Текст книги "Благословение"

Ее тогда позабавили его слова, но обедать с ним она не пошла. Пилар слышала, что Брэд Колеман вдовец, что у него есть дети и что он хорош во всех отношениях. Но она видела в нем только своего оппонента и долгое время не представляла его в другом качестве.

Спустя некоторое время они должны были представлять противодействующие стороны в шумном деле, которое попало во все газеты. Это было жестокое убийство, репортеры, к сожалению, пронюхали о нем очень скоро, и процесс получился невероятно грязным и отвратительным. Подсудимая – молодая девушка – обвинялась в убийстве любовника своей матери. Она утверждала, что тот пытался изнасиловать ее, но следствием это установлено не было, и мать дала показания против нее.

Процесс был долгим, тяжелым, позиции судей непреклонными. Вдруг во время одного из заседаний Брэдфорд Колеман поднялся со своего места и направился прямо к Пилар. Подойдя, он спокойно заявил, что благодаря кое-каким новым данным он пришел к выводу, что ее клиентка невиновна. Он попросил у судьи перерыв, после которого встал на защиту девушки и с таким мастерством и легкостью доказал ее невиновность, что, Пилар всегда это повторяла, ее освободили только благодаря ему. Вот тогда-то они и пообедали вместе в первый раз, хотя были знакомы уже три года. Этим двоим ничто в жизни не давалось легко и просто.

Его детям в то время было тринадцать и десять. Старшая, Нэнси, и десятилетний Тэдди невзлюбили Пилар с первого взгляда. Их мать умерла около пяти лет назад, и с тех пор они владели отцом полностью и безраздельно. Дети и мысли не допускали, что отец может увлечься другой женщиной, поэтому, понимая, что у отца с Пилар завязываются дружеские отношения, всячески старались помешать этому. Видно было, что Брэд огорчен этим до глубины души, и ей было искренне жаль его. Она понимала, что ему нужен кто-то, помимо работы и детей, пусть это будет даже не она, а другая женщина. И чем больше она его узнавала, тем большим уважением к нему проникалась. На нее производили впечатление его ум, талант, доброта, а также удивительная открытость, искренность и неизменное чувство юмора. Он был, оказывается, еще лучше, чем про него говорили.

А поняв это, Пилар вдруг обнаружила, что влюблена в него по уши, да и он тоже был от нее без ума, и перед ними возникла проблема, как быть с детьми.

– Но, помимо детей, существует еще одна проблема, Брэд… Как насчет работы? Я теперь не смогу выступать на процессах против тебя… ты же понимаешь, это как-то неприлично… и не очень хорошо для нас обоих…

В конце концов он согласился с ней после очередного процесса, на котором им пришлось схлестнуться не на шутку. Пилар ушла из суда, стала практиковать частным образом, и это ей понравилось. Он тоже практиковал время от времени, жизнь была насыщенной, и наконец даже дети привыкли к их отношениям. А потом постепенно его дочь и сын даже полюбили ее. Для них это была долгая война, и длилась она целых три года, но в конце концов они выиграли ее, и, когда Нэнси исполнилось шестнадцать, а Тэдди – тринадцать, Пилар Грэхем сошлась с Брэдфордом Колеманом.

Они переехали в Монтечито, купив там дом. Дети выросли: Нэнси уехала учиться в колледж, а Тэдди – в школу-интернат. Друзья поговаривали о том, что пора бы им пожениться. Но сами они считали, что вполне могут обойтись без этого. У них были его дети, Пилар же никогда не хотела иметь своих собственных. А что касается документа, где было бы записано, что они муж и жена, то ей лично он был ни к чему, потому что другого мужа в ее сердце не было.

Так они прожили в свое удовольствие тринадцать лет, и вот, когда Брэду исполнился шестьдесят один год, а ей – сорок два, его назначили главным судьей верховного суда Санта-Барбары. И они поняли, что для него может обернуться скандалом то, что он живет с женщиной, не будучи с ней зарегистрирован. Тем более что пресса уже потихоньку взялась за них.

Они как раз прочитали одну из таких заметок за завтраком, и Пилар спросила с несчастным видом:

– Как ты думаешь, может, мне лучше переехать?

Он откинулся на спинку стула, держа в руке «Таймс» и умиленно глядя на нее. Брэд смотрел на нее так уже в течение тринадцати лет, и в свои сорок два она была так же мила, как в двадцать шесть, когда в первый раз вошла в зал суда в качестве его оппонента.

– Тебе не кажется, что это будет слишком?

– Да, но я не хочу, чтобы у тебя были проблемы. – Она выглядела совсем удрученной, наливая по второй чашке кофе.

– Неужели вы не видите более пристойного выхода из создавшейся ситуации, советник? Я, например, вижу.

– Какой? – Пилар напряглась. Она не могла понять, что он имеет в виду.

– Я очень рад, что вы не являетесь моим адвокатом, мисс Грэхем. Вам никогда не приходило в голову, что мы можем просто пожениться? Но, конечно, если это решение для вас неприемлемо, то мы можем оставить все как есть. В конце концов, судьи тоже люди, и они имеют право жить с кем хотят. И я не думаю, что газетчики смогут раздуть из этого факта скандал, который испортил бы мою карьеру.

– Я думаю, что это все равно может повредить тебе. – Его репутация была настолько безупречной, что было бы просто глупо испортить ее таким пустяком.

– Так как насчет женитьбы?

Пилар долго молча смотрела в окно на море:

– Я даже не знаю… Я никогда всерьез об этом не думала… во всяком случае, не в ближайшее время… А ты?

– Нет, потому что ты никогда не хотела этого, но это не значит, что этого не хотел я.

Он всегда хотел жениться на ней, но Пилар настаивала на том, что им следует оставаться свободными, чтобы чувствовать себя двумя самостоятельными личностями, идущими по жизни бок о бок, а не единым целым, когда двое, как она любила выражаться, «заглатывают» или «пожирают» друг друга. В начале их совместной жизни еще все можно было свалить на детей, но только не теперь. Нэнси вышла замуж год назад, между прочим, ей было уже двадцать шесть, да и Тэдди в свои двадцать три года – взрослый мужчина! – работал в Чикаго.

– Ну что страшного в том, что мы поженимся? – Он слегка улыбался, наблюдая, как нерешительность отражается на ее лице.

– Это в наши-то годы? – Она выглядела настолько изумленной, как будто он предложил что-нибудь совершенно немыслимое, например совершить прыжок с парашютом.

– А что, сейчас на это дело существуют возрастные ограничения? Я почему-то не в курсе. – Он явно ее поддразнивал, и Пилар улыбнулась.

– Хорошо, хорошо, – она тяжело вздохнула, – но… но я правда не знаю… просто я немного боюсь. Нам было так хорошо все эти годы, а теперь надо что-то менять… А вдруг эта перемена все испортит?

– Вот ты всегда так говоришь. Но почему что-то должно измениться? Ты можешь измениться? Или я?

– Я не знаю. – Она серьезно посмотрела на него. – Ты станешь другим?

– Но почему я должен измениться, Пилар? Я тебя люблю и никогда не был против того, чтобы жениться на тебе. А может, это как раз то, что нам обоим просто необходимо?

– Но зачем? Если только ради твоей карьеры… Но почему кому-то должно быть до этого дело?

– Ты совершенно права, до этого не должно быть дела никому, кроме нас двоих. И я хочу, чтобы ты стала моей женой. – Брэд вдруг наклонился вперед, взял ее за руку и поцеловал. – Я люблю вас, Пилар Грэхем. Я буду любить всегда, до конца жизни. И я хочу, чтобы вы стали моей женой, независимо от того, получу я судейское кресло или нет. Ну, что ты на это скажешь?

– Я скажу, что ты сумасшедший. – Пилар улыбнулась и поцеловала его. – Ты, наверное, переутомился на работе. Между прочим, я совсем не такая, как все. Так вот, слушай: когда мне было двадцать пять, я страшно гордилась тем, что у меня седые волосы; я никогда не мечтала иметь детей, тогда как другие только и думают о том, как бы завести дочурок и сыновей; я люблю отдаваться работе, а не торчать целыми днями дома, и нисколько не возражаю против того, чтобы жить с мужчиной, не будучи за ним замужем.

– Как так? Тебе должно быть стыдно жить во грехе. Разве у тебя нет совести?

– О какой совести ты говоришь? Может, о той, которую я как-то оставила в баре, потому что мне было больше нечем расплатиться?

– О, я всегда знал, что у тебя в прошлом есть какие-то грехи. – Вдруг он изменил тон и сказал совершенно серьезно: – Хорошо, оставим пока эту тему, надо все хорошо обдумать.

Этот разговор происходил накануне Рождества. Потом, в течение шести месяцев, они обсуждали эту тему со всех сторон, вертели ее так и эдак, спорили до хрипоты, пока наконец Брэд не поклялся в том, что никогда не женится на ней, даже если она будет умолять его об этом. И он был совершенно ошеломлен, когда как-то в мае вечером Пилар вдруг заявила:

– Ты знаешь, я все обдумала. – Она возилась с кофеваркой и даже не повернулась к нему.

– Обдумала что? – Брэд совершенно не представлял, что она имеет в виду.

– Ну… о нас. – Она замолчала на некоторое время, а он вдруг заволновался. Пилар была очень независимым человеком, и он знал, что она может принять какое-нибудь скоропалительное решение, а потом внушить себе, что оно очень важное и правильное, и ничем ее тогда не переубедишь. – Я думаю, что мы должны пожениться. – Она выглядела вполне серьезной и протянула ему кофе, но он уставился на нее в изумлении и даже забыл взять чашку.

– Что? После всех тех возражений, которые ты навыдумывала, начиная с Рождества… Что, черт возьми, заставило тебя изменить свое решение?

– Да ничего. Я просто подумала, что, наверное, ты прав и все-таки уже пора…

Она на самом деле очень много над этим думала, но сейчас не смогла бы объяснить ни ему, ни себе, что был какой-то толчок, что-то не зависящее от нее, и в то же время сознание того, что, если они поженятся, она навсегда станет его частью… его плотью… до конца жизни…

– Но почему?

– Я не знаю. – Пилар выглядела такой растерянной, что он не выдержал и усмехнулся.

– Ты сошла с ума. Окончательно и бесповоротно. И я еще больше люблю тебя. – Он обошел вокруг стола, обнял ее и поцеловал. – Я просто без ума от тебя, и мне абсолютно все равно, выйдешь ты за меня замуж или нет. Ты не хочешь обдумать свое решение еще какое-то время?

– Не стоит давать мне много времени на обдумывание, – усмехнулась она, – а то ведь мне ничего не стоит изменить решение. Знаешь, давай сделаем это как можно быстрей.

– Клянусь, я сделаю все, что в моих силах! – Брэд был в восторге.

Свадьба была назначена на июнь, они позвонили детям, и те, совершенно потрясенные, пообещали в любом случае приехать, бросив все дела: казалось, они были рады даже больше, чем жених и невеста. Пригласили около десяти пар, несколько холостых друзей, коллег, среди них Марину Голетти – лучшую подругу Пилар, которая должна была возглавить церемонию, и, конечно, мать Пилар. Брэд похоронил своих родителей четыре года назад. Мать Пилар жила и работала в Нью-Йорке, но на свадьбу обещала вырваться, «если, конечно, она состоится», – заметила она скептически, что еще больше раззадорило ее дочь.

Как Брэд и обещал, он все взял в свои руки, только приглашения рассылал его секретарь. Все, что осталось невесте, – покупка свадебного платья. Они отправились на его поиски втроем: она, ее будущая падчерица и Марина Голетти. Пилар была так смущена всей этой затеей, что пришлось чуть ли не силой заставлять ее мерить платья. Но в конце концов она сама выбрала красивое шелковое, мелко плиссированное платье от Мэри Макфадден. Надев его, она стала похожа на греческую богиню. В день свадьбы она зачесала волосы наверх, оставив только несколько завитков у лица, а прическу украсила небольшим венком из живых цветов. Выходя к гостям, Пилар выглядела просто потрясающе.

– Смотри, оказывается, это не так уж плохо, – шепнул ей Брэд, когда они тихо стояли в сторонке, наблюдая, как веселятся их гости. Между ними уже давно существовало взаимопонимание, которое успело возникнуть за эти тринадцать прожитых вместе лет. Возникло из споров, отчаяния, слез, одиночества и ненависти. Это было взаимопонимание, рожденное любовью, которая соединила их, чтобы они могли вместе идти по жизни, преодолевая все трудности и помогая друг другу. – Скажи, ты решилась на эту свадьбу ради меня или ради них? – мягко спросил он.

– Пусть это глупо, но я сделала это ради себя самой, – быстро проговорила она. Пилар не собиралась говорить это, но слова вырвались сами собой. Поэтому она поспешно добавила: – Мне вдруг очень захотелось выйти за тебя.

– Это просто замечательно – то, что ты сейчас сказала. – Он приблизился к ней вплотную и заключил в объятия. – Я тоже очень хотел жениться на тебе все это время, Пилар. Но я не хотел на тебя давить.

– Да, ты всегда был тактичен, и я тебе очень за это благодарна. Я теперь поняла: мне просто нужно было время. – Она игриво улыбнулась, и Брэд рассмеялся. Да, хорошо, что она никогда не думала, родить ей ребенка или нет, а то ведь этого тоже можно прождать тринадцать лет, а потом это будет уже проблематично.

– Будем считать, что мы выбрали самое подходящее время. И я люблю тебя. – Произнеся это, он вдруг вопросительно посмотрел на нее: – Между прочим, кто ты теперь? Миссис Колеман? Или мисс Грэхем?

– Я вообще-то не думала об этом. Но мне кажется, что в мои годы мне будет не так-то просто сменить фамилию. Когда пробудешь сорок два года мисс Грэхем, потом стать кем-то другим, да еще за один день… – Она заметила разочарование в его глазах. – Но, с другой стороны… может, за следующие тринадцать лет я смогу привыкнуть к другой фамилии?.. Знаешь, что я тебе отвечу?

– Колеман? – Он был поражен и тронут до глубины души. Действительно, сегодня был просто необыкновенный день.

– Миссис Колеман, – проговорила она, – Пилар Колеман. – Она трогательно улыбнулась, став совсем юной. Брэд не удержался и снова поцеловал ее. Его рука нежно обвилась вокруг ее талии, и они медленно двинулись к гостям, туда, где праздник был в разгаре.

– Мои поздравления, Пилар. – Мать улыбалась ей поверх бокала с шампанским.

В свои шестьдесят семь Элизабет Грэхем все еще оставалась привлекательной женщиной. Она работала врачом-невропатологом и имела обширную практику в Нью-Йорке вот уже сорок лет. Пилар была ее единственным ребенком. Ее муж – судья нью-йоркского апелляционного суда – погиб в авиакатастрофе. Он был тогда на вершине своей карьеры, а Пилар училась на юридическом факультете.

– Сегодня ты удивила нас всех, – сдержанно проговорила мать и поджала губы.

Пилар улыбнулась ей в ответ. Она прекрасно знала ее манеру все время поддразнивать дочь и научилась с годами не обращать внимания на эти реплики и тон, которым они обычно произносились.

– Вся наша жизнь полна неожиданностей и сюрпризов, – парировала дочь и посмотрела на Брэда и стоящую позади него Марину.

Они были знакомы буквально с первых дней, как только Пилар появилась в Санта-Барбаре. Женщины очень сблизились, Марина в какой-то мере заменяла ей мать, и для Пилар очень много значило то, что именно она возглавила свадебную церемонию. Марина работала с Брэдом в суде, но дружили они с Пилар уже целую вечность. Они вместе работали еще в адвокатской конторе, пока Марина не сделалась судьей, а отношения их были гораздо более тесными, чем отношения Пилар с матерью.

С матерью они никогда не были близки, да и вообще своих родителей Пилар почти совсем не знала и виделась с ними редко. Они были заняты своей карьерой и, когда дочери исполнилось семь, отправили ее в интернат. На каникулы ее привозили домой и устраивали, как она рассказывала об этом Брэду, «допросы с пристрастием». Они спрашивали, чему их там учат, как продвигается ее французский и не будет ли она любезна объяснить появление низкой оценки по математике. Они были совершенно чужими ей людьми, хотя отец иногда во время отпуска предпринимал слабые попытки сблизиться с дочерью. Но как бы ни был отец занят своей карьерой, это была ерунда по сравнению с тем, как относилась к работе Элизабет Грэхем. Когда Пилар была еще ребенком, мать дала ей понять раз и навсегда, что то, что она делает для своих пациентов, не идет по важности ни в какое сравнение с тем, что она может сделать для своей единственной дочери.

Много лет назад, когда они только познакомились, Пилар сказала Брэду:

– Я понятия не имею, зачем моим родителям вообще нужны были дети. Я часто гадала, была ли я ошибкой их молодости или неудавшимся экспериментом. Но, по-моему, они и сами не знали ответа на этот вопрос. Отцу, правда, стало немного легче, когда я пошла по его стопам. Я думаю, он тогда впервые в жизни решил, что все-таки я что-то собой представляю, а до этого он никогда не интересовался моими школьными успехами. Ну а мать, естественно, была просто в бешенстве, что я не интересуюсь медициной, хотя она никогда и не пыталась привить мне интерес к ней.

Фактически Пилар всю свою жизнь провела в различных школах. Она как-то в шутку сказала одному из своих коллег, что прошла те же «университеты», что и некоторые из ее подзащитных, которые всю свою сознательную жизнь провели в тюрьмах. И вполне естественно, что отношение к ней ее родителей, их холодность и безразличие внушили Пилар мысль о том, что замужество – дело совершенно бессмысленное, ну а о детях вообще говорить не приходится. Такого детства, как у нее, она бы не пожелала и врагу, а не то что своему ребенку. Поэтому, увидев, как Брэд относится к своим детям, как он с ними откровенен, приветлив, всегда готов выслушать, понять, помочь, поделиться с ними своими проблемами, она была просто поражена. Таких отношений у Пилар не было ни с одним существом в мире. А Брэд мало-помалу помог ей научиться открывать душу, делиться своими чувствами с близкими. Постепенно она стала откровенной не только с ним, но и с его детьми. Но над тем, чтобы завести собственного ребенка, Пилар не задумывалась никогда. И сейчас, встретившись с матерью на свадьбе, она с горечью подумала о том, что родители лишили ее многого.

– Ты сегодня прекрасно выглядишь. – Мать сказала это таким тоном, будто разговаривала с малознакомым человеком. Она никогда в разговоре ни голосом, ни интонацией не выдавала своих чувств. – Досадно, что вы с Брэдом слишком стары для того, чтобы иметь детей.

Пилар уставилась на нее в изумлении, не веря своим ушам.

– Я не могу поверить, что это говоришь ты… – Она произнесла это так тихо, что ее не услышал даже стоящий рядом Брэд. – Какое ты имеешь право вмешиваться в нашу жизнь, да еще с такими неуместными замечаниями? – Ее глаза так гневно сверкнули, что Марина издали заметила это.

– Ты знаешь не хуже меня, что с медицинской точки зрения ты уже в том возрасте, когда заводить детей не слишком благоразумно. – Мать была совершенно бесстрастной и спокойной, тогда как Пилар еле сдерживалась, чтобы не взорваться от бешенства.

– Женщины в моем возрасте прекрасно рожают, и не так уж редко. – Пилар досадовала, что завелась по этому поводу. Ведь она никогда не думала заводить детей. Но, с другой стороны, какое право имеет ее мать говорить о том, чего она не хочет или, что еще хуже, не может. После того, что она сделала, а вернее, не сделала для дочери за все эти годы, Пилар считала, что эта женщина не имеет ни малейших оснований вмешиваться в ее жизнь, навязывать ей свое мнение и доказывать правоту своих доводов и суждений.

– Может, и рожают, Пилар, но это не приводит ни к чему хорошему. Я сталкиваюсь с такими поздними детьми чуть ли не каждый день. Это несчастные, обделенные жизнью существа, совершенно неполноценные как физически, так и умственно. Поверь, тебе это совершенно ни к чему.

– Да, ты права, мне это ни к чему. – Она посмотрела матери прямо в глаза. – Мне это ни к чему, потому что я никогда не хотела иметь детей, никогда… И только лишь благодаря тебе и отцу! – С этими словами Пилар повернулась и затерялась в толпе гостей. Ее била дрожь, она хотела поскорей найти Брэда, единственного человека, который мог успокоить ее.

– С тобой все в порядке? – Это была Марина, ее седые, мелко завитые волосы придавали прическе немного старомодный вид. Вот кто был для Пилар настоящей матерью, другом, на которого всегда можно положиться. Чуткая и мудрая, она всегда могла дать совет, основываясь на собственном жизненном опыте. Старшая из одиннадцати детей, она после смерти матери подняла их на ноги, но сама так и не вышла замуж, и своих детей у нее не было. «Я вся отдалась работе», – оправдывалась она и всегда сочувствовала Пилар по поводу ее отношений с родителями. В последние годы обида на мать прошла, и она не вспоминала о ней, за исключением тех редких случаев, когда они виделись. «Доктор», как называла ее Пилар, появлялась в Калифорнии раз в два-три года, и в промежутках между встречами дочь нисколько не скучала по ней и лишь слегка удивлялась, что их отношения с годами не становятся ближе.

– Похоже, Доктор задала тебе перцу. – Марина ласково смотрела на нее.

Пилар улыбнулась. Когда Марина рядом, хочется думать о человечестве только хорошее. Она была из тех редких людей с открытой душой, которых все любят.

– Она просто хотела удостовериться в том, что мы с Брэдом благоразумны и понимаем, что в нашем возрасте не стоит заводить детей. – Пилар сказала это с улыбкой, но в ее голосе чувствовалась горечь. Ей было обидно не за детей, которых у нее не будет, ей было обидно за то, что мать опять не проявила ни капли заботы и участия к ее судьбе.

– Кто это сказал? – Марина выглядела рассерженной. – Моя мать родила последнего ребенка, когда ей было пятьдесят два.

– Что ж, мне теперь есть к чему стремиться. – Пилар усмехнулась. – Пообещай мне, что этого не будет, а не то я застрелюсь прямо сейчас.

– Это в день своей свадьбы? Не будь такой жестокой! – И вдруг, посерьезнев, Марина ошеломила Пилар совершенно неожиданным вопросом: – А вы оба хотите иметь детей? – Она знала пары, которые были гораздо старше их и имели маленьких детей, а близость их отношений давала, как она считала, ей право на подобный вопрос. Она была настолько ошеломлена тем, что Пилар после стольких лет решительного отказа от брака решила выйти замуж, что теперь ставила под сомнение и все другие ее жизненные принципы.

Пилар искренне рассмеялась:

– Дорогая, насчет этого можешь не беспокоиться. Если бы я имела список желаний, то дети в нем были бы даже не на последнем месте, их бы там не было вообще. Этого я никогда не планировала. – Ей нравилась близость с Брэдом, но о детях она не задумывалась никогда.

– Чего это ты никогда не планировала? – Брэд подошел неслышно и со счастливым видом обнял невесту.

– Я никогда не планировала бросить юриспруденцию. – Его неожиданное появление и нежные объятия тотчас успокоили Пилар, заставив забыть раздражение, вызванное словами матери.

– А кто может в этом усомниться? – Брэд очень удивился. Пилар была превосходным адвокатом и всегда гордилась своей карьерой. Он даже представить себе не мог, что ей придет в голову заняться чем-нибудь другим.

– Я так думаю, Пилар скоро присоединится к нам и займет одно из судейских кресел. – Марина сказала это многозначительным тоном, в душе надеясь, что так оно и будет. Потом она отошла, оставив их вдвоем. Они смотрели друг другу в глаза и не видели никого вокруг. Их близость никто не мог нарушить.

– Я люблю тебя, миссис Колеман. И я бы очень хотел выразить словами всю силу своего чувства.

– Ты можешь делать это всю жизнь… Я тебя… я тоже люблю тебя, Брэд, – прошептала она.

– Да, эти слова стоят тринадцати лет ожидания, впрочем, я смог бы ждать еще хоть полвека.

– Вот тогда бы ты точно заставил мою маму понервничать. – Пилар рассмеялась, закинув голову.

– О, неужели твоя мама считает, что я слишком стар для тебя? – В конце концов, он ведь был всего на несколько лет моложе ее матери.

– Нет… Видишь ли, она считает, что это я стара для тебя. Она думает, что мы сошли с ума и собираемся рожать полоумных детей, чтобы пополнить ее клиентуру.

– Очень мило с ее стороны. Это все, что она тебе сказала? – Видно было, что он слегка раздражен, но Брэд был не из тех людей, которые позволяют кому-нибудь испортить себе настроение, да еще в день, которого он так долго ждал.

– Да, но это, по ее мнению, очень важно. Во всяком случае, как врач, она посчитала своим долгом предупредить меня.

– Интересно, что она скажет, когда мы пригласим ее на нашу серебряную свадьбу? – сказав это, Брэд нежно поцеловал ее в губы.

Они танцевали весь вечер, а в полночь, когда веселье было в полном разгаре, незаметно покинули торжество и отправились в заказанный специально на эту ночь номер в «Билтморе».

– Ты счастлива? – спросил Брэд, когда они сели в заказанный лимузин.

– Абсолютно. – Она зевнула, устраиваясь поудобней. Вытянув ноги в белых свадебных туфлях на откидное сиденье, Пилар положила голову ему на плечо. Вдруг она выпрямилась и, нахмурившись, взглянула на него: – О боже… Я забыла попрощаться с матерью, а она же завтра рано утром уезжает. – Мать собиралась в Лос-Анджелес, на медицинский консилиум, так что свадьба Пилар пришлась как нельзя кстати.

– Ничего страшного не случится, поверь мне. В конце концов, это же день твоей свадьбы. Она могла бы сама подойти и пожелать тебе счастья. – Брэд нежно поцеловал ее. Пилар в ответ пожала плечами. Да, действительно, теперь уже все равно. Это была долгая война, но теперь она закончилась, во всяком случае для Пилар. – Я пожелаю тебе счастья вместо нее. – Брэд снова склонился к ней, они поцеловались, и Пилар вдруг поняла, что отныне она будет жить своей личной жизнью и главным в ее жизни будет муж. Он теперь единственное, что у нее есть, и даже больше. И она вдруг неожиданно для себя пожалела, что не вышла за него раньше.

Прошлого для нее больше не существовало, с этой минуты она перестала думать о родителях и о том, как они ее обделили своей любовью. Все, что ее теперь интересовало, – это Брэд и жизнь, которую она отныне разделит с ним. Так, сидя в машине, мчавшей их в «Билтмор», Пилар думала об их будущем.