Текст книги "Трибунал над Валенсией"

– А давайте и мы поиграем в трибунал. Ну, например, пусть каждый расскажет о самом хорошем и о самом плохом поступке в своей жизни. А потом мы все вместе будем решать, кто достоин прощения, а кто нет.

Воцарилось молчание. Олег взглянул на всех и криво улыбнулся:

– Интересное предложение. Не боитесь, ребята, принять ее вызов?

– Не боимся, – весело отозвался Тигран, – тем более что для нас с тобой оно не такое страшное, как для Аркадия и Вадима. Мы здесь с подругами, на данный момент оба неженатые, холостяки, а они с женами.

– Такие темы не будем затрагивать, – великодушно предложил Олег. – Как-то я смотрел один фильм. Там трое мужиков в бане вспоминали о самой лучшей женщине в их жизни. И один из них признался, что самый запомнившийся секс у него был с женой друга.

Все засмеялись. И громче всех Тигран, который почему-то при этом отвел глаза в сторону. Еще Дронго заметил, как нахмурилась Нина, лишь слегка улыбнувшись рассказу Олега.

– Начинаем, – призвал Олег. – Каждый из мужчин по очереди расскажет о самом плохом и самом хорошем своих поступках, а женщин от этого освободим, они будут судьями и потом решат, кто насколько виноват.

– Правильно, – поддержала его Ева, – мы будем судить наших мужчин. Посмотрим, какие они на самом деле.

– Дурацкая затея, – пробормотал Вадим.

– А мне интересно, – с вызовом заявила его жена.

– Давайте начинать, – предложил Олег. – Кто первый?

Все умолкли, глядя друг на друга.

Глава третья

Дронго с интересом наблюдал за этой сценой. Похоже, молодые люди не поняли, что собрались поиграть с огнем. Ведь знание о человеческих грехах и слабостях ничего положительного никому не дает и лишь заставляет очередной раз задуматься о человеческом несовершенстве. Не случайно так священна тайна исповеди. Но священникам легче, чем обычным людям, они верят в Бога и в этом черпают силы. Дронго даже почувствовал, что ему хочется остановить молодых людей, готовых к такому необычному конкурсу. Но верх, как всегда, взяла давно выработанная привычка не вмешиваться в чужие дела. Это во-первых. А во-вторых, от намерения вступить с ними в разговор удержала элементарная неловкость. Кто-то наверняка запомнил его в баре и теперь сразу поймет, что он слышал все их разговоры и споры. Он поднял бокал и попробовал вино на вкус.

Рядом со сдвинутыми столами находился еще один небольшой столик, за которым обедал в одиночестве невысокий мужчина с круглой как шар головой и немного смешными, старомодными усиками. Когда ему принесли первое блюдо, Дронго заметил, как он радостно и энергично закивал головой. Очевидно, получал удовольствие от самого процесса поглощения пищи.

– Так кто начнет? – повторил Олег, оглядывая приятелей. – Или вы храбрые только тогда, когда нужно языками трепать?

Мужчины смотрели друг на друга.

– Ты предложил, ты и начинай, – обратился Аркадий к Тиграну.

Тот пожал плечами, улыбнулся и сказал:

– Пожалуйста. Самый лучший поступок в жизни я совершил в десять лет, когда поцеловал на спор девочку из своего класса. А самый худший… – он задумался, глядя на сидящую рядом с ним Еву, – самый худший случился два дня назад, когда я случайно раздавил бабочку…

– Не случайно, – перебила его Ева, – а нарочно. Я тебя предупреждала, чтобы ты был осторожен. А ты бросил туда свои брюки, накрыл бабочку и сломал ей крыло.

– Вот ты всегда так – не веришь в мои лучшие чувства, – заметил Тигран.

– Хватит, – остановил его Олег, – это глупо. Если мы начнем вспоминать свои школьные приключения и сломанные крылья бабочек, то вся эта затея изначально никому не интересна. Не хотите говорить откровенно, так и скажите.

Было заметно, что он привык руководить.

– Господин Базуров в своем репертуаре, – весело заметил Тигран. – А почему ты решил, что я шучу? Может, смерть бабочки – это вселенская трагедия, а тот поцелуй в школе – мое самое приятное воспоминание?

– Олег прав, – вмешалась Нина, почему ты все время шутишь, Тигран? Если не хочешь серьезно разговаривать, нечего было вспоминать про этот трибунал.

– Вот именно, – поддержала ее Алла, – Тигран все старается превратить в смешное.

– Ну вот, на меня напали сразу все женщины, – поднял обе руки Тигран. – Хорошо хоть Лена молчит, иначе не знаю, что бы я делал. Спасибо тебе, Лена, за поддержку.

– На здоровье, – усмехнулась она. – Я ждала, что ты расскажешь о своих грехах, потому и молчу. А свои заслуги ты все равно нам распишешь лучше всех.

– И ты, Брут… – вновь не удержался от улыбки Тигран. – Все против меня.

– Давайте я начну, – неожиданно предложил Вадим.

Снова наступило молчание. Официанты принесли очередные блюда, разлили всем вино. И лишь когда они удалились, Аркадий спросил у Вадима:

– Ты хочешь начать первым?

– Хочу, – подтвердил тот.

И все поняли, что он намерен говорить серьезно.

– Самый лучший поступок в жизни я совершил во время распределения в институте, – задумчиво произнес Вадим, – на пятом курсе. Тогда еще было распределение и мы ждали в коридоре, когда нас позовут, чтобы объявить, кого куда направляют. Последний год Советской власти – девяносто первый. Мне тогда было двадцать два. Я, как и все, знал, что первых троих выпускников оставят в Москве для работы на новом полиграфическом комбинате. Это были престижные места, и нам заранее объявили, что туда попадут только трое. И всем было известно, кто именно останется в Москве, получив назначение на этот комбинат, – круглые отличники. А четвертой следом за нами шла Римма Хохрякова. Она сейчас живет в Америке, уехала туда вместе с мужем пять лет назад. А тогда встречалась с одним из наших сокурсников и к распределению была уже на пятом месяце беременности. У нее в дипломе была одна четверка. По истории КПСС. Ей ее поставила строгая дама, старая дева, которая считала появление в аудитории беременной студентки, к тому же незамужней, аморальным поведением. В общем, все знали, что Хохрякова училась даже лучше остальных, но вот так оказалась в списке лишь четвертой.

Тогда мы трое договорились, что откажемся от своих мест на новом комбинате в ее пользу. Но сначала перед комиссией предстал Абрамов и не отказался. Затем пошел Важейкин и тоже подписал предложенное направление. Я был третьим по алфавиту из лучших выпускников того года. И должен признаться, положение у меня было достаточно сложное: у меня болела мама, а на новом комбинате должны были платить хорошую зарплату. И все-таки в последний момент я решил отказаться. Объявил комиссии, что хочу поехать в Тулу на другой полиграфический комбинат. Они меня долго отговаривали. Но я твердо стоял на своем. И Хохрякова попала на мое место…

– Ну и дурак, – не выдержал Тигран, – не нужно было отказываться. Твоя сокурсница давно загорает в Америке, а ты так и не стал настоящим полиграфистом.

– Не стал, – согласился Вадим, – три года я ездил в Тулу, и в конце концов это надоело. К тому времени распался Советский Союз, я ушел в кооператив, который выпускал кожаные куртки, и с тех пор забросил свою профессию. Вот только недавно пришел в нашу фирму, где мы сотрудничаем с Аркадием.

– Сейчас полиграфисты самые богатые люди, – мрачно заметил Олег. – Слушай, а это не тот Важейкин, который возглавляет издательство «Арго»?

– Тот самый. Петя Важейкин, – кивнул, невесело усмехнувшись, Вадим. – Он сейчас известный человек.

– Ну и для чего ты это устроил? – полюбопытствовал Тигран. – Глупый поступок молодого романтика. Она все равно не сделала нормальной карьеры, уехала в Америку, а ты лишился перспективной работы, оставил больную маму, отправился гробить себя в Тулу. Глупо… Ребенок хоть был от тебя?

– Иди ты… – обиделся Вадим.

– Ну она вышла замуж за отца своего ребенка? – поинтересовался Аркадий.

– Нет, – ответил Вадим. – Она вышла замуж совсем за другого человека.

Лена уронила ложку.

– Почему ты никогда мне этого не рассказывал? – потребовала она ответа.

– Не придавал этому значения, – буркнул Вадим, – а сейчас вдруг вспомнил. Тигран слишком часто обзывает меня «полиграфистом». Вот я и вспомнил.

– Опять я виноват, – усмехнулся Тигран.

Дронго обратил внимание, что незнакомец за маленьким столиком тоже прислушивается к разговору соседей. Возможно, этот человек понимал русский язык.

– Это неинтересно, – заявила Алла. – Каждый из вас сейчас начнет расписывать, какой он порядочный и честный, а еще при этом привирать. За честность не судят, и хорошие поступки трибунал не обсуждает. Это неправильно. Давайте сделаем по-другому. Пусть каждый расскажет о самом гадком поступке в своей жизни. Только очень честно. И без глупых шуток. А мы вынесем приговор. Вот это будет логично.

– Верно, – поддержала ее Нина, – только не обманывайте. Пусть Вадим первым и расскажет о самом плохом своем поступке. Если уж начал, пусть продолжает…

– Давай, Вадим, – подзадорил его Тигран. – Мы ждем от такого благородного романтика признания о его моральном падении. Не стесняйся!

Вадим взглянул на него. Поднял бокал вина, залпом его выпил. Помолчал и начал рассказ:

– В девяносто восьмом в нашем кооперативе мы потеряли полмиллиона долларов. И все банки отказались иметь с нами дело. Вы же помните, какая тогда сложилась ситуация. – Он повертел в руках пустой бокал. – Я встретился со знакомым банкиром, и он мне честно сказал, что никто нам не даст ни копейки. Такое было глупое время. Рынок тогда завалили турецким и китайским ширпотребом, который был в десять раз дешевле нашего. В общем, я понял, что дело нужно закрывать. Я ничего не сказал ребятам, моим компаньонам, но потихоньку начал готовиться. Все понемногу распродавал, превращал деньги в доллары – тогда это было надежнее всего. Одним словом, действовал тайком от ребят. И когда в августе девяносто восьмого случился дефолт, я почти ничего не потерял. У меня все деньги находились в долларах, а ребята держали свои счета в рублях. И контракты они заключали в рублях. Верили нашему правительству, которое держало курс шесть рублей за доллар. А я не верил и заключал все свои контракты только в долларах. В сентябре выяснилось, что я единственный из четверых, кто сумел удержаться на плаву. Остальные обанкротились. Один из них выбросился из окна. Я до сих пор виню себя в его смерти…

Снова наступило молчание. Официанты подали шербет, забрали тарелки, разлили вино в высокие бокалы.

– От твоих историй весь аппетит пропал, – заявила Алла.

– Я даже не знала, что ты такой умный, – пробормотала Лена. – Мы тогда с тобой только познакомились.

– Пять лет назад, – кивнул Вадим, – мне было двадцать девять. С тех пор я занимаюсь аптечным бизнесом вместе с Аркадием.

– А я не считал бы себя виновным, – задумчиво произнес Тигран.

– А ты в чьей смерти повинен? – требовательно спросил Олег.

– Ни в чьей, – криво усмехнулся Тигран, но улыбка его получилась несколько вымученной. – Слава богу, я никого никогда не убивал.

– Неужели ты такой ангел? – подзадорила его Ева. Ей было интересно, что расскажет ее друг.

– Нет, не ангел, – ответил Тигран, – я никогда не был ангелом. У меня все всегда шло нормально. Школу окончил в Москве, потом МГИМО, отец работал в МИДе, у меня туда была прямая дорога. В девяносто восьмом окончил институт. У нас не было распределения, но идти клерком в МИД я не захотел. Два года пахал во французской фирме, потом перешел в нашу компанию. Вот и вся моя биография.

– И ни одного темного пятна? – насмешливо полюбопытствовал Аркадий.

– Сколько угодно, – отмахнулся Тигран, – но это касается моих личных отношений…

Дронго заметил, что Нина, сидящая напротив Тиграна, опять нахмурилась. Мужчина за маленьким столиком пил вино, не отрывая глаз от Тиграна. «Наверное, он все-таки что-то понимает», – подумал Дронго.

– Ты у нас такой Казанова, – пошутила Ева.

– Уже нет, – возразил Тигран. – Мне стукнуло двадцать семь, пора становиться взрослым. Несколько лет назад, еще до тебя, Ева, я познакомился с одной девушкой. Из очень хорошей семьи. Мы с ней встречались полгода. Потом я узнал, что она… что у нее… в общем, она оказалась беременной. Но я не хотел жениться и тем более не собирался обзаводиться незаконнорожденными детьми. И тогда я настоял, чтобы она сделала аборт. Вот и все мои прегрешения.

– И она сделала аборт? – спросила Ева дрогнувшим голосом.

– Это так важно? – отозвался Тигран.

– Да, – подтвердила она.

– Этого я не знаю, – сообщил Тигран. – Мы с ней тогда поссорились.

– И ты больше не интересовался своим ребенком? – не успокаивалась Ева.

Тигран понял, что производит не лучшее впечатление.

– У нее все нормально, – сказал он, больше обращаясь к Еве, чем ко всем остальным.

– И ты ей больше не звонил?

– Звонил. Но она не захотела со мной разговаривать. Черт меня дернул за язык! Вот нельзя быть искренним, нужно все время врать и рассказывать про бабочек.

– А тебе все равно, – вдруг заявила Ева. – Тебе безразлично, кто перед тобой – живой человек или бабочка.

– Вот так мне и надо, – огорченно заметил Тигран. – Больше ничего не скажу. Где официант, почему у меня пустой бокал?

– Это мой бокал, – сказала сидящая рядом Лена. – Твой вот этот.

– Спасибо, – кивнул Тигран, пододвигая к себе бокал и стараясь не смотреть на Еву.

– Теперь очередь Аркадия рассказывать душеспасительную историю, – сообщил Вадим.

– У меня все нормально, – улыбнулся тот, – я ведь старше вас всех и успел разобраться, что такое хорошо и что такое плохо. Работал врачом, спасал людей на «Скорой помощи». В девяносто третьем ушел на вольные хлеба. Создал свой кооператив, поставлял лекарства. Потом мы стали поставлять и минеральную воду. Сейчас передаем этот товар в супермаркеты Олега и стараемся держать марку. Вот и все.

– Так нечестно, – заявила Нина, – вы ничего не рассказали. Неужели у вас не было ничего такого, за что вам было бы стыдно?

– Ничего, – ответил Аркадий, – я даже бабочек не убивал.

– Так не бывает, – возразил Тигран, – наверняка обманываешь своих компаньонов, вместо минеральной воды наливаешь водопроводную, мухлюешь с поставками. Признавайся честно, что именно ты делаешь?

– Ничего, – сказал Аркадий, – а качество нашей воды, между прочим, проверяешь именно ты. У нас все нормально.

– И ни одного отступления от правил? – не поверила Нина. – Ни единого?

– Когда я работал на «Скорой помощи», у нас умерла старуха, – вспомнил Аркадий. – Мы приехали слишком поздно и не смогли оказать ей помощи. Я помню, что она жила на Котельнической набережной, в высотке. Кажется, была вдовой какого-то сталинского наркома. Меня потом долго таскали по разным прокуратурам.

– А почему вы опоздали? – поинтересовался Вадим. – Что вас задержало?

– Ждали нашего водителя, – признался Аркадий, – он поехал домой, отпросился у меня. Кажется, повез семье масло, которое тогда давали по талонам. Холодильник у нас не работал, и я разрешил ему уехать.

– И вы намного опоздали? – спросил Тигран.

– На полтора часа. У старушки оказались вредные соседи, которые подали на нас в суд. Меня мучили еще полгода, даже хотели выгнать с работы. Тогда подобное означало полный крах. Но я отделался только выговором.

– А водитель?

– Его выгнали, – признался Аркадий, – хотя до пенсии ему оставалось года два.

– Вот поэтому я убежденный антикоммунист, – провозгласил Тигран.

Официанты подали основное блюдо. Четыре официанта встали между сидевшими, протягивая руки к серебряным крышкам. И по взмаху метрдотеля подняли их. Все посмотрели на Олега. Из присутствующих мужчин только он пока ничего не рассказал. Но никто не решался ему напомнить. Даже Нина, сидящая рядом с ним, лишь искоса смотрела в его сторону и молчала.

– Теперь моя очередь, – объявил он сам, – только начинайте есть, а то все остынет. У одного – выбросившийся друг, у другого – скончавшаяся старушка, у третьего – не родившийся ребенок. Или родившийся без отца. Просто какие-то кровавые истории из бразильской мелодрамы. У меня ничего такого нет. Ни левых детей, ни скончавшихся друзей. Ничего. У меня есть дочь от первого брака, которой я помогаю. Есть мои компаньоны, с которыми я работаю. Есть сотрудники нашей компании. Все.

– И ни одного трупа? – съехидничала Ева. Как самая молодая, она могла позволить себе такой дерзкий вопрос.

– Ни одного, – подтвердил Олег, поднимая вилку и нож. И, нахмурившись, добавил: – Я стараюсь вести цивилизованный бизнес. Никого не обманывать, никому ничего не обещать. Поэтому и остался в живых, когда других коммерсантов отстреливали. По-моему, всегда можно договориться и с бандитами, и с ментами.

– Как в прошлом году, – вставил Тигран.

– В прошлом году? – не сразу понял Олег. Но через секунду, согласно кивнув, продолжил говорить: – В прошлом году мы должны были заплатить за крупную партию овощей. Провели предоплату, нам поставили партию товара. Все как обычно. Товар привезли на наши склады. А потом оказалось, что часть его испорчена. Мы потребовали увезти овощи и вернуть деньги. А они стали доказывать, что мы неправильно их хранили. Тогда нам и пришлось обратиться к «посредникам». Они быстро выбили наши деньги и восстановили статус-кво.

– И вы получили все деньги обратно? – уточнил Вадим.

– Все. Даже с процентами. Правда, пришлось заплатить и этим «посредникам». Лучше про них не вспоминать. У них методы даже не бандитов, а разбойников. У одного из сотрудников фирмы-поставщика они украли жену и дочь, ожидая, пока тот не заплатит. В общем, типичная мафия.

– И ни одного убитого? – опять спросила Ева.

– Нет, конечно. Неприятности у них были, но убитых нет. Я же не бандит. Мы только хотели вернуть свои деньги.

– А вы действительно неправильно их хранили? – поинтересовалась, чуть усмехнувшись, Нина.

– Что? Деньги? – пошутил Олег. – Деньги мы храним в банках. В консервных. Как и овощи, которые они нам поставили. Какое это имеет значение сегодня? Они заплатили деньги, и все. Но это не было плохим поступком с моей стороны.

– Тогда это не считается, – резюмировала Алла. – Неужели у вас не было ни одной серьезной истории?

– Была, – вдруг признался Олег, – в девяносто пятом мой водитель совершил наезд и задавил инвалида. Такой труп подойдет?

– Нет, – возразила Алла, – это не считается. Виноват был ваш водитель. При чем тут вы?

– Каждый хочет свалить свою вину на другого, – цинично заметила Нина.

– А вы все хотите достать из меня какой-нибудь труп? – улыбнулся Олег. – Но его нет. И не может быть.

– Вы сами предложили всем мужчинам вспомнить самый плохой поступок в своей жизни, – напомнила Алла. Было заметно, что муж пытается ее удержать, но она не успокаивалась.

– Самый плохой поступок, – посмотрел ей в глаза Олег, – наверное… наверное… – Он поднял бокал и чуть пригубил вино. – Вспомнил! В девяносто пятом, когда мы только начинали наш бизнес, к нам поступила большая партия упаковок. Мы заказали упаковки для двух наших супермаркетов, но их оказалось слишком много. Тогда мы продали большую часть товара другой фирме. И заключили с ней договор о самовывозе. Они должны были забрать свой картон вечером, но оформление задержалось, и они приехали утром. А утром оказалось уже поздно – наш склад сгорел. В результате их фирма обанкротилась. Кажется, их руководитель умер от сердечного приступа. Такой труп подойдет?

– Вы опять не виноваты, – заметила Алла. – При чем тут вы, если у него было больное сердце и они не успели вывезти свой товар?

– Такая практика была распространена в середине девяностых, – вставил Тигран, – тогда часто платили за воздух. И склады часто горели. А до этого были фальшивые авизо. Перевод воздуха в деньги.

– Это вы сами подожгли ваш склад? – изумилась Ева.

Но ей никто не ответил. Олег смотрел куда-то в сторону, остальные замолчали. Ужин продолжался. Официанты забрали основное блюдо и начали разносить десерт. Кто-то выбрал кофе, кто-то заказал чай. Дронго подумал, что англичане правы, когда говорят, что у каждого в шкафу спрятан свой скелет. Теперь он с любопытством ждал, какой приговор вынесут женщины. Интересно, чье преступление они посчитают наиболее тяжким?

Глава четвертая

Но женщины молчали. Тогда слово взял Тигран:

– Что ж, теперь, надеюсь, все довольны. Нас выпотрошили, и выяснилось, что все мы не очень хорошие люди. А как с точки зрения высокого трибунала? Мы ждем оглашения вашего решения.

– Не нужно, Тигран, – попросила дрогнувшим голосом Ева.

– Это была неудачная затея, – поддержал ее Аркадий, – давайте закончим нашу игру.

– Почему закончим? – неожиданно вмешалась молчавшая до сих пор Лена. – Мы и так знали, что все вы не ангелы. Так что ничего нового вы нам не открыли.

– У тебя мрачный взгляд на перспективу, – пошутил Олег. – Ладно, давайте доведем все до конца. Пусть женщины определят степень вины каждого из нас. Выяснилось, у всех есть своя история, своя тайна. Осталось решить, кто из нас больше виноват в собственных прегрешениях. Даже интересно вас послушать, дорогие дамы.

– Так нечестно, – заявила Алла, – получается, что мы должны говорить и против своих мужей, и против друзей. Мне это не нравится. Давайте лучше сделаем по-другому: возьмем бумагу и каждая из нас напишет, кого она считает виновным более всех остальных. А потом сложим результаты.

– И так тоже неправильно, – возразил Тигран, – все четыре женщины наверняка напишут, что я самый большой мерзавец, потому что бросил женщину с ребенком. А Вадим успел рассказать о своем благородстве. Нет, так нельзя. Давайте по-другому. Пусть каждая напишет всего лишь четыре буквы, с которых начинаются наши имена, тем более что они у нас разные, но расставив их в порядке вины каждого. Потом сравним записи и увидим, кто займет «первое» место, кто второе, третье, четвертое. Только четыре буквы: «Т», «О», «А», «В».

– Правильно, – поддержала его Нина, – так будет лучше всего. И честнее. Давайте попросим, чтобы нам принесли бумагу и ручки.

Дронго обратил внимание, что мужчина за маленьким столиком покончил с десертом и попросил принести ему кофе. В свою очередь, он заказал чай. Компания за двумя сдвинутыми столами обратилась к метрдотелю с просьбой обеспечить их бумагой и карандашами. Пока женщины выводили на своих листках четыре буквы, пианист, похожий на пожилого Клинта Иствуда, вернулся в зал и снова заиграл на рояле. На этот раз популярные джазовые мелодии. Под эту музыку женщины и закончили писать. Нина это сделала быстро, решительно, не раздумывая. Алла неторопливо выводила каждую букву. Лена долго размышляла, прежде чем ставила очередную закорючку. И лишь Ева так меланхолично заполнила свой листок, словно хотела всем продемонстрировать, что совершенно не одобряет этого занятия.

И тем не менее все женщины сдали свои «вердикты» Алле как самой старшей из всех, чтобы она огласила решение трибунала.

Алла развернула первый листок. Дронго отодвинул чашку с чаем и при этом заметил, что мужчина за маленьким столиком тоже оторвался от кофе и, уже не скрывая интереса, наблюдает за соседями.

– На первом листе буква «О», – объявила Алла.

– Интересно, – криво усмехнулся Олег.

– Затем «А»…

– Надеюсь, что это не Алла, – пробормотал Аркадий.

– Т…

– Странно, что не слишком высокое место, – заметил Тигран.

– В… – огласила последнюю букву из первой бумаги Алла.

«Кто это написал? – подумал Дронго. – Я должен определить, кто именно так расставил буквы. Сама Алла? Вряд ли. Она знала о случившемся с мужем и не стала бы ставить его на второе место. Нина? У Олега оказалось слишком высокое место. Нет. Это не Лена, она не поставила бы мужа последним. Значит, Ева. Это ее листок».

– Второй результат, – сказала Алла, чуть запнувшись. Дронго увидел, как она быстро подняла глаза и снова взглянула на бумажку. Было похоже, что она знает результаты заранее.

– О… Т… В… А… – прочитала Алла, переписывая буквы на другой лист.

«Это писала она, – решил Дронго и увидел, как удовлетворенно вздохнул мужчина со старомодными усиками. Очевидно, он тоже пытался угадать, кто против кого проголосовал.

– Надо же, у меня уже два первых результата, – несколько удивленно заметил Олег.

– Решение третьей судьи, – сообщила Алла, разворачивая очередную бумагу. – На первом месте буква «Т»…

– Вот, я так и думал! Не нужно было рассказывать про бабочку, – невесело пошутил Тигран.

– Затем идут «О», «А», «В», – быстро проговорила Алла.

«Неужели это Лена? – удивился Дронго. – Все-таки написала мужа последним. Или нет? Но в таком случае это Нина. Интересно, почему она так враждебно настроена к Тиграну? И это очень заметно».

– Последний листок, – сообщила Алла, – «Т», «О», «В», «А»…

«Это Лена, – сразу понял Дронго, – значит, предыдущий приговор был написан Ниной. Тогда все сходится».

– Меня немного реабилитировали, – произнес Олег.

– Теперь общий результат, – провозгласила Алла, складывая все четыре варианта. Олег лидирует, Тигран занял второе место, Аркадий – третье, Вадим – четвертое.

– Не очень приятно, – подвел итог Олег, – настоящий трибунал признал меня самым большим негодяем. Что ж, обидно…

– Это только шутка, – попытался разрядить обстановку Аркадий.

– В каждой шутке есть доля истины, – возразил Олег. – Но это даже хорошо. Теперь буду знать, как ко мне относятся наши дамочки. Две поставили меня на первое место, две – на второе. Никто не удосужился дать хотя бы третье. Интересно, Нина, на какое место ты меня отнесла? На первое или на второе?

Нина закусила губу и промолчала. Она явно не ожидала такого поворота событий. И когда расставляла буквы, не подумала, что ее вывод может быть так четко выявлен. Олег внимательно смотрел на нее и ничего больше не спрашивал.

– Давайте закажем шампанское и закончим наш «трибунал», – предложил Тигран. – В конце концов у меня тоже не очень приятное, второе место. Я ненамного отстал от тебя, Олег, мы с тобой оба пострадавшие.

– Я не хочу пить шампанское, – заявил Олег, – давайте закончим наш ужин. Приговор справедливый и обжалованию не подлежит. – Он резко поднялся и вышел из ресторана.

– Кажется, он обиделся, – констатировала Алла.

– Он не простит мне такого предательства, – тихо пролепетала Нина.

– Не надо так драматизировать, – посоветовал ей Тигран, – это ведь только игра.

– Он мне этого не простит, – упрямо повторила Нина, – я должна была понять, что он сумеет все просчитать.

– Пройдет немного времени, и Олег успокоится, – примиряюще сказала Алла.

– Никогда он мне этого не простит, – возразила Нина. – А нам так здесь нравилось! Мы даже хотели купить дом в Эл-Салере, и вот как все получилось… – В ее глазах стояли слезы.

– Пойдемте с нами, Ниночка, – предложила Алла, – не стоит так переживать.

– Спасибо, – ответила она, – лучше я немного погуляю. – Нина поднялась и быстро вышла из ресторана.

Аркадий, посмотрев ей вслед, собрал все четыре листочка, добавил к ним тот, на котором Алла подсчитывала общий результат, разорвал все на мелкие кусочки и выбросил в пепельницу. Затем медленно поднялся.

– Неудачная получилась игра в трибунал, – провозгласил он. – Не нужно было вообще никому ничего рассказывать.

Когда вместе с супругой он вышел из зала, Тигран поднялся и посмотрел на Еву.

– Надеюсь, это ты поставила меня четвертым? – почти весело поинтересовался он.

– А как ты думаешь? – откликнулась она, ничего не ответив.

Когда и они ушли, за столами остались только Вадим с Леной. Оба молча сидели, не глядя друг на друга.

– Ты не поставила меня последним. – Вадим не спрашивал, он был уверен.

– Нет, – с вызовом ответила жена. – Я не считаю тебя таким ангелом, каким ты здесь старался выглядеть. Ты ничего не смыслишь в жизни. Зачем тебе нужно было так глупо уступать твое распределение этой беременной дуре?

– Ты ничего не понимаешь, – вздохнул Вадим.

– И не хочу понимать! Я живу с идиотом, который ничего не знает о жизни и не хочет знать. Самое обидное, что ты даже не пытаешься ничему научиться.

– Хватит, – отмахнулся Вадим. – Не желаю больше тебя слушать.

– И не нужно. – Она резко поднялась. – Остальные хоть деньги нормальные зарабатывают. А тебя даже на это не хватает. Состоишь на побегушках у Аркадия, у Олега. Они все по статусу выше тебя. И в этой компании тебя терпят только из-за меня. – Лена повернулась и вышла из зала.

Вадим побагровел от гнева, поднял руку, подзывая официанта.

– Виски, – зло потребовал он, – двойную порцию.

Ему принесли виски, и он залпом его выпил. После чего тоже покинул ресторан. Официанты начали убирать столы. Дронго заметил, как, сразу потеряв интерес ко всему происходящему, мужчина с усиками допил кофе и поднялся из-за стола. Он оказался чуть ниже среднего роста. Дронго расписался на счете за ужин, указав номер своей комнаты, и спустился в холл.

Там на диване, глядя в сторону бассейна, сидел все тот же мужчина с круглой как шар головой. На столике перед ним стояла чашечка кофе.

Дронго подошел к нему поближе.

– Здравствуйте, – сказал мужчина по-английски, глядя на Дронго снизу вверх. – По-моему, я вас видел в ресторане.

– Да, – кивнул Дронго, – я вас тоже там видел.

– Прекрасно. – Мужчина поднялся с дивана и церемонно поклонился. – Нас никто не представил друг другу, но я думаю, мы обойдемся без формальностей. Меня зовут Фредерик Миллер.

– Очень приятно. Меня обычно называют Дронго.

– Тот самый? – удивленно поднял брови Миллер. – Известный эксперт по проблемам преступности?

– Иногда я занимаюсь такими проблемами, – усмехнулся Дронго, – но мне кажется, что и ваша фамилия не менее известна, господин Миллер. Мне о вас рассказывал инспектор Доул. Мы с ним хорошие знакомые.

– Прекрасно, – во второй раз повторил Миллер. – Это хорошо, что у нас есть общие знакомые. И общие интересы, мистер Дронго.

– Вы еще более известный специалист в области расследований преступлений, чем я, господин Миллер, – заметил, улыбнувшись, Дронго.

Миллер благосклонно кивнул. Было заметно, что ему приятна такая слава и он не собирается этого скрывать.

Они уселись рядом на диване, и тут Дронго увидел, что заинтересовало его нового знакомого у бассейна. Там, на освещенной площадке около собранных столов и стульев, стояли явно взволнованные Олег и Нина и, судя по всему, бурно высказывали друг другу претензии. Было заметно, как они напряжены.

– Никак не могут успокоиться, – сказал Дронго, глядя на них.

Миллер согласно кивнул и пригубил кофе.

– Я видел, как вы слушали беседу молодых людей за соседним столом, – медленно произнес он, тоже глядя на Нину с Олегом, которые были хорошо видны через вымытые стекла. – Я сидел рядом и тоже слышал их признания. К сожалению, мне не удалось все понять. Я недостаточно хорошо владею русским языком, хотя умею разговаривать и понимаю почти все слова.

– Откуда? – удивился Дронго. – Я полагал, что вы бельгиец или англичанин. Откуда вы знаете русский?

– Это интересная история, – взглянул на него Миллер. – Дело в том, что моя бабушка родом из Одессы. Еще в конце девятнадцатого века она вышла замуж за англичанина, уехала в Лондон. А моя мать Агата, рожденная от их брака, нашла моего отца – бельгийца, мать которого была француженкой. В результате еще в детстве я выучил несколько языков. Английским и французским владею достаточно хорошо, но еще понимаю и русский благодаря моей бабушке, которая разговаривала со мной только по-русски.