Текст книги "Благословение"

Даниэла Стил
Благословение

Всем тем, кого я сама считаю самым большим чудом в моей жизни: Беатрисе, Тревору, Тэдди, Нику, Саманте, Виктории, Ванессе, Максу и Зайре, за те бесконечные блаженство и наслаждение, которые они дарят мне, и еще тому, кто для меня – чудо из чудес… моему единственному возлюбленному, Глазастику, от всего сердца и с любовью.

Д. С.

© Danielle Steel, 1992

© Перевод. Е. Иванова, 1998

© Перевод стихов. Н. Эристави, 2016

© Издание на русском языке AST Publishers, 2017

Любимое чудо

 
Чудо крошечное – надежда.
Величайшее из благословений —
Такая маленькая мечта!
Как здорово вдруг осознать,
Что начинаешь любить
Само ожиданье, будто
Часиков тиканье тихое.
Как больно,
Когда ты уходишь, —
Немыслимое страдание:
Болью, как грохотом,
слух отшибает…
А потом, —
– если вдруг повезет, —
Новое счастье:
Обладать, обнимать,
крепко к груди прижимая,
Отдавать и делиться последним,
Править на рифы,
Дерзая,
Бороться с девятым валом, —
Снова и снова.
Плыть,
Пока сил достанет.
Выть в темноте по-волчьи
от тоски, —
огромной, как небо.
Тихо, тихонько шепни,
Подойди ко мне ближе,
Надейся на добрых духов —
Там, в вышине.
Долгое ожиданье
Во мраке ночи, —
Как дышать, я забуду,
Пока нежные пальцы
Рукава моего не коснутся,
Сердце мое не тронут
Золотом чистым.
Никогда не поздно,
Никогда не слишком темно!
На руки взять ребенка,
Крепко к груди прижимая
Живое, теплое чудо…
Нет в жизни
Мига счастливей.
Шорохи, шепоты, звуки,
Тревожные голоса, —
А после – только покой,
И в объятьях
Крепких моих —
Навеки бесценное,
Одно – на двоих,
для тебя и меня,
Любимое чудо.
 

Перевод Н.И. Сидемон-Эристави

Глава 1

Жара стояла невыносимая, на ярко-синем небе не было ни облачка. Из остановившегося лимузина вышла Диана Гуди. Легкая, цвета слоновой кости вуаль затеняла черты ее лица, а облегающее платье из плотного шелка мягко шелестело, пока шофер помогал ей выбраться из машины. Она лучезарно улыбнулась отцу, уже ожидавшему ее у дверей пасаденской церкви Всех Святых, и на мгновение закрыла глаза, стараясь вобрать в себя каждую самую мельчайшую подробность, потому что это была самая счастливая минута ее жизни.

– Ты выглядишь великолепно, – тихо сказал отец, любуясь дочерью.

Мама, сестры, их мужья и дети прибыли на торжественную церемонию заранее. Диана была средней из сестер, она глубоко и искренне любила Гейл и Саманту, но все же ей казалось, что судьба уготовила для нее нечто особенное. Во всяком случае, что-то совершенно отличное от того, что, по стандартным меркам, считалось благополучием. Старшую сестру, Гейл, все уговаривали поступить в медицинский колледж, и она почти год потратила на подготовку к экзаменам, когда внезапно влюбилась, вышла замуж, забыв о призвании медика, сразу же завела детей. Сейчас, в двадцать девять лет, у нее были три прелестные дочери. Диане исполнилось двадцать семь, и, хотя сестры были довольно близки, между ними всегда существовало своеобразное соперничество – ведь они были на удивление разными. Гейл никогда не жалела о прошлом, в частности о несостоявшейся медицинской карьере. Она обрела счастье в браке, вполне удовлетворилась тем, что может сидеть дома с девочками, и полностью посвятила себя семье. Она стала превосходной женой врача – интеллигентной, образованной и живо интересующейся его практикой. Несколькими неделями раньше Гейл призналась Диане, что они собираются завести еще по крайней мере одного ребенка. Джеку страстно хотелось иметь сына. Вся жизнь Гейл сосредоточилась на детях, муже и доме. В отличие от ее двух младших сестер карьера не имела для нее никакого значения.

В какой-то мере у Дианы было много общего с младшей сестрой, Сэмми. Саманта не представляла своей жизни без светских развлечений, в первые два года своего замужества старалась совместить дом, работу и выходы в общество. Но когда через тринадцать месяцев после рождения первого ребенка у нее появился второй, она поняла, что не сможет жить прежней жизнью. Она оставила работу в художественной галерее в Лос-Анджелесе и засела дома, чем несказанно обрадовала своего мужа. Но не прошло и месяца, как Сэмми почувствовала себя глубоко несчастной без работы и общества. За те два года, что они женаты, картины Сеймуса приобрели популярность, и он постепенно, но неуклонно становился самым известным среди молодых художников Лос-Анджелеса.

Сэмми пыталась работать дома, но с двумя крошками на руках и без посторонней помощи это оказалось очень тяжело. Она любила детей и Сеймуса, их брак был удачным, а сынишка и дочурка походили на двух маленьких пухленьких ангелочков; каждый, кто их видел, не мог остаться равнодушным. И все-таки бывали моменты, когда Сэмми завидовала Диане, ее работе, тому интересному миру, в котором вращалась сестра.

По мнению же Дианы, жизнь ее сестер складывалась удачно. Как ей казалось, Гейл и Саманта получили то, о чем мечтали. Сэмми чувствовала себя своей в мире современного искусства, Гейл прекрасно ориентировалась в современных достижениях медицины. Но для себя Диана не хотела подобной судьбы. Она получила образование в Стэнфорде, а предпоследний год учебы провела за границей – в Париже, в Сорбонне. Она вернулась в Париж, чтобы поработать там год после получения диплома, нашла уютную маленькую квартирку на улице Гренель, на левом берегу Сены, и какое-то время ей казалось, что она останется здесь надолго.

Но через полтора года, проработав все это время в «Пари-матч», она вдруг затосковала по Америке, по семье и больше всего, неожиданно для себя самой, по сестрам. Гейл как раз нянчила своего третьего ребенка, а Сэмми ждала первенца. Диана вдруг решила, что должна быть с ними.

Однако, вернувшись домой, она почувствовала себя немного не в своей тарелке, и первые несколько месяцев ее неотвязно мучил вопрос: правильно ли она поступила, вернувшись на родину? Не следовало ли ей не поддаться внезапному порыву и остаться в Париже?

Париж, конечно, грандиозен, но жизнь в Лос-Анджелесе тоже оказалась интересной, тем более что сразу по возвращении ей посчастливилось устроиться старшим редактором в журнале «Современный дом». Журнал был новым и перспективным. Жалованье приличное, люди, окружавшие ее, – доброжелательные, условия работы – прекрасные, в общем, это было удачное место, как будто созданное специально для Дианы. Она подолгу охотилась за необыкновенными объектами для снимков, нанимала фотографов, сама писала статьи и рассказы, для чего ей постоянно приходилось летать по всему миру, чтобы собственными глазами взглянуть на необычные, своеобразные здания, расположенные в столь же необычных и красивых местах. Теперь она постоянно наведывалась в Европу. Одну заметку она писала на юге Франции, другую – в Гштаде[1]1
  Гштад – город в Швейцарии. (Здесь и далее прим. пер.)


[Закрыть]. И конечно, в Нью-Йорке, в Палм-Бич, в Хьюстоне, Далласе, Сан-Франциско и других городах Америки. Эта работа была словно создана для нее, и ей завидовали не только друзья, но и сестры. Для тех, кто не представлял себе всех сложностей такой работы, она казалась просто сказочной, и именно так воспринимала ее Диана.

Она только начала работать в журнале, когда на небольшой вечеринке познакомилась с молодым человеком по имени Энди. Они проговорили шесть часов кряду в маленьком итальянском ресторанчике, и после этого ей с трудом удалось отклонить его приглашение подняться к нему в номер. Диана сдерживалась шесть месяцев, не желая признаваться самой себе в чувствах, которые испытывала к нему. Но она была от него просто без ума, и он знал об этом. Энди тоже души в ней не чаял, в общем, оба попали в волшебные сети любви. Казалось, они идеально подходят друг другу. Высокий и красивый блондин, бывший чемпион Йеля по теннису, Энди был родом из старинной и уважаемой нью-йоркской семьи. Он окончил юридический факультет Лос-Анджелесского университета и сразу после этого получил место в юридическом отделе ведущей радиокомпании города. Он обожал свою работу, и Диана восхищалась его энтузиазмом и честолюбивыми планами. Молодой юрист работал одновременно с несколькими популярными программами, и радиокомпания одобряла ту легкость, с которой он составлял самые трудные контракты.

Диана любила бывать с ним на деловых вечеринках, встречать там знаменитостей, беседовать с другими юристами, известными продюсерами, знаменитыми агентами. Это был, как говорится, «высший свет», но Энди чувствовал себя там как рыба в воде. Он всегда трезво оценивал людей, никогда не поддавался показному блеску того общества, где ему приходилось вращаться. Но ему нравилось то, что он делает, он планировал возглавить частную фирму, специализирующуюся на юридической деятельности в области шоу-бизнеса. Конечно, молодой человек понимал, что для этого у него пока недостаточно опыта, и он успешно набирался его, работая на радио. Энди твердо знал, чего хочет и чего может добиться в жизни. Он тщательно спланировал свою карьеру, да и судьбу тоже, и, когда появилась Диана, он ни дня не сомневался, что это именно та женщина, которая должна стать его женой и матерью его детей.

Они очень веселились, выяснив, что оба хотят иметь четверых детей. Энди был старшим из четырех братьев, двое из которых были близнецы, и Диану позабавила мысль о том, что и у них могут быть двойняшки. Все эти разговоры о будущих детях делали их весьма беззаботными в отношении секса, и Диане порой казалось, что они испытывают судьбу. Но если бы она забеременела, никто из них не имел бы ничего против, они бы просто поженились – и все. Уже через несколько месяцев после знакомства молодые люди открыто говорили о свадьбе и совместных планах на будущее.

Жили они вдвоем в небольшой чудесной квартире в Беверли-Хиллз. Вкусы у влюбленных были на удивление схожи, и они даже купили у Сеймуса две его картины. Совместные доходы позволяли им приобретать действительно стоящие вещи. Все свободные деньги молодые люди тратили на произведения искусства. Они даже замахнулись на дорогостоящее полотно, но им не хватило денег, поэтому они продолжали приобретать то, что им было по карману, и искренне радовались каждой купленной вещи.

Но больше всего Диану радовало, как сложились отношения Энди с ее родителями, сестрами и их мужьями. Несмотря на то что Джек и Сеймус были очень разные, они оба, казалось, одинаково нравились Энди, и он с удовольствием встречался с ними, когда мог выкроить время. Он отлично разбирался в мире искусства и мог на равных общаться с Сеймусом, но и с Джеком у них находились общие темы для разговора. По общему мнению, Эндрю Дуглас был общительным, умным, очаровательным и веселым парнем, и Диана благодарила судьбу, которая устроила их встречу.

Отмечая годовщину своего знакомства, они отправились в Европу, и Диана показала ему свои любимые уголки Парижа, а затем влюбленные проехали на автомобиле по долине Луары. Далее их путь лежал в Шотландию, где они навестили Ника – младшего брата Энди. Путешествие было восхитительным, и, вернувшись домой, молодые люди начали строить планы будущей совместной жизни. Они были знакомы уже полтора года и свадьбу решили справить в июне, медовый месяц было решено провести в Европе; на этот раз они собирались побывать на юге Франции, в Италии и Испании. Диана решила взять трехнедельный отпуск в журнале, а Энди договорился о том же самом у себя на радиостанции.

Они стали подыскивать дом где-нибудь в Брентвуде, Вествуде или Санта-Монике и даже были согласны поселиться в довольно отдаленном от Лос-Анджелеса Малибу, если бы им попалось там что-нибудь стоящее. Но в марте вдруг нашли прекрасный дом в Пасифик-Пэлисэйд. В этом доме много лет проживала большая семья, но теперь дети выросли и разъехались, а их родители, пожилая пара, решили продать его, хотя, судя по всему, им не очень хотелось расставаться с обжитым местом. И Энди, и Диана влюбились в особняк с первого взгляда. Дом был большой, весь увитый плющом, а внутренняя обшивка из деревянных панелей делала его на удивление уютным и теплым. Перед крыльцом росли могучие деревья, а сам дом окружал великолепный сад, где могли играть дети. На втором этаже была целая анфилада просторных комнат, среди которых каждый из них облюбовал для себя по просторному помещению под кабинет, а над ними – четыре уютные детские спальни.

Покупку дома оформляли в мае, и Энди переехал туда за три недели до свадьбы. А Диана все свои вещи, приготовленные для свадебного путешествия, решила оставить в маленьком ресторанчике в Беверли-Хиллз, где ее родители устроили прощальный ужин, заказав одну из отдельных кабинок.

Она не хотела проводить ночь перед свадьбой со своим женихом и решила переночевать дома, у родителей. Ее уложили в бывшей детской комнате, и, проснувшись рано утром, Диана долго лежала, разглядывая выцветшие, в розово-голубых цветочках обои, которые так хорошо знала. Было забавно сознавать, что через несколько часов она станет чьей-то женой… Что же это означает? Кем она теперь будет? Изменится ли что-нибудь в их совместной жизни? Станет ли Энди другим? А может, она станет другой? Ей вдруг показалось, что это нечто большее, чем просто волнение перед свадьбой. Потом она стала думать о сестрах и о том, как они изменились после замужества. Сначала это было незаметно, но потом, с годами, они, казалось, превратились в одно целое со своими семьями. Она еще не стала такой, как они, но постепенно годы сотрут разницу. «К тому же, – подумала она, – через год у меня уже может родиться малыш». Заниматься любовью с Энди всегда было необыкновенно приятно, но еще приятней было сознавать, что в один прекрасный день она забеременеет и у них будет ребенок. Она очень любила Энди, и ей нравилось мечтать об их будущих детях.

Диана продолжала улыбаться, когда поднялась с постели в день своей свадьбы, думая об Энди и об их совместной жизни. Она спустилась вниз, чтобы спокойно выпить чашку кофе, пока никто не проснулся, но мать появилась в кухне вслед за ней, а через полчаса сестры и племянницы тоже вышли из своих комнат, чтобы после завтрака одеться самим и помочь невесте нарядиться в свадебное платье. Оба свояка, которые должны были быть шаферами, ночевали дома. Три девочки Гейл и дочурка Сэмми будут цветочницами, а малышу-племяннику поручено звонить в колокольчик. Ему совсем недавно исполнилось два года, и он так мило выглядел в нарядном шелковом костюмчике, который Диана выбрала для него, что все прослезились от умиления.

Бабушка выпроводила внучат, которые ни минуты не могли усидеть на месте, и послала присмотреть за ними, пока женщины будут одеваться.

– В этом вся мама, – хмыкнула Гейл, слегка приподняв бровь.

Да, мать была именно такой, она всегда старалась все организовать и спланировать до мелочей. Им не раз приходилось, сдерживая раздражение, отвечать на ее вопросы – например, она могла в июне замучить всех, спрашивая, где они собираются провести День благодарения. Но в организации разных семейных торжеств, и в частности этой свадьбы, мать была просто незаменимым человеком. Диана была занята работой, и на решение личных проблем у нее просто не было времени, но мать все взяла в свои руки, и в результате – Диана знала – свадьба получится замечательной. Так и случилось. Сестры прекрасно выглядели в нежно-оранжевых шелковых платьях, с огромными букетами роз, еще более нежных и светлых по оттенку. И девочки были очень хорошенькие в белых платьицах с розовыми лентами и в кружевных перчаточках. Когда они отправились в церковь, в руках у них были полные цветов корзинки.

Диана с нежностью смотрела на родных, стоя рядом с отцом в эти незабываемые минуты, оставшиеся до ее свадьбы.

– Ты действительно прекрасно выглядишь, дорогая, – улыбаясь, повторил отец. Будучи мягким и добрым человеком, он всегда старался поддержать дочь, всегда гордился и радовался ее успехам.

Диана глубоко уважала родителей, никогда не досадовала на них, враждебности, которая возникает иногда между родителями и детьми, в их семье не было места, полное взаимопонимание и любовь царили с тех пор, как она себя помнила. Правда, Гейл пережила-таки период, когда между ней и матерью возникли серьезные разногласия. Гейл была старшей, и она часто говорила о родителях, что это она «перевоспитала их». Но Диана никогда не сомневалась в том, что отец с матерью всегда были людьми умными и рассудительными, и Саманта соглашалась с ней, даже когда ей пришлось изрядно понервничать, не зная, как родители отнесутся к ее браку с художником. Но в конце концов они полюбили ее мужа и прониклись уважением к нему. У Сеймуса, правда, был довольно замкнутый характер, но это не мешало их общению.

А в отношении Эндрю Дугласа у них вообще не было никаких претензий. Они не сомневались, что Диана будет с ним счастлива.

– Волнуешься? – поинтересовался отец, когда она нервно прошлась по гостиной в ожидании машины. Это ожидание показалось ей вдруг бесконечно долгим, и ужасно захотелось, чтобы все было уже позади и они с Энди очутились в гостинице «Бель Эр» или в самолете, подлетающем к Парижу.

– Да, что-то в этом роде. – Диана беспомощно улыбнулась и стала вдруг похожа на маленькую девочку. Ее длинные рыжевато-каштановые волосы были уложены под фатой в тяжелый пучок, и отцу показалось, что она выглядит умудренной опытом женщиной и в то же время совсем юной.

Их отношения с отцом всегда были очень доверительными, Диана никогда не скрывала от него своих чувств и в любой момент могла поделиться с ним своими радостями или опасениями. То, что она чувствовала сейчас, трудно было описать, молодую женщину тревожили вопросы, на которые никто не смог бы дать ответа.

– Я все думаю, может ли теперь что-то измениться… ну, когда мы поженимся… в общем, ты понимаешь… мы ведь жили вместе, а сейчас… – Она вздохнула и опять беспомощно улыбнулась. – Теперь это уже похоже на взрослую жизнь, так ведь?

Она выглядела гораздо моложе своих двадцати семи лет, но иногда чувствовала себя намного старше.

– Да, для тебя начинается взрослая жизнь.

Отец, улыбаясь, нежно коснулся губами ее лба. Это был высокий, интеллигентного вида мужчина с копной седых волос и пронзительно-голубыми глазами. Он любил ее, когда она была еще малышкой, нравилась ему и та женщина, в которую она превратилась, и тот человек, за которого она собиралась выйти замуж. Он не сомневался, что у них все будет отлично. Если судьба будет благосклонна к Диане и Эндрю, они, несомненно, будут счастливы и многого добьются. А пока он от всей души желал, чтобы их свадебное путешествие было удачным.

– Ты готова к этому. Ты прекрасно знаешь, что делаешь, а он очень хороший человек. Все будет хорошо, родная. А мы в любой момент поможем тебе… и Энди. Я надеюсь, вы оба знаете это.

– Да, конечно. – Глаза ее наполнились слезами, и она отвернулась.

Ей вдруг стало очень жаль расставаться с ним и с их домом, хотя они давно уже не жили вместе. Расстаться с отцом для нее было даже тяжелее, чем с матерью: мать всегда была чем-то занята, и сейчас, перед тем как ехать в церковь, она суетилась вокруг дочери, постоянно поправляла Диане фату и следила, чтобы никто из ребятишек не наступил ей на платье. Стоя в гостиной с отцом, Диана не ощущала больше беспокойства, и только море чувств, главными из которых были любовь и надежда, бушевало в ее душе.

– Ну что, юная леди, пора. – Голос у отца был хрипловатым, полным нежности. – Мне кажется, нам надо поспешить.

Он улыбнулся и предложил дочери руку. Они с водителем помогли ей устроиться на сиденье, иначе бы она запуталась в своем длинном платье и фате, тем более что руки у нее были заняты огромным букетом белых роз. Их запах немедленно заполнил салон, у нее закружилась голова – не то от их аромата, не то от счастья. Она увидела детей, которые бежали к ним, показывали на нее пальцами и кричали:

«Смотрите!.. Смотрите!.. Невеста!»

Было приятно сознавать, что невеста – это она, и чувствовать себя центром внимания. Диана, не зная, как успокоиться, беспрестанно поправляла фату, одергивала корсаж и в сотый раз расправляла бесчисленные кружевные оборки своего, может быть, немного старомодного, в викторианском стиле платья.

После свадебной церемонии предстоял торжественный ужин в Оукмонтском загородном клубе, на который было приглашено человек триста. Пригласили многих: бывших одноклассников, друзей родителей, дальних родственников, коллег по работе и знакомых, среди которых должен был быть близкий друг Эндрю Уильям Беннингтон. Не забыли и нескольких знаменитостей, с которыми Эндрю заключал контракты. Ну и, конечно, его родителей и трех братьев. Ник из Шотландии переехал в Лондон к новому месту работы; а Грег и Алекс, близнецы, учились в Гарварде в школе бизнеса. Все братья откликнулись на приглашение. Двойняшки были на шесть лет младше тридцатидвухлетнего Энди и всю жизнь считали брата своим кумиром. Диана сразу же пришлась им по душе, ей они тоже понравились, и невеста, заглядывая вперед, прикидывала, что было бы неплохо пригласить их в гости на каникулах, а может, даже взять с собой в Калифорнию. Но в отличие от Энди остальные Дугласы предпочитали восточные штаты, и Грег с Алексом мечтали получить работу в Нью-Йорке или Бостоне, а может, даже в Лондоне, как Ник.

– Мы, конечно, не можем производить такое неотразимое впечатление на знаменитостей, как наш брат, – добродушно поддразнивал Ник Энди накануне свадебного обеда. Но было ясно, что они действительно гордятся своим старшим братом, восхищаются его успехами и выбором невесты.

Из церкви донеслась торжественная органная музыка. Диана взяла отца под руку и почувствовала, как дрожь волнения пробежала по ее телу. Она заглянула ему в глаза, такие же голубые и пронзительные, как у нее самой. Когда они стали подниматься по лестнице, Диана сжала руку отца и прошептала:

– Вот мы и пришли, папочка!

– Все будет хорошо, вот увидишь, все будет прекрасно. – Он говорил это, когда ей предстояло первый раз выйти на сцену в школьном спектакле, и тогда, когда она упала с велосипеда и сломала руку в девять лет и он повез ее в больницу и по дороге рассказывал глупые истории, заставляя ее смеяться, а потом, когда накладывали гипс, крепко прижимал к себе. – Я уверен, что ты будешь прекрасной женой, – произнес он, стоя перед дверью, ожидая знака одного из шаферов.

– Я люблю тебя, папочка, – взволнованно шепнула она.

– Я тоже люблю тебя, Диана. – Отец наклонился и поцеловал ее через фату.

Запах роз кружил головы, и они оба понимали, что будут помнить это мгновение до конца жизни. Им подали знак, отец успел шепнуть: «Да хранит тебя бог», и сестры начали медленно спускаться по проходу вслед за тремя подругами Дианы, одетыми в розовые платья и такие же шелковые шляпки. Музыка замолкла всего на минуту, а потом начала нарастать, постепенно набирая силу, она становилась все громче, громче по мере того, как красавица невеста приближалась к своему жениху, нежная и хрупкая в белом кружевном платье. Под прозрачной, как легкое облачко, фатой зрители могли разглядеть блестящие каштановые волосы, матовую кожу лица, нервную полуулыбку на приоткрывшихся губах и сияющие голубые глаза… Она подняла их и увидела его: высокий, красивый, светловолосый, он стоял и ждал ее. Ждал, чтобы навсегда соединить свою жизнь с ее судьбой.

Увидев приближающуюся Диану, Эндрю почувствовал, как от восторга увлажнились глаза. По ковру, устилающему проход, скользила прекрасная принцесса в белом. Она медленно приближалась и наконец остановилась прямо перед ним, сжимая в дрожащих пальцах свадебный букет.

Он нежно взял ее за руку, в то время как священник торжественно обратился к собравшимся, напоминая им, что они пришли сюда для того, чтобы как близкие друзья и родственники засвидетельствовать клятву верности молодых идти вместе до конца, в горе и радости, в здравии и недуге, в богатстве и бедности, пока смерть не разлучит их. Он обратился к Эндрю и Диане, напомнив, что дорога их жизни не всегда может быть гладкой, а судьба благосклонной к ним, но они обязаны во всем и всегда помогать друг другу и делать друг для друга все, что в силах, во имя своей любви и той клятвы, которую они произнесут перед лицом господа.

Голоса их звучали уверенно, когда они клялись друг другу в верности, Диана наконец-то успокоилась, и руки у нее перестали дрожать. Она больше ничего не боялась, Энди был с ней, и она принадлежала ему по закону. И она была счастлива как никогда в жизни. Диана просияла, когда священник объявил их мужем и женой.

Энди надел ей на палец тонкое обручальное кольцо, сверкнувшее в луче солнца, а когда наклонился, чтобы поцеловать жену, его глаза лучились таким счастьем, что мать не выдержала и расплакалась. Отец же прикладывал к глазам белоснежный платок с той минуты, когда подвел дочь к человеку, которого она полюбила. Он понимал, что теперь она уже не только их дочь… теперь она принадлежит и этому мужчине.

Новобрачные двинулись по проходу радостные и гордые, их лица светились от счастья, когда они садились в машину, чтобы ехать в клуб на торжественный обед.

И конечно, вечер получился замечательный. Танцы продолжались до шести вечера. Диане казалось, что все, кого она знала, и даже те, кого не знала, были приглашены. К концу вечера она перетанцевала со всеми, а ее сестры просто падали от усталости, станцевав лимбо[2]2
  Лимбо – вест-индский танец с элементами акробатики.


[Закрыть] с Энди и его братьями. Двоим близнецам и Сэмми приходилось танцевать втроем, так как Дугласов было четверо, а сестер только три, но видно было, что Сэмми это ужасно нравится. Она была всего на год младше двойняшек, и к концу вечера они стали неразлучными друзьями. Диана с удовольствием увидела, как много сослуживцев Энди пришли их поздравить, явился даже президент радиокомпании с женой; они, правда, быстро ушли, но сам факт их появления взволновал и обрадовал ее. Пришел и главный редактор ее журнала «Современный дом», он несколько раз станцевал с Дианой и ее матерью.

На смену прекрасному дню пришел великолепный вечер, именно так и должна была начаться та жизнь, о которой она столько мечтала. Все складывалось очень удачно. Энди в нужный момент вошел в ее жизнь, и они были счастливы два с половиной года. Теперь, казалось, настал самый подходящий момент для свадьбы. Они были уверены в себе, друг в друге и очень хорошо знали, чего хотят. А хотели они быть вместе, навсегда связать свои судьбы и построить семью. У них было так много общего, они могли так много дать друг другу.

Диане вдруг показалось, что такой счастливый вечер никогда больше не повторится в жизни. Она стояла и с нежностью смотрела на Энди перед тем, как пойти переодеть свадебное платье. Ей очень не хотелось снимать его, не хотелось думать, что она больше никогда его не наденет, не хотелось, чтобы настоящее становилось прошлым. Она стояла и смотрела на своего новоиспеченного мужа и мечтала бы продлить это мгновение до бесконечности.

– Ты выглядишь просто бесподобно, – прошептал он ей на ухо.

Энди не сдержался и пригласил ее еще на один – последний – танец, хотя им уже пришла пора покинуть праздник.

– Я хочу, чтобы сегодняшний день никогда не кончился. – Она закрыла глаза и подумала, как бы это было здорово.

– Он и не кончится, – сказал Энди, еще сильнее прижимаясь к ней. – Я не дам ему кончиться. Всегда должно быть так, как сейчас, Диана… Мы должны запомнить этот день, и если вдруг поссоримся…

– Что за намеки? – Она слегка отстранилась и улыбнулась, глядя ему в глаза. – Ты что, собираешься устроить мне тяжелую жизнь?

– Да, очень. – Энди усмехнулся, опять привлекая ее к себе, а она прыснула, прекрасно понимая, что он имеет в виду.

– Как тебе не стыдно! – смеясь, проговорила Диана.

– Мне стыдно? А кто бросил меня одного и пошел ночевать к родителям? Можно подумать, что ты скромная девственница…

– Только на одну ночь! Ну Энди!

– Нет, это была не одна ночь… это была целая вечность, и ты, и я прекрасно это почувствовали. – Он прижал ее еще сильнее, коснувшись щекой прозрачной фаты, а она нежно погладила его шею кончиками пальцев.

– Да… но все равно это была одна ночь…

– Тебе теперь придется несколько недель возмещать мне эту потерю, поняла? А начнем мы… – он взглянул на часы. – …начнем где-то через полчаса. – Музыка смолкла, и Энди нежно посмотрел на нее. – Ты готова?

Диана кивнула в ответ, ей не хотелось уходить, но было пора, шесть пробило уже давно, и оба они устали.

Подружки невесты поднялись с ней наверх, чтобы помочь сменить платье, и она сделала это медленно и с большой неохотой, испытывая странное чувство утраты. Мать аккуратно повесила платье и фату на специальную вешалку и ждала, когда дочь переоденется; она улыбалась, видя ее волнение. Миссис Гуди обожала своих девочек. Они доставили ей много радости в жизни, и теперь было приятно сознавать, что все они хорошо устроены и счастливы со своими мужьями.

Диана надела стального цвета костюм от Шанель, отделанный синим кантом и огромными перламутровыми пуговицами, который они с матерью выбрали накануне. Сумочка под цвет костюма и маленькая изящная шляпка прекрасно дополняли наряд. С букетом белых роз она выглядела просто шикарно, улыбаясь приближающемуся мужу.

Его глаза сияли от восхищения, и через минуту, попросив гостей продолжать веселье, они, осыпаемые рисом и лепестками роз, бежали к машине, на ходу прощаясь с родными и близкими. Молодожены пообещали звонить из Европы, и Диана поблагодарила родителей за прекрасную свадьбу.

И вот они уже мчались в лимузине, чтобы провести первую брачную ночь в огромной, окруженной великолепным ухоженным парком гостинице «Бель Эр», очень подходящей для начала романтического путешествия.

Когда машина тронулась, Энди обнял ее, и оба они с облегчением вздохнули.

– Ох, ну и денек! – Он откинулся на сиденье и посмотрел на нее с участием. – Слушай, ты была шикарной невестой! – Теперь это звучало немного странно, ведь все было позади.

– Ты тоже был великолепен. – Диана улыбнулась. – И вообще вечер получился отличный.

– Вы с мамой проделали грандиозную работу. Многие из моих коллег утверждают, что не видели подобного даже в кино.

Действительно, свадьбу можно было назвать счастливой, красивой, сердца всех присутствующих были наполнены любовью к молодым, и никто бы не сказал, что она была «показной».

– Твои сестрички разгулялись не на шутку. Когда вы собираетесь втроем, с вами, наверное, не справиться. – Он дразнил ее, и она решила подыграть, притворившись, что рассердилась:

– Это с нами-то не справиться! С нами! Это вы, братья Дугласы, вели себя не лучшим образом!

– Не говори глупостей. – Энди уставился в окно как ни в чем не бывало, но молодая жена не собиралась на этом прекратить разговор.

– Я говорю глупости? А как называется то, что вы все четверо отплясывали модные танцы, да еще с кем? С моей мамой!