да? Мы не должны быть здесь одни».

«Наверняка, – набрал он в ответ, продолжая смотреть вперед. – Может, Паркер нас разыгрывает? Деньги у него, и он смешивает безумный коктейль, пока мы тут разбираемся, что к чему».

Джунипер фыркнула, бросив взгляд на Паркера. Он вертел в руках свой бокал с напитком и пил маленькими глотками, пока она набирала следующее послание.

«Сомневаюсь. Я изучала эту стипендию несколько дней и не нашла ничего подозрительного. Отправила электронное письмо в фонд и довольно быстро получила ответ. Я даже нашла посты в блогах тех, кто уже получил такую стипендию!»

«Значит, автор розыгрыша не Паркер, – написал Гэвин. – Разве что он действительно…»

Тут до них донесся чей-то голос, женский и, казалось, механический. Гэвин оборвал свое послание на половине фразы. Осматривая столовую, он обнаружил пару колонок над дверью, выходящей в патио.

– Прошу вас сдать сотовые телефоны, – произнес голос.

– Ух. Какого черта? – Паркер заговорил первым, потому что это было в духе Паркера. Говорить, не успев подумать. – Куда их сдать?

– Это не человек, – ответил Гэвин медленным, терпеливым голосом воспитателя детского сада. – Это запись, вероятно, подключенная к таймеру.

Паркер от него отмахнулся. Позади них Брет обыскивал комнату, радуясь возможности решить проблему Паркера и заслужить подачку хозяина. Господи, как Гэвин его презирал. И он понимал, что чем скорее он отпустит свой спасательный трос, соединяющий его с внешним миром, тем скорее начнется конкурс.

Он встал со стула. Из комнаты было два выхода: один вел в темный коридор, другой – в кухню. Гэвин направился ко второму, заметив что-то на вымощенном плиткой полу.

– Сюда. Ребята?

Все обернулись. Даже Джунипер, которую Руби пыталась прогнать со своего стула, обернулась посмотреть, что нашел Гэвин на полу кухни. Кукла. Это была одна из тех трясущихся и раскачивающихся кукол-младенцев, которые дети любят качать на руках, а перед ней лежал поднос с карточкой, на которой было написано: «Электроника».

Гэвин помедлил. Что-то в расцветке этой куклы заставило его остановиться. Этот пучок черных как смоль волос и эти пронзительно голубые глаза… они ему кого-то напоминали. Он подумал, что Руби может слететь с катушек, если увидит ее, поэтому он оттолкнул ее ногой влево, подальше от прохода. Джунипер и так уже на грани срыва из-за бассейна. Он не хотел, чтобы и Руби тоже разнервничалась из-за какой-то мелочи.

Он положил свой телефон на поднос. Брет следующим положил свой мобильный и мобильный Паркера, потому что того нельзя было побеспокоить и оторвать от стола. Девочки нехотя приблизились последними, и когда Джунипер подошла, Гэвин увидел, что она цепляется за свой телефон, как за спасательный плот.

– Это просто глупое правило, – сказал он ей, протягивая руку. – Наверное, Инспектор манежа считает, что мы можем воспользоваться телефонами, чтобы смошенничать.

– Каким образом? – Джунипер перевела взгляд с него на Руби.

– Ужины, посвященные расследованию убийства, обычно устраиваются по определенной схеме, – сказала Руби, протягивая Гэвину свой телефон. – Возможно, в интернете есть подсказки насчет наших персонажей. Очевидно, что мы не стали бы играть в эти игры, но не все здесь настолько этичны.

Руби подняла брови, даже не соблаговолив взглянуть на Паркера, и Джунипер отдала свой телефон.

Гэвин сложил все телефоны на поднос и оттолкнул его и куклу-младенца еще дальше. В освещенную кухню с островом из белого мрамора. Деревянная подставка для ножей стояла посередине этого острова, но все ее ячейки были пустыми. «По крайней мере, мы не станем вонзать ножи друг другу в спину», – подумал он со смехом. Потом бросил взгляд на куклу, и сердце его забилось быстрее.

Гэвин поспешил вернуться к столу и сесть на свое место. В это время ожил интерком.

– Добро пожаловать на пятый ежегодный ужин Фонда горящих угольков, посвященный раскрытию убийства! Прошу вас, чувствуйте себя как дома, выпейте и представьте своих персонажей.

Гэвин взял со стола свою карточку. Снаружи стояло только имя «Гэвин Мун», но внутри была информация. Имя персонажа, любовный интерес, оружие и тайна. Он закрыл карточку так же быстро, как и открыл.

Вокруг него происходило то же самое: люди открывали свои карточки, просматривали их, потом закрывали. Брет заливался краской. Руби хмурилась. Паркер сунул свою карточку в карман. Только Джунипер, казалось, внимательно изучала написанное до того, как реагировать на нее, но все время бросала быстрые взгляды в сторону патио. Гэвин пожалел, что не может задернуть тяжелые шторы на дверях черного хода, чтобы она не видела бассейна. Но такова особенность демонов: они способны преследовать тебя сквозь шторы, даже сквозь стекло. Демоны Гэвина были перечислены в его карточке:

1. Мое имя – Человек-невидимка.

2. Я тайно влюблен в Подводную акробатку.

3. Мое оружие – фотоаппарат, потому что я выставлю напоказ каждого из вас.

4. Моя самая большая тайна – я готов убить ради популярности.

Гэвин фыркнул, качая головой. Он не готов убивать ради популярности. Популярность пусть идет в задницу. И все же в каждом из пунктов была крупица правды, и у него возникло очень странное ощущение, что этот персонаж – преувеличенная версия его самого. По крайней мере, он надеялся, что эта версия преувеличена. Да, он взял с собой фотоаппарат, как ему велели, но не планировал никого сегодня «выставлять напоказ».

Ну, может быть, Паркера, если этот парень не заткнется.

– Погодите.

Гэвин вскочил со своего места и быстро обошел стол. Ему хотелось добраться до шестой карточки раньше, чем Паркер успеет ее схватить. В отличие от других карточек, которые были сложены так, что стояли сами по себе, эта упала и лежала на столе. Поэтому никто пока к ней не потянулся. «Ну, и еще потому, что мы абсолютные «нарциссы», – подумал Гэвин, – и я в том числе». Всем хотелось изучить своего собственного персонажа прежде, чем думать о других.

Он взял карточку, и мурашки побежали по его коже. «Одна из этих штук не такая, как другие», – подумал он. Во-первых, снаружи на этой карточке не стояло полное имя. Только редкие буквы: а н е р и к.

И список тоже отличался от остальных. Гэвин прочел его вслух:

1. Мое имя – Кукольное личико.

3. Мое оружие – элемент неожиданности, потому что никто не увидит, что это приближается.

4. Моя самая большая тайна – я уже здесь.

– Тут нет второго пункта, – сказала Руби, подходя к Гэвину и становясь рядом. Паркер фыркнул, несомненно, его позабавил ее подбор слов.

«Надеюсь, он умрет первым», – подумал Гэвин, потом сглотнул, удивляясь, откуда взялась эта мысль. Конечно, они пришли на ужин, посвященный раскрытию убийства, но ведь не они станут жертвами. Входя в дом, он был в этом уверен.

Был ли?

Паркер выхватил карточку из руки Гэвина, прервав его мысли.

– Может быть, Кукольное личико никого не любит, – высказал предположение Паркер, выдав больше, чем намеревался. До этого момента Гэвин не был уверен, что у всех остальных карточки были такими же, как у него. Теперь его охватила уверенность, что на каждой карточке был один и тот же набор сведений. Кроме этой.