Текст книги "Радость жизни с каждым вдохом. От рождения до совершеннолетия"

Радость жизни с каждым вдохом
От рождения до совершеннолетия
Cтефан Завьялов

© Cтефан Завьялов, 2017

ISBN 978-5-4485-0032-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Жил был простой человек и спросил он себя: «Кто я? Для чего я живу? Ведь в этом мире нет ничего случайного и ненужного». Практически с самого детства его желанием было понять смысл своего бытия и осознать: «А что после смерти останется от меня? Ведь вот, я живой, я мыслю, чувствую, и что же в одно мгновение это все просто оборвется и все? Как это так, в один момент я перестану чувствовать и мыслить? Да этого же просто не может быть!»

Со временем у него появились новые вопросы: «Почему я такой, почему моя жизнь складывается именно так, и могло ли быть иначе?». Ведь есть люди, которые думают, вот если бы они могли вернуться назад, скажем в детство, и вот тогда бы все было бы намного лучше. Так вот вопрос – «Мог бы я быть другим?» или все-таки предрасположенность к определенному выбору из предложенных жизненных ситуаций все равно привела бы меня к тому, что есть?

Имеется не особо популярное мнение, что счастье возможно и измеряется оно не количеством материального благосостояния. Хочется в меру своих скромных возможностей поддержать его. Счастливым может быть каждый человек, и, как правило, сам человек и является кузнецом своего счастья, делая ежесекундный выбор в своих мыслях, поступках и чувствах. Не каждому человеку удается в жизни добиться чего-то выдающегося, но от этого его жизнь не становиться менее ценной, хотя бы потому, что многие выдающиеся люди родились и выросли в самых обычных семьях.

Во многих книгах сейчас рассказывают как стать успешным, но рожденный быть успешным все равно станет им и без всяких книг. Человек же, рожденный не для того, чтобы вершить судьбы мира, должен идти своим жизненным путем, и он не должен сомневаться, что его жизнь менее ценна, чем другие. Он должен знать, что жизнь каждого человека – это единственное в мире бесценное сокровище и дар, посягать на которое никто не имеет права. Он должен быть уверен, что нужно жить дальше несмотря ни на что, а если кто-то будет грызть обвинениями, что он зря дышит воздухом, то подобное мнение следует забросить подальше.

1

В семидесятых годах в огромной стране под названием СССР родился я. Это было летом на радость маме и папе. Папа был инженером, мама медсестрой. Маме было двадцать лет, папе было на четыре года больше. Еще вчера они были студентами, сегодня же я сделал их родителями.

Мы жили у матери отца с его братом. Когда мне было четыре месяца, отец ушел служить в армию. Служить он должен был один год. В семье решили отсрочку от службы в армии не брать, а пока он отслужит, я уж и подрасту, советовала так сделать моя бабушка. И папа попал, как сейчас говорят, по-настоящему.

Отец должен был служить рядом с домом, на Донбассе, а попал он на границу с Китаем, в забытый Богом и людьми поселок Облучье.

Я рос, время шло. Мама и бабушка писали письма папе. Он исправно отвечал им индивидуально каждой. Однажды он пишет, чтобы бабушка, во что бы то ни стало, вызвала его домой, любою правдою или неправдой. Думали, решали и придумали, что ничего страшного в нашей армии не может произойти с моим отцом. Год пролетел и папа вернулся. Он был сильно похудевший, уставший и грустный.

Дома его встретила бабушка. Они обнялись после года разлуки. Она ему и говорит:

– Покупаешься, наверное, сначала, сынок, с дороги, а потом покушаем?

– Да нет мама, лучше давай я покушаю, а то ведь не ел я уже несколько дней.

Как оказалось, дорога была дальней через весь Союз. Денег солдатских было мало. Ехать можно было только бронированными местами. В дороге случилась задержка с транспортом, и сутки он просидел в Москве на вокзале. Да и в армии, где он служил, голодно было.

Лейтенант отпускал своих солдат в самоволку, чтобы они, где могли, попробовали добыть себе съестного. Нашли они как-то раз кухню полевую. Повар варил солдатскую кашу. Рванули они к нему наперегонки. Просили, дай брат покушать, а то изголодались. А он на них смотрит и чуть ли не плачет. Простите сердешные, но вон уж идут с учений мои солдатики. Что дам я вам, того не достанет им, простите меня и зла не держите. Голодные дальше они побрели.

На поле колхозники собирали урожай. Солдаты договорились им помочь, в надежде покушать. Колхозник за проделанную работу дал им мешок картошки. И вдруг с удивлением им говорит: «Да, что же вы, братцы, ее сырой едите, вы что?» А они ему и отвечают: «Да батя, голодные шибко мы, уж лучше сырую ее съедим, как-то переварится». Потом животы, правда, долго у них болели.

Отца я не помню. Была у нас комната светлая с окнами на север и восток. Я припоминаю, однажды, лежу я годовалый в кроватке, комната вся солнечным светом залита. Уютно, тепло, а у окна стоят мама с папой в обнимку и смотрят в окно, и от них исходит нежность и грусть.

Отец, придя из армии, привез мне диковинную игрушку паровоз с вагончиками в сцепке, который нужно было тянуть за веревочку, а в трубе, из которой в настоящем паровозе валит дым, прыгали цветные стеклянные шарики. Папа также привез для меня большую мягкую игрушку. Паровозик я вспоминаю отрывками, а вот насчет игрушки не уверен, но дома у нас была большая коричневая собака. Она много лет лежала у нас на диване. Я любил с ней играть. Выкинули ее только тогда, когда она совсем изорвалась. Возможно, именно ее отец и вез мне в подарок, через весь Советский Союз, уже сам практически мертвый, но желающий, напоследок, повидать родных и порадовать своего годовалого сына, которого практически и не видел.

Прошло месяца четыре, и папы не стало. Зимой он шел по улице и просто упал. Прохожие думали, что он пьяный и стали тереть ему лицо снегом, чтобы в чувство привести. Так и хоронили отца, словно избитого, с потертостями на лице.

На похоронах папы было много народу. Осталось много фотографий с похорон. Гроб везли от дома папы на кладбище как раз мимо дома маминых родителей, где тогда был я. Когда похоронная процессия проходила возле дома, мой дед поднес меня и поднял на руках к гробу отца, чтобы я в последний раз посмотрел на него и простился. Мне тогда было полтора годика. Есть фотография, как дедушка держит меня на руках, я замотан поверх пальто в серый шерстяной платок и смотрю с недоумением и грустью на отца, лежащего в гробу. Эту фотографию я не видел много лет, но она у меня словно стоит перед глазами. Отца похоронили возле его отца в одной оградке.

Врачи сказали маме, что у отца были осложнения на фоне ОРЗ. Мама к врачу пошла и рассказала, что странным он был в последнее время. Сидит, бывало, он и вдруг пойдет в ванную, включит холодную воду, сунет голову под струю и стоит так. Его все спрашивали, что случилось, а он говорит, что так, ничего. И не был он болен совсем ОРЗ. А врач маме тихонечко так и говорит: «Ступай милая и лишних вопросов не задавай».

Осталась мама одна, со мной на руках. Мы жили в квартире, как и раньше у бабушки, дядя ушел в армию как раз перед возвращением отца. У мамы со свекровью не очень-то ладилось. Родители мамы помогать ей не горели желанием.

Брат бабушки, пошел однажды в военкомат и поговорил там с военкомом. Тот выслушал его очень внимательно, и сказал: «Что же она глупая сразу к нам не пришла. Конечно, поможем, пускай приходит. Мы ей квартирку с ребеночком сообразим. Пускай подумает в этом городе или может быть в другом».

Отец перед армией работал в небольшом городке километрах в 80 от родного дома, и маме там предложили квартиру. Мама, не желая больше видеть родных, решила уехать со мною в чужой город и там начать новую жизнь.

2

Мама была гордой женщиной. Пенсию она на меня, как на утратившего отца-кормильца, не оформляла и получала символические десять рублей в месяц. Она решила, что сама поставит меня на ноги.

С детства мама любила Советские фильмы про светлую и чистую любовь. Я ее любил, так как у меня никого больше не было. Ведь что такое человек? Это любовь, которую он носит в своем сердце и очень плохо, если в сердце у человека ее нет.

Мамины родители были простыми людьми. Дед сирота, из-под Винницы, его тетка вырастила, а потом он приехал в Донбасс и работал здесь всю жизнь на заводе, водил тепловоз.

Дедушка был удивительно трудолюбивым человеком и если он работал то уж без остановки в поле ли на заработках или в другом, каком месте. На пенсию он выше раньше, так как сердце начало беспокоить, поэтому большой пенсии железнодорожника не заработал, не хватило несколько лет. Позже у него было несколько инфарктов и инсультов. После очередного инсульта его практически полностью парализовало. Мама дней через семь привезла его к себе в город и начала усиленно лечить в больнице, где сама проработала всю жизнь. Дед поднялся на ноги, но его речь так и не восстановилась. Когда он что-то хотел сказать, то выходило только: «Базар-базар». Он очень нервничал, расстраивался, и его глаза наполнялись слезами.

Во дворе дома маминых родителей росли три высокие черешни. Черешни были ранние, ягоды были крупные, желтые, сладкие и сочные. Дед до последнего лазил по веткам до самого верха деревьев и собирал ягоды, затем возил их продавать на базар. Однажды он упал и сломал ключицу, но это его не остановило. На следующий год он опять рвал черешню.

Дедушка умер в марте месяце, в тот и последующие года черешни практически не цвели и не приносили урожая, а на третий год они цвели рясно, как никогда, тогда умерла бабушка.

Бабушка была родом из России, где ее предки были хлеборобами пока они не переехали на Донбасс. Бабушка образования не получила и работала на заводе уборщицей. Когда она работала в бане, то иногда находила ценные вещи, рабочие забывали или теряли их. Она всегда старалась найти хозяина найденной вещи и вернуть ему. Она, как впрочем, и все мои родственники, была гордой и честной, жила без хитрости и лести.

Бабушка очень любила дедушку, и когда я гостил у них в раннем детстве, то мы с ней ездили на заводскую проходную встречать дедушку после работы. Особенно было интересно ездить встречать дедушку, когда его рабочая смена заканчивалась поздним вечером. Мы с бабушкой шли по вечернему поселку на трамвай, затем ехали в практически пустом трамвае, а потом стояли возле проходной в ожидании появления дедушки. Когда дедушка выходил с завода и видел нас, то он всегда рад был нас видеть, и мы все вместе ехали домой.

У мамы был младший брат. Как мама рассказывала, он был шалун еще тот. Они частенько колотили друг дружку. Однажды, мама простыла и ей поставили родители горчичники, потом сняли их, и она заснула. Так вот, просыпается она среди ночи оттого, что у нее нестерпимо печет пятка. Она как закричит на весь дом. От ее крика все проснулись и кинулись к ней. Оказывается, братишка стащил кусок горчичника, и когда она заснула, он умудрился прилепить его ей на пятку. В общем, досталось ему тогда хорошо.

Когда дедушка с бабушкой познакомились, то своего жилья у них не было. Жили они в заводском общежитии. На заводе обещали через несколько лет дать им квартиру, и они ждали этого с нетерпением. Затем они узнали, что желающим можно взять земельные наделы под застройку. И они решили взять землю. Начали строительство, жили здесь же, иногда приходилось ночевать на этом клочке земли под дождем. Через какое-то время построили домик, как они говорили «мазанку» и зажили в ней на долгие годы.

3

Родители папы были заводскими рабочими. Его отца моя мама не знала. Он умер в день, когда папа вел маму к себе, чтобы познакомиться с родителями.

Дед у меня был мировой. В 1943 году в возрасте 18 лет он ушел на фронт. Медали и ордена украшали его молодую, но прошедшую ад Второй мировой войны грудь. Ему посчастливилось выжить на войне и даже избежать ранений.

На фронте у деда был боевой товарищ, а отец товарища был большим чином в армии и он предложил своему сыну поступать в военное училище, тот сказал, что без своего друга, моего деда, никуда не поедет. Отец товарища сказал, без проблем давай поговорим. Дед встретился с военным и сказал, что хотел бы вернуться домой, но пока никого из армии не отпускают. Вскоре после этого разговора мой дед вернулся домой, где его ждала мать (поговаривали, она была благородных кровей в городе Курске до 1917 года) и два младших братишки.

Вернулся дед с войны, работал на заводе сварщиком, жил в коммуналке. Познакомился с бабушкой и забрал ее к себе. Один из братьев деда выучился на врача и уехал по распределению во Львов. Дед закончил заочно техникум уже после того как у него родилось двое сыновей.

В квартире у бабушки в разных комнатах висели три большие картины в добротных красивых рамках. На одной картине медведи резвятся в лесу на поваленном дереве, на другой поле зрелой пшеницы, а за полем начинается лес, сюжет третьей картины стерся из моей памяти. Бабушка рассказывала, что дед рисовал много картин и дарил их своим друзьям. Дед также раздал почти все свои военные награды, кроме одного ордена и медали, которые особенно были дороги ему. Намного позже бабушка оформит документы, и за эти награды будет получать ежемесячные выплаты.

Из коммуналки одна семья уехала и дедушке с бабушкой досталась вся квартира, целых три комнаты. Деда все любили. В начале девяностых годов, когда я работал на заводе, двое пожилых рабочих вспоминали моего деда с уважением. Один из них был учеником моего деда. Я слушал разговор, но о себе ничего не говорил. Они чем-то были обижены на похоронах деда, вроде бабушка чем-то им не угодила, поэтому особенного желания участвовать в разговоре у меня не было. Когда я пришел к бабушке домой, я тогда временно жил у нее, то сказал, что на работе был разговор про дедушку. Бабушка спросила, сказал ли я, что прихожусь ему внуком. Я врать не стал и сказал, что нет, она обиделась, не явно конечное, но неудовольствие на ее лице и в движениях от меня не ускользнули.

Бабушка рассказывала, что дед видел людей насквозь с первой встречи, кто чего стоит, но никого от себя не отталкивал. Дед умер быстро и неожиданно. С бабушкой в тот трагический день они красили полы в квартире. За день до этого дед на заводе принимал машину с электродами, он был мастером. Машина пришла с задержкой, и он не стал задерживать рабочих и сам разгрузил ее в металлический ящик-сарай. Тяжело ему пришлось в тот день.

На следующий день, деду нездоровилось, и чтобы поправить здоровье, по фронтовой привычке, попросил у бабушки выпить. Бабушка отказала, что мол, давай после работы, докрасим комнату, а потом, пожалуйста. Как там все было, не знаю, докрасили или дед уговорил всё же бабушку, но она пошла в магазин. Магазин был рядом с домом, прямо через дорогу. Она купила продукты и чекушку. Когда она вернулась домой, то увидела что дедушка, ему было тогда 47 лет, лежал на полу уже мертвый. В это время как раз папа вел мою маму знакомиться с родителями. Они подошли к подъезду, а тут такое дело. Папа жил на втором этаже, а на первом этаже этого дома жила подружка мамы куда она и зашла. Знакомство не состоялось.

Вскрытие показало, что все сердце деда было в рубцах. Сердечко перенесло несколько инфарктов, а в легких была жидкость. Как дед рассказывал бабушке, они, 18 летние пацаны, зимой попали на фронт. После очередного марш броска они расположились на привал. Пацаны, уставшие, сразу же повалились на мерзлую землю в снег, спать, а солдаты постарше сразу не ложились, а походили чуток, чтоб поостыть, а затем садились друг к другу спина к спине и так засыпали. Вот оттуда и простуда легких с жидкостью. Война все равно никого не отпускала без своей отметины.

Бабушка со своей семьей уехала из-под Мелитополя после раскулачивания ее отца. В их семье, как я слышал, один или два ребенка умерли в детстве, а всего у бабушки были две сестры и младший брат, так что семья была большая. Ее отцу после раскулачивания оставили худую лошаденку, телегу и отправили, куда глаза глядят.

Обустроились они в одном из сел. И вот началась Великая Отечественная война. Бабушкиного отца на фронт не взяли, жили они в землянке, где-то рядом проходила линия фронта. То немцы придут в их село, то свои. От своих доставалось больше. Немцы из жалости к многодетному потомству иногда помогали, а о своих бабушка запомнила особенно один случай.

Было затишье. Ни немцев, ни своих. Заходит к ним в землянку человек, оказалось свой, разведчик. Он зашел к ним, все расспросил, а затем остался на ночлег. Бабушка тогда думала, что ту ночь они не переживут, все они были перепуганы на смерть. Разведчик поужинал, выпил спирту, достал пистолет и начал воспитывать семью. Младшему брату было что-то год или два, так он, то его обещал пристрелить, то отца, как не принимающего активного действия в приближении победы, то всех строил к стене для расстрела. Бабушка тот день запомнила на всю свою жизнь. Ей было тогда около двенадцати лет. Слава Богу, никого разведчик не убил. Заснул красноармеец прямо за столом. Утром подошли свои, узнали, где разведчик, и забрали его.

Бабушка говорила, что ее жизнь изменилась в худшую сторону, после того как ее иконку, которую ей подарила с благословением ее бабушка, положили в гроб к умершему родственнику. Она не хотела этого, но ее особенно не спрашивали, и она смирилась с утратой, хотя говорила, что если бы настояла, то получила бы отнятое назад, но не стала спорить, о чем позже сожалела.

Еще бабушка рассказывала, что у них в избе, до раскулачивания была некая грамота. По этой грамоте их семья до определенного колена освобождалась от воинской повинности. Эту грамоту пожаловал одному из её предков военачальник, за победу в бою с татарами. Бабушка говорила, что даже я попадал бы под благословение дальнего предка. Но при пожаре дома, грамота была утрачена.

Бабушка в трудовой книжке имела две записи: принята на работу и уволена в связи с выходом на пенсию, и еще благодарственные поощрительные записи. Она всю жизнь проработала в заводской лаборатории лаборантом. Там они определяли качество выплавляемого металла.

Выйдя на пенсию, бабушка запомнила свой первый день на пенсии. Была зима. На улице мороз и метель. Она встала, как обычно рано утром, подошла к окну. За окном было еще темно и лишь видны темные силуэты людей, спешащих на работу. А ей хорошо и спокойно, ей никуда торопиться не нужно, дома тепло и уютно.

Интересно еще вот что. Родители мамы и папы жили в 30 минутах ходьбы от одного дома к другому, а посредине этой дороги проходил трамвайный путь как граница. И если им нужно было ехать в город, то они приходили к одной трамвайной остановке.

4

Отношения мамы с родителями после смерти отца не складывались. Рассчитывать на их помощь не приходилось.

Когда мне исполнился год, меня отдали в детский садик. Мама вышла на работу в больницу, где она работала медсестрой. Благодаря участию брата моей бабушки по отцовской линии мы с мамой получили квартиру в небольшом городке. Здесь, после института, мой отец успел поработать на стройке, и военком настоял на выделении квартиры молодой вдове и ее сыну. Местные власти конечное не горели желанием и всячески старались отбить у моей мамы желание на получение здесь квартиры вне очереди, но когда её терпению пришел конец, то она заявила, что по-видимому ей нужно повторно съездить к военкому. Начальник, заведующий распределением квартир, бросил ей ключ и сказал: «Иди, живи».

Переезд состоялся в августе 1976 г. На новом месте все было как до переезда. Мама, как и раньше, работала в больнице медсестрой, я ходил в садик, но у нас было свое собственное жильё. Правда, мы полностью лишились хоть какой-то поддержки от родных, но мама больше не хотела, ни перед кем унижаться.

Наш переезд состоялся налегке. Выезжая из квартиры свекрови, бабушка практически ничего не отдала маме, из подаренного на свадьбу. Она обиделась, что мама уезжала от неё. На свадьбу дарили в основном мебель: стол, стулья, шифоньер, трельяж и диван. Однако маму это не остановило.

Мы жили весьма скромно. Постепенно мама продала все, что у нее было. Продала золотое колечко, сережки, меховую шапку, в общем, все, что можно было продать – было продано.

Свекровь приезжала в гости и благодарила маму, что она разрешает ей видеться с внуком, ведь для нее это так много значит. Ведь она похоронила мужа и сына, второй сын был еще в армии. А однажды бабушка приехала к нам на грузовой машине, в которой привезла все, что, было подарено на свадьбу родителям.

Бабушка приезжала к нам часто. Я ждал ее субботними вечерами. Я стоял на перекрестке, на углу нашего пятиэтажного дома, смотря в сторону автостанции, и ждал, когда появится бабушка. Бабушка всегда приезжала с сумкой, в которой для меня были испечены духовые пирожки с вареньем и яблоками, и «пирог со спичкой», как я его называл. В середине пирога была розочка, в которую была воткнута спичка. Как сейчас я понимаю, это было сделано для того, чтобы проверять готовность пирога при его выпечке, но тогда это была некая особенная деталь в пироге, которая казалась мне самой важной в пироге.

Так мы с мамой начали новую жизнь тогда еще в чужом, но ставшем, впоследствии, для нас родном городе.