Электронная библиотека » Цзиди Мацзя » » онлайн чтение - страница 1

Текст книги "Время"


  • Текст добавлен: 13 мая 2016, 15:20


Автор книги: Цзиди Мацзя


Жанр: Поэзия, Поэзия и Драматургия


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Шрифт:
- 100% +

!
варган

Золотой варган и вечное пламя

быть может есть солнце

за играми смыслов

свет солнца как крылья


Для поэзии современного китайского поэта Цзиди Мацзя важен образ шамана, обращающегося к духам предков посредством «золотого варгана», мелодией, выкликающей из космоса «животворящий ген» рода. Шаман или жрец-бимо – не только мифологизированный персонаж лирического произведения, но соавтор поэта, проводник слова заклинательного, пророческого, исцеляющего. В стихотворении «Автопортрет» поэт подчёркивает родовое начало, питающее корни личности:

 
весь я измена
и верность
жизнь я
и смерть
Мир! прими же ответ мой
я – муж – ийского – рода
 

Язык, «язычок» древнего варгана помогает человеку, «мыслящему тростнику» философа Блеза Паскаля, преодолеть разлад души с природой. Глагол человека и посредника – музыкального инструмента – становится единым, внимая нотам вечности и простирая гармонию.

 
мир состоит из живых сущностей:
если тебя одолеет тоска мировая
горе земли ощутишь
наверняка знай – то я еще мыслю
 
«Исповедь варгана»
 
наследовать бимо!
туда воротиться к высокому духу
где плакать способны от нежности только
 
«Наследовать бимо»

Цзиди Мацзя, представитель китайского народа и, объединяет в своем творчестве прошлое и будущее своего этноса, являясь его вестником. Буква «и», символизируя в русском языке объединение понятий и пространств, в то же время – ослепительное зияние между миром ушедших и ещё не рождённых, шаткий мостик перехода над пропастью без звуков. «И» – некое свидетельствование об истине: «он точно жил и правда умер».

Российскому читателю практически неизвестна современная китайская поэзия, которая, как и китайская культура, издавна притягивает русского человека. Известно, что А. С. Пушкин живо интересовался Китаем и знакомился с исследованиями о Поднебесной. Поэтом в России, чувствовавшим душу Азии – вопреки культурной среде Серебряного века, ориентированной на «европейскую» традицию – был Велимир Хлебников. Думается, отечественному ценителю поэзии было бы интересно отметить своеобразную перекличку стихов русской классики с поэзией китайского автора.

Сборник Цзиди Мацзя выходит на трёх языках – китайском, русском и английском – что не случайно. Творчество поэта объединяет культурные пространства, не замыкаясь на национальном колорите, напротив – «песней ийца» объединившись во всемирном диалоге с литературой, религиями и знаниями иных времён и народов.

 
предки до нас сотворили нам тысячи солнц
глядя на золото крыльев стрекоз невесомых
что поднялись над прародиной каждой из рас
 

Солнце, дарующее жизнь и испепеляющее души – это античный амбивалентный образ, оно же ладья, провожающая в царство мёртвых и встречающая новорождённых, его двойник – пламя в глубине скал.

 
неважно богач или бедный – любого
готов ты во имя нетленной души
облечь в одеяния вечности
 
«Разговор ийца с огнём»

Поэт описывает трагическое и столь знакомое нам в России – ещё по лирике Сергея Есенина – разобщение города и деревни, Природы и цивилизации, призывая «вернуться дорогою предков» к истокам.

 
твой конь
устало топчется
в тени цивилизации
которая вот-вот
совсем его проглотит
 
«Цыган»

Технократическая современность приносит одиночество и разобщение, захватывает горизонтальные просторы, однако ничего не может поделать с вертикалью – скалами, хранительницами духа. Мелодия зовёт в горы – только они одни служат духу в своей строгости.

 
то дух свободы
хранитель народа
ийцы в объятьях его
грезят о звёздной пыли
забывают о лязге железном
 
«Силуэт в скалах»
 
не будь гор Ляншаня не будь моего народа
меня как поэта и не было бы никогда
 
«Моё желание»

Кто знает, возможно, по сходной причине русских поэтов всегда так тянуло на роковой для них Кавказ?

Чувствовать всю природу, и живую и условно мёртвую, как единый организм – значит в полной мере сострадать ей. «Человека можно уничтожить, но его нельзя победить», – этот эпиграф из повести «Старик и море» Э. Хемингуэя взят поэтом для стихотворения «Бойцовый бык».

 
стоит он вон там
всё стоит и стоит на закате
приоткрывает оставшийся глаз иногда
видит землю-арену былого
и горестным рёвом ревёт
оттого его тело
и шкура иссохли
стали огненным шаром
и бешено там пламенеют
 

Необходимость ощущать боль мёртвых, живых и не рождённых в едином нерве стиха – вот о чем проговаривается поэт в «Оде боли»:

 
боль, наконец тебя нашёл
отныне я не замечаю
цветы у ног и боль шипов
боль, для меня ты не случайна
тебя я избираю сам
 

Перешагнувший через боль физическую и боль от страха, обретает бессмертие. Это не умозрительная метафизика. Стремление к счастью и гармонии – вот идеал для человека. Мы соотносим проблематику строк современного автора с драматическим повествованием в пушкинском «Моцарте и Сальери»:

 
его возненавидели за то лишь
что в жизни разувериться не смог
и в чёрную годину волю славил
лишь в том винили
что писал навзрыд
и яростными строчками платил
дань родине и своему народу
 
«Противникам Сальваторе Квазимодо»

Поэзии Цзиди Мацзя, говоря словами Ф. М. Достоевского, в полной мере свойственна всемирная отзывчивость. «За всех расплачусь, за всех расплачусь», – писал советский поэт Владимир Маяковский. Нервные окончания стихов китайского поэта проходят сквозь бумагу, оставаясь в стройных знаках иероглифов, похожих на лес и горы в традиционных картинах китайских мастеров живописи.

Ощущение уникальности собственного народа даёт поэту и человеку возможность проникать в иные культуры. Цзиди Мацзя знакомит нас с церемониальным погребальным обрядом, где явлена мудрость не истончаемой связи поколений:

 
По обычаю ийцев, если умирает
мать семейства, её
кремируют лежащей на правом боку.
Считается, что в мире
духов левая рука ей ещё понадобится,
чтобы прясть.
 
«Руки матерей»

Поэзия Цзиди Мацзя несёт яркое мужское начало, воспевая верную женственность, метафорически преображая действительность и преподнося то виденье мира, которое зачастую сокрыто от живущих сиюминутными страстями.

Стихотворение «Надпись в альбом» обращено к памяти о женщине, стремящейся к созиданию и не сломленной:

 
её имя —
Цзикэ Цзинсымо
и в последних словах её было:
Милый, нужно любить…
 

И вот строки из оды, посвящённой няне-китаянке:

 
осиротел этот свет не утратой
обычной простой женщины
подлинно знавшей страданье и горе и скорби
но в Даляншане щемяще беззвучной зарей
истинный сын её иец заплачет о ней
пусть в целом мире услышат рыдания горечь
 

Подобное настойчивое обращение к воспоминаниям детства, прапамяти рода было свойственно Владимиру Набокову, умевшему, по его словам, «заклинать и оживлять былое» («Другие берега»). Муза Памяти осеняет творчество современного китайского поэта. Обращаясь к стиху как к близкому другу, он выкликает душу народной поэзии, чьи корни питают современного поэта-варганиста:

 
соседи в округе затихли-уснули
только мой стих не вернётся
ночь напролёт жду его у ворот
 
«Народная песня»
 
о, море времени!
откроешь ли ты мне
где тени смертных обрели забвенье?
 
«Письмо»

Люди и звери вечно едины – «для эмпирей тотемы рождены» – в заклинании духов стихий звуком осмысляемым и ещё нами не разгаданным, скрывающимся за первозданной немотой:

 
давай идти со зверем диким
участвовать в мистерии предвечной
не бойся ты ни голубых баранов
косуль не бойся ты и леопардов
они все только сыновья тумана
что исчезают тихо на закате
не разрушай той вечной тишины
что всюду здесь дыханьем духов полна
здесь предки мёртвые со всех сторон сойдутся
пугаясь тени каждой невесомой
замедли ты шаги и осторожней
по зелени ступай – то взор судьбы
в секунды эти в полной тишине
услышать можно тон иного мира
 
«Боги моей родины»

Мотив не проявленного, потустороннего мира у китайского поэта тесно связан с темой предков и духов животных. «Нет в мире разных душ и времени в нём нет», – писал в стихах Иван Бунин. «Здесь не я умирал – тот иной тоже я» («Наизнанку»), – говорит Цзиди Мацзя. Неперсонифицированные божества лирики поэта, где присутствует «Человек-невидимка», обволакивают душу сказочным миром:

 
тени длинные сплелись
потеряв друг друга
когда ночь опустится
отворяю я двери
в небо тихое гляжу
на устах трепещет
что-то несказанное
 
«Ощущения»

Не правда ли, здесь можно разглядеть схожесть со стихотворением Фёдора Тютчева «Тени сизые смесились, цвет поблекнул, звук уснул…», где в полной мере выражено пантеистическое мировоззрение? Но отчего вдруг современный поэт называет своё существование едва ли не безысходным, а приходящие извне звуки – «Чёрной рапсодией»? Быть может, от осознания того, что трагедию и красоту мира невозможно искупить звуками? Вглядываясь в бездну, его лирический герой различает в хаосе не только светлое наследие прошлого, но и пугающее иное, стремясь ещё раз запечатлеть человеческое имя, когда вдруг «…в чуждом, неразгаданном, ночном. Он узнаёт наследье роковое» (Фёдор Тютчев), пред чем немеют уста:

 
о чёрный сон, укрой и защити
позволь пропасть в любви тебя ласкавших
дай превратиться в воздух или луч
позволь стать камнем, ртутью, бирючиной
пускай железом стану или медью
слюдой или асбестом или в светлый фосфор
я превращусь – о чёрный сон!
глотай меня скорее раствори
дай сгинуть в милости твоей защиты
вели мне стать и лугом и скотиной
косулей или жаворонком или быть рыбиной
огнивом или всадником
варганом стать, мабу и касечжуром
о, чёрный сон, как стану пропадать
прошу сыграй на цине грусть со смертью
Цзиди Мацзя – мне горестное имя
 
«Чёрная рапсодия»

Переводчик Дмитрий Дерепа вослед поэту взыскует «потаённого слова» для точного, полнокровного перевода, и мне кажется, что, благодаря его труду, первозданные мелодия и мысль поэта во многом доходят до нас. Метафора делает образы зримыми, создаёт динамичные драматические картины:

 
в кровати замерла
вдова притихшей кошкой
 
«Ночи»
 
искомое слово моё
как камень мерцает в звездном убранстве
и прямо за ним
пророка глаза
замкнули летучие тени
искомое слово моё
огнем сон жреца опаляет
под силу ему будить мёртвых
провидеть всех тварей начало
мне нужно сыскать
потаённое слово
у горцев оно
в родной речи младенцу
сияет как символ надежды
 
«Потаённое слово»

Поэзия Цзиди Мацзя несёт подлинный гуманизм, потому что нелёгкие ответы на проклятые вопросы времени поэт ищет прежде всего внутри себя, пытая душу за поступки, совершённые другими.

 
да, век двадцатый
лишь честно тебя оглядев
я понимаю как много загадок
в твоей неизбежности
все же вчера прояснил ты
что будет завтра и кажешься схожим
с обронённым богом с небес
обоюдоострым мечом
 

Художественный мир Цзиди Мацзя олицетворяется образом шамана, передающего наследие певца-варганиста из рода в род. Голоса природы, предков и современников, преумноженные культурным наследием – всё это составляет неповторимый голос поэта, его пленительное своеобразие в мировой поэтической традиции.

Мелодия природы и мира призывает Память ради продолжения жизни.

 
звук мира исчезает навсегда
пророчат глаза осени нам жажду
искать найти и верить в то что жизнь
любовью лишь и красотой спасётся
 
«Глаза осени»
Алексей Филимонов, член Союза писателей России,
Санкт-Петербург

ВРЕМЯ


简介

吉狄马加,彝族,著名诗人、作家、书法家。1961年生于 四川大凉山。1982年毕业于西南民族大学中文系。曾任中国 作家协会书记处书记、青海省副省长,现任青海省委常委、 宣传部长,并兼任中国少数民族作家学会会长,中国诗歌学 会顾问。他是中国当代著名的少数民族代表性诗人,同时也 是一位具有广泛影响的国际性诗人,己在国内外出版诗集二 十余种。多次荣获中国国家文学奖和国际文学组织机构的奖 励,其中诗集《初恋的歌》获中国第三届新诗(诗集)奖;组 诗《自画像及其他》获第二届全国少数民族文学诗歌奖最高奖;组诗《吉狄马加诗十二首》获中国四川省文学奖;诗集 《一个彝人的梦想》获中国第四届民族文学诗歌奖;1994年 获庄重文文学奖;2006年5月22日被俄罗斯作家协会授予肖 洛霍夫文学纪念奖章和证书;2006年10月9日,保加利亚作家 协会为表彰他在诗歌领域的杰出贡献,特别颁发证书。2012年5月获第20届柔刚诗歌(成就)荣誉奖。2007年创办青海湖 国际诗歌节,担任该国际诗歌节组委会主席和“金藏羚羊”国际诗歌奖评委会主席。另外,其作品单行本还被翻译成 英文、法文、西班牙文、捷克文、塞尔维亚文、韩文、波兰 文、德文等文字在十余国出版发行。曾多次率中国作家代表 团和中国青年代表团参加国际活动。

Об авторе

Известный китайский поэт, писатель и каллиграф Цзиди Мацзя является представителем народа и. Он родился в 1961 г. в горном районе Даляншань провинции Сычуань, а в 1982 г. окончил факультет китайской филологии Юго-западного университета национальностей. В настоящее время Цзиди Мацзя является членом секретариата Союза китайских писателей, вице-губернатором провинции Цинхай, а также входит в бюро провинциального комитета Коммунистической партии, является главой его отдела пропаганды. Одновременно Цзиди Мацзя возглавляет Союз писателей национальных меньшинств Китая и является советником Китайского поэтического общества.

Цзиди Мацзя не только известный и яркий представитель поэзии национальных меньшинств Китая, он еще и пользуется известностью на международной арене. Количество его поэтических сборников, выпущенных в Китае и за рубежом, превышает двадцать. Он неоднократно удостаивался китайских общенациональных литературных премий и наград международных организаций. В частности, его сборник «Песнь первой любви» удостоился премии третьего Всекитайского поэтического конкурса, а сборник «Автопортрет и прочее» получил высшую премию на втором Всекитайском конкурсе поэзии национальных меньшинств. Сборнику «Двенадцать стихотворений Цзиди Мацзя» была присуждена Литературная премия провинции Сычуань. Сборник «Мечты ийца» получил поэтическую премию на Всекитайском конкурсе литературы национальных меньшинств и премию имени Чжуан Чжунвэня. 22 мая 2006 г. Союз писателей России наградил Цзиди Мацзя памятной медалью имени М. А. Шолохова и дипломом, а 9 октября 2006 г. болгарский Союз писателей отметил его выдающийся вклад в поэзию специальным дипломом. В мае 2012 г. Цзиди Мацзя получил почётный диплом 20-го поэтического конкурса имени Жоу Гана. В 2007 г. Цзиди Мацзя учредил Международный поэтический фестиваль озера Цинхай, стал председателем его оргкомитета и председателем жюри международной поэтической премии «Золотая антилопа». Кроме того, сборники его стихов были переведены на английский, французский, испанский, чешский, сербский, корейский, польский, немецкий языки и изданы более чем в десяти странах. Цзиди Мацзя неоднократно возглавлял делегации Союза китайских писателей и китайской молодежи, участвующие в международных мероприятиях.

自画像

风在黄昏的山岗上悄悄对孩子说话,风走了,远方有 一个童话等着它。孩子留下你的名字吧,在这块土地上,因

为有一天你会自豪的死去。

一一一题记

 
我是这片土地上用彝文写下的历史
是一个剪不断脐带的女人的婴儿
我痛苦的名字
我美丽的名字
我希望的名字
那是一个纺线女人
千百年来孕育着的
一首属于男人的诗
我传统的父亲
是男人中的男人
人们都叫他支呷阿鲁
我不老的母亲
是土地上的歌手
一条深沉的河流
我永恒的情人
是美人中的美人
人们都叫她呷玛阿妞
我是一千次死去
永远朝着左睡的男人
我是一千次死去
永远朝着右睡的女人
我是一千次葬礼开始后
那来自远方的友情
我是一千次葬礼高潮时
母亲喉头发颤的辅音
 
 
这一切虽然都包含了我
其实我是千百年来
正义和邪恶的抗争
其实我是千百年来
爱情和梦幻的儿孙
其实我是千百年来
一次没有完的婚礼
其实我是千百年来
一切背叛
一切忠诚
一切生
一切死
啊,世界,请听我回答
我 – 是– 鼻– 人
 
Автопортрет

Тихонько беседовал ветер с ребёнком в горах, к утру упорхнул, его сказка вдали ожидала. «Оставь своё имя, родимый, на этой земле, лишь так сумеешь достойно её покинуть».

надпись на полях

 
знак ийцев мою жизнь сполна вмещает
младенчество и материнство вкупе
мне имя горестно и
мне имя прекрасно
мне имя моё дарует надежду -
под сердцем обитала моя песня
давным-давно у пряхи народилась
во имя моего
отца простого
муж средь мужей
Чжися Алу
ни на день матушка не постареет
поющая свой край
потоком полным
возлюбленная вечная моя
красавиц затмевает красотою
её все называют Сяма Аню
тысячу раз умирая мужчиной
вернулся лицом на восток
тысячу раз умирая женою
вернулась я взором на запад
тысячное погребение справив
любовью друзей воскресаю
в тысячный раз под курганом покоясь
в родовых муках являюсь
себя без остатка вверяю
века напролёт пребывая
мучимый добром и пороком
столетья подряд существую
потомком любви и мечты
союз сохраню нерушимый
единожды обручившись
грядущим векам не сдаваясь
весь я измена
и верность
жизнь я
и смерть
Мир! прими же ответ мой
я – муж – ийского – рода
 
猎人岩
 
不知什么时候
山岩弯下了腰
在自己的脚下
撑起了一把伞
从此这里有了篝火
 
 
篝火是整个宇宙的
它噼噼啪啪地哼着
唱起了两个世界
都能听懂的歌
里面一串迷人的星火
外面一条神奇的银河
獐子肉淡淡的香味
拌和着烧熟了的传说
因为有一道永远敞开的门
因为有一扇无法关闭的窗
小鸟呀蝈蝈呀萤火虫呀蝙蝠呀
全都跑进屋里来了
 
 
雨丝是有声的门帘
牵动着梦中湿漉漉的思念
雪片是绣花的窗帘
挂满了洁白洁白的诗笺
石路上浅浅的脚印儿
像失落的记忆,斑斑又点点
一杆抽不尽的兰花烟
从黎明到黄昏
飘了好多好多年
假如有一天猎人再没有回来
它的篝火就要熄了
只要冒着青烟
那猎人的儿子
定会把篝火点燃
 
Скала охотников
 
с незапамятных времён
гор хребёт изломан
у подножия провал
вскрылся вглубь зонтом
оттого сторожевой здесь огонь горит
 
 
пламя всей вселенной в нём
стонет и рокочет
оба мира песню ту
знают испокон
сонмы звёзд внутри него
млечный путь им вторит
аромат жаркого сдобрен
соусом историй
двери настежь в них раскрыты
в окнах тайный сумрак
мышь летучая кузнечик светлячки и пташки
всем достаточно в них места
полог ливня струнный
увлажняет вереницы снов воспоминаний
белым шитая узором занавеска
укрывает снежно блещущие строфы
на тропинке каменистой след неточен
будто в памяти укрылся и расплывчат
тонкой струйкою огарок орхидеи
от рассвета до заката
много-много долгих вёсен
если больше не вернётся на огни он
 
 
их маяк тогда угаснет сизовея
сын-охотник возмужает и ему наверно
хватит храбрости огонь раздуть сильнее
 
回答
 
你还记得
 
 
那条通向吉勒布特11
  吉勒布特:凉山彝族腹心地带一地名


[Закрыть]
的小路吗?
一个流蜜的黄昏
她对我说:
我的绣花针丟了
快来帮我寻找
(我找遍了那条小路)
 
 
你还记得
那条通向吉勒布特的小路吗?
一个沉重的黄昏
我对她说:
那深深插在我心上的
不就是你的绣花针吗
(她感动地哭了)
 
Ответ
 
помнишь тропинку
 
 
по Цзилэ-бутэ22
  Цзилэ-бутэ – местечко в Ляншане, районе проживания народа И.


[Закрыть]

в сумерках медоточивых
она говорила:
когда вышивала иглу потеряла
поможешь сыскать..?
(я обшарил тогда всю тропу)
 
 
помнишь тропинку
ту в Цзилэ-бутэ?
в медоточивых сумерках
ей отвечал я так:
по-твоему в сердце моём
засела иголка твоя..?
(она плакала горько потом)
 
“睡”的和弦
 
如果森林是一片郁郁的海
他就沉沉地浮起
呼吸在海岸线上
小屋像一只船
搁浅在森林的最南方
搁浅在平原的最北方
抛锚在一个大港湾
猎狗弓着背打盹
为火塘以外的夜,划一个温热的
起伏的问号 他睡在那间
有女人的头发味和孩子的
奶香味的小屋里
那梦境似流水,诡秘地卷过
他朦胧的头顶
白日里那只母鹿漂亮的影子
刚从这里飘走
 
 
他开始追寻,肩上落满了
好多秋天的黄金叶
他没有开枪。他看见那只母鹿
在一座中国西南的山上跳舞
于是他也想跳
但妻子枕着他的左臂
孩子枕着他的右臂
这是两个小港湾
他好像只能用神思
吹着悠扬的口哨
走往日猎人那种细碎步
一首不尽的森林小夜曲
便从他的额头上悄悄滑过
 
Предвестие снов
 
если бы лес был сладостным морем
глубоко его бороздили бы волны
ища передышки у берега
лачуга на ялик похожа
на юге у леса канаты стянула потуже
на севере по-над равниной села прочней
на якоре крепко стоит точно в устье широком
дремлет собака свернулась по кромке порога
вопрос очертила во тьме – без ответа не пустит
тепло очага бережёт от прохлады ночной
он засыпает среди детским запахом сытым
и женских волос ароматом
окутанной тёплой лачуги
граница его сновиденья затейливо вьётся
бежит ручейком по кудрям на макушке петляет
пугливою ланью сторонится утра
хрупка и изящна в лучах исчезает
 
 
он следом спешит накинув на плечи
листву золотую осеней долгих
не смеет стрелять завороженный танцем
не смеет дышать очарован красою нагорья
душа вырывается в танец уже – но жена
уснула на левом плече
а справа сынишка – вот эти
два малые устья его лишь истоками живы
и лишь по ночам ему чудится ветер в ушах
походкою лёгкой как прежде охотиться вышел
мелодии леса в ночной серенаде свиваясь
безмерной печалью ко лбу прикасались его
 
彝人谈火
 
给我们血液,给我们土地
你比人类古老的历史还要漫长
给我们启示,给我们慰藉
让子孙在冥冥中,看见祖先的模样
你施以温情,你抚爱生命
让我们感受仁慈,理解善良
你保护着我们的自尊
免遭他人的伤害
你是禁忌,你是召唤,你是梦想
给我们无限的欢乐
让我们无情地歌唱
当我们离开这个人世
你不会流露出丝毫的悲伤
然而无论贫穷,还是富有
你都会为我们的灵魂
穿上永恒的衣裳
 
Разговор ийца с огнем
 
даровал нам и кровь ты и землю
твой век бесконечно длиннее людского
даровал нам прозрение и утешение
во тьме показал ты потомкам обличие дедов
даришь тепло и в тебе утешение жизни
с тобой милосердие и добродетель познали
ты бережёшь нашу самость
от злобы и гнева чужого
ты – и табу и влечение, мечта неотступная – ты
даруешь ты нам безграничную радость
с тобой мы готовы до исступления петь
когда покидаем сей мир
ты скорби своей не покажешь
неважно богач или бедный – любого
готов ты во имя нетленной души
облечь в одеяния вечности
 
口弦的自白
 
我是口弦
永远挂在他的胸前
从美妙的少女时光
到寂寞的老年
我是口弦
命运让我
睡在我心房的旁边
她通过我
把忧伤和欢乐
倾诉给黑暗
我是口弦
要是她真的
 
 
溘然离开这个人世
我也要陪伴着她
最终把自己的一切
拌合在冰冷的泥土里面
但是一一兄弟啊一一在漆黑的夜半
如果你感受到了
这块土地的悲哀
那就是我还在思念
 
Исповедь варгана
 
варган я
висел у неё на груди
с нежных девичьих лет
до одиноких дней старости
варган я
обязан во сне
альков её сердца хранить
ей лишь подвластен
горести все и восторги
во тьму изливал
я варган
неминуемо с этим
миром простится она
с нёю рядом останусь
и безоглядно навеки
сгину в грязи ледяной под чужим каблуком
 
 
только братишка… в полуночи чёрной как смоль
если тебя одолеет тоска мировая
горе земли ощутишь
наверняка знай – то я ещё мыслю
 
民歌
 
赶场的人们回家了
可是我的诗没有归来
有人曾看见它
带着金色的口弦
在黄昏路口的屋檐下
喝醉了酒
沮丧徘徊
 
 
坡上的羊儿进圈了
可是我的诗没有归来
领头羊曾看见它
在太阳沉落的时候
望着流血的山岗
欲哭无泪
独自伤感
四邻的乡亲都安睡了
可是我的诗没有归来
一个人坐在门前等待
这样的夜晚谁能忘怀?!
 
Народная песня
 
с ярмарки все разошлись по домам
только мой стих не воротишь
люди его примечали
с золочёным варганом у пояса
в сумерках между рядами
шатко бродил он понурый
пьян от вина
 
 
овцы со склонов собрались в загоны
только мой стих не вернулся
баран-вожак его видел
солнце низёхонько было
вперившись в гор кровотоки
глазами он плакал сухими
бедолага в тоске одинокой
соседи в округе затихли-уснули
только мой стих не вернётся
ночь напролёт жду его у ворот —
покинутость разве забудешь такую?!
 
反差
 
我没有目的
 
 
突然太阳在我的背后
预示着某种危险
 
 
我看见另一个我
穿过夜色和时间的头顶
吮吸苦养的阴凉
我看见我的手不在这里
它在大地黑色的深处
高举着骨质的花朵
让仪式中的部族
召唤先祖们的灵魂
 
 
我看见一堵墙在阳光下古老
所有的谚语被埋进了酒中
我看见当音乐的节奏爬满羊皮
一个歌手用他飘忽着火焰的舌头
寻找超现实的土壤
 
 
我不在这里,因为还有另一个我
在朝着相反的方向走去
 
Наизнанку
 
цели нет у меня
 
 
вдруг беду упредить
поднялось за спиной моей солнце
 
 
я гляжу на иного себя
в ночь одет и во времени тонет моя
голова тенью горькой сокрыта
вижу руки мои не со мною уже
из провалов землистых во тьме
кверху тянутся обе цветком костяным
племенам что обрядами предков зовут
я готов помогать в мире том
 
 
вижу стены что солнце нещадно палит
но уместные речи по горло в вине
гул ритмичен в руно обрядился шаман
песню жалит внезапно язык огневой
не найдя под ногами твердыню земли
 
 
здесь не я умирал – тот иной тоже я
обратился всё дальше уходит прочь от меня
 

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> 1
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации