Текст книги "В тени сталинских высоток. Исповедь архитектора"

На ужине отец заказал несколько блюд из уральской кухни – пельмени, запеченный картофель в молоке, сладкие оладьи. Практически эти блюда составляли, с небольшими вариациями, основной ассортимент ресторанного меню в условиях голодного военного времени. Наш долгожданный приезд отец отметил небольшой дозой алкоголя. Даже мама слегка пригубила. Сестренка выпила стакан сока из лесных ягод.

Утром местный поезд, часто останавливаясь на полустанках, уносил нас в северном направлении. За окном проплывали таежные леса вперемешку с луговыми полянами, припорошенными снежной поземкой. В местах вырубок отступавшей к горизонту стены леса ютились небольшие промышленные городки и сельские поселения, с бревенчатыми избами преобладающей двухэтажной застройки.

Село Красные Орлы

В переезде немногословный отец короткими фразами поведал об уральской глубинке, в которой нам волею судьбы предстояло находиться. До революции маленькая станция называлась Берикульская, а село в нескольких километрах – Ново-Александровка. Вокруг села на луговых выпасах трудолюбивые крестьяне создали ряд сельскохозяйственных артелей. После революции, в период коллективизации их объединили в коммуну «Красные Орлы». Так назывались в Гражданскую войну отряды Красной армии, действовавшие на Урале. Впоследствии в их честь были переименованы село и станция, на которой мы сошли.

Отец сказал, что нас должен встретить некий дед Агап, владелец тройной избы, в одной из которых мы будем проживать. На мой недоуменный вопрос отец объяснил, что это две самостоятельных избы, между которыми располагается общий крытый двор. Небольшая площадка перед крохотной станцией была заполнена подводами. Около одной из них стоял кряжистый пожилой мужичок в полушубке из овчины и такой же шапке. Окладистая борода делала его похожим на старовера, о самобытности которых я читал еще в школьные годы. Увидев нас, он быстрым шагом пошел навстречу. В нескольких шагах остановился, снял с головы шапку, обнажив большую лысину, низко поклонился и с улыбкой произнес:

– Добро пожаловать в наш сельский посад!

Мы уютно уселись в телегу на толстый слой соломы.

Старая кляча медленно и устало покатила ее по ухабистой, обледенелой грунтовой дороге. Вдали на фоне леса виднелись темные силуэты изб с живописно дымящимися трубами. Отец уселся рядом с Агапом, и оба затянулись едким куревом, которое сразу вызвало у меня не очень приятные воспоминания. Вскоре мы въехали на одну из улиц села, застроенную, с большими разрывами, одно– и двухэтажными бревенчатыми избами. После белоснежных мазанок с крутыми соломенными крышами на Украине и каменных сельских строений в Ставрополье бревенчатые темные избы выглядели мрачновато. Первые впечатления всегда самые сильные и запоминающиеся.

Я, как будущий архитектор, пытался понять принципы создания искусственной рукотворной среды человеческого обитания. Первое, что попало в поле моего зрения, – разный уровень посадки строений по отношению к поверхности земли. Одноэтажные избы как бы приросли к земле и имели невысокие цоколи. Двухэтажные избы, напротив, высоко размещались над уровнем земли. Впоследствии, прожив некоторое время в селе, от деда Агапа и других ее жителей я узнал много интересного об истоках и особенностях возведения изб, а также о бытовых традициях и жизненном укладе коренных жителей.

Ближе к центру села дед Агап остановил телегу перед высоким частоколом из заостренных вертикальных тесин. Он был внешней границей крытого двора, к которому слева и справа примыкали две избы. В середине частокола размещались четырехстолбные ворота с боковыми калитками, наверху которых красовались резные изображения фантастических птиц с человеческими лицами. Дед Агап пояснил, что, по уральским поверьям, барельеф совы над калиткой оберегает от сглаза, а птица с мифическим именем Сирин – символ благополучия.

Через открытые Агапом створки ворот мы въехали внутрь крытого квадратного двора. Навстречу вышла пожилая женщина, приветствуя нас низким поклоном. Это была Агафья, жена хозяина постройки. С вещами мы прошли во вторую избу, в которой предстояло жить. Впоследствии словоохотливая Агафья поведала, что изба эта предназначалась для младшего сына, который сейчас призван в действующую армию. Старший сын с семьей жил в Свердловске, где занимал довольно высокий (по местным понятиям) партийный пост. По лестнице, расположенной в зашитом тесом прирубе к избе, мы поднялись на второй этаж. Он возвышался над невысоким нижним этажом хозяйственного назначения – подклетом, или подызбицей. Через неотапливаемые сени прошли в горницу, в углу которой высилась большая печь. К ней примыкали полати, на которых для нас уже были заботливо приготовлены спальные места. Под потолком на полках красовалась медная и глиняная посуда, фигурки птиц и животных, вырезанных из дерева, отливки и ковки из металла. Интерьер просторной теплой горницы выглядел самобытно и уютно. Первым делом после дороги мы умылись и переоделись.

К ужину нас ждали Агап с Агафьей. Пройдя через двор, мы оказались в аналогичной избе (как в зеркальном отражении). В центре горницы был накрыт большой стол, щедро уставленный аппетитной сельской снедью. Агафья вручила нам практичные подарки – валенки, которые здесь назывались пимы. Маме она надела бусы из натуральных уральских самоцветов, в свою очередь мама подарила ей расписные украинские бусы и серебряное колечко из своей скромной ювелирной шкатулки, вывезенной во время эвакуации. Затем все уселись за стол. Агап всем, за исключением сестренки, налил по стопочке местного самогона, который запили квасом домашнего приготовления. После ухи с мелкорыбицей Агафья поставила на стол дымящиеся пельмени. Я впервые попробовал соленья из таежных ягод и грибов, а также сочные шаньги, которые Агафья вместе с ароматным хлебом выпекала в печи.

После обильного ужина стало клонить ко сну. Но Агап, поддержав разговор еще немного времени, повел раздельно женщин, а после них мужчин в баньку по-черному, которая отдельной клетью высилась на задворках вместе с другими хозяйственными постройками. Первая ночь в горнице уральской избы, пропахшей таежными травами, напомнила мне дорожный ночлег в калмыцком совхозе. Только нынешняя обстановка (присутствие отца, начало оседлой жизни) ни в какое сравнение не шла со всем, что пришлось увидеть и пережить за время эвакуации.

На следующий день ранним утром с отцом я отправился к месту его работы на вагранку. Для меня это было совершенно новое понятие. Отец объяснил, что так называются шахтные печи для плавки чугуна в литейном производстве. На территории под открытым небом находилась часть оборудования, которое успели вывезти с полтавского завода РЕМЗ. Оно должно быть задействовано в кратчайшие сроки, чтобы начать обрабатывать отливки снарядов и доводить их до полной готовности. Для этого требуется устройство укрытия в виде цеха с последующей установкой в нем токарных, фрезерных и других станков. Цех должен иметь большой пролет, стены из кирпича, прочные бетонные полы и фундаменты под это оборудование. В селе нашли пожилых умельцев, которые владеют не только топорами для рубки бревен, но и умеют класть кирпич. Они готовы приступить к работе в любое время. Остановка за чертежами, которые никто не умеет выполнять.

Отец испытующе смотрел на меня. Я сразу понял, какого ответа он ждет. Но… мечта в будущем стать архитектором – еще не повод без знаний и опыта создавать даже самый простой проект с минимальным набором необходимых чертежей! Кроме эскизных вариантов оформления школьного зала к окончанию учебного года, я совершенно не был знаком с методикой архитектурного проектирования. Поэтому мне требовалось время, чтобы подготовиться и выполнить первый в жизни проект, без которого цех построить невозможно – в отличие от изб, много веков подряд возводимых руками умельцев, и других, относительно небольших строений. Все это я после долгих раздумий изложил отцу на следующий день по пути к вагранке, которая находилась на краю села. Мы шли по широкой улице, застроенной с двух сторон схожими и в то же время разными по размерам и декоративному убранству избами. В голове промелькнула мысль, которая впоследствии стала девизом моей будущей профессии: «Единство – в многообразии». Прожив на Урале в вынужденном изгнании около двух лет, я сумел приобрести ряд практических навыков, необходимых для первых шагов в необъятной области архитектурной деятельности.

Но на данном этапе нужно было начинать почти с нуля: составить хотя бы минимум архитектурно-строительной документации. Первое, что мне, чисто интуитивно, пришло в голову, – нужно в ближайшем городе приобрести техническую литературу по строительству. Второе – разыскать хотя бы отдаленный аналог чертежей цеха в какой-нибудь проектной конторе и получить надлежащую консультацию. Эти мысли я высказал отцу, когда, миновав проходную, мы оказались на территории вагранки. В двухэтажном здании правления мы прошли к директору, которого я не раз видел еще в Полтаве. После крепкого рукопожатия и расспросов о наших эвакуационных перипетиях сразу приступили к делу. Директор внимательно выслушал отца и, с улыбкой обращаясь ко мне, изрек:

– Я понимаю, что у тебя нет опыта на этом поприще. Но уверен, что ты быстро его приобретешь. Другого выхода нет. Время-то какое, сам понимаешь! Нужно в кратчайшие сроки возвести цех, да еще в условиях зимы. В правлении тебе выделят комнату. С завтрашнего дня зачислим в штат. А сегодня я свяжусь с директором угледобывающего комбината по соседству. Попрошу, чтобы тебе оказали помощь на начальной стадии проекта. Дерзай!

Мы попрощались. Отец сказал, чтобы я возвращался домой без него. Не исключено, что завтра, если директора договорятся, мы съездим в город Артемовский.

Вечером, вернувшись с работы, отец подтвердил предстоящую встречу в строительном управлении треста. Нам обещана необходимая консультация, подбор проектного аналога, технических пособий и нормативов. Сопровождать меня будет работник вагранки, назначенный директором ответственным за строительство цеха. Рано утром я познакомился с ним. Он оказался башкиром по имени Айдар.

Агап отвез нас на полустанок. Через час местный поезд подъехал к конечной станции Егоршино. До города было несколько километров. Дорога пролегала через небольшой, поредевший из-за вырубок лес. Сам город показался мне безликим и унылым. Разноэтажная деревянная и кирпичная застройка с небольшими окнами на полуоблупившихся фасадах не радовала глаз. На центральной площади, по отработанному градостроительному принципу формирования небольшого советского города, сгруппировались службы местных органов власти, а также здание основного кормильца населения – треста «Артемовскуголь». В нем размещалось строительное управление, где нас уже ждали. Секретарь доложила начальнику о нашем приходе. Он с любезной улыбкой и крепким рукопожатием поприветствовал нас. Айдар еще в дороге кратко рассказал о нем. Поэтому психологически я немного был готов к предстоящей встрече. По словам Айдара, начальника управления – коренного одессита, участника Гражданской войны – судьба забросила на Урал. Мне еще не доводилось бывать в Одессе, но своеобразие говора я почувствовал сразу:

– Итак, молодой человек, рад с вами познакомиться! Моя фамилия – Русскинд. Да, да, не перепутайте! Есть еще фамилия Русских, это директор нашего комбината. Нас двоих легко запомнить, но главное – не перепутать… Бывали и такие случаи в этом безвестном городе, припорошенном угольной пылью… А имя мое Леонид. Как у эстрадного артиста Утесова, фильм «Веселые ребята» помните? Мы с ним задавали такого жару на Дерибасовской! Нас знала вся Одесса! Да, вся… Вот было времечко! Ну да ладно. Сейчас пригласим единственного архитектора на весь район и поскорее приступим к делу.

Он позвонил по внутреннему телефону. Вскоре в кабинет вошел высокий худощавый мужчина среднего возраста и представился: Геннадий Савельев. На большом столе он развернул кальку. Обращаясь ко мне, пояснил:

– Это выкопировка из генерального плана территории вагранки. Вот ее границы и возможная зона расширения. Жирный контур – все существующие постройки, а цветные линии с условными обозначениями – инженерные сети. Обратите внимание на нижний правый угол чертежа: там обязательный штамп с реквизитами объекта и обозначен масштаб застройки – 1:200. Определив габариты цеха согласно технологическому плану расстановки оборудования, с учетом проездов, в этом масштабе следует сделать несколько вариантов посадки цеха. Это, конечно, только начало сложной, многоступенчатой работы архитектора со смежными специалистами. Радуйтесь, что у вас появилась редкая возможность попрактиковаться уже сейчас – до начала учебы в вузе. Не стесняйтесь. Задавайте любые вопросы. Мы будем вам помогать всем, чем сможем. Ведь это очень ответственный заказ!

Откровенно говоря, я был в растерянности. Первое чувство: полная беспомощность. Ни опыта, ни профессиональных знаний! И я боялся, что не справлюсь и подведу всех, включая отца, который из лучших побуждений привлек меня к такой ответственной и серьезной работе. В памяти всплыл эпизод с ПУАЗО и слова начальника: «Если почувствуете, что не по Сеньке шапка, не стесняйтесь, сразу скажите». Но тогда мне удалось не ударить лицом в грязь. А сейчас… Но отступать нельзя: у меня же редчайшая возможность проверить себя в настоящем деле! В архитектуре! Тем более обещана помощь и поддержка! Все эти мысли стремительно проворачивались в голове. Старшие, наверное, почувствовали мое состояние. Геннадий, ободряюще похлопав меня по плечу и перейдя на «ты», произнес:

– Не сомневайся, все получится. Не боги горшки обжигают! Еще раз повторяю, помощь в любое время дня, а если экстренно потребуется – и ночи, окажем непременно.

Я почувствовал, что перескочил через внутренний Рубикон неуверенности и сомнений. К счастью, от родителей мне передалась важная черта характера – упрямо и настойчиво двигаться к намеченной цели, не раскисая и не отвлекаясь на мелкие нюансы. Это очень помогло мне в последующей самостоятельной жизни.

Мы собрались в обратный путь. Геннадий вручил мне в конце визита полный набор чертежных принадлежностей, рулон ватмана и кальку, а также технические пособия по строительству. Навьюченные и уставшие, мы к вечеру сошли с поезда на нашем маленьком полустанке. Было холодно, начался снежный буран, быстро темнело. К счастью, на площадке стояло несколько подвод, владельцы которых подрабатывали перевозкой пассажиров в село. В теплой избе меня ждал вкусный ужин, на который я набросился с нескрываемым аппетитом. Насытившись, подробно рассказал отцу о результате поездки в Артемовский.

Будни уральской вагранки

На следующий день, как было обещано директором, мне выделили небольшую комнату в управлении вагранки. Рабочий стол я поставил так, чтобы естественный свет падал с левой стороны – с учетом моего ограниченного поля зрения в результате травмы правого глаза. Под чертежную доску, для придания ей необходимого угла наклона, из обрезков досок я сколотил примитивную подставку. Для ускоренного выполнения чертежных работ мне выделили помощницу по имени Ксения. Она окончила строительные курсы и умело выполняла копировальные работы. Во второй половине дня прошла встреча с главным технологом вагранки. Для определения размеров цеха он передал нам перечень различных станков, подлежащих установке.

Ксения быстро вырезала из тонкого картона габаритные прямоугольники предполагаемых станков в нужном масштабе. Втроем мы стали их группировать и расставлять на ватмане, с учетом проходов и проездов. К вечеру следующего дня с участием главного технолога были отработаны три эскизных варианта планировки цеха. Кроме основной производственной площади, по нормативным требованиям мы должны были предусмотреть также соответствующие вспомогательные службы (раздевалки, душевые и туалеты). Определившиеся габариты цеха Ксения также вырезала из тонкого картона в масштабе схемы генерального плана. Мы просмотрели все возможные варианты его размещения на свободной от застройки территории с учетом сохранения существующих инженерных сетей.

По нашей просьбе директор собрал Совет, в который входил и мой отец. Всех устроил вариант не отдельно стоящего цеха, а пристройки к торцу существующего здания. Директор его одобрил. Он даже похвалил наш творческий дуэт. В школе меня бы распирало тщеславие от такой похвалы. А сейчас я испытывал лишь приятное ощущение от своей нужности, отмеченной директором, хотя это был только крохотный первый шаг к моей будущей профессии. Все, что происходило в последующие дни и недели, спрессовалось в шесть месяцев круглосуточного, трехсменного, сверхчеловеческого труда. Причем в самый неблагоприятный для строительства зимний период.

В военное время многоступенчатый обюрокраченный процесс сбора исходных данных, изысканий, разработки в несколько стадий комплексного проекта, согласования и последующего строительства был неприемлем. В мирное время возведение даже простейшего сооружения с учетом прохождения всех этапов занимает, как правило, несколько лет. Поэтому строительство цеха шло по принципу единовременного совмещения всех составляющих этапов без обычных рассмотрений и согласований.

Благодаря опытным инженерам строительного управления «Артемовскуголь» с небывалой скоростью были выполнены расчеты фундаментов и несущих конструкций цеха. Без промедления начался прогрев промерзшего грунта и рытье котлована под бутобетонный фундамент. На предприятии строительных конструкций в Артемовском стали вне очереди изготавливать элементы металлического каркаса и фермы покрытия цеха.

Другие конструкции выполнялись в разных местах по ускоренному графику. На небольшой станции Азанка разместили заказ на деревянные рамы для окон цеха. Их размеры я впервые сам определил по светотехническому расчету.

Во время одной из поездок в Азанку я опоздал на проходящий поезд. Поэтому томительные часы, показавшиеся мне вечностью, пришлось коротать в полутемном здании грязного вокзала. Несколько личностей бродячего вида похрапывали на скамейках. Кряжистый мужик с окладистой бородой, нырнув в большой открытый чемодан, с аппетитным громким чавканьем ужинал. Затем запил съеденное спиртным из темной бутылки. Насытившись и рыгнув несколько раз, отметился громогласным храпом. Запахи съестного буквально разрывали мою вечно голодную утробу. Минуты казались вечностью. Все спали. И наконец я не выдержал.

Это было, пожалуй, мое самое серьезное «преступление» за военные годы. Тихо подкравшись, я запустил руки в чемодан, который бородач так и не закрыл. Несколько больших кусков хлеба, сала и колбасы стали моей добычей. Опрометью я выскочил наружу. В считаные минуты, быстрее даже удава, проглотил все. И в состоянии полнейшего счастья неторопливо вернулся обратно.

Незадолго до прихода поезда я решился разбудить бородача. Он пробурчал, протирая глаза:

– Спасибо, сынок, за побудку, мог бы проспать поезд. Когда выпью, сразу отключаюсь.

Я решил, что мне дико повезло. Иначе он непременно меня отлупил бы за попытку своровать, что плохо лежит…

С моей помощью осовевший мужик сел в поезд. Конечно же, не был забыт и «вкусный чемодан». В полупустом вагоне мужик раскрыл чемодан и удивился:

– Надо же! Под самогон почти все слопал! Ну да ладно, давай прикончим то, что осталось.

Я стыдливо отвел глаза в сторону. Но есть все равно хотелось. Мы отужинали остатками снеди (ее было не так уж мало). Напоследок бородач уговорил меня глотнуть самогона. В тот момент он не показался мне таким уж омерзительным…

С моим попутчиком мы дружески распрощались. Он поехал дальше. Оказавшись слегка навеселе на родном полустанке, я все же благополучно дошел до дома. Мама, конечно, не спала и с тревогой ожидала моего возвращения. Но еще больше она удивилась, когда я решительно отказался от ужина. Заплетающимся языком я произнес:

– На ночь… есть… вредно!

– Это что-то новое, сынок! Ложись-ка скорее спать!

Мудрая мама без дальнейших комментариев бережно уложила меня спать и нежно поцеловала на сон грядущий…

Утром, в привычном режиме, я отправился с отцом на вагранку. Эпизод с чемоданом на станции Азанка всплыл в моей памяти только во время написания этой книги – почти семьдесят лет спустя!

Меня настолько переполняло чувство ответственности и интереса к порученной работе, что я до полуночи пропадал на стройке и за чертежной доской. Почти ежедневно приходилось выезжать в Артемовский для участия во взаимоувязке всех частей проекта и внесения на ходу неизбежных поправок и изменений. Мой сон сократился до пяти-шести часов. Я вскакивал, преодолевая сильное желание продолжать сон. Быстро умывался, проглатывал на ходу завтрак и мчался на вагранку или на полустанок к первому поезду. Общаясь с опытными инженерами и сельскими строителями-практиками, я с жадностью проглатывал каждое высказывание, которое могло пополнить пока еще скудный объем знаний в области проектирования и строительства. Все это прочно оседало в моей цепкой памяти. Появилось больше уверенности в аргументации при отстаивании своей позиции по тем или иным вопросам. К величайшему огорчению, мой первый опытный наставник и консультант Геннадий Савельев был отозван в Свердловск. Поэтому мне пришлось полностью переключиться на нормативно-справочные источники и техническую литературу.

Цех был запущен в эксплуатацию через шесть месяцев от начала земляных работ. Три бригады сменяли друг друга по скользящему графику в условиях жестоких морозов, злых ветров, обильных снегопадов. Бригады состояли из местных умельцев, деды и прадеды которых в далеком прошлом переселились из различных губерний. Возглавлял бригады прораб по имени Вагиф: опытный строитель и единственный, имеющий среднее техническое образование. Общее дело нас очень сблизило, несмотря на значительную разницу в возрасте. Он по-доброму меня подначивал, вспоминая сказочные изречения Бажова: «Что, Данила-мастер, выходит твоя архитектурная чаша?» Я в унисон ему отвечал: «Что, кудесник Вагиф, быстро ты слепил эту чашу?»

Питались они артелью. Однажды на строительной площадке появилась молодая доярка из местного колхоза со странным именем Клуша. Она рассорилась с председателем, и он отстранил ее от работы. Вагиф в шутку спросил:

– А почему одна пришла, без коровы?

Клуша, видимо, не очень разбиралась в шутках и серьезно ответила:

– Если бы я знала, привела бы собственную корову.

Вагиф в той же шутливой форме сказал:

– Это поправимо. Только боюсь, что она нас всех забодает.

Клуша опять не поняла шутку и в том же серьезном тоне ответила:

– Нет, не забодает. Она у меня очень смирная.

На этом диалог закончился. Вагиф деловито предложил ей стать поварихой и обслуживать всю артель из трех бригад. Первую смену она кормит, вторая и третья смены сами разогревают то, что приготовлено ее умелыми руками. В заключение Вагиф резюмировал:

– Если ты согласна, завтра с утра ждем тебя. Только не вздумай корову приводить. Пусть стоит в стойле и жует сено, чтобы молока было побольше. Вот его приноси. Мы сбросимся все тебе на зарплату и дополнительно на молоко. Кстати, того гляди – может быть, среди нас, добрых молодцев, жениха себе подберешь.

Клуша ответила все так же серьезно:

– Согласна на ваши условия. Готова быть поварихой и поить вас парным молоком. А если кому из холостых понравлюсь и он мне тоже, буду верной женой.

Я примкнул к коллективной харчевне на равных условиях. Моя стабильная на период строительства цеха зарплата позволяла это. Большую ее часть я отдавал маме в общий семейный бюджет. Оставшиеся деньги тратил в основном на покупку книг по архитектуре и строительству. Во время частых выездов в Артемовский не забывал привезти уральские сладости для сестренки. Иногда успевал заскочить на городской базар, где приобретал у местных бабушек теплые носки, рукавицы и другие нужные вещи для родителей. Я видел, как трогало их проявление внимания и заботы от неуправляемого шалопая в недалеком прошлом. С отцом за короткий период совместного пребывания на Урале установились совершенно новые отношения, основанные на мужских, глубоких и немногословных, чувствах и полном взаимопонимании.

Тем временем зима медленно и неохотно сдавала свои позиции. Солнце все чаще разрывало серую плотную пелену облаков и из образовавшихся голубых окошек нежно обволакивало своим теплом истосковавшихся людей. Наступил долгожданный день завершения строительства и ввода в эксплуатацию цеха. По установившейся традиции был проведен митинг с выступлениями директора, партийного и профсоюзного лидеров. Директор перерезал красную ленточку, и вся людская масса хлынула внутрь цеха. Даже солнце решило поучаствовать в этом торжественном событии. Оно щедро запустило через окна в наружных стенах и светоаэрационный прямоугольный фонарь среднего пролета яркие слепящие лучи. Не верилось, что совсем недавно на месте цеха был бугристый замусоренный пустырь.

Всем участникам ускоренного строительства приказом директора была объявлена благодарность и выплачены премии. Я также вошел в их число. Для более узкого круга устроили скромный банкет, на который пригласили Вагифа и меня. Отец восседал рядом с директором и время от времени поглядывал на меня с доброй и, как мне показалось, счастливой улыбкой. Тосты были за скорый перелом войны.

Но потряс меня неожиданный тост директора уже ближе к завершению банкета. Он предложил выпить персонально за Вагифа и меня. Пожелал нам дальнейших строительных успехов. Я сильно смутился и даже низко опустил голову, как в школьные годы, когда подвергался словесной «порке»… что делать, к похвалам я не привык.

На следующий день с нескрываемой грустью пришлось освободить уютную комнату, где долгую зиму провел в состоянии небывалого творческого порыва при рождении своего первого архитектурного детища. Мне нужно было определиться, чем заняться дальше.

По дороге с работы отец высказал твердое желание, чтобы я после вынужденного перерыва продолжил учебу. Он предлагал завершить школьное или получить среднее техническое образование по архитектурно-строительному профилю. Не исключалась также попытка поступления в вуз. Этот вариант он считал наиболее приемлемым, поскольку из-за войны в вузах был катастрофический недобор. А мой, пусть и небольшой, жизненный и практический опыт давал больше шансов, чем обычным абитуриентам.

Я с отцом полностью согласился, хотя сам больше склонялся к продолжению учебы в техникуме с архитектурным уклоном. Такой как раз был в Артемовском. Учеба в нем позволяла бы чаще навещать родителей. А поскольку до предполагаемой учебы оставалось еще много времени, я изъявил желание заняться полезным делом и, соответственно, немного подзаработать. Отец с пониманием отнесся к этому. Он перечислил возможные варианты временной работы: подготовка специальных форм (так называемые «опоки») под заливку в литейном производстве либо освоение одного из видов станочного оборудования.

Окончательное решение пришло неожиданно. Все три бригады во главе с Вагифом временно остались без работы. Молодые работники стали получать извещения из районного военкомата о предстоящем призыве в армию. Оставшиеся, по ежегодной традиции, решили в начале весны податься на лесозаготовки Северного Урала в таежные леса Туринска и Тавды.