Текст книги "Переплетения судеб"

8
Эш

Он и сам не помнил, как добрался до дома. Казалось, еще секунду назад он сидел за барной стойкой, склонившись над остатками выпивки, пенящимися в кружке, – и вот он уже ныряет в окно старого университетского здания, изнывая от неприятного кислого привкуса, застывшего во рту.

Привкуса пива. Эш недовольно поморщился. Кажется, с алкоголем он перебрал. Он не помнил, как заказывал и выпивал третий (если не четвертый) стакан, но, судя по всему, без этого не обошлось.

Пошатываясь, он пересек холл, придерживаясь за стенку, и сбросил на ходу ботинки. Через пару шагов он ударился ногой о гантель, позабытую Уиллисом посреди комнаты, и, ругнувшись, запрыгал на одной ноге.

Поблизости послышался какой-то шорох, а следом и голос Зоры.

– Эш? Это ты?

Эш опустил ушибленную ногу на пол, морщась от боли. В нос ударил запах кофе. Выходит, Зора поджидала его и не спала. Кажется, он задержался сильнее, чем рассчитывал.

Прихрамывая, Эш пересек коридор и зашел на кухню.

Зора стояла, прислонившись к столу. Вместо привычного спокойствия на ее лице застыла тревога. Чандра сидела неподалеку и с чрезмерной сосредоточенностью вертела в руках какую-то промасленную шестеренку, а Уиллис делал вид, что заваривает чай, что было довольно нелепо, учитывая, что вся комната пропиталась запахом кофе.

– А чего вы не спите? – проворчал Эш.

Чандра поморщилась и зажала шестеренку двумя пальцами.

– Ты что, пьяный? – спросила она таким тоном, точно имела в виду: «Ты что, дурак?»

Эш нахмурился. Неужели он и впрямь напился? Раньше такого за ним не водилось. Но он нисколько себя не винил. В конце концов, жить ему осталось меньше недели. А что еще делать перед смертью? Конечно же, напиваться.

– Мы тут трансляцию обсуждали, – сказала Зора.

Эш опустился на стул и закинул ногу на ногу, чтобы получше рассмотреть ушибленную стопу, обтянутую носком, заношенным почти до дыр.

– Вы тоже ее смотрели? – спросил он.

Чайник засвистел. Уиллис снял его с плиты.

– Весь город ее смотрел, Капитан, – сказал он, достав из шкафчика, висящего над плитой, чашку со сколотым краем. – Все только о ней и говорят.

– Черный Цирк научился путешествовать во времени, – тихо проговорила Зора, устало проведя рукой по лицу. – Мы, конечно, и так об этом догадывались, но теперь…

Она недоговорила, но Эш прочел ее мысли. И правда: одно дело – догадываться о путешествиях циркачей и совсем другое – слышать, как Квинн сообщает о них всему городу. В глубине души Эш до сих пор надеялся, что увиденное ими на базе Форт Хантер объяснялось лишь случайностью.

Чандра посмотрела на Эша и поджала губы.

– Где ты пропадал всю ночь? Обещал же, что придешь к «Данте»!

Эш вяло заморгал, стараясь разогнать хмельной туман в мыслях. Взгляды всех, кто был на кухне, устремились к нему. Все ждали объяснений.

– Я… решил прогуляться немного, – наконец ответил он и пожал плечами, точно это могло хоть как-то смягчить всеобщее возмущение. – И набрел на один бар неподалеку от «Фейрмонта»…

– Так ты к «Фейрмонту» ходил? – Чандра гневно швырнула шестеренку на пол. – Зачем?

– Квинн искал, по всей видимости, – ответила за него Зора.

Чандра хмыкнула. Усы Уиллиса, сосредоточенно наливавшего себе чай, едва заметно дрогнули. Догадка Зоры явно никого не удивила.

– Ты им, значит, все рассказала? – с нескрываемым раздражением спросил Эш у Зоры. После того рокового полета в Форт Хантер он признался Зоре, что в его превспоминаниях каждый раз появляется не кто иной, как Квинн Фокс, и именно она вскоре лишит его жизни. Уиллису с Чандрой он об этом точно не говорил, но они, судя по всему, уже все знали.

Зора взглянула на него без тени сожаления.

– Само собой. К чему эти дурацкие тайны?

На мгновенье Эш лишился дара речи. Он ведь сохранял все в секрете до поры до времени, потому что и сам не знал, что думать! Квинн Фокс, убийца из Черного Цирка! Каннибал, наводящий ужас на Новый Сиэтл! Как, ну как возможно, чтобы он в нее влюбился?

Впрочем…

Злость полыхнула в нем яркой вспышкой, но быстро потухла. Странно обижаться на то, что кто-то там разболтал твои секреты, когда жить тебе осталось всего несколько дней. Да и потом, может, Зора права – и в тайнах и впрямь нет особого смысла.

– И что же, ты с ней встретился? – осведомилась Чандра.

Эш нахмурился.

– Что?

– Ты же пошел ее искать, так? – уточнила она, вскинув брови. – И как, получилось?

– Если бы получилось, он бы нам рассказал, – вступился за Эша Уиллис, хотя в его голосе не чувствовалось особой уверенности.

– Именно так, – подхватил Эш. – Больше никаких тайн, обещаю.

– Вот и славно, – отозвался Уиллис, и Эш отчетливо уловил в его тоне облегчение.

– Так, значит, ты с ней так ни разу еще не пересекся? – спросила Чандра.

– Пока нет.

– Ты ведь слышал, что завтра вечером она устраивает маскарад в «Фейрмонте»? – спросила Чандра и лукаво покосилась на него. – Выходит, мы на него пойдем?

– Никуда мы не пойдем! – возмущенно воскликнула Зора. – Наша задача – спрятать Эша от этой девицы-каннибала, а не подать ей его на блюдечке с голубой каемочкой!

После того случая, когда Зора дала волю чувствам на крыше Форт Хантера, Эшу стало гораздо проще улавливать малейшие колебания ее тона и распознавать, когда в ней говорит злость, а когда – страх. Он и сейчас их уловил и потому нашел в себе силы ответить спокойно, а не развязывать перепалку.

– А по-моему, нам с ней пора бы уже познакомиться, – проговорил он, не глядя подруге в глаза.

Она усмехнулась – отрывисто и невесело, точно он отпустил какую-то неуместную шутку, которая нисколько ее не рассмешила.

– Знакомство с ней – твоя верная смерть.

Эш обратил внимание на то, что о влюбленности Зора упоминать не стала.

– Да, но от смерти-то не отвертишься.

Чандра закашлялась в кулак. Уиллис тут же начал нарочито звонко орудовать ложкой в сахарнице.

А Зора подняла на Эша настороженный взгляд и натужно сглотнула, силясь собраться с мыслями.

– Что-то не пойму тебя, – твердым голосом сказала она наконец. – Мы же это уже обсуждали. И договорились, что вместе придумаем, как это все исправить. Мы…

– Да что тут исправлять-то? Как ты предлагаешь менять воспоминания? Это невозможно!

– Но ведь пока это никакое не воспоминание!

– А что же это? Бог ты мой, Зор, ты что, не читала профессорский журнал? Он ведь увидел мегаземлетрясение еще до того, как оно произошло. Эти видения мучили его несколько месяцев, но он был бессилен хоть что-нибудь изменить! – Эш нервно пригладил волосы. – Потому что это невозможно! Иначе он точно нашел бы способ предотвратить катастрофу, разве не так? Да он на все бы пошел, чтобы спасти…

Эш осекся, осознав, что зашел слишком уж далеко. А Зора молча смотрела на него, и на лице у нее застыло холодное и непроницаемое выражение.

Ее мать, Наташа, погибла в масштабном землетрясении, разрушившем Сиэтл. Профессор не раз пытался вернуться в прошлое и спасти ее – пытался так отчаянно, что и сам чуть не погиб, но все тщетно.

Эшу вдруг стало совестно, что он вот так неосторожно напомнил Зоре обо всем этом. Он потупился.

– Прости.

Она внимательно посмотрела на него, кивнула и отвернулась к окну. Он заметил, как напряглись ее плечи.

– Так вот, насчет вечеринки, – подала голос Чандра спустя пару томительных мгновений. – Думаешь, тебе непременно надо на нее попасть? Раз уж так суждено и все в таком духе?

Эш ответил не сразу. Ему вспомнилась Квинн на экране телевизора в баре – точнее, темнота под ее капюшоном, скрывавшая лицо. Он представил, как подходит к ней на маскараде, выхватывает пистолет, опускает дрожащие пальцы на курок и…

И все. Готово.

У него ведь есть еще шанс выжить.

Впрочем, этого было мало. Ему хотелось сделать еще кое-что. В своих мечтах он срывал с ее головы капюшон, чтобы наконец – в первый и последний раз – увидеть ее лицо.

У него даже защемило в груди – до того сильно ему хотелось, чтобы эта мечта сбылась.

«Ну как? Как же я ее полюблю?» – пронеслось в голове. Сердце жарко и шумно колотилось под ребрами.

– Я обязательно должен туда пойти, – наконец проговорил он, посмотрев на Зору. – Я должен выяснить, как все произойдет.

Зора отвела взгляд, но он заметил, как на скулах у нее заходили желваки.

– Понятно, – ответила Чандра. – А можно, мы все тоже пойдем? Будем следить, чтобы ты не выкинул чего, да и потом, если превспоминаниям и можно помешать сбыться, то вместе это сделать куда проще, чем одному!

Эш нахмурился. Это в его планы точно не входило.

– Погодите-ка…

Но Чандра уже повернулась к Зоре и с надеждой посмотрела на нее.

– Ты, кажется, говорила, что тебе нужны старые отцовские книги, чтобы разобраться в его записях, да? Те, которые он хранил в кабинете до землетрясения.

Зора нахмурилась, явно не ожидав резкой смены темы.

– Ну да.

– Мы не можем слетать за ними в прошлое, а вот Черный Цирк, по всей видимости, может. Стало быть, либо циркачи нашли запас экзотического вещества, либо придумали, как путешествовать во времени без него. Как бы там ни было, полезно было бы разобраться, как они это проворачивают! – заметила она и пожала плечами. – Тогда мы, может, и сами сможем так путешествовать!

– Хм, а что, разумное предложение, – похвалил Уиллис.

– Ты так говоришь, будто я впервые в жизни что-то дельное предлагаю! – накинулась на него Чандра. – К твоему сведению, у меня с мозгами все отлично!

– Но нас ведь наверняка заметят, – сказал Уил-лис и, поднеся кружку с чаем к губам, осторожно на него подул. – Там точно будет Роман, а в нашу последнюю встречу он, помнится, был не особо настроен на задушевные беседы – скорее, на массовый расстрел.

– Так там же весь город соберется, – напомнила Чандра. – Нам очень повезло, что затевается именно маскарад, иначе бы нас, конечно, узнали.

– Мне-то не очень легко будет затеряться в толпе, – заметил Уиллис, намекая на свой рост и мощное телосложение.

– Тогда тебе, возможно, лучше остаться дома, – сказала Зора. Эш посмотрел на нее и с изумлением увидел, что она всерьез обдумывает этот странный план.

– Зор… – позвал он, встревоженно распрямившись.

Но Уиллис перебил его.

– Это что же получается, я буду сидеть дома да носки штопать, пока вы там отжигаете на лучшей вечеринке года? – уточнил он и фыркнул. – Идеально! Как раз об этом я и мечтал!

– Носки штопать? – недоуменно переспросила Чандра.

– Ну да. А что еще делать, – печально пробормотал Уиллис, отпив чаю.

Зора невесело посмотрела на Эша. Он видел, что она разрывается меж двух огней. С одной стороны, ей совсем не хотелось подпускать Эша к Квинн. С другой – Чандра и впрямь внесла очень разумное предложение.

– Послушай, ты вовсе не обязана туда идти, – торопливо сказал он Зоре, а потом, повернувшись к Чандре и Уиллису, добавил: – И вы тоже!

– Если ты идешь, мы тоже пойдем! – заявила Чандра. Уиллис кивнул.

А Зора все молчала, задумчиво покусывая губу. Наконец она проговорила:

– Скажи, если я пойду на это – если я помогу тебе с ней встретиться, – ты обещаешь хотя бы попробовать все изменить?

Эш сглотнул. Он бесконечно устал от ожидания. А ведь оставалось всего семь дней. Семь дней на то, чтобы влюбиться во врага, семь дней на то, чтобы возлюбленная предала его. Так мало времени… И когда только это все успеет случиться?

В нем еще жила слабая надежда на чудо. Правда, любопытство было куда сильнее, но надежда оставалась.

И даже если окажется, что изменить будущее он не в силах, он встретит его лицом к лицу.

Он глубоко вздохнул и ответил:

– Конечно.

Зора задержала на нем взгляд еще на пару мгновений.

– Ну что ж, тогда решено, – проговорила она наконец.

9
Дороти

– Может, снимешь уже капюшон? Ты в нем похожа на посланника смерти, ей-богу, – сказал Роман, когда они поднимались по лестнице в фойе отеля.

И хотя темная ткань скрывала от Дороти его лицо, она отчетливо почувствовала, как в эту секунду Роман неодобрительно косится на ее одеяние. Она вскинула руку, невольно скользнув пальцами по обезображенной коже. Шраму был уже год, но воспоминания о боли еще были свежи в памяти. Почти каждую ночь ей снилась та страшная минута. Она часто просыпалась с бешено колотящимся сердцем и в полной уверенности, что лицо и руки у нее в крови.

Дороти поправила капюшон, понадежнее пряча лицо.

– Ты только представь, какие слухи тогда пойдут! – сказала она. – У каннибала из Нового Сиэтла нет половины лица! Как будто обо мне и без того мало судачат.

– И все-таки. Завтра вечером мы будем убеждать горожан в том, что мы – их спасители. И у нас ничего не получится, если они и дальше будут считать тебя чудовищем.

Повисла пауза. Дороти чувствовала пристальный взгляд Романа на себе и то, что в эту минуту он гадает, как лучше поступить: то ли извиниться за то, что назвал ее чудовищем, то ли надавить сильнее?

Это новое «я», которое Дороти пришлось выбрать, оказалось поистине противоречивым: с одной стороны, ей приходилось вести себя жестко и агрессивно, чтобы держать циркачей в узде, с другой же – страшные сплетни о ней не давали горожанам проникнуться к ней доверием.

Невозможно было одновременно сыграть роли и спасителя, и чудовища; и дьявола, и святого.

– Да ладно тебе, не драматизируй, – отмахнулась она, стараясь сохранять непринужденный тон. – Мне нравится быть монстром и наводить ужас на весь город.

Роман посмотрел на нее и отвел глаза, не проронив ни слова. Он явно видит, что ее беззаботность искусственная. Роман умел читать мысли одним взглядом, и это страшно выводило Дороти из себя, потому что догадаться, о чем думает он сам, было совершенно невозможно. Взгляд его синих глаз всегда был отстраненным и хладнокровным, а на лице царило невозмутимое выражение. В отличие от Дороти, он умел поддерживать в Цирке дисциплину безо всяких зверств и без труда очаровывал всех – от безобидных старушек до беспощадных Фигляров.

Дороти отвернулась, поморщившись. Несправедливо это, как ни крути.

В фойе отеля всегда было сыро, а пол блестел от влаги, принесенной циркачами с причалов на подошвах ботинок. Стены и мебель были покрыты черной плесенью.

И все же, несмотря на разруху, старый отель – с его дубовыми колоннами, стенами, обитыми парчой, и полами, выложенными изысканным паркетом, – поражал своей красотой. В здании был оборудован бассейн, который, как это ни иронично, затопило после землетрясения, и теперь над черными водами возвышалась только его сводчатая стеклянная крыша. У отеля имелся и внутренний дворик – тоже, увы, затопленный, но по-декадентски прекрасный. На безмятежной водной глади неспешно покачивались мягкие кресла и изящные торшеры.

Но самым прекрасным местом в «Фейрмонте» был гараж. Он наполовину ушел под воду, и снаружи казалось, что внутри все тоже затоплено по самую крышу. Но на самом деле это было не так. Лучшего тайника для огромной машины времени было не найти. Другого такого места в городе Дороти не назвала бы. И если Мак потребует возместить ему долги, очень может статься, что гараж у них заберут.

– Всегда ведь можно вернуться к привычной схеме, – заметил Роман, стряхивая с ботинок влагу, когда они зашли в фойе. – Можно прямо сегодня послать Фигляров на охоту.

Дороти притихла, обдумывая его предложение. Оно было разумным – если отправить циркачей в город, то к утру они как раз награбят нужную Маку сумму. Но тогда доверие, которое она так старалась завоевать трансляциями, в один момент улетучится. И они вернутся ровно к тому, с чего начинали год назад.

– Нет, – твердо сказала она наконец. – Мы не можем на это пойти.

В этот час в фойе почти никого не было, но Дороти заметила в дальнем углу зала нескольких Фигляров и отчетливо уловила, как в комнате повисло напряжение, стоило ей появиться на пороге. А следом до ее слуха донеслись приглушенные голоса – это циркачи начали перешептываться, сбившись в стайку.

«Смотрите, кто пришел!»

Губы Дороти изогнулись в привычной усмешке. Она нисколько не походила на ту улыбку, которую с ней так тщательно отрабатывала мать, – застенчивую, милую, манящую. Нет, эта ухмылка была точно остро заточенный нож. Казалось, о нее и впрямь можно порезаться, если подойти слишком близко.

Вновь повернувшись к Роману, она продолжила, рефлекторно понизив голос:

– Если честно, мне кажется, что Мак блефует. Деньги для него не столь важны – это лишь средство для достижения какой-то цели.

– Возможно, – согласился Роман. Он остановил на Дороти внимательный взгляд, точно намереваясь что-то добавить, но промолчал и, тряхнув головой, поспешил к циркачам.

Дороти проводила его задумчивым взглядом. Она и без слов догадывалась, о чем он сейчас подумал, потому что в голове у нее роились те же мысли. Пускай они и не знают, чего на самом деле хочет от них Мак Мерфи, но уже очевидно, что удовлетворить его запросы будет непросто – как непросто будет и расстаться с тем, что он потребует.

Фигляры оживленно что-то обсуждали. И хотя столпились они в дальнем углу комнаты, слышимость здесь была такой хорошей, что Дороти разбирала, о чем они говорят.

– Ты его своими глазами видел? – недоверчиво поинтересовалась Элиза, одна из Фигляров. Природа наградила ее холодной, даже какой-то суровой красотой: льдисто-голубыми глазами, густыми черными бровями, бледной кожей, которая издалека казалась белоснежной. – Или тебе кто-то рассказал, что он там был?

– Лично! – заверил ее собеседник по имени Донован низким, густым голосом. Дороти всегда казалось, что его плечи и грудь слишком уж широки для такой непропорционально маленькой головы. Донован поправил пистолет, висевший на ремне, и хмыкнул. – Никаких фокусов он не выкидывал – попивал себе пиво, и только. Но с каким видом он там восседал, вы бы знали! Точно он – хозяин этого мира, не меньше. Вот гаденыш!

Третий Фигляр, смуглый парень по имени Беннетт, улыбнулся, обнажив белоснежные зубы. Он был ниже и худощавее Донована, и, хотя его голова была вполне пропорциональна телу, Дороти ни разу не приходилось убедиться в том, что в ней бывают ценные соображения. Зато Беннетт был очень трудолюбив и верен.

– Как-то слабо верится, дружище, – сказал он Доновану. – Ты, видать, что-то напутал. Они обычно заседают в том мерзком баре неподалеку от старого кампуса…

Беннетт осекся, заметив Дороти.

– Ой, вы вернулись, – напряженно сказал он, посмотрев на вошедших.

Во взгляде Донована мелькнула смутная тревога, точно он проглотил яд и теперь всерьез опасается за последствия.

– Добрый вечер, Квинн.

– Добрый вечер, – повторила за ним Элиза холодным, но вежливым тоном. Она улыбнулась, но дружелюбия ее строгому лицу это ничуть не прибавило, особенно в сочетании со льдистыми глазами.

Когда Дороти только вступила в Черный Цирк, она надеялась, что Элиза станет ей другом. Но та всегда выдерживала дистанцию.

Как и остальные циркачи, Элиза мирилась с тем, что поблизости от нее живет каннибал, прячущий лицо под капюшоном. Но это вовсе не значило, что Квинн ей нравилась.

Раньше Дороти не на шутку тревожило, что, кроме Романа, у нее нет ни одного союзника и что каждый божий день она вверяет свою жизнь людям, которым по большому счету плевать, выживет она или погибнет. Но сейчас эта мысль ее не пугала. Она свыклась с ней, как и с ироничностью своего превращения в Квинн Фокс.

Романа циркачи любили. А ее – боялись. И она уже давно твердо решила, что этого для нее достаточно.

– Кто сегодня в карауле? – бесстрастным тоном спросила она. У отеля круглосуточно стояла вооруженная стража.

– Ребята Квентина, – ответил Беннетт. – А мы через час к ним присоединимся.

– Отлично, – встрял Роман. – Обратите особое внимание на подвалы. Ограбление нам ни к чему, особенно перед завтрашним мероприятием.

Они с Дороти развернулись и зашагали прочь, а Донован продолжил разговор с того же места, на котором прервался.

– Говорю вам, это был один из путешественников во времени – кажется, пилот! До мегаземлетрясения я несколько раз видел, как он разгуливает по кампусу, весь такой высокомерный и наглый! А все потому, что этот его ненаглядный Профессор разрешил ему жить в колледже, а не ютиться с нами в жалких палатках! – воскликнул Донован и задумчиво почесал затылок. – Вот только не помню его имени. Эши? Эшес?

– Эшер? – предположил Роман, обернувшись. Сердце у Дороти тревожно замерло.

Эш? Да еще так близко?

К этому она совсем не была готова. Стоило ей только подумать о нем – а вообще она старалась не допускать таких мыслей, хватит с нее, – он неизменно вспоминался ей в кресле пилота на борту «Второй звезды». На коже его плясали голубые и алые отсветы анила, а золотистые глаза напряженно всматривались вперед.

Представить его в темном, тесном баре да еще в окружении всякого сброда она никак не могла.

– Он что, заходил сюда? – уточнил Роман.

– Не сюда, а в бар «Мертвый кролик», – пояснила Элиза. – Если верить Донни, он ушел оттуда всего полчаса назад.

– Он ни с кем там не разговаривал?

Донован пожал плечами.

– Да вроде бы нет.

Роман многозначительно посмотрел на Дороти. Она почувствовала, что он ждет от нее каких-то действий – или хотя бы слов, но все, что пришло ей в голову в те мгновенья, казалось каким-то… ничтожным и недостаточным. Сердце взволнованно колотилось о ребра.

С того дня, когда Эш ее поцеловал, прошел уже год (во всяком случае, для нее). За это время она виделась с ним лишь однажды – и то уже в обличье Квинн. Тогда она даже метнула в него кинжал – такое свидание никак нельзя назвать романтичным. А теперь он совсем рядом. Точнее сказать, был совсем рядом.

– Пойду спать, – сказала она. На нее мгновенно навалилась усталость.

А может, ей просто хотелось немного побыть одной.

– Тебе тоже надо бы лечь пораньше, – добавила она, обращаясь к Роману. – Завтра большой и важный день.

Комната Дороти располагалась на пятом этаже отеля, но ничем не отличалась от той, в которой ее держали год назад, после похищения. Те же две кровати, застеленные белыми покрывалами. Та же деревянная мебель. Те же синие занавески на окнах и синие же стулья. В отличие от Романа и других циркачей она не стала устраивать тут никаких перестановок по своему вкусу. Может, виной тому – многолетние путешествия по стране с матерью, приучившие ее буквально «жить на чемоданах», не гнушаясь безликими гостиничными номерами, и быть всегда готовой сорваться с места. Уютнее всего она себя ощущала в номерах, где не было ровным счетом никаких следов чужого присутствия.

Единственной вещицей, которой Дороти украсила интерьер и которую захватила из своего времени, был ее маленький серебряный медальон, висевший сейчас на зеркале. Когда-то он принадлежал ее бабушке. Войдя в комнату, она, как всегда, бережно коснулась его пальцами.

Временами она гадала, когда и где ей пришло в голову это имя – Квинн Фокс. Год назад она назвалась так потому, что знала, что примерно тогда в Новом Сиэтле появилась девушка по имени Квинн Фокс. Но если время – это спираль, получается, что на одном из более ранних его витков она сама это имя и придумала.

Медальон был единственной зацепкой. На передней его части было выгравировано какое-то животное, но с годами изображение изрядно стерлось и стало неузнаваемым. Раньше Дороти думала, что на нем изображена собака или кошка, но теперь ей казалось, что это скорее лиса[6]6
  С английского ее фамилия Фокс (Fox) буквально переводится как «лиса». – Примеч. перев.


[Закрыть]. В девичестве ее бабушка по материнской линии носила фамилию «Ренар», которая на французском значит «лис». Так что все сходится.

Но откуда взялось имя «Квинн»? Дороти перевернула медальон и принялась изучать надпись, вырезанную на обороте. Эта сторона тоже пострадала от времени – можно было различить от силы несколько линий, из которых складывались самые разные имена – и «Колетт», и «Коринн», и «Квинн», а разобрать наверняка было решительно невозможно. Бабушку Дороти звали Мэри, но этого имени на медальоне точно не было. Значит, изначально он принадлежал не ей.

Дороти со вздохом выпустила украшение и отвернулась от зеркала. Если медальон не принадлежал ее бабушке, получается, что его хозяйкой была какая-то другая женщина – чья-нибудь прабабка или троюродная тетушка, чье имя – точнее сказать, искаженная его версия – теперь приклеилось к Дороти. Странно было осознавать, что в прошлом у нее осталась большая семья, с которой ее теперь разделяет не одно столетие и которую она никогда не знала, но чье наследие она пронесет с собой через всю жизнь.

Гордились бы ею родственники? Раньше она ни разу об этом не задумывалась. Куда больше ее тревожили вопросы выживания, а вовсе не то, насколько достойная продолжательница рода из нее получилась.

Но теперь этот вопрос засел у нее в голове.

Она сбросила плащ и повесила его на спинку синего, слегка выцветшего стула, оставшись в тонких черных брюках, узкой футболке и кожаных сапогах до колена. Наряд бесхитростный, но даже такую одежду (особенно новую) в городе было весьма и весьма непросто найти. Многие горожане проникали тайком в секонд-хенды в центре города в надежде отыскать себе какие-нибудь обновки, лишь бы они пришлись по размеру и оказались не слишком дырявыми. Будут ли найденные вещи сочетаться между собой, получится ли из них стильный наряд – все это уже никого не интересовало, главное было – найти хоть что-нибудь.

Конечно, Дороти могла привезти себе что-нибудь из прошлого, но ей очень хотелось одеться по-современному, так что она подкупила кое-кого из пограничников, и ей прислали из Центра несколько повседневных нарядов. За них пришлось выложить кругленькую сумму, но Дороти считала, что оно того стоит. Однако теперь, когда у них начались нешуточные финансовые проблемы, она пожалела о своей расточительности.

Капюшон Дороти снимала лишь у себя в комнате, вдали от любопытных глаз. И теперь, остановившись перед большим зеркалом, висевшим на двери в ванную, она всмотрелась в свое обезображенное лицо.

Шрам длинной извилистой змейкой тянулся по изуродованной коже от самых волос до подбородка, пересекая левый глаз и огибая дугой скулу.

Дороти вскинула руку и обвела шрам пальцем. На ощупь он был гладким и теплым. Это увечье – примерно так же, как и страшные сплетни, которые о ней ходили, – решительно отличало ее от окружающих, заставляя всех поверить, что она чудовище. Каннибал.

Она отвернулась от зеркала, и взгляд ее упал на платье, которое она планировала надеть на маскарад, висевшее на дверце шкафа. Это был длинный вечерний наряд, сшитый из воздушного небесно-голубого шифона с элегантным корсажем и тонкими бретельками. Дороти увидела его на Грейс Келли в фильме «Поймать вора» и настояла на том, чтобы они с Романом отправились за ним в прошлое.

Она бережно прикоснулась к тонкой ткани и нахмурилась. В комплект к платью у нее была тонкая серебристая маска, сделанная на заказ, чтобы спрятать безобразный шрам. А еще она планировала собрать волосы в высокую прическу на затылке и открыть длинную, изящную шею. Она снова будет красавицей. И превратится из монстра в спасительницу города.

Роману она сказала, что хочет устроить маскарад именно из-за своего обезображенного лица. Ровно те же аргументы она пускала в ход, когда объясняла, почему не желает снимать капюшон, и потому повторить их не составило особого труда.

Она сказала, что не хочет давать горожанам очередной повод для страха. И что не сможет их спасти, если они будут считать ее монстром.

Это была чистая правда. Вот только не вся.

Глубоко вздохнув, Дороти вновь устремила взгляд на свое отражение, на извилистый шрам, на изуродованную кожу.

Пусть лицо и было изрядно обезображенным, совсем не таким, каким его помнил Эш, его все еще без труда можно было узнать. И если Дороти столкнется с пилотом – или с кем-нибудь из своих давних знакомых, – они тотчас ее вспомнят.

Именно из-за этого Дороти настояла на маскараде. Она была уверена, что Эш на него придет. И совсем не хотела, чтобы он узнал, кто такая Квинн Фокс.

БОРТОВОЙ ЖУРНАЛ

14 ИЮНЯ 2074 ГОДА

04:53

«ВТОРАЯ ЗВЕЗДА»

Только вернулся домой. Меня немного мучает похмелье. Мы с Николой до самого утра обсуждали физику и выпили почти весь его бурбон.

Он подробно рассказал мне о своих путешествиях во времени, и я вынужден с сожалением констатировать, что опыт этот был сродни тому, что часто переживают люди, оказавшись на пороге смерти: многие ведь рассказывают, что в этом состоянии отчетливо видели некий «свет в конце туннеля» и полагают, что это были врата в Рай. На самом же деле Никола во времени не путешествовал – в этом я твердо уверен. Так что наша с ним попойка, увы, ни на йоту не приблизила меня к пониманию, как же можно странствовать по эпохам без анила и экзотического вещества.

Впрочем, не могу сказать, что путешествие мое было совсем уж бесполезным. Напротив. Никола навел меня на мысли о всевозможных научных задачах, которые можно было бы решить при помощи путешествий во времени. В частности, он заставил меня всерьез задуматься о полетах в будущее.

Мы с Романом уже предпринимали несколько таких вояжей, но, честно сказать, почти все из них показались мне бессмысленными. В отличие от прошлого, грядущее не обладает никакой стабильностью и меняется всякий раз, когда ты в нем оказываешься. Порой эти изменения незначительны, а иногда кардинальны.

Само собой, я, как и всякий человек, нередко задаюсь вопросом, как мои поступки влияют на то, что будет. Но Никола подвел меня к более глубинным размышлениям. Его очень заинтересовали мои путешествия, и он принялся с жаром расспрашивать меня, проводил ли я какие-нибудь эксперименты, чтобы оценить собственную способность повлиять на ход событий.

Когда я признался, что пока не успел разобраться в этом вопросе, на его лице появилось растерянное и озадаченное выражение. И, надо сказать, я всерьез задумался о том, чтобы провести серию экспериментов и расставить все точки над «i». И теперь ум мой бурлит и фонтанирует идеями!

Подробности – чуть позже.