Текст книги "Взращение грехов"

– Хочу узнать правду. И не устраивайте истерик, – жестко заявил Дронго, – я не сентиментальная барышня, чтобы плакать вместе с вами. Либо вы мне верите и помогаете найти настоящего убийцу, либо вы идете в суд и получаете свой пожизненный срок как рецидивист, имеющий третью судимость. И даже если вы получите двадцать лет, то все равно отсюда не выйдете. И вы это прекрасно понимаете. Давайте сразу решать. Либо вы помогаете мне, а я помогаю вам. Либо я уезжаю отсюда прямо сейчас, и мы больше никогда не увидимся. Но только в тот момент, когда вы захотите принять решение, вспомните о вашей дочери. И подумайте, как тяжело ей будет всю оставшуюся жизнь считать отца убийцей. У вас могут быть внуки, и они тоже будут жить с этим клеймом отверженных… И никто не сможет рассказать им, что вы не были виноваты…

Тевзадзе всхлипнул.

– Меня все равно посадят… – сказал он уже другим тоном.

– Нужно попытаться бороться, – упрямо возразил Дронго, – поверить мне и попытаться что-то предпринять.

Тевзадзе молчал. Долго молчал. Затем наконец спросил:

– Кто вы такой? Я уже понял, что вы не адвокат. И не следователь. Иначе бы вы так со мной не разговаривали. Кто вы такой?

Дронго взглянул на камеру, установленную в углу. Тевзадзе уловил его взгляд, понимающе кивнул.

– Я всего лишь помощник адвоката, который приехал сюда, чтобы помочь вам, – ответил Дронго, – в конце концов, это долг каждого адвоката и его помощников – установить истину. Адвокаты не могут быть беспристрастными участниками любого судебного разбирательства в отличие от всех остальных – судей, прокуроров, следователей, экспертов. Адвокат обязан сделать все, чтобы защитить своего подзащитного и помочь найти истину. Я спрашиваю еще раз: вы готовы помочь самому себе?

Глава 5

Дронго и Славин напряженно ждали ответа. Было заметно, как волнуется Тевзадзе, как он размышляет. Затем он медленно кивнул.

– Вы оговорили себя? – строго спросил Дронго.

– Возможно, – тяжело вздохнул Тевзадзе, – поймите, что я ничего не хочу утверждать.

– Тогда давайте по порядку. Расскажите, что там на самом деле произошло.

Тевзадзе взглянул на камеру.

– Изложите свою возможную версию случившегося, – поправился Дронго.

– Да, конечно. Дело в том, что я работал с Проталиным уже несколько лет. Меня попросили о сотрудничестве, еще когда я устраивался на работу. Директор комбината знает меня по прежней работе, он работал раньше в Риге, а я занимался поставками туда продукции из Средней Азии. Он сразу согласился меня взять. Но через несколько месяцев меня вызвали в милицию и предложили сотрудничать. Проталин сразу объяснил, что иначе меня просто отсюда удалят и не дадут мне гражданства. Я ведь приехал сюда гражданином Грузии и подал заявление на получение российского гражданства. У меня все было законно: дочь родилась в Москве, и она была российской гражданкой. А я мог получить гражданство России как ее отец. Но Проталин сразу объяснил мне, что они просто меня выдворят и не разрешат мне здесь оставаться. Я долго колебался. Ведь я дважды сидел в колониях и знаю, как относятся к осведомителям. Но у меня просто не было другого выхода. Через пять месяцев я согласился.

– Вы получали деньги?

– Нет. Мне не платили. Я неплохо зарабатывал как заместитель директора. У меня остались прежние связи, знакомства. Я только рассказывал Проталину и его сотрудникам о настроениях наших работников, присматривал за ними. Один раз мы предотвратили возможный грабеж банка, когда я узнал, что сразу двое наших бывших осужденных готовят это преступление. Проталин был очень доволен.

Тевзадзе немного помолчал и продолжил:

– Все было нормально, до того дня. Мы обычно встречались один раз в две-три недели. Но в тот день у нас была обычная встреча. Меня строго предупреждали, что я не должен появляться там на своей машине. Поэтому я обычно ездил туда на автобусе. И в этот день опоздал минут на десять или пятнадцать. Быстро прошел во двор. Я очень торопился и прошел мимо двух женщин, чуть не сбив одну из них с ног. Извинился. Я знал, что эта женщина с тростью была соседкой по этажу.

Я вошел в дом и увидел, что у меня развязался шнурок на ботинке. Не люблю, когда болтаются шнурки. Помните, как у космонавта Гагарина, когда он идет после своего триумфального полета докладывать Хрущеву. И у него болтаются шнурки. Честное слово, я всегда думал о состоянии Гагарина, который не успел завязать шнурки. И чувствовал себя дискомфортно вместо него. Хотя, наверно, в такой день он мог об этом не думать. Я вошел в подъезд, на первый этаж нужно было подняться один лестничный пролет. И наклонился, чтобы завязать свои шнурки. Как раз в этот момент раздался какой-то шум. Мне показалось, что это был не выстрел, скорее что-то упало. Я поднял голову и подумал, что напрасно Проталин так шумит. Его могут услышать соседи. В этот момент раздался второй выстрел. Тут я испугался. Ведь о нашей встрече никто не должен был знать. И Проталин ждал именно меня. Поэтому я побежал наверх. У меня был свой ключ от квартиры. Я открыл дверь, вбежал в квартиру и сразу увидел лежавшего на полу полковника. Он был в крови и уже мертвый. На полу лежал пистолет. Не знаю, что со мной случилось. Возможно, я просто испугался или потерял вообще представление о том, что происходит. Я сразу схватил пистолет. Честное слово, я хотел даже защитить полковника от возможных нападений. Но рядом никого не было. Ни в этой комнате, ни во второй. Я наклонился, чтобы помочь Проталину, но он был уже мертв. Тогда я бросил пистолет на пол, перевернул тело. Но помочь полковнику я уже не мог. Как раз в этот момент, когда я стоял над телом погибшего, в квартиру ворвались сотрудники милиции. Я ведь не закрыл дверь, когда входил.

Они бросились ко мне с криками. Начали меня избивать. Я кричал, что не убивал полковника. Тогда они успокоились. Вызвали сотрудников уголовного розыска. Те тоже дали мне несколько пощечин. Потом начали методично проверять весь дом. Всех, кто в этот момент мог оказаться в доме. Проверили все три этажа, но никого не нашли. Пистолет сразу забрали на экспертизу, а меня взяли с собой. До вечера я просидел в дежурной части. А потом вошли еще трое сотрудников уголовного розыска и снова меня избили. На этот раз достаточно сильно. Они кричали, что на оружии нашли мои отпечатки.

Я ничего не понимал, кричал, что не убивал полковника. Потом меня перевели в одиночную камеру. Потом долго проверяли. И снова избивали. А затем меня перевели в камеру к местным блатным, где меня избили так, что я попал в больницу. Вот, собственно, и вся история.

– Вас заставили дать показания?

– Не совсем заставили, – вздохнул Тевзадзе, – просто популярно объяснили, что именно я должен делать. Если я откажусь подписать признание, то меня будут «прессовать» до тех пор, пока я не соглашусь. Ведь все факты против меня, и никто мне не верит. Моя дочь учится в институте, и ей уже предложили перевестись куда-нибудь в другой город. Ее жениху тоже объяснили, как нужно себя вести. Иначе у него будут неприятности. В общем, я долго не смог держаться. У меня не осталось никаких сил. Я не хотел больше попадать в камеру к уголовникам. Второй раз они бы меня так просто не отпустили.

– Я же вас столько раз просил рассказать мне обо всем. Почему вы молчали? – не выдержал Славин.

– Не верил, – признался Тевзадзе, – молодой вы очень. Не верил я, что вы сумеете что-то сделать. Вот ему поверил. Он человек опытный, ваш «помощник», сразу видно, что все понимает. И как с людьми разговаривать. И как себя вести. А вам не верил. Я ведь знал, что вас прислали из Москвы, все местные адвокаты отказались меня защищать. Поэтому и не верил. Думал, что вы просто приехали «отбывать свой номер». И сразу уедете, как только закончится этот судебный процесс. А следователь мне сразу объяснил, что оформит уголовное дело как «убийство в состоянии аффекта», но потом передумал. Решил, что его не поймут. Мне заключенные говорили, что следователь ждет нового назначения. Очень хочет стать прокурором. Вот поэтому он и поменял немного дело. Написал, что это было убийство с отягчающими вину обстоятельствами. Убийство офицера милиции при исполнении своего долга. Вы же знаете, что бывает за такие убийства. В бывшем Уголовном кодексе в Советском Союзе это была единственная статья, где давали либо расстрел, либо сразу пятнадцать лет. И во всем мире это самая страшная и расстрельная статья. Убийство офицера полиции во время исполнения им своего долга. В Америке сразу отправляют на электрический стул, в других странах гарантированно дают пожизненное. Правда, следователь указал, что мы спорили, и поэтому мне могут дать двадцать или двадцать пять лет. Но мне было уже все равно.

Он наконец замолчал. Отпустил голову, глядя на свои руки.

– Я подам еще одну жалобу прокурору, – не выдержал Славин.

– Нет, – возразил Дронго, – мы ничего не будем подавать. Никаких жалоб. Сначала проверим все факты.

– Проверяйте, – поднял голову Тевзадзе, – только у вас ничего не получится. Я человек верующий и понимаю, что меня бог решил наказать. Или дьявол, я точно не знаю. Сначала у меня жена умерла, а теперь такое дело. Наверно, грехи за мной числятся особые, хотя я всегда был нормальным «цеховиком». Никого, кроме Советской власти, не обманывал, не предавал. Все, кто со мной тогда работал, знали, что на Вано Тевзадзе можно положиться. Мое слово было как долговая расписка.

И вот попал в такую беду. Только у вас ничего не получится. Там действительно никого не было. Я услышал два выстрела и сразу поднялся в квартиру. И дверь была рядом. Если бы кто-то вышел, я бы его увидел. Никто из квартиры не выходил. Я, когда забежал, обе комнаты проверил, туалет, ванную, кухню. И соседка эта с палкой своей стояла у окна, оттуда тоже никто не мог уйти. А другое окно вообще было заколочено. Не было там никого. Но я слышал два выстрела. И часто об этом думаю. Наверно, сам сатана решил меня испытать таким образом. Не мог убийца никуда уйти. Я даже предложил следователю проверить: может, там есть какой-нибудь подвал? Или проход под домом. Он только посмеялся надо мной. Нет там никакого подвала и никакого прохода. Он послал туда людей, и они все еще раз проверили. Нет и никогда не было.

– Но так не бывает, – мягко возразил Дронго, – вы должны понимать, что так просто не бывает. Никакой мистики. Ни бог, ни дьявол никогда не посылали убийц на землю, чтобы те расправлялись с полковниками милиции, а затем неожиданно исчезали, подставляя бедного грузина. Так просто не бывает, Вано Ревазович. Может, есть еще какой-то фактор, о котором вы забыли? Возможно, когда вы вбежали в квартиру и проверяли комнаты, убийца сумел незаметно выбежать из квартиры. Вы же сами говорите, что не закрыли дверь.

– Конечно, не закрыл. Я ведь хотел только посмотреть, что там происходит. Но в квартире никого, кроме Проталина, не было. А он был убит.

– Подождите, – прервал его Дронго, – у меня много было подобных случаев. Предположим, что полковника убили за несколько минут до вашего появления.

– Но я слышал выстрелы, – возразил Тевзадзе, – один потише, другой сильнее. Потом следователь сказал, что, когда пуля попадает в тело с близкого расстояния, выстрел может быть не такой сильный. Но я слышал выстрелы. И никто не выходил из квартиры. А когда я вбежал, пистолет лежал на полу рядом с погибшим Проталиным.

– Предположим, что вы слышали два выстрела, – согласился Дронго. – А если убийца сделал это, чтобы вас подставить? А сам ушел за несколько минут до вашего появления.

– Как он мог это сделать? – не понял Тевзадзе.

– Предположим, он записал на магнитофон звук двух выстрелов. Убил полковника и ушел, оставив магнитофон включенным. Вы услышали выстрелы, ворвались в квартиру и ничего не нашли. Такой вариант возможен?

– Нет, – ответил Тевзадзе, – там не было никакого магнитофона.

– Его спрятали, и вы не смогли его найти.

– Сотрудники милиции все проверили. Но там был еще и пистолет. Он дымился, когда я вбежал. Понимаете, убийца был там за несколько секунд до моего появления. Пистолет был еще теплый. Проталина убили буквально за несколько секунд до моего появления. Может, даже за секунду, пока я открывал дверь.

– Может, там есть камин?

– Нету там никого камина. И спрятаться нигде невозможно. Даже таких шкафов больших нет. В этой квартире никто не жил, только встречи там проходили. Там даже кровать такая старая была, металлическая. Сотрудники милиции иногда туда своих девочек водили, хотя это было запрещено.

– Может, там была женщина, и вы ее не увидели?

– Нет, – упрямо ответил Тевзадзе, – там никого не было.

– Вы делаете мою задачу просто невыполнимой. Я по-прежнему не верю в неизвестного убийцу, который мог исчезнуть или скрыться. У вас есть какое-нибудь логическое объяснение случившегося?

– Нет, – признался Тевзадзе, – я много над этим думал. Но ничего придумать не мог. Иногда я даже думаю, что, наверно, сам выстрелил в полковника Проталина, но просто забыл об этом, в таком неуравновешенном состоянии я был.

– Только не рассказывайте об этом еще раз следователю, – посоветовал Дронго, – иначе мы вообще не сможем вам помочь.

– Вы уже поняли, что помочь мне нельзя, – вздохнул Тевзадзе.

– Давайте еще раз, – предложил Дронго, – если внимательно проанализировать ваш рассказ, то выходит, что вы стояли на лестнице в тот момент, когда раздались выстрелы. То есть уже вошли в дом. И если бы убийца попытался после выстрелов выбежать из дома, вы бы его наверняка увидели. Верно?

– Да. Все так и было. Я наклонился, чтобы завязать шнурки. И никто из квартиры не выходил. Я в этом уверен.

– А если выстрелы раздавались из другой квартиры? Такой вариант возможен?

– Может быть, – немного подумав, ответил Тевзадзе, – но там ничего не нашли. И оттуда спустилась как раз та соседка, у которой была трость. А пистолет Проталина лежал на полу и еще дымился. Но самое главное, что две экспертизы доказали, что полковника убили именно из его пистолета. Я даже думал, что он сам себя убил, но был второй выстрел. И пуля попала в стену. Это тоже установили эксперты-баллисты.

– Они могли написать все, что угодно, – предположил Дронго, – лишь бы найти повод, чтобы обвинить вас и подогнать под убийство именно вас.

– Но я сам видел место от выстрела, – признался Тевзадзе, – как только наклонился над погибшим. Сразу увидел это место. Пуля в стене застряла. Потом ее оттуда достали и все точно проверили. Пуля была выпущена из пистолета Проталина.

Славин взглянул на Дронго.

– Я вас предупреждал, – напомнил он, – ничего невозможно понять.

– В последний раз, – предложил Дронго. – А теперь еще раз вспомните, Вано Ревазович, может, там кто-то был. Может, даже не мужчина, возможно, женщина. И вы, проявляя свое благородство, просто не хотите нам об этом говорить. Может, Проталин был не один?

– Он был один, и там не было никаких женщин, – выдохнул Тевзадзе, – и если даже там были, то они не смогли бы никуда сбежать или спрятаться. Предположим, что я не увидел убийцу или каким-то образом не заметил, куда он спрятался. Но там потом появились сотрудники милиции. Человек восемь или десять. И они очень тщательно обыскали весь дом. И никого не нашли. Проверили даже пустую соседнюю квартиру. Проверили все, даже эту несчастную соседку, которая стояла у дома с тростью. Ее трость тоже проверили. И все равно ничего не нашли.

Тевзадзе снова отпустил голову.

– Хватит, – попросил он, – вы уже поняли, что там никого не было. Но я все равно не убивал. Честное слово, я его не убивал.

Дронго взглянул на Славина.

– Нужно уходить, – предложил он, – и скажите, чтобы ему вызвали врача. Пусть ему сделают укол. Чтобы он сегодня поспал и немного успокоился.

– Я попрошу. Но не уверен, что они согласятся, – шепотом ответил Славин.

Дронго поднялся. Подошел к заключенному. Взглянул на него сверху вниз. И протянул ему руку.

– Я постараюсь проверить все ваши показания, – сказал он.

– Вы мне верите? – удивился Тевзадзе.

– Я привык верить людям, – ответил Дронго, – и немного собственной интуиции.

Заключенный протянул ему руку. Они обменялись крепким рукопожатием.

– На вашем месте я бы не поверил ни одному моему слову и сразу уехал бы в Москву, – честно признался Тевзадзе.

– Именно поэтому я и не уеду, – ответил Дронго, – я привык поступать не так, как все остальные. До свидания. И думайте больше о своей дочери. Это лучше, чем рассуждать о том, почему бог решил вас оставить. Может, наоборот, он послал вам это испытание, чтобы проверить силу вашего духа. Об этом тоже подумайте.

Славин кивнул на прощание заключенному и вызвал сержанта. Тевзадзе ушел, не сказав больше ни слова. После того как увели заключенного, они вышли в коридор.

– Что вы об этом думаете? – спросил Вячеслав, когда они проходили по коридору.

– Не знаю, – ответил Дронго, – но, возможно, ты прав. Если он действительно убил полковника, значит, мне нужно срочно менять свою профессию. А если не он, то поверить в мистику. Но ни к тому, ни к другому я не готов. Значит, будем работать. Ты все-таки заставил меня остаться в этом городе.

Глава 6

Гостиница «Звезда» находилась недалеко от следственного изолятора, в котором содержался заключенный Тевзадзе. Это было бывшее общежитие, переделанное в гостиницу. На четырех этажах размещалось около двадцати номеров, мрачноватых и сыроватых, но довольно опрятных и чистых. Здесь останавливались обычно бизнесмены средней руки и чиновники, прибывающие в город. В гостинице работали буфет и ресторан, которые были открыты до одиннадцати часов вечера. Дронго и Славин поужинали в ресторане картофельным пюре и сосисками. Славин заказал себе пива и спросил своего напарника, что он будет пить.

– Воду, – ответил Дронго, – воду без газа.

– Здесь неплохое пиво, – заметил Славин. – Из Санкт-Петербурга. Может, попробуете?

– Я вообще не пью пива, – пояснил Дронго, – и избегаю алкоголя. Иногда в самолете позволяю себе немного водки с томатным соком, чтобы расслабиться. Или пью хорошее красное вино. Могу выпить текилу. Одну или две рюмки. Но большие порции спиртного могут надолго вывести меня из состояния равновесия.

– Ясно, – улыбнулся Вячеслав, – а мне было даже неудобно, что такой известный человек, как вы, будет ужинать со мной в этом ресторане.

– Нормальный ресторан, – заметил Дронго, – а пюре с сосисками напоминает детство. У нас такие обеды давали в школе. Или в пионерских лагерях. Поэтому не дергайся. Я гурман и знаю почти все рестораны, имеющие три звезды Мишлена в Европе. Я даже обедал у мсье Жирарду – самого известного шеф-повара, который возглавляет ресторан в местечке Крисье, в Швейцарии. К нему записываются на месяцы вперед. Но, если нужно, я могут поужинать и всухомятку. Или вообще питаться консервами. Я человек неприхотливый, но, когда требуется, и гурман.

– Убедили, – рассмеялся Славин, – тогда я спокоен. Нам заказаны два отдельных номера, хотя отель далеко не пятизвездочный.

– И в этом тоже нет ничего ужасного, – возразил Дронго, – я уже поднимался в свой номер. Чистый, аккуратный, свежая постель, нормальная ванная комната. Жить можно. Телевизор работает. И давай договоримся, что ты не будешь из-за этого комплексовать.

– Я хотел заказать номер в другом отеле.

– Знаю. В более дорогом. Ты думаешь, мне не известно, сколько платят адвокатам, которых отправляют в подобные командировки? Ты ведь прикрепленный адвокат, и Тевзадзе не обязан тебе платить. Поэтому будем жить здесь, и не смей ничего предпринимать, чтобы переехать в другой отель. Мне удобно и здесь. Теперь давай продумаем наш план на завтра. Мне нужно обязательно побывать на месте, где произошло убийство. Первый пункт… – Славин достал блокнот и начал записывать, – мне нужно будет поехать на мебельный комбинат и побеседовать с людьми, с которыми работал Тевзадзе. С директором обязательно. Это второй пункт.

Теперь еще один момент. Мне нужно будет встретиться и с коллегами Проталина, поговорить с ними. Хотя понимаю, что сделать это будет достаточно сложно.

– Они не захотят разговаривать с вами, – сказал Славин, – вы должны понимать их чувства…

– Нужно будет обязательно с ними поговорить. И еще один момент. Ты говорил, что во время гибели новгородского ОМОНа погибли почти все, кроме троих. Один из выживших был полковник Проталин. А остальные? Кто были двое остальных?

– Широбоков и Кичинский, – вспомнил Славин, – об этом все знают. Я даже читал статью об их подвигах. Кичинский был ранен, и Проталин буквально вынес его на себе. Широбоков их прикрывал, он был водителем их машины. Сейчас Широбоков уже капитан, работает участковым. Тогда он был совсем молодым человеком – двадцать лет. А Кичинский переехал в Рязань, живет и работает там. Ему уже сорок четыре года. Он подполковник милиции и работает начальником уголовного розыска.

– Широбоков был участковым того участка, где погиб Проталин? – быстро уточнил Дронго.

– Нет. Это я тоже проверял. Он работает в другом конце города. Все характеризуют его как спокойного, уравновешенного человека.

– Ты молодец. Успел проверить все, что нужно. Ты сам его видел?

– Нет. Я два раза ему звонил, но он не захотел со мной встречаться. И вообще сотрудники милиции не хотят со мной разговаривать. Боюсь, что и с вами они не очень охотно будут общаться. Я особенно не настаивал, мне объяснили, как они переживают по поводу смерти Проталина. И вообще речь идет об убийстве их начальника. В таких случаях все стражи порядка обычно солидарны. Нигде в мире не любят, когда убивают их офицеров.

– И еще мне нужно встретиться с дочерью Тевзадзе и с ее женихом.

– Ну, это как раз сделать нетрудно. Они живут здесь недалеко. И она единственная, кто охотно шел со мной на любые контакты. Если хотите, я могу позвонить ей прямо сейчас.

– Уже девять вечера, – взглянул на часы Дронго, – давай звони. Она живет одна?

– Не совсем. Жених временно переехал к ней. Ее мучают кошмары, она боится оставаться одна, и отец разрешил, чтобы жених переехал к ней.

– Жених тоже грузин?

– Только наполовину. Мама у него из Белоруссии, и они уже давно живут здесь. Мать у него очень известный человек в городе, директор центральной средней школы. Одна подняла троих детей. Отец умер, когда дети были еще подростками. Погиб в автомобильной аварии. И мать подняла сына и двух девочек. Очень хорошая семья. Парень поступил в институт, сейчас на пятом курсе. Говорят, что очень талантливый математик. Его хотят оставить в институте.

– Можно только порадоваться за дочь Тевзадзе, – кивнул Дронго. – И парень ее не бросил?

– Нет, – встрепенулся Славин, – конечно, нет. Вы знаете, как он ее любит! И даже после этой истории он ее не бросил. И никогда не бросит, я в этом уверен. Даже в наше время иногда встречаются такие мужчины – ответственные и порядочные. Их мало, но они встречаются.

– Сколько ему лет? – улыбнулся Дронго.

– Двадцать два.

– А тебе?

Славин улыбнулся.

– Ты так рассуждаешь, словно уже прожил целую жизнь, – сказал Дронго, – но ты прав. Во все времена можно встретить порядочных и ответственных людей. Это не зависит ни от возраста, ни от времени, ни от страны. Давай позвоним дочери Тевзадзе и напросимся на встречу.

Вячеслав достал телефон, набрал номер.

– Добрый вечер, Нино, – начал свой разговор Славин, – это говорит Вячеслав Владимирович Славин, адвокат вашего отца. Да, да. Конечно. Я сегодня с ним встречался. Все нормально. Он просил передать привет. Нет, у него все нормально. И очень скоро наше дело передадут в суд. Следователь уже закончил свою работу. Да. Поэтому я вам и позвонил. Мы приехали в Новгород с моим новым помощником, который хотел бы с вами встретиться. Если можно, прямо сейчас. У него мало времени, и он хочет с вами переговорить до того, как мы начнем наш судебный процесс. Да, мы можем приехать прямо сейчас.

Он убрал телефон.

– Она нас ждет, – сообщил Славин, – вы разрешите мне оплатить наш ужин?

– Между прочим, я старше тебя почти вдвое, – напомнил Дронго, – и поэтому платить буду я. И без возражений. А ты иди на улицу и лови нам такси. Адрес дома ты помнишь?

– Конечно. Их дом в пяти минутах езды отсюда.

Машину они нашли рядом с отелем и уже через несколько минут подъезжали к дому, где жил Вано Тевзадзе. Пока они ехали, Дронго несколько раз обернулся назад. Ему показалось, что синий «Рено», стоявший у гостиницы, упрямо двигался следом за ними. Таксист привез их к элитному строению, возвышавшемуся в центре города. Это был один из тех новых домов, которые возникли в городе уже в конце девяностых. Здесь жили в основном успешные бизнесмены, сделавшие себе состояние в бурные постперестроечные годы. Сидевший в подъезде консьерж недовольно взглянул на приехавших.

– Куда? – мрачно спросил он. Ему было лет шестьдесят. Очевидно, это был отставной военный.

– К Тевзадзе, – пояснил Славин, – я адвокат, а это мой помощник. Мы говорили с Ниной. Она нас ждет.

Консьерж сжал губы и ничего не ответил. Очевидно, он уже сделал для себя выводы по поводу этих «кавказцев», которые смеют приезжать сюда и убивать хороших людей. Он забыл, что до недавнего времени подобострастно приветствовал Вано Тевзадзе, выбегая из своей будки, чтобы лично пожать руку приезжавшему по вечерам заместителю директора мебельного комбината.

Славин и Дронго поднялись в кабине лифта на пятый этаж. Вышли на лестничную площадку, позвонили в левую дверь. Дверь была сделана явно на заказ. Массивная, красивая, с головой льва вместо ручки. Звонок играл мелодию Морриконе. Дверь почти сразу открылась. На пороге стояла высокая молодая девушка. Ей было не больше двадцати. Худая, подтянутая, похожая на балерину, с длинной шеей и мягкими пластичными движениями. У нее было бледное лицо, немного запавшие глаза, ровный прямой носик и очень красивые миндалевидные глаза.

– Здравствуйте, Нино, – кивнул Славин, – спасибо, что вы разрешили к вам приехать. Это мой помощник. Обычно его называют господин Дронго.

– Входите, – разрешила дочь Тевзадзе, – сейчас должен приехать Саша. Он мне недавно звонил.

Они прошли в большую гостиную. Достаточно было увидеть обстановку в доме – плазменный телевизор, тяжелую итальянскую мебель, белые кожаные диваны, – чтобы понять, как именно жил обвиняемый в убийстве Вано Тевзадзе. Очевидно, связи у бывшего «цеховика» были действительно неплохими. Гости расселись на диване, хозяйка устроилась на стуле за столом. Она внимательно смотрела на обоих. У нее были красивые темные густые волосы, которые иногда закрывали лицо, и она отбрасывала их назад.

– Я вас слушаю, – сказала она, – давайте начнем наш разговор, пока нет Саши. Я не хочу его травмировать этими разговорами. Он и так все принимает слишком близко к сердцу.

– Вы встречались с отцом после того, как его обвинили в этом преступлении? – спросил Дронго.

– Сначала мне не разрешали. Потом, когда появился Вячеслав Владимирович, начали разрешать. В первый раз я даже не узнала отца. Он похудел, постарел, как-то съежился. Как будто был совсем другой человек. Я даже испугалась за него. Никогда не думала, что увижу его в таком состоянии.

Она тяжело вздохнула. Отбросила волосы.

– Он не виноват, – тихо произнесла она, – он никого не убивал. Я в это все равно никогда не поверю. Он не такой человек, чтобы совершить убийство.

– Скажите, Нино, где вы были в тот день, когда произошло убийство? – задал следующий вопрос Дронго.

Девушка удивленно взглянула на него.

– Вы грузин? – спросила она.

– Нет, – улыбнулся он.

– Меня здесь все называют Ниной, а вы сказали «Нино», так меня называет отец. И Саша тоже меня так называет…

– Саша – это ваш жених?

– Да. Александр Касрадзе. Его отец был грузин. Работал главным режиссером местного театра. Говорят, что был очень талантливым человеком. А его мама директор школы, в которой я училась. Она знает меня уже много лет. Я у нее была отличницей, золотой медалисткой, – девушка вздохнула, – нам казалось, что все должно быть так хорошо. Мы с Сашей уже подали заявление в загс.

– Вы не ответили на мой вопрос, – напомнил Дронго.

– Мы были вместе с Сашей, – ответила Нино, – на их даче за городом. Вы, наверно, хотите знать, есть ли у меня, как это называют… есть ли у меня алиби. Следователь меня об этом тоже спрашивал. Но я была на даче у Саши. И там была его мама, его тетя, его сестры. Все вместе мы там были. И ждали отца. Когда он не приехал, я сразу поняла, что случилось нечто плохое.

– Вы учились в школе, которой руководила мать вашего жениха, – уточнил Дронго. – А когда вы познакомились с ним?

– Сразу, как только мы сюда приехали. Больше шести лет назад. Я была тогда в шестом классе. А он в восьмом. Нет, уже был в девятом классе. И мы сразу познакомились. Вы не поверите, но он мне сразу понравился. Все эти годы он провожал меня из школы домой. И моему отцу он очень нравился. А когда мы были уже в институте, Саша решил, что должен сделать мне предложение. Он ведь уже на пятом курсе, заканчивает институт.

В каждом слове девушки чувствовалась боль. Дронго мрачно взглянул на сидевшего рядом Славина. И в этот момент раздался мелодичный звонок. Нино поднялась, чтобы открыть дверь. И они услышали громкий голос вошедшего молодого человека.

– Они уже приехали? Что им нужно? Почему они опять тебя мучают?

Очевидно, она ему что-то говорила, но из гостиной нельзя было услышать. Молодой человек появился. Он был высокого роста, черноволосый, с голубыми глазами, словно взявший лучшие качества своего отца-грузина и матери-белоруски. У него были правильные ровные черты лица, материнский круглый овал лица, цвет ее глаз. Взгляд, большой лоб, нос с характерной горбинкой и упрямый подбородок он получил в наследство от отца.

– Здравствуйте, – поднялся Славин, – я рад вас видеть, Александр.

– А я нет, – прямо заявил Саша, – зачем вы все время сюда ходите? Мы уже договорились в прошлый раз, что вы больше не будете сюда приходить и мучить своими вопросами Нино. Вы поймите, что ей очень тяжело все это слышать. Я уже не говорю о соседях, которые сразу узнают о ваших приходах.

– Я пришел со своим помощником, – показал на Дронго Славин, – и он хотел увидеться с вашей невестой.

– Увиделись? – спросил Саша. – Успели поговорить? Больше нет вопросов?

– Есть, – спокойно сказал Дронго, – не нужно так нервничать. Сядьте и успокойтесь. Вы немного спутали жанры. Мы ведь не следователи и не прокуроры. И ходим сюда не для того, чтобы мучить вашу невесту или сознательно причинять ей боль. Мы адвокаты, которые приехали сюда, чтобы помочь ее отцу, а значит, помочь и всем вам.

Саша оглянулся на свою невесту. И прошел к столу, усаживаясь на стул, где раньше сидела Нино. Она прошла и встала рядом с ним, глядя на гостей.