Текст книги "По-нашему, по-купечески!"

Далия Трускиновская
По-нашему, по-купечески!

На экране ноутбука одна картинка сменяла другую.

– Хоть убей, не пойму, чем они отличаются! – воскликнул Корсунский. – Ну, не в дизайне же дело!

– Ты посмотри, – Яненко постучал по мышьему шарику, возвращаясь на сколько-то картинок назад. – Вот тебе «форд-темпо-десять-сорок-четыре». Работает в двух режимах – в реальном и в возвратном. А сорок девятая модель работает в трех – реальном, возвратном и турбореальном. Но горючего жрет – не напасешься. А вот тебе «вольво-семь-таймина» с резервом на трое суток. Зато и стоит!

– А «форд»?

– А с «фордом» ты привязан к заправкам, особенно если едешь в возвратном режиме. Потому он и дешевле – на заправках с тебя сдерут вдвое больше, чем ты сэкономишь, если возьмешь «форд», а не «вольво». Вот его и берет всякая мелкая шушера, которой возвратный режим ни к чему. Подумаешь, час! А так за год сколько часов наберется?

Яненко возвел глаза к натяжному пленочному потолку, который оптически увеличивал высоту кабинета до бесконечности, и где-то в звездной дали увидел свою запрокинутую физиономию.

– Пятнадцать суток! – провозгласил он. – Ты понимаешь?

Корсунский покосился на него.

– Зато «форд» восьмиместный.

– Ну и кого ты собираешься сажать на эти восемь мест? Саша, это модель для нищих. Для таксопарков! Ты еще омнибус поищи! А вот, смотри, «субару» – это вообще класс! Дальность умопомрачительная!

– Сколько?

– Тысяча пятьсот, что ли…

– Куда мне столько?! Чего я там забыл?!.

– Ну… – Яненко непременно хотел что-то возразить, но не получалось. Он и сам понимал, что тысяча пятьсот – это уже вообще запредельно и никому не нужно, если только не собираешься непременно вступить в войну с Темполом. Есть любители подразнить Темпол, заманить туда, где его машины уже не тянут и заправок нет, кое-кто сделал из этого целый вид спорта, но Корсунский не юный бездельник, которого папа престижа ради обязал тратить в месяц не менее определенной круглой суммы, а человек солидный, банкир, домовладелец.

Достаточно на рожу взглянуть – сытая ухоженная рожа, Яненко ввек такую себе не наесть, а как банкир эту рожу несет! Царственно! Взора не опустит, как будто всю жизнь под ногами одни ковры были.

– Ну! Ты же знаешь – я на своей «тройке» только обедать езжу. И не дальше, чем восемнадцать-пятьдесят. Потом, сам знаешь, сплошная антисанитария. И для этого «тройка» более чем подходит. Да…

Корсунский взглянул на часы. Эти настольные часики имели наискромнейший вид, и если не знать, что фундаментом для них служит полукилограммовый слиток платины, можно и удивиться – с чего в солидном кабинете вдруг такая простота и дешевка?

Яненко знал мечту шефа – установить на столе настоящий золотой самородок. Эту мечту весь персонал банка знал. И она стала для Яненко настоящим геморроем – потому что время от времени возникали всякие авантюристы, клялись, что сию минуту с приисков, своими руками самородок намыли, и была большая морока – задерживать их и сдавать правоохранительным органам.

Имелась только одна возможность раздобыть настоящий самородок – но она законодательством не приветствовалась, хотя яненко знал – стоит Корсунскому увидеть долгожданную цацку, плевать он захочет на законодательство и охотно вынет деньги на штраф из оборота, лишь бы потешить душеньку.

– Вот и я о том же, – увидев, что время обеденное, обрадовался Яненко. – Кушанье готово, сударь.

– Значит, поехали.

– Я без сюртука.

Всем видом Яненко показал – вот тебе, хозяин, повод не брать с собой подчиненного лишь потому, что тот оказался рядом в обеденное время. Но Корсунский был на высоте.

– Я для такой надобности четыре лишних держу.

Из дубовых резных панелей, которыми был обшит кабинет Корсунского, две прикрывали потайные двери, в комнату отдыха и в гардеробную. Корсунский и Яненко переоделись в сюртуки, сменили галстуки и достали из шкафа большую бобровую шубу.

– А ты волчью возьми, – сказал Корсунский. – Она тебе великовата, ну да ничего, кто там на это смотреть станет! Там главное – монументальность.

– Да уж…

Сам он в великолепных бобрах был вполне монументален и даже, пожалуй, красив… Яновский рядом с ним казался мелковат, и волчья шуба, которая мела по полу, гляделась как незаслуженный дар с барского плеча. Впрочем, так оно и было – Яненко служил у Корсунского в банке, заведовал бюро по связям с общественностью, и именно в его руки стекались все рекламные затеи, прилетавшие каждое утро на адрес банка по Паутине. В том числе и соблазнительные предложения насчет «форд-темпо-десять – сорок четыре» и «вольво-семь-таймина».

О лично ему адресованных мессиджах с конкретными предложениями насчет комиссионных Яненко, естественно, не докладывал. Но если Корсунский об этом интересе не догадывается – какой же он тогда банкир?

Корсунский и Яненко вышли в пустой коридор, вызвали лифт и спустились в гараж, где наверху стояли машины для деловых поездок, а внизу – шестиместная «тройка» в положенном ей боксе.

– Добрый день, Александр Артурович! – поздоровался юный оператор Дениска. – Как всегда?

– Как всегда.

– Заходите!

– Ты, поросенок, сессию сдал? – спросил оператора Корсунский. Длинный, но уже вовсю плечистый Дениска широко улыбнулся.

– Мне отсрочку дали!

– Это за какие такие добродетели?

– Я сказал, что в банке «Аскольд» служу, работы было много, дураки они, что ли, не знают «Аскольд»?..

– Вот, воспитали жулика! – весело сказал Корсунский Яненко. – Смотри, сессию завалишь – переведу из операторов в дворники! Будешь на каре по тротуару ездить и снег разгребать!

– Приятного аппетита! – нажатием кнопки открывая дверь в бокс, крикнул Дениска.

– Александр Артурович! Подождите!.. – и, не дожидаясь, пока дверь лифта разъедется полностью, выскочило юное создание – тридцати четырех лет от роду, но если не смотреть в документы, то девочка девочкой. И с голоском шестиклассницы, кабы еще не писклявее…

Яненко негодующе фыркнул.

Очевидно, Наденька всякий раз выжидала, когда Корсунский поедет обедать, в помещениях охраны, у большого пульта, куда стекалась информация со всех камер видеонаблюдения.

Услышав голосок, Корсунский окаменел.

С быстротой непостижимой Наденька оказалась у двери бокса. На ней была короткая розовая шубка, из-под которой топорщились воланы длинной юбки, собранные в диковинную загогулину на самом заду, и широкополая шляпа с пером, настолько же уместная в это время года и в этом гараже, как была бы уместна тут набедренная повязка из пальмовых листьев.

– Куда сегодня? – спросила Наденька уже на пороге бокса.

– Еще не решили, – ответил вместо Корсунского Яценко.

– Если ты один раз исхитрилась лечь под шефа, это еще не повод вечно навязываться обедать за его счет! – говорили при этом выразительные глаза специалиста по связям с общественностью.

– В постели от него толку мало, так пусть хоть покормит одинокую трудящуюся женщину! – весело возразили нахальные глазки Наденьки.

Все трое вошли в машину и уселись поудобнее, Корсунский – на заднее сиденье, Наденька – на боковое, Яценко – перед панелью.

– Поехали, что ли? – ненавязчиво распорядился Корсунский. Машину качнуло, снаружи тихонько взвыло и заурчало.

Яненко соображал, как избавиться от Наденьки и сообразил-таки. Были, были в Москве места, куда уважающая себя дама старалась не показываться.

– Саша, ты не забыл? Сегодня у Тестова сибиряки собираются, – достаточно правдоподобно напомнил он начальству. – Помнишь, зачем они приехали?

– Вот черт! – столь же правдоподобно вспомнил Корсунский. – Молодец! Если бы не ты!..

Имелось в виду – если бы не Яненко, то Корсунский проворонил бы этих мифических сибиряков, которые, как всем известно, и привозят в Москву натуральные самородочки. Так что надо их перехватить, пока сибиряки еще трезвы, бодры и заняты делами, потому что вечером они уже будут колобродить в самом дорогом борделе, и драгоценность запросто достанется девкам.

– Так я к Тестову сворачиваю?

– Что за вопрос!

Наденька переводила подкрашенные глазки с обманщика-шефа на обманщика-подчиненного. Личико изобразило обиду и немой вопрос: «А я?!?»

Яненко торжествовал.

Возможно, еще и потому, что восемь лет назад подбивал-таки клинья под эту самую Наденьку, но она метила куда как выше. Вот пусть и едет обедать одна в какую-нибудь занюханную кондитерскую!

Ненавязчивое урчание делалось все тише и наконец смолкло совсем.

– Можно выходить, – сказал Яненко.

Гараж, куда они прибыли, был дизайном поскромнее того, что располагался в подвале банка «Аскольд», но куда обширнее. Одновременно распахнулись двери двух боксов и Корсунский, можно сказать, лицом к лицу столкнулся с давним дружком-соперником Калгановым. Два года не видались – и на тебе, именно в тот момент, когда за спиной Корсунсконо еще видны простенькие внутренности «тройки»!

– А приличные люди, между прочим, на «субару» приезжают… – не разжимая губ, прогудел за спиной Яненко.

– Валера! – Корсунский раскинул объятия, и шуба заиграла в голубоватом свете незримых лампочек.

– Сашка! – Калганов отвечал таким же царственным жестом, и они на секунду сделались похожи, как будто один и тот же деловой мужчина в бобрах, с сытой рожей и интеллектуально лысеющим лбом отразился в зеркале.

– А это – Наденька! – Корсунский посторонился, являя взорам нахлебницу.

Наденька прекрасно слышала гудение Яненко. Вывод сделать ей было несложно – Валера будет поперспективнее Корсунского.

– Хоть бы отрекомендовал меня, – упрекнул Калганов, спеша припасть к дамской ручке.

Корсунский отрекомендовал столь блестяще, что Калганов, который дураком уже и в материнской утробе не был, сообразил, откуда вдруг такая любовь к нему со стороны заклятого приятеля.

Но игра забавляла его – и он предложил всем присутствующим пообедать у Дюссо.

– Я бы рад, но у меня сегодня сибиряки, – соврал Корсунский. – Сам понимаешь! Надюша, ты уже была у Дюссо?

– Нет, но много слышала, – сказала Наденька, сделав восторженные глаза и таращась на Калганова, как девочка-фанатка на раскрученную группу в полном составе. Она и сама удивлялась, до чего неотразим подобный взгляд, но раз глупым мужчинам для полного счастья требуется именно тупое восхищение, Наденька его предоставляла в полном объеме.

– Поскорее, пожалуйста! – крикнул от своего пульта оператор. – В канале еще три машины!

Оказалось – референт-телохранитель, сопровождавший Калганова, завозился в салоне. Он выскочил, и тут же двери обоих боксов закрылись.

– Сергеич! Сани к подъезду! На две и на три персоны! – сказал оператор в микрофон. – Господа, вас когда ждать?

– Через полтора часа, – первым отвечал Шалганов.

– Часа через два, – вместо Корсунского выпалил Яненко. Таким образом он подтверждал свое вранье насчет сибиряков, которые меньше за столом не сидят, и вынуждал Наденьку возвращаться назад хоть с Калгановым, хоть с чертом лысым! Но только не с Корсунским.

Пока поднимались на лифте, а потом – по широкой лестнице с дубовыми перилами, Наденька как-то так незаметно оказалась рядом с Калгановым, и при выходе на свежий воздух уже держала его под руку.

– Добро пожаловать, ваше благородие! – приветствовал огромный дворник с бородищей во всю грудь, в фартуке поверх тулупа и при положенной ему бляхе на груди. – Вон, Никита и Яша дожидаются!

Из заиндевевшей фальшивой бороды возле самого рта торчал черненький шарик микрофона.

Корсунский и Яненко направились к саням, сели и позволили извозчику укутать их ноги ковровой полостью. Наденьку они благополучно сблагостили – и она для них более не существовала.

Да и многое для них сейчас не существовало. Ибо они наслаждались.

После искусственного света в банке «Аскольд», в гаражах, в машине, после стерильной, дезодорированной и потому припахивающей какой-то медициной атмосферы они оказались под отчаянно голубым небом, под сверкающим солнцем, вдохнули морозный и ароматный воздух.

– Что, Никита, овес не вздорожал? – спросил Корсунский извозчика.

– Вздорожал, Александр Артурыч! – весело отвечал красивый парень, и ясно было, что врет, но белозубая улыбка сияла такой несокрушимой искренностью, что рука Корсунского сама полезла во внутренний карман бобровой шубы, где нарочно для таких вылазок были отдельно крупные банкноты, а отдельно – мелочь.

– Довезешь до Тестова с ветерком – двугривенный дам! – пообещал он.

О том, что Никиту с Яшей и еще человек пять извозчиков станция нанимала помесячно, платя им хороших деньги, Корсунский как бы и знать не знал, ведать не ведал, да и Никита принял двугривенный как должное. Охота барину баловаться – его воля!

У самого знаменитого трактира вышла неурядица.

– Гляди, Чижов! – сказал Яненко. – На своем рысаке! Придержи, Никита!

И вовремя он это сказал – что-то такое стряслось у самых дверей, то ли баба испугалась оскаленной морды крупного серого жеребца и отмахнулась от нее пестрой варежкой, то ли дитя, ведомое нянькой, исхитрилось подуть в жестяной рожок. Жеребец вскинулся, пошел боком и сбил с ног чинного старичка, по неразумию именно тут пережидавшего, когда можно будет рысцой пересечь Воскресенскую площадь.

Нашлись добрые люди, повисли на оглоблях и поводьях, оттянули жеребца в сторону, а другие добрые люди помогли старичку подняться. Чижов, толстенный старик гренадерского роста, уже успел выйти из санок и подошел к пострадавшему. Тот пытался ступить на левую ногу и не мог – скорее всего, вывихнул лодыжку, но, возможно, и сломал.

– Вот тебе за увечье, – сказал купец, доставая кошелек и отсчитывая четыре банкноты. Имелось в виду, что на сем дело и заканчивается, никаких претензий облагодетельствованный старичок иметь уже не должен.

Бедолага взял деньги и уставился снизу вверх в широкое лицо купца.

– Мне бы еще гривенничек, до дому добраться, – попросил. – Это все крупные, извозчик возьмется поменять, да и надует! А пешим порядком-то я, уж извините…

– Нечего на извозчиков деньги переводить, – сказал Чижов. – Петька! Пока обедаю – доставь болезного на квартеру!

Кучер, уже выслушавший много нелестного из-за пугливого жеребца, кинулся усаживать старичка в роскошные, с огромной медвежьей полостью, санки.

– Видел? – спросил Корсунский. – Вот это – настоящий купец! Без дураков. Нам бы так. Совершенно органично – будто он каждый день лохов домой на своем транспорте отправляет.

– Ничего, научимся, – утешил Яненко. – Мы ведь только начинаем. Ты подумай – давно ли на «жигулях» ездили?

Вслед за Чижовым они вошли в трактир. Сразу же к ним устремился половой.

– В кабинетик изволите, Александр Артурыч? Или в левую залу?

– А что – можно и в залу, – согласился банкир. – Людей посмотреть, себя показать.

У него и голос сделался не такой, как в банке, а густой и неторопливый. Банкир явственно подражал купчине Чижову.

Снинув неизвестно на чьи протянутые руки обе шубы, Корсунский и Яненко проследовали к столику. И сели с достоинством, а перед ними встал, склонившись, половой Кузьма, готовый запомнить любой, самый объемистый заказ.

– Значит, сооруди-ка ты нам, братец, водочки, а на закуску – балычка провесного, икорки белужьей парной, семги с лимончиком…

– Еще осетрины с хреном! – вставил Яненко.

Согласовав меню, Корсунский и Яненко заранее ослабили ремни на брюках. Предстояло пиршество и для взора, и для ноздрей, и для языка, но вот расплачиваться приходилось желудку и, увы, талии…

Были тут и раковый суп с крошечными расстегайчиками, где в просвете, нарочно оставленном, виднелся немалый кус налимьей печенки, и знаменитый тестовский жареный поросенок с кашей (про этих поросят рассказывали, что откармливаются в висячих корзинах, без всякого шевеления, под личным хозяйским надзором), и икорка в серебряных жбанах, и, разумеется, строй бутылок с таким содержимым, что все отдай – да мало! Смирновка подавалась во льду, шустовская рябиновка и портвейн – приятной для рта температуры. Словом, два часа неземного блаженства устроили себе Корсунский с Яненко, и под конец, когда уже сил ворочать языком не осталось, выдумали заказать на завтра двенадцатиярусную кулебяку, вроде той башни, что сноровисто уплетал Чижов, сидевший от них через два столика.

– Гляди ты, – нарочно обратил внимание Яценко на этот гастрономический подвиг Корсунский. – Сколько ж она тянет?

– Килограмма два, не меньше, – подумав, определил подчиненный. – Там фарш влажный, тяжелый. А может, и все три…

– Вот это по-нашему! – Корсунский посмотрел на купца с немалой завистью. – Измельчали желудки. Где там Кузьма?

Тот уже спешил, нагнувшись вперед так, что по всем законам физики должен был бы рухнуть и пропахать носом пол.

– Ну, по коням, что ли? – расплатившись за двоих, спросил Корсунский.

– По коням-то по коням… А вот будь у тебя твоя «тройка» с возвратным режимом, прибыли бы мы в контору через пять минут после того, как отбыли, и еще минут сорок на диванчике бы повалялись… – проворчал объевшийся, но не утративший язвительности Яненко.

Никита лихо подогнал саночки и умостил седоков поудобнее. С разговорами не лез – понимал, что после тестовского обеда мозги в голове плохо действуют, и все тело требует покоя с безмолвием, дабы предаться сладостной дремоте.

Санки подкатили к станции и мудрый Никита помог Корсунскому и Яненко выбраться из-под полости. Иначе долго бы они там просидели, прежде, чем извозчик догадался бы, что гурманы попросту заснули.

– Доброго вам здоровьица! – попрощался парень. – Это что же, больше гостей нету? Ну, мы тоже передохнем, погреемся…

За углом был любимый трактир извозчиков, «Коломна», где на длинном столе, называемом «каток», была расставлена вкуснейшая и жирнейшая, что с мороза ценнее всего, снедь – свинина, сомовина, пироги и густой гороховый кисель с маслом.

Собственно, имелся «каток» и у Тестова, но там Никита, дожидясь седоков, был как бы на службе, а в «Коломне» – отдыхал.

Не успели Корсунский с Яненко подойти к нужной двери, как из-за угла вывернулась фигурка в розовой шубейке и с таким каблучным треском понеслась по скользкому тротуару, что совершенно круглая бабка-богомолка в черном платке шарахнулась и даже замахнулась рукавичкой.

– Я вас тут сорок минут жду, люди оборачиваются! – закричала Наденька. – Бог знает за кого меня принимают! У меня ноги заледенели!

– А ты громче ори – еще и не за то примут! – одернул ее Яненко. – Что же ты с Калгановым не поехала?

– Так он же из Питера! Чего я с ним в Питер потащусь?

– Вот так вот! – сказал Яненко Корсунскому. – Теперь видишь, что такое «субару»? Это тебе не только прокол плюс-минус пара километров, это еще и сдвиг по горизонтали на шестьсот километров! Ну вот что ты будешь делать, когда тебе московские трактиры наскучат? А на «субару» хоть в Питер, хоть в Париж!

– Да ладно тебе, пошли… – очень огорченный известием о способностях калгановского приобретения, отвечал Корсунский. – Подумаешь, «субару»! Я вот возьму «вольво» – он и уделается.

Ответа не было, потому что Яненко как раз в этот миг нажал на дверную ручку, а она не поддалась.

– Они там что, заснули? – воскликнула Наденька.

– Погоди, не галди, – одернул Корсунский. – Сейчас мы их разбудим.

Но «сейчас» не получилось.

– Что за черт! – сказал Яценко, в шестой раз нажимая неприметную, утопленную в серой стене кнопку. – И дверь заперта, и не открывают! Авария, что ли?

– Этого еще не хватало! – возмутился Корсунский, а Наденька пробормотала «Спаси и сохрани!..»

Банкир и специалист по связям с общественностью крепко задумались.

– Как там этого звали, который дворник? Петрович, что ли?

– Иваныч?

– Романыч?..

– Сергеич!

– Ну и где же он?..

Дворник, разумеется, был свой, из Хронотранса, и обязан был все время дежурства околачиваться у входа в филиал, дирижируя извозчиками и гоняя посторонних. Его исчезновение наводило на нехорошие мысли. К тому же, все трое отправились обедать в обувке на тонкой подошве, подходящей для офиса и коротких перебежек, но вовсе не для торчания на снегу и льду в январский московский морозец.

– Надо звонить в Темпол! – решил Корсунский.

– А мы в зоне? – здраво полюбопытствовал Яненко. Тут банкир и заткнулся.

Как он не хотел тратить деньги на новую машину, довольствуясь «тройкой» и даже гордясь этим, так в свое время, когда была рекламная кампания со скидками, не подключил свой мобайл к темпостанции, утверждая, что во время обеда должен полностью отключиться от всех дел.

– Что же делать-то? – подала голос Наденька. Она приплясывала и ежилась, синтетическая шубка оказалась совершенно неподходящей для местной погоды, и носик вечной девочки заметно покраснел.

– Что делать…

Этого не знал никто.

По меньшей мере полчаса компания проторчала перед запертой дверью, пока из-за угла не вышел довольный Никита.

Увидев седоков, он очень удивился.

– Что же вы, господа хорошие?!.

– Где Сергеич – не знаешь? – спросил Яненко.

– Ах он подлец! – обрадовался Никита. – Да он же у «катка» в зюзю пьяный сидит! Подвел господ, сукин сын! Я-то думал – его отпустили!

Яненко вместе с Никитой поспешил в «Коломну» – извлекать Сергеича. Тот действительно дремал на скамье. Никита в порыве преданности щедрым господам принялся его трясти.

– Погоди ты! Он, кажется, не пьян, – сказал Яненко. – Ну-ка, принюхайся.

– Точно… – удивился извозчик. – Сивухой не разит. Что за притча?

– Он заболел, – объяснил Яненко. – Ну-ка, бери его, братец, слева, а я – справа!

Вдвоем они выволокли грузного дворника на свежий воздух и усадили на каменную тумбу.

– Где там твои санки стоят? – спросил Яненко.

Огромный двор был полон упряжек.

– Я единым духом! – пообещал Никита и скрылся за конскими спинами.

Яненко, благо уже темнело, без всякого стеснения обшарил карманы дворника и отыскал мобайл.

– Алло, Темпол? – совершенно не беспокоясь, что кто-то может услышать, спросил он. – Это филиал Хронотранса на Неглинной. Тут у нас такое дело…

Когда Яненко подбежал к дверям филиала, там, кроме Корсунского и Наденьки, стояли еще трое, две дамы и мужчина. По тому, как они приплясывали, нетрудно было догадаться – свои люди, деловые, в изысканной обуви, пообедать из офиса на полчасика выбрались!

– Сейчас, сейчас, – сказал Яненко. – Уже выезжают.

– Ага, выезжают! – резко возмутился мужчина. – Знаю я этот Темпол! Мы как-то на пикник выехали, ну и…

– Витя! – одернула его женщина. – И без того тошно!

Прошло еще минут пять.

– Интересно, они с поста едут или из центра? – поинтересовался Корсунский. – Кто знает, где у них ближайший пост?

Незнакомый мужчина лаконично сообщил, кто знает, но спросить у этого специалиста было никак невозможно – даром речи он не обладал.

Внезапно дверь сама распахнулась.

– Живо, живо! – приказал короткий толстый дядька в серо-голубом мундире темполовца.

Замерзшие путешественники быстренько проскочили в тепло. Дядька, не оборачиваясь, поспешил вниз по лестнице. Знал, что от него уж не отстанут.

Спустились на три пролета и забрались все вместе в грузовой лифт. Примерно через полминуты оказались на площадке, куда выходили двери боксов и окно диспетчерской будки. Один бокс был открыт, и Яненко, заглянув, увидел распахнутые двери темполовской машины.

В будке происходила какая-то суета. Наконец оттуда двое темполовцев вынесли человека и поволокли к своему транспорту.

– Мама дорогая! Это что же тут у них делается?! – ахнула незнакомая женщина.

– Что-что? Опять угонщики орудуют! – отвечал ее спутник. – Что, угадал? Чем вырубили-то?

Дядька, к которому был обращен этот вопрос, ничего не ответил, а обратился еще к одному темполовцу, уже сидевшему за пультом.

– Сколько боксов вскрыли?

– Один, четвертый, – отвечал парень и походной форме, синем комбинезоне без знаков отличия.

– Что там было?

– Сейчас проверю, – парень стал вытаскивать на монитор списки и графики. – «Тройка» какая-то допотопная стояла!

Яненко метнул в Корсунского такой взгляд, что банкиру действительно сделалось стыдно.

– Слава те, Господи! – воскликнул незнакомый мужчина. – Обошлось!

– Ваша «тройка»? – спросил дядька у Корсунского.

– Моя… – и вдруг банкира понесло. – Что тут у них за охрана?!? Кто попало может явиться, вырубить дворника, открыть двери, открыть бокс!..

– Юра! – обратился парень из будки. – Ты у него спроси – какой на «тройке» противоугон стоял?

– А что?

– А то! Я вытащил ее файл, а там никакой противоугон не значится! Может, как тогда – собаку внутри оставляли? Этого… питбуля!

Тут все уставились на Корсунского. Посторонние – даже с некоторой брезгливостью. А Наденька – та вообще на шаг отступила. И на ее детском личике явственно читалось: «Какой кошмар, с кем же я спала?!?»

Банкир тупо молчал.

– Ну, Сашка… – прошипел Яценко. – Ну!..

Позор был на всю Москву и окрестности. Мало того, что хозяин «Аскольда» до сих пор ездит обедать на дурацкой «тройке», так еще и подпирает ее дверь лопатой! Впрочем…

– А чего тратиться на противоугон, когда мы уже заказали «субару-шесть-дробь-два»? – спросил он. – Угнали – туда этой «тройке» и дорога!

– Значит, противоугона не было? – уточнил дядька у Корсунского.

– Я же говорю – последние дни на этой тачке ездил! – соврал тот, хотя про «субару» не сказал ни слова, а просто поймал на лету идею Яценко.

– Значит, не искать?

Хитер и вреден был дядька-темполовец! Видел же, как перемерзли и перетрухнули господа бизнесмены у запертой двери! И расставил ловушечку. Скажет Корсунский «да ну ее» – как он к себе в офис добираться будет? А если он теперь буркнет «искать», после того, как выяснилось отсутствие противоугона и сам он признался, что машина не больно-то нужна, то можно будет намекнуть, что дело сложное, связанное с материальными издержками.

– Искать, конечно! – в очередной раз пришел на помощь шефу Яненко. – У нас там портфель остался с документами по одной сделке.

– С шестого промежуточного сообщают! – подал голос парень из диспетчерской. – У них там в канале непонятно чей график, запрашивают все посты.

– Совпадает? – быстро спросил дядька.

– Сейчас проверю.

Яценко не видел, как парень работает, но в полной тишине услышал легкий стрекот, какой бывает, когда привычные пальцы летают по клавиатуре компьютера. Очевидно, на мониторе появилось что-то удивительное – парень свистнул.

– Что там у тебя? – вот тут непоколебимый дядька что-то забеспокоился.

– Не поверите – проскочили!

Темполовец высказался лаконично и, увы, матерно.

– Если мы не очень нужны, мы хотели бы отправиться домой, – холодно обратился к нему неизвестный Корсунскому с Яненко бизнесмен. – У нас дела, в шестнадцать ноль-ноль совещание, потом брифинг.

Яненко покосился на него – тоже мне шишка…

– Сперва показания снимем, – сказал дядька, доставая из кармана диктофон. – Кто такие, как здесь оказались, и так далее.

– Да как оказались! – взвизгнула одна из дам, до того неожиданно взвизгнула, что удрученный Корсунский – и тот поднял на нее большие, красивые и совершенно пустые глаза. – Обедать приехали! Зачем еще сюда все ездят? Обедать!

– Имя, фамилия, адрес, род занятий, – темполовец словно бы и не слышал визга. – В какое время прибыли, каким каналом, код графика машины.

И тут дядька даже сделался чем-то симпатичен Яненко. Ну, толстый, ну, налысо стриженый, хотя если приглядеться – седой ежик уже пробился, и густоты он порядочной… Ну, лицо гладкое и тупое – а какое еще должно быть у полицейского при исполнении обязанностей?

Оказалось – свидетели люди несерьезные, хозяин мелкой купи-продайной фирмочки с подчиненными. Однако транспорт завели классный – «вольво-два-таймина», всего-навсего позапрошлогодняя модель с просторным салоном и автономным запасом топлива на шесть часов холостого режима. За каковые качества ее очень уважали господа, имеющие личную жизнь на рабочем месте. Уйдешь с подругой на такой вот телеге в канал, припаркуешься поблизости от поста – и наслаждайся, пока не надоест.

Пока выяснялось, что купи-продайцы знать ничего не знают и ведать не ведают, на лестнице послышались шаги. Тяжелой поступью спустился дворник Сергеич в распахнутом тулупе. Под тулупом на нем был совершенно цивильный пиджак вкупе с полосатой сорочкой и галстуком. Дворника сопровождал мужчина в картузе и коротком полушубке, они переругивались, как переругиваются перед пресветлым ликом начальства нашкодившие подчиненные, желающие и избежать справедливой кары, и не слишком подставить собрата по несчастью.

– Кто же знал, что ты там, в «Коломне», уже загибаешься? Кто же это мог знать? Сидишь и сидишь! – возмущался мужчина.

– Ты что, не видел, как он ко мне подошел? – отвечал дворник.

– Кто же мог видеть, раз ты сам его от меня загородил?

– А он мне рукой под шубу – и прямо в точечку!..

Парень в диспетчерской подал голос.

– Что тут у вас за транспорт числится? Как его – омнибус, что ли? Три часа назад приходил.

– Это у Семецкого спрашивать надо, – сказал Сергеич. – Ну, ни хрена ж не помню…

– Семецкий – диспетчер, что ли? – уточнил дядька.

– Ну!..

– Баранки гну. Чей омнибус?

– Это «Русское бистро» взяло лицензию на два маршрута и купило в Германии транспорт, – объяснил мужчина в картузе. – Четыре раза в день привозят по двадцать человек в заезд. Говорят – окупается. Мы специально для них мальчишку взяли – за извозчиками бегать. У них даже рекламный проспект выпущен – называется «Русский обед», может, видели?

– Кто-то считает этих клиентов на входе и на выходе?

Дворник и мужчина в картузе переглянулись. Очевидно, такая идея им в голову не приходила.

– Морозов, свяжись с этим «Русским бистро», запроси списки клиентов за два дня.

– Есть связаться! – и парень заработал на клавиатуре.

– Свободны, – сказал дядька купи-продайцам. – Но придется подождать.

И отвернулся. Те, почему-то смущенные, направились к боксу. И остановились у запертых дверей с самым тоскливым видом. Ясно было – пока доблестный Темпол не выловит угонщиков, никто обыкновенными людьми заниматься не станет, бокса им не откроет, машину в канал не выведет.

А между тем толстый темполовец развил бешеную деятельность. На груди у него висел футляр с большим мобайлом, который скорее можно было назвать рацией. И по этой рации дядька принялся отдавать приказания. Сперва шло гладко, потом он сцепился с патрулем.

– Я знаю, что угнанная машина именно в вашем канале. Знаю. Маршрут тоже знаю. Без сдвига, в режиме прокола. Это же «тройка». Вам остается только перекрыть канал и привести машину в филиал Хронотранса девятнадцать-восемьдесят. Хорошо. Это ваш последний день работы в Темполе. Сверхурочные оговариваются в контрактах. Хорошо. Со Столешниковым я сам все утрясу.

Яненко, подобравшись поближе, слышал в прижатой к дядькиному уху трубке неразборчивые возбужденные голоса и поражался спокойствию темполовца.

– Что там у тебя, Морозов?

– Нет у них никаких списков! – отозвался парень. – Они продают абонентные карточки! Сунул карточку в аппарат – и входи в машину! Как в метро!