Текст книги "Адаптация совести"

Глава 4

@Bukv = Они собрались в кабинете Тублина вчетвером, чтобы проанализировать состоявшуюся беседу. Исповедь преступника произвела на них впечатление. Дронго был молчалив и задумчив; Гуртуев, напротив, все время рвался рассказать о своих впечатлениях. Тублин не верил ни одному слову преступника. Резунов сомневался.

– Этот человек сознательно тянет время, рассказывая нам сказки, – начал Тублин.

– Почему? – спросил Гуртуев. – Я как раз верю в его исповедь. Убийцами не рождаются. Он четко и очень подробно рассказал нам историю собственной трансформации. А насчет искренности… Давайте посмотрим его личное дело. У меня есть все данные в компьютере. С разрешения полковника Резунова я закачал все в свой ноутбук. – Он достал комьютер, включил его и быстро защелкал по клавишам!

– Пожалуйста. Его отец действительно погиб на комбинате, когда Баратову было пять лет. В детстве перенес тяжелую венерическую болезнь. Есть запись в его карточке в местной поликлинике, что объясняет его неспособность к нормальному сексу. Дальше… Аттестат зрелости. Три тройки: химия, физика, астрономия. Из института ушел по собственному заявлению, перевелся с дневного на вечернее, а затем на заочное. Сразу был призван в армию, проходил службу в Киргизии и Таджикистане. Мать вышла замуж до того, как он пошел в армию, и у него появился отчим. Погибший Вадим Билык действительно был его соседом. Вот так, – Гуртуев почти победно посмотрел на обоих офицеров, сидевших перед ним. – Все, что он сообщил, – правда.

– И что это доказывает? – угрюмо осведомился Тублин.

– Как минимум он хочет, чтобы его выслушали и поняли, – пояснил Казбек Измайлович. – Возможно, именно поэтому он и пригласил такого человека, как наш уважаемый коллега. Ему легче разговаривать с человеком, которого он считает равным себе. Извините, господин полковник, но вас он откровенно презирает, – обратился он к Тублину.

– Я тоже не собираюсь пить с ним на брудершафт, – огрызнулся Тублин.

– Но зачем? – спросил Резунов. – Почему ему нужен именно Дронго. А вы сами как считаете? – обратился он к Дронго.

– Мне кажется, он говорит правду, – сказал после некоторой паузы Дронго, – во всяком случае, факты в его изложении кажутся достаточно четко выстроенными и убедительными. Но в них есть некая недосказанность, какая-то игра, которую мы пока не можем разгадать. Я не согласен с вами, уважаемый Казбек Измайлович, что ему необходим равный по интеллекту и статусу собеседник, чтобы исповедоваться. Он не так прост, как это может казаться на первый взгляд. Вспомните, как он готовил свои преступления. Очень расчетливо, изобретательно, учитывая все возможные варианты. Боюсь, что он опять рассчитывает какие-то свои действия, а мы лишь наблюдаем за ними, до конца не сознавая, какую именно игру он затеял.

– Вы предлагаете прекратить ваши встречи? – сразу спросил Тублин. – Считаете их непродуктивными?

– Пока не знаю, – пожал плечами Дронго, – но, похоже, встречи необходимо продолжать.

– Пока он не укажет нам, где спрятал тело женщины, я не разрешу вам встречаться, – отрезал Тублин. – Генерал Гордеев просто оторвет мне голову за все эти беседы. Он и так разрешил одну встречу под мою личную ответственность, и только потому, что из Министерства внутренних дел звонил генерал Шаповалов, который просил позволить господину эксперту встретиться с этим подонком. Я думаю, вы понимаете, что затянувшийся научный эксперимент нужно заканчивать. У нас есть конкретные сроки по следствию и конкретные требования прокуратуры. Мы не можем вечно держать его в нашей тюрьме и разрешать подобные душеспасительные беседы.

Резунов мрачно кивнул в знак согласия. Гуртуев покачал головой и сказал:

– Вы даже не представляете себе, как важно его выслушать.

– Он сидит в тюрьме за многочисленные преступления, многие из которых практически доказаны, – напомнил Тублин. – Этот человек, которого трудно даже назвать человеком, – серийный убийца, жестокий и безжалостный. И среди его жертв есть несколько известных людей и даже супруга вице-губернатора одной из наших областей. Дело находится под личным контролем премьер-министра. И вы хотите, чтобы я докладывал руководству о беседах этого убийцы с экспертом, который даже не является официальным лицом, а всего лишь частный детектив? Простите меня, господин Дронго, но я привык называть вещи своими именами. И самое главное – здесь не курорт и не больница, а следственный изолятор, и наша задача – обобщить все материалы, собрать все доказательства, запротоколировать их и передать в суд, который вынесет приговор. Когда его наконец отправят в колонию, вы можете навещать его там и проводить любые эксперименты – если, конечно, вам разрешат. А здесь я официально подам рапорт, чтобы прекратить его общение с посторонними людьми до завершения следствия. Вы знаете, сколько у нас заявок на беседу с этим негодяем? Более двухсот! Почти все мировые агентства, все известные газеты и журналы… Они словно с ума посходили. Разумеется, мы всем отказываем…

– Это будет ошибкой, – возразил Гуртуев. – Пока он согласен говорить, нужно с ним разговаривать, даже если этот процесс затянет ваше следствие. Неужели вы не понимаете, как это важно?

– Нам важно собрать все доказательства и передать их в суд, – рявкнул Тублин, – а все остальное – ненужная лирика. Даже если он рассказал нам правду. Если у человека погиб отец, то это еще не повод становиться серийным убийцей. У меня отец погиб на границе, когда мне было только восемь лет. И нас с братом вырастила мать. Вырастила достойными людьми. Мы оба стали офицерами. Мой старший брат тоже полковник, только в пограничных войсках, пошел по стопам отца. И мы гордились своим отцом, а не считали, что должны ходить в детстве по проституткам, заражаться гадкой болезнью, а затем подглядывать за собственной матерью.

«Он поэтому такой злой, – подумал Дронго. – Разумеется, люди невиноваты в том, что растут без отцов, рано оставаясь сиротами. Но, так или иначе, этот болезненный процесс остается в них на всю жизнь как незаживающая рана. Мы теряем в детстве так много от отсутствия одного из родителей, словно не получаем полноценного питания или солнечного света, необходимого нам для роста. К счастью, у меня уже никто никогда этого не отнимет. Отец жил со мной почти полвека, а мать жива до сих пор. Может, это и есть то, что обычно называют человеческим счастьем?»

– А если он откажется с вами сотрудничать? – спросил Резунов. – Ведь до сих пор он не соглашался даже разговаривать на тему об убийстве жены своего соседа, а эксперту он сразу признался в этом.

– Он понимает, что должен сознаваться. Ему никуда не деться, – зло ответил Тублин, – он не может долго морочить нам голову. На даче погибшего найдены его следы. Экспертиза все равно уже доказала его причастность к убийству. Там обнаружены его волосы, которые удалось идентифицировать. Код ДНК невозможно изменить или подделать. Ему придется сознаваться.

– Он все равно получит пожизненное заключение, – напомнил Резунов. – Одним преступлением больше или меньше – это для него ничего не значит. Может, разрешить ему дальнейшие встречи с экспертом в качестве поощрения?

– Согласен, – решил Тублин, – если он укажет нам местонахождение тела погибшей, то мы разрешим ему новую встречу. Если ему так важно исповедоваться именно человеку, который его нашел.

Дронго промолчал. Вечером он приехал домой, чувствуя, что эта загадка не дает ему покоя. И почти сразу позвонил городской телефон. После третьего звонка включился автоответчик, который сообщил, что хозяина нет дома и можно оставить свое сообщение. Он услышал незнакомый женский голос.

– Добрый вечер, господин Дронго. Мне сказали, чтобы я обращалась к вам именно таким образом. Это говорит Эмма Реймон, я журналистка с российского телеканала. У меня к вам очень важное дело. Если можно, перезвоните. Я продиктую вам свой номер телефона… – Она сообщила номер и отключилась.

«Откуда они узнают мой номер?» – раздраженно подумал Дронго, направляясь на кухню, чтобы выпить чаю.

Он уже сидел на столом, когда раздался звонок его мобильного. Эксперт покосился на дисплей. Это был номер телефона Эдгара Вейдеманиса, его друга и напарника.

– Добрый вечер. Как прошло твое свидание с этим типом?

– Интересно, – хмыкнул Дронго, – очень интересно. Он рассказал мне о том, как постепенно превращался в законченного убийцу и садиста. Но, как обычно бывает в телевизионных сериалах, на самом интересном месте нас прервали… В ФСБ считают, что он должен давать показания и пойти на сотрудничество со следствием, а не болтать с частным экспертом, рассказывая о своей жизни.

– И ничего конкретного?

– Как раз наоборот. Он сообщил много интересного. Рассказал об убийстве своего соседа и его жены, практически сознавшись в этих преступлениях. Теперь в ФСБ требуют, чтобы он показал место захоронения тела, иначе грозят не разрешить наши встречи.

– Неужели там такие кретины?

– Их можно понять. Они официальные чиновники, им важна отчетность. Тем более тут такие громкие преступления. Не забывай, что среди убитых женщин была и супруга вице-губернатора.

– Но ведь твои беседы могут помочь понять психологию подобных преступников, это ведь должно быть им понятно.

– Пока появится следующий преступник, пока он совершит свои убийства, пока его вычислят, пока его найдут и посадят в тюрьму – может пройти много лет, а им нужны результаты сейчас и немедленно… Подожди, кажется, звонит мой городской телефон.

Снова позвонил телефон, снова включился автоответчик – и снова раздался уже знакомый голос Эммы Реймон:

– Это снова я. Мне сказали, что вы уже прилетели в Москву. Вас сегодня видели в здании ФСБ. Возьмите трубку или перезвоните мне. Я буду ждать.

«Вот нахальная особа», – подумал Дронго.

– Кто звонил? – спросил Эдгар.

– Какая-то журналистка. Эмма Реймон. Возможно, корреспондент иностранного канала, аккредитованный на местном телевидении. Уже во второй раз. Самое поразительное, что она знает о моем сегодняшнем визите в ФСБ. Интересно, откуда у нее такие сведения?

– Эмма Реймон? – переспросил Вейдеманис. – Тогда я ее тоже знаю. Это журналистка с российского телеканала. По отцу она немка, а по матери украинка. Приехала из Казахстана еще лет десять назад. Настырная и пробивная особа, специализируется на криминальных темах. Симпатичная блондинка, лет тридцать пять или чуть меньше. Судя по ее осведомленности, она либо состоит в агентуре ФСБ, либо их негласный осведомитель. Возможно, через нее они сливают часть информации, когда им бывает нужно. Я с ней однажды встречался. Очень интересная и много знающая девица. Это как раз тот случай, когда внешность обманчива. Выглядит этакой глупой куклой – типичной блондинкой, но своими вопросами может взять в стальные тиски. Была замужем за акционером пивной компании, развелась. У них девочка. Через полгода он погиб в автомобильной катастрофе, и его дочь стала наследницей многомиллионного состояния, а мать соответственно – опекуншей этой девочки. Ходили глухие слухи, что друзья Эммы помогли ее бывшему мужу так неудачно попасть в аварию. Но, возможно, это только слухи. Сейчас она очень самостоятельный, амбициозный и предприимчивый журналист, у нее своя программа на одном из каналов, и говорят, что она там один из основных акционеров. Как тебе такая дамочка?

– Очаровательная смесь. Возможная осведомительница, вдова, миллионерша, журналистка и даже, может быть, убийца. Полный букет, – буркнул Дронго. – Ты считаешь, с ней нужно увидеться?

– Обязательно. И учти, что с ней нужно быть осторожнее, – предостерег напоследок Вейдеманис. – Можешь поискать информацию о ней в Интернете. Там все подробно изложено. Такие люди обычно обожают публичность.

Дронго прошел в свой кабинет, намереваясь поискать в Интернете все возможные сведения о журналистке. Поиски были недолгими. У Эммы Реймон была своя программа на телевидении, она числилась корреспондентом сразу двух влиятельных немецких изданий; ее состояние оценивалось в шесть с лишним миллионов долларов, доставшихся ее дочери в наследство от погибшего отца. На сайте была и фотография госпожи Реймон. Симпатичная блондинка, коротко остриженная, весело и победно смотрела в объектив.

Снова позвонил его мобильный. Дронго вернулся на кухню, взял телефон.

– Я посмотрел все данные по Интернету, – сказал он, полагая, что это позвонил Вейдеманис. Ведь почти никто, кроме Джил, Эдгара и еще нескольких самых близких друзей, не знал этого номера.

– Добрый вечер, – услышал он женский голос, – с вами говорит Эмма Реймон. Мне пришлось позвонить на ваш мобильный, так как вы упрямо не поднимаете трубку своего городского телефона.

«Кажется, Эдгар был прав, – подумал Дронго, – у этой дамочки не только стальная хватка, но и весьма обширные связи. Она очень быстро сумела узнать номер моего мобильного телефона, который в Москве знает только несколько человек».

– Здравствуйте, – сдержанно ответил Дронго, – я вас слушаю, госпожа Реймон.

– У меня к вам очень важный разговор, – сообщила журналистка, – но, разумеется, я не хотела бы беседовать с вами по телефону. Назовите место, где мы с вами могли бы увидеться.

– Когда?

– Сегодня, конечно. Зачем откладывать?

– Сегодня я не могу. Очень занят.

– Устали после встречи с Баратовым? – сразу спросила она.

Так. Это уже очень серьезно. Об этой встрече могли знать только несколько человек в высшем руководстве ФСБ. Кажется, Эдгар был прав. Эта дамочка явно работает на спецслужбу.

– Откуда вы знаете об этом?

– Журналистская тайна. Значит, это правда?

– Я этого не сказал.

– Но и не опровергли. Послушайте, это уже просто неприлично. Молодая женщина назначает вам свидание, а вы кокетничаете, отказываетесь встречаться, придумываете разные поводы… Давайте встретимся прямо сегодня.

– Когда?

– Часов в девять. В «Ностальжи» вас устроит?

Это был один из лучших ресторанов города. Дронго заколебался. Нужно назначить свидание в другом месте, чтобы оно не проходило под контролем спецслужб.

– Нет, – ответил он, – давайте в другом месте. Например, в «Сирене».

Там было труднее устанавливать аппаратуру. Стеклянный пол отражал направленные сигналы, а рыбы в аквариумах при этом начинали хаотически метаться, и об этом знали все профессионалы. Может, поэтому многие важные встречи в девяностые годы назначались именно в «Сирене».

– Хорошо, – рассмеялась она, – тогда встретимся там в девять пятнадцать. Мне говорили, что вас нетрудно узнать. Огромного роста, широкоплечий, высоколобый. Это все правда?

– Не совсем огромного роста. Только сто восемьдесят семь сантиметров, – пробормотал он. – Хотя уверен, что вы об этом уже знаете.

– Конечно, – рассмеялась она, – у меня сто шестьдесят семь, и поэтому я буду чувствовать себя дюймовочкой рядом с вами. Значит, договорились?

– Хорошо.

Он выключил телефон. Интересно, что нужно этой нахалке? Судя по всему, она не только журналистка, иначе не смогла бы так быстро и оперативно получить номер его мобильного телефона и информацию о его встрече с Баратовым. Вейдеманис был прав: с этой дамочкой любопытно будет встретиться. На всякий случай Дронго позвонил Эдгару и назвал место их встречи. Теперь он точно знал, что среди нескольких пар глаз, которые могут наблюдать за ними, будут и глаза его друга, который появится в ресторане за пятнадцать минут до назначенного срока.

Глава 5

@Bukv = В большом зале ресторана Дронго терпеливо ждал журналистку. За столом слева сидели Вейдеманис и Кружков; последний был напарником в их расследованиях. Эдгар справедливо решил, что вечерний ужин одинокого мужчины, сидящего за спиной Дронго, может вызвать ненужные подозрения, и пригласил еще и Кружкова. А может, просто решил подстраховаться.

Эмма появилась стремительно, словно опасаясь, что ее собеседник уйдет, опоздав более чем на двадцать минут. Прошла к Дронго, протягивая ему руку.

– Спасибо, что согласились на встречу. Я Эмма Реймон. – Ее рукопожатие было достаточно крепким и уверенным.

На женщине была двойка голубого цвета, белая блузка. Юбка заканчивалась выше колен, ноги стройные и красивые. Она не казалось такой уж маленькой, какой он ее себе представлял. Для женщины рост сто шестьдесят семь сантиметров был более чем нормальным. Короткая стрижка, вздернутый носик, голубые глаза… Очевидно, она была натуральной блондинкой, сказывались немецкие корни ее отца. И вместе с тем Эмма была смуглой; возможно, среди предков ее матери попадались казаки и южные украинцы. Женщина уселась рядом с Дронго, сразу доставая сигареты и зажигалку. Сумочку она положила на соседней стул. Сумочка была от известной английской фирмы, такие только входили в моду в этом году. Очевидно, ее деньги позволяли следить за новейшими веяниями и носить вещи по собственному выбору. Дронго посмотрел на ее обувь. Лабутаны на высоких каблуках. Разумеется, она казалась гораздо выше своего роста.

– Будете ужинать? – спросил сразу подскочивший официант.

– Выбор за вами, – предложил Дронго.

– У вас обычно бывает приготовленное на гриле филе рыбы сан-пьер, – прищурилась Эмма, – с тушеными овощами. Принесите, пожалуйста. И хорошее вино. Белое, разумеется.

– Мне то же самое, – кивнул Дронго.

– За себя я буду платить сама, – сообщила журналистка, – здесь очень дорого.

Он улыбнулся, покачал головой.

– Это я выбрал ресторан.

– Как хотите, – согласилась она. – Насколько я знаю, вы не самый бедный эксперт среди криминалистов.

– А вы не самая бедная журналистка среди своих коллег, – парировал он.

– Уже успели узнать… – Она вынула сигарету, закурила. – Моя слава бежит впереди меня. Это деньги моей девочки, доставшиеся ей от покойного отца, моего бывшего мужа. Я всего лишь ее опекунша, хотя это глупо звучит – быть опекуншей собственной дочери. То есть деньги ее, я могу их тратить только на ее нужды.

– И на нужды ее матери, – заметил Дронго.

– Безусловно. Я же не могу ходить раздетая и голодная при таких деньгах. Итак, мы уже почти представились друг другу. Пойдем дальше?

– Давайте. Откуда вы узнали номер моего мобильного?

– Это секрет, – улыбнулась она. – И не настаивайте, чтобы я сказала. У меня много подобных секретов.

– Не сомневаюсь. А как вы узнали о моем визите на Лубянку? Тоже секрет?

– Самый большой. – Она оглянулась по сторонам. – Неужели вы действительно думаете, что я могу рассказать вам, отсюда узнаю подобные вещи? Вы же опытный человек.

– Понятно. Тогда зачем я вам так срочно понадобился? Вы могли узнать все подробности нашей беседы из собственных источников.

– Начнем с того, что не могла. – Она потушила сигарету в пепельнице.

Официант принес минеральную воду, разлил ее по бокалам.

– Мне было интересно встретиться именно с вами. Вы же не просто эксперт, вы один из лучших сыщиков. И именно вы смогли его вычислить. Поэтому мне было ужасно интересно с вами встретиться. Какой вы из себя? Курите трубку, как комиссар Мегрэ; юркий, ловкий, все замечаюший человечек, как Эркюль Пуаро, или высокий джентльмен, как Шерлок Холмс? А может, вы неподвижный и толстый, как Ниро Вульф?

– Судя по всему сказанному вами, детективы – ваше любимое чтение.

– Конечно. Я же веду криминальную программу на нашем телевидении, нужно быть в теме. Кстати, вы не курите?

– Нет.

Она достала вторую сигарету и, закурив, спросила:

– Почему он хотел увидеть именно вас?

– Об этом вам тоже сообщили?

Она смутилась:

– Не нужно ловить меня на слове, это моя работа – добывать нужную информацию.

– Судя по вашим словам, вы ее не очень-то добываете. Скорее вас охотно знакомят с подобной информацией, используя как канал для продвижения нужных версий. Кажется, раньше был такой известный журналист Хинштейн. Я всегда поражался его осведомленности и знаниям секретов правоохранительных структур. Мне почему-то казалось, что его попросту используют. Сейчас он депутат Государственной думы.

– Вы говорите это в осуждение? – уточнила Эмма.

– Ни в коем случае. Мне как раз импонировали и его позиция, и его разоблачения. Он всегда принципиально был на стороне официальных властей и правоохранительных органов. Понимаю, что с его помощью часто сводили счеты с неугодными, но в любом случае его позиция мне нравилась больше, чем позиция его оппонентов. И его разоблачения были весьма важны для общества. Всегда есть журналисты, через которых правоохранительные органы «сливают» свою информацию. Очевидно, было решено использовать именно такого популярного человека, как вы.

– Спасибо, – усмехнулась она, – хотя бы не так обидно.

– Я не хочу вас обидеть. Это для уточнения позиций. Я понимаю, что у вас есть связи, и, судя по всему, весьма крепкие. А вы понимаете, что я об этом догадываюсь. Так будет гораздо честнее. Не будем обманывать друг друга.

– Не будем, – согласилась она.

Официант принес белое вино, откупорил бутылку, налил немного в бокал Дронго. Тот вдохнул аромат. Бургундское пятилетней выдержки – замечательное вино. Попробовал на вкус. Немного горчит, но в целом интересный букет. Он кивнул официанту, разрешая разлить вино по бокалам.

– За нашу встречу, – предложила Эмма, поднимая бокал.

Они почти неслышно чокнулись.

– Между прочим, это устоявшийся стереотип, который французы считают неверным, – заметил Дронго. – Чисто совковое мышление: если мясо, то вино должно быть красное, если рыба, то белое. На самом деле все зависит от типа вина и его марки, а не от его цвета.

– Интересно, – оживилась она, – никогда об этом не слышала. Можно об этом написать?

– Разумеется.

– А про вас можно написать?

– Нет. Я частный эксперт, и ненужная популярность может мне только повредить. И моим расследованиям. Такая слава мне не нужна. Лучше напишите про профессора Гуртуева – это с помощью его методов мы вычислили убийцу. Или про группу полковника Резунова. Это он и его люди мотались по всей стране в поисках преступника.

– Резунов – всего лишь полковник милиции, а Гуртуев – профессор криминалистики, – ответила Эмма. – Кроме того, о них уже столько написано… А вот про вас почти нет никакой информации. По-моему, это несправедливо.

– Это нормально. Они состоят на службе государства, а я частный эксперт и к тому же иностранец.

– Для иностранца вы слишком хорошо говорите по-русски и неплохо знаете наши реалии.

– Я не виноват, что в девяносто первом единую большую страну разорвали на несколько кусков. Кстати, сделали это не мои соотечественники, а российские депутаты в девяностом году; а затем и руководители трех славянских республик в девяносто первом. Но не будем об этом. Реалии таковы, каковыми они являются. Ничего изменить или поменять невозможно. Значит, все правильно. Исторический процесс движется независимо от воли конкретных людей.

– Зачем он так настаивал на встрече с вами? – Эмма потушила вторую сигарету.

Официант принес заказанные блюда, поставил их на столик и с достоинством удалился.

– Разве вам не сказали? – спросил Дронго, пробуя рыбу. Она действительно была очень вкусной.

– Очень невразумительно. Я так ничего и не поняла.

– Ему нужен был человек, которого он считал равным себе. Которому мог бы исповедаться, рассказать о своей сложной судьбе. Во всяком случае, именно так считает профессор Гуртуев.

– Он не мог рассказать об этом самому профессору?

– Очевидно, нет. Гуртуев для него – обычный научный «сухарь». Допрашивающие его следователи и оперативники представляются ему сплошной серой массой. Нужен человек, с которым он мог бы беседовать на равных. Поэтому он и требовал, чтобы к нему допустили меня.

– Вы тоже так думаете? Как профессор Гуртуев?

– Не совсем, – признался Дронго. – Преступник – очень умный человек. Он понимает, что нас не оставят одних ни при каких обстоятельствах. Значит, наш разговор будут записывать и вести за нами непрерывное наблюдение. Тогда в чем разница? Почему его исповедь должен выслушать именно я – ведь рядом будут еще несколько человек, и об этом Баратов точно знает? Тем не менее он отказывается разговаривать с другими. И пытается быть предельно откровенным со мной, что меня несколько настораживает.

– Почему?

– С чего бы ему быть настолько откровенным? Он ведь понимает, что шансов на спасение у него нет. Ни единого шанса. И его наверняка осудят. Более того, он сам мне об этом сказал. И он понимает, что в тюрьме долго не протянет. Таких преступников ненавидят все. И надзиратели, и заключенные. Тогда для чего он затеял эту непонятную игру в исповедальность? Хочет продемонстрировать мне свой интеллект? Зачем? Для чего? Хочет получить некое оправдание, хотя бы морального плана, в моих глазах? Глупо. Я никогда не прощу ему убийства стольких людей, страдания их родственников. Тогда зачем? У меня пока нет ответа на этот вопрос. Но я абсолютно убежден, что он точно знает, зачем это ему нужно, и приглашает меня в тюрьму с определенной, очень конкретной целью.

– Может, он рассчитывает, что вы поможете ему сбежать? – улыбнулась Эмма.

– Из внутренней тюрьмы на Лубянке? – иронично осведомился Дронго. – За все время оттуда не сбежал ни один человек. Ни разу. Даже из Бутырской тюрьмы убегали, а оттуда – ни разу. Это просто невозможно. К тому же его охраняют как особо опасного преступника сразу несколько человек. За ним в камере установлено круглосуточное наблюдение, и он об этом знает. Нет, у него есть какой-то определенный план, и он ему следует. Что касается меня, то он заранее готовился к нашим беседам, даже изучал мою биографию, наводил справки о моей семье. Он понимает, что такой человек, как я, никогда и ни при каких обстоятельствах не будет ему помогать. Хотя его рассказ сегодня произвел на меня тяжелое впечатление.

– Какой рассказ? – сразу спросила Эмма.

– Об этом я вам не скажу. Служебная тайна. Но история его жизни весьма поучительна. И очень трагична.

– А если он все наврал, чтобы нарочно вас разжалобить?

– Не думаю. Практически все факты подтверждаются. Он не родился таким, каким мы его арестовали. Он стал им в результате предательства одних и злобы других. И это очень печально.

– Не хотите ничего рассказывать?

– Не имею права. Это не моя тайна. Наводите справки там, где вам рассказали о нашей встрече.

Эмма положила вилку и нож на стол, нахмурилась.

– Как вам не стыдно? Ужинаете с женщиной и все время ей грубите.

– Разве это грубость? Я честно ответил, что не могу рассказать вам о нашем разговоре. Судя по всему, вы располагаете гораздо большей информацией, чем ваш покорный слуга.

– Это неправда, – быстро сказала Эмма, – я всего лишь узнала о вашей встрече. И о том, что Баратов требовал встречи именно с вами.

– От кого?

Она замолчала, отвела глаза.

– Тогда у нас не получится никакого разговора, – вздохнул Дронго. Подскочивший официант разлил вино в бокалы. Эксперт поднял свой бокал.

– Ваше здоровье. – Он не стал чокаться и сделал два маленьких глотка.

– Вы невозможный человек, – решительно произнесла она, подняла свой бокал и выпила его почти до дна. Затем потянулась к третьей уже сигарете, закурила.

– Вы мне поверите, если я скажу, что у меня есть свои источники в ФСБ?

– Не поверю. Никто из них не решится разглашать служебную тайну. Тем более журналистам. Отсюда два вывода: либо вы работаете на них, являясь платным агентом или бесплатным осведомителем, либо…

– Какой второй вариант? – заинтересованно спросила она.

– Либо там работает кто-то из ваших близких друзей, настолько близких, что готов делиться с вами даже такой закрытой информацией…

Дронго снова поднял свой бокал и на этот раз выпил его почти до половины. Поставил бокал на столик. Эмма курила и молчала, потеряв всякий интерес к еде. Подошедшему официанту она разрешила унести ее блюдо.

– Вы опасный человек, – сказала Эмма после некоторого молчания. – Значит, больше ничего не хотите мне сказать?

– Я и так сказал вам гораздо больше, чем следовало.

– Хорошо. – Она потушила сигарету. Официант быстро поменял пепельницу. – У меня есть еще и личный интерес. Дело в том, что моя самая близкая подруга была знакома с этим типом. В такой вариант вы можете поверить?

– Она блондинка?

– Да, – удивилась Эмма.

– Немного выше вас ростом, длинные светлые волосы, небольшая грудь, четко очерченная фигура. Примерно вашего возраста. Все правильно?

– Вы знаете, о ком я говорю? – растерялась его собеседница.

– Нет. Просто именно этот тип женщин нравился нашему убийце. Считайте, что вашей подруге очень повезло. Мы взяли его до того, как он совершил свое очередное убийство. Следующей жертвой вполне могла стать ваша подруга.

Эмма потянулась за очередной сигаретой. Он положил ладонь на пачку сигарет:

– Хватит. Вы слишком много курите.

Она отдернула руку и вздохнула:

– Мне об этом многие говорят… А моя подруга считает его порядочным человеком. Уверяет, что это страшная ошибка. Хотя он называл ей себя Вадимом и был в очках. Но она его сразу узнала.

– Вы сообщили об этом следователям?

– Нет. Она не была уверена. А я не собиралась ее подставлять. Тем более в ее положении.

– В каком смысле?

– Она… она… одним словом, она дочь очень известного человека, и эта история может повредить ее отцу.

– Он работает в правоохранительных органах или в государственных структурах? – спросил Дронго.

– Да, – кивнула Эмма. – Еще и поэтому я хотела встретиться с вами.

– Кто вам сообщил о моем разговоре с Баратовым?

Она посмотрела по сторонам:

– Не здесь, потом вам все объясню.

– Что вы хотите?

– Он действительно называл себя Вадимом и ходил в очках?

– Да. Это был он. Кстати, настоящего Вадима он задушил. А перед этим изнасиловал и убил его жену. Так и передайте своей подруге. Он серийный убийца, а не милый знакомый, с которым можно поговорить об искусстве. Хотя не сомневаюсь, что в искусстве он очень неплохо разбирается.

Эмма взглянула на пачку сигарет, но не стала закуривать.

– Значит, это действительно был он, – задумчиво произнесла она.

– Я бы советовал вашей подруге прямо завтра отправиться к следователю. Она очень поможет следствию. У них нет живых свидетелей, только трупы. А ваша подруга, очевидно, была только в числе потенциальных жертв. Вы меня понимаете?

– Я ей передам, – пообещала Эмма. – Можно я все-таки закурю?

Он убрал руку. Она достала очередную сигарету и сказала безо всякого перехода:

– Генерал Гордеев. Руслан Дмитриевич Гордеев, генерал ФСБ и мой старый знакомый. Хороший знакомый. Он рассказал мне о вашей сегодняшней встрече.

– Первый или второй вариант? – спросил Дронго. Карты были раскрыты, утаивать было больше нечего. Оба понимали друг друга.

– Оба, – ответила она, глядя ему в глаза. – Сначала был просто знакомым, потом хорошим знакомым, потом покровителем и другом… Я приехала сюда совсем одна, без родных и близких, никого не имела. Мне тогда было только двадцать три, ему – тридцать пять. Он был тогда майором… Достаточно или нужны подробности?