Текст книги "Покушение на власть: Субъект власти"

Чингиз Абдуллаев
Субъект власти

ФРАНЦИЯ. ЛАЗУРНЫЙ БЕРЕГ. НИЦЦА. 4 СЕНТЯБРЯ, ПОНЕДЕЛЬНИК

C ели вдвоем на заднем сиденье автомобиля и молчали. За рулем был водитель-француз, не понимающий русского языка. Но оба пассажира понимали, что нельзя позволять себе разговаривать даже в присутствии этого пожилого француза, чтобы не подвергать себя излишнему риску. Машина мягко затормозила перед воротами. Появившийся молодой человек внимательно посмотрел на сидящих в машине и лишь затем, обернувшись к воротам, махнул рукой. Ворота автоматически открылись, и автомобиль въехал на территорию виллы. Территория была, очевидно, достаточно большой, до дома нужно было ехать около двух минут. Машина бесшумно заскользила по дорожке, когда один из пассажиров, владелец виллы, положил руку на плечо водителя, попросив его остановить машину. Он сказал всего лишь одно интернациональное слово «стоп», но водитель его расслышал, понял. И сразу затормозил. Владелец виллы и его гость вышли из кабины автомобиля, и водитель, не дожидаясь сигнала, поехал к основному зданию, расположенному в шестистах метрах от этого места. Когда машина скрылась за поворотом, владелец виллы обратился к своему гостю:

– В машине разговаривать глупо, а на моей вилле еще глупее. Я не могу гарантировать, что меня не прослушивают, даже несмотря на охрану. Предают только свои, так кажется говорят французы.

Он был среднего роста, с подвижным лицом, крупными чертами, большим крючковатым носом. Говорил негромко, постоянно оглядываясь, словно опасаясь, что из-за кустов могут появиться нежелательные незнакомцы. Его собеседник был чуть выше ростом, лысоватый, в очках, с тонкими губами, несколько вытянутым лицом, большими прижатыми к черепу ушами.

– Я думаю, что в вашем саду нас не смогут услышать, – предположил гость, – хотя согласен, что ничего нельзя гарантировать. Сейчас существуют такие системы наблюдения, о которых мы даже не подозреваем.

– Технический прогресс, – улыбнулся хозяин. – На дворе двадцать первый век. Все меняется. Мы тоже пытаемся приспосабливаться. Вчера здесь работала целая группа специалистов, они все проверили. Пока ничего не нашли…

– Надеюсь, что именно сегодня здесь ничего не услышат, – поддержал его гость, – и мы сможем с вами переговорить.

– Все и так ясно, – ответил хозяин, останавливаясь и снова оглядываясь, – я думаю, что мы четко себе представляем, чего именно хотим.

– Похоже, – осторожно отозвался гость, – другого варианта просто не существует. По моим данным, они имеют два варианта. Либо первый, который был опробован в девяносто девятом, когда действующий президент просто передает власть по наследству своему преемнику. Уже есть реальные кандидатуры – либо министр обороны, либо председатель Государственной Думы. В любом случае это ставленники нынешний власти. Один – генерал КГБ, другой – генерал милиции. В таком случае вся система продолжает работать, меняется лишь конкретное лицо во главе страны. При этом прежний президент сохраняет за собой право «Генерального советника», если его можно так назвать…

– А второй?

– Второй более неприятный. Пользуясь своим абсолютным большинством в парламенте, нынешняя власть проводит через Государственную Думу закон об изменении Конституции. В таком случае президент автоматически становится главой правительства и может занимать этот пост столько, сколько пожелает. Его партии нужно будет побеждать каждый раз на выборах, но это не проблема. Ведь губернаторов будет назначать новая власть, а это значит, что они будут абсолютно лояльны. И любой исход выборов с нужным результатом почти гарантирован.

– Насколько реален второй вариант?

– Пока фифти-фифти. Но если начнет расти давление на власть, то не исключено, что они применят второй вариант.

– И тогда мы получим бессрочную монополию одной власти, – закончил за гостя хозяин виллы.

– Да, – подтвердил тот, – и никаких вариантов.

– Или почти никаких, – задумчиво повторил хозяин, – если не считать нашего варианта, при котором развитие событий может пойти по другому сценарию.

Гость незаметно вздохнул. Собственно ради этого разговора он и приехал во Францию. Если он поддержит тему, то возврата назад уже не будет. Вошедший в эту реку либо перейдет на другой берег, либо утонет. Других вариантов нет.

– Мне кажется, этот сценарий наиболее полно отвечает нашим интересам, – очень деликатно сказал гость.

– Мы не на дипломатическом рауте, – перебил его хозяин. – Если наш разговор прослушивают, любой поймет, о чем мы говорим. Хотя я на девяносто восемь процентов исключаю такую возможность. Нужно понимать, что другого варианта просто не будет. А пока у нас есть и финансовые средства, позволяющие провести эту операцию.

– Нужно задействовать профессионалов.

– Безусловно. Предстоит найти специалиста, который сможет и скоординировать всю нашу затею, и осуществить ее. Всякого рода глупые вылазки доморощенных террористов или этих смертниц вызывают лишь отторжение основной части населения и разочарование наших друзей. Необходим настоящий специалист, чтобы провести эту акцию грамотно, умно, с точным попаданием в цель. Второго шанса у нас просто не будет. Там тоже работают профессионалы. И они быстро вычислят, кто за этим стоит. Значит, удар должен быть профессионально подготовлен и нанесен со стопроцентной уверенностью в успехе.

– Вы хотите сказать, что нужно задействовать профессионала, который сможет «решить проблему»?

– Я не вижу другого выхода, чтобы «решить все наши проблемы», – возразил хозяин. – Иначе это будет бег по кругу. В нашей стране всегда есть только один конкретный «субъект власти». И это всегда носитель высшей власти. Как и сто, двести, триста лет назад. Ничего не происходит без «батюшки-царя». Просто у нас такая страна. По-моему, мы никогда не выберемся из этой ситуации. Вы слышали последние известия из Осетии?

– Я смотрел последние новости. Это ужасно.

– Никаких переговоров не будет. Теперь ясно, что никто на них не пойдет. Слишком много крови. По моим сведениям, готовится физическое уничтожение легитимного лидера сепаратистов, после чего разговаривать будет не о чем. И нам сейчас не нужны такие «союзники». Мы должны выйти на конкретное решение вопроса, иначе рано или поздно нас объявят уголовными преступниками и выдадут в наручниках. Когда наступит удобный момент.

– Тогда нужно принимать решение, – сказал гость. – Вы готовы взять на себя такую ответственность?

– Иначе я не стал бы вас приглашать. Деньги мы найдем, а профессионала придется искать вам.

– Если будет нормальное финансирование, мы решим эту проблему. – Гость еще раз незаметно вздохнул. Похоже, что сегодня они решили свою судьбу раз и навсегда. – У меня к вам только один вопрос.

– Какой?

– Вы сказали, что на девяносто восемь процентов уверены, что нас никто не прослушивает. Почему такая странная цифра? А остальные два процента?

– Это вы и я, – любезно пояснил хозяин виллы. – Ведь нельзя исключать вероятность, что один из нас может оказаться тем, кто сдаст своего собеседника. В саду гарантированно нет подслушивающих устройств. Но они могут оказаться либо в вашем, либо в моем кармане. Такой вариант я не могу исключать.

– Ясно, – гость помрачнел, и когда они сделали несколько шагов по направлению к вилле, снова остановился. – У меня еще один вопрос, на этот раз действительно последний, перед тем как мы войдем в ваш дом. Скажите, вы кому-нибудь доверяете?

– Нет, – сразу ответил хозяин, – никогда и никому, даже самому себе. Это единственная гарантия выживания. Иначе меня давно убрали бы. Я всегда помню, что в этом мире существуют денежные знаки разных стран, на которые можно купить любого человека. Вопрос только в цене. А так как у меня не хватит денег, чтобы купить абсолютно всех, я всегда помню, что рано или поздно может появиться кто-то другой, кто предложит большую цену. И тогда человек, которому я абсолютно доверяю, вполне возможно, не устоит, поступится своей верностью мне. – Он неожиданно улыбнулся. – В какой-то момент я тоже могу решить, что гораздо лучше получить некие блага в определенных гарантиях или заявлениях власти, чем поддерживать вас в такой безумной затее. Никогда и никому нельзя верить – вот мой единственный и самый важный принцип в жизни.

Гость несколько озадаченно посмотрел на своего собеседника, но больше не сказал ни слова.

ЛОНДОН. «ГРОВНОР-ОТЕЛЬ», КАФЕ «НИКО». 2 ОКТЯБРЯ, СУББОТА

За столиком кафе сидел мужчина лет пятидесяти пяти. У него были мясистые щеки, кустистые брови, второй подбородок, большая родинка на щеке, ближе к носу. Редкие волосы были зачесаны назад. Он читал газету, не обращая внимания на остальных посетителей. В кафе можно было войти с улицы или из отеля. Именно с улицы и появился тот, кого мужчина ждал – человек высокого роста, со светлыми, аккуратно подстриженными усами, каштановыми волосами и глазами серого цвета. Одет он был в элегантный серый костюм. Увидев сидящего за столиком мужчину, вошедший подошел к нему.

– Добрый день, господин Хеккет. Мы договаривались о нашей встрече. Моя фамилия Дзевоньский. Вам звонили насчет меня.

– Добрый день, мистер Дзевоньский. – Хеккет отложил газету, поднялся, протянул ему руку.

Оба уселись за столик, и Хеккет подозвал официанта.

– Что будете пить? – спросил тот у нового посетителя. – Чай или кофе?

– Кофе, – попросил Дзевоньский, – черный кофе с молоком, но без сахара.

Официант, кивнув, бесшумно удалился.

– Хорошее место, – оглянулся вокруг Дзевоньский. – Вы всегда назначаете свидание вашим клиентам в таких известных местах?

– Это неплохая гарантия безопасности, – улыбнулся Хеккет. – Мы ведь встречаемся впервые, мистер Дзевоньский, а я не привык доверять незнакомым людям. Как, кстати, и хорошо знакомым. Учитывая специфику нашей профессии, думаю, вы со мной согласитесь.

– Нам говорили о вас как о прекрасном специалисте, – осторожно начал Дзевоньский разговор, ради которого состоялась эта встреча.

– Надеюсь, это так. У вас польская фамилия, но ваш английский безупречен. Вы из Канады? – полюбопытствовал Хеккет. – Хотя нет, скорее из Соединенных Штатов. Думаю, в последние годы вы жили в Чикаго или где-то на севере.

– Там большая польская община, – подтвердил Дзевоньский, – но я несколько лет жил в Детройте.

Он соврал, чтобы не называть Сиэтл, где действительно проживал. При этом его собеседник понял, что Дзевоньский врет, а сам говоривший – что его собеседник умеет улавливать малейшие интонации сказанного.

– Наши общие друзья звонили мне из Эдинбурга, – сообщил Хеккет, – и я дал согласие на нашу встречу.

– Спасибо, – отозвался гость, вновь оглянувшись по сторонам. – Вы уверены, что нас не могут услышать? В этом отеле любят останавливаться арабские шейхи, а сейчас все арабы находятся на особом подозрении у британских спецслужб. Здесь наверняка повсюду установлены подслушивающие устройства.

Хеккет достал из кармана скремблер и положил его на столик. Дзевоньский, улыбнувшись, достал свой прибор, искажающий все звуки. Скеллеры прошлого века стали уже анахронизмом, современные – напоминали небольшие магнитофоны и обладали более мощным радиусом действия.

– Я же вам сказал, что привык к любым неожиданностям, – улыбнулся Хеккет. – Но если хотите, мы можем пойти в парк. Хотя на открытом пространстве нас могут прослушать с гораздо большей эффективностью. И наша защита не сработает, так как для искажения записи необходимо закрытое пространство.

– Будем считать, что вы меня убедили, – усмехнулся Дзевоньский, – но я все равно не могу говорить о нашей проблеме в этом кафе. Можете считать это моим маленьким капризом. Если не возражаете, давайте покатаемся на моей машине. Она в гараже отеля.

– Возражаю, – отрезал Хеккет. – Никогда не сажусь в чужие машины. Я знаю слишком много секретов, чтобы оказаться в автомобиле человека, которого я вижу первый раз в жизни. Если хотите, поедем на моем автомобиле и с моим водителем. Так будет удобнее. Кроме того, салон моей машины отделен от водителя пуленепробиваемым стеклом, и он не может услышать, о чем мы говорим.

– Согласен, – кивнул Дзевоньский.

Они поднялись одновременно. За соседним столиком поднялось еще двое мужчин. Дзевоньский оглянулся на них и одобрительно кивнул.

– Похоже, что вы предусмотрели все варианты, мистер Хеккет.

– Все предусмотреть невозможно, – возразил тот, – но я стараюсь учитывать пожелания моих возможных клиентов.

Он сделал характерный жест рукой, давая отмашку одному из помощников. Тот поспешил вперед. Подъехал роскошный «БМВ» седьмой модели. Хеккет показал на автомобиль и первым полез в салон. Дзевоньский устроился рядом с ним на заднем сиденье. Хеккет поднял стекло, отделяющее их от водителя. И машина мягко тронулась.

– Теперь можете изложить вашу проблему, – разрешил Хеккет. – И судя по вашим предосторожностям, цена должна быть соответствующей.

– Да, – улыбнулся Дзевоньский, – мне разрешили, чтобы гонорар вы назначили сами.

– Очень любезно с вашей стороны, – пробормотал Хеккет. – Это сильно укрепляет меня в моем желании поработать с вами. И самая приятная фраза, которую можно услышать от клиента, настраивает на оптимистический лад. Что ж, изложите вашу проблему…

– Ликвидация, – очень тихо пробормотал Дзевоньский, словно все равно опасался, что его услышит кто-то третий.

– Конкретное лицо?

– Да, – кивнул он, – даже очень конкретное.

– Бизнесмен?

– Нет.

– Политик?

– Да.

– У него есть охрана?

– Да.

– Послушайте меня, мистер Дзевоньский. Если вы не хотите разговаривать, то можете выйти из автомобиля. Я не обязан вытягивать из вас все подробности. Итак, мне нужно знать, кто этот человек и когда? Остальные детали мы сможем обсудить.

– Это достаточно известный политик, – пояснил Дзевоньский. – У него собственная служба охраны и своя служба безопасности. И мы должны иметь гарантию его ликвидации. При этом нужно иметь в виду, что второго шанса у нас не будет. Все должно получиться с первого раза. Иначе нас моментально вычислят.

– Как интересно! – усмехнулся Хеккет. – Политик, которого так охраняют, что после первого неудачного покушения нас всех тут же вычислят. Если это президент Соединенных Штатов, то боюсь, у нас ничего не получится. Я не берусь за такие дела, это слишком опасно и нецелесообразно. Я могу заработать деньги и другим путем.

– Нет. Это не он, – ответил Дзевоньский, – хотя вы почти угадали.

– Премьер Соединенного Королевства? Неужели вы хотите убрать нашего милого Тони Блэра? Вы знаете, как его сейчас охраняют? После того как Буш объявил его главным союзником Америки, он оказал ему ненужную услугу. Террористы всего мира знают, что есть цель номер один – это сам президент Соединенных Штатов. И цель номер два – это наш премьер-министр. Или я ошибаюсь? Может, это наша королева? Может, вас нанял ее сынишка Чарльз, чтобы поскорее стать королем?

Дзевоньский даже не улыбнулся. Он понимал, что Хеккет шутит намеренно, чтобы проверить его реакцию. А тот в свою очередь понял, что поляк разгадал его хитрость.

– Кто? – напрямую спросил Хеккет, и улыбка сползла с его лица.

– Президент, – выдохнул Дзевоньский. Затем еще раз проверил включенный скремблер и пояснил: – самой большой страны…

– Китай? – шепотом переспросил Хеккет. – Нет. Неужели… Вы хотите сказать… Северная страна?

– Да. Россия.

– Ясно, – упавшим голосом произнес Хеккет.

Минуту они ехали в полном молчании. Дзевоньский терпеливо ждал.

– Нет, – наконец решил Хеккет. – Это слишком рискованно. Я, конечно, выполняю поручения моих клиентов, но не такие опасные. Это невозможно, мистер Дзевоньский. Очень сожалею, но вынужден отказаться. Хочу еще несколько лет попользоваться благами, которые дает мне цивилизация. Если я соглашусь на ваше предложение, то должен буду исчезнуть из Лондона навсегда. И вообще из цивилизованного мира. Меня ведь все равно вычислят. Но никакие деньги не заменят мне этой оставленной жизни. Я берусь только за такие операции, которые не могут осложнить моего нормального существования. Будем считать, что нашего разговора просто не было. Я отказываюсь, мистер Дзевоньский. И думаю, вы понимаете мои мотивы.

– Пять миллионов долларов, – отреагировал Дзевоньский. – Ваш гонорар составит пять миллионов долларов.

– Зачем мне деньги на том свете?

– Восемь миллионов долларов, – прошептал Дзевоньский. От напряжения у него на лице появились капельки.

– Это несерьезно. Том, остановите машину, – попросил Хеккет, нажимая кнопку переговорного устройства.

Машина мягко затормозила.

– Десять миллионов, – предложил Дзевоньский. – Мы согласны на любые условия.

– Нет. Я не принимаю подобных заказов. Это невозможно. Даже если у нас все получится, то меня все равно вычислят. Всем известен мой почерк. Меня вычислят и убьют. И дело не только в русских спецслужбах. Им начнут помогать все: американцы, англичане, немцы, французы, китайцы. Международных террористов нигде не любят, особенно сейчас. А политики слишком ценят свою жизнь, чтобы не проявлять солидарной ответственности. Однако моя жизнь для меня бесценна, поэтому мне не нужны деньги.

– Двадцать миллионов, – перебил его Дзевоньский. В его глазах появилось упрямство.

– Выходите, – потребовал Хеккет, – не нужно торговаться. Мне это особенно обидно, если учесть, что вы пытаетесь оценить мою жизнь. Не беспокойтесь. Я обещаю, что о нашем разговоре никто не узнает. Надеюсь, вы понимаете, что вам более не следует меня искать? А если со мной что-то случится, то содержание нашей беседы станет известно и в Лондоне, и в Москве. Это моя страховка от ваших возможных неразумных действий.

– Пятьдесят миллионов долларов! – чуть ли не крикнул Дзевоньский.

– Вон отсюда! – разозлился Хеккет. – Я же сказал, что ценю мою жизнь гораздо дороже. Уходите.

Дзевоньский открыл дверцу.

– Будьте осторожны, – сказал он зло напоследок. – Вы совершаете большую ошибку.

– И вы тоже старайтесь не простужаться, – пожелал ему Хеккет. – И не пытайтесь мне угрожать. Я понимаю последствия моего отказа, но ничего не могу сделать.

Едва Дзевоньский вышел из салона, как машина тронулась. Он долго смотрел ей вслед.

– Сукин сын, – пробормотал Дзевоньский, доставая мобильный телефон. Нажал несколько кнопок, но одумавшись, отменил набор и убрал аппарат в карман. Было заметно, как сильно он нервничает.

– Негодяй, – в свою очередь выругался Хеккет, оставшись один. – Решили меня подставить. Считают таким дураком. Пусть сами пробуют, если хотят, а я еще не самоубийца. Или этот тип считает, что я засиделся на этом свете? Том, возвращаемся в офис, – приказал он водителю.

Когда машина завернула за угол, Хеккет обернулся. Затем нахмурился. Судя по всему, деньги у них есть. Огромные деньги. Ему звонили из Эдинбурга, а там сидит очень серьезный посредник. А Дзевоньский похож на человека, готового идти до конца. Нужно как-то себя обезопасить. Позвонить в МИ-5 и сообщить о состоявшейся беседе. Их обязательно следует предупредить. С одной стороны, это лишняя гарантия безопасности, но с другой – он ничем не обязан Дзевоньскому, который не заплатил ему ни цента за этот неприятный разговор. Иногда нужно демонстрировать свою гражданскую ответственность. Если, конечно, это можно сделать бесплатно, без ущерба для бизнеса.

Хеккет достал аппарат и набрал номер своего помощника.

– Больше никаких дел с Эдинбургом, – приказал он ему, – мы не знакомы и никогда не знали друг друга. Ты все понял?

ГЕРМАНИЯ, ДЮССЕЛЬДОРФ. 12 ОКТЯБРЯ, ВТОРНИК

Дзевоньский в шляпе и длинном плаще, в каких полвека назад обычно ходили разведчики восточного блока, подошел к скамейке, не оглядываясь, словно был уверен, что здесь никто за ним не следит. Хотя абсолютно точно знал, что как минимум две пары глаз за его действиями внимательно наблюдают. Затем спокойно опустился на скамейку, не спросив разрешения у терпеливо поджидавшего его старика – человека лет семидесяти или даже чуть больше с редкими рыжеватыми волосами, которые он, очевидно, подкрашивал. Со слегка выпученными глазами, крупным носом и глубокими морщинами, прорезающими лоб… Наконец, повернувшись, сказал по-немецки:

– Здравствуйте, герр Вебер.

– Добрый день, – усмехнулся старик, – я жду вас уже двадцать минут. Решили перестраховаться, прежде чем здесь появиться?

– Я немного опоздал, – соврал Дзевоньский, – хотя не стану возражать. Мы, конечно, проверили все факты, прежде чем решились назначить вам встречу. У вас есть интересующая нас информация. И мы готовы за нее заплатить.

– Понимаю, – улыбнулся Вебер и полез в карман своей старой вельветовой куртки.

Дзевоньский заметил, что у старика трясется правая рука, и сочувственно улыбнулся. Он знал, что Веберу уже много лет и он давно страдает болезнью Паркинсона. Старик достал смятый носовой платок, вытер лоб.

– Вы привезли деньги? – спросил он.

– Конечно, – ответил Дзевоньский, – десять тысяч евро за вашу информацию.

– И гарантии моей безопасности, – терпеливо напомнил Вебер, снова вытирая лоб.

– Что? – не понял Дзевоньский. Или сделал вид, что не понял.

– После того как я сдам вам «Герцога», вы решите, что не обязательно оставлять здесь человека, который может знать о его существовании. Я не знаю, зачем вам нужен «Герцог», но вы можете решить, что заплатили мне слишком большую сумму. Или оставили в живых нежелательного свидетеля. Я уверен, что сейчас за нами следят несколько ваших помощников. Скажите им, чтобы они не дергались, я никуда не убегу и никого не выдам. Но я должен вернуться сегодня вечером живым к моей супруге. А если я не вернусь, то уже завтра утром информация о «Герцоге» пойдет в федеральное ведомство по защите конституции. И вся информация о людях, которые вышли на меня сегодня днем. Думаю, это нормальная страховка, чтобы получить от вас деньги и уйти живым?

– Вы нам не доверяете? – покачал головой Дзевоньский. – А нам рекомендовали вас как надежного человека.

– Именно поэтому я вам не доверяю, – Вебер опустил руку, сумев попасть в карман и убрать туда носовой платок.

– Вы знаете, где скрывается «Герцог»? – Дзевоньский решил не продолжать столь опасную тему.

– Знаю. Деньги у вас с собой?

– Возьмите, – Дзевоньский достал из кармана конверт и протянул его старику. После введения евро подобные расчеты стали гораздо удобнее. Если в долларах пачка в десять тысяч насчитывала сто бумажек по сто долларов, то теперь эта же сумма представляла из себя тоненькую пачку из двадцати бумажек по пятьсот евро.

Старик жадно схватил конверт, открыл его и принялся, не спеша, пересчитывать деньги. Дзевоньский терпеливо ждал. Наконец Вебер закончил считать, кивнул:

– Все правильно.

– Где он? – сразу спросил Дзевоньский.

– В Перу. Служба безопасности президента. Он работал еще с Фухиморой, потом перешел к новым властям. Он их главный аналитик. Сейчас его знают под фамилией Перейра.

– Спасибо, – Дзевоньский подумал, что за эту информацию они могли бы заплатить в десять раз больше.

– Надеюсь, мы больше никогда не увидимся, – усмехнулся Вебер. Было заметно, что его обрадовал этот конверт.

– Прощайте, – вместо ответа произнес Дзевоньский. Затем поднялся и быстро пошел к соседнему дому, за которым его ждала машина. По дороге кивнул своим помощникам, разрешая им действовать. Откуда мог знать несчастный Вебер, что в его доме произведен тщательный обыск и его заготовленное письмо уже перехвачено. Утром его супругу выманили из дома, сообщив ей о выигрыше стиральной машины, которую она должна получить в магазине, куда ее повезли люди Дзевоньского. Оформление должно было занять весь день. Счастливая женщина не могла поверить, что получает такой ценный приз. Ей пообещали вернуться вечером домой с новой стиральной машиной.

Вебер не спеша поднялся и пошел в противоположную сторону. Полученная сумма позволяла помечтать. Он уже давно не имел столько денег сразу. Пожалуй, этим летом они с женой смогут поехать в Италию. И вообще смогут позволить себе некоторые удовольствия.

Он не услышал, как мимо прошли двое молодых мужчин. А на улице было много людей, и он не боялся посторонних прохожих. Его не станут убивать на глазах у всех, полагал Вебер. И это стало его последней ошибкой в жизни. Один из прохожих обогнал его справа и прижал к дому. У второго, находившегося сзади, в руках была трость, и он больно уколол Вебера в ногу. Старик гневно обернулся, чтобы сделать замечание, и в последнюю секунду вдруг осознал, что это не случайный укол. Но осознал слишком поздно, уже падая на тротуар. Поддержавший его первый мужчина одним ловким движением достал конверт из его кармана. К ним уже спешили прохожие. У старика был обычный сердечный приступ, которые частенько случаются в таком преклонном возрасте. Письмо насчет «Герцога» и условий сегодняшней встречи было изъято из квартиры Вебера еще два часа назад.

Дзевоньский сидел в машине, когда ему позвонили. Выслушав сообщение, он отключил аппарат, ничего не сказав. Ему не хотелось комментировать по телефону действия своих помощников. После первой неудачи в Лондоне они не имели права повторить ошибку. Хотя с Лондоном они еще не все закончили. Ведь никто не давал гарантии безопасности мистеру Хеккету.

ГЕРМАНИЯ. БЕРЛИН. 25 ОКТЯБРЯ, ПОНЕДЕЛЬНИК

Он почувствовал внимание этого человека, едва появившись на улице. Впрочем, его уже давно не удивляла постоянная слежка, которую он все время видел за своей спиной. Его телефоны прослушивались, за его домом вели наблюдение, всех людей, которые появлялись рядом с ним, тщательно проверяли. Такой была его обычная жизнь на протяжении последних пятнадцати лет.

Сразу после падения Берлинской стены генерал Гельмут Гейтлер эмигрировал в Советский Союз. Он понимал, что охота за ним начнется с первого дня объединенной Германии, и не стал дожидаться официальной объявленной даты третьего октября девяностого года. После падения стены в местных отделениях «Штази» начались погромы. Многие офицеры, не видя выхода, стрелялись, некоторые эмигрировали, часть предпочла сбежать в Южную Америку или в другие страны Европы на заранее приготовленные квартиры. Но генерал «Штази» Гейтлер не мог спрятаться, даже если бы захотел. Его фотографии несколько раз появлялись в газетах, он был известным человеком.

В Москве его приняли неплохо, выделили квартиру, оформили денежное пособие, разрешили вызвать жену, дочь, двух внуков. Ему казалось, что можно будет попытаться начать все сначала. Его опыт, знания, связи могли пригодиться. Кроме Гейтлера в Москву тогда эмигрировало еще несколько бывших руководителей «Штази», среди которых был и легендарный генерал Маркус Вольф, которого все они считали своим учителем. В Москве генерала Вольфа привычно называли «Мишей». Почти все бывшие генералы восточногерманской разведки неплохо владели русским языком, а для некоторых этот язык был почти таким же родным, как и немецкий.

Они с нарастающим сомнением и с беспокойством следили за событиями внутри Советского Союза. К лету девяносто первого обстановка накалилась до предела, становилось ясно, что внутри страны происходят метаморфозы, вызывающие кардинальные изменения в политике бывшей супердержавы. Любому аналитику было ясно, что огромная страна неудержимо рвалась к катастрофе.

Проблеск надежды появился в тот августовский день, когда они все узнали о появлении ГКЧП. Казалось, что еще можно остановить катастрофу, не допустить развала великой державы, повернуть время вспять. Но уже через несколько дней все было кончено. Здание КГБ не взяли штурмом, хотя стоящий на площади перед ним памятник Дзержинскому снесли под одобрительные крики толпы. Вольф приехал к бывшему руководителю советской разведки Леониду Шебаршину, чтобы попытаться выяснить, как им поступать дальше. Но никто не знал, что им нужно делать. Шебаршин не смог сказать ничего утешительного. Лишь посоветовал Вольфу бежать из страны. Это был крах, конец.

Всю свою сознательную жизнь Гельмут Гейтлер верил в незыблемость идеалов социализма, верил в могучего союзника, каким был Советский Союз, верил в свою страну, которую он защищал. Однако все идеалы оказались ложными, собственной страны больше не было, а союзники не хотели и не могли его защитить. Вольф вернулся в Германию, где на границе в Байериш-Гмайне его уже ждал федеральный прокурор. Арестованного Вольфа выпустили под огромный залог, но затем снова арестовали.

Началось судебное разбирательство, завершившееся вынесением приговора в девяносто третьем году в Дюссельдорфе. Летом девяносто пятого Федеральный конституционный суд постановил, что бывшие офицеры разведки ГДР не подлежат преследованию в новой Германии за измену и шпионаж. В девяносто седьмом по новому приговору Вольф получил два года условно и был приговорен к штрафу в пятьдесят тысяч марок с оплатой всех судебных расходов.

Словно предчувствуя все возможные перипетии своей дальнейшей судьбы, генерал Гельмут Гейтлер исчез из Москвы в сентябре девяносто первого года. Уже через месяц его жена, дочь и двое внуков вернулись обратно в Германию. К тому времени их бывшая квартира была уже занята новыми жильцами. Семье пришлось трудно, очень трудно. Все знали, что Гейтлер исчез и новые власти не собирались помогать его семье. Шесть лет ему пришлось скрываться в других странах и на другом континенте. За это время произошли невероятные перемены в Германии. В объединенной стране дважды судили Вольфа, судили и приговаривали к различным тюремным срокам остальных генералов и офицеров бывшей ГДР. Кто-то из друзей Гейтлера тайком помогал его жене и дочери, высылая небольшие суммы денег.

А новая власть в России, называемой теперь «демократической», выдала тяжело больного Эриха Хонеккера германским властям. Когда его депортировали из Москвы, он поднял руку в бывшем коммунистическом приветствии, словно подтверждая нерушимость своей клятвы, данной много лет назад. В Германии быстро установили, что Хонеккер тяжело болен. Его освободили, и он уехал в Чили, чтобы умереть далеко от своей родины. Гейтлер видел эти кадры, находясь за тысячи километров от Германии. В девяносто седьмом он вернулся, узнав о смерти своей жены. Его арестовали дома, дав возможность посетить кладбище. Потом был суд, приговоривший его к пяти годам тюремного заключения. Через два года Гейтлера освободили. Он вернулся к дочери и к уже взрослым внукам. Для них все его прежние идеалы были непонятными и немного смешными. Это были совсем другие мальчики, уже нового, двадцать первого века. Гейтлер переехал в небольшую квартиру на окраине Берлина, где поселился в одиночестве. Ему было только шестьдесят два года.

Он привык к тому, что за ним все время наблюдали, что его телефоны прослушивались, а любой журналист из тех, что иногда появлялись в его доме, мог оказаться агентом другой спецслужбы. В последние годы ему несколько раз предлагали сотрудничать с ЦРУ или МИ-6, но он неизменно отказывался.