Текст книги "Пробуждение. Перерождение. Том 3"

Марьяна была в восторге, увидев, что, даже не смотря на то, что они использовали некоторые старые постройки, уцелевшие после катаклизма, эти люди смогли выстроить поистине аутентичное поселение северян. Если бы подобное место встретилось Марьяне до наступления конца света, то она была бы уверена, что это какой-то тематический фестиваль или специально воздвигнутое поселение для обучения о жизни древних викингов.

Стоило им пройти в длинный дом, похожий на веселое место, где праздновались любые мало-мальски значимые события, как их окружили улыбающиеся лица людей. Почти каждый кивал и представлялся, хлопая их по плечам – их было столько, что Марьяна потерялась в лицах и именах, думая лишь об одном – как бы их с Ильей и Андреем ненароком не растащили в разные углы.

Наконец, Марьяна увидела перед собой улыбающееся лицо очень знакомого японца.

– Миядзаки Коджин. – поклонился молодой мужчина.

– Марьяна, очень приятно познакомиться с тобой. – отозвалась Валькирия на его родном языке, так же поклонившись ему в знак уважения, и изучая его внимательным взглядом. – Как ты тут оказался, Коджин?

– Я был туристом, когда случилось все это безумие. – японец скрыл свое удивление за улыбкой. – Путешествовал один, поэтому остался тут, не зная как добраться до Японии. Да и то – не знаю, выжили ли мои родственники.

Стоящие вокруг заинтересованно наблюдали за их беседой, не понимая ни слова и внезапно притихнув – лишь несколько шепотков прозвучали в наступившем затишье.

– Да уж, путешествовать в одиночестве сейчас опасно. Это хорошо, что ты нашел друзей в лице этих северян. – Марьяна улыбнулась.

– Хорошо еще, что я немного говорил по-немецки. Иначе пропал бы.

– Зато устроился неплохо, я смотрю. Хорошо иметь друзей, не так ли?

– Это верно! Позволь мне отметить, ты отлично говоришь по-японски!

– Три года провела в Японии, в Осаке. Отец был дипломатом, и мне посчастливилось побывать в вашей прекрасной стране.

Коджин кивнул на катану у ее бедра.

– Умеешь пользоваться? – спросил он с улыбкой.

– Все три года занималась с большим удовольствием. Помимо прочего, конечно. – Марьяна рассмеялась.

Коджин не удержался от смеха.

– А ты, самурай? Умеешь? – женщина похлопала по рукояти меча.

– Я выступал когда-то. Второе место в чемпионате Японии по кэндо. Но сейчас это не имеет значения, и пришлось переучиваться владением обычного европейского меча.

Марьяна задумалась, потом повернулась к Андрею. Он встретил ее взгляд странно дернув бровью и не понимая о чем она вела речь с японцем.

– Тебе же все равно каким мечом махаться? – спросила она его.

Он развел руками, не понимая к чему вопрос.

– Можешь мне мою вторую катану вернуть? – Марьяна улыбнулась широко.

Мужчина молча отвязал ножны от ремня и протянул катану ей. Марьяна взяла свой второй меч, и перехватила его, тут же склонившись перед Коджином в поклоне.

– Прошу, возьми мой второй меч. Мой любимый не очень хорошо с ним управляется, а мне будет приятно, если оружие окажется в руках того, кто сможет оценить его и использовать как следует.

– Но это очень дорогой подарок! – хотел было возразить Коджин.

– Ты можешь отдать ему свой собственный меч. Он тяжелее катаны и ему подойдет больше. – Марьяна расплылась в улыбке. – К тому же… ты спас мне жизнь сегодня.

Коджин растерялся всего на долю мгновения, потом поклонился очень низко, принимая ее дар. Находящиеся вокруг люди разразились веселыми криками, но никто не помешал Коджину передать его меч Андрею с поклоном.

Мужчина ответил неуклюжим поклоном, не совсем понимая что произошло, но думать об этом было некогда – Бьорн вручил сержанту кружку медовухи, увлекая его за собой, чтобы усесться за длинным столом.

* * *

Доброжелательные и дружелюбные северяне уговорили троицу остаться у них – хотя бы погостить какое-то время. Андрей был совсем не против их компании, и нашел это предложение возможностью не только вспомнить все свои знания, касающиеся немецкого языка, но и шансом научиться у окружавших его людей чему-то новому.

Первые несколько дней троица провела в длинном доме – расположенные там комнаты давали достаточно простора, чтобы разместить друзей. После этого им предоставили отдельный дом – небольшой, крепкий сруб, который как раз и был построен совсем недавно с расчетом на гостей или новых жителей их поселения.

Илья радовался, что он мог поучаствовать в тренировках лучников – те часто уходили на стрельбище, а он, хоть и самоучка, все-таки понимал как важно было практиковаться и улучшать свои навыки, даже не смотря на присутствующий природный талант.

Марьяна же подолгу пропадала то в конюшне, то на тренировочном поле, где проводила бои с любым желающим. Вскоре все в поселении начали уважать сильную, способную в бою женщину, которая не гнушалась помочь кому-то или присоединиться к патрулю, чтобы объехать местность в поисках потенциальных угроз.

Каждый нашел себе дело.

Очень скоро Андрей заметил, что Марьяна часто тренировалась с Коджином, и, кроме того, проводила с японцем все больше времени. Отчасти он понимал ее желание пообщаться с кем-то, кто говорил на языке, который она знала. Но что-то в этих отношениях совсем не нравилось мужчине.

День за днем он отвлекал себя тем, что помогал северянам – то брал в руки топор, чтобы наколоть дров, то тренировался с новым мечом, то вставал на стражу на стенах. Порой Илья присоединялся к нему, когда не тренировался с луком или не пел людям на радость, но даже в такие редкие случаи, когда Скальд был рядом – Андрей не мог себя заставить поговорить с другом по душам.

Тот же, казалось бы, совсем не замечал происходящего между их троицей раскола. Музыкант весело рассказывал Андрею о новых мелодиях, рождавшихся у него от полученных впечатлений, об успехах в изучении языка и владением луком, но о Марьяне он говорил редко, поражаясь лишь ее драйву и стремлению стать лучше с мечом.

Вместе они встречались чаще всего лишь в пиршественном зале, где целая команда поваров кормила людей три раза в день. Пришедшаяся по вкусу еда отлично насыщала и радовала вкусом, что заставляло Андрея думать о том, что северяне отлично обустроились в этом местечке, быстро наладив как фермерское хозяйство, так и прочие сферы своей жизни.

А уж та медовуха, которую варили немцы, и вовсе была благословением. Помимо медовухи кто-то варил и более крепкий алкоголь, но тот выдавался очень редко и держался больше для особых случаев.

Расположенные в поселении коптильни и сушки мяса позволяли немцам с легкостью готовиться к зиме – запасы пополнялись с такой скоростью, словно они рассчитывали на долгую осаду, а не несколько месяцев зимы.

Уже позже Андрей узнал, что часть подобных запасов делалась для долгих путешествий и плаваний, которые периодически совершали группы северян. Чаще всего, в подобные вылазки уплывал Бьорн со своей командой – когда они возвращались, они выступали в качестве патруля, объезжая окрестности раз в сутки.

Узнавая о порядках, сержант разузнал, что выбранное северянами место было не случайным – кто-то из них владел землей, где располагалась ферма, еще до наступления катаклизма. А когда люди бросились прочь из городов, этот человек собрал своих друзей и их семьи, начиная возводить поселение, сделав из него то, чем оно являлось теперь. Дальнейшие расспросы позволили Андрею выяснить, что Бьорн был сыном того владельца, и похоронил отца, умершего от ранения при одной из первых стычек с бандитами. Именно поэтому Бьорна и считали негласным ярлом, правящим этим поселением.

Немец же смеялся, что он скорее друг всем живущим на этой земле, а не их правитель. Однако, не смотря на это, к нему часто обращались с какими-то проблемами – любой мог подойти к нему и рассказать о какой-то идее, с которой можно было бы улучшить жизнь в поселении, или с возникшими трудностями.

Даже с учетом вполне разношерстной компании выживших – среди них встречались как бывшие бухгалтеры, так и спортсмены – эти люди умудрились выстроить отлично функционирующее общество.

Хельга, некогда бывшая терапевтом, а в свободное время увлекавшаяся ролевыми играми, стала их ведьмой – знатоком как лекарств, так и трав. Учитывая быстро тающие запасы таблеток и прочих медицинских средств, она умело назначала альтернативы, в случаях, когда применение серьезных лекарств не было необходимым.

В поселении были все, кто отлично влился в работу – со времен фермы, там остались и коваль, и помощники – пара юрких подростков, некогда занимавшихся лошадьми. Кроме того, там жил и ветврач, которому посчастливилось находиться на ферме, когда грянули судьбоносные грозы.

Когда Бьорн и его отец лишь собирали первых выживших, им повезло повстречать и своих ближайших соседей – те потеряли свои дома, сгоревшие при попадании одной из молний, но присоединились к их числу, предлагая себя в качестве помощников. Именно под их четким руководством и появились первые поля, засеянные пшеницей, картошкой и прочими растениями, которые составили львиную долю их урожая.

Организованные и доброжелательные люди были настолько трудолюбивыми, что никто не отлынивал, отрабатывая свое место в обнесенном высоким забором поселении – его Бьорн начал воздвигать первым, быстро выяснив, что множество проходящих мимо их поселения людей были падки на легкую добычу и предпочитали сеять хаос и грабить, нежели чем работать.

Постепенно их поселение выросло в то, что видели Андрей, Марьяна и Илья – слаженный коллектив, где никто не голодал, чем бы ни занимался.

Троица друзей могли предложить себя лишь как воинов и барда – последний, к слову, очень полюбился северянам и его песнями заслушивались все, независимо от пола и возраста. Даже когда Илья пел по-русски, немцы слушали его с улыбками – им очень нравился его голос.

Чаще всего Андрей, Илья и Марьяна разбредались кто куда – Андрей зарекомендовал себя стражем, и встал на утренние смены, которые он проводил в компании немцев на стене, высматривая путешественников и возможных разведчиков, Илья отправлялся играть на гитаре и помогать где мог, а Марьяна занимала себя то лошадьми, то тренировками.

Андрей видел Валькирию каждый раз, когда она выезжала с Бьорном в патруль – почему-то немцу очень нравилось брать ее с собой. Зная ее зоркие глаза и внимательность к деталям, сержант прекрасно понимал почему она так легко влилась в его дружину. Андрей тоже несколько раз выезжал с ними в патруль, однако нашел эти скачки по окружающим полям и лесам немного утомительными. В отличие от дороги, где они двигались размеренно, лишь иногда переходя в рысь и галоп, патрульная группа предпочитала часто сменять ход лошадей, то погоняя лошадей широким, стелящимся галопом, то тряской рысью.

Марьяна любила находиться в седле, а вот Андрей понял, что подобные вылазки были ему не так сильно по душе, как патрулирование стен вокруг поселения.

Одно волновало Андрея – то, что Марьяна все чаще оказывалась в компании японца. Его не успокаивал даже тот факт, что иногда к патрульной группе присоединялись лучники – и Илья в их числе – чтобы поохотиться.

* * *

Вечер сгущался, но в пиршественном зале оставались люди – немного, так как большинство отправились отдыхать после долгого трудового дня. Илья некоторое время играл на гитаре на радость Бьорну и его товарищам, а когда очередная песня затихла и кто-то попросил его спеть еще, музыкант весело глянул на Марьяну:

– Марь, а давай ты?

Валькирия смутилась – она пела очень редко, и никогда не делала этого перед таким количеством людей.

– А что я? – прочистила горло она, скрывая свое смущение за игривой ухмылкой.

– Спой, а? Я давно не слышал твоего голоса. Думаю, Андрюха будет не против услышать тебя вновь…

Марьяна глянула на Андрея и заметила его улыбку. Мужчина нагнулся к ней и подмигнул:

– А что? Покажи им как поют Валькирии…

Поняв, что ей не отвертеться, женщина задумалась, потом встала и подошла к Скальду. Прошептав ему что-то на ухо, она выпрямилась, а лицо Ильи приняло очень раззадоренное выражение:

– Ну что, господа и дамы… – сказал он и его пальцы забегали по струнам, выводя мелодию.

Марьяна закрыла глаза, принимаясь покачиваться в такт музыке, пока не втянула воздух и с ее губ не слетели первые слова песни. Голос ее лился ровно и сильно, ни разу не сфальшивив, хотя выбранная ей песня была не из легких.

Пританцовывая, она пела, ни разу не раскрыв своих глаз и не видя завороженные лица, обращенные в ее сторону. Андрей улыбался, наблюдая за ней, пока не перевел взгляд на сидящего по левую руку Ильи Коджина. Японец, казалось, был сражен наповал и слушал женщину очень внимательно с мечтательной улыбкой на губах.

Когда голос Марьяны начал затихать, выводя последние слова песни, Андрей встал со своего места, направляясь к ней. Стоило ей открыть глаза, как он прижал ее к себе, припечатывая ее губы к своим чрезвычайно жадным поцелуем.

Бьорн и его товарищи рассмеялись, кто-то сделал задорное замечание, и собравшиеся в зале люди взорвались хохотом, пока Андрей увлекал Марьяну вслед за собой – прочь от северян и японца. Не давая ей ни мгновения передышки, он почти донес ее до их дома, где тут же повалил ее на постель.

Что на него нашло – он не знал. Но любил он ее очень долго, вызывая все более громкие стоны.

* * *

Марьяна заметила, что Коджин сидел на пирсе и что-то писал в небольшом блокноте, явно наслаждаясь теплым осенним днем. Заинтересованная, женщина направилась к нему.

– Надеюсь, не отвлекаю? – с улыбкой произнесла она, подходя к молодому человеку.

Тот посмотрел на нее с широкой улыбкой и покачал головой:

– Вовсе нет. Я… – он бросил взгляд на свою записную книжку и поспешно закрыл ее. – Писал кое-что.

– Настоящий самурай знает когда практиковаться с катаной, а когда – писать хокку. – Марьяна села рядом. – Жаль, я не умею…

– Странно, я никогда бы не подумал, что ты ценитель японской поэзии.

– За три года, что я провела в Японии, я бралась за все, что вызывало во мне интерес. Сборник творчества ваших древних поэтов мне пришелся по вкусу.

На пару мгновений ей показалось, будто Коджин о чем-то задумался, потом он чуть повернулся к ней и осторожно произнес:

– Может… ты поможешь мне?

– В чем?

– Я… пишу хокку. Но показать их мне некому. Никто не знает японского. Кроме тебя…

Марьяна улыбнулась и изобразила поклон:

– Почту за честь, Самурай.

Японец обрадовался такому ответу и вновь распахнул блокнот, перелистывая страницы в поисках подходящего стихотворения.

Возвращающийся с утренней смены на стене Андрей увидел Марьяну растянувшейся на пирсе рядом с что-то читающим по-японски из блокнота Коджином. Подходить мужчина не стал, но зубы его скрипнули от досады – она вновь проводила время с этим молодым человеком.

Голода он не ощущал, но все равно направился в длинный дом, где люди собирались на обед. Оказавшись там, он сел рядом с Бьорном и его товарищами, но мало участвовал в их оживленном разговоре, погрузившись в очень тяжелые размышления.

Просидев за столом достаточно продолжительное время, Андрей отметил про себя, что ни Марьяна, ни Коджин так и не явились на обед. Этот факт заставил мужчину напрячься еще сильнее.

Остаток дня он их не видел. А когда Марьяна пришла ночевать, она заснула как только ее голова коснулась подушки, и Андрей не стал донимать ее с вопросами.

На следующее утро сержант проснулся к пустующей кровати – Марьяна уже ушла куда-то. Хмурый, он умылся, оделся, и вышел в свежее утро, готовый сначала быстро позавтракать, а потом – отправиться на свою утреннюю смену на стене. Он очень надеялся, что это отвлечет его от вертящихся в его неспокойном уме мыслей.

Проходя мимо тренировочной площадки, он увидел тренирующихся бок о бок Марьяну и Коджина – они синхронно двигались, красиво исполняя какие-то упражнения из кэндо. Сосредоточенные, и ничего не замечающие вокруг себя, они казались Андрею настолько недостижимыми, что мужчина ускорил шаг, лишь бы только не видеть их боевой танец.

Завтракал он без аппетита, а на стену взобрался и вовсе мрачнее тучи. Кто-то из его товарищей попытался было вовлечь его в разговор, но Андрей настолько нехотя отвечал, что от него вскоре отстали, оставив мужчину в покое.

* * *

Впервые за прошедшие несколько дней Андрей застал Марьяну дома.

Он только вернулся со своей смены, а она еще не уехала в патруль и сидела за столом, затачивая и полируя свою катану.

– Все спокойно? – спросила она его, улыбнувшись.

– Как всегда. – коротко отозвался мужчина, приближаясь.

Роящиеся в его голове мысли заставили его замереть на несколько мгновений, обдумывая стоит ли заводить с ней разговор на интересующую его тему.

– Бьорн меня еще не искал? – спросила она.

Андрей мотнул головой:

– Нет. Вроде не искал.

Некоторое время он наблюдал за тем, как Марьяна старательно ухаживала за своим оружием, прежде чем сержант, наконец, глубоко вдохнул.

– Марь? – он постарался, чтобы его голос звучал спокойным, но ему показалось, что тот подвел его.

– Да? – не отвлекаясь, Валькирия проверила клинок вновь и продолжила свое занятие, натирая металл до блеска.

– Что у тебя с ним? – Андрей нахмурился.

Марьяна перестала полировать катану и подняла на него удивленный взгляд:

– С кем?

– Я этим японцем. Миядзаки.

На лице женщины появилась мягкая улыбка:

– Мы друзья. С ним интересно. Он бывал в тех местах, где бывала я, когда жила в Японии. – она вернулась к своему оружию, продолжая полировать клинок. – Он пишет очень красивые хокку. Думаю, если бы Илья знал японский, то он оценил бы его творчество.

– Друзья, значит. – голос Андрея засочился такой ощутимой язвительностью, что Марьяна нахмурилась и отложила катану в сторону, посмотрев в глаза мужчины.

– Да, мы подружились. А что такое?

– Может, перестанешь мне врать?

Валькирия наклонила голову на бок, хмурясь все сильнее:

– В смысле – врать?

– Я же вижу сколько времени вы проводите вместе! – прорычал Андрей, сжимая руки в кулаки.

– А то ты много времени не проводишь со своими новыми друзьями. – Марьяна поднялась из-за стола, прекрасно понимая к чему вел этот разговор.

В ее давно зеленых глазах мужчина разглядел нахлынувший на нее гнев.

– Может ты еще и переспала с ним?! – внезапно сорвался на крик Андрей.

Звонкая пощечина оглушила его на долю секунды, прежде чем его щека начала гореть от полученного удара.

Марьяна фыркнула злобно, схватила катану и направилась прочь, оставляя мужчину наедине со своими мыслями. Вигге, все это время тихо сидевший на балке под крышей, слетел вниз и раскаркался, а потом метнулся следом за своей хозяйкой, нагоняя ее у входной двери.

Ночевать она не вернулась.

* * *

Андрей увидел ее лишь следующим вечером.

После их ссоры он провел бессонную ночь и беспокойную смену на стене. Он не видел ее ни на тренировочной площадке, ни где-либо еще. С каждым часом его беспокойство лишь усиливалось, а вместе с ним росла и ярость: к себе, к Марьяне, к Коджину…

Когда над поселением сгустился вечер, и все собрались в пиршественном зале длинного дома, Андрей, наконец, заметил Марьяну. Она вошла в зал, и ее глаза гневно сузились, тут же увидев его среди людей. Женщина прошла мимо, усаживаясь в дальнем конце стола рядом с группой северян, с которыми она обычно выезжала в патруль. Несколько минут спустя к ним присоединился Коджин, и компания взорвалась смехом от высказанной кем-то шутки.

Слыша громкий, искренний смех Марьяны, Андрей почувствовал себя абсолютнейшим глупцом. Подскочив с места, мужчина направился прочь из пиршественного зала.

Илья проводил друга взглядом, не понимая в чем дело, но не оторвался от игры на гитаре – окружающие его новые друзья заслушивались его игрой каждый раз, когда он брал в руки свой инструмент, и ему очень нравилось это внимание. Мужчина знал, что ему придется поговорить с Андреем, но решил, что тому нужно было время немного остыть – что бы ни происходило с ним, ему следовало дать успокоиться.

Время текло, постепенно все расходились по домам. В зале остались лишь маленькие кучки людей – преимущественно тех, кто выходил на работу позже прочих. Илья, выпивший крепкой медовухи, начал собираться домой – ударившая в голову выпивка не позволяла ему играть самые лучшие мелодии, и пальцы уже давно начали заплетаться.

Благоразумно решив, что ему не помешает отдохнуть, музыкант направился к себе – в дом, где уже спал Андрей.

Илья не видел, как Марьяна вышла из длинного дома, направляясь в конюшни. Не видел он и того, что Коджин шел к себе домой в обнимку с одной из блондинок, которая обычно работала на кухне.

Валькирия несла полную до краев флягу крепкой выпивки, которую ей подарил Бьорн. Зайдя в денник к своему коню Грому, женщина провела некоторое время просто поглаживая лошадь, молча составляя ему компанию. Когда же конь улегся ко сну, Марьяна уселась в углу его денника и открыла флягу, тут же глотнув обжегший горло напиток.

Думать она не хотела. Возвращаться домой – тем более.

Она заснула там же, где и в прошлую ночь – сидя в углу денника своего коня.

* * *

Ее разбудило тихое ржание коня, и когда она подняла взгляд, то увидела Грома – тот осторожно обнюхивал ее, едва касаясь бархатным носом ее лица.

Голова раскалывалась, все тело ломило от проведенной в углу денника ночи, но женщина понимала, что рано или поздно ей придется вернуться в дом – в теплую и удобную постель, вместо соломенной подстилки.

Поднимаясь на ноги, она заметила флягу у своих ног. Подхватив ее, Марьяна хмыкнула – та опустела почти наполовину. Прицепив флягу на пояс, Валькирия быстро пересобрала свою косу и принялась чистить своего коня лежавшей у денника щеткой.

Размеренные движения, дарящие коню негу, позволяли ей не думать ни о чем, кроме его тихого, довольного похрапывания.

Когда шкура животного залоснилась чистотой, женщина похлопала Грома по шее и вышла, направляясь к ближайшей бочке с водой, в которой можно было умыться. Смыв с себя остатки сна, Марьяна задумалась о том, стоило ли ей завтракать – голода она не ощущала, и могла запросто отправиться куда-нибудь в скрытое от взгляда посторонних местечко, чтобы никто ее не трогал.

– А! Валькирия! – голос Бьорна вырвал ее из раздумий, и она обернулась к мужчине, приветствуя его доброй, но немного натянутой улыбкой. – Мы сегодня уезжаем раньше в патруль. Ты с нами?

Марьяна кивнула, вызвав довольную усмешку у северянина:

– Кто бы сомневался! Забеги на кухню, пусть девочки дадут тебе вяленого мяса в путь, и бегом седлать коня! – он хлопнул ее по плечу.

– Я быстро. – махнула ему Марьяна, торопливым шагом направляясь на кухню.

Позади нее слышался смех и шутки, которые она еще не всегда понимала, но это настроение немцев заставило ее расслабиться. Одна из кухарок поприветствовала ее заляпанными в муке руками – женщины готовили свежий хлеб к выпечке.

Марьяне без вопросов дали сверток вяленого мяса, так как никто не видел ее во время завтрака, а одна из девчонок – совсем юная дочка одной из поварих – предложила ей свежую, еще горячую булочку в путь. Поблагодарив, Валькирия оставила их заниматься своим делом, и направилась обратно в конюшню.

День был погожий – ярко светило солнце, согревая землю после холодной ночи, люди начинали свой день, разбредаясь по местам своей работы, в кузнице уже ярко горело пламя и звучали звуки молота. Где-то лежали собаки, млея от тепла, а несколько кошек, обычно отлавливающих мышей на продовольственных складах, вылизывались после ночной охоты.

Валькирия наслаждалась невероятно вкусной сладкой булочкой, понимая, что живущие в этом поселении люди напоминали ей чем-то о далеком прошлом, когда она выходила в город и шла по улице, наблюдая за оживленными жителями мегаполиса.

Правда, тогда было совсем иное время, да и люди не были похожи на выходцев из древнего мира.

К конюшне она подошла уже доедая лакомство.

Седловка не заняла у нее много времени – в конце концов, Гром был вычищен и готов еще до ее встречи с Бьорном. Когда она вывела коня, большая часть патруля была уже в сборе.

– Ну что, готова, Валькирия? – весело улыбнулся Коджин, взмывая в седло.

– Всегда. – с улыбкой ответила ему Марьяна, забираясь на спину своего коня.

Последние участники их группы вывели своих скакунов во двор и вскоре они двинулись в путь. Кто-то шутил, кто-то молча слушал, где-то сзади ехали несколько женщин, тихо что-то обсуждавших…

Марьяна же ехала молча, улыбаясь теплому дню и радуясь предстоящей поездке.

– Марьяна… – Коджин поравнялся с ней, все еще широко улыбаясь. – У меня для тебя хорошие новости!

– Неужели? – женщина дернула бровью.

– Я написал новое хокку!

Марьяна не удержалась от смеха:

– Да ты талант! Когда расскажешь?

– После патруля можем посидеть у реки, тогда и расскажу. Хочешь?

– Конечно! – улыбка Марьяны потухла, когда она заметила хмуро следившего за ними Андрея, стоявшего на стене у врат.

– Готов поспорить, что в этот раз я тебя точно разочарую! – посмеялся Коджин, отвлекая женщину.

Та перевела на него взгляд, и ее улыбка засияла с новой силой:

– Ты мне столько своих творений прочитал, и еще ни разу не разочаровал! Ты самый настоящий самурай – и с катаной мастер, и в написании поэзии.

Они выехали сквозь врата, и Бьорн поддал своей лошади пятками, пуская ту в рысь. Остальные патрульные не отставали.

С высоты стены Андрей проследил за удаляющейся кавалькадой очень хмурым, даже, злым взглядом.

* * *

Он не знал когда они вернулись – после смены он направился к поленнице, где несколько крепких мужчин разгружали привезенные с ближайшей лесозаготовки бревна. Кто-то распиливал их неподалеку, подготавливая к рубке на дрова, но лишних рук для того, чтобы начать это дело не было. Андрей вызвался помочь и сначала расчистил место у тех, кто распиливал бревна, переместив их, а затем взялся за топор и принялся за колку дров.

Работа шла легко – бурлящий в груди сержанта гнев позволял ему наносить точные, сильные удары, с легкостью расщепляя крепкое дерево. Кто-то из прочих заметил то остервенелое выражение, что было на его лице, но трогать его никто не стал, понимая, что лучше ему не мешать, позволяя избавиться от накопившейся ярости. Все знали, что уж лучше он выместит злобу на дерево, а не пойдет колотить кого-то из их товарищей.

Когда солнце уже клонилось к закату, Андрей ощутил усталость – стоило ему прерваться от своего занятия, как он почувствовал ломоту в руках и плечах. Заметившие это мужчины, что уже отдыхали, предложили ему окунуться в бочке с водой и направиться с ними на ужин.

Подумав всего пару мгновений, сержант согласился.

В пиршественном зале снова было шумно – люди разговаривали, ели и пили, отдыхая после долгого дня. Андрей взял порцию тушеной с овощами картошки и уселся за стол, бросая хмурые взгляды на собравшихся в зале людей.

Марьяны он не видел, но заметил нескольких людей из отряда Бьорна – те оживленно болтали о чем-то и громко смеялись. Японца он заметил лишь когда тот вошел в зал и направился к своим товарищам, весело улыбаясь им.

Наблюдая за этой компанией и не слыша их разговора, Андрей все сильнее сжимал кружку в своей руке, гадая где могла быть Марьяна.

Когда люди, наконец, разошлись по домам – включая и сотоварищей Бьорна – в зале остались лишь тихо сидевший за столом и ничего не замечающий вокруг себя Коджин, допивающий свой чай, Андрей, бросающий на японца мрачные взгляды, да пара кухарок, которые прибирались, прежде чем направиться спать.

Сержант долго размышлял над тем стоит ли выговорить все, что он думает о японце, но почему-то медлил.

Когда в зале остались лишь Коджин и Андрей, а женщины разошлись, японец поднялся. Незамеченная Андреем раньше молодая девушка вышла с кухни и забрала у него чашку. Когда она вернулась, пара некоторое время что-то тихо обсуждала, и Андрей заметил как зачарованно смотрела на японца эта девушка. Веселая улыбка, которой одарил собеседницу Коджин, внезапно вызвала в сержанте гнев.

Не выдержав, он направился к парочке, увлеченной друг другом, и, прежде чем они его заметили, схватил Коджина за локоть, швырнув молодого человека спиной в стену.

– Слушай меня, ты, чертов выскочка! – прошипел ему прямо в лицо Андрей. – Одно дело ты морочишь голову Марьяне, другое – еще и этой девчушке!

– Ксо… – покривился Коджин, ругнувшись по-японски и почесав ушибленный затылок. – О чем ты?

– Не ври мне! Я знаю, что Марьяна ночевала у тебя последние две ночи!

Девушка оттолкнула разъяренного сержанта от японца, ворвавшись между ними как невысокая, но весьма готовая к бою валькирия:

– Коджин ночевал со мной все эти ночи! Если ты не знаешь где твоя женщина, то не надо бросаться на первого встречного с обвинениями!

Андрей почувствовал, как его гнев быстро растворяется под взглядом серых глаз девушки. Он перевел взгляд на японца и тот нахмурился:

– То есть она не ночует дома все это время? – осторожно спросил Коджин.

На лице молодого человека было настолько искреннее удивление, что Андрей отшатнулся назад, понимая свою ошибку. Внезапное осознание того, что Марьяна говорила правду, отрезвила его, и мужчина шагнул прочь на негнущихся ногах.

– Простите… – пробормотал он.

– Андрей! – голос японца звучал напряженно, но сержант мотнул головой и направился прочь. – Погоди! Тебе помочь найти ее?

Андрей шагал неуверенно, потерянный в собственных мыслях, и уже не слышал, как девушка сдержала японца от попытки помочь ему.

Добредя до дома, мужчина зашел и, заметив спящего в углу комнаты музыканта, тихонько закрыл дверь. В комнате, где раньше Андрей делил постель с Марьяной, тускло горела масляная лампа – скорее всего, ее оставил Илья, чтобы сержант не спотыкнулся по возвращению домой.

Зайдя в спальню, Андрей вдруг понял, что постель не пуста – в ней сладко спала Марьяна, укутавшись в одеяло. Мужчина подошел к ней и опустился на колено, изучая ее лицо взглядом. От нее пахло конюшней и в волосах торчали несколько соломинок.

Он вдруг понял где именно она ночевала последние две ночи. Андрей отвел взгляд и с трудом удержал рвущийся наружу всхлип. Ему понадобилась вся его сила воли, чтобы не потревожить ее сна – он встал, осторожно забрал свою подушку и бесшумно обустроил себе спальное место на полу у стены. Повернувшись к спящей Марьяне спиной, Андрей прикусил кулак, понимая каким глупцом он оказался.

* * *

Когда Марьяна очнулась утром, Андрея уже не было. Она заметила подушку, брошенную на подстилку у стены, но это никак не повлияло на ее состояние. У нее и без того хватало о чем думать, чтобы беспокоиться о мужчине, который провел ночь на полу.

Приведя себя в порядок, женщина направилась прочь из дома. Зная, что Бьорн с патрульным отрядом будут выезжать лишь ближе к вечеру, она не знала чем себя занять до этого. В конце концов, она решила, что ей стоило позавтракать и, скорее всего, провести некоторое время на тренировочном поле – последние несколько дней она почти там не появлялась.