Текст книги "В ожидании апокалипсиса"

Глава 4

В Хельсинки он прибыл рано утром. Сойдя с корабля, поспешил в гостиницу, по дороге успев разменять несколько тысяч немецких марок. Обычный маршрут разведчиков через другую страну включал в себя обязательно и этот элемент безопасности. Несмотря на то что разведка предпочитала использовать деньги, получаемые в банках за рубежом, возможность провала нельзя было исключить. Купюры могли быть взяты под контроль при выдаче, и тогда прибывший на место агент автоматически проваливал хорошо продуманную операцию. По инструкции для большей гарантии рекомендовалось разменивать деньги в третьей стране. Дронго никогда не пренебрегал этими правилами, не раз спасавшими ему жизнь.

Кроме того, по легенде Андрэ Фридман прибывал в Германию именно из Финляндии. В Хельсинки он не должен встречаться ни с кем из связных, но в условленном месте его ждал «почтовый ящик». Дронго благополучно отправил первое донесение в Москву и взял билет на вечерний рейс в Мюнхен.

Многие полагают, что «почтовый ящик» – это обязательно тайник в лесу или в городе, где нужно оставить зашифрованную записку. На самом деле разведка давно отказалась от подобных уловок, которые встречаются разве что в плохо сделанных детективных фильмах. «Почтовым ящиком» теперь могли служить скамейка, бар или улица, где разведчик должен появиться.

Особенности походки, различные предметы в руке, стиль одежды – все это могло быть кодом для связного, принимающего эти данные как понятные только ему сообщения. Даже платок, вынутый во время прогулки, мог о многом сказать профессионалам.

Прибыв в Мюнхен, Дронго сразу отправился в отель, заказанный предварительно из Хельсинки, и попросил портье принести ему билеты на завтрашний вечерний поезд в Дрезден. Из номера он заказал также автомобиль на завтрашний день.

Рано утром «Мерседес», взятый напрокат, уже стоял в гараже отеля, и, пока постоялец завтракал, расторопный швейцар распорядился подогнать машину к дверям.

Выходя из гостиницы, Дронго попросил дежурную в холле разрешить ему позвонить. Девушка весело кивнула. Он набрал номер и, услышав голос, сказал по-английски:

– Добрый день. Вас беспокоит Андрэ Фридман. Я звоню по поручению своей фирмы.

На другом конце провода глуховатый мужской голос, чуть поколебавшись, с акцентом ответил:

– Я знаю о ваших предложениях. Давайте встретимся и поговорим.

– Договорились. Я буду через два часа.

Он положил трубку, улыбнувшись дежурной.

– Большое спасибо.

За рулем разведчик всегда чувствовал себя не совсем уверенно, помня, как однажды в Индонезии потерял преследуемую машину и лишь чудом нашел затем нужного ему человека.

До места встречи в Штарнберге можно было доехать за полтора часа. Поэтому Дронго вел машину осторожно, попутно проверяя, нет ли за ним наблюдения. Все было спокойно, и он добрался до Штарнберга минут за десять до назначенного времени.

Подъехав к озеру, он остановил автомобиль у небольшой лодочной станции, где было пришвартовано несколько маленьких катеров. В одном из них сидел пожилой мужчина лет шестидесяти. Он был в кожаной куртке и большой кепке, надвинутой на глаза. Увидев Дронго, он привстал, приветливо махая рукой.

– Мистер Фридман? – обратился к нему хозяин катера.

– Да.

– Идите сюда. Я вас жду.

Дронго прошел вдоль причала и спрыгнул на катер. Мужчина протянул ему руку.

– Альфред Греве.

– Андрэ Фридман.

Рукопожатие было крепким. Греве прошел в каюту, вскоре послышался треск мотора. Развернув катер, они отошли от берега. Было довольно прохладно, и Дронго подумал, что его легкий костюм не предназначен для таких прогулок. Тем не менее он предпочел остаться у борта. Через двадцать минут их причал уже невозможно было разглядеть за линией горизонта. Заглушив мотор, хозяин катера прошел на палубу.

– Вам не холодно? – спросил Греве.

– Ничего.

– Если хотите, пройдем в каюту. Там у меня есть виски.

– Спасибо, я не пью виски, – улыбнулся Дронго, – мне действительно пока не холодно.

Греве сел рядом с ним.

– Вы из Москвы? – перешел он на русский.

– Да, – кивнул Дронго. – Они просили передать вам привет.

– Спасибо. Как там дела?

– Ничего хорошего, – честно признался Дронго.

– Понятно. Я, конечно, читаю газеты, но понять трудно. Почему все так кончилось?

– Вы давно не были дома? – сочувственно спросил Дронго.

– Двадцать лет.

– Немало.

– Я тоже так думаю. Вы, кстати, второй живой человек, с которым я разговариваю за все это время. Первый связной прибыл двенадцать лет назад. До этого восемь лет я «вживался» в эту среду. С ним я работал почти столько же. Хотя «работал» громко сказано. Мы с ним встречались два раза в год. В восемьдесят девятом его отозвали. С тех пор я один. – По-русски Греве говорил с акцентом.

– Понимаю.

– Последние три года не могу понять, что происходит. Молчит мой «почтовый ящик», никто не выходит на связь. Думал, может, обо мне забыли? Хоть я и немец по национальности, но всегда считал себя советским гражданином. А кто я теперь? Я даже, наверное, не могу назвать себя гражданином России. Все мои родные из Северного Казахстана.

Дронго молчал, понимая, что человеку нужно выговориться.

– С другой стороны, я здесь уже привык. За двадцать лет обзавелся друзьями, женился. Как я теперь могу уехать, куда? Иногда даже беспокоюсь, вдруг дома узнают, что я русский шпион. Я ведь начал забывать русский язык. Мне кажется, что я всегда жил здесь, в Германии, и вообще это моя родина, дом моих предков, а все остальное дурной сон. Вы же знаете, я был «законсервирован».

В борт катера чуть слышно ударяли волны.

Греве усмехнулся.

– Термин какой придумали: «законсервирован». Я должен был сидеть и ждать, когда я понадоблюсь. Двадцать с лишним лет ждал. Так и не понадобился. Смешно?

– Не очень. – Дронго вздохнул. – Кажется, становится зябко. Давайте ваше виски.

Они прошли в каюту. Альфред, достав из бара бутылку, разлил янтарную жидкость в два глубоких бокала.

– Не разбавлять?

Дронго кивнул, получая свое виски.

– Ваше здоровье.

От выпитого стало действительно тепло. Греве достал сигареты, закурил.

– Двадцать лет, – продолжал он. – Иногда я спрашиваю себя: кому была нужна моя жизнь? Я прибыл сюда, когда мне было тридцать четыре года. Сейчас мне пятьдесят пять. Я уже старик. Двадцать лет ожидания хуже всякой тюрьмы. Постоянно на натянутых нервах. Хоть бы я что-то делал, так было бы легче. А то «законсервирован». Как разведчик, я все понимаю, нужны и такие агенты, но, поверьте, тяжело, очень тяжело.

Он снова разлил виски в бокалы, на этот раз добавив немного тоника.

– Знаете, зачем я вам это рассказываю? – спросил вдруг Греве. – Чтобы у вас не было иллюзий. Я потерянный агент, человек дисквалифицировавшийся. Двадцать лет без работы, такое даром не проходит. Недавно в газетах прочел, что госбезопасность наша сумела-таки взять генерала Полякова. Его расстреляли, а он ведь был моим учителем в разведшколе.

– Зачем вы мне это говорите? – угрюмо спросил Дронго.

– А может, у вас есть приказ и о моей ликвидации. Сейчас ведь наши агенты сотнями переходят на другую сторону. Там, у победителей, лучше. Деньги, слава, безопасность. Здесь ничего нет.

– Вы не перейдете, – покачал головой Дронго, – мы это знаем. Психологи просчитали ваши действия.

– Верно, – кивнул Греве, – не перейду. И знаете почему? Во мне остались какие-то непонятные мотивы, называйте, как хотите; идеалы, исключающие такую возможность. А вы правда считаете, что я смогу работать в полную силу спустя двадцать лет?

– Не знаю, – пожал плечами Дронго. – Я прибыл не для этого, – он понимал, что его ложь выглядит наивной, – пока я ваш связной на ближайшее время или вы мой, как вам будет угодно. Может, скоро меня сменит кто-нибудь другой.

– Не похоже, – Греве снова потянулся за бутылкой, – не обижайтесь, но правда не похоже. Ваш «Мерседес», ваши манеры и одежда выдают вас. Связные такими не бывают. Они не разъезжают на «Мерседесах», взятых напрокат. У вас скорее какое-нибудь важное задание. Ведь вы, по-моему, даже не говорите по-немецки.

Дронго улыбнулся.

– А вы считаете, что потеряли квалификацию.

Греве засмеялся.

– Здорово. Это вы меня вынудили. – Он чуть пригубил бокал. – Я должен что-то сделать?

– То же, что и раньше. Просто жить. Ваше время еще не пришло.

– Вы действительно думаете, что мое время придет и я могу кому-то понадобиться?

– Я думаю, да, – почти честно ответил Дронго, – вы здесь двадцать лет, а это огромный капитал для дальнейшей деятельности.

– Как сейчас называется наша разведка? КГБ ведь не существует.

– Управление внешней разведки. Возглавляет Примаков.

– Ясно. Слушайте, можно я задам вам один вопрос?

– Валяйте.

– Вы отдаете себе отчет в том, что мы проиграли третью мировую войну? Лично вы понимаете это? Только честно, без пропагандистских клише?

– Понимаю, – почти сразу ответил Дронго, – даже лучше, чем вы думаете.

Они помолчали.

– Вам присвоено звание полковника, – сообщил Дронго.

– Спасибо. Кстати, там еще не поменяли форму?

– Нет, такая, как раньше. Три звезды и две полосы. Просто звездочки чуть сместили в сторону плеча.

– Значит, и здесь поменяли, – махнул рукой Греве. – А как там в стране, правда тяжело?

– Правда, – подтвердил Дронго, – но словами это трудно объяснить. И потом, сейчас у нас разные страны. У вас своя, у меня своя, а работаем мы на третью.

– Да, да, – кивнул его собеседник. – Я все понимаю. Вам, наверное, тоже нелегко. Простите.

– Обсудим дальнейшую работу. Скоро у вас будет встреча по варианту три. Вы все помните? Канал связи прежний.

– Конечно, помню.

– У вас есть какие-нибудь личные просьбы?

– Нет. Наверное, нет. В Казахстане у меня брат, сестра. Мать умерла десять лет назад, а как они, я не знаю.

– С ними все в порядке. Ваш брат уже дедушка. Кстати, дочь вашей сестры недавно переехала в Германию.

– Да? – оживился Альфред. – Где они живут, я их… – Он осекся. – Впрочем, не говорите, а то я не выдержу и поеду туда.

– А я и не скажу. Во-первых, я правда не знаю. Во-вторых, когда ее выпускали, была соответствующая операция. Они живут далеко отсюда, в северной части Германии. Не думаю, что вы когда-нибудь увидитесь. И потом, вы их вряд ли теперь узнаете.

– Да, наверное, это к лучшему… – кивнул Греве. – Сейчас мы спустимся вниз по озеру и подойдем к причалу через полчаса. Вы возьмете такси и поезжайте в Штарнберг. Там заберете свой автомобиль.

– Хорошо. А сейчас поговорим еще немного о деле…

Греве встал к рулю, разворачивая катер.

Возвращаясь под сильным дождем домой, Дронго снова прокручивал в памяти свой разговор с Альфредом.

«Вы понимаете, что мы проиграли третью мировую войну?» – спросил его Альфред.

Конечно, понимает. Это Греве сидит в благополучной Германии вот уже двадцать лет и так нервничает, а что делать ему? Танки в Тбилиси, Вильнюсе, Баку, погромы, убийства, настоящие войны, развернувшиеся сразу в нескольких республиках, распад страны. Он это слишком хорошо понимает.

«Мы проиграли третью мировую войну, – сказал Греве, – проиграли».

Именно поэтому так нужна его операция. Вечером Дронго передал сообщение в Москву: «Агент к дальнейшей деятельности готов, консервация проходит успешно».

РАЗГОВОРЫ О БУДУЩЕМ

Магнитофонная запись в управлении внешней разведки.

Документ особой важности.

Не прослушивать никогда.

Доступ запрещен всем категориям лиц.

Вскрыть лично начальнику управления.

Дмитрий Алексеевич: —…Собственно, уже в восемьдесят девятом стало окончательно ясно, что ГДР мы сдадим. Нужно было выяснить только форму сдачи. И приемлемые условия. Кстати, Эрих Хонеккер знал об этом и потому так настороженно относился к нашей деятельности в его стране. Нам не удалось тогда провести операцию в состоянии полнейшей секретности. Ведомство Мильке что-то узнало о нашем плане и проинформировало Хонеккера. Но было слишком поздно.

Бегство восточных немцев уже невозможно было остановить. Мы оказались вынужденными пойти на смещение Хонеккера.

Однако последующие события развивались стремительнее, чем мы предполагали.

Дронго: – Вам не кажется, что и этот вариант поддавался прогнозированию?

Дмитрий Алексеевич: – Он и был предусмотрен, однако не в такой обвальной форме. Кренц и Модров уже не могли спасти положение. В последний момент от нас настойчиво требовали вооруженного вмешательства. Танковые колонны в те часы получили приказ быть в полной боевой готовности. Дивизии разворачивались для выступления. Тогда на Горбачева очень давили. Но именно КГБ не дал согласия на эту операцию. Крючков категорически не хотел вначале слушать наших аналитиков, тем не менее ему пришлось признать правоту их доводов. Танки так и остались стоять в ангарах, а Берлинская стена рухнула. Дронго: – В данном случае ее подкапывали с двух сторон.

Дмитрий Алексеевич: – Да, именно с двух. Объединение Германии, процесс давно назревший и стоявший в наших планах на первом месте, произошел и благодаря нашей деятельности. В данном вопросе мы даже сотрудничали с американцами. Восторженные немцы ломали бетонные плиты, мы помогали убирать невидимые заграждения. Все произошло так, как и должно было произойти. Стена рухнула, и объединение Германии стало реальным фактором европейской, да и мировой политики. Скажу откровенно, такого эффекта не ожидал никто; не только ЦРУ, но и сами немцы были, пожалуй, больше других ошеломлены таким подарком. Случилось то, что мы предполагали еще за несколько лет до падения Берлинской стены. Однако в данном случае мы не только предполагали, но и действовали. Тысячи секретных агентов «Штази» в течение последних десяти лет незаметно и тайно выводились из-под контроля немецких спецслужб. Мильке[1]1
  Эрих Мильке – шеф «Штази», восточногерманской службы безопасности.


[Закрыть] и Вольф,[2]2
  Маркус Вольф – шеф разведки ГДР.


[Закрыть] догадываясь о многом, предпочитали закрывать глаза. Агенты поступали в наше распоряжение, и вся их картотека передавалась в наши ведомства. Мы успешно внедряли в ГДР агентуру из турков, вьетнамцев, корейцев, стараясь охватить все регионы страны. В назначенный день они должны были начать действовать.

Именно благодаря оперативности наших секретных сотрудников удалось разгромить в восточном Берлине картотеку «Штази», уничтожив последние ниточки, связывавшие старых агентов с их бывшими хозяевами. К тому времени, когда Берлинская стена пала, практически вся территория ГДР была покрыта сетью наших сотрудников. Американцы и западные немцы в состоянии эйфории не смогли распознать нашей игры. И это стало нашим большим достижением. Дронго: – Вы проводили одновременно подобную операцию и в Западной Германии?

Дмитрий Алексеевич: – Маркус Вольф передавал нам только «законсервированных агентов», известных лично ему. В противном случае мы отказывались от сотрудничества.

Дронго: – Но у вас были и свои «консерванты»?

Дмитрий Алексеевич: – Конечно. С некоторыми из них вы даже увидитесь. Должен сказать, что среди них есть люди, которые по пятнадцать-двадцать лет жили в Германии. Это наш «золотой фонд». И мы не намерены его растранжиривать, но учтите, ваша миссия как раз и состоит в том, чтобы убедить некоторых из них сдаться властям.

Дронго: – Я не совсем вас понял.

Дмитрий Алексеевич: – Я повторяю, они должны будут сдаваться властям.

Глава 5

В Дрезден он прибыл утренним поездом. Город уже проснулся, и многочисленные прохожие, не обращавшие на него внимания, спешили на работу. Немцы, начинающие свою работу, пожалуй, раньше всех в Европе, были молчаливы и сосредоточенны. В этот обычный будний день Дронго старался не выделяться в толпе. Свой небольшой чемоданчик знаменитой французской фирмы «Делсей» он сдал на вокзале в камеру хранения. В чемоданчике был его обычный набор – зубная щетка и паста, любимая туалетная вода «Фаренгейт», бритвенный набор, смена белья и две рубашки. Кроме того, в чемоданчике лежал включенный небольшой скэллер, предназначенный глушить разговоры во время прогулок хозяина чемодана. Другой скэллер лежал у него в кармане.

В Дрездене Дронго бывал и раньше. Именно поэтому он назначил свидание Марии здесь, чтобы убедиться в обоснованности своих позиций. Перед поездкой в Магдебург он хотел еще раз просчитать свои будущие ходы.

Мария ждала его на террасе, в том самом кафе, где он однажды встречался со связным одиннадцать лет назад.

Тогда это была почти своя территория. Дрезден, как и всю Германию, наводняли тысячи агентов «Штази», и Дронго даже не думал о мерах предосторожности. Теперь Дрезден находился глубоко в тылу противника, и ему приходилось действовать осмотрительней. Поэтому он терпеливо наблюдал почти двадцать минут. Все было спокойно.

Заметив Дронго, Мария кивнула ему. Он, не сказав ни слова, сел за столик.

– Вы непунктуальны, – отметила она, взглянув на часы.

– Простите. Обычно я специально немного опаздываю, чтобы проверить реакцию окружающих. Если, кроме нас, о разговоре знает кто-нибудь еще, они обязательно начинают нервничать, и это становится сразу видно. Разведчик не может опаздывать больше чем на десять минут, этот закон известен во всех разведшколах мира. А я люблю действовать вопреки правилам. В любом случае прошу меня извинить за опоздание.

Мария с интересом посмотрела на него.

– Вы странный человек, Дронго. Кстати, где вы испачкали свой плащ? Вот здесь, слева.

Он почистил рукав.

– Стоял, прислонившись к стене, – улыбнулся Дронго.

На Марии была легкая кожаная куртка и темная блузка. В черных брюках и спортивной обуви она выглядела лет на десять моложе своего возраста.

– Вы хорошо сегодня выглядите, – заметил Дронго, почти не покривив душой.

– Будете кофе? – проигнорировала она его комплимент.

– Да, – кивнул он подошедшему официанту, – хотя я не очень люблю кофе.

– Зачем же вы тогда заказали его? – Она улыбнулась.

– За компанию с вами. Чтобы не сидеть просто так.

Официант уже нес дымящийся кофе.

Она подождала, пока он отошел.

– У нас появились некоторые осложнения, – сообщила Мария.

– Что-то случилось?

– Да.

Дронго понял все без лишних слов. Ему впервые стало не по себе. Рядом с ним сидела профессиональная убийца, и он знал, что стоит за ее словами.

– Вы привезли инструменты? – глухо спросил он.

– Разумеется. – Достав сигареты, она щелкнула загижалкой. – У вас на лице написано, что вы обо мне думаете.

– Это я думаю о других людях, – возразил Дронго. – Когда мне нужно быть на месте?

– Встреча состоится завтра в два часа дня. Наш подопечный предупрежден.

– У вас есть резервный вариант?

– Конечно.

Он протянул салфетку.

– Напишите название города.

«Деделебен», – прочел разведчик.

– Все правильно. – Дронго разорвал салфетку на мелкие клочья и попросил у Марии зажигалку.

Глядя, как горит бумага, он задумчиво произнес:

– Только бы он согласился.

Мария взглянула на часы.

– Мне пора, – понял Дронго.

– Как вы доберетесь до Магдебурга?

– На прогулочном катере. Отходит через два часа.

– Я лечу самолетом.

– Вы будете ждать меня на месте?

– Разумеется.

– Я не спрашиваю, где вы будете. Что мне сделать в случае его согласия?

– Как и договорились. Достать носовой платок и вытирать лицо.

– В случае отказа…

– Вы уходите, не доставая платка.

Дронго понимал: у агента, на встречу с которым он шел, не было ни единого шанса. В случае отказа от сотрудничества Мария должна его ликвидировать. Из-за этого предстоящий разговор казался мучительным, ибо на карту ставилась жизнь человека.

Глава 6

Они встретились в парке. Как было условлено, Эрих Хайншток пришел на встречу ровно в два часа дня. Андрэ Фридман появился на месте спустя двенадцать минут. За час до назначенного времени Дронго внимательно осмотрел место встречи. У входа в парк стоял заброшенный пятиэтажный дом. Лучшего места для снайпера трудно найти. Но Марии нигде не было. Он вдруг впервые отчетливо понял, что через час будет решать судьбу человека.

Он вспомнил данные из персональной картотеки «Штази». Хайнштоку пятьдесят четыре года. Тридцать из них он проработал в 15-м управлении, в ведомстве Маркуса Вольфа, специализируясь на вопросах внешней разведки. Восемь лет провел за рубежом, в Испании и Южной Америке. Владел тремя европейскими языками. Имел звание полковника восточногерманской разведки, награды. Был женат, но жена умерла, и с учетом этого фактора психологи и аналитики рекомендовали Хайнштока для работы с Дронго.

Немец должен был сдаться властям. Убедить его сделать так – в этом и заключалась миссия Дронго. Агент был нелегалом в собственной стране, и даже его соседи, знавшие Эриха много лет как талантливого кинооператора, не подозревали о его подпольной деятельности. Досье Хайнштока было заранее переправлено в Москву. Теперь он должен сдаться властям, а заодно выдать всю сеть агентуры, подготовленную советской разведкой. Это был один из основных пунктов дьявольского плана российских спецслужб. И главной ударной силой на этом этапе операции должен стать Хайншток.

Дронго уверенно подошел к нему, отметив спокойную реакцию полковника.

– Добрый день. – Дронго говорил по-английски, которым, судя по досье, его собеседник владел.

Хайншток, пожав протянутую руку, предложил сесть на скамейку. Дронго привычным жестом включил в кармане скэллер.

– Меня зовут Андрэ Фридман, – начал Дронго, – вас предупреждали о нашей встрече.

– Да, но я думаю, что вам говорили о моем нежелании видеться с вами. – По-английски Хайншток говорил правильно, но с характерным немецким акцентом.

– Не успели, – искренне признался Дронго, – я уже несколько дней как выехал из Москвы.

– И тем не менее я настаиваю на своем. Мне не хотелось бы иметь никаких контактов с русской разведкой.

– Однако вы работали на нее в течение последних тридцати лет.

– Да, и никогда не стыдился этого. Сейчас ситуация изменилась.

– Вы хотите выйти в отставку?

– Я фактически уже в отставке последние три года.

– Разведчики так просто не уходят.

– Не говорите банальностей. Я никогда не скрывал своих убеждений. И сейчас не собираюсь скрывать. Это не значит, что я буду работать на вашу разведку.

– На нашу не надо. А на свою? – неожиданно спросил Дронго.

Хайншток с интересом взглянул на него.

– Хороший вопрос. Только я не совсем понял, о чем вы говорите?

– Я говорю о работе вашей разведки.

– У нас нет никакой разведки.

– Вы действительно так считаете?

– Перестаньте морочить мне голову. Вы, кажется, вдвое моложе меня.

– Разведка так просто не исчезает, – терпеливо продолжал Дронго. – Как не исчезают так просто и государства, и профессионалы, работающие на эти государства.

– Продолжайте. – Хайншток достал сигареты, щелкнул зажигалкой, затянулся.

– Вы слышали о плане «Везувий»?

– Я должен отвечать? – Агент взглянул на Дронго. – Вы не сказали пароль, – вдруг тихо добавил он.

– Да, я помню. А вы повторите, у вас нет никакой разведки. Условная фраза: «Я жду извержения вулкана две тысячи лет».

– Да, – помолчав немного, выдавил наконец Хайншток, – я слышал об этом плане. Собственно, все наши нелегалы в бывшей ГДР знали, что делать в этом случае. Но данный вариант не совсем подходит. Мы готовились действовать против условного противника в случае временного захвата нашей территории. Или вы считаете, что Западная Германия временно оккупировала Восточную?

– Давайте без сарказма, – Дронго посмотрел на часы, – может, немного прогуляемся по парку?

– Охотно.

Они поднялись, неспешно направляясь в глубь парка. Хайншток характерным жестом разведчика раздавил окурок пальцами и выбросил его.

– План «Везувий» предусматривал наличие законспирированной тайной сети агентов, внедренных на свою территорию в случае ее захвата условным противником, – начал Дронго. – Именно это и случилось. Вы, конечно, знали, что ваша сеть контролируется и советской разведкой.

– Догадывался.

– Считайте, что это время пришло. План «Везувий» введен в действие.

– И это означает, что я снова на службе? – иронически спросил Хайншток.

– А как вы думаете?

– Но «Везувий» предусматривал активные действия, организацию диверсионных групп, индивидуальный террор, поджоги складов. Надеюсь, вы всего этого не потребуете от меня?

– Конечно, нет. Сейчас же не идет война. Кроме того, геополитически в Европе довольно скоро наступит, если уже не наступила, гегемония Германии, а ее союзником вполне закономерно станет Россия. Вы, как видно, несколько скорректировали план «Везувий». Активные действия ни в коем случае не предусмотрены против нашей страны. Проанализируйте ситуацию. Довольно скоро объединенная Европа с Германией во главе и евро-азиатское содружество стран во главе с Россией столкнутся с Америкой и Японией. А экономическое столкновение неизбежно приведет к политическому.

– Согласен, – немец посмотрел на Дронго, – я, кажется, начинаю понимать, зачем вы приехали.

– Однако пока Германия находится как бы в сфере интересов Америки. И вот здесь вступает в действие план «Везувий». Но наоборот. Кому-то из руководителей нужно будет… сдать всю сеть агентов американцам.

– Что вы сказали? – Хайншток не смог скрыть своего изумления. – Сдать всю сеть агентов? Но для чего?

– Мы приготовили им несколько неприятных сюрпризов в расчете на перспективу. Агенты, попавшие к ним, дадут согласие работать на американцев. Среди действительно честных людей, которые обязательно предадут, будут и несколько дезинформаторов. Всего, конечно, я не могу вам рассказать. Да и не знаю подробностей.

– Господи, – Хайншток остановился, – вы снова принялись за старое.

– Да, третью мировую войну мы проиграли. Но именно сегодня закладываются будущие успехи в четвертой мировой. – Дронго был противен самому себе. – Вы ведь хорошо знаете историю западногерманской разведки. Генерал Гелен создавал ее сразу после второй мировой войны. Время показало, что он был прав.

– Вы сумасшедшие, – немец покачал головой, – я все понял. Вы хотите, чтобы жертвенной овцой стал я?

– Да, – быстро ответил Дронго, – вы лучшая кандидатура. Один из самых законспирированных агентов разведки ГДР. О вашей деятельности знали только считанные единицы. Вы тот человек, который нам нужен.

– Я не могу.

– Сможете. Мы просчитали ваши коэффициенты.

– Вернее, я не хочу.

– Почему?

– У меня есть свои, личные мотивы. Я не собираюсь остаток жизни проводить на закрытых американских базах ЦРУ.

– Вы профессионал, Хайншток.

– Я прежде всего пожилой человек. Тридцать лет вполне достаточный срок. Я считал себя давно в отставке.

– У профессионалов вашего класса не бывает отставки.

– И тем не менее это так. Вам известно, что я недавно женился? Мы встречались восемь лет, все время, пока болела моя жена. У нее было больное сердце. Но вы, наверное, об этом знаете.

– Да.

– Теперь явились вы и советуете мне начать все сначала. Я слишком стар для подобных операций.

Дронго молчал.

– Я все понимаю, – произнес вдруг Хайншток, – если я откажусь, вы должны меня ликвидировать.

Дронго снова промолчал.

– Ваше руководство не разрешит мне провалить операцию, которую так тщательно готовили. Дронго посмотрел собеседнику в глаза.

– Что вы от меня хотите?

– Один день. Подарите мне один день, и я исчезну. У меня уже все готово. Уверяю вас, меня не найдут. Я много лет работал в Южной Америке. Мы уедем с женой в такое место, где меня не будут искать. А если даже начнутся поиски, не найдут. Я просто устал от этих игр. Честно говоря, я не думал, что вы так быстро выйдете на меня. Мне всегда казалось, что у меня еще есть время.

– Вы успеете за один день? – неожиданно спросил Дронго.

– Да, у меня практически все готово.

– Идемте к выходу.

Немец, не сказав больше ни слова, пошел за спутником. Он был настоящим профессионалом.

Перед выходом из парка Дронго достал носовой платок и тщательно вытер лицо.

– Удачи вам. – Он вторично вытер лицо.

Хайншток понял все. Грустно улыбнувшись, он протянул руку.

– Спасибо вам. Можете не беспокоиться. Я живым в руки не дамся. Ни тем, ни другим.

Глядя на удалявшуюся фигуру немца, Дронго думал о Марии. Она должна была поверить ему. После смерти Натали он как-то особенно чувствовал ценность человеческой жизни. Сегодняшним днем Дронго был доволен. Он спас человека, но, кажется, здорово осложнил жизнь самому себе.

МАРКУС ВОЛЬФ

ИДЕАЛИСТ ПОНЕВОЛЕ.

ЧЕЛОВЕК, СОЗДАВШИЙ РАЗВЕДКУ

БЫВШЕЙ ГДР

Маркус Иоганнес (он же Миша) Вольф – личность легендарная. Сын известного в свое время немецкого писателя-коммуниста, бежавшего с семьей в СССР сразу после прихода Гитлера к власти, он вернулся на родину после второй мировой войны уже профессиональным разведчиком. В книге «Охотник вверх ногами» Кирилл Хенкин упоминает, что с мальчишеских лет Маркус Вольф дружил с таким асом советской разведки, как Вилли Фишер, он же Рудольф Абель. Когда в 1952 году в структуре «Штази», т. е. восточногерманского МГБ, было создано 15-е главное управление, занимавшееся внешней разведкой, Вольф возглавил его и оставался на этом посту вплоть до своего ухода на пенсию четыре года назад.

Чекист-перебежчик Олег Гордиевский называет Маркуса Вольфа «одним из самых старых и способных шефов разведки советского блока». В активе Вольфа числился его лучший агент Гюнтер Гильом, сын врача, в свое время помогавшего политику-социалисту Вилли Брандту скрываться от гестапо.

В 1955 году Гильом-старший по заданию разведки ГДР послал Вилли Брандту, к тому времени бургомистру Западного Берлина, письмо, в котором просил помочь своему сыну, якобы преследуемому восточногерманскими коммунистами. Брандт чувствовал себя обязанным доктору, и через год Гюнтеру Гильому с женой предоставили политическое убежище в ФРГ. Оба они были офицерами 15-го главного управления, только что ставшего Главным разведывательным управлением.

Супруги Гильом получили работу в аппарате Социал-демократической партии, возглавляемой Брандтом. Когда в 1969 году социал-демократы победили на выборах и привели коалицию к власти, Вилли Брандт стал канцлером, а Гюнтер Гильом его личным секретарем и доверенным помощником. Гордиевский считает это одним из выдающихся примеров агентурного внедрения в истории современной разведки. С помощью Гильома Маркус Вольф, а затем и советский КГБ узнавали все подробности «ост-политики» Западной Германии. Скандал, связанный с разоблачением шпиона в 1974 году, привел к отставке Брандта. По оценке более чем тридцатилетней давности, Маркус Вольф внедрил в различные государственные структуры ФРГ от двух до трех тысяч своих агентов. Ему принадлежит более чем успешная стратегия «атаки на секретарш»: многочисленные случаи, когда неотразимые сердцееды из восточногерманской разведки влюбляли в себя, соблазняли и вербовали одиноких, немолодых секретарш различных правительственных ведомств ФРГ. В середине 50-х годов таким образом была завербована 44-летняя секретарша боннского МИДа Ирмград Ремер, не устоявшая перед чарами «красного Казановы» Карла Хельмерса.

Гордиевский подчеркивает, что в брежневскую эпоху разведка ГДР могла похвастаться наиболее впечатляющими успехами тайной войны Востока с Западом. В октябре 1968 года покончил самоубийством контр-адмирал Герман Людке, заместитель начальника отдела материально-технического обеспечения войск НАТО. Людке, среди прочего, имел доступ к картам размещения тысяч тактических ядерных ракет и был разоблачен, когда фотографировал миниатюрным «Миноксом» один из сверхсекретных документов. В день его самоубийства застрелился заместитель главы разведки ФРГ Хорст Вендланд, а в ближайшую неделю покончил с собой заведующий отделом мобилизации боннского министерства экономики Ганс Шенк.

Между тем Маркус Вольф успешно продолжал «атаку на секретарш». В 1967 году была осуждена Леонора Саттерлейн, секретарша министерства иностранных дел, которая через своего мужа Хайнца передала КГБ 3500 различных секретных документов. Когда Леонора узнала, что Хайнц женился на ней с единственной целью – завербовать ее, она покончила с собой в тюремной камере. В 1970 году за аналогичную работу на Вольфа была арестована Ирена Шульц из министерства по делам науки, а в 1973-м – Герда Шретер, работавшая в посольстве ФРГ в Варшаве.

Маркус Вольф отошел от дел в 1987 году в чине генерал-полковника. Как отмечает Олег Гордиевский, в последние годы командования иноразведкой ГДР он основательно испортил отношения со своим непосредственным начальником – министром госбезопасности Эрихом Мильке и с самим Хонеккером. Сегодняшним идеализмом от этих ссор тогда и не пахло – Вольф жаловался в московский центр на то, что Хонеккер «ограничивает разведывательное сотрудничество ГДР с СССР». В январе того года корреспондент «Ичсайта» Джонс Бернстайн писал, что неожиданный уход Вольфа частично объясняется его размолвкой с Хонеккером, не пожелавшим плыть в фарватере горбачевских реформ. Согласно версии советолога Авигдора Хейзелкорна, Вольф всю свою сознательную жизнь был продуктом советской разведки и упрямо гнул ее линию.

«Новое русское слово», Александр Грант