Текст книги "День похищения"

2

– Это зачем?

Многие считают, что в разгар рабочего дня в кафе народа немного. Но в этом, расположенном на стыке нескольких жилых комплексов, все было не так: здесь толпилось столько мамаш и носилось взад-вперед столько детей, что было непонятно – это нормальное кафе или фудкорт в центре развлечений. Именно в таком месте Хеын и показала ему фотографию, еще и приговаривая, как сваха: «Роскошный вариант – берегла, как могла, исключительно для тебя». Эх, знать бы тогда, чем дело обернется, – не повелся бы ни на какие деньги, пусть даже их не только на операцию дочке, но еще и на свой дом хватило бы…

На фотографии была девочка лет десяти-одиннадцати. Одета она была в какую-то черную спортивную форму, типа как у кэндоистов[10]10
  Кэндо – японское фехтование на бамбуковых мечах, также популярное и в Корее.


[Закрыть]. Перетянутая поясом стройная фигурка выглядела не хрупкой, а вполне себе крепкой. Штаны на ней были широкие, мешковатые и, казалось, раздувались на ветру, но для кэндо это было как раз самое то. В одной руке девочка держала меч, но видна была только рукоять, а что там за клинок – металлический или деревянный, – было непонятно. Обычно детям поначалу дают деревянные мечи, но взгляд у фехтовальщицы был такой жесткий и резкий, что можно было догадаться, что тренируется она уже давно. Стрижка у нее была короткой, мальчиковой, да и в целом она походила на пацана. Хотя с такой чистой светлой кожей и огромными глазами могла участвовать в кастингах детей-моделей.

Игнорируя непонимающий взгляд Мёнчжуна, который смотрел на фото с видом «при чем здесь ребенок?», Хеын взяла со стола чашку кофе, поднесла к губам и сделала небольшой глоток.

– Ты ее украдешь.

«Пи-и-и-ип» – его накрыл звон в ушах, словно посылая предупредительный сигнал тревоги. Мёнчжун заткнул правое ухо и посмотрел вокруг: обычный будний день, заурядное кафе, местные тетушки ведут досужие разговоры, обсуждая, с чего вдруг упали цены на недвижимость… И тут среди этой обывательской идиллии – похищение. Такие вопросы вот так походя не обсуждаются. «Нет, реально, почему из всех вариантов – именно похищение? С чего вдруг так резко?» Он был просто ошарашен таким предложением, а Хеын говорила, словно заколачивая клинья в потухшего взглядом Мёнчжуна:

– Ее отец – заведующий больницей, мать – домохозяйка. Богатство им по наследству досталось.

Когда-то давно его старый товарищ по школе неожиданно позвонил, предложил срочно встретиться, а потом начал трясти перед ним «ковриком здоровья»[11]11
  «Коврик здоровья», или «яшмовый коврик», – матрас с якобы оздоровительным эффектом, типичный товар сетевых агентов-распространителей.


[Закрыть]. Тогда Мёнчжун без лишних слов встал, развернулся и ушел. Вот и сейчас он выудил из кармана бумажку в 5000 вон. Кофе стоил 3800, сдачи было жалко, но он все равно бросил купюру на стол.

– Послушай сначала. Не понравится – удерживать не буду.

Мёнчжун сделал утомленное лицо, повернулся к бывшей и снова плюхнулся на место. По Хеын было заметно, что она этого ожидала. Хотя на самом деле причина, по которой он вернулся, была другая. Они с детских лет вместе росли в сиротском приюте, и ему всегда было любопытно, что же такое творится в голове у этой Со Хеын. Вот и сейчас он не мог понять, как же можно такой уродиться. В любом случае нужно разобраться, что она задумала. Ведь если он сейчас уйдет, то она может и с цепи сорваться. Из таких соображений Мёнчжун и вернулся назад. Уже потом, вспоминая этот момент их встречи, он частенько задумывался: «А что, если бы я тогда все-таки просто встал и ушел?»

Хеын теперь говорила чуть тише:

– Я узнавала: иногда девчонка остается дома совсем одна. Вот в такой день ты ее и уведешь. А потом позвонишь отцу.

Мёнчжун криво усмехнулся одной стороной рта:

– И?..

– И потребуешь денег. Сколько там нужно за лечение Хиэ заплатить?

«“Потребуешь денег…” Это из-за них я должен выслушивать бредни этой бабы, которая даже не знает, сколько стоит лечение ее дочери, балансирующей между жизнью и смертью», – подумал Мёнчжун, но вслух ничего не сказал, продолжая молча смотреть на Хеын. А та и не дожидалась его ответа – продолжала говорить сама:

– Триста миллионов? Смело заряжай папашке пятьсот – он заплатит.

– Слышь, у бреда тоже берега должны быть!

– Да знаю я, ты у нас сама доброта… Вот только что будет с Хиэ? Ее как спасать будешь? Не волнуйся ты так, детей же для чего похищают? Заберешь девчонку, созвонишься, получишь выкуп и вернешь в целости и сохранности – вот и всё. В таком вот ключе.

Хеын вела себя так, словно открывала Мёнчжуну глаза на то, как выйти из тяжелого положения. Вот только ему совсем не хотелось плясать под ее безумную дудку.

– Ты, похоже, совсем головой поехала, в заведующем клиникой с чего-то вдруг идиота увидала… Да он тут же в полицию заявит! Думаешь, сейчас такое прокатывает?

Но на его слова бывшая лишь непринужденно рассмеялась и посмотрела на него своим обычным взглядом: с жалостью и чувством превосходства гроссмейстера, на голову выше своего оппонента, просчитывающего его действия на несколько ходов вперед.

– Не волнуйся; у них не будет другого выхода, кроме как заплатить.

– Это как так?

– Всего пока рассказать не могу, но для начала скажу лишь вот что…

Женщина подалась вперед, Мёнчжун как зачарованный придвинул ухо поближе.

– Папаша ее в своих кругах, конечно, известный доктор и профессор, его имя каждая собака знает, вот только дома он над своей дочкой тайком издевается.

– Что? – Его голос непроизвольно сорвался на крик.

Хеын скорчила гримасу, показывая взглядом, чтобы он вел себя потише. Хотя это было излишне: посетительницы кафе никакого внимания на Мёнчжуна не обратили.

– Насилие над детьми, говорю. Мы ее забираем, делаем фото и требуем выкуп. Заплатит как миленький, и в полицию обращаться не будет.

– Но все равно… так же нельзя… у меня самого дочка…

Его реакция словно напрягла Хеын.

– Да мы же, по сути, ради нее это и делаем. Деньги получишь, а потом сообщай в полицию сколько влезет, если такой жалостливый. Или чужого ребенка спасти хочешь, а своего – нет?

Она явно давила на Мёнчжуна, чтобы получить его согласие прямо здесь и сейчас. И, по правде говоря, тогда-то он в глубине души и решился: «делаем ради нее» звучало совсем по-другому, маскируя изначальный смысл «совершаем преступление».

Его веки дрогнули, и в этот момент раздался звонок – на телефоне был номер больницы. Мёнчжун поднял трубку, словно прыгнув с головой в омут.

– Это звонят из больницы. У Хиэ начался приступ, она сейчас в реанимации, ей оказывается экстренная помощь. Приезжайте быстрее!

Мобильник упал на пол – у него отнялись руки. Хеын смотрела на него, не понимая, что происходит.

«Если и спасать ребенка, то своего».

3

24 августа 2019 года, суббота, ночь

В ходе расследования было установлено, что Чхве Рохи, одиннадцатилетняя дочь убитых супругов Чхве Чжинтхэ и Со Чжинъю, школу не посещала, так как была переведена на домашнее обучение. Девочка была очень талантливым ребенком и настолько опережала в развитии своих сверстников, что в виде исключения учителя приходили к ней сами. Также она, уже по своей инициативе, посещала дополнительные курсы для одаренных детей. Когда Рохи возвращалась домой, то либо сразу шла к себе в комнату, либо отец отводил ее в обустроенную в подвале лабораторию, где они вместе проводили много времени. В общем, ухода за девочкой много не требовалось. Вот только ни в своей комнате, ни на курсах, ни в лаборатории ребенка не было.

Санъюн сразу отзвонился начальству и доложил ситуацию: пусть создают общий штаб, координирующий работу убойного отдела уголовного розыска и службы поиска пропавших без вести несовершеннолетних. Подавляя внутри себя излишнюю спешку и суету, он размеренно вернулся к осмотру. Понятно, что исчезновение девочки и убийство не могут быть не связаны, так что нужно как можно больше выжать из места преступления.

– Тут есть камера наблюдения, отслеживающая дорогу перед домом, так что проверь, кто заходил внутрь. А главное – посмотри, нет ли на видео девчонки.

– Есть! – Чонман кивнул и, прихватив блокнот, вышел.

Камеры здесь должны быть – это все-таки Ынпха-дон[12]12
  Дон (квартал) – административно-территориальная единица деления городов.


[Закрыть], самый элитный район города, – так что ребенок найдется. Пропала она или ее похитили – сейчас выводы делать рано. «Главное – что не труп», как любил приговаривать Санъюн.

Бригада криминалистов под руководством Са Икчуна все еще занималась сбором улик.

– Время смерти удалось установить?

Вместо ответа Икчун мотнул подбородком в сторону полицейского, с побелевшим лицом стоящего у плотных светоизолирующих штор.

– Открой.

Полицейский по команде отдернул занавеску, и тут глазам Санъюна открылось такое, от чего он, опер убойного отдела с более чем десятилетним стажем, аж крякнул. Стоявший рядом с ним следователь, заткнув рот и нос, тут же бросился вон из комнаты. Стало понятно, почему полицейский у окна так побледнел. За шторами был скрыт труп женщины. Несмотря на то, что лето было в самом разгаре, ее тело в белой ночной рубашке лежало на матрасе с электроподогревом. Внутренние органы у нее, судя по всему, сильно раздулись, так что труп тоже распух, а нижняя часть тела уже даже начала разлагаться. А еще в доме действительно было очень жарко.

– Когда свидетельница вошла внутрь, бойлер был выставлен на шестьдесят восемь градусов. Вода из котла подавалась по трубам отопления в комнаты, температура в которых достигала как минимум семидесяти градусов. Все окна и двери в доме были плотно закрыты – похоже, специально с целью того, чтобы разложение шло быстрее. Так что тут сколько ни ковыряйся, всё без толку.

Время смерти обычно определяют по трупному окоченению, ну и еще ректально замеряют температуру тела. Здесь же и в помещении температуру подняли, да еще и тело в электроматрас укутали, чтобы уж наверняка. К тому же и разложение тела в таких условиях шло значительно быстрее, поэтому обычными способами время смерти установить стало невозможно. Оставалось лишь надеяться на «вскрытие покажет»: тогда можно будет изучить содержимое желудка, увидеть, что жертва ела в последний раз, и примерно определить время смерти.

– Тут выяснилось, что еще и ребенок пропал – девочка одиннадцати лет, – так что ты давай быстрей запускай процесс, чтобы дело признали особо важным. Тогда и результаты вскрытия сразу получим.

Икчун раскрыл рот от удивления: он пока еще не знал об исчезновении ребенка. Обычно первые результаты аутопсии приходится ждать долго – как минимум две-три недели. Оно и понятно: судмедэкспертов мало, а работой их каждый день заваливают с головой. Но если дело признают особо важным, то можно подать заявку на срочное исследование, и тогда предварительные результаты тебе – по крайней мере, устно – могут сообщить в тот же день. Пропажа ребенка к такой категории дел относится однозначно. А если установят, когда были убиты супруги и куда девался ребенок, то по этим ниточкам, возможно, и все дело удастся распутать.

* * *

После того как тела увезли на экспертизу, Санъюн решил еще раз обойти место преступления по внешнему периметру. За все время работы в убойном отделе он впервые очутился в таком богатом доме: размах внутри ощущался уже снаружи. Дом был большой, квадратов на 600–700: не дом, а настоящий особняк. Ворота – точь-в-точь, как показывают в сериалах, – были высоченными, высотой чуть ли не в два этажа. За ними виднелся великолепный сад с высокими, ровными, выстроенными как по линейке соснами, за которым явно следили и тщательно ухаживали. В общем, место явно ошеломляло входящих, словно говоря с чувством превосходства: «Вам-то столько за всю жизнь не заработать». Если же ты заходил внутрь дома, то это ощущение лишь усиливалось: два надземных этажа, один подземный, восемь комнат, четыре туалета. Как и говорила домработница, на цокольном этаже располагалась лаборатория, разделенная пополам: одна половина была с богатым декором, домашней барной стойкой и дополнительными столиками для приема гостей; в другой громоздилось непонятное оборудование для экспериментов, различные исследовательские материалы и научная литература. Шкафы здесь, понятное дело, тоже были забиты битком, причем книгами с такими названиями, что нормальному человеку и разобраться-то было невозможно, о чем там идет речь. На столе у стены стоял компьютер с тремя мониторами, густо облепленными записками-стикерами – тоже сплошь со словами, значение которых Санъюн не мог понять. Дом, безусловно, был роскошный, вот только хозяевам не суждено было жить в нем долго, счастливо и умереть своей смертью.

– Черт, да у них сортир как у меня комната… – Чонман был тоже поражен масштабами.

В реестре значилось, что в этом особняке зарегистрировано несколько домохозяйств. Понятно, что в действительности это был частный дом, в котором проживала лишь одна семья, но площадь его была настолько велика, что он попадал в категорию объектов роскоши и, соответственно, должен был облагаться налогом по повышенной ставке. Однако всегда найдется способ – и не один, – чтобы обойти налоги. Например, если сделать снаружи отдельную лестницу якобы для другой семьи, живущей на втором этаже, то тогда при желании можно признать, что данная постройка занята двумя раздельными домохозяйствами. Про себя все, конечно, будут думать, что за недвижимость с рыночной стоимостью в 5,5 миллиарда вон надо платить соответствующий налог, но вслух никто ничего не скажет.

Все окна в доме выходили на юг. Из комнат и гостиной, располагавшейся на первом этаже, открывался прекрасный вид на сад. В глубине сада была обустроена парковочная площадка на четыре машины. М-да, вот у Санъюна в районе дела обстояли несколько иначе: там к концу рабочего дня прямо борьба шла за то, чтобы бесплатно поставить машину где-нибудь в закоулке. А здесь ни с работы сломя голову бежать не надо, ни на какие иные ухищрения идти, чтобы на час пик не напороться…

Инспектор вернулся в дом и посмотрел на стену справа, где в позолоченной рамке улыбалась вся семья. Интересно, когда было сделано это фото? Похоже, что не очень давно. У профессора Чхве был заметно выступающий лоб, на который спадала челка. Вид у него был задумчивый. На фото профессор сидел в безукоризненном костюме и в целом производил впечатление успешного человека. Рядом с ним скромно сидела жена. Казалось, что она сильно моложе мужа, хотя на самом деле они были ровесниками – обоим по 38 лет. Приталенное белое платье, очень идущее к ее стройной фигуре, и волосы, уложенные вверх, создавали изысканный элегантный образ. А между супругами стояла дочь. Если б не желтое платье, то ее можно было бы спутать с мальчиком: отчасти из-за очень короткой стрижки, но главным образом из-за бесстрастного выражения лица. Возможно, это просто камера давала такой обманчивый эффект, но ребенок казался не слишком эмоциональным.

Чонман увидел, куда смотрит шеф, и без лишних слов сообразил, о чем тот сейчас думает.

– Девчонку пока не нашли.

– Дорожные камеры?

– В процессе, пока отсматриваем.

– Как только поступят результаты вскрытия и станет примерно ясна дата и время смерти, сразу сделай распечатку звонков. Да, и когда криминалисты закончат, то доступ к месту все равно блокируй до тех пор, пока я не скажу.

– Будет исполнено! – Чонман в шутку отдал честь.

Санъюн повернулся на выход, подчиненный пошел следом.

– А насчет ребенка как думаете? Может, похитили?

Инспектор остановился, посмотрел на напарника. Девочка исчезла, оба ее родителя убиты. Если это похищение, то преступники обычно требуют выкуп, а тут у кого просить? Не у кого. Какой смысл тогда похищать? Да, дело обещает быть непростым… В любом случае сейчас самое главное – обеспечить безопасность ребенка.

Санъюн снял латексные перчатки, прошел через двор за ворота и постучал по стене с переговорным устройством.

– Звонил им?

Он показал на табличку с названием частной охранной компании. Если в доме устанавливается охранная система, то камеры должны быть установлены как минимум перед воротами, а также в гостиной или коридоре.

– Сейчас свяжусь.

Пока Чонман набирал номер, Санъюн огляделся на месте. Похоже, что от всей охранной системы одна табличка и осталась: камер не было ни на воротах, ни по периметру ограды, да и вообще нигде. Странно, ведь если дом находится под охраной, то обычно видеонаблюдение не бывает скрытным – наоборот, всем четко дают понять: «Здесь полно камер, даже не думай сюда лезть». Но загадка разрешилась очень быстро, когда Чонман с несколько недоуменным лицом оторвал трубку от уха.

– По просьбе владельца дома контракт на видеонаблюдение был расторгнут.

– Когда?

– Двадцатого числа этого месяца.

А сейчас было два часа ночи 24-го.

* * *

– Потерпевшие – супруги Чхве Чжинтхэ и Со Чжинъю, обоим по тридцать восемь лет. Чхве Чжинтхэ возглавлял клинику Хегван, Со Чжинъю была домохозяйкой.

Оперативный штаб расследования свел разные отделы полиции Йонина в одну группу, состоящую из 12 человек и работающую по двум направлениям: одни занимались убийством, другие – розыском несовершеннолетней. Выступить на коротком совместном брифинге поручили Санъюну, который подключился к расследованию дела на самом раннем этапе. На экране за его спиной появилось фото профессорской семьи. Санъюн нажал на кнопку пульта-презентера, слайд сменился, и на следующем фото были показаны тела погибших.

– У потерпевшего Чхве Чжинтхэ одним ударом острого предмета рассечено горло. Также имеется сквозное проникающее ранение в области живота. Установлено, что рана нанесена длинным металлическим мечом, владельцем которого являлся сам потерпевший. Судмедэкспертиза установила идентичность предмета, которым было перерезано горло, и этого меча. Далее – ладони…

Щелчок, смена слайда.

– На ладонях убитого имеются резаные раны. Можно предположить, что они были получены, когда тот пытался защититься от меча.

Следы длинных порезов и разодранный кожный покров говорили о том, что профессор, видимо, пытался дотянуться до рукоятки, но ладони соскользнули.

– Другие следы борьбы? – спросил начальник городского управления полиции.

– Отсутствуют.

По кабинету волной прокатились вздохи. Если других следов сопротивления нет, то получается, что долгой борьбы не было, а значит, велика вероятность того, что жертва и преступник знали друг друга, нападение было внезапным и убитый не успел толком от него защититься. Кроме того, орудие убийства – меч – хранился дома. Из этого можно было сделать два вывода: либо конфликт жертвы и убийцы возник спонтанно, а меч просто подвернулся под руку, либо же его изначально хотели использовать как орудие убийства – тогда получается, что преступник раньше бывал в доме и знал, что где находится. Санъюн подкрепил эти предположения еще одним фактом:

– Действительно, следов борьбы немного. А с учетом того, что в доме остались следы от носков, то есть преступник разулся, велика вероятность того, что жертва и убийца были знакомы.

На это все согласно закивали.

Нажатие на кнопку – и на экране появилась распечатка операций по платежной карте Чхве Чжинтхэ.

– На столе у убитого были обнаружены авиабилеты на Филиппины, время вылета – двадцать первого августа в двадцать три тридцать, дата возвращения – двадцать пятое августа. Пассажиром в них значится сам Чхве Чжинтхэ, билетов на имя Со Чжинъю не обнаружено.

– То есть он летел на Филиппины один?

Сидящие на брифинге задумчиво покачали головами.

Санъюн признал, что пока не может дать разъяснений, по какой причине убитый решил отправиться туда без жены, и продолжил доклад:

– Теперь о супруге.

На экране появился слайд с разложившимся телом Со Чжинъю. От одного только вида ее гниющего трупа многим стало нехорошо: присутствующих как из холодного душа окатило, и в кабинете воцарилась мертвая тишина. Глаза у убитой были раскрыты. Интересно, успела она увидеть, что случилось с ее ребенком? Когда-то в детстве Санъюн прочитал в сборнике мистических историй, что образ убийцы остается в глазах жертвы. Вот и теперь он не мог оторвать взгляд от ее глаз, словно пытаясь разглядеть в них преступника.

– В крови женщины были обнаружены следы лекарственного препарата золазепама, имеющего снотворный и седативный эффект.

– Смерть от передозировки?

– Эксперты утверждают, что нет. Смерть наступила предположительно от перегрева организма: в доме был включен бойлер, а кроме того, расстелено электроодеяло, так что температура в комнате превышала семьдесят градусов. Что касается дозировки лекарства, то хотя она и не была фатальной сама по себе, но вполне достаточной для того, чтобы пострадавшая не проснулась от жары. Эксперт-криминалист Са Икчун полагает, что в этих условиях хватило бы двадцати минут, чтобы наступила смерть от теплового удара.

– Не понимаю, зачем одного человека надо было насаживать на вертел, а другого запекать в духовке? – пробормотал инспектор Ко Ёнгон, тоже из убойного отдела.

Это замечание резануло Санъюну слух: так говорить об убитых, безусловно, не стоило. Но сейчас ситуация была неподходящей, чтобы устраивать по этому поводу перепалку, так что он сдержался и ничего не сказал.

Чонман робко поднял руку:

– Ее же специально так оставили, чтобы убить. Возможно, ее муж как раз в этот момент зашел, все увидел, и его за это тоже убили?

Шеф полиции остановил его:

– Давайте-ка пока воздержимся от версий, чтобы не формировать предвзятое мнение. Что-то еще?

– Дорожную камеру напротив дома проверяли? – задал вопрос Мун Чжухёк из отдела по делам несовершеннолетних.

– Да, мы получили запись. – Санъюн снова нажал на кнопку.

Изображение на экране дернулось, видео запустилось. Профессорский дом на нем был виден вполне отчетливо.

– Дата съемки – двадцать первое августа, время – двадцать три сорок две, то есть за два дня до того, как будут обнаружены трупы.

Картинка была несколько темноватой, но вполне различимой. Некоторое время на видео вообще ничего не происходило. Поскольку было уже поздно, то неудивительно, что ни прохожих, ни проезжающих автомобилей фактически не было. В какой-то момент даже могло показаться, что видео остановилось, так как на нем вообще ничего не менялось. Лишь на таймкоде 03:31 край экрана немного осветился – это были фары автомобиля, выезжающего из проулка. Одновременно с этим ворота дома открылись, и из них выскочил ребенок. И тут произошло неожиданное – в кабинете даже кто-то непроизвольно ахнул. Санъюн обернулся на звук – Чжухёк смутился и опустил голову: на экране машина сбила внезапно выскочившего на дорогу ребенка, и тот упал на землю. Лица на видео было не разобрать, но, очевидно, это была Чхве Рохи – пропавшая дочка профессора. Водитель (возможно, из-за шока) некоторое время оставался сидеть в машине. Но когда вышел, то поднял тело и положил в салон. Машина уехала, и видео остановилось.

– Это что еще за тип? – Лицо начальника полиции было страшно перекошено.

То, что после столкновения водитель замер и продолжал сидеть на месте, говорило о том, что ДТП именно случайное. Хотя человек за рулем был не без странностей: голова полностью скрыта капюшоном – видимо, знал, что здесь будут камеры. Да и номера у машины были прикрыты.

– Куда они потом направились?

– Устанавливаем.

Шеф нахмурился.

– Он обратно к этому дому не возвращался?

– Нет. И до этого тоже на камерах не появлялся.

Если судить только по видео, то выходит, что похитителем ребенка является водитель. Но тогда он не может быть одновременно и убийцей. И что же, получается, это просто совпадение? Испугался, что сбил пешехода насмерть, закинул тело в машину и скрылся с места ДТП? Нет, так не получается, иначе зачем было номер машины заранее прикрывать? Или это был сообщник? Пока убийца был в доме, ждал снаружи, а когда увидел, что ребенку удалось сбежать, то наехал на него уже специально? Так или иначе, но девчонку в любом случае надо искать. Во-первых, потому что ее жизнь сейчас в опасности, но также и потому, что она может оказаться единственным выжившим свидетелем убийства.

– Так, кроме этой машины, кто-то еще проходил-проезжал, входил-выходил?

– Я как раз собирался об этом доложить. Вопрос связан с определением времени смерти.

Санъюн запустил следующий слайд. На экране появилась эмблема охранной фирмы «S-секьюрити». Фирма эта специализировалась на обеспечении комплексной безопасности: установка камер видеонаблюдения, охрана домов, услуги телохранителей. Контора была известная и входила в тройку лучших охранных компаний страны.

– Мы запросили у них запись с домашних камер видеонаблюдения. Однако там нам сообщили, что двадцатого августа договор на обеспечение средствами безопасности был расторгнут по личной просьбе клиента Чхве Чжинтхэ и все установленные камеры были демонтированы.

– Что? Как раз накануне? – У всех на лицах залегла тень сомнения.

– Чхве Чжинтхэ сам позвонил в колл-центр компании и подал заявку на аннулирование договора. У них есть запись этого разговора, мы ее прослушали и установили, что это действительно был он – его голос опознала домработница Ку Окпун.

– Хм… – задумчиво промычал шеф и пару раз пристукнул указательным пальцем по столу.

Все присутствующие понимали, о чем он сейчас думает. Убиты два человека, супруги. Их дочь, которая предположительно могла стать свидетельницей преступления, как раз в это время попадает под машину. Похищена она или нет – непонятно. При этом буквально за день до этого все камеры в этом зажиточном доме снимают по просьбе хозяина. Совпадения, конечно, случаются, но это уже как-то с перебором. «С нами что, кто-то поиграться решил? – подумал Санъюн. – Тогда чисто из принципа нужно эту гниду найти и взглянуть ей в глаза». И такой настрой был у всех присутствующих.

– Далее, официальные результаты аутопсии пока не получены, но судмедэксперты предварительно сообщили предположительное время смерти. Как уже говорилось, при осмотре места происшествия в помещении была отмечена высокая температура из-за включенного бойлера. В силу этого обстоятельства ректальная температура была повышенной, да и разложение трупа шло быстрее, поэтому время смерти пришлось определять по остаткам пищи в желудке.

– И что нашли?

– В желудке Со Чжинъю оставались кусочки куриного мяса и овощей, скорее всего моркови. По распечатке платежей с ее карточки мы установили, что двадцать первого августа в девятнадцать ноль-ноль она заказывала доставку – суп из обжаренной курицы. Таким образом получаем временной промежуток между двадцать первым августа, семью вечера, и моментом обнаружения тел двадцать третьего августа в двадцать двенадцать. Если эти рамки сузить… – Он ненадолго задумался. – Если допустить, что Чхве Рохи действительно стала свидетельницей двойного убийства родителей, то тогда оно произошло двадцать первого августа, где-то между девятнадцатью и без четверти двенадцать ночи.

– А что в желудке у профессора?

– Ничего.

Все пораженно уставились на докладчика.

– По словам домработницы, доктор Чхве придерживался своих принципов здорового питания и считал, что нужно есть только раз в день.

Шеф полиции потер левую бровь, словно пытаясь прогнать головную боль.

– В дом еще кто-то заходил?

– На видео ничего нет. Правда, периметр участка очень большой и с одной камеры, что на дороге перед домом, весь не просматривается.

Это означало, что вдоль длинной ограды есть участки, скрытые от видеонаблюдения, и если кто-то хотел перелезть через стену и забраться в дом, то вполне мог это сделать.