Текст книги "Исповедь Сатурна"

Чингиз Абдуллаев
Исповедь Сатурна

Значит, все-таки случилось то, что можно было предвидеть, но нельзя было предотвратить.

Франц Кафка. Замок

БАРСЕЛОНА.
ЗА ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА ДО НАЧАЛА СОБЫТИЙ

Взрыв прогремел неожиданно. Собственно, любой взрыв всегда бывает неожиданным. Прохожие в ужасе замерли. Некоторые попадали на землю, раздался громкий женский крик, заплакал ребенок. Взорвавшийся автомобиль повредил несколько машин, припаркованных рядом. Двое сотрудников полиции уже бежали к горящей машине с другого конца улицы. Но главное происходило рядом с автомобилем. Человек лет шестидесяти, собиравшийся несколько мгновений назад сесть в салон автомобиля, отпрянув при взрыве, упал на тротуар. У него было обожжено лицо, повреждена рука. Но он был жив. Очевидно, водитель, поспешивший раньше него сесть в машину и завести мотор, оказался невольным виновником случившейся трагедии.

Взрывное устройство было установлено таким образом, чтобы взрыв произошел через несколько секунд после того, как водитель, вставив ключ зажигания, заведет мотор. Но пассажиру повезло. Он задержался у подъезда и не успел дойти до «Пежо», когда тот взорвался прямо перед ним. Машина еще горела, когда пассажир, поднявшись с тротуара, с трудом попытался подойти к автомобилю, чтобы помочь водителю. Но его остановил офицер полиции:

– Осторожно, сеньор, не подходите! Машина может взорваться еще раз.

– Там человек… – попытался объяснить несчастный, чудом оставшийся в живых пассажир.

– Да, да, – кивнул офицер, не давая ему подойти к машине, – но вы ему уже ничем не поможете. К сожалению, у нас в стране иногда случаются подобные эксцессы, сеньор. Вам лучше отойти подальше. Здесь очень опасно. – Сотрудник полиции понял по акценту говорившего, что перед ним иностранец. – Сейчас приедут врачи и окажут вам помощь, – добавил он.

Но иностранец не уходил. Он продолжал стоять в опасной близости от горящего автомобиля, вокруг которого уже начала собираться толпа зевак. Слышались завывания полицейских сирен, машин «скорой помощи» и пожарников, которые спешили к месту происшествия.

– Это мой водитель, – неожиданно выдавил пассажир, поправляя разорванный галстук. Он был в легком светлом костюме.

– Что? – повернулся к нему офицер. – Как вы сказали?

– Это был мой водитель, – повторил пассажир, прижимая к груди левую руку. На ладони была видна кровь. Рубашка его была испачкана, рукав пиджака порван, но, видимо, пассажир был так ошеломлен, что не обращал на это внимания.

– Это ваша машина? – понял офицер. – Это ваш водитель?

– Да, – кивнул иностранец. – Они хотели убрать меня. Мафия. Они хотели меня убить, – он взглянул на дом, из которого вышел, но все окна были закрыты. Он невольно вздохнул. Неужели в доме не слышали взрыва? Хотя, возможно, она сейчас в ванной комнате, на другом конце квартиры.

Офицер был опытным сотрудником. Он работал в полиции уже одиннадцать лет и понимал, насколько важен подобный свидетель. Оглянувшись в поисках своих коллег, офицер подозвал одного из них к себе, чтобы перекрыть дорогу к горевшему «Пежо». И снова посмотрел на пассажира.

– Как вас зовут? – терпеливо спросил он. – Где ваши документы?

– Не помню, – признался пассажир, – кажется, они остались в машине. Не помню, куда я их положил.

– Как вас зовут? – повторил офицер более требовательно.

– Я иностранец, – ответил пассажир, почему-то оглянувшись по сторонам, словно в поисках поддержки неизвестных друзей.

– И почему вы полагаете, что террористы хотели убить именно вас? – уже совсем другим тоном спросил сотрудник полиции.

В этот момент к ним шагнули сразу несколько человек в штатском.

– Подождите, офицер, – негромко сказал один из них. – Этот вопрос относится к компетенции органов национальной безопасности. Разрешите, мы заберем нашего подопечного.

– Кто вы такие? – нахмурился офицер. – Что здесь происходит?

– Этот человек – гость нашей страны, – пояснил сотрудник службы безопасности. – Вот мое удостоверение. Вы поверите мне на слово или поедете вместе с нами для проверки?

Взглянув на удостоверение, офицер с изумлением понял, кто именно стоит перед ним.

– Простите, сеньор полковник, – пробормотал он, – я не думал, что все столь серьезно.

– Очень серьезно, – кивнул полковник. – Этот господин, машину которого взорвали, – бывший премьер-министр своей страны. Мы немного опоздали, у него в этом доме была встреча со знакомой, и он поехал один, без обычной охраны. Хорошо еще, что остался жив. Такое чудо бывает раз в жизни.

– Да, – согласился офицер, – раз в жизни.

БОСТОН. АЭРОПОРТ.
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

Я стою в международном аэропорту города Бостона и наблюдаю за выходящими пассажирами. От нетерпения у меня начинают дергаться руки. Я с удивлением смотрю на них и вижу, что они дергаются одинаково. Можно будет потом рассказывать об этом друзьям как анекдот – ведь левой руки у меня нет уже много лет. Я потерял ее еще в восемьдесят восьмом, когда моя рота попала под перекрестный огонь. Именно тогда мне оторвало левую руку у всех на глазах. Врачи чудом спасли мне жизнь. Это было в Афганистане, а через год мы вывели свои войска. Но я в это время был уже демобилизован и выслушивал оскорбления своей жены, которой не нужен был такой муж.

Вообще-то и поженились мы как-то странно, не совсем так, как я себе представлял. Все наши друзья твердили, что мы прекрасная пара, хотя я видел в своей невесте кучу недостатков. И самым большим недостатком была ее истеричность, она била мне по нервам. Но пока у меня были две руки, все было относительно неплохо. А когда я вернулся одноруким инвалидом, все поменялось.

Даже сейчас, спустя почти полтора десятка лет, я вспоминаю об этом с содроганием. Как она измывалась надо мной. Но, очевидно, она еще больше ненавидела себя. Ее подруга вышла замуж за преуспевающего бизнесмена, который сумел сделать деньги в те годы, когда другие не знали, где добыть хлеб для семьи. Последние годы перед распадом Советского Союза были особенно трудными. Продукты в магазинах почти исчезли, началась дикая инфляция. Какой-то идиот придумал, что можно разрешить обналичивать безналичные деньги. Вот тогда все и началось. Да и общий бардак сыграл свою роль.

Но мне от этого было не легче. Моя бывшая супруга оскорбляла меня прямо при сыне, вымещая свою ненависть и неудачное замужество на нас обоих. Разве она могла тогда подумать, что через несколько лет я стану миллионером и буду жить в Америке, высылая ей деньги на содержание и воспитание сына. Она мне ни разу не написала, а я и не ждал от нее вестей. Иногда мои знакомые навещали мою бывшую семью и рассказывали мне об успехах Кости, моего сына.

Она дважды близко сходилась с какими-то мужчинами. Но первый оказался рохлей и довольно быстро сбежал от нее, а второй попробовал жить альфонсом – на мои деньги. Однако ему очень быстро объяснили, что не стоит оставаться в этой семье, и он предпочел исчезнуть. Моя жена, правда, так и не узнала, почему и куда сбежал второй мужчина, с которым она прожила несколько месяцев.

Константин рос здоровым, крепким парнем. Мне иногда даже присылали его фотографии. Когда я переехал в Америку, ему было шестнадцать, и он заканчивал школу. Сейчас ему уже двадцать два года, он работает. Успел прослужить два года в армии, причем в пограничных войсках. Его отправили служить в Таджикистан, и я очень волновался при одной мысли, что против моего сына будут действовать те самые душманы, из-за которых я однажды остался без руки. Но все обошлось. Костя вернулся домой без единой царапины и уже полтора года работает в каком-то охранном ведомстве. Честно говоря, я давно решил вытащить его в Америку. Я послал ему приглашение еще до того, как он пошел служить в армию, но он тогда не успел им воспользоваться. Да его бы и не отпустили, он обязан был отслужить в армии. Я тогда даже подумал, что так будет лучше – ведь в то время я не мог послать ему приглашение от своего имени. Нужно прожить пять лет в Соединенных Штатах с «грин-картой», чтобы получить право ходатайствовать об американском гражданстве.

Я получил американское гражданство в прошлом году. Вот тощая и послал Косте приглашение от своего имени. Мне пришлось сделать это дважды, пока он, наконец, согласился приехать. Я не хотел звонить его матери, своей прежней жене, мне пришлось позвонить Косте на его мобильный телефон, чтобы уговорить приехать. Сначала он колебался. Это было два месяца назад. А всего лишь месяц назад произошли события, которые в корне изменили обстановку, и теперь я, честно говоря, даже не знаю, рад я или не рад приезду сына. Тьфу, пошел ты к черту! Конечно рад! Безумно рад, несмотря ни на что. И поэтому я стою в аэропорту и вижу, как мимо меня проходят прилетевшие пассажиры.

Я чувствую, как меня начинает бить крупная дрожь. Последнюю фотографию Кости я получил, когда он служил в армии. Наверное, он изменился, вероятно, возмужал. Интересно, смогу ли я его узнать? Конечно, можно было встать с табличкой, на которой была бы написана его фамилия. Моя бывшая фамилия. Ведь много лет назад я был гражданином Советского Союза, ветераном афганской войны, инвалидом, офицером в отставке. С тех пор многое изменилось. Давно нет Советского Союза, нет его армии, победившей во Второй мировой войне и так бездарно разваленной в дни мира. Давно нет человека, которым я когда-то был. Я даже могу вспомнить, что раньше у меня была та же фамилия, что и у Кости, – Воронин. Потом у меня были клички. Потом я был Алексеем Викентьевичем Махрушкиным. Ненавидел я эту фамилию, под которой мне пришлось убивать. Зато теперь я – Алекс Келлер, американский гражданин. Я взял фамилию Нади Келлер, моей любимой женщины, которая погибла более шести лет назад, как раз перед моим переездом в Америку.

Нам тогда пришлось тяжело, нас едва не убили. Нам – это мне, Наде и ее дочери Саше, которая сейчас стоит рядом со мной. Саше уже тринадцать лет, и она успела вытянуться. Она волнуется не меньше моего – ведь ей предстоит впервые встретиться со своим «братом». Хотя Саша мне не родная дочь, я всего лишь удочерил девочку после гибели Нади. Должен сказать, что настоящий отец Александры ни разу за все эти годы не дал о себе знать, чему я был несказанно рад. Пусть так будет и дальше. Сашу я люблю, как родную, мы за эти годы очень подружились, и я надеюсь повести ее к алтарю, когда она выберет себе любимого мужчину. Я заслужил это право как хороший, заботливый отец. Все, что у меня есть, я делал во имя своих детей. Во имя Саши, которая жила рядом со мной. И во имя Кости, который был далеко от меня. За все эти годы, увы, я так и не встретил достойной женщины.

Это совсем не значит, что у меня не было женщин. Были. Среди них были и неплохие, хотя американки в большинстве своем – это эмансипированные танки с броней из законов о равноправии. Но иногда попадаются нормальные женщины. И тем не менее я до сих пор не женился. Может, потому, что не хотел огорчать Сашу. А может, потому, что мне было уже комфортно жить с ней вдвоем, и я не хотел приводить кого-либо в наш дом. Хотя, наверное, по большому счету причина была только одна: я не встретил женщину, с которой хотел бы прожить всю оставшуюся жизнь. Если подумать, ведь это так просто. Нужно найти себе такого человека, с которым ты захочешь прожить всю свою жизнь. Не любовь, не уважение, не общие дети, не другие интересы. Только одна самая главная причина. Ты хочешь и можешь жить с этим человеком всю свою жизнь, делить с ним радость и горе, счастье и несчастье. Это то, что я называю Семьей в самом высшем понимании этого слова.

Я по-прежнему волнуюсь. Каким будет наше первое свидание? Прошло столько лет.

Я уехал из страны в середине девяностых. Еще в прошлом веке. Тогда все было непросто, тогда все было по-другому. С точки зрения судьбы, мне, наверное, повезло. Очень повезло. К тому времени меня успели несколько раз подставить и контрразведка знала, что активно действующий киллер Левша – это бывший офицер-десантник. Многие, правда, не догадывались, что у меня было прекрасное алиби – моя отсутствующая левая рука. Даже если милиция успевала перекрыть пути к отходу и задержать случайных свидетелей, то и тогда меня отпускали, не проверив. Однорукий инвалид меньше всего подходил на роль киллера. Потом некоторые, самые умные, начали догадываться. В первый раз это произошло, когда мне поручили убрать одного из лидеров оппозиции. Я его аккуратно застрелил, но тогда на меня охоту объявили спецслужбы. Это только в кино и в книгах спецслужбы не могут вычислить нужного человека. Говорят, и в Чечне такое случалось. Вот я вам и открою один удивительный секрет. Если долго не могут вычислить нужного человека, значит, просто не хотят. Значит, им просто хорошо платят за широко закрытые глаза. Любого активно действующего профессионала можно вычислить. Всегда и везде.

В общем, тогда меня вычислили довольно быстро. И сразу нашли мое уязвимое место, похитив сына. Они понимали, что я сам начну их искать. Я так и сделал. Чтобы спасти сына, я позвонил им и предложил себя в обмен на Костю. Конечно, они согласились. Потом я устроил небольшой трюк. Опрокинул машину в реку, куда предварительно спрятал акваланг. Конечно, все погибли, и они посчитали, что однорукий утонул. А я уехал в Сибирь и спрятался в небольшом городке со смешным названием Леньки.

Потом я вернулся. Меня вычислили во второй раз и попросили найти в Европе одного бизнесмена, сбежавшего от гнева своего среднеазиатского президента. И конечно, за мной пустили своих гончих. В общем, кончилось это не очень хорошо. Много людей погибло. В том числе и начальник охраны этого странного президента. Погибла и Надя, которая помогла мне в поисках. Потом я нашел нужного мне человека. За то, что я оставил его в живых, он согласился поделиться со мной награбленными деньгами. Я попросил только десять миллионов и получил эти деньги вместе с чистыми бланками нужных документов. И больше я никогда не видел этого типа. Кажется, его фамилия была Касумов или Касимов, сейчас уже не помню и вспоминать не хочу.

Шесть лет назад я переехал в Америку вместе с дочерью. Левша исчез. Вместо них появились Алекс Келлер и его дочь Александра Келлер. Появился состоятельный бизнесмен, который разместил деньги в банке и жил на ренту и на проценты с акций, которые я тогда купил. Сначала оказалось, что я плохой бизнесмен: за несколько лет я потратил большую часть суммы, купив дом, загородный охотничий домик, несколько автомобилей, катер, небольшой частный самолет. Потом я понял, что мои деньги кончаются и мне нужно подумать о будущем Саши. Тогда я решил вкладывать деньги в акции. К тому времени у меня оставалось не более трех миллионов. И за несколько последних лет я не только не потратил оставшиеся деньги, но сумел накопить около полутора миллионов сверху. Хотя, по большому счету, это не моя заслуга. В девяностые годы, во время правления Билла Клинтона, экономика Америки росла как на дрожжах. Деньги делали деньги. Число миллионеров в Соединенных Штатов росло ежедневно.

Ну и, конечно, большую роль сыграл мой сосед, мистер Уильям Кервуд, известный бизнесмен и конгрессмен нашего штата. Он весьма дельно советовал мне, куда вкладывать деньги, и вообще оказался неплохим парнем. Вообще-то американцы никогда не дают подобных советов, но он предлагал мне вкладывать деньги в компании, где у него был контрольный пакет акций, то есть получалось, что я как бы одалживал ему деньги. Однако он был настоящим профессионалом, и мне капали приличные проценты.

Как же я волнуюсь! Дрожит даже моя левая силиконовая рука. Теперь у меня не просто протез. На нем даже сгибаются пальцы, это настоящее чудо техники. Мне сделали его три года назад в Монреале, и я очень доволен своей левой рукой. Мне даже говорили, что скоро можно будет вырастить мою руку из клеток моего собственного организма. Надеюсь дожить до этого времени. Иногда во время дождя моя силиконовая рука даже чешется, хотя я понимаю, что это невозможно. А иногда начинает болеть кисть. Та самая кисть, которую выбросили или закопали где-то в Афганистане, когда везли меня в полевой госпиталь. Жаль, конечно, что тогда не было условий, позволивших бы спасти мою руку, пришив ее вместо этого силикона.

Когда Костя наконец сообщил мне, что приезжает, я просто не поверил своему счастью. Ведь по-настоящему я для него – чужой человек. Конечно, я его отец. Но разве я настоящий отец? Я ведь только деньги посылал. И меня не было с ним, когда он кончал школу и уходил в армию. Я должен был отвечать на его вопросы – вопросы, которые рано или поздно каждый взрослый сын задает своему отцу. Но тогда меня не было рядом с ним. И поэтому я так волнуюсь. Говорят, что пока жив отец, ребенок чувствует себя защищенным. В любом возрасте. Наверное, Костя не всегда чувствовал себя защищенным. И в этом виноваты не только мы с матерью, но и обстоятельства, которые сложились так неудачно. Никакой другой работы я найти не мог. Я умел только стрелять и убивать. Меня научили только этому ремеслу. И по-другому зарабатывать деньги я не мог.

Это теперь я американский гражданин и уважаемый налогоплательщик. Если бы мои соседи узнали, чем я раньше занимался, они бы тут же вызвали полицию. И я получил бы в этой стране пожизненное заключение. Это в лучшем случае. А в худшем моих соседей пригласили бы посмотреть, как меня убивают в газовой камере. Или на электрическом стуле. За все мои художества в других странах. Кстати, в Америке я тоже успел отличиться. Правда, очень давно и под другой фамилией. Но при желании все можно доказать. Именно поэтому я никогда не езжу в Филадельфию, где меня могут узнать. Хотя с тех пор прошло столько лет. Мы приехали с дочерью в Бостон вчера вечером и остановились в «Шератоне», в ожидании самолета с Костей. Наконец-то я увижу своего сына. Сбывается моя самая заветная мечта. Вытащить из России Костю, чтобы вместе с ним отправиться на речку, посидеть с удочкой. Хотя он, возможно, не любит сидеть с удочкой. Откуда ему знать об этом удовольствии, если я ушел из дома много лет назад, когда он был совсем маленьким. Еще в другую эпоху. Нет, даже в предыдущую. Для России это уже третья или четвертая эпоха на моем счету.

Сначала много лет были маразматики-старики, при которых страна очень неплохо существовала и мы стабильно развивались. Не скрою, мне не все нравилось, но первая эпоха сейчас кажется настоящим раем. Правда, именно эти маразматики втянули нас в афганскую войну, сделали кучу глупостей и вообще вели себя не лучшим образом. Но все-таки у них были какие-то принципы, а мне всегда нравятся люди с принципами. Зато потом к власти пришли абсолютно беспринципные проходимцы.

Скажите мне, какие принципы были у Горбачева, Шеварднадзе, Яковлева? У всей этой шушеры, которые за несколько приятных фраз иностранных дипломатов, за побрякушки их наград, за одобрение их продажных журналистов профукали собственную страну, сдали все, что можно было сдать. Даже если бы Советский Союз разбомбили к чертовой матери и он проиграл бы в третьей мировой войне, то и тогда последствия поражения не были бы столь оглушительными. Страна развалилась даже не на пятнадцать республик, а на части. Весь Восточный блок был сдан победителям. В НАТО вошла не только объединенная Германия, но и страны восточного блока, Прибалтика. Все крупные страны были разгромлены и поделены. Югославия, Чехословакия, ГДР исчезли с мировой карты. В общем, лучше не вспоминать, что эти деятели сделали со своей собственной страной. Это была уже вторая эпоха. У них, конечно, не было никаких принципов, но они хотя бы не имели личных корыстных интересов.

Потом началась эпоха «царя Бориса». Вот тогда и пришли откровенные подонки. Они думали только о своем кармане, только о собственном благополучии. Страну резали на части и продавали, продавали, продавали. Столько киллеров, сколько было в Москве, в начале девяностых, не было во всем остальном мире. И столько миллионеров, которым было абсолютно наплевать на собственную страну, тоже нигде не было.

Ну а потом наступил четвертый период. Как обычно бывает. Сначала маразматики, которые доводят страну до ручки. Потом болтуны и демагоги. Потом мерзавцы и воры. А уже затем приходят другие, которые начинают наводить порядок. Когда падать некуда и дно под ногами, нужно выбираться. И тогда приходят люди, которые начинают поднимать страну с этого дна.

Вышел высокий парень. Я смотрю на него и понимаю, что это не Костя. У него лицо азиата, широкие скулы, узкие глаза. Наверное, калмык или башкир. Не знаю точно. Но я уже перевожу взгляд на следующего. Полненький коротышка, которому жарко. У него в руках носовой платок, и он куда-то спешит. Две девицы в джинсах. Худощавый мужчина в очках. Почему в пасмурную погоду он носит темные очки? Наверное, у него больные глаза. Вот еще один. Высокий молодой человек… Я замираю, у меня уже не дрожат руки. Незнакомец идет по коридору, улыбаясь. Даже если бы я увидел его на улице, то и тогда бы остановился. Этот парень похож на меня! Словно передо мной появилось мое собственное отражение, только двадцатилетней давности. Я смотрю и не верю своим глазам. Костя даже немного выше меня, широкоплечный, красивый, молодой. И улыбается мне, показывая крепкие зубы. Какой у меня сын! Я и не думал, что когда-нибудь его обниму. Сердце захлестывает радость. На Косте куртка, темные брюки и темно-синяя рубашка. Он тоже меня увидел и поэтому направляется прямо ко мне.

Саша тоже замерла. Увидев Костю, она оценила, как он на меня похож. Константин с сумкой в руках направляется прямо ко мне. Я чувствую, как у меня перехватывает дыхание. Никогда в жизни я так не волновался. Никогда…

Остается десять шагов, шесть, пять, три… Костя подходит ко мне, опускает сумку на пол и, улыбаясь, протягивает руку:

– Ну, здравствуй, отец.

И тогда я наконец обнимаю его.