Текст книги "В поиске Индиго"

– Да, мистер Невил, – отозвалась светловолосая девочка, вставая из-за парты.

– Представь, коричневую вазу с белыми розами.

– Представила, – закрывая глаза, сказала девочка.

– Что ты к ней можешь добавить? – спросил учитель, мирно сложив руки на столе.

– На вазе может быть изображена птица… К примеру, аист, стоящий на одной ноге.

– Так… Принимается. Теперь каждый какой-либо мелочью насыщает эту картину.

– Ваза будет стоять на деревянном столе…

– Стол находятся в комнате синего цвета…

– Свет в комнате блеклый и сероватый.

– Внутри вазы три розы…

– Я думаю довольно, – произнес в завершении мистер Невил. – То, что вы теперь изобразили – проекция вашего сознания. Кто-то ее должен завершить. Элен?

– Да, мистер Невил, – ответила голубоглазая девочка. Ее отличительной способностью стала феноменально точное изображение картины со слов людей, которые ее представляют.

– Изобрази получившуюся проекцию сознания. Персональное задание тебе до конца урока.

– Хорошо, мистер Невил, – взявшись за карандаш, она начала водить им по белоснежному листу, и было видно, как вырисовывались большие бутоны белых роз.

– По мере того, как мы добавляли уточнения к нашей мысленной картине, – начал объяснения несложного эксперимента седовласый мужчина, – проекция мыслей уточнялась, вы все больше и точнее видели одно и то же. Все это благодаря заданной тематике, лишь долей и какими-то небольшими отклонениями, отличавшейся друг от друга одной и той же картины. Через годы тренировок и с помощью несложных упражнений я научу вас пользоваться вашим разумом, вы научитесь читать мысли и проникать в прошлое вашего собеседника. Единственное, что вам нужно сделать, чтобы проникнуть в его голову – это разрешение и заданная тематика. Тем самым вы научитесь помогать сумасшедшим находить истинный смысл их недуга, или помогать людям потерявшим память, если станете докторами, или сможете восстановить всю картину происшествия, спасая человека от несправедливости закона на судебных тяжбах, если решите посвятить себя профессии адвоката…

Не успел договорить учитель, как его прервала Элен:

– Мистер Невил, я закончила, – она демонстрировала законченный рисунок, и весь класс был удивлен. Все до тонких мелочей, включая цвет карандашей, наклон белых растений, размер стола и расположение вазы, было точь в точь как все и представляли.

– Разум… Орудие человека, возможности которого мы используем лишь на один возможный процент, а оставшиеся девяносто девять процентов не изучены до сих пор…

Наши дни

Почему-то ему вспомнилась Элен. Удивительная особа, способная воспроизводить мысли на бумагу. Он помнил ее скромной и тихой, с тяжелыми волосами и большими серыми глазами, в которых помимо чистоты и застенчивости не было ничего. Они были хорошими друзьями в школе, вспоминая ее реакцию на подарок в виде масляных красок, улыбка невольно всплыла на его лице: «Сейчас то она видная особа…Надо бы навестить подругу».

Он взглянул в зеркало заднего вида и страх сковал его: на кожаном сидении «Ford» сидело нечто в черном капюшоне и в плаще, будто сотканного из дыма только что подожженного костра, однако запах от него исходил явно не дыма, он вонял разлагающимся мясом, от чего тошнота подступила к горлу. Рукав черного существа без видимой кисти направлялось в сторону шеи детектива, но он не мог и пошевелиться. Единственные органы, не парализованные в его организме, оставались пальцы и глаза. Рука все ближе и ближе приближалась к шее детектива, сантиметр за сантиметром. Казалось, что достаточно одного прикосновения пассажира на заднем сидении и водитель рассыплется в пепел. Резко вывернув руль кончиками пальцев, машина вылетела за обочину и, развернувшись, прекратила ход. Организм был в порядке, Фитцжеральд сжимал и разжимал руки, крутил головой из стороны в сторону и на всякий случай взглянул на заднее сидение – там никого не было.

«Такое случается, – подумал про себя детектив, – вот они шутки с разумом. Бесконечные прочтения мыслей и блуждания по чужому разуму до добра не доводят – за все в этом мире нужно платить». Такое явление возникало и прежде: полный паралич, галлюцинация, страх. Именно такие симптомы после поиска истины в больном рассудке. «Нужно впредь после таких процедур передохнуть с полчаса и ни в коем случае не садиться за руль, – с подобными мыслями, страх и физическая беспомощность утекли в никуда. Он вновь был в силах продолжить путь, возвращаясь на прежнюю дорогу.

Въезжая в многомиллионный город с бесчисленными переплетениями человеческих жизней, автомобильных дорог и сетей интернета, он решил набрать номер человека, чья судьба его беспокоила все больше и больше в последнее время.

– Здравствуй, Сайман, – он ждал ответа, но голос на другом конце линии, не сразу начал общение.

– Да… Алекс, это ты? – отвечал заспанным голосом его брат.

– Кто еще может тебя разбудить в половину второго дня… Судя по пробке на Пятой Авеню, я буду у тебя минут через пятнадцать. Поставь, пожалуйста, чайник и сделай пару бутербродов.

– Хорошо… – сквозь сон сказал Сайман и положил трубку.

Смотря на строения города, перед тем как войти в многоэтажный дом, Алекс удивился в очередной раз: «И как только люди могут создать такое?»

Детектив в редкие отпуска старался больше путешествовать, но к своим годам ему так и не удалось выехать за пределы континента. Однако Сан-Франциско со своими достопримечательностями вроде Ломбард Стрит, известной всем туристам улицей с многочисленными поворотами, Койт-Тауэром – башней расположенной на Телеграфном холме, самый знаменитый мост в мире Голден Гейт, переброшенный через одноименный пролив; Майами со своими знаменитыми клубами вроде: Мокаи, Вагабунд, Клуб 50, Амнезия; и Лос-Анджелес со своей знаменитой Аллеей славы, Китайским театром Граумана и, конечно же, Голливудом… Все эти прелестные места были внесены в коллекцию его фотоальбома.

Поднимаясь в лифте Фитцжеральд подумал: «Путешествие? Хм… Бедный Сайман… он путешествует в ад по три раза в день, но каждый раз это только убивает его».

Лифт остановился, и взгляду детектива предстал синий коридор с десятками одинаковых дверей с позолоченной нумерацией.

«Три стука, как обычно – этого вполне хватает, чтобы разбудить брата, в каком бы состоянии он не был». Комнату 1606 открыл близнец… Однако по внешнему виду он походил на ходячего мертвеца, и первым вопросом младшего из братьев было:

– Пил?

– Только скотч, – хриплым голосом ответил хозяин квартиры. – Не стой долго на пороге… Примета плохая.

Прихожая, кухня и зал были аккуратно убраны, и о скатившейся жизни старшего Фитцжеральда могли повествовать только опустошенные бутылки из-под виски, бренди, скотча и разбитое зеркало: «Как же он ненавидит зеркала». Мысли младшего сорвал вопрос Саймана:

– Опять расследуешь бредовое дело? – садясь за стол, на котором находилась тарелка с бутербродами, покрытыми колбасой и расплавленным сыром, и бокал горячего чая, отдающего ароматом зелени и бергамота.

– Да… Бредовое – это еще мягко сказано, – садясь за стол, ответил Алекс. – А твои дела, как погляжу, с каждым днем лучше не становятся.

– Ты же знаешь из-за чего…

– Это разве повод напиваться?

– Да, повод! – заявил Сайман. – Я вижу их страдания каждодневно… И если бы не я, то некоторые из твоих громких дел, так и остались бы нераскрытыми. Поэтому не зазнавайся…

Проводя ладонями по лицу, будто хотел умыться воздухом, он успокоился и спросил уже более мягким тоном:

– Хватит о моем состоянии… Лучше скажи – кто она? Как с ней познакомился?

Стоило переключить тему разговора, так как вспыльчивый Сайман мог внезапно начать ругаться, такой уж характер старшего брата. Да он и сам это понимал.

– Я познакомился с ней в метро, – отпивая чай, ответил Алекс.

– Настоящая романтика, – с иронией сказал брат. – А как ее зовут?

– Милена… – и чуть тише добавил. – Надеюсь, она меня вынесет.

– Да ты-то нормальный парень, но вот твоя работа, плюс ко всему твои способности и учеба в Кремьонской школе… Могут много нервов вымотать твоим близким.

– Тебе бывало страшно? – заданный вопрос стер улыбку с лица старшего брата.

Сайман обладал редчайшей способностью далеко отличавшейся от телепатии и телекинеза – он мог погружаться в ад… Все дело в его глазах – в них и хранились врата в преисподнюю. Достаточно ему было взглянуть в зеркало, и он попадал в мир усопших, чьи души навечно были закованы в стены ужасающего места. Как же их там было много: худых – толстых, красивых – уродливых, умных – безграмотных, гениев и серых людей… Не прав тот, кто предполагает, что ад подобен реке из грешных душ, и совсем не правы те, кто отрицает его существование. Этот мир подобен бесконечной долине вечно убивающих друг друга существ, которые режут друг друга мечами, рубят топорам, душат голыми руками… Но кто бы не побеждал в этой бессмысленной битве, все равно оставался поверженным огненным смерчем Сатаны.

– Я вижу ад каждый день – мне не может быть страшно, брат… А тебе?

– Вокруг столько тайн и неизвестной нам силы, – оставляя недопитый бокал с чаем, детектив спросил. – Интересно, кто это все контролирует?

– Кто бы не контролировал, все для него закончится одинаково – в бесконечной битве между такими же грешниками, как и он в долине смерти.

– Пессимистические рассуждения, – подвел черту Алекс.

– Нет, брат… Это реальность.

– Как все-таки думаешь – рай существует?

– Не знаю, я вижу только ад.

Глядя на состояние свое старшего брата, младший Фитцжеральд понимал, что преисподняя поглотила его жизнь и в этом мире. Поэтому Алекс навещал брата, как минимум раз в два дня, чтобы убедиться в адекватном состоянии Саймана. А тот, в свою очередь, получал заряд жизни от посетителя либо помогал ему в очередном детективном расследовании, подолгу выискивая убитую жертву среди бесчисленные душ, или приносил с того света очередную порцию историй от Наполеона, Гитлера, Цезаря, Распутина и прочих.

– Хотя, знаешь… – задумчиво произнес Сайман, наблюдая, как брат допивает чай. – Мне кажется, рай все-таки существует… Сколько я не скитался в поисках поэтов, к примеру, Байрона, Александра Пушкина, Эдгара По, Александра Дюма… Никого еще не находил.

– Может, тоже стать поэтом? – предложил младший брат. – В крайнем случае, точно не буду жариться в аду.

– Толку от Фитцжеральда поэта, гораздо меньше, чем от Фитцжеральда детектива. Поэтому не меняй сферу деятельности, – на лице старшего брата вновь засияла улыбка. «Хороший знак», – подумал про себя Алекс. – Я помню, как ты пробовал писать эссе… С такими талантами тебя даже в ад не впустят. Это просто ужасно.

Глядя в свои глаза, он попадал в мир огня и мучений, но путешествуя по долине смерти, встречал тех или иных грешников, которые подсказывали, где в последний раз видели нужного ему человека. Ровно двадцать три минуты Сайману отводилось для нахождения мученика. Затем чудовище, воскресшее из пепла, издавало протяжный крик, во знаменуя о скорой гибели всех постояльцев, превращался в смерч и пламенной мощью сжигал все на своем пути, включая ни в чем невиновного Саймана, который после смерти в аду воскрешался в нашем мире. Все это сопровождалось треском разбившегося зеркала, головной болью и шрамом на душе. Практически все походы старшего Фитцжеральда заканчивались провалом в поиске, но пара детективных расследований все же были раскрыты по велению случая и удачи Саймана. Походы в преисподнюю для него были не такими уж и радужными, но стоило ему подольше задержать взгляд на своем отражении в зеркале, висящем в холле музея, посмотреть на солнцезащитные очки прохожего, на блеск серебряной посуды, как его тут же затягивало в кишащие просторы грешников.

– Знаешь, что я хочу сказать насчет ада? – они уже сидели в темной комнате зала и смотрели бейсбол по телевизору.

– Что? – поинтересовался младший, удобнее расположившись в кресле.

– Тот кошмар, куда я попадаю, это только одна из разновидностей мучений… На двадцать третьей минуте нахождения в преисподние один из узников мне признался: «Я только, что выбрался из другого ада, в котором был совсем один, казалось, вечность. Я бегал по пустому городу в полной темноте и так порядка двадцати лет не мог найти ни одной живой души»… Вот так он мне сказал.

– Может, он сумасшедший? – заключил Алекс, не отрываясь от телевизора.

– На том свете все становятся здоровыми и рассудительными… Человек с рождения слепой становится зрячим, безногий умеет ходить, глухой слышит, хотя раньше они даже представления не имели, как это ходить, видеть, слышать. Он точно не был психом, – Сайман развалился на своей кровати, абсолютно не вникая в действия, происходящие на бейсбольном поле. Он лежал напротив небольшого телевизора, в то время пока на удобном кожаном кресле расположился его младший брат, перечитывающий сводки новостей в «Нью-Йорк Таймсе».

– Сегодня ко мне пришла женщина, которая утверждала, что ее супруг, погибший порядка трех лет назад, до сих пор шлет ей письма с того света…

– Может, он не умер, – не задумываясь, предположил Сайман. – А что? Часто такое бывает, что хоронят не того… Ты что не смотрел мафиозные боевики? Супруг с мулатками оттягивается на берегу Мексиканского залива, пока супруга льет по нему слезы… А написать решил, потому что она вредничала и пилила при их совместной жизни.

– А смысл?

– Нууууу, – протянул старший. – Не знаю, может, хотел довести до инфаркта бедняжку.

– Тут другое, – отложив газету, Алекс уставился в экран. – Они прожили вдвоем практически всю жизнь. Возможно, вместе воспитывали ребенка, который их позабыл и переехал в другой город, возможно, вместе они выбирали район, в котором будут присматривать себе дом, возможно, делали в нем ремонт и обсуждали планы на будущее, возможно, она варила ему кофе по утрам, а он в свою очередь выращивал для нее отдельный куст алых роз… Возможно, какие-нибудь чувства способны вернуть человека из того света…

Не успел он договорить, как Сайман, нагло усмехнувшись, ответил:

– Ерунда. С того света еще никто не возвращался. Я понял, что ты имеешь в виду, но помимо любви есть чувства куда сильнее, к примеру, месть. Сколько убитых жертв, с кем я имел честь разговаривать, говорили мне, что обменяли бы еще вечность страданий ради пятиминутной возможности отомстить обидчику, убившему их или тронувшего их близкого когда-то при жизни… Как-то мне изливал душу мужчина-семьянин, в дом которого проникли грабители. Они его сначала оглушили, затем, связав, заставили наблюдать, как насилуют его красавицу-жену и малолетнюю дочь самыми изощренными методами, а после всего их медленно резали на его глазах… Он был готов остаться проклятым навечно, страдать в пламени преисподние бесчисленность лет, лишь бы ему дали пару минут для беспредела над этими подонками или хотя бы чуть ослабили веревки, возвращая в тот трагический день… Но все четно. Кто умер, тому нет пути назад, брат.

Между ними зародилось молчание, и они наблюдали, как отбитый мяч на телеэкране летел в сторону трибун, не собираясь касаться земли.

– Может, это даже к лучшему, – сказал младший брат.

– Определенно, – подвел черту старший. – Конец должен быть всему.

Тусклые лучи за окном едва проникали в квартиру, но блеском золота напоминали, что еще не вечер и самое время позвонить и назначить свидание Милене. Учитывая педантичность, дисциплинированность и математическую точность практически во всем, Милена все же сбивала его своей непунктуальностью и манерой свободного проведения времени. Поначалу Фитцжеральда это раздражало, затем он пытался определить закономерность временного промежутка опоздания данной леди, но затем прояснил: «Симпатичные особы – вовне законов науки и математики конкретно». Бывало и такое, что и он опаздывал на свидание. Милена вносила в жизнь Алекса каплю сумасбродства, каплю отрешенности от правил, каплю нервозности и целый океан любви. Услышав от брата столь дикие истории, ему сделалось дурно.

– Сайман, я, наверное, пойду, – вставая из кресла, сказал он. Старший брат последовал его примеру и направился провожать младшего.

– Заходи почаще… Ты же знаешь – мои двери всегда для тебя открыты.

– Непременно, – сходу схватив бутылку скотча с комода, стоящего у входной двери, он выбросил ее в мусорное ведро. – Не сильно увлекайся напитками – можешь уплыть в мир иной.

Брат печально улыбнулся, закрывая дверь. И вновь синий коридор с чередой позолоченных номерков, спуск с пятнадцатого этажа и снова Нью-Йорк под золотым дымом воскрешающегося дня.

* * *

В ней была именно та красота, что заставляет трепетать сердце, вспоминая детские сказки о магии и волшебстве. Глаза, наполненные картиной тайны и необъятности:

«Нельзя же рассмотреть все небо? Так волшебство и голубизна ее взгляда – один необъяснимый светлый небосвод».

Нельзя угадать какой тон одежды ей более к лицу – она всегда экспериментировала, вечно в поиске нужного оттенка платья, но тонкая шея и верхняя часть груди всегда была на обозрении.

«Возможно, она одевалась так, только собираясь ко мне на свидание… Хотя вряд ли – скорее всего это атрибут ее стиля… Дайте вспомнить: когда я впервые с ней столкнулся – это было на станции метро – она предстала передо мной в черной кожаной куртке, в черных джинсах с россыпями бисера на заднем кармане (забавно – эти россыпи запомнились мне сильнее всего). Возможно, ее улыбка и эти стекляшки были единственными светлыми аксессуарами в ней… Вы знаете, мимолетный взгляд или невинно брошенная реплика могут сильнее задеть сердце, чем все бесконечные поэтические признания или внешность, подобная небесным существам из божественного мира. Как бы не звучало феноменально, но иногда красота отталкивает, а простота притягивает. Находясь с прекрасным – начинаешь чувствовать себя неуютно, а низкая самооценка, только редким дает стимул к совершенствованию, в основном приводя к упадку в настроении и ценностям в жизни… Когда я пригласил ее на первое свидание, она пришла в белоснежном платье. Светлую кожу и черные волосы осветляли ее большие лазурные глаза и это платье. Вообще брюнетка с голубыми глазами – редкость. Что-то из ряда творений природы, когда она решила переступить законы и создать нечто отрешенное от порядка и обыденности. Это все равно, что создать, цветок распускающийся зимой или напустить пожар на Северный ледовитый океан, или родить птицу внутри Атлантиды… Милена была как раз из этой серии. На первом свидании она напомнила моему сердцу, что оно существует не только для обеспечения передвижения крови, но и для страдания от ревности, для боязни потери близкого и, конечно же, для любви… Вечер был летний, с красками бирюзового и салатового, ресторан отдавал цветами медового и янтарного, а воспоминания об этом вечер остались светлыми. Наше третье свидание прошло в обстановке отрешенности от всего сложного и элегантного. Впервые мы поцеловались именно в этот вечер. Я не знаток любовных похождений и не знаю считать ли третье свидание быстрым для первого поцелуя или слишком затянутым, но так получилось. Она была одета в спортивный костюм с капюшоном черного цвета, наверное, чтобы не выделяться в ночи, и мы уселись на крышу. На небе повисла бледная луна, в округе бродила яркая темнота. Пусть наш дом и не был самым высоким, но чувство приближенности к небосводу в отличие от жителей снизу сохранялось. С ней я чувствовал себя уверенным в любых безумных действиях, даже рассказывая легенды о звездах, даже дожидаясь дождя, даже целуясь под водяным занавесом, даже танцуя на мокром асфальте…»

Порой нужно просто увидеться… чтобы понять, что любишь… вернуть прошлые чувства… загладить вину или наоборот – простить… Ни мобильный телефон, ни социальные сети, ни вещие сны не могли сравниться с реальным взглядом. Алекс порядка недели не мог встретиться с Миленой, но, откладывая свидание на каждый последующий день, приумножало желание встречи. Сегодня чаша переполнилась, и без взгляда небесных глаз он не мог бы уснуть.

– Привет, Милена, – он стоял в пробке, щурясь от слепящего после дождя небосвода, и крепко сжимал трубку сенсорного телефона.

– Алекс? – как девушка не пыталась скрыть радость от долгожданного звонка, так это ей и не удалось. – Надеюсь, ты звонишь, чтобы назначить мне свидание?

– Я очень хочу с тобой увидеться…

– Но…

– Что «но»? – переспросил он.

– Тут ты должен был поставить частицу «но» и уже придумать какую-нибудь красивую историю.

– Ты права… – Алекс вновь замялся, думая: «А что меня останавливает? И зачем я должен придумывать отговорки, если я и впрямь хочу с ней встретиться?» – Но я не могу выбрать ресторан, куда могу пригласить тебя…

– Алекс! – вскрикнула она. – Если это единственная причина, почему мы не виделись целую неделю, то я в обиде на тебя! Знаешь что!?.. Хочу свидание в пиццерии на Халл стрит!

– О, нет, – взмолился детектив. – Дорогая, это криминальный район «Железнодорожных банд». Ты даже не представляешь, сколько у меня было расследований по убийствам и изнасилованиям именно в этом районе. Предлагаю «Лазурную ночь» или «Золотой замок».

– Нет! – отрезала девушка. – Никаких ресторанов, хочу в дешевую пиццерию. Если тебе не безразлична моя жизнь или честь, то постарайся приехать туда раньше убийц и насильников и встретить меня!

– С твоим характером… – но детектив не продолжил.

– Что с ним не так? Ну, давай… Договаривай.

– Через час жду тебя в пиццерии на Халл стрит.

– Отлично, дорогой, – уже более нежно и спокойно с удовлетворенной улыбкой, произнесла собеседница, причем улыбку можно было почувствовать даже через телефонную связь. – Пока закажу такси и одену самое открытое платье.

– Нет!

– Ладно, шучу, – с усмешкой добавила девушка. – Просто закажу такси… Люблю тебя.

Она положила трубку, и он произнес:

– И я тебя.

Свежесть дождя пьянила, а лучи, разбросанные по всему небосводу, будто прошли процесс омовения. Светлые, ясные, слепящие, чистые бились о стекла небоскребов, падали на зеркала и лобовые стекла сотен автомобилей различных марок, отражались во взглядах беззаботных прохожих и вновь растворялись в еще незанятом пространстве. Сворачивая в сторону трущоб, его виду сразу пристала одноэтажная пиццерия, где и впрямь делали отменную итальянскую пиццу, причем не в электрической печи, а как полагается на огне из натуральных дров. Это небольшое сооружение было подобно границе между продвинутыми, многоэтажными и богатыми владениями и между одноэтажными небольшими домами, где жили либо отъявленные трудяги, либо обиженные маньяки. На пересечение двух различных цивилизаций и приходилось больше всего преступлений. Бедные грабили богатых, разбивали автомобили приезжих, сливали из них топливо, дрались между собой… Здесь… Именно здесь – недалеко от своего дома, но и не на его пороге, не на территории неизвестной им и не там, где их могли бы опознать. Спросите любого вора, где он совершает кражи, и он Вам ответит: «Не там, где я живу, но и не там, где бы я не смог скрыться».

Пиццерия находилась под железнодорожной веткой метро, но внутри кроме итальянских реплик и творений мировых классиков, изливающих свои шедевры через современные колонки, ничего слышно не было. Никто не знал секрета шумовой изоляции кроме владельца пиццерии. Не столь дорогое заведение было уютно обставлено вишневыми кожаными диванчиками и коричневыми столами. Открывая стеклянную дверь, перво-наперво вас встречает хозяин пиццерии и кассирша, которые в один голос приветствуют любого посетителя, неважно кто он: состоятельный дипломат, швея из ткацкой фабрики, полицейский или член местной группировки головорезов. За всю историю существования данного заведения в нем ни разу не совершались погромы, драки или прочие хулиганства. Возможно это все из-за уважения к добродушному хозяину итальянцу, который всех встречал с улыбкой на лице, а провожал словами: «Будем рады снова видеть Вас».

Детектив, был известен в районе «Железнодорожных банд» расследуя очередное преступление, неоднократно захаживал и в пиццерию.

Оставив «Ford» на парковке рядом с двумя мотоциклами «Harley Davidson» и одним семейным «Fiat», детектив зашел в заведение.

– Ооооо, мистер Фитцжеральд! – приветствовал его полный мужчина со смуглой кожей и густыми усами. – Рад видеть Вас в моем заведении. Вы к нам только перекусить или плотно поужинать? Леонардо все устроит.

– А Вы еще меня помните, Леонардо? – удивился Алекс.

– Конечно! – добродушная улыбка не спадала с лица хозяина. – Это Вы сейчас знаменитый детектив, расследующий громкие преступления, а я-то Вас помню начинающим. Причем начинали расследование Вы как раз с кусков Флоренции и Милано воооооон за тем столом, – он указал за последний стол у окна.

На секунду Фитцжеральд вспомнил себя, совсем еще юнца, только окончившего полицейскую академию и на первые же дела попавшего в эти трущобы. Молодой Фитцжеральд сидел на противоположной стороне зала и уплетал горящую пиццу кусок за куском, запивая ее черным чаем. За окном хлестал дождь, под который он успел попасть, а в пиццерии, как всегда из-за частых молний, отключили электричество, но помещение освещал огонь печи, хоть и не физически, но согревавший взгляд и душу.

– Мистер Фитцжеральд, – обращение Леонардо привело его в чувство.

– Да… – как-то невнятно ответил детектив.

– Ушли в воспоминание? Это нормально, – понимающе подбодрил его итальянец и, указывая на приехавшее такси за окном, спросил. – Случаем сеньорита в зеленом приехала не к Вам?

– С чего Вы взяли? – «как этот итальянец может знать про Милену? Про мою личную жизнь уж точно в газетах не говорилось…»

– Дедуктивный метод, как у мистера Шерлока Хомса. Она целенаправленно приехала именно в мое заведение, одета как минимум для последующей прогулки, и из всех присутствующих, точнее двух байкеров, уже сложившейся семейной пары и одной старой синьоры, которая каждый вечер заходит в пиццерию ровно 19:45 и заказывает два куска Марио, Вы единственный кто идеально ей подходит.

– Благодарю, Леонардо, – детектив снял шляпу в знак почтения его рассуждениям и в знак приветствия зашедшей девушки. – Ты прекрасна…

Он замолчал, наслаждаясь картиной идеальной девушки, черные как земля волосы, с которых тянулась изумрудной лозой заколка в виде белоснежной лилии, зеленая кофточка из шерсти, под которой была черная футболка, подчеркивающая формы второго размера, синие джинсы и кожаные сапожки на ногах. Алекс сглотнул слюну…

«Боже мой, чтобы она не одевала, она разбивает мое сердце… и это происходит изо дня в день… Черт… Клянусь, больше чем на три дня я не затяну наше расставание… А теперь нужно взять себя в руки».

– Ты тоже прекрасно выглядишь, красавчик, – она остановилась в полуметре от него, вглядываясь в глубину его глаз. – Алекс, что с тобой?

– Ничего… Ты просто сводишь меня с ума, а все остальное в принципе нормально.

– Э… Эм… – хозяин заведения все-таки решил вступиться в разговор. – Мистер Фитцжеральд, позвольте мне распорядиться что Вам и Вашей прекрасной сеньорите выбрать для чудесного вечера. Обещаю Вам – все будет так изыскано, что пальчики оближите.

– Да, Леонардо, премного благодарен, – не сводя взгляда с магии лазурных глаз, согласился детектив. – Будьте добры за тот же стол, где я ужинал постоянно.

– Непременно, – и он удалился к поварам, что-то выкрикивая по-итальянски.

Рука об руку они прошли за последний стол. Огромные окна выходили на парковку и на вид далекого города, пугающего своими размерами зданий и скрывающего за бетонными сооружениями солнце.

«Она – отколовшийся осколок рая. Лазурность самых нежных волн океанов, самого чистого неба над святыми землями не становилась в сравнение с ее голубым взглядом. Казалось, что она даже ест не как смертные…» Девушка, и впрямь разрезала свой кусок пиццы и, смешав их предварительно, начал есть в хаотичном порядке.

– Что? – поинтересовалась голубоглазая брюнетка, поняв, что детектив теряется в пространстве и во времени. – Что-то не так?

– Все в порядке, – наконец, обратив внимание и на свою тарелку, сказал детектив.

Куски свежевыпеченной пиццы отдавали теплотой приготовления, жаром печи и нагоняли еще больше аппетита.

– Отличное Асоломио, – призналась девушка. – Я пробовала в пиццерии на Сильвер стрит, но там явно экономят на ингредиентах, а здесь салями добавлены на славу.

Она даже разговаривает как-то по-другому, вся отрешенность от стандартов делала ее эксклюзивной. В каких бы условиях не оказалась эта девушка, включая выживание на необитаемом острове, участие в конкурсе «Мисс Вселенная», попадая в список подозреваемых по делу об убийстве – она все равно будет самой запоминающейся, самой яркой, самой заметной.

«Потому что она не от мира сего», – подумал детектив.

В действительности Милена была вполне обычной девушкой, работающей вполне на земной профессии – стилистом. Обожала белые лилии и дождь. К своим двадцати трем годам была счастлива в большей степени из-за творческой профессии и из-за человека, ворвавшегося в ее жизнь. Но свои чувства к детективу голубоглазая раскрывать не собиралась.

– Как на работе, Алекс?

– Интересное дело вырисовывается. Смотрела сегодня новости?

– Угу, – отпивая малинового чая, сказала девушка.

– Им занимаюсь я, – наконец, взявшись за вилку, он начал трапезу.

– Я не сильно углублялась в подробности… Что там произошло?

– Четыре подростка с полной амнезией, без одежды и в крови вошли в центр Нью-Йорка. Они были напуганы, абсолютно ничего не помнили и были настолько истощены, что до сих пор не все пришли в сознание.

– Ужас какой… Ты уже опросил их?

– Успел только одного…

– И что он сказал?

– Отрывки воспоминаний: холодная вода, труба по которой они шли, скорее всего, их держали в какой-то канаве… Если амнезия не пройдет, то вполне сложное дело. Ну, да ладно… Как твои дела?

– Скучала, – как-то по обыденному произнесла девушка, смотря исключительно на свою тарелку.

– Я тоже… – тихо добавил Фитцжеральд.

– Да не по тебе, красавчик, – усмехнулась Милена. – Скучала по дождю.

– Я про дождь и имел в виду… Опять ехать на мойку, – взглянув через окно на потрепанный от осадка «Ford», сказал детектив, как ни в чем не бывало.

Леонардо лично преподнес гранатовое вино с пожеланиями приятного вечера.

– Ты знаешь владельца пиццерии? – удивилась девушка. – Мне спонтанно пришло в голову сменить богатые рестораны на что-то более простенькое.

– Леонардо я знаю, – откупоривая деревянную пробку с рубиновой бутылки, сказал парень. – Оканчивая полицейскую академию, выпускников распределяют по различным районам и городам. Если у тебя имеются связи или ты просто родился во влиятельной семье, то шанс оказаться ближе к Вашингтону у тебя возрастает, а если нет, то здравствуйте криминальные трущобы Нью-Йорка. В этот район я попал в первые годы нахождения в полиции. Меня никогда не интересовали мелкие разбои, хулиганства, поджоги. Но чтобы досрочно получить лицензию частного детектива мне пришлось заниматься всем подряд. Расследуя дела района «Железнодорожных банд» я приобрел и опыт, и лицензию, и знакомых…