Текст книги "Три цвета крови"

Владимир Владимирович достал носовой платок, вытер губы:

– Хорошее вино, – с уважением сказал он, – у вас всегда был неплохой вкус. Чтобы получилось хорошее вино, нужно особое терпение, так, кажется, говорят на Кавказе?

– Вы пришли только для того, чтобы сообщить мне это? – улыбнулся Дронго.

– Не только. Речь идет не о наших прихотях. И не об интересах какой-либо разведки или стороны. Речь идет о миллионах людей, которые могут здорово пострадать из-за наших с вами ошибок или амбиций.

Дронго посмотрел на Купцевича. Тот мрачно кивнул. Перевел взгляд на Владимира Владимировича.

– Какой-нибудь террористический акт? – хмуро спросил он.

– Мы пока не уверены, – честно признался Владимир Владимирович, – просто наши польские коллеги вышли на одну группу, работающую в Европе. Она состоит в основном из бывших офицеров КГБ, возглавляет группу бывший подполковник КГБ. По документам он проходит как Йозас Груодис, хотя в ФСБ, наверное, известно и его настоящее имя. В группу входят неплохие профессионалы, судя по нескольким заданиям, которые им поручали. Так вот, по сведениям польской разведки, в настоящее время группа готовит мощный террористический акт на нашей территории. А наша контрразведка даже не знает, где именно.

– Понятно, – нахмурился Дронго, – вы думаете, что бывших ваших коллег должен искать именно я?

– Это очень опасная группа, – вставил Купцевич, – по-моему, тебе следует согласиться.

– А по-моему, наивно полагать, что один человек может справиться с целой группой профессионалов, – пожал плечами Дронго, – или вы что-то не договариваете.

– Я не уполномочен вести никакие переговоры, – честно признался Владимир Владимирович, – просто приехал передать вам приглашение нового руководства ФСБ.

– Нет, – резко возразил Дронго, – никаких приглашений. Все кончено. Я вышел на пенсию.

– А что тогда говорить обо мне? – Купцевич показал на свою палочку. – Я старше тебя. И к тому же инвалид. По-твоему, я должен был оставаться сторожем в краковском музее?

– Это твое личное дело, – упрямо сказал Дронго, – ты присягал Польше, которая по-прежнему существует. Страны, которой я присягал, нет. Значит, все эти разговоры никому не нужны.

– Речь идет о людях, – снова вмешался Владимир Владимирович, – и, судя по той настойчивости, с которой вас ищут, им нужны именно вы. Возможно, что речь идет о людях либо обстоятельствах, вам хорошо знакомых. Вы профессионал, Дронго, и понимаете, что вас не стали бы разыскивать просто так. Очевидно, обстоятельства требуют вашего участия.

– Что вам нужно? – устало спросил Дронго. – Неужели вы не поняли, что я больше никому не нужен. Я реликт, динозавр, который еще не вымер. «Совок», так и оставшийся «совком» с советским образом мышления и отношением к людям.

– Это слова, – мягко возразил Купцевич, – Владимир Владимирович прав. Речь идет о людях.

– Вы уговариваете меня так, словно я девица на выданье, – пошутил Дронго, – хорошо, я встречусь с кем-нибудь из руководства ФСБ, чтобы только доставить вам удовольствие.

Он протянул руку, чтобы разлить вино по стаканам, когда Владимир Владимирович вдруг сказал:

– Кстати, в группу Груодиса входит и Аркадий Галинский, бывший резидент КГБ в Австрии. Тогда ведь именно из-за него погибли Марк Ленарт и Натали Брэй.

Дронго посмотрел на Купцевича. И вдруг с удивлением почувствовал, как дрожит его рука.

– Когда я могу поехать в СВР? – вдруг глухо спросил он.

– Завтра, – отозвался Владимир Владимирович, – завтра утром.

Глава 3

Ресторан «Арагви» по-прежнему таил в себе необъяснимое очарование. Уже появились рестораны высшего класса, включающие в свои меню всю гамму вкусовых ощущений от японской камамуши до испанской паэльи. Уже появились французские, турецкие, немецкие повара, сочетающие мастерство с особым изыском в оформлении блюд. Но «Арагви» оставался тем же самым легендарным рестораном, залы которого хранили память о многих знаменитостях, любивших обедать в этом, одном из самых престижных заведений ушедшего времени. При «Хозяине» ресторан считался не просто престижным, он был по-настоящему элитарным, чья кухня славилась по всей стране. В семидесятые годы здесь любили сиживать «цеховики», обладавшие невероятными по тем масштабам деньгами. И, наконец, в девяностые «Арагви» стал просто обычным традиционным недорогим рестораном, каких было много по всей Москве. Но само его название и легенды, с ним связанные, оставались своеобразной визитной карточкой многими любимого заведения.

И в этот раз Давид Алексидзе обедал, как всегда, в левом зале. Ему нравился этот зал, расписанный картинками из жизни его родного Тбилиси, по которому он так тосковал. В те дни, когда они уходили из города, он даже не мог представить себе, что покидает свой любимый Тбилиси на столько лет. Они уходили, отстреливаясь, оставаясь свидетелями и участниками кровавого кошмара, который пришел в конце девяносто первого года и назывался гражданской войной.

Тогда он отступал со сторонниками бывшего президента Гамсахурдии. Полковник госбезопасности Давид Алексидзе никогда не был горячим поклонником свергнутого президента. Более того, когда Гамсахурдиа числился диссидентом, сам Алексидзе был по другую сторону барьера, уже в звании старшего лейтенанта в органах госбезопасности Грузии. Так продолжалось до того момента, пока бывший правозащитник и бывший раскаявшийся диссидент Звиад Гамсахурдиа не был избран президентом. А Давид Алексидзе стал одним из руководителей его личной охраны.

Алексидзе искренне считал, что служит не президенту, а своему народу, избравшему этого человека на столь высокий пост. И оставался верен ему даже тогда, когда большинство его бывших друзей перешло на другую сторону. В трагические декабрьские дни девяносто первого полковник Давид Алексидзе защищал до последней возможности законно избранного президента, а затем ушел вместе с его отрядом. Лишь когда они покинули Грузию, он посчитал себя вправе уйти и сказал об этом свергнутому Гамсахурдии. Тот обиженно ответил, что никого не собирается удерживать. С тех пор бывший полковник КГБ Давид Алексидзе жил в Москве. Ему было сорок три. С тех пор прошло четыре года. Он постарел, похудел. Черты лица заострились, красивая черная шевелюра поседела, над переносицей появились глубокие морщины.

Сначала было трудно, очень трудно. Но постепенно жизнь налаживалась, друзья помогли устроиться в один из коммерческих банков, и через год он стал руководителем службы его охраны. Приобрел автомобиль. Еще через год купил квартиру в столице и вызвал семью, которую не видел несколько лет.

Теперь, сидя за столиком, он молча слушал своего собеседника, не пытаясь прервать его многословную речь.

– Поймите меня правильно, – вкрадчиво говорил тот, – нам нужны такие люди, как вы. Храбрые и смелые. Вы уже столько лет в Москве, а только в прошлом году смогли купить двухкомнатную квартиру на окраине города и вызвать сюда семью. И это с вашим колоссальным опытом! Работать в охране коммерческого банка – не для людей такого масштаба, как вы, уважаемый Давид.

Алексидзе молча жевал хлеб.

– Мы гарантируем вам возвращение на родину, – убеждал собеседник, – устройство на работу по специальности. И, наконец, неплохие деньги, которые всегда могут пригодиться.

Алексидзе продолжал молча есть, глядя в лисье лицо сидевшего перед ним человека. Тот ошибочно принял молчание за согласие. Люди, подверженные низменным страстям, всегда охотнее видят в другом человеке свое подобие, чем берутся предполагать обратное. Порочный человек убежден, что подобной порочностью заражены все вокруг и трудно найти чистую душу.

– Значит, мы договорились?

Алексидзе положил вилку, отодвинул тарелку, спокойно поднял бокал вина.

– Нет, – коротко сказал он, медленно выпивая вино. Собеседнику пришлось терпеливо ждать, пока он допьет свой бокал.

– Почему? – немного нервно спросил он. – Что вас не устраивает? Вы вернетесь в свой город, получите работу, снова будете жить в своем доме. И за это вам еще будут платить. Что же вам еще нужно?

– Мне не нравится, что подобное предложение исходит от вас, – честно сказал Алексидзе, – я догадываюсь, почему вы так хотите, чтобы я вернулся в Грузию. Но вы, видимо, ошиблись и сделали неправильные выводы из моей биографии.

– Нам ничего не рассказывали, – очень тихо произнес неприятный тип, осторожно оглядываясь по сторонам, – мы просто считали, что вы захотите вернуться в Тбилиси.

– Но не таким путем. Вы хотите, чтобы я стал вашим сообщником или компаньоном. Думаете, я ничего не понимаю? Узнали, что я работал в охране Звиада Гамсахурдии и решили, что могу стать вашим сообщником, так как не люблю нынешний режим в Грузии. А я служил не Гамсахурдии. Я просто работал в охране президента. И никогда и ни за что не буду работать на таких, как вы. Даже если мне не очень нравятся те, кто сидит сегодня в Грузии. И даже если буду умирать с голода и нуждаться в куске хлеба.

Собеседник чуть усмехнулся, посмотрев с заметным сожалением на сидевшего перед ним Давида Алексидзе.

– Вы идеалист, – сказал он, – таких, как вы, уже нет. Я думал, в бывшем КГБ их тоже не было. Видимо, я ошибался. До свидания. Может, я оставлю свой телефон?

– В этом нет необходимости, – твердо сказал Алексидзе.

– Всего хорошего. – Его собеседник вышел из зала, поднялся по ступенькам наверх, в гардероб. Уже на улице, перейдя через дорогу, он подошел к темно-синему «Ауди». Оглянувшись, сел на заднее сиденье, где уже находился один пассажир.

– Ну что? – спросил пассажир. Он был в темных очках.

– Он не согласился. Говорит, что не хочет работать против Грузии.

– Больше ничего не сказал?

– Сказал, что мы ошиблись, посчитав, что он может стать нашим компаньоном.

– Он тебя вычислил.

– Но...

– Он тебя вычислил. У тебя уже вторая неудача. По-моему, это многовато.

– Только вторая. Во всех остальных случаях все было нормально.

– Все равно много. Сам знаешь, что тебе нужно делать или подсказать?

– Знаю.

– Прямо сегодня. Постарайся хоть это сделать нормально.

Алексидзе заканчивал ужин. Он любил иногда посидеть в «Арагви», словно здесь была частичка той самой Грузии, которую он потерял. Но на этот раз на душе было неспокойно. Почему эти подонки решили, что они могут доверять именно ему, Давиду Алексидзе? И какими возможностями они располагают, если могут даже вернуть его на прежнее место? Эти вопросы волновали его более всех остальных. Он заплатил по счету, оставив, как обычно, щедрые чаевые, и пошел к выходу.

Право на ношение оружия у него было зарегистрировано по всей форме, и пистолет привычно давил с левого бока. Он никогда не приезжал сюда на своем автомобиле. Вот и сейчас, выйдя из ресторана, он прошел площадь перед памятником Юрию Долгорукому, миновал книжный магазин «Москва» и направился к ближайшей станции метро.

К своему дому он подошел спустя два часа. Во дворе привычно сидели старушки, обсуждавшие последние новости. Бегали дети. Было уже довольно темно, когда он вошел в подъезд. И неожиданно почувствовал нечто тревожное. Именно почувствовал – в подъезде была необычная концентрация устоявшегося табачного дыма. Здесь пахло всем, чем обычно пахнет в московских подъездах. Немного мочой, немного сигаретным дымом, немного гнилыми продуктами, словно специально брошенными под лестницу, немного пылью. Но сегодня в подъезде стоял устойчивый запах табачного дыма, который возникает тогда, когда наверху, на первой лестничной площадке, где висят почтовые ящики, долго стоит человек, который кого-то ждет.

Алексидзе осторожно достал пистолет. Замер, прислушиваясь. Наверху определенно кто-то стоял. Сзади послышались шаги. Давид обернулся. В подъезд вошел старик, живущий на последнем этаже. Он кивнул Алексидзе и, держась за перила лестницы, начал подниматься.

Давид слушал, прижавшись к стене. Старик повернул за угол, поднимаясь на следующий лестничный пролет. Алексидзе осторожно поднимался следом. Если он прав, неизвестный должен сейчас обязательно показаться. И действительно, через мгновение за спиной старика выросла темная фигура. Сомнений не было: незнакомец держал в руках оружие. Старик испуганно обернулся, и неизвестный быстро опустил пистолет, поняв, что ошибается.

Старик, даже не осознав, что чудом избежал смерти, стал подниматься дальше. Неизвестный что-то пробормотал и обернулся. Прямо в лицо ему смотрело дуло пистолета Давида Алексидзе. Что бы ни говорили после развала страны, а в прежнем КГБ умели готовить кадры. Полковник просчитал все правильно.

– Ты ошибся, – сурово сказал он, держа пистолет в вытянутой руке.

Киллер держал оружие в руках, но понимал, что любой его жест будет последним. И стоял, замерев, глядя прямо в дуло пистолета Алексидзе.

– Брось пистолет, – велел Алексидзе, – но без лишних движений. Просто разожми руки.

Киллер осторожно отпустил пистолет. Тот глухо ударился об пол, отлетев в сторону.

– Кто? – спросил Алексидзе.

Киллер молчал.

– Мне нужно его имя, – строго сказал Давид, – его настоящее имя. У тебя есть пять секунд. Мне терять нечего.

Киллер облизнул губы. Умирать очень не хотелось.

– Раз...

Киллер оглянулся. Похоже, этот сумасшедший действительно будет стрелять.

– Два... Три...

Спасения не было. У него оставалось только две секунды.

– Четыре...

– Стой, – выкрикнул террорист, – меня послал Хромой Гиви.

Уже одного этого имени было достаточно, чтобы Алексидзе все понял. Хромой Гиви был известным вором в законе – Гиви Кобахидзе. По сведениям грузинского КГБ, он еще в восьмидесятые годы довольно активно занимался наркобизнесом, контролируя большую часть наркотиков, поступающих в Абхазию и Грузию. Он был одним из немногих авторитетов, сумевших удержаться на плаву после распада Империи. Борьба за рынки шла ожесточенная, стариков отчаянно теснили молодые и нахрапистые соперники. Имя хромого Гиви означало, что Алексидзе не ошибся, предполагая, кто стоит за предложением, сделанным ему два часа назад в «Арагви». Но это означало и другое. Отныне Давид и его семья были приговорены. Даже если он сейчас убьет этого горе-киллера.

– Уходи, – приказал Алексидзе, опуская пистолет. И в этот момент киллер внезапно прыгнул. Он был не просто убийца. Он был хорошо тренированный убийца, бывший десантник. И у полковника не было бы ни одного шанса, если бы его сопернику удалось выбить у него из рук оружие. Но полковник знал, как нужно действовать. Он прикрыл руку с пистолетом своим телом, и удар пришелся в плечо. Уже в падении Давид выстрелил три раза. Последний выстрел достиг цели: пуля попала киллеру в голову. Тот свалился всей массой, словно внезапно лишился своего стержня. И, уже мертвый, покатился на полковника, сбивая того с ног.

Так они и лежали на лестничной площадке, пока испуганные соседи не вызвали милицию. А пока бывший полковник КГБ Давид Алексидзе принимал решение. Выхода у него не было. Был, возможно, только один шанс, который мог вытащить всю его семью и его самого. Именно этот шанс он и решил использовать.

Глава 4

Он и раньше несколько раз бывал в этом здании. Времена менялись, а здание продолжало служить контрразведке. Принимающий его генерал в штатском был непозволительно молод и элегантен, что по прежним временам считалось почти пороком. Генералу было лет сорок – сорок пять, и он являлся наиболее перспективным руководителем среди всех многочисленных генералов ФСБ. Только недавно переведенный на эту должность, генерал Жернаков был известен своими широкими связями в правительственных и президентских кругах, что в немалой степени помогало ему делать карьеру.

Глядя на сидевшего перед ним широкоплечего мрачного незнакомца лет сорока, генерал недоумевал: почему именно этого типа считают лучшим из аналитиков, когда-либо сотрудничавших с КГБ? Почему его так ценят в ООН? И, наконец, почему он всегда идет под этой нелепой кличкой Дронго, как будто у него нет своего настоящего имени? С другой стороны, генерал успел уже ознакомиться с некоторыми материалами и знал, что сидевший перед ним человек умеет работать на результат, почти всегда успешный, обладая редким для разведчиков везением.

– Мы хотели с вами встретиться, – заговорил Жернаков, – чтобы предложить вам сотрудничество. Наш бывший директор Примаков отзывается о вас как о редком специалисте.

Дронго молчал. Он помнил, почему получил подобную характеристику. И не собирался рассуждать на эту тему.

– Вы знаете, что я возглавляю южное направление нашего ведомства, – чуть улыбнулся Жернаков, – и нам важно знать, что происходит в соседних с нами странах, а учитывая нестабильность на Кавказе, значение информации возрастает многократно. Мне говорили, что вы знаете местные языки.

– Некоторые знаю.

– Прекрасно. Для нас важно, чтобы вы дали согласие на эту командировку. Мне говорили также, что среди людей, которых мы ищем, есть и ваши личные знакомые.

– Возможно. – Дронго не любил молодых генералов. Они всегда были наглее и напористее пожилых, словно генеральские погоны давали им авансом, который они должны были отработать.

В кабинете появился мужчина лет пятидесяти или около того. Дронго профессионально отметил его внимательный взгляд, крепкое рукопожатие, спокойный уверенный голос, скупые, рациональные жесты, стертую внешность, будто по лицу провели резинкой, снимая наиболее характерные черты, что было крайне важно для разведчика. Вместе с тем, это был уверенный в себе, крепкий человек со своим представлением о жизни. Дронго он сразу понравился.

– Сергей Сергеевич, – представился незнакомец.

– Полковник Савельев, – сказал Жернаков. – Он будет работать с вами. Так сказать, координировать ваши усилия. Он и введет вас в курс дела.

Это был не тот, кто звонил Дронго вчера по телефону. Начальники обычно не звонят агентам или экспертам, даже такого класса, как Дронго. Звонивший, возможно, был его заместителем. Савельев не стал спрашивать, как зовут самого Дронго. Очевидно, он знал о том, что тот не любил представляться по имени.

Полковник сел напротив, раскрыл папку, посмотрел на Жернакова. Тот кивнул.

– В последнее время, – начал Савельев, – ФСБ получила несколько сигналов об активизации преступных группировок, связанных с торговлей наркотиками. Дронго несколько удивило такое начало. Он ожидал другого. Но, верный своим принципам, не перебивая, молча слушал.

– Мы обратили внимание, что активизация их деятельности усилилась в последние два месяца. Причем основная часть наркотиков по-прежнему идет через Кавказ и Среднюю Азию. И если в Казахстане и Киргизии нам удалось наладить хоть какой-то контроль, то положение на кавказских границах вызывает тревогу. Там все куплено, и замешанными оказались даже некоторые наши военные. Их заслоны на грузинской и азербайджанской границах беспрепятственно пропускают любой груз. Раньше мы думали, что это только оружие для чеченских боевиков. Теперь видим: масштабы деятельности мафии во время войны не только не сокращены, наоборот, мафия активизировалась.

– Этого следовало ожидать, – подал наконец голос Дронго, – война стимулирует всю нечисть, создавая выгодные условия.

– Вот именно, – кивнул Савельев, – и мы решили вплотную заняться этим вопросом, закрыть наши южные границы. Поставки в Москву идут через группу Гиви Кобахидзе, – полковник протянул фотографию, – он довольно известный бандит, вор в законе, давно занимается этим ремеслом, в свое время был осведомителем КГБ и счастливо избежал разборок, которые прошли в Москве в начале девяностых. Судя по всему, у него остались неплохие связи с бывшими офицерами КГБ, уже не работающими в наших ведомствах. В Москве он известен под именем Хромого Гиви. Это Леонид Матюхин, – полковник подал еще одну фотографию, – глава «долгопрудненской» преступной группировки. По нашей информации, его люди получают товар у Хромого Гиви и отвечают за переброску его в Западную Европу.

– Симпатичные лица, – поморщился Дронго, – но я пока не вижу связи с моим вызовом.

– Месяц назад в Москве был убит подполковник Абрамов. – Савельев передал следующую фотографию. – Прежде он работал в МВД Азербайджана и уехал из Баку после девяностого года. Армянин по национальности, в Москве работал в одной из коммерческих структур. Мы бы не стали связывать его убийство с прежней работой в Баку, если бы не одно обстоятельство. Жена Абрамова азербайджанка. И, переехав сюда, он отошел от политики. Но за день до смерти сказал супруге, что ему предлагают работу по прежней специальности. И еще... – Полковник порылся в папке и нашел четвертую фотографию. – Это бывший полковник грузинского КГБ Давид Алексидзе. Через несколько дней после смерти Абрамова ему сделали аналогичное предложение. В девяносто втором он уехал из Грузии, так как работал в охране бывшего президента Грузии Звиада Гамсахурдии. До этого работал в КГБ. Так вот. С ним встретились представители Хромого Гиви и предложили вернуться на прежнее место службы.

Дронго с изумлением посмотрел на говорившего.

– Да, да. Именно, – подтвердил Савельев, – они гарантировали возвращение Алексидзе и его устройство в охрану самого Шеварднадзе. Но предлагали сотрудничество. Алексидзе наотрез отказался. И вечером к нему послали киллера.

– Он тоже погиб?

– Нет. Он выстрелил первым. Но перед смертью киллера Алексидзе узнал, кто того послал. Хромой Гиви. Сейчас ФСБ прячет полковника и его семью. Сам Давид Алексидзе убежден, что предложение было вполне серьезным и его действительно хотели вернуть в Грузию. И вот здесь наши интересы начали совпадать с интересами наших коллег из СВР. Почему мафия хочет вернуть бывшего полковника Давида Алексидзе в Тбилиси? И почему именно в охрану Шеварднадзе? И какое предложение было сделано Абрамову? Его не могли вернуть в Баку. Значит, хотели использовать его опыт. А он, работая в МВД, как раз занимался делами о поставках наркотиков.

Дронго задумчиво смотрел на лежавшие перед ним фотографии. Жернаков следил за ним. Ему был интересен ход мыслей этого эксперта, внешне почти безучастного к рассказу полковника.

– И, наконец, главное. Люди из преступной группировки Матюхина, или Матюни, связаны с бывшими офицерами КГБ и МВД, которые обосновались в Прибалтике и странах Восточной Европы. Мы как раз следили за такой группировкой, когда выяснилось, что связные Матюхина встречаются с интересующими нас людьми. Это своеобразная группа профессиональных наемных убийц, в которую входят очень подготовленные сотрудники бывшего КГБ и МВД. Возглавляет группу Йозас Груодис. Настоящее его имя Витаутас Гутаускас. Он действительно раньше работал в ПГУ и был неплохим специалистом. Я дам вам его личное дело, – добавил Савельев, протягивая следующую фотографию, – вот его последний снимок, имеющийся у нас.

Дронго внимательно всмотрелся в незнакомое лицо. К счастью, он не встречался раньше с этим человеком.

– Мы получили сведения и от польской разведки, подтверждающей, что группа Груодиса готовит на нашей территории какой-то террористический акт. Но где, когда и против кого, пока не знаем, – вмешался генерал Жернаков, – поэтому мы заинтересованы как можно скорее установить все подробности.

– Судя по всему, акция группы Груодиса связана с кавказскими событиями, – добавил Савельев, – убийство Абрамова, покушение на Алексидзе, предложение, которое было сделано Алексидзе, и необычная связь групп Хромого Гиви и Матюни с группой Груодиса указывают на возможный характер акции. Судя по всему, это не просто заказ мафии. Наоборот, группа Груодиса именно через мафию пытается найти возможных исполнителей террористического акта. Они сами вышли на группу Матюхина и через них на Кобахидзе. Очевидно, просчитали, что таким образом им удобнее будет действовать.

– Мне нужны будут все данные, – мрачно подвел итог Дронго, – все данные по деятельности преступных групп. Их состав, возможные явки, предыдущая деятельность.

– Конечно, – кивнул Жернаков.

– Отдельно выделите, с кем именно сотрудничал раньше Кобахидзе в органах КГБ, – продолжал Дронго.

Жернаков недовольно посмотрел на Савельева. Это они обязаны были выяснить в первую очередь, не дожидаясь подсказки нового эксперта.

– Где они встречаются? – продолжал Дронго, будто не замечая недовольного взгляда генерала.

– Обычно в Германии, – ответил Савельев, – туда приезжают люди Матюхина и встречаются с кем-нибудь из людей Груодиса. Те отвечают за безопасность грузов. Хотя точно мы ничего не знаем. По некоторым данным, встречи происходят в разных городах Германии. Мы собираемся в этот раз тщательно проконтролировать весь путь связного от Москвы до Германии. И выяснить, где они собираются встречаться. Во всяком случае, у Матюхина есть свой канал связи с группой Груодиса. Это не вызывает никаких сомнений.

– Какие-нибудь данные по группе Груодиса у вас есть? – поинтересовался Дронго.

– Да, – кивнул Савельев, – некоторых членов его группы мы знаем. Вот их фотографии.

Он передал еще несколько снимков.

– Мирослав Купча, бывший майор Седьмого управления КГБ СССР. Уволен из органов КГБ еще в девяностом году. Выяснилось, что он нечист на руку.

– Он занимался наружным наблюдением? Седьмое управление занималось именно этими вопросами? Я не путаю?

Жернаков и Савельев переглянулись. Этот эксперт ничего не путал. Ему были известны даже такие детали, которые могли знать только работавшие в прежнем КГБ офицеры.

– Не путаете, – сказал Савельев. – Но он был замешан в связах с торговцами иконами. И потому майора уволили. Правда, ничего конкретного доказать так и не смогли. Это бывший подполковник Пискунов. Работал в двенадцатом отделе КГБ СССР. Прекрасный был специалист. Уволен из КГБ во время «бакатинских чисток».

– Какими вопросами он занимался в своем отделе? – уточнил Дронго[2]2
  В бывшем КГБ СССР существовало четыре главных управления, составляющих разведку, контрразведку, пограничные войска и службы связи. Позже, уже в новой России, все четыре ведомства стали самостоятельными – Служба внешней разведки, Федеральная служба безопасности, Федеральная служба пограничных войск и ФАПСИ – Федеральное агентство правительственной связи. Однако в КГБ СССР были и просто управления и отделы. Шестой отдел, к примеру, занимался перехватом почтовой корреспонденции, десятый отдел – архивами, а двенадцатый – прослушиванием телефонных разговоров. В свою очередь, в самих главных управлениях были свои собственные отделы. Так, например, в ПГУ шестой отдел курировал вопросы Китая и Вьетнама, тогда как десятый занимался вопросами франкоязычных стран Африки. (Прим. автора.)


[Закрыть].

– Пискунов был настоящим мастером по части прослушивания. Он имел хорошее образование, стажировался в Англии.

– Довольно приличная компания, – кивнул Дронго, – своеобразный мини-КГБ.

– Вот именно, – признался Жернаков, – все эти бывшие офицеры – люди, забывшие о присяге.

Дронго с удивлением посмотрел на генерала, но не стал ему возражать.

– Самый опасный тип в группе Груодиса, – передал еще одну фотографию Савельев, – Никита Корсунов, майор Второго главного управления КГБ. Уволен в ноябре девяносто первого. Он входил в особую группу ликвидаторов. Вы меня понимаете?

– Профессиональный убийца?

– Да, – нехотя признался Савельев, – вот еще один наш бывший коллега. Аркадий Галинский. Бывший резидент ПГУ в Австрии. Уволен из органов за нечистоплотность.

С фотографии на Дронго смотрело знакомое лицо.

– Этого я знаю. Да, настоящий гадюшник. Кажется, нам будет интересно. – Он посмотрел на лежавшую перед ним кучу фотографий.

– С вами будут работать за рубежом, в Европе, представители Службы внешней разведки, – отметил Жернаков, – они и предоставили нам информацию о группе Груодиса. Учтите, мы не можем официально признать факт вашего существования. Речь может идти о действиях и в независимых странах СНГ. А там сейчас работать очень сложно. Любой намек на деятельность российских спецслужб воспринимается очень болезненно. Поэтому мы и решили прибегнуть к вашей помощи. При любом раскладе мы не возьмем на себя никаких гарантий вашего спасения. Вы должны об этом помнить.

– Приятная перспектива. А почему вы считаете, что речь идет о ближнем зарубежье? – спросил Дронго.

Жернаков посмотрел на Савельева.

– Это следует из логики нашего расследования, – ответил полковник, – их интересуют офицеры, ранее работавшие в органах КГБ и МВД на Кавказе. Значит, и акция, которую будет готовить группа Груодиса, должна иметь отношение к этому региону.

Дронго молчал. Он снова посмотрел на фотографии.

– И не забудьте, – добавил генерал, – что на этот раз против вас будут действовать профессионалы КГБ, прошедшие неплохую подготовку. Надеюсь, вы понимаете всю сложность стоящей перед вами задачи?