Текст книги "Продана замуж"

– Ох, – я раскраснелась.

Ничего себе!

Это ведь так романтично…

– Мишка, ты ч-чудо! – я на секунду бросаюсь к нему в объятия. Он меня нежно и коротко в лоб целует.

– Всё, спускаемся. – Отрывается от меня, подходит к краю крыши, на лестницу ноги опускает. – Я первый, а ты за мной.

Миша меня страхует, когда я спускаюсь вниз. Дух захватывает! Настоящий глоток адреналина. Невероятные эмоции, которых я ещё никогда не испытывала. Это так весело! Правила нарушать. Делать что-то вопреки приказам родителей. Мне дико нравится! Представляю их лица, когда они утром войдут в мою комнату, а там тишина и пустота.

Я мысленно ликую и улыбаюсь.

Но как же я забыла, что смеётся тот, кто смеётся последним.

Спустившись, оглядываясь по сторонам, Миша ведёт меня через сад к чёрному входу.

– Ты заранее подготовился?

– Да, – голос парня дрогнул.

Интересно, как ему так удалось подгадать? Говорят, что настоящие влюблённые чувствуют настроение друг друга на расстоянии.

Прячась за деревьями, мы каким-то чудом подходим к воротам. Миша знает код на кодовом замке, он ведь садовник. Он вводит его на панели и дверь открывается. За руку меня хватает, теперь мы бежим. Недалеко от придомовой территории припаркован мотоцикл.

– Залезай, – строго командует. Его руки трясутся, когда он снимает с байка шлем. Но шлем только один…

Я упираюсь ладонями в сиденье, собираюсь закинуть ногу. Ничего сложно. Всё-равно, что на лошадь залезть. Кстати, у меня есть диплом – я мастер спорта по конной езде.

– Нет, подожди.

Миша расстёгивает на себе кожаную куртку. Набрасывает её мне на плечи, помогая надеть. Застёгивает молнию до горла. Я окунаюсь в его запах. Он приятный, но душа не ликует от восторга. Как от запаха проклятого Карима…

Какое-то дурацкое наваждение! Ну что за мысли?

Миша отдал мне свою куртку, а сам остался в джемпере. Какой заботливый! Настоящий мужчина. Он отдал мне не только куртку, но и шлем.

– А ты, не замерзнешь? – спрашиваю с тревогой в голосе, когда мы устраиваемся на железном коне.

Миша хватает меня за обе руки, соединяет их на его животе в крепкий замок.

– Нет. Ты ведь будешь меня обнимать. И греть своим теплом, детка.

Сердечко дрогнуло в груди. И снова романтика зашкаливает.

Байк газует, унося нас навстречу свободе.

Мы проводим в пути минут сорок. Я ужасно хочу спать и у меня затекло всё тело. Миша останавливается на обочине, чтобы немного размяться и покурить. Я тоже разминаю косточки.

Здесь пусто. Тихо. Практически нет освещения. Лишь огромная луна на небе мелькает, более-менее освещая здешний пустырь. Мы едем в глушь. Меня немного мучают сомнения. Стоит ли ехать именно туда? В какую-то деревню? Миша ведь не причинит мне вреда? Я знаю его достаточно долго, но из-за учебы в закрытом вузе мы виделись крайне редко.

Это всего лишь волнение. Нормальная реакция души на изменения. Новое – это почти всегда переживания. Я гоню деструктивные мысли прочь. Верю лишь в лучшее.

– Малыш, кстати, хочу сказать тебе… – он выпускает в прохладный ночной воздух сизую струю дыма. – Я не планировал побег. Я просто импровизировал.

– Правда? – мои глаза округляются.

– Да. Не хотел, чтобы ты волновалась.

– Ты сумасшедший.

– Да брось, всё ведь получилось. Я понял, что тебя надо спасать. Не удержался. Ты должна была поверить в то, что у меня всё под контролем. Душа в клочья разрывалась. Я слышал об этом Асадове много страшных вещей. Та ещё мразь. Он ведь в мэры баллотируется? Представляешь скольких он конкурентов задавил на пути к власти? Никого не щадил.

– Откуда ты знаешь?

– Новости смотрю. Все эти смерти чиновников… это не несчастные случаи.

Между нами виснет напряжённая пауза. Миша бросает бычок на асфальт, давит его ботинком:

– Прости, ты знаешь, что я редко курю. Сейчас – исключение.

– Понимаю. Глотнули мы с тобой, Мишка, острых ощущений.

Он притягивает меня к себе, нежно обнимает, согревая теплом мускулистого тела.

– Мы вырвались. Это главное. Уже далеко от города уехали.

– Точно, – я блаженно вздыхаю, закрывая глаза. Страх немного отступает. Сейчас мне кажется, что мир превратился в пустоту. Время остановилось. Люди исчезли. На планете остались только мы вдвоём.

Но внезапно я слышу шум – рокот ревущего мотора. Распахиваю глаза, отталкиваясь от Миши. На пустынной тёмной трассе вспыхивают жёлтые огоньки. Их много. Шесть фар. От трёх машин. И они на бешеной скорости несутся точно к нам.

Горло окольцовывает тугой, невидимой проволокой. Душа ухает в пятки. Нет! Это ведь не отец? Боже, пожалуйста!

– Дьявол! Софа, быстро на байк! – командует Миша, забрасывая меня на сиденье. – Крепче держись.

Я впиваюсь руками в твёрдое тело парня и мысленно молюсь, а он резво стартует с места, моментально разгоняя байк до приличной скорости.

Вот и доигрались.

Я никогда не буду искренне счастлива и свободна.

Никогда…

Глава 7

Миша жмёт на газ, ускоряясь. Мне становится невыносимо страшно. Он пытается уйти от погони, но это небезопасно. Скорость зашкаливает.

– Миш, сбавь скорость. Мне страшно! Прошу! – кричу ему на ухо, пытаюсь перекричать рокот мотора.

– Нет. Они догоняют! Проклятье!

Он и не думает сбавлять обороты. Окружающая действительность быстро-быстро мелькает. Не разобрать, что нас окружает. Вереница деревьев, высаженная вдоль обочин, превращается в сплошную размытую линию.

– Остановись! Сейчас же! Мы разобьёмся. Это не шутки!

Парень меня будто не слышит. Ведёт себя как одержимый.

Один из автомобилей отца идёт на обгон. Миша не хочет сдаваться. Так дико страшно, как сейчас, мне еще не было никогда.

Если я не вмешаюсь, мы погибнем! Они всё равно нас догонят. Или будут преследовать до тех пор, пока мы во что-то не врежемся или у нас в баке не закончится бензин.

Побег не удался.

Нам не уйти. Не спастись.

Глупая была идея…

Я ничто против власти отца.

Я иду на отчаянный шаг – поддаюсь вперёд и жму на рычаг тормоза.

– Софа, блин!

Миша не успевает меня остановить. Мотоцикл тормозит. Нас заносит. Мы едва не опрокидываемся на бок, но Миша, выругавшись, успевает удержать равновесие.

Мотоцикл полностью останавливается. Я утыкаюсь носом в крепкую спину парня, рыдая. Позади слышится визг тормозов, хлопки дверей, топот. Нас обоих хватают за плечи и стаскивают с мотоцикла, разлучая друг с другом.

– Миша!

– Софа!

Мы успеваем лишь коснуться рук друг друга кончиками пальцев. Нас рывком оттаскивают в противоположные стороны люди в чёрных одеждах. Я узнаю этих мужланов. Это наемники моего отца.

Хлопает дверь. Я слышу шаги, поворачиваю голову и вижу отца. Он смотрит на меня как на что-то отвратительное. Как на навозную кучу, морща нос. Он делает шаг вперёд.

Шлепок.

Щеку захлёстывает жаром.

– Бессовестная прошмандовка! Как ты могла, София? Мать в ярости. Хорошо, что охранники вовремя успели заметить неладное. Вы засветились на одной камере, когда бежали через сад к запасному входу. Не ожидал от тебя, дочь! Ты перешла все границы. Ты плюнула нам с матерью в лицо! Это твоя благодарность за все те сложные годы, когда мы тебя вырастили и дали тебе всё самое лучшее?

Пульс пропускает удары. Я будто лечу в ледяную темноту. По обожженной ударом щеке льются слёзы.

Отец оборачивается. Его взгляд вонзается в сопротивляющегося Мишу. Нас обоих удерживают в тисках подчинённые отца.

– А ты, щенок! Как ты посмел? Дочь мою похитить! Вмажьте ему. Он вор и предатель. Он украл у меня моё!

– Она человек! Ваша дочь! Как вы может с ней так обращаться? Как с животным? – Миша отчаянно дёргается в руках амбалов, но те швыряют его на колени.

Я вскрикиваю.

Не могу на это смотреть. Не могу!

Меня разрывает не только от страха и горя, но теперь ещё от чувства вины. Мне кажется, что это из-за меня Мишу сейчас изобьют. Я во всем виновата. Нужно было выгнать его из своей комнаты, нагрубить, оскорбить, чтобы защитить.

– Животное – это ты! – рычит отец, жестом давая приказ.

Удар. Стон.

Миша сгибается пополам. Два урода держат его за руки, а третий бьёт.

– Нет, папа! Прекрати! Не надо!

Я пытаюсь вырваться из рук амбалов, но тщетно. Лишь вою, извиваясь, немощная бабочка в сетях ядовитых пауков.

Охранник бьёт Мишу ещё несколько раз в живот. И один раз по лицу.

Не выдерживаю. Кричу до срывая связок:

– Я больше не буду! Клянусь! Я буду послушной и сделаю всё, как ты прикажешь. Только отпустите Мишу…

Отец взмахивает рукой, останавливая амбала.

– Это точно? – хмурит брови, зло всматриваясь мне в лицо.

– Клянусь, – киваю, кусая губы.

– Хорошо. Тогда ты немедленно возвращаешься домой и через два дня выходишь замуж за Асадова. Только тогда Михаила отпустят. А пока он останется под наблюдением. Как залог за честность твоих слов.

– Нет, София, не соглашайся! – стонет любимый, корчась от боли.

– Молчи, дурак. Они ведь убьют… – по щекам солёные реки льются.

– По машинам, – властно командует отец.

Меня ведут к одной машине, а Мишу – к другой. Нас разделяют. Отец грубо толкает меня внутрь салона. Я успеваю бросить последний грустный взгляд на любимого. Он тоже смотрит на меня. Эта важная секунда длится будто вечность.

Шепчу ему одними губами, так, чтобы отец не видел и не слышал:

– Я люблю тебя. Только тебя… Знай.

Двери хлопают. Машины срываются с места.

Почему-то мне кажется, что с Мишей мы больше не увидимся. Никогда.

* * *

Всю дорогу до дома мы молчим. Я забиваюсь в угол сиденья, обнимаю плечи руками, пытаюсь сдерживать слёзы. Но они сами по себе несутся по щекам. Я по-прежнему в Мишиной куртке. Я вдыхаю его запах, и от этого ощущения душа болит ещё неимовернее.

Это конец. Я не увижу его больше. Никогда, наверно.

Вот чего я добилась. Я его подставила. Теперь ему очень больно. Мерзавцы могут избить его так сильно, что он не сможет ходить.

Отец молчит. Сложив руки на груди, он отвернулся и смотрит в окно. Злится, презирает. Наверно бережет пыл до того момента, как мы окажемся в доме и меня будут отчитывать, унижая прилюдно. На глазах у прислуги и других членов семьи. Худшего позора быть не может, чем прилюдный суд, который устроили богатой девушки на виду у служанок.

Стыд. Срам. Позор.

Самое худшее наказание от главы семьи – Давида Королёва.

Отец набирает чей-то номер на телефоне, произносит:

– Всё в порядке. Нашли их. Она со мной рядом, везу домой. Скоро будем.

Сказав это, он опять замолкает. Молчание режет похлеще кинжала. Хочется плакать без перерыва.

Внезапно на автомобиль обрушивается ливень. Крупные капли дождя барабанят по стеклу, вдалеке на небе видны проблески молний.

Время летит очень быстро. Я немного успокаиваюсь, утираю слёзы. Вижу, как мы подъезжаем к уже знакомым высоким воротам с изящными узорами на них. Ворота разъезжаются в стороны. Вереница автомобилей въезжает внутрь имения. Лишь два автомобиля вернулись. Третий увез моего Мишу неизвестно куда.

Машина тормозит возле главного входа в особняк. По ступенькам вниз сбегают две девушки – служанки, с зонтами в руках.

Отец поворачивается ко мне, окатывая меня презренным взглядом. Как вдруг морщится, рассматривая мою одежду.

– Снимай с себя эту дрянь.

– Нет, – жалобным голосом.

– Я сказал снимай его уродливую куртку! На тебе надета мужская одежда. Ты в своем уме? Одежда чужого мужчины!

Отец дёргается вперёд и сам начинает срывать с меня кожаную куртку Миши.

– Не надо, пап! Не надо…

Он всё-таки избавляет меня от последнего напоминания о Мише. Открывает дверь и швыряет её прямо в лужу. Больно смотреть на всё это происходящее варварство. Очень больно.

– Слушай сюда! – отец резко хватает меня за волосы. Я рефлекторно зажмуриваюсь, ожидая удара. – У вас было с ним что-то? Правду говори! Я всё равно узнаю. И как давно это началось? Если соврёшь, я позвоню Булату, и он вытащит из твоего сладкого мальчонки все кишки.

– Нет, папа! – испуганно кричу. – Ничего не было. Я всё ещё невинна, если ты об этом…

– Но вы целовались, да?

Тяжело вздыхаю:

– Целовались. Всего пару раз.

– Проклятие, София! Никто не должен был тебя касаться! Ты принадлежишь другому. Ты должна быть во всём чистой!

– Прости, – я сдаюсь. Мне ни за что не выиграть эту битву характеров. Ни за что не отстоять свои принципы. Их много, а я одна. У них слишком много власти. Они быстро меня сломают.

– Когда вы с ним…

– Давно уже. Почти сразу, когда он устроился к нам на работу.

– Так и знал, что не нужно было брать этого сопляка к нам в семью! Но один очень мой хороший приятель за него поручился. Я и доверился. А он что, в итоге? Мою девочку самую золотую и бесценную из всех дочерей опорочил.

– Мы просто дружили. Общались иногда. Беседовали в саду, не больше. Уже после того как я стала немного взрослее, – сглатываю, – мы впервые поцеловались.

– Мерзавка! – отец замахивается, я жмурюсь, но он останавливается, тяжело дыша. – Выходи. Живо! Мне надо остыть. Я бы преподал тебе урок как следует, но боюсь испортить ссадинами твоё красивое лицо. Карим Рамзанович и копейки не даст за бракованную невесту с синяками. Знаешь правила. Девушек со шрамами важные люди не берут в жёны. Девушка из высшего общества должна быть идеальной. Во всём. Всё, что ты мне сейчас рассказала про твоего недоноска, мы забудем. Я прикажу каждой блохе, проживающей на территории нашей резиденции, держать рот на замке, чтобы Асадов ничего не узнал, что тебя до него уже касался другой мужчина. Иначе сплетники жестоко пожалеют! Тебя это тоже касается. Михаил будет у меня в плену. Ещё одна подобная выходка, и на земле на одного отброса общества станет меньше.

Отброса? Папа, ну ты и мерзавец! Вот так он называет обычных людей, которые работают на высшую знать. Простых рабочих. Среднестатистических членов общества. Как же гадко…

– Лучше бы у меня сыновья родились чем глупые, ни на что не годные соплюшки… – он прорычал это очень тихо, но я услышала. – Они бы себя так не вели.

Моё сердце разбилось окончательно, утонув в крови.

Погрозив пальцем у лица, отец хватает меня за руку, вытаскивает на улицу под холодный дождь.

– Пошли прочь!

Расталкивая служанок с зонтами, он тащит меня ко входу в особняк. Дождь льёт как из ведра. Крупные капли падают на бледное лицо, смывая с него горькие слезы отчаяния.

Несмотря на поздний час дом не спит. Везде горит свет, здесь шумно. Мы входим в гостиную. Отец грубо толкает меня в спину, в центр комнаты, в которой собралось приличное количество людей. Споткнувшись, я мгновенно натыкаюсь взглядом на мать.

– Вот она! Посмотрите только на неё! Явилась, её высочество! – поклон мне наигранно отвешивает.

Пол проваливается под ногами, когда я вижу маму с бокалом в руке. Пошатываясь, она подходит к дивану и падает на него со стоном.

Мать пьяна. Вечер каторги продолжается. Как я и думала. Возле окон в ровную шеренгу выстроилась вся прислуга, а на соседнем диване сидят мои сёстры, закутавшись в халаты. Сонные, с кислыми, я бы даже сказала злыми, лицами. Сёстры тоже смотрят на меня с упрёком. Ведь на часах два часа ночи. Их всех подняли по струнке смирно, собрав в зале, чтобы проучить ту, что пошла против системы.

– Ты – позор для всей семьи! Подойди сюда. В глаза твои наглые хочу взглянуть.

Ноги не слушаются. Вот-вот и я упаду хрустальной куклой, разлетевшись на тысячи осколков. Кое-как я передвигаю ногами. Подхожу.

– Неблагодарная дрянь, – мать поддается вперёд, отвешивает пощечину. – Сбежать решила? И это твоя благодарность? Что скажешь? – грозно выгибает идеально скорректированные брови. Она всегда ухожена и безупречна. Даже в два часа ночи. Роскошная женщина. Выглядит на десять лет моложе, чем есть на самом деле. Правда сейчас от нее пахнет не только дорогими французскими духами, но и виски.

– Я… п-прости, – опускаю глаза в пол. Буквально тисками вытягиваю из себя извинения, потому что понимаю, что из-за моей гордыни может пострадать хороший человек. Миша. Которого будут мучить.

Мать собирается что-то рыкнуть вновь, но в комнате появляется мужчина в чёрной одежде.

– Смотрите, – в гостиную входит охранник. Один из тех, который участвовал в погоне. Этот сбитый бабуин бросает на пол мой рюкзак. Прямо в ноги хозяйки особняка.

– Что там? Открой! – командным голосом вопит мать.

Охранник выполняет её просьбу – чиркает молнией. Вываливает на пол всё содержимое рюкзака. Мои вещи, косметичку и… украшения.

– Совсем обнаглела? – мать аж от злости ногой топает. – Это украшения с бриллиантами? Те, что мы тебе подарили?

– Она хотела их заложить. Продать, чтобы было на что жить, – сдаёт меня мерзкий урод.

Лицо мамы наливается краской. Мне кажется, она сейчас лопнет, как граната мгновенного действия. Но она леди, поэтому должна уметь держать гнев внутри. Кое-как она с этим справляется. Сделав глубокий вдох, сжав кулаки, отвечает:

– Под замок её. Решётки на окна поставить! Из комнаты не выпускать. И позвоните Арине Львовне. Пусть её посмотрит…

Ей?

Нашему семейному врачу?

Гинекологу, что ли?

Глава 8

– Но мама! Не… не надо! Я ещё… ни с кем.

– Я больше не верю ни единому твоему слову. Ты исчерпала всякое моё доверие. Ты нас предала. Поступила просто ужасно! Ты эгоистка, София.

Мне начинает казаться, что мать права. Она ловко умеет манипулировать людьми. После её слов меня начинает мучить совесть. Правда. Всё ведь выглядит так, будто я плюнула им в лицо в благодарность за то, что они меня родили, воспитали, дали мне всё самое лучшее и дорогое. Может они в правы? Может я погорячилась? Глупо поступила. Пошла на поводу у эмоций. А надо было послушать голову. А не проклятое влюблённое сердце. Что в итоге добилась? Сделал только хуже. Всем окружающим.

– Не хочу сюрпризов после свадьбы, – возвращается к важному разговору. – Хочу убедиться лично в том, что ты ещё девственница. Если твой уважаемый муж вдруг узнает – не повезёт всем. Это осквернит его честь, а мы станем лжецами. Сплетни в высшем обществе разлетятся как снег в пик бури, моргнуть не успеем и от нас откажутся все партнёры, посчитав лжецами. Кто будет строить бизнес с врунами? Асадов устроит скандал в прессе и наш дом будут обходить десятой дорогой! Не дай боже его разозлить… – она это произносит с реальным страхом. – Репутация семьи превыше всего. Запомните это.

Выдохнув, она падает на диван:

– Ох…что-то у меня давление подскочило. Мария! Мария! Ну-ка живо принеси мне ещё виски. Все нервы мне вымотала, София. Как тебе не стыдно! Мать в гроб почти свела, – стонет, хватаясь за голову.

Одна из служанок резко срывается с места и бежит в сторону кухни.

– Ладно, на сегодня всё. Разошлись все, – властно командует отец. – София, марш в свою комнату. Надеюсь, ты сделал выводы и исправишься.

Я молча киваю. Нервные рыдания так и рвутся наружу.

– Его отпустят? – спрашиваю о самом главном.

– Отгуляем свадьбу, потом ты улетаешь в путешествие. У вас медовый месяц. Будешь жить какое-то время за границей. Если Карим Рамзанович не вышвырнет тебя обратно, Мишу отпустят. Он останется под наблюдением охраны как залог. Так ты будешь держать слово, – поясняет отец.

Ненавижу!

Мои родители хуже монстров!

– Так, Софа, иди сюда. На колени становись и проси прощения.

Я больше не человек. Кукла, набитая соломой. Их рабыня.

Я подхожу к маме, с позором опускаюсь на колени, она протягивает мне руку с гордым видом победительницы, наслаждаясь триумфом.

– Простите. Я в-виновата.

Я мечтаю умереть. Просто хочу взять и сдохнуть!

Я целую её руку на глазах у прислуги и чувствую себя куском какого-то мусора. Поцеловав, поднимаюсь с пола.

Никто из присутствующих и звука не выдавил в знак моей защиты.

Даже сёстры, которые всегда меня поддерживали. Теперь они смотрели на меня как на террориста какого-то.

– Можешь идти, – зевая, устало шепчет мать.

Я разворачиваюсь, быстрым шагом иду к выходу из гостевого зала.

– Как жаль, что у меня дочки родились, – бросает мне в спину отец. Покинув гостиную, я быстро срываюсь на бег. Мечтаю просто взять и исчезнуть! Один из охранников следует за мной по пятам. А позади я слышу нарастающий концерт. Теперь уже начинают ругаться мать с отцом.

– Это ты виновата, Рита! Я просил сыновей, а ты мне девок нарожала!

– Что-о-о! Да как ты смеешь! То, какого пола будет ребенок, зависит от сперматозоида, который оплодотворит яйцеклетку. Пол ребенка зависит от мужчины!

Бах.

Что-то с грохотом разбивается.

В гостиной нарастает нешуточный скандал.

Давно такого не было…

Родители начинают орать друг на друга. Мать чем-то кинула в отца. И во всем этом хаосе виновата я.

Моя жизнь в один миг превратилась в грязное болото.

Я забегаю в комнату и падаю на кровать, растворяясь в ядовитой пустоте, несправедливости, внутренней боли. Лежу минут двадцать, уткнувшись носом в подушку, пытаюсь уснуть, но не выходит. Внезапно слышу короткий стук в дверь.

– Вечер добрый. Точнее ночь.

Отрываюсь от кровати и вижу полноватую немолодую женщину в белой одежде. Это Арина Львовна. Я её хорошо знаю.

По звонку матери врачиха быстро явилась ко мне в комнату. Интересно, сколько мать ей заплатила? За экстренный ночной вызов. Примчалась за двадцать минут.

– Ложись на кровать, – я слышу неприятный звук растянутого латекса, – снимай бельё и ноги раздвинь.

Врач натягивает перчатки на руки, меня начинает колотить.

– Не буду. Вы что…

– Слушай, дорогая, время позднее, мы все слишком устали. Я просто посмотрю тебя, сдам отчёт и не буду тебя мучить. Это не больно.

– Вы просто изверги.

– Да неужели? – хмыкает. – Маргарита Эдуардовна сказала, что, если ты будешь сопротивляться, чтобы я пригласила к тебе охранников, – зло фыркнула ведьма. – А еще она просила передать тебе привет от какого-то Миши, вот.

Я побледнела, когда вдруг увидела, как женщина вытащила из сумочки телефон, протянула его мне. Дыхание сбилось, глаза защипало. На экране я увидела фотографию с Мишей.

Боже! Изверги! Ненавижу их! Миша связанный, сидит на стуле в каком-то грязном помещении. Он связан, а на его лице гематомы и запёкшаяся кровь.

– Я всё поняла, – сглатываю.

Молча снимаю трусики, задираю ночную рубашку, развожу ноги в стороны.

– Вот и молодец.

Она подходит ко мне и принимается за дело. Осматривает меня, ощупывает. Я просто смотрю в потолок, крепко сцепив зубы.

Спустя минуту, врач оглашает:

– Тебе повезло. Ты всё ещё девственница. Пойду обрадую госпожу. Не успел всё-таки этот уродец опорочить дорогой цветок.

– Да как вы смеете! Говорить со мной в таком тоне! Это не ваше дело! Вы всего лишь гинеколог! – меня накрывает мощной волной злости. Хочется на ноги вскочить и залепить хамке звонкую пощёчину.

– Ошибаешься, милочка, – она складывает все свои причиндалы, направляется к выходу, пока я жмусь в комок на кровати, поджав ноги. Чувствую себя оскверненной. Как будто меня нечистотами измазали после этого её осмотра. – Я полжизни прислуживаю вашей семье. И я не чужой вам человек. Я знаю даже больше тайн семейства, чем ты.

Хмыкнув, она открывает дверь и выходит в коридор. С силой хлопает ею.

Я накрываюсь с головой одеялом и пытаюсь уснуть. Но не могу. В голове крутятся ужасные мысли. Я страдаю до истощения, думаю всё время о Мише, как он там? Что мерзавцы с ним делают?

Засыпаю наверно часа через два. По ощущениям сон длится как одна минута. А просыпаюсь от шума шагов и знакомого голоса. Воздух наполняется цветочным шлейфом духов. Маминым любимым. Я не сомневаюсь, что в комнату вошла именно она. Моя мать – мой палач. – Прекращай реветь, София.

Она резко распахивает шторы. Комнату озаряет ярким светом. Я сажусь на кровати, сонно тру глаза. Наверно я плакала даже во сне.

– Посмотри на меня.

Смотрю.

Грустным, поникшим взглядом.

– Ты что ревела всю ночь? Подходит ко мне и пальцами обхватывает подбородок, угрюмо рассматривая моё грустное лицо.

Она начинает злиться. Но, кажется уже отошла от похмелья и от вчерашнего бурного вечера. Сейчас она выглядит более мягкой.

– Ну и посмотри на кого ты теперь похожа? На пьяницу, пьющую целую ночь! – Я не люблю его… – всё, что могу из себя выдавить. – Он меня пугает. И я его не знаю. Пытаюсь последний раз вымолить у неё жалость. Но она лишь с укором вздыхает. На неё слёзы дочери не действуют. Мама игнорирует мои слова.

– Мы уже сто раз это обсудили, – садится рядом, на край кровати. Она кладёт свою ладонь на мою руку, несильно её сжимает. – Давай немного поговорим. Я сейчас расскажу тебе одну очень важную историю. Ты ведь умная девочка. Учись на чужих ошибках, дорогая. Не порть себе жизнь. Мать больше не повышает на меня голос. Она берёт на себя роль лучшей подруги. Становится более мягкой и нежной. И мне становится немного легче. Мне ведь так сильно не хватало её поддержки и любви. Но у нас в семье не принято выражать чувства. Считается, что это может разбаловать. Сделать человека уязвимым. – Послушай, Софа, ты уже взрослая девочка, мы тебя готовили к этому дню с малых лет, помнишь? Как и твоих сестёр. Такая традиция. Быт семьи. Меня тоже родители выдали замуж по расчёту. Я ненавидела твоего отца, дурой глупой была. Меня вообще в восемнадцать сплавили, а бабушку твою в пятнадцать. Мы всего лишь женщины. – Уныло вздыхает. – Мужчины главнее нас. Наша задача хорошо выглядеть, удовлетворять их потребности в постели, рожать детей, продлевая род, укрепляя наследниками могущественные империи.

– То есть? Мы просто красивые куклы? Для украшения?

– В какой-то степени да. Но меня такая жизнь устраивает. Мы живём в достатке, ни в чём себе не отказываем. Абсолютно. И не работаем. Не пашем, как проклятые рабыни системы, – хмыкает. – В золоте купаемся, в шелках и бриллиантах. Разве это плохо, милая?

Мама двигается ко мне ближе, заключает в крепкие объятия. Я её тоже обнимаю.

– Я ненавидела твою бабушку с дедом, за то, что они отдали меня замуж за нелюбимого. Я от Костика с ума сходила… Вокалиста рок-группы. – Она бережно гладит меня по волосам, я расслабляюсь. Мне становится намного легче, когда я чувствую её тепло, её утешительные речи. Всё-таки она моя мама. Её история вдруг напомнила мне мою. Только я не знала об этой истории мамы ничего. Она никогда её не рассказывала. Наверно в секрете держала, чтобы отец не узнал. – И что ты думаешь? – продолжает она. – Что бы было, если бы я сбежала с вшивым рокером?

– Что?

– Я бы стала наркоманкой. Прожила бы в нищете, в прокуренном общежитии на этаже с цыганами в окружении голодных детей-оборванцев до самой смерти, живя на пособие, зарабатывая тем, что искала и сдавала бы бутылки из-под пива.

– С чего ты взяла, что это было бы именно так?

– Мы с Костей запланировали побег. Я сбежала из родительского дома, но твой дед меня поймал. Мы не успели даже из города с Костей выехать… Его развалюха сломалась, а потом нас настигли охранники отца. И полиция. Костю арестовали за продажу наркотиков… Они нашли при мне несколько пакетов белого порошка в его машине, среди разного хлама и музыкальных инструментов. Костя оказался наркоманом. Представляешь?

Я рефлекторно поёжилась. Жуть какая! – В итоге твоя бабушка мне хорошо мозги встряхнула своими прогнозами. И я вышла замуж за Давида Королёва. Через год у меня родилась Лизочка. Через два Кристинка. Я стала самой счастливой женщиной на планете. Я влюбилась в твоего отца по-настоящему. И рада, что по молодости, по глупости не совершила ошибку, сбежав с рокером, который банально запудрил мне мозги ещё и соврал о том, что он дилер. Через полгода после свадьбы я узнала, что Костик умер. Там же сгнил в грязной тюрьме от передоза. И ради этого мне нужно было бежать? – Ужас, какие страсти. Я о таком не знала, – ёжусь от ледяных мурашек. Не знаю правдива ли эта её важная история?

Но говорит она искренне. Её красивые зеленые глаза не врут. Я умею безошибочно определять её эмоции. – Милая, просто попробуй, принять брак как должное. Мы растили тебя в достатке и любви. Мы с папой желаем тебе всё самое лучшее. Я сердце из груди собственное за тебя вырву, доченька, а ты – не подведи! Я безумно сильно люблю твоего папу! И не сомневаюсь, что ты так же сильно полюбишь своего мужа – Карима Асадова, будущего мэра, успешного миллиардера. По слухам, многие красотки добивались брака с ним… но он всем отказывал. Даже дочь Швецова – нефтяника, перед Асадовым на коленях ползала, – мать расхохоталась, – но он предпочёл тебя. Сам к нам явился и выдвинул условия. Правда? Дочь Швецова? Мисс мира? И Асадов её отшил?

Она же звезда… В её внешности нет ни одного изъяна.

Я далека до нее.

Наверно Карим Рамзанович слишком сильно печётся о своей репутации. Он ведь будущий мэр, а его жена должна быть скромной и сдержанной. Не щеголять в купальнике по сцене, выставляя напоказ всему миру свои прелести. Именно такие я нашла интерпретацию данной ситуации. Почему я, а не звезда Швецова. – Мой тебе совет – просто попробуй с ним подружиться. Дай нам и ему шанс. Узнай мужчину лучше. Не сомневаюсь, ты его полюбишь. Так же сильно, как я полюбила твоего отца. И как твои сестры полюбили своих мужей. Карим Рамзанович строгий человек. Но это лишь внешне. Я уверена внутри, вне общественности, он отзывчивый и заботливый мужчина. Мужчины его национальности носят женщин на руках, жизни в них не чают. Они любят как одержимые. Взахлёб. Стальная маска на его лице лишь оболочка. Имидж. Для других людей. Он ведь авторитет, поэтому так холодно себя ведёт. Чтобы его уважали и боялись.

Надеюсь, это правда. Может мама права? Я должна попробовать. Хотя бы попытаюсь. И правда, что мне может дать Миша?

А вдруг он тоже откажется таким же подлым как рокер Костя? Разговор с мамой изменил многое. Она умеет говорить убедительно. Она моя мать. Роднее её у меня нет никого. Я должна в первую очередь поверить ей. У меня словно с глаз упали розовые очки. Я поняла, что наверно я ошибалась. Родители жизнь повидали. Они взрослые и опытные. Они не посоветуют мне плохого. Я ведь их кровинка. – Давай, не раскисай. Собирайся, сейчас мы поедем выбирать тебе свадебное платье. Я хотела на заказ пошить, но время поджимает. Не успеем.

– К чему такая срочность?

– А зачем тянуть? Ведь время… деньги. Мама целует меня в щёку, встаёт с кровати, идёт к двери. Я смотрю ей вслед, восхищаясь её красивой фигурой, безупречной внешностью и решаю сделать так, как она говорит. У меня всё равно нет выбора.