Текст книги "Детакто. Хотеть прикасаться"

Наверное, именно в этот момент до Андрея дошло страшное осознание, в какое нелегкое положение он сам себя вогнал. Он обмяк, склонился, будто под тяжестью невыносимого груза на плечах, и начал трястись в беззвучном рыдании. Его безвольные кисти рук елозили по дну ванны, пачкаясь в моче. Андрей тихо рыдал, стучась головой о кафель.

– Сука. Тварь. Мразь. – Он не понимал, обращался он к Лене или к самому себе.

Он громко взвыл от безысходности.

Его отчаянный крик заполнил ванную комнату, отразившись от кафельных стен. Не переставая рыдать, Андрей свернулся клубком и положил голову на холодный бортик ванны.

Так и заснул.

Мгновенно.

Будто разум его, не желающий выносить моральных страданий, аварийно отключил все системы.

* * *

Андрей сидел, прислонившись к тумбе и распластав ноги на полу. Над его правым плечом лежала телефонная трубка, из которой еле слышно доносился голос всхлипывающей Лены.

– Я не хотела все это время быть одна, – говорила она, пытаясь совладать со слезами. – Ты должен меня понять. Я ведь женщина. Молодая женщина. Я не хотела тратить лучшие годы на ожидание. Хотела внимания, флирта, но потом это далеко зашло. Мне было одиноко. Думала, за десять лет много чего может случиться, расстанусь с Сеней, а потом ты выйдешь, и мы снова вместе будем. Не хотела, чтобы ты узнал об этом. Особенно так.

Андрей не слушал ее. Его мысли были заняты другим. Он осматривал свои штаны с большим пятном от мочи. Его губы дрожали то ли от злости, то ли от еле сдерживаемых панических рыданий.

– Что ты молчишь? – спросила Лена. – Может, скажешь что-нибудь?

Андрей медленно поднялся на ноги.

– Умоляю, не молчи, – продолжала Лена. – Скажи хоть что-нибудь. Хочешь, наори на меня, обзови, оскорби, только не молчи, пожалуйста. – Она всхлипнула, громко шмыгнула носом, затем заныла: – Я часто думала о тебе, слышишь? Я ведь все еще люблю тебя, как раньше. Можно я приду? Тебе ведь нужна моя помощь, забота. Как ты теперь будешь один?

– А как я теперь буду с тобой? – сказал Андрей и взял трубку зубами.

– Я сделаю все, что ты захочешь, Андрюша, клянусь тебе. И в горе, и в радости, мы ведь обещали друг другу. Помнишь, как раньше, когда мы только поженились…

Он положил трубку на рычаг аппарата.

Голос Лены оборвался на полуслове.

* * *

В животе сосало и урчало от голода.

Желудок, видимо, готов был переваривать сам себя.

Андрей вошел на кухню, ногой открыл верхнюю дверцу холодильника, схватил зубами кетчуп чили в мягкой упаковке и бросил его на стол. Затем он ногой открыл все нижние дверцы кухонного гарнитура, опустился на колени, стал осматривать полки, затем нырнул туда головой. Когда он вылез, в его зубах был открытый пакет с макаронами в форме ракушек. Андрей поднялся на ноги и бросил их к упаковке кетчупа чили. Часть ракушек с сухим переливом рассыпалась по столу и полу.

Согнувшись над столом, Андрей начал жадно есть ракушки прямо сквозь пакет. Он с удовольствием хрустел ими, затем вгрызся зубами в упаковку кетчупа чили и начал ее жевать, высасывая остатки. Ему жгло полость рта, но он терпел. Кетчуп вытекал из проделанных зубами дырок в упаковке, тек по подбородку и капал на стол.

Аппетит во время этой мучительной трапезы разгорелся с новой силой, но продуктов в доме больше не осталось.

Не было даже пакетиков с приправами.

Андрей опустился на колени и стал ползать по полу, подбирая ртом остатки рассыпавшихся макарон, какие только смог найти.

* * *

В окно забарабанил дождь.

А во рту от острого кетчупа полыхал пожар.

Андрей широко раскрыл рот, стал глубоко и часто дышать, но это не помогало. Он подошел к кухонной раковине, задрал над ней ногу и попробовал пустить холодную воду, но из-за неудобной позы и туго затянутых вентилей крана так и не смог этого сделать. Проблему усложняло то, что сами вентили были не крестообразными или в виде рычага, а цилиндрической формы, поэтому обхватить их ступней и пальцами ног, чтобы провернуть, было невозможно.

Андрей побежал в ванную и попробовал открыть воду там. Вентили на раковине тоже были в форме цилиндров.

«Хочу, чтобы все было в едином стиле», – говорила когда-то Лена, планируя ремонт.

Вентили на раковине в ванной тоже были туго затянуты. Видимо, эта коза, съезжая с квартиры и опасаясь утечки, решила перестраховаться и попросила своего спортивного черт-его-дери-Сеню потуже затянуть все вентили.

Андрей подошел к ванне, смеситель которой тоже не обещал ничего хорошего.

Андрей медленно повернулся.

– Может, ты сможешь мне помочь, – обратился он к унитазу.

Открыть крышку бачка не представлялось возможным. Для этого нужно было сначала отвинтить расположенную сверху кнопку слива.

Андрею пришла в голову идея разбить бачок ногой, но в таком случае разлитую воду потом пришлось бы слизывать с пола.

Андрей с отвращением опустил взгляд ниже.

Узкая воронка унитаза располагалась в центре чаши, на донышке которой играло светом небольшое количество воды, немного подпорченной коррозией.

Совать голову в унитаз, чтобы достать губами до поверхности живительной влаги, не имело смысла. Чтобы испить ее, требовался пеликаний клюв.

Андрей громко выругался.

Во рту продолжало неистово жечь.

Он торопливо вернулся на кухню, подошел к окну и приложил язык к холодному стеклу.

Немного помогло.

* * *

На дворе уже стояла ночь.

Вторая ночь Андрея на свободе, проведенная в его собственной тюрьме. Она, эта квартира-тюрьма, – да и вообще вся эта чертова свобода, – оказалась хуже стен исправительного учреждения.

Там у него хотя бы был друг.

А здесь никого не было.

Все бывшие знакомые, друзья и коллеги отвернулись от Андрея после официального предъявления ему обвинения в предумышленном убийстве. СМИ тоже сделали свое дело. После выданного в эфир сюжета об убийстве никто уже не верил, что Андрей оказался случайным козлом отпущения. Единственным человеком, на которого он возлагал надежды, была Лена, Леночка, жена, тварь, сука, которая до приговора всегда оставалась рядом, но, как выяснилось недавно, она вовсе не заслуживала доверия. Одной рукой эта лживая коза писала в тюрьму любовные письма, пока другой рукой цеплялась за козлину в спортивном костюме, чтобы «временно» устроить свою личную жизнь.

Вернее, пристроить свою голодающую «пилотку».

Не хотела так долго ждать, видите ли.

Ей было одиноко, видите ли.

Мигающие часы на дисплее стационарного телефона показывали около трех часов ночи.

Во всей квартире был погашен свет.

В окна били серебристо-голубые лучи.

Луна медленно проплывала над тучами.

Дождь закончился пару часов назад.

Клочок бумаги, данный тюремным врачом, лежал на тумбе, только номером вниз.

– Нарочно, что ли, так положила? – спросил Андрей уже отсутствующую здесь Ирину.

С помощью сухих губ и языка ему все-таки удалось перевернуть бумажку и прочесть номер.

– Надо бы выучить его, – велел себе Андрей.

Затем он зубами снял телефонную трубку и положил на тумбу рядом с аппаратом. Он носом набрал номер и стал слушать гудки, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

Ответил заспанный мужчина.

– Алло, – буркнул он сонно.

– Здравствуйте, – торопливо начал Андрей, – это социальная служба? Название ваше не знаю, если оно у вас вообще есть. Мне ваш номер в тюрьме дали. Я детакто прошел, теперь на свободе…

– И что? – перебил его собеседник. – Ты на часы смотрел, мужик? Или мы роботы, по-твоему, и круглосуточно работаем?

– Извините, но мне очень нужна ваша помощь. Мне больше не к кому обратиться.

– И что? Всем сейчас нужна помощь. Знаешь, сколько у нас подопечных? Сироты, наркоманы, бомжи, пенсионеры. Альцгеймеры, паркинсоны, целые букеты, некоторые вообще уже одной ногой в могиле. Нам только парализованных уголовников сейчас не хватало. Это детакто твое – добровольная фигня, верно? Так что это был твой выбор, мужик, значит, твои проблемы…

– Что мне, умирать теперь?

– Умри. Мне все равно. Удачи там. Привет сатане передай.

– Сам передашь, петух, – буркнул Андрей.

– Чего?

– Я говорю, платить могу, – уцепился Андрей за соломинку.

Мужчина на другом конце линии немного подумал.

– Да? А сколько? – спросил он.

– Не знаю пока. Мне скоро должны счета разморозить. Потом, думаю, договоримся. У меня остались сбережения…

– Вот когда разморозят, тогда и звони.

– Я могу не дожить…

Но вызов был завершен – в трубке раздались короткие гудки.

Андрей в сердцах ударил ногой тумбу, затем зубами положил телефонную трубку на рычаг.

Номер социальной службы, как он понял, можно не заучивать.

«…Никто не любит уголовников, – вспомнил Андрей слова тюремного врача, – но, может, тебе повезет».

Не повезло.

Не фартануло.

* * *

Мигающие часы на дисплее стационарного телефона показывали уже пять часов утра.

Андрей стоял перед тумбой и громко сопел от злости и безысходности. В голове, будто подброшенный в воздух кубик, крутилась одна и та же мысль, показывая себя с разных сторон.

Мысль эта была – «Ирина».

Доведенный до отчаяния разум цеплялся за каждую призрачную возможность.

Ирина не оставила ему своего номера телефона. Андрей и не просил ее сделать это, он даже не успел подумать об этом, потому что Ирина торопилась вернуться к своему малолетнему спиногрызу, который в таком возрасте даже встать с кровати не смог бы. Но даже если бы он попросил ее дать номер, она, скорее всего, отказала бы. Она ведь ясно дала ему понять, что даже в ладоши не хлопнет ради него.

– А если хорошенько попросить? – задал Андрей вопрос своей тумбе.

Тумба, ясен пень, не ответила.

Если он сходит к Ирине, думал Андрей, прямо сейчас? Она, скорее всего, спит, но мало ли, у нее ведь маленький ребенок. Вдруг у него болит животик… или что там обычно болит у этих мелких засранцев, из-за чего они орут целыми ночами?

Да бог с ним.

Он носом наберет номер квартиры и будет звонить в домофон столько, сколько потребуется, пока она не ответит.

А когда… вернее, если… нет, когда она ответит, он уговорит ее впустить его в подъезд. Он взбежит на третий этаж и, когда она откроет дверь квартиры, запихнет в задницу свою гордость, свое самолюбие, свое мужское эго, встанет перед ней на колени и будет слезно умолять угостить его хотя бы горбушкой черствого хлеба и стаканом воды из-под крана.

Пусть даже из собачьей или кошачьей миски.

А может, дома окажется ее муж? Он выйдет посмотреть, что происходит, и увидит отчаявшегося человека, а он ведь спасатель, как похвасталась Ирина, значит, у него есть сердце, в отличие от этой невоспитанной бестии, и он не оставит без внимания его мольбу, он войдет в его положение, хотя бы на миг поставив себя на его место…

«Никто в этом мире не захочет оказаться на твоем месте, процедурень!» – вдруг послышался насмешливый голос Нагана, причем так ясно, четко и громко, что Андрей – сначала в испуге, а затем с надеждой – начал озираться по сторонам.

Но в квартире он все еще был один.

– Так, держись, – сказал себе Андрей. – Ты начинаешь сходить с ума. Не смей, если не хочешь обедать своей плотью.

Он решил, что его мужская гордость, остатки былого самолюбия и эго только убьют его, поэтому подошел к входной двери квартиры, намереваясь все-таки сходить к Ирине, несмотря на позднюю ночь…

Вернее, раннее, темное, холодное утро.

Но ручка двери не дала ему никакого шанса покинуть квартиру.

Лена, бросившая ключи…

– Кстати, где они? – Андрей осмотрел пол прихожей, но ничего не нашел. Взгляд ни за что не уцепился. Его утомленные глаза не заметили бы даже футбольного мяча, будь он под ногами. – Ладно, черт с ними, с ключами.

Андрей продолжил вспоминать.

Мозг упрямо не хотел работать.

Лена, бросившая ключи на пол, выбежала из квартиры, захлопнув дверь, но она не заперла ее.

Да, значит, дверь можно открыть.

Андрей лег перед ней на спину, задрал ноги, будто находясь в гинекологическом кресле, и попытался ступнями повернуть круглую стальную ручку. Но ступни в носках лишь бесполезно скользили по гладкой поверхности кругляшки.

– Коза ты, Лена, – пробурчал Андрей. – Говорил тебе, нужно брать «нажималки», а не «крутилки».

В этом он был прав.

Дверь с нажимными ручками можно открыть многими частями тела, например коленом или хотя бы подбородком. А вот с круглыми ручками можно взаимодействовать лишь рукой, точнее, кистью: ладонью и пальцами. А эти важные – почему раньше он об этом не подумал? – части тела теперь являлись бесполезными придатками к остальному телу.

Пережитками прошлого.

Отрыжкой судьбы.

Аппендиксом туловища.

Как в анатомии называется ненужный придаток?

Хер с ним. Неважно.

А важно было то, что четыре года назад во время последнего ремонта в квартире заботу о декоре Лена взяла на себя. Она была уверена, что разбирается в этом лучше Андрея, хотя произносила это слово, как деревенщина, через «э».

«Дэкор», мать ее!

Говорила, что через «э» это слово похоже на французское, хотя пришло оно с латыни. И эта тупая коза почему-то решила, что ручки дверей тоже относятся к «дэкору».

Она все хотела в едином, черт возьми, стиле.

Сука! Занималась бы своими занавесками, и все!

Андрей с помощью ног не без труда стянул со ступней дырявые носки, затем снова попробовал повернуть стальную кругляшку.

Ручка упорно сопротивлялась.

И ей в этом помогало лишь небольшое пространство между ней и косяком, в которое с трудом помещалась нога сорок пятого размера.

Андрей со злостью ударил дверь пяткой.

Затем сложил ноги вместе, подтянул колени к груди и изо всех сил ударил эту чертову дверь. В ней появилась небольшая вмятина, но она выстояла.

Ха! Андрюха тоже молодец, не хуже Лены.

При покупке этой входной двери, вспомнил Андрей, он решил не скупиться, не экономить. Производитель обещал ему с этой моделью полную безопасность, но в итоге из-за нее он рисковал скоро сдохнуть от голода и жажды.

Андрей громко выругался и встал перед ручкой двери на колени. Он приблизил к ней лицо, намереваясь попробовать открыть ее с помощью челюстей. Ручка двери по размеру как раз подходила под ширину его разинутого рта, но…

…вспомнив старый и всем известный прикол с лампочкой, отказался от этой идеи.

* * *

Андрей носом медленно и неуверенно набрал шестизначный номер и стал с волнением считать в трубке позывные гудки.

Наконец трубку на другом конце линии подняли, и женский скрипучий голос снова констатировал:

– Да, это я!

– Галина Егоровна… – начал Андрей.

– Кто это?

– Андрей Лавров. Зять…

– Опять ты, сволочь! – грубо перебила теща. – Обманщик! Лжец! Убийца!

– Я никого не убивал. Я невиновен…

Но теща его не слушала и продолжала:

– Будь ты проклят! Говорила я Лене, чтобы она не выходила за тебя замуж, а она не послушала. И что в итоге? Я оказалась права. Ты ей всю жизнь исковеркал. Гореть тебе в аду!

Щелчок. В трубке послышались короткие гудки.

У Андрея подкосились ноги.

Он упал на пол и тихо зарыдал.

* * *

Отчаяние окончательно задавило его.

Он больше не видел выхода из своего положения.

Он стоял у широкой ванны, от которой жутко несло мочой, и смотрел на нее отсутствующим взглядом.

Андрей вспоминал Бродягу. Тот всегда был немного странным, но очень жизнерадостным человеком. Неисправимым оптимистом. «Чересчур живым и всем довольным для пожизненного арестанта», как однажды сказал Наган.

Правда, оптимизм Бродяги исчез после детакто.

Детакто убивает не только руки, выходит.

– Как Бродяга я не хочу, – убеждал себя Андрей, – да и не получится, наверное.

Андрей ясно понимал это. Бессмысленно было возвращаться в тюрьму в надежде, что тебе там помогут, как это недавно сделал «оптимист хренов».

«Интересно, сколько километров он прошагал, пока не добрался туда?» – подумал Андрей, но эту мысль сразу же затмила другая. Он вспомнил, что холодные и непробиваемые тюремные ворота стали последним пристанищем Бродяги, а если уж умирать, решил Андрей, то лучше сделать это не на глазах жестоких надсмотрщиков, а дома, в тепле и относительном комфорте.

И добровольно.

«Все мы умрем, – философски размышлял Андрей. – Рано или поздно, какая разница? Зачем тянуть? Стоит ли переживать? Чего тут бояться? Другие люди, целые миллионы и миллиарды умирали, значит, и я смогу, что тут такого?»

Андрей понял одну маленькую простую вещь: смерть сама по себе не так уж страшна, она ведь входит в обычный порядок вещей, установленный этой жестокой Вселенной.

Страшно умирать.

Страшен сам процесс.

Поэтому важно ускорить его, чтобы причинить себе минимум физических страданий.

Но бытует мнение, что мозг облегчает предсмертное состояние, вырабатывая какой-то гормон…

«Ну, сейчас проверим эту теорию», – подумал Андрей.

Он ногой вдавил пробку в сливное отверстие. Затем лег в ванну и с помощью голых ступней и пальцев ног попытался провернуть цилиндрические вентили. Они тоже были туго затянуты, и Андрей дал себе слово, что на этот раз он ни за что не сдастся.

И сдержал слово.

Он промучился минут двадцать, прежде чем у него получилось натереть мозоли и сдвинуть крутилки на миллиметр с мертвой точки.

– Ну, погнали, – сказал он себе. – Была не была.

Он резко повернул вентили крана, чтобы пустить воду.

Всего-то нужно набрать полную ванну, нырнуть с головой и ждать, когда организм сам сделает вдох. А если в последний момент проснется тяга к жизни, встать без помощи рук будет уже непросто. Может, он побултыхается, но рано или поздно устанет, ослабнет и сделает предательский вдох…

Интересно, что он при этом почувствует? Что увидит? Какие картины нарисует ему угасающее сознание? Может, там и вправду будет темный туннель со светом в конце? Или он станет легче воздуха и вылетит через потолок, пронесется сквозь квартиры верхних этажей, вылетит через крышу, а затем его затянет в темные дождевые тучи? Или появится костлявая старуха в длинном черном балахоне, с накинутым на череп капюшоном и длинной косой в руках? Она будет стоять у бортика ванны и терпеливо ждать, когда распахнутые в испуге глаза Андрея навсегда закроются, а его растворяющееся сознание выстрелит последней мыслью: «Вот она какая!»

Но старуха Смерть не пришла.

Туннель не открылся.

И его не высосало через крышу.

Потому что вода не пошла.

Смеситель немного дернулся от давления, срыгнул несколько ржавых капель, и все.

– Что за хрень? – удивился Андрей.

Он не без труда выбрался из ванны, подошел к раковине и ногой открыл шкафчик под ней. На двух полках лежали какие-то старые тряпки и бутылки из-под чистящих средств, а за ними, в специальной выемке в стене, располагались два водопроводных вентиля для общей подачи воды в квартиру.

Оба этих вентиля, рассмотрел Андрей, находились в закрытом положении.

Андрей лег на пол, просунул ноги под раковину, раскидал тряпки и пластиковые бутылки, затем попытался пальцами повернуть вентили, чтобы возобновить водоснабжение.

Но эти вентили будто вовсе были приварены.

Скорее можно было сломать пальцы ног, чем повернуть их хотя бы на несколько градусов.

– Да, Сеня, ты мудак, – произнес Андрей, не подумав, что Сеня мог быть тут вовсе не виноват.

Андрей истерично хохотнул и поднялся на ноги.

Он снова подошел к ванне.

Пробка наглухо закрывала сливное отверстие. Вынуть ее теперь было невозможно даже зубами.

Теперь, с усмешкой подумал Андрей, если он продолжит жить, ванна постепенно начнет заполняться… его мочой.

Хотя нет, не успеет заполниться. Андрей не доживет.

Язык в сухом рту был как наждак.

Глаза болели. Казалось, они скоро вылезут из глазниц.

Андрей облизал потрескавшиеся губы.

– Господи, если ты и в самом деле есть… – обратился он к потолку, – …то пошел ты знаешь куда!

* * *

Правильно говорят, что тот, кто действительно хочет уйти в мир иной, обязательно найдет способ сделать это.

Перестать дышать было не вариантом. После потери сознания от кислородного голодания мозг, как всем известно, все равно заставит легкие работать и снабжать кровь необходимым для жизни элементом.

Мозг – самый жестокий предатель.

Но уйти Андрей решил основательно. Он не хотел голодать, не хотел каждый день испражняться в штаны, а потом сходить с ума, как Бродяга, грызть и глотать свою плоть, хоть она больше и не ощущала боли, а потом ждать достаточной потери крови.

«А может, просто перегрызть себе вены?» – подумал Андрей.

Он укусил предплечье и невольно замер.

Это было сложнее, чем обмочиться в штанах. Мокрая одежда не так опасна, как разорванные вены и сухожилия. Несмотря на полную нечувствительность рук, организм, пока обладающий рациональным мышлением, категорически отказывался впиваться зубами в собственную плоть.

Андрей разжал челюсти. На предплечье остался след от укуса, обещающий скоро исчезнуть.

Андрей разочарованно вздохнул.

– Дальнейшая жизнь, – прошептал Андрей своему отражению в зеркале над тумбой, – все равно невозможна.

«Жизнь после процедуры детакто – это не жизнь вовсе, это даже не существование, а всего лишь ожидание смерти, поскольку ничего другого не остается».

Вроде так сказал тюремный врач?

Или нет?

Черт с ним!

Какая разница?

Андрею вдруг на ум пришла мысль: «Как я раньше использовал свои руки? Почему так не ценил их, что пожертвовал ими ради свободы?»

Он вспомнил, что руками он хотя бы элементарно:

…отвечал на телефонные звонки;

…открывал двери и окна;

…включал микроволновку;

…управлял автомобилем;

…подписывал документы;

…считал деньги;

…чистил зубы;

…умывался;

…расчесывал волосы;

…намыливал и тер мочалкой тело;

…одевался и обувался / раздевался и разувался;

…пожимал руки друзьям, коллегам и знакомым;

…подносил ко рту чашку, рюмку, бокал…

Но все это было в прошлом.

И пути назад уже не было. Время – не коробка скоростей, в режим «R» не переключишь. Задний ход своей судьбе уже не дашь.

Жизнь всего лишь пуля, несущаяся только вперед до тех пор, пока ее что-то не остановит.

Либо каменная стена.

Либо чье-то сердце.

Либо гравитация рано или поздно заставит ее упасть на землю.

Андрей медленно обернулся и посмотрел на кухонное окно.

Оно было закрыто, занавески отдернуты. А на фоне темного неба силуэты корявых верхушек тополей качались на ветру.

– Ларчик-то просто открывался! – воскликнул Андрей.

Он посчитал расстояние от тумбы в прихожей до кухонного окна. Вышло ровно одиннадцать шагов. Значит, можно разбежаться и нырнуть на улицу, разбив головой стекло.

«Надеюсь, оно не пуленепробиваемое, – подумал Андрей. – Хотя не должно. Я не так уж сильно раскошелился на эти окна».

Но чтобы выпрыгнуть из окна, нужно было на бегу запрыгнуть на подоконник, который находился на уровне бедер. Андрей подвинул стоявший у стола табурет вплотную к окну, поставил на него ногу и проверил устойчивость.

Одна ножка табурета немного шаталась.

– Ну, ничего, один шаг-то выдержит.

Тут он выглянул в окно. На улице медленно светало, все окна пятиэтажки напротив были темны.

Кроме трех.

В квартире № 23 на втором этаже справа от окон третьего подъезда во всех комнатах горел свет.

«Наверное, готовится к экзаменам? – подумал Андрей. – Или собирается на работу? Или занимается сексом?»

Он вспомнил неожиданную встречу у подъезда. Молодая девчонка, на вид вроде ничего такая, симпатичная. Пугливая только. Явно парень есть. У таких милашек, как она, всегда кто-то есть. Даже несколько, бывает. С чего бы ей с утра пораньше не потрахаться? Пусть резвится, живет и радуется.

У нее-то руки в порядке.

Ему вдруг вспомнились слова Ирины. Она говорила, чтобы он объяснился с этой девушкой, убедил ее, что не он виновен в смерти ее отца.

Андрей отодвинул табурет от подоконника, сел на него и долго смотрел на окна квартиры № 23.

Он вдруг понял, что не хочет уходить из этого мира, зная, что у кого-то осталась ненависть к нему. Он не верил ни в ад, ни в рай, ни в Бога, но все же не хотел, чтобы кто-то рвал цветы на его могиле.

Он решил, что после единственного – да, незачем себя обманывать, – после одноразового пребывания на земле он не должен оставлять в памяти этой красивой молодой девушки ненависть к себе.

Он должен был исправить хотя бы это.

А может, это его сознание, или подсознание, ухватилось за еще одну призрачную причину, отмазку, отговорку, чтобы подышать еще немного, но Андрей об этом не задумался.

Он слишком устал.

Его клонило в сон.

Энергия иссякла.

Мысли растворились в мутной пустоте, словно дым.

Сил его хватило лишь на то, чтобы уронить голову на грудь и тихо заплакать, покачиваясь на шатающемся табурете.

* * *

В квартире Оксаны во всех комнатах без исключения горел свет. Сама она в этот момент не собиралась на работу, так как полчаса назад с нее вернулась. Она не готовилась к экзаменам и уж тем более не занималась любовью, как думал Андрей, поскольку – даже несмотря на внешнюю привлекательность – молодая девушка была очень одинока.

Она сидела за письменным столом в своей комнате и вяло листала старый медицинский учебник, думая лишь о том, стоит ли ей в этом году подавать документы в институт или хорошенько подготовиться к вступительным испытаниям в следующем.

Перед ней был открыт ноутбук, на экране которого светилась ее страница в социальной сети «ВКонтакте». Из писклявых динамиков тихо звучала грустная инструментальная музыка. Каждые секунд пять-десять раздавались короткие уведомления. Какой-то молодой парень настойчиво писал ей сообщения, но Оксана их даже не открывала.

Ей часто писали молодые люди – успели даже надоесть ей своим вниманием, – поэтому она предпочитала оставлять всех в категории незнакомцев и держаться от них на расстоянии. По ее мнению, все они видели в ней смазливую куклу, которой не прочь были воспользоваться «для галочки», чтобы зачислить ее в список личных побед. Мало кто из этих парней – симпатичных, ухоженных, состоятельных за счет родителей, но не заработавших своим горбом ни копейки – проявлял по отношению к ней хотя бы элементарное уважение. Почти все они вели себя в ее глазах как напыщенные павлины и петухи.

Оксана не торопилась устраивать личную жизнь. Ей было всего двадцать лет, а на свете ни осталось никого, кто мог бы ее поддержать, поэтому и без парней забот у нее было выше крыши. Несмотря на наличие некоторых сбережений от продажи бабушкиного дома в деревне, ей все же приходилось работать, чтобы прокормить себя.

И своей работы, – притом что выполняла она ее очень добросовестно, – она всегда стеснялась. Мало кто из ее бывших друзей или одноклассников знал, чем именно она сейчас занимается по ночам. Может, их воображение рисовало им разные похабные картины, но это, по мнению Оксаны, были не ее проблемы.

Ей было неважно, что о ней думают.

Пусть думают что хотят.

Лично она знает, какая она на самом деле.

– Дура! – буркнула она, отложив учебник. Усталый мозг не воспринимал текст; перед глазами прыгали и сливались воедино все буквы и строчки.

Она придвинула ноутбук ближе. Молодой человек, который даже не был в списке ее друзей, прислал сообщение, в котором просил ее номер телефона, чтобы «созвониться и поболтать».

Оксана, так и не прочтя ни одного его сообщения, решительно заблокировала собеседника. Затем, немного подумав, вошла в меню настроек и вовсе удалила свою страницу.

Ей не нужны были новые знакомства.

Ей не нужны были чувства.

Не нужны были отношения.

Впереди, думала она, целая жизнь. Еще будет достаточно времени, чтобы сто раз влюбиться…

Хотя зачем сто?

Пусть будет один раз, но счастливо и навсегда.

Так все девушки хотят.

Только остальные мечтают о принце на белом «мерседесе», а Оксане нужен был просто хороший человек, заботливый мужчина, внимательный, нежный, честный, каких, по ее мнению, больше не осталось.

Все сейчас думали лишь о сексе, бабках и понтах.

Оксана закрыла ноутбук и легла в постель, укрывшись одеялом до подбородка.

Через минуту она уже спала.

Но во всех комнатах ее квартиры свет остался включенным.

* * *

Андрей проснулся поздно, во второй половине дня, потому что вырубился ранним утром.

Он скептически оценил свой вид в зеркале. Рубашка висела криво. Волосы были взъерошены. В районе паха и до самых колен на штанинах было заметно пятно мочи. Воняло, наверное, ужас! Но обоняние его уже привыкло к запаху, ставшему своим. В потухших глазах читались тоска и безысходность. На грязном и щетинистом подбородке высохли остатки кетчупа. Андрей попытался улыбнуться, но улыбка получилась страшной, как у сумасшедшего.

Он обреченно покачал головой.

– Ну, не свататься же иду, верно?

Он подошел к входной двери и сел на порог.

Неизвестно, сколько он просидел так, прежде чем на лестничной площадке послышались раздвигающиеся двери лифта и донеслись веселые голоса. Андрей вскочил на ноги, настолько быстро, насколько это вообще возможно было сделать без помощи рук.

– Эй, там! – крикнул он. – Люди, помогите мне. Откройте дверь, пожалуйста.

– Как? – донеслось снаружи.

– А как обычно двери открывают? Руками, ёпта! – Но затем Андрей решил, что сарказм тут не к месту. – Извините меня. Она не заперта. Просто круглый набалдашник поверните, а то сам я не могу.

Ручка повернулась, дверь приоткрылась, и в квартиру заглянули соседи, мужчина и женщина. Андрей не был с ними знаком. Вероятно, они вселились в этот дом после того, как из зала суда его увезли в тюрьму.

– Все? Фу! – Соседи зажали нос. Они брезгливо взглянули на Андрея и немного отстранились. Женщина шепнула мужчине: – Вась, пойдем отсюда.

Соседи ушли к себе, оставив входную дверь приоткрытой.

– Спасибо вам! – крикнул Андрей им вслед.

– Сумасшедший, что ли? Алкаш, наверное, – удалось ему расслышать, прежде чем соседи спрятались в своей квартире.

Андрей подбежал к тумбе, схватил ртом связку ключей, затем быстро влез в тапки, поскольку надеть зашнурованные ботинки уже не было возможности.

Он вышел из квартиры и неплотно прикрыл дверь ногой, оставив небольшой зазор.

– Сквозняка быть не должно, – успокоил он себя. – Все окна у меня закрыты.

Андрей ногой нажал на кнопку вызова лифта.

Створки его дверей сразу же раздвинулись.

* * *

Дверь подъезда высотки запиликала, открылась, и Андрей вышел на свежий воздух с ключами в зубах. Он прошел напрямик через парковку и детскую площадку, обходя большие лужи. Играющие ребятишки удивленно проводили его взглядом.

– Зачем вы ключи во рту несете? – спросил его какой-то маленький наглец.

– Офтань, – огрызнулся Андрей.

– У него руки не работают, – удивилась девочка.

– Ни фига себе, он обоссался! – крикнул еще один мелкий засранец.

Андрей направился к третьему подъезду пятиэтажки, не обращая внимания на бурную реакцию детей. Те хохотали неприлично громко, но вскоре отвлеклись на что-то другое и выбросили Андрея из головы.

Он неуверенно подошел к двери подъезда. Некоторое время он стоял и думал, стоит ли вообще тревожить девушку. Она испугалась его при первой случайной встрече, значит, она знала, кто он. Андрей не хотел бередить ее старую рану, которая, скорее всего, еще не зажила, но другого выбора у него не было. Хотя, думал он, если она мстительная и злопамятная, ей может принести удовольствие увидеть его в таком отчаянном и плачевном состоянии. Может, именно это ей необходимо? И тогда она посмеется над ним, позлорадствует и, возможно, тоже проклянет его.