Текст книги "Кубинское каприччио"

– И Валиде ваш дядя ничего не оставил?

– Конечно, оставил. Он купил ей очень неплохую квартиру и оформил ее на имя Валиды. Трехкомнатная квартира. Тогда она стоила тысяч сто, а сейчас, наверно, раза в четыре дороже.

– Судя по вашим словам, он действительно знал о приближающейся кончине.

– Точно знал. В Израиле, как и в Америке, врачи ничего не скрывают от пациента. Все говорят ему прямо и в лицо. Я все время думал, почему в Америке, в Европе или в Израиле такие бесчувственные врачи. Почему они говорят столь страшные вещи своим пациентам. А у нас такие внимательные и чуткие эскулапы, которые никогда не говорят всей правды даже самым больным пациентам. А потом неожиданно понял. Там верят в Бога. По-настоящему верят. Они считают, что человек должен успеть подготовиться к переходу в иной мир, сделать все свои дела и достойно встретиться с Богом. А наши не верили ни во что. Да и собственности такой у бывших советских людей не было…

– Кроме ювелиров, – иронично заметил Дронго.

– Да, мы были состоятельными людьми и раньше. Но знаете, как тряслись мои дядя и отец каждый раз, когда кто-то стучался в их дверь. Они ведь знали столько секретов.

– И вы пришли ко мне, чтобы я нашел этот исчезнувший алмаз?

– Да. Вы же понимаете, что он для нас значит. Для меня, для моего брата, для всей нашей семьи. Мы просто обязаны его найти и вернуть в нашу семью. Дядя вложил в него почти все свои деньги, отказался от переезда в Москву, продал свой магазин в Баку. Он мечтал, чтобы о нашей семье узнали как о хранителях этого алмаза. Нам нужен этот алмаз. И поэтому я пришел к вам. Мне известна ваша репутация, господин Дронго. Вы намного меня старше, опытнее, умнее. Говорят, что вы видите людей насквозь, умеете читать чужие мысли и нет такого преступления, которое бы вы не смогли раскрыть. Назовите любую цену. Скажите, что вам нужно. Мы сделаем все, что вы скажете. Но только найдите этот алмаз. Найдите его как можно быстрее. Я боюсь, что он может исчезнуть навсегда. Его могут распилить или просто продать как драгоценный камень, не понимая истинной цены этого алмаза. Настоящей цены третьего камня из сокровищницы Надир-шаха. Первые два хранятся в надежных местах, и до них никому не добраться. Ни в Москве, ни в Лондоне. Но этот третий камень был для нас не просто алмазом. Он должен был стать символом нашей семьи, нашего могущества, нашей известности. Вы даже не представляете, что это означает среди ювелиров. Если станет известно, что алмаз «Шах Аббас» находится в нашей семье, мы будем самой известной семьей ювелиров на всем пространстве СНГ, может быть, даже в Европе, в мире. Это как обладание «Оскаром». Или Нобелевская премия для писателей. В общем, нам нужно его найти.

– Прошло три месяца, – напомнил Дронго. – Если его украли, то вполне могли за это время куда-то вывезти. Вам не кажется, что мы несколько запоздали с поисками?

– Мы будем искать по всему миру, – твердо сказал Борис, – чего бы нам это ни стоило. Мы уже разместили в Интернете сообщение о том, что алмаз «Шах Аббас» принадлежит нашей семье и не может быть продан или передан другим лицам. Вы знаете, сколько откликов мы получили со всего мира? Несколько тысяч. Всем интересно, как этот алмаз попал к нам. Просят выслать его снимки. Рассказать о его истории.

– У вас есть его снимки?

– Конечно. У меня сохранились фотографии этого алмаза.

– Вы можете мне популярно пояснить, чем алмаз отличается от ограненного бриллианта?

– Конечно, – кивнул Борис. – У настоящего бриллианта должно быть пятьдесят семь граней. Это классика. Каждый ювелир об этом знает. Алмаз – это драгоценный камень, его название переводится с греческого как «несокрушимый». Индусы называют алмаз камнем, который не разбивается. Хотя на самом деле это не так. Его можно разбить или разрезать. Ограненные бриллианты ценятся больше, но есть камни, которые становятся известны именно благодаря своей ценности и каратам. Например, алмаз «Надир-шах», который находится в Алмазном фонде в Москве. В нем почти девяносто карат.

– Понятно. Еще один нескромный вопрос. Извините, но я должен его задать. В момент смерти вашего дяди рядом находились его домработница и врач. Пока оставим их в стороне. Но рядом все время был ваш старший брат. Он такой же ювелир, как ваш дядя и вы. Он знал об этом камне, знал его истинную стоимость, ему наверняка было известно, что ваш дядя хочет оставить алмаз в семье. Понимаю, что вы можете обидеться, но вы не допускаете мысли, что алмаз находится у вашего старшего брата? Ведь насчет алмаза ничего не сказано в завещании. И вполне вероятно, что ваш старший брат мог опасаться, что именно вы захотите забрать этот камень.

– Нет, – не раздумывая, ответил Борис, – я об этом даже не думал. Нужно знать моего старшего брата. Я вас с ним познакомлю, когда он вернется из Санкт-Петербурга. Я ему верю, как самому себе. Он никогда в жизни не смог бы украсть алмаз, чтобы спрятать его от меня. Он вообще предложил, чтобы камень хранился именно у меня. С самого начала предлагал, чтобы дядя передал алмаз именно мне. Я скорее поверю, что сам украл этот камень, чем в то, что это сделал Асиф. Он его не брал, это абсолютно точно.

– Почему он хотел передать камень именно вам? Ведь он старший брат, и было бы логично, если бы алмаз хранился у него.

– Он старше меня на пять лет, – пояснил Борис, – и давно болеет. У него очень высокое внутричерепное давление. Поэтому он не стал бы забирать этот камень и прятать его от меня. Он вообще написал завещание, чтобы все его состояние в Санкт-Петербурге перешло к моему сыну. А вы еще спрашиваете, мог ли он взять этот алмаз. Не мог.

– У него нет своих детей?

– Нет. Это как какое-то родовое проклятие. В нашем роду всегда бывает такой один неприкаянный. У моего деда был младший брат, который уехал в Америку, жил в Лос-Анджелесе и умер, так и не женившись, хотя у деда было четверо сыновей. Старший умер еще мальчиком, второй погиб на фронте, в Крыму. Третьим был мой отец, у которого было два мальчика, и четвертым – мой дядя Семен, который тоже никогда не был женат, хотя женщины его любили. И он очень любил женщин. Но теперь, уже в третьем поколении, появился мой старший брат, который тоже не собирается жениться. Надеюсь, что в четвертом таких не будет. У меня есть дочь и сын. Правда, еще очень маленькие.

– Вашему старшему брату кто-то помогает в Санкт-Петербурге?

– Да, у него прекрасные помощники. Муж и жена. Иосиф и Света Гинзбурги. Они помогают моему брату, работают в его магазине, ведут все дела в его отсутствие.

– Они приезжали на похороны?

– Нет. Они оставались в Санкт-Петербурге «на хозяйстве». Я же говорю, что брат им очень доверяет.

– Когда в последний раз вы видели этот алмаз?

– За несколько дней до смерти моего дяди. Я держал его в руках. Он такого желтоватого цвета, и его нельзя перепутать с другими камнями. Кроме того, там есть надпись. На самом алмазе. Его не спутаешь ни с одним другим камнем.

– Мне нужно будет поговорить с каждым из тех, кого вы назвали. Я правильно вас понял, что список подозреваемых можно ограничить только этими людьми?

– Больше никто не мог взять камень даже теоретически. Но вся беда в том, что и эти люди вне всяких подозрений. Они даже не могли знать, где находится алмаз, ведь дядя прятал его, а не рассказывал о нем каждому встречному.

– Его домработница, ваша родственница и его… подруга. Три женщины. И пятеро мужчин. Врач, водитель, садовник, сын вашей родственницы и его бывший помощник. Все?

– Да, все. Мы тщательно проверяли этот список. Но сами расспрашивать людей мы просто не можем, они бы на нас обиделись. Каждый из них был рядом с дядей много лет.

– И кроме этих восьмерых… подозреваемых… еще и вы с братом?

– Зачем нам воровать у самих себя?

– А если алмаз был застрахован?

– Он не был застрахован. Если бы дядя вызвал кого-нибудь из страховой компании, мы бы наверняка знали. У нас нет в городе таких крупных компаний, чтобы можно было застраховать на подобные суммы.

– И вы никого не подозреваете?

– Никого. Иначе я бы не стал вас искать. В том-то и дело, что никого.

– Ваш дядя купил алмаз в Баку? Я могу уточнить, у кого именно он купил этот алмаз? Он вам об этом ничего не говорил?

– Конечно, говорил. Но при чем тут прежние владельцы алмаза? Они продали свой товар, и мой дядя его купил. Это было много лет назад.

– У кого он его купил? – терпеливо спросил Дронго. – Поймите, что я спрашиваю не из праздного любопытства.

– Понимаю, – достаточно мрачно сказал Борис, – я знал, что вы спросите. Но они ни при чем. Алмаз хранился в семье Шекерджийских. Его продал нашему дяде Казым Арсенович Шекерджийский.

– Я могу узнать цену?

– Думаю, что за триста или четыреста тысяч долларов. Но тогда это были просто нереальные, абсолютно огромные деньги.

– А сейчас алмаз стоит в несколько раз дороже. Может, Шекерджийские решили, что их обманули с этой сделкой, и захотели вернуть себе этот камень?

– Как это обманули? – возмутился Борис. – Тогда на эти деньги в Баку можно было купить десять хороших квартир. Десять. Скорее они получили неслыханную прибыль. Дядя Семен мог купить его гораздо дешевле. Он оказался очень порядочным человеком, отдал за этот камень все, что у него тогда было. Просто он хорошо знал ему цену и понимал, что это не просто драгоценный алмаз, а историческая реликвия, которая будет только расти в цене.

– Последний вопрос. К вашему дяде приходил раввин перед смертью?

– Нет. Мой дядя был не очень верующим человеком. Хотя в Израиле он соблюдал все правила. Вы готовы нам помочь?

– Придется, – ответил Дронго, – вы ведь пришли ко мне, уже не надеясь, что вам поможет кто-то другой.

– Да, – признался Борис, – мы действительно уже не верим, что найдем этот алмаз. И вы последняя наша надежда. Кто-то из наших знакомых сказал, что вы можете сотворить чудо. Вот поэтому мы с братом и решили обратиться к вам, надеясь на чудо.

Дронго подумал, что ему предстоят сложные поиски без всякой надежды на успех. Он даже не мог предположить, что этот алмаз принесет еще немало горя людям.

Глава 3

Горские евреи, или, как их часто называют, таты, проживают в Азербайджане, и не только в Красной Слободе. Среди татов есть принявшие ислам и есть принявшие иудейство. Многие живут в Баку, в Шемахе, в Сумгаите, в других крупных городах, находящихся ближе к побережью Каспийского моря. История появления горских евреев связана с легендой о Хазарском каганате, в котором иудаизм был государственной религией. Возникшее в седьмом веке нашей эры государство просуществовало в различных вариациях до начала десятого века. Тюркоязычный народ хазар основал свою столицу в городе Семендер, в нынешнем Дагестане. Но затем арабские нашествия разорили южные области государства, и хазары ушли на Нижнюю Волгу, где возникла новая столица, нареченная Итилем.

Арабские завоеватели требовали, чтобы хазары приняли ислам, а византийская империя требовала от них принятия христианства, но правители Хазарского каганата решили принять иудаизм в качестве государственной религии в семьсот тридцать первом году нашей эры. Примерно в это время хазары начали смешиваться с евреями, изгнанными из Ирана и Византии. Государство хазар уже с начала десятого века подвергалось опустошительным набегам соседей, в том числе и русских князей, и уже к концу этого века перестало существовать. Но часть принявших иудаизм тюркоязычных жителей осела в Северном Азербайджане и Дагестане. Постепенно смешиваясь с местными жителями, они образовали новую народность – таты. Большинство из них стали разговаривать на особом диалекте фарси, близкого к талышскому. В бакинских селениях, расположенных вокруг Баку, татов довольно много. Но это люди, принявшие ислам и говорящие в основном на татском и азербайджанском языках. А вот в Красной Слободе, на другом берегу от города Кубы, оказались потомки горских евреев, некогда принявшие иудаизм, но говорящие на языке татов. В отличие от обычных европейских евреев, их стали называть горскими евреями, или кубинскими евреями, ибо они проживали рядом с городом Кубой. Их имена и фамилии почти не отличались от азербайджанских. Они говорили в основном даже не на татском языке, а на азербайджанском, и лишь очень немногие знали иврит или идиш.

В советские времена особых различий между народами и национальностями, проживающими в одной республике, не делалось. И при переписи многие таты, исповедующие ислам, и горские евреи, исповедующие иудаизм, называли себя азербайджанцами, как и талыши или курды, живущие в составе одной республики и говорящие на одном языке. И если коренные азербайджанцы – это потомки тюркоязычных племен, ныне проживающие на территории Азербайджана, то все остальные имели свои национальные особенности и даже языки, например, таты, лакцы, талыши, удины, албанцы, аварцы, курды, лезгины.

Самое поразительное, что в самом городе Кубе, рядом с которым находилась Красная Слобода, проживали мусульмане-шииты, тогда как вокруг Кубы было много сел с населяющими их мусульманами-суннитами. Кроме того, в соседних районах жили удины, лезгины и аварцы. А в самой Красной Слободе проживали горские евреи. Не говоря уже о селениях молокан, перебравшихся на Кавказ еще в прошлые века. Но несмотря на такое перемещение народов и религий, люди жили здесь довольно дружно. Вместе обрабатывали плодородную землю, вместе отмечали праздники, вместе защищали свою землю от врагов. Если бы в Кубе или в Красной Слободе, которые отделяла друг от друга небольшая река Кудиалчай, кто-нибудь рассказал о еврейских погромах, потрясавших царскую Россию в начале двадцатого века, или о фашистских гетто, существовавших в Европе уже в середине века, здесь бы очень удивились и не поняли подобного варварства. Более того. Это было одно из немногих мест в мусульманском мире вообще, где мирно проживали шииты и сунниты. Они дружили, женились, брали девушек из соседних сел, отдавали своих парней и не понимали, как можно убивать друг друга из-за религиозной нетерпимости, столь характерной для всего остального мусульманского мира.

И если повсюду в мире ожесточенное противостояние между шиитами и суннитами было почти запрограммированной нормой, при которой люди убивали друг друга, то здесь ни о чем подобном даже не помышляли. В Азербайджане вообще не совсем понимали, как можно убивать своего соседа только потому, что он мусульманин иного религиозного направления. И даже вспыхнувшая армяно-азербайджанская война из-за Нагорного Карабаха была тяжелым испытанием для мирных азербайджанцев, привыкших жить в мире и дружбе со всеми соседями, населяющими их страну.

Дронго решил, что выедет в Красную Слободу только послезавтра. Сначала он хотел встретиться и переговорить с различными людьми, имеющими отношение к этому алмазу. Кроме других причин, врач, который лечил Семена Измайлова, сам тяжело болел и находился в Баку. Именно поэтому Дронго попросил Бориса Измайлова подсказать ему адреса доктора Мильмана, бывших владельцев алмаза Шекерджийских и Валиды, которая проживала в квартире, купленной ей покойным ювелиром. Борис, не раздумывая, написал все три адреса и три телефона.

– Выедем в Кубу послезавтра утром, – предложил Дронго на прощание.

– Очень хорошо, – почему-то обрадовался Борис, – как раз послезавтра там соберутся все, кого я указал в нашем списке. Некоторые при-едут из города. Все, кроме Валиды.

– Почему?

– Послезавтра будет первый день рождения нашего дяди, который мы отметим без него. Поэтому мы решили собраться вместе в нашем доме в Красной Слободе и поужинать. Вспомним его.

– Ясно. Тогда завтра я поговорю с людьми, номера телефонов которых вы мне дали. А послезавтра утром мы поедем с вами в Кубу, – решил Дронго.

В этот вечер он долго сидел в кресле, вспоминая свой разговор с молодым ювелиром. Затем подсел к компьютеру и работал до четырех утра, разыскивая нужную ему информацию. Но на следующий день он не поехал ни по одному из указанных адресов. Он решил провести еще одну встречу, до того как начнет встречаться с людьми из списка. Поэтому он позвонил своему давнему другу Натику, об отце которого говорил Борис Измайлов. Это был один из самых старых и известных ювелиров Баку – Расул Расул-заде.

– У меня к тебе просьба, – попросил Дронго своего друга, – мне нужно срочно встретиться с твоим отцом.

– Он сейчас болеет, – недовольно ответил Натик. – А зачем он тебе нужен?

– По очень важному делу. Хочу с ним проконсультироваться. И кроме него, мне никто не сможет помочь. Ты позвони отцу, извинись и скажи, что я хочу зайти к нему буквально на несколько минут.

– Ладно, – согласился Натик, – он к тебе всегда хорошо относился. Часто спрашивает меня, где ты пропадаешь, почему не заходишь. Когда ты хочешь к ним поехать?

– Прямо сейчас.

– Я все узнаю и тебе перезвоню.

Натик перезвонил через пять минут и сообщил, что его отец будет ждать Дронго. Еще через полчаса они уже сидели вместе в квартире известного бакинского ювелира. Расул Расул-заде был легендой бакинских ювелиров, одним из лучших экспертов в своем деле, человеком, который начал заниматься ювелирным делом еще в тридцатые годы прошлого века. Он был небольшого роста, суховатый, подтянутый, строгий, с кустистыми бровями и редкими седыми волосами. Он принял их в гостиной, строго глядя на сына и его друга. Сначала разговор традиционно шел о здоровье и родственниках. И только когда на стол подали чай, Дронго осторожно перешел к цели своего визита.

– Извините, что вынужден вас побеспокоить, – сказал он, – я хотел узнать у вас об одном драгоценном камне.

– О каком камне? – улыбнулся старый ювелир. – Я могу рассказывать о любом камне целый день. И всю ночь. Какой камень конкретно тебя интересует?

– Алмаз «Шах Аббас». Его предложили вам купить лет пятнадцать назад, – пояснил Дронго.

Расул-заде нахмурился. Покачал головой:

– Откуда тебе это известно?

– Мне рассказал об этом Борис Измайлов. Его дядя Семен купил тогда этот алмаз.

– Верно, – кивнул ювелир, – все так и было. Семен всегда был очень ловким человеком. Вот он и воспользовался ситуацией. Тогда в городе ни у кого просто не было таких денег. Триста или четыреста тысяч долларов. Очень большие деньги. Люди вообще не держали долларов и не доверяли им, ведь в советские времена за хранение валюты полагался очень большой тюремный срок. И только у Семена Измайлова могли быть такие деньги.

– И он купил этот алмаз? – уточнил Дронго.

– Говорил, что купил. У самого Шекерджийского. Казыма Арсеновича. Это настоящая ценность. Не те бирюльки, которые сейчас привозят из Турции или Ирана. Настоящий алмаз. Очень дорогой.

– Сколько он сейчас может стоить?

– Этот алмаз был у самого Надир-шаха, – улыбнулся Расул-заде, – ты не понимаешь, о чем спрашиваешь. Ему нет цены. Стоить он может полтора миллиона долларов. Или два. Но этот алмаз бесценен. Через десять лет он будет стоить пять миллионов. А через двадцать – все сто. У него нет цены, его держал в руках сам Надир-шах. А до этого он принадлежал династии Великих Моголов, и на нем есть надпись самого Джехан-шаха, того самого, который построил Тадж-Махал. Это великий камень, легенды о котором будут слагаться еще тысячи лет.

– Вы его видели? – ошеломленно спросил Дронго. Знать о надписи на камне мог только человек, который держал этот алмаз в руках.

– Да, – кивнул старый ювелир. – Ты сказал, что мне предложили купить его пятнадцать лет назад. Это правда. Но это было во второй раз, когда я держал в руках этот камень. А в первый раз я увидел алмаз «Шах Аббас» тридцать лет назад. Тогда Арсен Шекерджийский сам принес ко мне свой камень и попросил его оценить. Он очень боялся, что алмаз у него могут отнять. При советской власти не очень жаловали владельцев таких сокровищ. К тому же Арсен Шекерджийский не смог бы вразумительно объяснить, откуда у него появился алмаз самого Надир-шаха. И он все время ждал, когда у него отнимут этот камень. Даже пришел ко мне, чтобы посоветоваться, как можно распилить этот алмаз. Но я его тогда отговорил. Объяснил, что это историческая ценность, которая должна оставаться в семье на самый крайний случай. Я даже думал, что смогу купить этот алмаз. Но я сам оценил его в очень крупную сумму.

– Ваша честность всем известна, – кивнул Дронго, – поэтому он к вам пришел.

– Он пришел потому, что доверял мне, – согласился Расул-заде, – но я тогда не смог его купить. К тому же почти сразу мне позвонил какой-то неприятный старик, который начал мне объяснять, что он родственник Каджаров и камень принадлежит их династии. Я не стал с ним разговаривать. Но меня насторожил этот звонок, значит, кто-то знал об этом алмазе, который хранился у Шекерджийских. А потом, уже в начале девяностых, его сын – Казым Арсенович – обратился ко мне и предложил алмаз уже во второй раз. Но он попросил почти триста тысяч долларов. У меня не было таких денег. И ни у кого не было, кроме Семена Измайлова. Он тогда и купил этот алмаз.

– Как вы думаете, его можно сегодня продать в Баку кому-нибудь из местных ювелиров?

– Нет, – усмехнулся Расул-заде, – конечно, нельзя. У оставшихся в живых ювелиров нет таких денег. Я знаю всех стариков. Сейчас миллионы долларов есть только у бизнесменов или чиновников. Такой алмаз мог бы купить Вахид Алекперов или Тельман Исмайлов. Но обычные люди не могут понять истинной стоимости алмаза «Шах Аббас». А если бы кто-то выставил такой алмаз на продажу, покупатель сразу бы обратился к одному из нас. Чтобы проверить его подлинность. Нас осталось трое или четверо знатоков. И мы бы сразу узнали о том, что алмаз продают. Нет, его никто не продает. Я знаю, что Семен умер три месяца назад. И я был на его похоронах. Он был совсем молодой, только шестьдесят шесть лет. Самый молодой среди нас. И самый дерзкий. Он ведь давно хотел переехать в Израиль, говорил, что собирается купить там дом и жить на берегу моря. Как в Баку. Но не получилось. Он был большой Мастер, настоящий профессионал. Учился еще у старых мастеров бакинской школы. Совсем мальчиком был, а ходил учиться. И никогда не стеснялся узнавать что-то новое. Ему уже сорок лет было, а он мог зайти ко мне и попросить совета. Умный был. Очень толковый. Но алмаза он не продавал. И его племянники продавать не будут. Они цену камню знают.

– Вы слышали о Зинуре Марчиеве? Говорят, что он сейчас хозяин в магазине Семена Измайлова.

– Зинур еще очень молод. Ему только сорок пять. Настоящий ювелир обретает мудрость только к шестидесяти годам. Не раньше. Нужно, чтобы тебя не слепил блеск алмазов, чтобы ты чувствовал все грани бриллианта, чтобы умел отличить настоящую работу от подделки. А это приходит только с опытом. Но Зинур учится, у него хорошее будущее.

– Если бы камень вдруг попал к Зинуру, к кому бы он обратился за советом?

– Ему не нужны советы. Он двадцать пять лет работал помощником Семена Измайлова. Все, что нужно знать, он знает. Остальное придет с опытом.

Натик выразительно взглянул на Дронго, давая понять, чтобы тот заканчивал разговор.

– Большое спасибо, – вежливо поблагодарил Дронго, – вы мне очень помогли. – Он хотел подняться.

– Подожди, – остановил его ювелир, – я хочу, чтобы ты понял. Это не просто алмаз. На нем крови больше, чем ты можешь себе представить. Все, кто оказывается рядом с таким камнем, должны быть очень осторожны. Он может разбудить в человеке такие страсти, о которых тот даже не подозревает. Ты меня понимаешь?

– Да, спасибо вам за все. И извините, что я вас побеспокоил.

Они вдвоем спустились по лестнице, вышли из дома.

– Что это за камень, о котором ты все время спрашивал? – поинтересовался Натик. – Как такой алмаз мог попасть в Баку?

– Сейчас я поеду это выяснять, – вздохнул Дронго, – и, судя по всему, твой отец прав. Такой камень опасно держать рядом, он может принести несчастье тому, кто им владеет. Ведь даже великий Надир-шах плохо кончил, его предали самые близкие люди, его собственные телохранители.

– Будь осторожен, – посоветовал ему Натик, – я своего отца знаю. Он бы никогда не стал тебя просто так предупреждать.

Дронго мрачно кивнул. Он принял это предостережение достаточно серьезно, даже не предполагая, что уже сегодня прольется кровь из-за этого алмаза.