Текст книги "Сапфир"

Глава 5

Сапфир

«Тебе стоило дать имя Повелитель Лжи».

Открыв глаза поутру, Сапфир с удовлетворением отметила, что не зря потребовала подготовить для Гронидела отдельные покои. Фиктивный супруг не спорил и вел себя довольно тихо, даже когда пламя грозило перекинуться со стога на хлев и другие хозяйственные постройки. В итоге пожар потушили, а Шершня поселили в комнате напротив покоев молодоженов.

Принцесса повернулась на бок и взяла с тумбочки зеркало. Она и вчера «любовалась» видом алых глаз и угольных век, но сегодня восторг от красоты отражения стал особенно ярким.

– Без слез не взглянешь, – сказала Сапфир и отбросила зеркало на кровать.

Девушка приняла ванну и оделась. Платье деры, которое ей принесли, было тесно и едва прикрывало щиколотки, но и на эту досадную неприятность Сапфир решила внимания не обращать.

Ей очень хотелось есть и еще больше – увидеться с сестрами. Наверняка после пышных похорон восставшую из мертвых Сапфир не только простят (наконец-то!), но и примут в Звездном замке. Думая об этом, принцесса вышла в коридор и застыла.

Зальтийка Элия, та самая служанка, которой Сапфир обязалась платить за услуги компаньонки, как раз покидала комнату Шершня. Сам же зальтийский говнюк держал для нее дверь, стоя в одном полотенце, обмотанном вокруг талии.

Сцены более неподобающей было трудно себе представить. Вот оно – истинное лицо этого надменного, похотливого и всезнающего… хорька.

Девица, пойманная на горячем, стушевалась и начала озираться на Гронидела, явно желая получить от него защиту.

– Ступай, Элия, – спокойно произнес он, и внутри у Сапфир что-то кольнуло.

Сначала принцесса сказала себе «нет». Затем повторила это слово несколько раз, желая успокоиться и взять себя в руки. Однако боль внутри по странной причине не утихала, а лишь нарастала, будто кто-то проткнул Сапфир тонкой иглой и теперь водил острием по всему, что находилось в груди.

Эта мучительная реакция на порочность и беспринципность фиктивного супруга настолько поразила принцессу, что она не сразу заметила, как любовница Гронидела поклонилась ей и спешно ретировалась. Сам же виновник инцидента остался стоять в этом ужасно узком полотенце, обмотанном вокруг бедер.

– Постыдился бы, – не узнавая собственный отстраненный голос, произнесла Сапфир, – дверь в таком виде открывать.

Она отвернулась и пошла куда глаза глядят.

– Сапфир! – окликнул ее Шершень, но она даже оборачиваться не стала.

Отвращение и ярость сдавили горло похуже петли на эшафоте, и сделать новых вдох оказалось практически невозможно. Ее пальцы искрились, поэтому следовало немедленно потушить их, пока она не натворила бед.

Удар Гронидела по самолюбию оказался более болезненным, чем могла себе представить Сапфир. Ей, конечно, все равно, с кем он развлекается по ночам, но мог бы хоть немного потерпеть после свадьбы и сделать вид, что их брак заключен не ради сделки. Он ведь требовал от нее любовного притворства, хотел пустить всем пыль в глаза! Так почему себе позволяет подобное распутство?

Не пройдет и недели, как имя принцессы будут повторять на каждом углу, приправляя пикантными подробностями об изменах мужа. И слухи эти, скорее всего, разнесет та же прислуга, которая всегда все видит и знает.

Служанка Элия безусловно дура. Сколько бы седоулов Гронидел ей ни давал, рано или поздно ему наскучит с ней развлекаться, и девица останется лишь с подмоченной репутацией и в вечном поиске богатого покровителя. А стань она компаньонкой Сапфир и получи образование, могла бы зарабатывать на хлеб достойным образом и не зависеть ни от молодости, ни от красоты.

В этот момент принцесса остановилась посреди коридора и обернулась. Как давно служанка спит со своим покровителем? И если зальтийка была любовницей Шершня до его женитьбы на Сапфир, то что мешало ей наврать о слухах по приказу Ивсея Гронидела, принца Зальтии?

Сапфир развернулась и размашисто зашагала обратно. Хорек заперся в комнате, но принцессу это не остановило. Она повела пальцами в воздухе и быстро создала юни для открытия замка. Золотой рисунок из маны опустился на дверь, и раздался щелчок.

Она влетела в комнату, словно шквал ветра, и застала Гронидела стоящим у открытого шкафа. Кажется, он собирался одеваться. Иначе зачем еще голым перебирать вещи?

Шершень, не теряя самообладания, снял с дверцы полотенце и повязал на талии. Затем взмахом руки запер дверь за спиной Сапфир.

– Признаться честно, вся эта сцена тешит мое самолюбие. – Нахал повернулся к ней лицом. – Не думал, что ты способна меня приревновать.

– То ярость на твое распутство, что топчет мою гордость, – прошипела Сапфир. – Но сейчас я не об этом пришла говорить.

– Нет? – Гронидел вскинул бровь и сделал шаг навстречу. – О чем тогда?

– Ты специально подослал ко мне в покои свою любовницу, чтобы она распустила язык и донесла о нашем романе вымышленные сплетни!

– Это вопрос или утверждение? – невинно уточнил нахал.

– Утверждение! – рявкнула Сапфир.

– Тогда поспешу внести коррективы, – осторожно заметил он. – Элия – не моя любовница.

– Неужели! – Сапфир вскинула руки. – Тогда будь добр, выбери слово, которым мне теперь называть распутную девку, что спит с тобой – моим мужем!

Гронидел сделал еще шаг и оказался слишком близко к Сапфир. Королевский нос пощекотали ароматы нагретой солнцем древесины, молотой кожуры апельсина и сухих зальтийских трав. Шершень явно использовал пахучее мыло и теперь напоминал принцессе гигантскую палочку благовоний, источавшую аромат в душном помещении. И хотя запах ей вовсе не претил и, можно сказать, даже нравился, сам Шершень вызывал в ней жгучее желание проехаться по его гладко выбритому лицу кулаком.

– Фаворитка? – предложил Гронидел. – Наложница?

Сапфир, которая мгновение назад потеряла нить разговора из-за пахучего мыла, заморгала. Ах да, она спрашивала о слове, которым ей теперь называть бесстыжую зальтийскую девицу.

– Шлюха, – подытожила Сапфир, задирая голову и показывая свою надменность.

– Принцесса не должна произносить подобных грубостей. – Он сделал еще один шаг и оказался слишком близко к Сапфир.

Ей бы отступить, но давать слабину в их противостоянии она не желала. Муж давил на нее своим высоким ростом, испытывал взглядом алых глаз и пугал слишком красивым лицом, которое не могли обезобразить даже метки маны. Но кроме всего перечисленного, он вызывал в ней ужасное чувство свирепой страстности, что уподобляло Сапфир обезумевшему животному в период гона. Эта страсть бурлила в крови и заставляла отринуть рациональность. Она придавала сил и побуждала бороться за себя до последнего вдоха.

Сделать шаг назад для принцессы несложно, но сделав его, она проиграет их маленький бой, в котором Гронидел желал ее смутить.

– Я сама буду решать, какие слова мне подобает произносить, а какие нет, – ответила Сапфир со всем достоинством, на которое была способна в этот момент.

Шершень внимательно смотрел на нее и даже наклонил голову, заглядывая в глаза. Чересчур близко. Настолько, что его дыхание стало касаться ее губ.

– Собираешься меня сжечь? – внезапно прошептал он.

Принцесса вздрогнула, пытаясь совладать с волной тепла, что принес ее телу ласковый шепот Гронидела.

– Хорошая мысль, – сдавленно проговорила она. – Стану вдовой сразу, а не через год.

– Если не собираешься, то причина явно в другом.

– Я не улавливаю хода твоих мыслей, – призналась Сапфир.

– Такое случается, когда отвлекаешься на более приземленные темы, способные туманить рассудок не хуже гнева.

Гронидел продолжал стоять, склонившись над ее лицом, и его губы почти касались ее рта. Воздух вокруг сгустился, словно перед грозой. Еще немного, и появились бы стрелы молний, рассекающие пространство и опаляющие предметы в этой комнате.

Сапфир ощутила ману на кончиках пальцев. Она струилась вверх по руке, облизывая кожу и погружая тело в негу. Волны мурашек распространялись следом, закручиваясь в маленькие вихри и собираясь внизу живота. Все происходящее стало похоже на пытку, где движение маны дарило удовольствие, а наградой за слабость воли могло стать блаженное освобождение. Тяжелый воздух облепил плечи и сковал грудь. Стоит Сапфир глубже вдохнуть, и не молнии в комнате все подожгут, а вспыхнет ярким пламенем она сама.

Грань между контролем и его потерей оказалась слишком тонка, но принцесса не сдавалась, продолжая балансировать на ней легкой поступью канатоходца. Она обуздает дар и не позволит себе вспыхнуть.

Словно услышав волю хозяйки, мана потоками перекинулась с тела Сапфир к Грониделу, струясь уже по его коже и подсвечивая на ней все метки силы.

Принц закрыл глаза, во мгновение ока превращаясь в яркий источник золотого свечения, и накрыл губы Сапфир своими.

Волна маны разошлась от них по сторонам, пронизывая обоих и растворяясь в воздухе. Почти освобождение, но еще не оно. Хотелось большего. Намного большего.

Сапфир обвила шею Гронидела руками и отдалась во власть его бесстыжего поцелуя. Их губы сминались под натиском обоюдной страсти, их языки встречались и выполняли друг с другом акробатические номера.

Широкие мужские ладони поползли по спине Сапфир вниз, чтобы ненадолго застыть на ее талии и прокрасться ниже. Пальцы сжались на ягодицах, и принцесса едва не застонала от восторга.

Внезапно Гронидел прервал их поцелуй и шарахнулся в сторону. Полотенце сползло с его бедер, и он подхватил его, прикрывая возбужденный член и уносясь в смежную комнату.

Хлопнула дверь. Принцесса осталась стоять одна. Губы ныли, щеки горели, а внутри вместо прекрасного волнительного чувства предвкушения расползалась боль. С каждым ударом сердца она разносилась по телу вместе с кровью и неизвестным ядом травила его.

На глаза навернулись слезы. Подобное унижение трудно было себе представить. Сначала Сапфир застала Шершня выпроваживающим любовницу за дверь, а теперь сама превратилась в бесстыжую девку, которую еще и бросили.

Принцесса стерла слезы со щек и поспешила покинуть злосчастное помещение. Реветь она будет долго, но не здесь.

Гронидел

О чем он думал? И думал ли вообще?

Когда Сапфир стала свидетельницей сцены, как принц провожал Элию из комнаты, он заметил, насколько эта крамольная ситуация потрясла его молодую жену. Он сам не ожидал подобной реакции и даже окликнул Ведьму, чтобы объясниться. Но женушка сделала вид, что не услышала его, а Гронидел не собирался догонять ее в одном полотенце.

Когда Сапфир влетела в его комнату, он был обескуражен легкостью, с которой она использовала юни для открытия замка, и самоконтролем, с которым она сдерживала бушующую ярость. Принц подумал, что поводить Сапфир за нос, чтобы углубиться в истинные причины ее ревности, будет ой как занятно. Однако во время их диалога все пошло наперекосяк.

В какой-то момент некрасивое лицо Сапфир показалась ему самым занятным из тех, что он когда-либо видел. Ее щеки, испещренные черной сеткой маны, раскраснелись. Веснушки стали золотыми. Белесые ресницы показались такими длинными и пушистыми, что их захотелось погладить. А губы… Гронидел впервые обратил внимание, что губы у Сапфир хоть и тонкие, зато необычные. Ее верхняя губа была чуть полнее нижней и придавала облику больше чувственности. По крайней мере, ему так показалось.

Все эти интересные детали ее лица внезапно сложились в общую картину, что приковала взгляд Гронидела и не захотела его отпустить. Как будто кто-то навел на принцессу марь и сделал из Сапфир настоящую красавицу.

Только он подумал об этой странности, как ее глаза изменили цвет. Красные радужки превратились в расплавленное золото, что солнечными дисками окружило черные зрачки. Подобные метаморфозы не предвещают ничего хорошего для повелителя силы с даром огня. Мана бушует, а значит, разум перестает контролировать дар.

Гронидел подумал, что именно сейчас Ведьма его и сожжет. Что игры зашли слишком далеко и следует выставить щит, чтобы не погибнуть от руки этой Огненной Девы. Но она медлила, глядя на него глазами цвета солнца. Ее щеки становились все розовее, а губы приоткрылись, будто призывая поцеловать их.

Видение, представшее перед Грониделом, стоило нескольких жизней. Принц застыл, замер, разглядывая лицо жены будто в первый раз и запоминая каждую из его черт.

Он спросил ее, собирается ли она его сжечь? Догадка оказалась верной: мана овладевала Сапфир, но не по причине ярости, а потому что принцесса возбудилась так же сильно, как и он. Но разве может дева всегда казаться некрасивой и в один момент стать самой прекрасной на свете? Что не так с Грониделом и как это вылечить?

«Никак», – ответил он сам себе и поцеловал Огненную Ведьму.

Когда-то давно учитель рассказывал Грониделу, что повелители силы способны устраивать беснование маны, когда занимаются любовью. Сведения об этом есть и в древних трактатах. Волнений маны с принцем не случалось, из чего он сделал вывод, что на любовном фронте ему есть еще куда стремиться. Шутка или нет, но он вообще не думал о мане, когда соблазнял женщин, чтобы потом их бросить.

Нет, неопытных юных дев он не портил, проводя строгую грань между тем, что можно оставить за спиной, а что нет. Красивые вдовы и замужние деры, жаждущие приключений, – вот его улов. И чем прекрасней дева, тем с большим рвением он пытался ее очаровать. Игры с пассиями длились недолго. Прилагая слишком много сил, чтобы уложить в койку приглянувшуюся жертву, Гронидел терял к ней интерес в тот же час, когда получал свое.

Два года назад, когда боги напали на мир маны, в жизни принца все изменилось. На дев времени не осталось. Пропало и желание их соблазнять. Гронидел принял воздержание как настойку от головной боли и целиком посвятил себя делам ордена и школы повелителей силы. Попытки юных учениц привлечь его внимание вызывали в Грониделе раздражение, а до вдов и замужних дер из расположенных рядом городов ему дела не было.

И вот он женат. На деве, которую по доброй воле никогда не выбрал бы в спутницы жизни. На красавице посредственной, хотя в этом утверждении теперь он не был уже столь уверен. На обладательнице самого неуправляемого и взрывоопасного темперамента, с которым он когда-либо имел дело.

Что может быть хуже? Два всплеска маны, которыми они с Ведьмой обменялись, пока самозабвенно изучали языки друг друга.

Сапфир вряд ли поняла, что над ее судьбой нависла страшная опасность, но это знал Гронидел, который оказался слишком близок к тому, чтобы повалить женушку на кровать и немедленно овладеть ею.

Не вовремя между ними закипела страсть. Что бы ни было дальше, Грониделу не стоит спать с Ведьмой. И он не станет этого делать, чтобы не осложнить себе жизнь еще больше.

Принц облился холодной водой, вытерся и вышел в комнату. Как и ожидал, Сапфир уже ушла.

Внутри скребли кошки. Ему следовало начистоту поговорить с ней и объясниться. А еще извиниться за свое неподобающее поведение. Хотя это ей в пору извиняться перед ним: совратила его своими необычными губами и солнечными глазами.

Вспомнив, как рассматривал ее лицо, Гронидел выругался и отправился обливаться холодной водой. Снова.

Сапфир

Принцесса полагала, что будет реветь долго, однако голод остановил ее стенания. Раньше она ела в малой столовой для преподавателей. Обычно при ее появлении все замолкали, и гнетущая тишина нарушалась лишь скрежетом приборов. Сейчас она надеялась, что ей принесут завтрак в покои, как носили еду в кабинет Гронидела, пока он был руководителем школы, однако с подносом к Сапфир никто так и не заглянул.

Нужно было идти в столовую. В тишину. В скрежет приборов и под гнет осуждающих взглядов.

Принцесса привела себя в порядок, насколько это было возможно, и спустилась на первый этаж. Малая столовая располагалась между жилым и служебным крыльями замка и примыкала к кухне. Как и ожидалось, с появлением принцессы в этом месте возникла напряженная пауза, которая превратилась в немоту преподавателей, что собрались на завтрак.

Сапфир уже почти смирилась со своей незавидной участью, как в помещении появился он! Ее муж.

Гронидел ворвался в столовую, как шквал ветра, вырывающий ветки с деревьев. В отличие от Сапфир он выглядел бодрым, энергичным и весьма воодушевленным. Поприветствовав преподавателей, муженек поспешил занять место рядом с женой и наклонился к ее уху, ласково, но достаточно громко принося извинения за опоздание.

От его голоса по спине Сапфир побежали мурашки. Не пытка ли это – сидеть здесь и смотреть на ряженого распутника, что называл себя ее мужем?

Гронидел надел наряд повелителя силы маны – темно-коричневое платье в пол и белый плащ, подпоясанный широким темным ремнем с медной пряжкой. Закончи Сапфир обучение в школе, тоже имела бы право так одеваться. Но пока она была вынуждена жаться в узком коротком платье и дышать через раз. Главное, чтобы грудь из лифа не выпрыгнула, иначе от позора вовек не отмоется.

Гронидел попросил принести для Сапфир кубок, а не чашу, и лично наполнил его горячим напитком из ягод. Когда подали кашу и мясо, он выбрал для жены лучший кусок оленины, о чем сообщил всем присутствующим, пока перекладывал его с блюда в тарелку Сапфир.

Стоило отдать Шершню должное: врать и притворяться он умел блестяще. Пока весть о том, что муж Сапфир ей изменяет, не обошла замок Света и прилегающие земли, Гронидел мог убедить всех и каждого, что женился по любви. По странной, пугающей, вспыхнувшей абсолютно внезапно и, возможно, на пустом месте, но любви. Легенду портило лишь выражение лица Сапфир, которое напоминало физиономию дегустатора, сраженного кислотой лимона.

Присутствие Гронидела оживило общую атмосферу. Преподаватели внезапно вспомнили, что не поздравили молодых со вступлением в брак, и наперебой стали желать им счастья и полный дом детишек. Затем посыпались вопросы, на которые Гронидел не спешил отвечать. Вернется ли Шершень на свою должность? Продолжит ли преподавать в школе? Они с Сапфир останутся жить в замке Света или поселятся в другом месте?

Принц отделывался фразой «пока не знаю» и скоро из обороны перешел в наступление, начав задавать вопросы.

В основном его интересовали сведения об учебе и жизни в замке, например кто заменил его во время занятий, с кем из учеников возникли трудности, починили ли один из ручных насосов в подвале и привезли ли новые глиняные тарелки для большой ученической столовой. Не заметить, что Гронидел старательно избегал темы, которая еще недавно на каждом шагу обсуждалась, было невозможно. Конечно, любовница уже нашептала ему на ухо последние новости. Оттого он не спрашивал о главном, что в свете пережитых событий весьма волновало Сапфир.

Принцесса отложила приборы и вытерла салфеткой рот. Липким взглядом прошлась по каждому, кто сидел за столом, и задала вопрос, которого так избегал Шершень:

– За время нашего отсутствия кто-нибудь из учеников пропал?

Преподаватели уставились на нее, как на немую, что только что обрела голос. Шум приборов стих. Молчание растянулось, как ткань, зажатая в пяльцах: еще немного, и Сапфир услышала бы треск, с которым рвется хлопок.

– Все настолько плохо? – Голос Гронидела нарушил тишину. – Я думал узнать все из уст короля Ордериона, но раз Сапфир подняла эту тему, хотелось бы услышать ответ на вопрос моей супруги.

Кажется, только что Шершень поставил преподавателей школы на место. Сапфир не была настолько бесчувственной, чтобы не оценить этот милый жест с его стороны. Тем не менее ничего прощать ему она не собиралась.

– Пропали четверо учеников, – ответил Сид – пожилой ошони, преподаватель теории создания юни.

– Кто именно? – Гронидел обратился к нему.

– Пе́трик, Е́на, О́лов и Шами́ль.

Принц отодвинул от себя тарелку с едой и откинулся на спинку стула.

– Самому младшему – четырнадцать, самой старшей – шестнадцать, – произнес он. – И все простолюдины. Опять простолюдины, – повторил он и сжал переносицу.

– Ена из семьи купцов, – напомнил Сид. – Ее отец пригрозил школе жестокой расправой за то, что не уберегла его дочь. Его величество Ордерион на эти угрозы внимания не обратил.

– А стоило бы, – заметила дера Леоно́р, преподаватель счетной грамоты. – Богатый купец может и наемников к нам подослать.

– Не сгущайте краски, дорогая, – попросил Сид. – У нас своих воинов пруд пруди. Да и замок крепок. А дети эти, возможно, еще вернутся.

– Из царства Дуона никто не возвращается, – покачала головой Леонор.

– Вернулись мы с Грониделом, могут вернуться и пропавшие дети, – задумчиво произнесла Сапфир.

Вокруг снова повисла тишина. Все смотрели на принцессу. Даже Гронидел.

– Двое из них пропали по дороге в храм богов. – Сид поднял указательный палец. – В тот самый, в который вы отправились. Будь храм расположен на территории города Света, ни вы, ни дети не поехали бы так далеко.

– Храма богов возле замка Света не будет, – заявил Гронидел и налил в кубок напиток. – По крайней мере, не при моей жизни.

– Но в храме проводятся важные обряды, – настаивал пожилой Сид. – Люди продолжают верить в богов и поклоняться им. Город Света ширится вокруг замка, а народ жалуется, что в храм им приходится ездить. Это неправильно.

– Миру маны давно пора перестать верить в мифы о добрых богах, – повысил тон Гронидел. – Их не умаслить ни мольбами, ни подношениями. Чем дальше храм от людей, тем меньше они туда ездят и слушают истории волхвов, которые больше не могут продавать юни и живут на подаяния. Своим решением я уберег умы и медяки жителей города и нашего замка. И пока мое слово здесь что-то значит, будет так, как я скажу.

Ответ Гронидела был слишком резким. Сид невозмутимо принял его и покорно склонил голову. Сапфир не могла сказать, что Гронидел не прав. Она была согласна с его мнением. Но и с Сидом ей тоже хотелось согласиться. Волхвы утратили былое влияние на людей, однако они по-прежнему проводили важные обряды, такие как наречение именем, бракосочетание или упокой. И пока эти обязанности исполняли только волхвы, стоило сделать жизнь людей вокруг лучше, а не идти на поводу у собственной ненависти к тем, кого они именовали «богами», и всему, что с ними связано.

Сапфир закончила трапезу, вытерла рот салфеткой и встала.

– Благодарю за совместный завтрак. – Она вежливо кивнула и, не дожидаясь мужа, вышла.

Гронидел нагнал ее у боковой лестницы и бесцеремонно схватил за руку.

– Оставь меня в покое, – прошипела принцесса, пытаясь выдернуть ладонь из его пальцев.

– Ты ведешь себя глупо. – Он был явно зол и практически шипел. – Зачем выставлять напоказ нашу размолвку?

– Вот как ты называешь унижение, которым одарил меня с самого утра? «Размолвкой»? – Ее голос звенел так сильно, что витражи на окнах замка должны были треснуть и осыпаться.

– Давай мы прогуляемся по парку, и ты успокоишься. – Гронидел потянул ее в коридор, ведущий к боковому выходу.

– А я спокойна. – Сапфир отдернула руку и остановилась. – Ты не случайно появился в столовой следом за мной. Следил всю дорогу от покоев?

Гронидел обернулся к ней и растянул губы в улыбку, показывая белоснежные ровные зубы.

– Я сидел на диване в будуаре, когда ты вышла из спальни. Однако ты настолько погрузилась в себя, что даже не заметила этого.

– Не было такого! – Сапфир топнула ногой. – Диван в покоях был пуст!

Гронидел огляделся по сторонам пустого коридора и сложил руки на груди.

– Неужели…

Его тело стало растворяться в воздухе, пока полностью не исчезло.

– Использовать иллюзии – подло! – заявила раздосадованная принцесса.

Она опасалась, что за время незаметного пребывания в покоях молодоженов Шершень успел увидеть слишком много. Например, как Сапфир приводила себя в порядок или, что еще хуже, как она рыдала, уткнувшись лицом в подушку.

– Тебе стоит научиться определять марь, а не сетовать на судьбу, – раздался голос Гронидела. – Обрати внимание на мою иллюзию: замечаешь странности?

– Да, – буркнула Сапфир. – Коридор немного плывет, как будто у меня голова кружится.

– Что еще ты видишь?

– Мошек.

– Каких мошек? – переспросил Гронидел.

– Полупрозрачных. Они летают.

Сапфир почувствовала, как ее голова наливается свинцом, а тело медленно кружится в коридоре. Или то коридор кружился вокруг нее? В груди больно защемило, все вокруг почернело. Сначала она здесь стояла. А теперь ее уже здесь нет.