Текст книги "Сказка о причине и следствии"

Глава 7

– И всё же вы не объяснили, зачем вам туда, – сказал Джим, когда мы вечером того же дня уселись в здоровенный «Боинг» и застегнули ремни, готовясь к взлёту.

– Не столько туда, сколько с тобой. Я попробую объяснить, как смогу… Погоди немного.

Криша задремала, укрывшись заботливо предложенным стюардессой пледом, так что мне пришлось одному отвечать на вопросы парня. Я так и не понял, как суккубка прошла таможню: видимо, кожистые складки под платьем девушки не значатся в списке запрещённых к перевозке вещей, а таможенники насмотрелись достаточно странностей, чтобы ни о чём не расспрашивать. Рога она умела как-то прятать (не знаю, как именно), так что колюще-режущих предметов у нас не было. Вообще, она могла бы прекрасно добраться до деревни сама – Посланник же без проблем перемещался по миру, а Криша тоже Первородная, но она кокетливо заявила, что просто не может пропустить вояж в компании таких мужчин, да и летать на самолётах очень интересно, поэтому сейчас сидела с нами в салоне эконом-класса, заняв место у иллюминатора.

– Это очень трудно объяснить, и лучше не сейчас. – Я начал тянуть время, чтобы подобрать верные слова. – Мне самому рассказали буквально вчера. Явился гонец от ребят Сверху и предупредил, что может произойти несколько неприятных событий и нам лучше быть рядом с тобой. На всякий случай. – Я старался избегать конкретики, чтобы не сболтнуть лишнего.

– Каких событий?

– Проблема в том, что этого никто не знает точно.

Он призадумался.

– Это как-то связано с теми маленькими существами, что разорвали девушку в мой первый день у вас? Как ты их там назвал? Или со второй девушкой? Она всё не даёт мне покоя, постоянно вспоминаю её.

– Импы, – подсказал я. – Да, связано, но лишь косвенно.

Я опасался, что он начнёт винить себя. Но пока всё шло хорошо, парень был спокоен и рассудителен. – А про ту девушку я ещё вообще ничего не выяснил (это было чистой правдой). Я даже у Посланника забыл спросить – увлёкся секретами мироздания.

– Знаешь, я и потом видел их. Ну этих импов, – вдруг выдал Джим. – Сегодня, например, почти на каждом вызове. Но всего парочку за один раз – не тот рой. Я просто говорил им «кыш», и они куда-то улетали. Такое ощущение, будто они слушаются меня.

– Возможно, они признали в тебе хозяина, – сымпровизировал я. Это была новая информация, над ней надо было подумать.

– Хозяином? – Похоже, импровизация вышла не очень удачной.

– Это сложно объяснить. Джим смерил меня подозрительным взглядом.

– Ты можешь рассказать, почему тогда это произошло? С той, первой девушкой.

Я хотел обдумать ответ. Самолёт уже взлетел, и мы тяжело набирали высоту, так что старательное пережёвывание жвачки (чтобы избавиться от заложенности в ушах) давало мне время на размышления.

– В Систему закралась ошибка. – Кажется, я сразу начал врать. – Этих существ никто не видел тысячи лет. Возможно, умер тот, кому они подчинялись, или они просто потерялись и, увидев тебя, признали новым хозяином. А с той девушкой – трагический, но банальный несчастный случай. Импы были созданы, чтобы очищать поле боя, разрывая тела погибших. После стольких лет бездействия они набросились на ещё живую девушку. Невесело, но как есть.

– А почему они появились именно рядом со мной? – Вопрос был очень скользким, а Джим смотрел на меня спокойным, выжидающим взглядом, не моргая.

У меня засосало под ложечкой – я почему-то думал, что неудачный ответ может обернуться катастрофой. Нельзя было тревожить его ещё больше. И всё же множить враньё тоже не хотелось, поэтому я просто сказал, что не знаю.

– Но ведь у тебя есть догадки. – Джим заглянул мне в глаза, и по спине у меня забегали мурашки: в этом взгляде было и человеческое любопытство, и обеспокоенность, и уверенность, что от него что-то скрывают, и огонь. Но того, чего я опасался, не было: в его глазах не было страха. Передо мной сидел сдержанный, уверенный парень, отгонявший простоватым «кыш» потусторонних тварей из древних времён.

– Да, есть, конечно, но этому нет никаких подтверждений, – медленно начал я.

– Я не буду паниковать, не переживай.

Похоже Джим давал мне понять, что мои виляния от него не укрылись, что мои мотивы ему вполне ясны, так что мне пришлось выложить свои домыслы:

– Видишь ли, возможно, ты связан с какой-то силой, олицетворяющей войну. Или просто повидал в жизни много крови. И не исключено, что они целенаправленно прилетели к тебе, потому что почувствовали в тебе что-то особенное… родственное, что ли.

– Ну, может, всё проще, и они приняли за эту связь то, что я провёл на войне много времени? В конце концов, я убил немало людей. – Похоже, Джим даже успокоился, вопреки моим ожиданиям.

– И такое вполне возможно, – я решил не оспаривать его предположения. –  Ошибка это или нет, нам надо побыть рядом с тобой, чтобы не случилось ничего непредвиденного.

– Как вы предотвратите что-то непредвиденное? – с улыбкой поддел он меня.

– Не предотвратим, конечно, но сможем быстро среагировать и постараемся предотвратить неприятные последствия.

– Понял, – Джим кивнул и на время замолчал.

Похоже, эта информация удовлетворила его на данный момент, и он предпочитал не морочить себе голову лишней паранойей. Военная выучка сказывалась.

Поразмышляв какое-то время, он как-то повеселел, подозвал стюардессу, заказал нам два односолодовых виски (я всегда предпочитал бурбон, но с ним за компанию выпил с удовольствием и это пойло) и принялся рассказывать о деревне, где прошло его детство и жили его родители. Я понял, что это тихое красивое местечко на озёрах, живущее скотоводством и выращиванием винограда. Провинциальная идиллия. Как и везде в Европе, до крупного города было рукой подать, поэтому Джим решил поступать в ветеринарную академию. Экзамены он сдал недостаточно успешно, чтобы получить стипендию, а на платное обучение у родителей денег не хватило – так Джим и оказался на контрактной службе. Прошёл подготовку, открылись выдающиеся способности солдата, и через пару лет он попал в антитеррористическую группу специального назначения, где, благодаря умению ладить с животными, получил в распоряжение щенка Кая и инструктора-кинолога Адама, с которым они сдружились. Их переправляли из одной горячей точки в другую, они воевали с террористами, повстанцами, войсками всяких мелких тиранов, всегда с успехом завершали операции, но с потерей товарищей парень никак не мог смириться. Платили много, дисциплина не тяготила Джима, он помогал семье, чем всегда был очень горд, однако такая жизнь выматывала. Денег скопилось достаточно, и, когда в очередной раз он чудом выжил, потеряв в афганских катакомбах почти всю команду и верного пса, с которым прожил бок о бок пять лет, Джим решил, что больше не хочет воевать.

Контракт подошёл к концу, и Адам, родом из нашего городка, пригласил его пожить у себя. Со временем Джим обосновался здесь, начал готовиться к поступлению в местную ветеринарную школу, но с работой возникли проблемы, а скопленные деньги быстро иссякали. Больше жить у Адама он не мог себе позволить, съехал, и как раз в этот момент ему пришло письмо Сверху о назначении в нашу контору.

Когда Джим дошёл до этой точки повествования, солнце в иллюминаторе уже закатывалось за горизонт, а мы готовились к посадке (лететь было всего ничего). Он был превосходным рассказчиком, постоянно вспоминал какие-то забавные случаи, отвлекался на побочные линии, но всегда возвращался к тому, на чём остановился, и продолжал. Я заслушался, пару раз вспоминал похожие происшествия из своего городского детства, юности, рассказывал о них – в общем, мы проболтали все два часа полёта, а Криша так и проспала их, уютно устроившись с ногами на кресле.

У Джима была интересная, хоть и непростая жизнь, он старался как можно меньше касаться той её части, что была непосредственно связана с войной, и очень много внимания уделял погибшему Каю, я ощутил, как дорог был ему пёс. Но даже из того немногого, что он рассказал о времени, проведённом в горячих точках, я понял, что видел он чудовищно много крови и сам убил десятки (если не сотни) людей.

Отличный стрелок, мастер рукопашного боя, любитель животных и шотландского виски, добрая душа, весёлый, простоватый молодой человек, наблюдавший зверства, что мне и не снились. Какие же планы на него у ребят Сверху? Мне чертовски не хотелось, чтобы этот замечательный парень оказался палачом человечества.

Самолёт тряхнуло, с жужжанием вылезли закрылки, зажглись электронные табло, предлагающие пристегнуть ремни, и мы, последний раз чокнувшись, опустошили стаканы – «Боинг» пошёл на посадку. Криша при этом только сонно выполнила просьбу стюардессы привести спинку кресла в вертикальное положение и снова задремала с явным наслаждением: для неё в апокалипсисе были свои плюсы.

Как и везде в Европе, транспортная система была великолепно отлажена: из аэропорта мы скорым поездом добрались до вокзала, там пересели на региональный экспресс. На нём – до провинциального городка, откуда автобус довёз нас до деревушки, затерявшейся среди лесистых холмов и сельскохозяйственных угодий. Всё это заняло у нас не более полутора часов, так что ещё до полуночи мы стояли на пороге аккуратного каменного домика, увитого ухоженным плющом. О том, что на дворе двадцать первый век, напоминали лишь энергосберегающие фонари вдоль улиц и лампа на крыльце, вспыхнувшая, как только мы поднялись по ступенькам.

– Я установил её, когда заезжал к родителям после окончания контракта, – похвастался Джим. – Родители всё дивились – мол, до чего техника дошла! Они люди очень простые и старой закалки, так что не удивляйтесь, если что.

– Мы точно не помешаем? Мне кажется, что как-то очень не к месту мы приехали – может, мы всё же поищем гостиницу? – в последний раз уточнил я.

Вообще, мы с Кришей планировали остановиться в отеле где-нибудь неподалёку, но Джим запротестовал, сказал, что его родители будут очень рады гостям и им будет приятно увидеть рядом с ним хороших людей, не связанных с войной. Да и гостиниц, как выяснилась, в окрестностях деревни не было.

Он взялся за кованое кольцо на массивной деревянной двери, отделанной металлом, и гулко постучал – видимо, электрического звонка не было. Даже фонари слегка выбивались из этого затерянного во времени пейзажа. Было темно, и округа тонула в сумраке – оставалось только гадать, как выглядит это идиллическое местечко при дневном свете.

Изнутри что-то заскрежетало, и дверь распахнулась настежь, чуть не сметя меня и Кришу.

– Я же сказала вам убираться отсюда! – Крошечная худенькая женщина с изборождённым морщинами, но далеко не старым лицом стояла на пороге, держа в руках ружьё, и злобно смотрела на нас. Однако поняв, что перед ней её сын, она опустила оружие и радостно воскликнула: – Джим, это ты?! Так быстро! – Потом мельком осмотрела нас и поспешно извинилась: – Тут чёрт-те что происходит, шляются всякие, отцу покоя не дают. Проходите в дом.

Мы вошли и она расцеловала сына, как маленького ребёнка.

– Чего у вас случилось, ма? – Джим покосился на ружьё в её руках.

– Да глупости какие-то, – хозяйка отмахнулась, поставив раритет в угол – ружьё было трёхствольное, инкрустированное позолотой и орнаментом с охотничьими сюжетами. Резные бойки, деревянный приклад – похоже, ему было лет сто. Впрочем, как и большинству вещей в этом доме: массивному шкафу в прихожей, пейзажам на стенах. Я заметил, что на картинах в основном изображено море. Интересно, видели ли хозяева океан вживую? Внешне простой деревенский домик скрывал внутри дух ухоженной старины.

– Проходите в кухню. Отец спит, он весь день бредил, у него постоянный жар – ничем не можем сбить. Врачи попросили его изолировать, он наверху. Говорят, похоже на чуму, – она всплеснула руками, – но точно определить не могут. Предлагали забрать в больницу, да он отказывается – ты же знаешь, как он не любит докторов.

Джим кивнул. Видимо, мать уже рассказала ему что-то по телефону, а вот нас с Кришей это «похоже на чуму» застало врасплох. Точнее, Кришу удивило, а меня порядком испугало.

– Ой, да что это я! – женщина покачала головой. – Совсем о манерах забыла, не представилась. – Я фрау Фрок. – В этот момент её восточноевропейский акцент был слышен особенно явственно. – Или просто Кэтрин – как вам больше нравится. А ты чего не представил мне гостей, дурень? – Она махнула кухонным полотенцем на Джима. Тот казался немного сконфуженным.

– Извини, ма, это…

Мы представились в ответ, пожали руку миссис Фрок и уселись на длинную деревянную скамью у стола. Щёлкнул электрический чайник (хотя я бы не удивился, если бы увидел тут кипящий котёл или что-нибудь в этом роде), и перед нами оказались кружки с ароматным травяным чаем и куча всяких сладостей. Хозяйка села напротив нас и тут же снова вскочила:

– Ой, да вы ж небось голодные! Давайте я вас накормлю. Есть мясо, овощное рагу…

– Нет-нет, огромное спасибо, мы поели в аэропорту, – заверили мы её.

Что я, что Криша уже давненько не были в таком гостеприимном доме. Я мялся. Меня тяготило, что мы заявились непрошеными гостями в дом, где тяжело болел отец семейства, поэтому я постарался причинять поменьше хлопот – это, по крайней мере, было в моих силах. Криша явно чувствовала себя куда менее неловко, уплетала сладкое, жмурилась от удовольствия, обхватив чашку обеими руками и медленно потягивая чай. Казалось, её ничто не тревожило.

Джим тоже отказался от ужина, взял маму за руку и посмотрел на неё так же, как на меня несколько часов назад.

– Мам, рассказывай.

Она мигом перестала суетиться, посерьёзнела, нахмурилась и начала:

– Отец заболел пару дней назад. Последнюю неделю пропадал на охоте целыми днями, вернулся, принёс кроликов, сказал, что плохо себя чувствует, и слёг с температурой. Пришёл Феликс, помнишь его? У него ещё сын твой ровесник… Осмотрел, ничего дельного не сказал, выписал лекарства. Вилли наотрез отказался от скорой. Вчера стало совсем плохо. Начал бредить, почти не приходит в сознание, у него под мышками и там, внизу, вздулись нарывы. Я съездила в город за врачом, он предложил в больницу лечь, отец пришёл в себя и наотрез отказался. Всё твердит, что ему конец и что хочет встретить его дома. Доктор сказал, это похоже на чуму, но нужно подтверждение из лаборатории. Взял образцы, назначил кучу антибиотиков и уехал. Говорит, без госпитализации Вилли вряд ли долго протянет: какая-то очень сильная инфекция, засевшая в лимфоузлах – кажется, он так это назвал. – Миссис Фрок тяжело вздохнула. – Я подождала ещё ночь и позвонила тебе.

– Значит, завтра повезём его в больницу. Я не позволю ему умереть только потому, что он не любит врачей. А от кого ружьё, ма? – вспомнил Джим.

Кэтрин подняла голову:

– От господина в птичьей маске. – Мы недоумённо переглянулись. – Сегодня прямо с утра в дом без приглашения зашёл человек в длинном чёрном пальто. На дворе сентябрь, ещё виноград не собрали, а он в пальто расхаживает, будто мёрзнет. Это случилось сразу после того, как я тебе позвонила. На нём была большая шляпа, пальто и маска с клювом. Я видела такие на картинках и на маскарадах в городе.

– И что этот господин? – нетерпеливо перебил её Джим.

– Он просто вошёл, ничего не сказав, – ты же знаешь, мы никогда не запираем днём двери. Поднялся к отцу в комнату и сел рядом с его кроватью. Я, естественно, просила его уйти, спрашивала, кто он, а он мне говорит: «Не беспокойтесь, у меня тут назначено». Представляешь, хам какой! Я взялась за ружьё – он спокойно встал и ушёл.

Я заперла дверь, но, когда поднялась с водой для Вилли, этот господин снова сидел там. Даже маску свою не снял. Даже не повернулся в мою сторону, когда я окликнула его. Я очень разозлилась и сказала, что вызову полицию. Тогда он ответил, что ждёт тебя. Сказал: «Я к вашему сыну», встал и вышел. Я поняла, что вызывать полицию бессмысленно, вообще испугалась, не схожу ли я с ума. Что я им расскажу? Сегодня он приходил ещё несколько раз. Каждый раз я его заставала у кровати твоего отца: он просто ждал. В конце концов я уже стала предлагать ему посидеть внизу, просила объяснить, в чём дело, но он никак не реагировал. Только перебирал бусы из чеснока, теперь наверху всё им провоняло. – Кэтрин всплеснула руками, шмыгнула носом, отёрла глаза краем кухонного полотенца. – Так что я снова выгнала его, пригрозив ружьём, и пообещала пристрелить, если он ещё раз заявится. Тогда он вежливо попрощался и сказал, что обязательно зайдёт, когда ты приедешь. Это было часов пять назад. Поэтому я и думала, что это снова он, когда вы постучали.

– Миссис Фрок, а как выглядела маска? – как бы из любопытства поинтересовалась Криша, прежде чем Джим успел открыть рот.

– Ну что-то вроде изогнутого клюва с большими стеклянными глазами. Я не первый год живу, бабка рассказывала, что в её времена доктора надевали такие во время эпидемий. Но сейчас-то другое время. Они все повязочки на уши цепляют теперь да шапочки свои белые носят.

– Глаза были нарисованные? – продолжала Криша.

– Нет, как будто из стекла, но за ними ничего не было видно. Так вы знаете его?

– Нет-нет, что вы! Просто это известный маскарадный костюм, вот и всё.

– Джим, – Кэтрин повернулась к нему, – это человек с войны? Он правда к тебе приходил?

– Я ни с кем не договаривался, ма. – Джим покачал головой. – Не знаю, кто бы это мог быть. – Он немного помолчал, смерил нас с Кришей долгим испытующим взглядом, но ничего не спросил и решил сменить тему:

– Мы с этим разберёмся. Главное, я тут и не уеду, пока папа не выздоровеет. – Он взял мамину руку в свои, встал, обнял её и попросил: – Расскажи, как в остальном вы тут.

Больше мы в этот вечер не возвращались к теме странного господина и болезни мистера Фрока, а в основном слушали разговор матери и сына – обмен новостями. Они общались на своём родном языке, иногда переходя на английский, а Джим время от времени что-нибудь нам переводил. Кэтрин рассказывала про сельскую жизнь, упоминала каких-то старых знакомых, многих из которых сам Джим, видимо, уже не помнил, но, когда она произносила некоторые имена, он оживлялся и выспрашивал подробности. А потом она, в свою очередь, расспрашивала его о том, как он устроился в большом городе, как его ветеринарные курсы и работа. Мы с Кришей уже начали клевать носом, пригревшись на уютной кухне: сказывались насыщенный день и горячий чай.

Я успел несколько раз отключиться, уронив голову на руки, когда они наконец наговорились и Кэтрин, мило прокудахтав: «Да вы ведь устали!», пошла показывать нам комнаты на ночь. Мне досталась маленькая каморка с одним окном – в ней помещалась кровать, большая и на поверку оказавшаяся очень мягкой. Мне только этого и нужно было. Так что я растянулся на ней, едва сбросив ботинки. Я уже начал проваливаться в благодатную дрёму, когда в дверь тихо постучали и голос Криши спросил, можно ли зайти на минутку.

Я с трудом продрал глаза. День заканчивался так же, как и начался.

– Может, завтра? – взмолился я, снова укладываясь на подушку.

– Сейчас уйду, шеф, – саркастически пообещала она. – Это важно. Ты знаешь про костюм этого господина, который приходил сюда?

– Чумного доктора? Жутковато всё это звучит, но сейчас я слишком хочу спать.

Криша прислонилась к стенке, скрестив руки на груди.

– Doctor de la peste. Знаешь, как люди назвали Первого Всадника?

Я промямлил что-то невразумительное, потому что хотел только поскорее отключиться.

– Чума.

– Что чума?

– Его зовут Чума, Майкл. Первого Всадника апокалипсиса.

– А не Мор? – брякнул я и тут же пожалел об этом, поскольку сам оттянул окончание беседы.

– Когда сущность болезни воплотилась в нём и он впервые явился пробовать свои силы…

– Объясни мне завтра про сущности и все эти сложные штуки, я в них не до конца въехал. – Зарождающийся сон уже жил в голове своей жизнью, предлагая разуму подходящий визуальный ряд: картины, изображающие конец света, мчащиеся всадники, людские страдания, стаи ворон. И почему-то Лиззи.

– Хорошо. Так вот, его назвали Мор, и только позже богословы с чего-то решили, что Чума – более подходящее имя.

– Отлично, – я уже еле ворочал языком, – вот завтра с Чумой и познакомимся. – Я махнул рукой туда, где, по моим предположениям, должна была стоять суккубка, и позволил себе наконец отдаться сну.

Глава 8

Разбудил меня заливистый собачий лай, раздававшийся, казалось, отовсюду. Бьющее в окно солнце наполняло комнату удушливым жаром. Я сел на кровати и с облегчением распахнул окно. Солнце слепило, мешая рассмотреть, отчего так разошлись животные. Растущие сплошняком фруктовые деревья заслоняли дорогу. В разрывах листвы промелькнули тощие силуэты дворовых псов. Потом что-то более массивное белое мелькнуло и исчезло из поля зрения – видимо, шавки гонялись за каждой проезжающей машиной.

Я высунул голову, с наслаждением вдыхая деревенский воздух, наполненный сладковатым запахом яблок и навоза, и неожиданно для себя обнаружил Кришу, воюющую с садовым шлангом. На ней было короткое лёгкое платье, крылья сложены. Обёрнутые вокруг тела, – по крайней мере, она говорила, что именно так прячет их, – они ничуть не портили её фигуры. Я невольно залюбовался ею и, поймав себя на этом, вспомнил слова Джеральда о собственном легкомыслии. Может, я и правда не верю в происходящее? Криша изо всех сил пыталась повернуть проржавевший вентиль, пыхтела, ухватившись за него двумя руками, но у неё ничего не выходило. «Причина и Следствие», – вдруг подумал я. Древнее существо, не древнее, а вентиль заржавел. Дошло до того, что она упёрлась ногой в стенку дома и принялась отталкиваться от него, но вентиль был непреклонен. Тогда она быстро огляделась по сторонам (между нами был куст сирени, и Криша не заметила моей высунувшейся из окна физиономии), уселась перед своим врагом и положила на него открытые ладони.

Над ней появилось сиреневое марево, и витые рога проступили из воздуха, венчая её голову. Я никогда не мог разобраться, появляются ли они сразу целиком или выдвигаются откуда-то из головы. Криша сама не знала, так что выпытывать было бессмысленно. Как только марево вокруг рогов пропало, вентиль со скрежетом провернулся, и суккубка с визгом вскочила, потому что шланг, всё это время валявшийся на земле, окатил её водой. Судя по воплю, очень холодной.

Раунд остался за вентилем, и Криша поспешно закрутила его обратно, снова удостоверилась, что на неё никто не смотрит, а визг не привлёк внимания, быстрым движением стянула с себя мокрое платье, бросила его рядом с собой и расправила крылья. Рога исчезли. Мне было совестно подглядывать, но упустить такую красоту я не мог.

Она тряхнула волосами, выжала их и расплескала по спине. Распущенные, они ниспадали до лопаток, придавая особое изящество силуэту. Криша аккуратно приоткрыла кран, предусмотрительно взяв в руки конец шланга, и ловко умылась одной рукой. После чего закрутила вентиль, выпрямилась и укутала своё смуглое тело сухими крыльями, будто туникой. Я не удержался и свистнул. Она даже не оглянулась. Изящным движением подняла с земли платье, отжала его, набросила на себя так же легко, как и сняла, и махнула мне рукой.

– Доброе утро, Майкл! А подглядывать нехорошо. – Она озорно погрозила мне пальцем, так и не обернувшись, и скрылась за углом дома.

«Как во сне», – отозвался у меня в голове голос Джеральда.

Это было чертовски приятным началом дня, так что я выполз из комнаты в приподнятом настроении, даже забыв, что этажом выше лежит тяжело больной человек, а в дом захаживает странный господин в маскарадном костюме, поджидающий Джима.

На столе в кухне стояли пустые кружки: видимо, я опоздал к завтраку. Во дворе я умылся из того же шланга, с которым воевала Криша, и вышел за калитку осмотреться. Это была обычная тихая деревенька. В конце улицы (похоже, единственной) блестело озеро, а за рядом аккуратных светлых домиков начинался склон лесистого холма, исполосованный возделанными участками и рядами фруктовых деревьев. Пейзаж был настолько мирный, что ощущение абсурдности всей назревающей катастрофы только усиливалось. Мне всё больше казалось, что случилось досадное недоразумение или какой-то грандиозный розыгрыш.

По дороге вперевалочку прошла собака, высунув язык и виляя хвостом. Прошла мимо меня, даже не удостоив взглядом, и удалилась по своим собачьим делам. Я прогулялся до озера, развалился на берегу на травке, сунул в рот стебелёк какого-то злака, поглядел на редкие толстые облака, повисшие над головой, и блаженно прикрыл глаза. Кажется, я задремал или просто задумался – в любом случае мерный стук копыт застал меня врасплох. Я вздрогнул и сменил лежачее положение на сидячее.

Солнце слепило, но я всё же разглядел силуэт всадника, приближающегося к деревне по просёлочной дороге, что тянулась вдоль берега озера.

Когда он подъехал ближе, я узнал в нём вчерашнего гостя миссис Фрок: таким и описывала его хозяйка. Верхом на вполне обычной белой лошади сидел человек (по крайней мере, фигура его была человеческой) в широкополой чёрной шляпе. Длинный плащ, под стать шляпе по цвету, покрывал спину и бока коня. Я встал, не очень понимая, как себя вести. Всадник поравнялся со мной, и я детально рассмотрел красивую маску-клюв грязно-белого цвета. Чёрный контур очерчивал стеклянные глаза. За ними и правда ничего не было видно, хотя нас разделяло всего метров пять. Более того, я не заметил ни одного открытого участка тела: высокие сапоги до колен, заправленные в них старомодные штаны, на руках тонкие кожаные перчатки, шею скрывал чёрный воротник – и как он не запарился ещё? В тени было не меньше двадцати пяти градусов, не говоря уже о солнцепёке.

Всадник повернул ко мне голову. В ответ на моё неделикатное рассматривание он лишь учтиво приподнял шляпу. Лошадь остановилась как вкопанная, подчиняясь какому-то невидимому сигналу: хоть человек-маска и сидел в седле, узды на коне не было. Не было и шпор на сапогах незнакомца. Он некоторое время молча разглядывал меня, при этом белый конь стоял смирно, меланхолично пожёвывая губами.

– Добрый день, Майкл, – произнёс человек после продолжительной паузы. Его голос звучал низко и сухо, однако удивительно приветливо. Если б я хотел проявить недружелюбие к этому существу, я бы почувствовал себя неловко, услышав такое обращение.

– Здравствуй… Первый Всадник, – ответил я, чуть помедлив. Не имея понятия, как его называть, я решил воспользоваться тем именем, которым назвала его Криша, когда впервые рассказывала о Всадниках у меня на кухне.

Похоже, его это не обидело, или он не показал виду.

– Сегодня прекрасный день для знакомства! – Если бы я был уверен, что под маской у него есть лицо, я был бы готов поспорить, что Всадник произнёс эти слова с улыбкой. Кроме того, я не мог не согласиться с тем, что день и вправду выдался замечательный. Не уверен, что он был прямо-таки идеален для знакомства с потусторонним существом, грозящим человечеству уничтожением, но грубить Чуме я не собирался, так что лишь пробормотал: «Пожалуй», не озвучивая своих мыслей.

Всадник ещё раз приподнял шляпу манерным жестом, показывая, видимо, что беседа закончена, и лошадь двинулась дальше.

Когда они отошли достаточно далеко, я последовал за ними, стараясь не привлекать внимания. На улочке мне сразу бросилось в глаза, что ни собак, ни людей не видно. Местных я не встретил и на пути к озеру, но списал это на то, что они все трудятся где-нибудь в садах.

В деревне жили всего сотня – полторы человек, если судить по количеству домов, так что я не особо удивился. Но безлюдье настораживало. От Всадника веяло жутью, я чувствовал это, даже идя в отдалении от него. Мои забитые городской жизнью первобытные инстинкты вопили о том, что лучше держаться подальше от этого существа – может быть, то же чувство распугало и собак. Я очень надеялся на это. Хотя не за ним ли шавки гонялись утром?

Как я и ожидал, Чума остановился у дома Джима, не спеша слез с лошади и вошёл в сад. Мне показалось, что движения даются ему нелегко, словно под чёрным облачением скрывается старик. Ещё бодрый, но уже начавший проигрывать бой с неумолимой старческой слабостью. Как только он скрылся за калиткой, я ускорил шаг, обошёл лошадь – она вновь не обратила на меня внимания, стояла смирно, без всякой привязи, прядя ушами. На миг меня охватил соблазн попробовать погладить её, но я одёрнул себя – было не до экспериментов, так что я последовал за Первым. Похоже, он уже попал в дом: дверь была приоткрыта. Охваченный недобрым предчувствием, я почти бегом достиг крыльца, поднялся в прихожую и бросился к лестнице на второй этаж. В два прыжка преодолев ступени, я оказался перед тремя закрытыми дверями. За двумя из них оказались пустые, обставленные старинной мебелью комнаты.

Я ткнулся в одну дверь, потом во вторую – пусто и тихо. Перед тем как отворить последнюю, я замер от внезапно нахлынувшего страха. Я робел, как ребёнок, который собирался войти в комнату к ругающимся родителям, только сейчас из комнаты не доносилось ни звука. Я промедлил всего несколько мгновений и толкнул дверь.

Спиной ко мне подле кровати мистера Фрока стоял Первый, напротив него, в напряжённых позах – Криша и Джим. Оба неотрывно смотрели на Всадника. Мама Джима сидела у изголовья больного, накладывая влажную повязку ему на лоб. Похоже, она совершенно не понимала, что происходит, но не хотела оставаться в стороне. Как только я показался на пороге, Криша поймала мой вопросительный взгляд и повелительным жестом указала место рядом с ними. Я прошёл мимо Всадника, мельком взглянув на его маску, и встал у занавешенного окна.

– Было бы правильнее, если бы мой брат встал рядом, – прервал молчание Всадник. Его голос звучал устало.

– Он не встанет рядом с тобой, Первый, – сразу ответила Криша. – Он человек, и ему не нужно следовать указу вашей Системы. – Она говорила решительно, с вызовом, словно львица, защищающая своего детёныша, но даже я уловил предательскую нотку сомнения – видимо, она, как и я, не знала, чего ждать. Поэтому я попытался разъяснить ситуацию самым простым способом:

– Ещё раз здравствуй, – начал я.

Все повернули головы ко мне, Криша сощурилась, испытующе глядя на меня, Джим смотрел спокойно, выжидающе, а Всадник снова приподнял шляпу. Я продолжал:

– Возможно, я многого не знаю, но Посланник Разиил, хранитель тайны, сказал мне, что я сыграю в грядущих событиях важную роль. Так что я бы хотел, пока обстановка не накалилась, узнать, зачем ты пришёл и каковы твои дальнейшие цели. А ещё – думаю, все с этим согласятся, – мы пока что не понимаем, какое отношение ко всему этому имеет наш сотрудник Джим.