Текст книги "Бесстыдники (сборник)"

Даниил Хармс
Бесстыдники (сборник)

© Даниил Хармс (наследники), 2011

© Валерий Сажин, состав, статья, 2011

© Вадим Пожидаев, оформление серии, 1996

© ООО «Издательская Группа

© „Азбука-Аттикус“», 2011

© Издательство АЗБУКА^®

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

I

Искушение

Посвящаю К. С. Малевичу

четыре девки на пороге:

 
нам у двери ноги ломит
дерним сестры за кольцо
ты взойди на холмик тут же
скинь рубашку с голых плечь
ты взойди на холмик тут же
скинь рубашку с голых плечь
 

четыре девки сойдя с порога:

 
были мы на том пороге
Песни пели, а теперь
не печальтесь вы подруги
скинем плечи с косяка
 

Хор:

 
все четыре. мы же только
скинем плечи с косяка
 

четыре девки в перспективе:

 
наши руки многогранны
наши головы седы
повернув глаза к востоку
видем нежные следы
Лишь податься на аршин
с незапамятных вершин —
всё исчезнет как плита
будет клумба полита
мы же хвалимся нарядом
мы ликуем целый день
Ты взойди на холмик рядом
плечи круглые раздень
ты взойди на холмик рядом
плечи круглые раздень
 

четыре девки исчезнув:

 
ГРОХ-ХО-ЧЧЧА!
 

Полковник перед зеркалом:

 
усы завейтесь шагом марш!
приникни сабля к моим бокам
ты гребень волос расчеши
а я российский кавалер
не двинусь. Лень мне или что
не знаю сам. вертись хохол
спадай в тарелку борода
уйду чтоб шпорой прозвенеть
и взять чужие города
 

одна из девиц:

 
Полковник вы расстроены?
 

Полковник:

 
О нет. Я плохо выспался.
а вы?
 

Девица:

 
А я расстроена увы.
 

Полковник:

 
мне жалко вас.
Но есть надежда
что это всё пройдёт
я вам советую развлечься.
Хотите в лес? там сосны жутки…
Иль может в оперу? Тогда
я выпишу из Англии кареты
и даже кучера. Куплю билеты
и мы поедем на дрезине
смотреть принцессу в апельсине
Я знаю: вы совсем ребенок
боитесь близости со мной
но я люблю вас…
 

девица:

 
прочь нахал!
 

 
Полковник ручкой помахал
и вышел зубом скрежеща
как дым выходит из прыща.
 

девица:

 
Подруги где вы?! где вы?!
 

пришли четыре девы сказали:

 
ты звала?
 

девица (в сторону):

 
я зла!
 

четыре девицы на подоконнике:

 
Ты не хочешь нас Елена
мы уйдем. Прощай сестра
как смешно твоё колено
ножка белая востра
мы стоим твои подруги
места нету нам прилечь
ты взойди на холмик круглый
скинь рубашку с голых плечь.
ты взойди на холмик круглый
скинь рубашку с голых плечь.
 

четыре девицы сойдя с подоконника:

 
Наши руки поднимались
наши головы текли
юбки серенькие бились
на просторном сквозняке.
 

Хор:

 
Эй вы там не простудитесь
на просторном сквозняке.
 

четыре девицы глядя в микроскоп:

 
мы глядели друг за другом
в нехороший микроскоп
что там было мы не скажем
мы теперь без языка
Только было там крылечко
вился холмик золотой
над холмом бежала речка
и девица за водой
Говорил тогда полковник
глядя вслед и горячо
ты взойди на этот холмик
обнажи своё плечо,
ты взойди на этот холмик
обнажи своё плечо
 

четыре девицы исчезнув и замолчав:

 
?ПОЧ-ЧЕМ-МУ!
 

ВСЁ.

18 февраля 1927 года

Петербург

Д. X.

Полет в небеса

Мать:

 
На одной ноге скакала
и плясала я кругом
безсердечного ракала
но в объятиях с врагом
Вася в даче на народе
шевелил метлой ковры
Я качалась в огороде
Без движенья головы
Но лежал дремучий порох
Под ударом светлых шпор
Вася! Вася! этот ворох
умету его во двор.
Вася взвыл беря метелку
и садясь в неё верхом
он забыл мою святёлку
улетел и слеп и хром.
 

Вася:

 
оторвался океян
темен, лих и окаян
Затопил собою мир
Высох беден, скуп и сир,
В этих бурях плавал дух
развлекаясь нем и глух
На земной взирая шар
Полон хлама, слаб и стар.
Вася крыл над пастухом
На метле несясь верхом
Над пшеницей восходя
Молоток его ладья.
Он бубенчиком звенел
Быстр, ловок, юн и смел
озираясь – это дрянь.
 

Все хором:

 
Вася в небе не застрянь.
 

Пастух, залезая в воду:

 
Боже крепкий – о-го-го!
Кто несётся высоко?
Дай взгляну через кулак
Сквозь лепёшку и вот так
брошу глазом из бровей
под комету и правей
Гляну в тучу из воды
не закапав бороды.
 

Вася сверху:

 
сколько вёрст ушло в затылок
скоро в солнце стукнусь я
разобьюсь горяч и пылок
и погибнет жизнь моя
Пастуха приятный глас
долетел и уколол,
Слышу я в последний раз
человеческий глагол.
 

мать выбегая из огорода:

 
Где мой Вася отрочат
Мой потомок и костыль.
Звери ходят и молчат
В небо взвился уж не ты ль?
уж не ты ль покинул дом
поле сад и огород?
не в тебя ль ударил гром
из небесных из ворот?
мне остался лишь ракал
Враг и трепет головы
Ты на воздух ускакал
оторвавшись от травы.
Наша кузница сдана
в отходную кабаллу
Это порох сатана
разорвался на полу
Что мне делать! боже мой
Видишь слёзы на глазах.
Где мой Вася дорогой.
 

Все хором:

 
Он застрял на небесах.
 

ВСЁ

22 янв<аря> 1929

«Ку…»

Ку

Шу

Тарфик

Ананан

Тарфик —

 
Я город позабыл
я позабыл движенье
толпу забыл, коня и двигатель,
и что такое стул
твержу махая зубом
гортань согласными напряжена
она груди как бы жена
а грудь жена хребту
хребет подобен истукану
хватает копья налету.
Хребет защита селезёнок
отец и памятник спины
опора гибких сухожилий
два сердца круглых как блины
я позабыл сравнительную анатомию
где жила трепыхает
где расположено предплечие
рука откудыва махает
на острове мхом покрытом
живу, ночую под корытом
пчелу слежу глаз не спуская
об остров бьёт волна морская
дороги человека злого
и перья с камушков птицелова.
 

Ку —

 
На каждом участке отдельных морей
два человека живут поскорей
чем толпы идущих в гору дикарей
На каждой скале одиночных трав
греховные мысли поправ
живёт пустынник седоус и брав.
Я Ку проповедник и Ламмед-Вов
сверху бездна, снизу ров
по бокам толпы львов
Я ваш ответ заранее чую
где время сохнет по пустыням
и смуглый мавр несёт пращу
науку в дар несёт латыням
ответ прольется как отказ
«нет жизнь мне милее
от зверя не отвести мне глаз
меня влечёт к земле руками клея».
Я Ку стоя на ваших маковках говорю:
«Шкап соединение трёх сил
бей в центр множества скрипучих перьев
согбенных спин, мышиных рыльц!
Вас-ли чёрная зависть кленёт
который скрываясь уходит вперёд
Ложится за угол владыка умов.
И тысяча мышиц выходят из домов.
Но шкап над вами есть Ламмед-Вов.
Дальше сила инженера
Рост, грудь, опора, шар
цвети в бумагах нежная Вера
и полный твоих уст пожар.
Гласит Некоторый Сапог:
есть враждебных зонтиков поток
в том потоке не рости росток.
Моё высокое Соображение
как флюгер повёрнуто на восток.
Там стоит слогая части
купол крыши точно храм.
люди ходят в двери настеж
всюду виден сор и хлам
Там деревья стену кружат
шкап несётся счётом три
но всегда гласит Наружа:
«Как хотите. Всё внутри».
 

Тарфик:

 
Вот это небо
эти кущи
эти долы
эти рыбы
эти звери, птицы, люди
эти мухи, лето, сливы
лодка созданная человеком
дом на площади моего пана
не улететь мне совсем на веки
цветы кидая с аэроплана
как-же я в тигровой шкуре
позабытый всем, огулом
удержу моря и бури
открывая ход акулам
о пребрежные колени
ударяет вал морской
сквозь волну бегут олени
очи круглые тоской
Небо рухнет, – море встанет
воды взвоют – рыба канет
лодка – первое дитя
нож кремнёвый, он свидетель
зверем над водой летя
посреди воздушных петель
надо мной сверкает клином
обрывает веточки малинам.
Чем-же буду я питаться
на скале среди воды?
чем кормить я <буду> братца?
Что Ку есть будешь ты?
 

Ку —

 
Похлёбка сваренная из бобов
не достойна пищи Богов
и меня отшельника Ламмед-Вов.
Люди, птицы, мухи, лето, сливы
совершенно меня не пленяют
красные плоды
яблоки и сады
звери жмуться они трусливы
лапы точат на все лады
козы пёстрые – они пугливы
реки, стройные пруды
морские пучины, озёра, заливы
родник пускает воды струю
около я с графином стою
буду пить эту воду на земле и в раю.
 

Тарфик —

 
Ку ты выше чем средний дуб
чем я который суть глуп
на скале живу орлом
хожу в небо на пролом
всё театр для меня
а театр как земля
чтобы люди там ходили
настоящими ногами
пели, дули, говорили,
представляли перед нами
девы с косами до пупа
выли песни, а скопцы
вяло, кисло, скучно, тупо
девок ловят за концы.
арлекин пузырь хохлатый
босиком несется за
по степям скакающей хатой
на горе бежит коза
Ку, видешь там сидит артист
на высоком стуле он
во лбу тлеет аметист
изо рта струится Дон
упадая с плечь долой
до колен висит попона
он жеребчик молодой
напоминает мне дракона
Ку, что он делает?
Ку, что он думает?
Ку, зачем его суставы
неподвижны как бесята
голос трубный и гнусавый
руки тощие висят.
Я хочу понять улабу
задлу шкуру дынуть бе
перевернуть еф бабу
во всём покорствовать тебе.
 

Ку —

 
Тарфик, ты
немедля должен
стать проклятым.
Два в тебе
существа.
Одно земное
Тарфик – имя существу
а другое легче вздоха
Ку зовётся существо
для отличья от меня
Ананан – его названье
но с<т>ремясь жить на берёзе
он такой-же как и я
Ты-же Тарфик только пятка
только пятка
только пятка
ты-же Тарфик только свечка
будь проклятым Аустерлиц
я же Ку Семён Лудильщик
восемь третьих человека
я души твоей спаситель
я дорога в Астрохань.
 

Тарфик —

 
Отныне весь хочу покоя
ноги в разные места
поворачивают сами
пальцы Тарфика листва.
Мясо в яму уползает
слышно легких дуновенье
сердце к плечикам бросает
во мне ходит раздвоенье.
Тела мёртвые основы…
 

Ку —

 
Отвалились камнем в ров
 

Ананан —

 
С добрым утром часословы!
 

Ку —

 
Честь имею: Ламмед-Вов.
 

24 марта 1929 года.

Папа и его наблюдатели

Папа:

 
Кто видал как я танцую?
 

Гувернёры:

 
Мы смотрели пол часа
Ты крючком летал в стакане
руки в бантик завернул.
 

Папа:

 
Дети дети в наше время
не плясали как теперь
гувернёры в наше время
не смотрели через дверь
 

Гувернёры:

 
Мы смотрели сквозь гребёнку
многих правил не блюли
мы показывали ребёнку
твои жесты ой лю-ли
 

Папа:

 
Грех показывать ребёнку
жесты праведных людей
опракидывать девчёнку —
мучить маленьких людей
Кто видал как я купаюсь?
 

Гувернёры:

 
Мы смотрели из ведра
ты стоял на крыше аист
поздно в бурю до утра.
 

Папа:

 
Верю верю точно флюгер
я купался пеликан
вы смотрели. Точно Крюгер
Поднимался великан.
Кто видал как я летаю?
 

Гувернёры:

 
Мы смотрели через дом
но лишь звездочка золотая
небеса вела кругом.
 

всё

6 июня <1929>

«Ехал доктор из далёка…»

 
Ехал доктор из далёка
вёз корзину колпаков
отдыхал на поворотах
прибыл к нам и был таков.
Звали доктора Матрёна
был Матрёна землекоп
но торчал у землекопа
из кармана телескоп
Заболела тётя Катя
не лежит и не сидит
и за мухами глазами
неподвижными следит.
Тётя Катя не хохочет
только плачет как река
мы за доктор<о>м послали
он пришел из далека.
 

Доктор Матрёна

 
– Ведь несчастие быва<е>т
в виде рака в животе
но страдалец забывает
и купается в воде
а потом ведь неизбежно
зубы храбрые гниют
ведь для зуба неизбежно
нужен воздух и приют
ведь тотчас-же по отрышке
узнается ремесло
и несчастному под мышки
доктор вкладывает весло.
 

Тётя Катя

 
– Доктор, вы в меня воткнули
вместо градусника ось.
Вы нас доктор обманули.
 

Доктор Матрёна

 
– Я вас вылечу авось.
 

Тётя Катя

 
– Вы мне доктор надоели
уходите в тёмный бор.
 

Доктор Матрёна

 
– Вы сегодня каку ели?
 

Тётя Катя

 
– И не буду с этих пор.
 

Доктор Матрёна

 
– Я ударю вас лопатой.
 

Тётя Катя

 
– Уходите поскорей.
 

Доктор Матрёна

 
– Я ударю вас лопатой.
 

Тётя Катя

 
– Уходите поскорей.
 

 
Доктор славная Матрёна
вышел в двери шестипал
бросил скучные знамена
руки в землю закопал.
Проходил крестьянин Фома
влез потом на длинный храм
посмотрел в саду солома
бедный доктор попалам
 

6 июня <1929>

Измерение вещей

Ляполянов —

 
За вами есть один грешок
вы под пол прячите вершок
его лелеите как цветок
в случае опасности дуете в свисток.
 

Друзья —

 
Нам вершок дороже глаза
наша мера он отсчёта
он в пространстве наша база,
мы бойцы прямых фигур.
К мерам житкости сыпучей
прилогаем эталон
сыпим слёз на землю кучи,
измеряем лоб соседа,
(он-же служит нам тетёркой)
рассматривая форму следа
меру трогаем всей пятёркой.
Любопытствуя больного
тела жар – температуру,
мы вершок ему приносим
из бульёна варим куру.
 

Ляполянов —

 
Но физики счетают вершок
устаревшей мерой.
Значительно удобней
измерять предметы саблей.
Хорошо так-же измерять шагами.
 

Профессор Гуриндурин —

 
Вы не правы Ляполянов.
Я сам представитель науки
и знаю лучше тебя положение дел.
Шагами измеряют пашни,
а саблей тело человеческое,
но вещи измеряют вилкой.
 

Друзья —

 
Мы дети в науке
но любим вершок.
 

Ляполянов —

 
Смерть отсталым измереньям!
Смерть науки сторожилам!
Ветер круглым островам!
Дюжий метр пополам!
 

Плотник —

 
Ну нет,
простите.
Я знаю косую сажень
и на все ваши выдумки мне плевать!
Плевать, говорю, на вашу тётю науку.
Потому как сажень
есть косая инструмент,
и способна прилогаться
где угодно хорошо;
при постройке, скажем, дома
сажень веса кирпечей
штукатурка, да салома,
да тяжёлый молоток.
 

Профессор Гуриндурин —

 
Вот мы
глядя в потолок
рассуждаем над масштабом
разных планов естества
переходящего из энергии
в основную материю,
под которой разумеем
даже газ.
 

Друзья

 
Наша мера нами скрыта.
Нам вершок дороже глаз.
 

Ляполянов —

 
В самых маленьких частичках
в элементах,
в ангелочках,
в центре тел,
в летящих ядрах,
в натяженьи,
в оболочках,
в ямах душевной скуки,
в пузырях логической науки
измеряются предметы
клином, клювом и клыком.
 

Профессор Гуриндурин —

 
Вы не правы Ляполянов.
Где-же вы слыхали бредни
чтобы стул измерить клином,
чтобы стол измерить клювом,
чтобы ключ измерить лирой,
чтобы дом запутать клятвой.
Мы несём в науке метр,
Вы несёте только саблю.
 

Ляполянов —

 
Я теперь счетаю так:
меры нет.
Вместо меры наши мысли
заключённые в предмет.
Все предметы оживают
бытиё собой украшают.
 

Друзья —

 
О,
мы поняли!
но все-же
оставляем Вершок.
 

Ляполянов —

 
Вы костецы.
 

Профессор Гуриндурин —

 
Неучи и глупцы.
 

Плотник —

 
Я порываю с вами дружбу.
 

всё.

Д. Хармс

17—21 октября 1929 года

«Тюльпанов среди хореев»

 
Так сказал Тюльпанов камню
камень дуло курам кум
имя камня я не помню
дутый камень девы дум
в клетку плещет воздух лютень
глупо длится долгий плен
выход в поле виден мутен
розы вьются в дурь колен
в сад его нога ладоня
русых палец пух лица
дикий памятник уроня
в битву трубы бухаться
лампа громко свет бросала
в пол опутан свет летел
там доска с гвоздём плясала
доску вальсом гвоздь вертел
доску вальсом гвоздь вертел.
а в стену бил рукой Тюльпанов
звал напрасно центр сил
рас над камнем сад тюлпанов
дождик светлый моросил.
 

дождик:

 
сухо в пепле в ухе сера
дуло в землю пробралось
там в горе проскачет серна
там на валу проходит лось
дубрава трав коргует рогом
рек сдвигает брег зелён
орлиный бег на лбу упругом
несёт обратно грозный клён
Но я дождём сверкаю шашка
близко кокнет бричка вешка
птичка хлопнет в лодку камнем:
вспомнем птичке о недавнем!
 

птичка:

 
помним сад
в саду скамейка
на скамейке с пирогом
в том саду сидел Тюльпанов
птички плавали кругом
птички плавали кругом.
 
 
Помним дом
на крыше пламя
в окнах красная заря
из дверей выходит няня
сказка длинная моя
сказка длинная моя.
 
 
няня в сад идёт и плачет
и Тюльпанова манит
а Тюльпанов как цветочек
незабудкою звенит
а Тюльпанов как цветочек
незабудкою звенит.
Подними глаза Тюльпанов
няню глазками окинь
но Тюльпанов сдвинул брови
и задумался. аминь.
но Тюльпанов сдвинул брови
и задумался. аминь.
Тут поднялся камень в битву
двинул войско в дуб сырой
в грудь врагам врезал он бритву
гнулся жаром стыл порой
снова кругла сила чрева
к небу прёт земля пружин
в белый мчится воздух дева
лишь Тюльпанов недвижим
сад к нему склонил вершины
няню тихую привёл
с верху дождь летел в кувшины
с низу в верх цветочек цвёл.
Так сказал Тюльпанов няне:
видишь няня я силён
дождь пройдёт.
цветок завянет
только я пройду как сон.
только я пройду как сон.
только ты пройдешь как лодка
возле сада
вдоль пруда
убежишь моя красотка
няня глупая вода.
няня глупая вода
и лишь птички
ветров дети
не кружатся вкруг небес
не стрекочят в небе дудкой
не летят в дремучий лес
не стрекочат в небе дудкой
не летят в дремучий лес.
 
 
только я сижу Тюльпанов
только я сижу да ты
как дитя среди тюльпанов
между птичек ходешь ты
как дитя среди тюльпанов
между птичек ходишь ты.
 

Няня:

 
Успокойся мой цветочек
на скамейке пирожок
по воде плывёт кружёчек
за холмом дудит рожок
хочешь я побегу за тобою
по траве по мху по кочкам
буду страшною трубою
бегать следом за цветочком
содрогая бабу медь.
или хочешь буду петь
я в тарелочки ладошь
или в малину спрятав локоть
буду в землю тыкать нож
или прыгать над огнём
или прятаться в двоём
или пальчиками щелкать
буду в домике твоём.
 

Цветочек:

 
одинокою тычинкой
в поле воин я стою
временами непогоды
дуют в голову мою.
 
 
птички там под облаками
ищут маленьких подруг
звери длинными шагами
ходят по полю вокруг
Я стою на пьедестале
в поле воин одинок
ветры хлопают листами
травы стелятся у ног.
Скучно мне.
Глаза открою:
все несутся кто куда,
Только няня
ты со мною!
Няня глупая вода.
Няня глупая вода.
 

23—24 октября 1929 года.

«Соловей скатываясь в ящик: Я пел…»

Соловей скатываясьв ящик:

 
Я пел
теперь я стрел
а ты песок
твой лоб высок
согни хребёт
земля кругла
в ней дыр и скважен
больше орла
ты в землю пяткой друг посажен
лежишь в пустыне жёлт и важен
заметен в небе твой лоскут
в тебе картошку запекут
я кончил петь
пора летать
орла в кострюле свежевать
и в землю ткнуть орлиный хрящик
не то меня запрячат в ящик.
 

Одинокий бедуин глядя на летящий песок:

 
вон песок летит арабы
очи нам засыпет он
скрыться люди Ах кудабы
только б сгинул этот сок
 

Хор Бедуинов и архангелов:

 
Эх ухнем по песку
расшвыряем глупую тоску!
 

Одинокий Бедуин:

 
И птичка там в песок попала
в верх животиком летит
И птичка бедная пропала
даже конь мой не глядит
 

Хор:

 
Эх ухнем по песку
расшвыряем глупую тоску!
 

всё

4 января <1930>

Ужин

 
Стукнул кокер. Сто минут.
Прыгнул фокер. Был помнут.
вышла пика. Нет плиты.
Здраствуй Кика. вот и ты.
 

Кика:

 
Надя нам сварила чай
мне сказала: отвечай!
Тут ответил я: калтун.
Пала дверь, вошёл колдун.
 

Колдун:

 
Дайте хлеба мне и нож
Я простужен. – в теле дрожь.
Я контужен, стар и сед.
Познакомтесь: мой сосед.
 

Сосед:

 
Здраствуй Кика старикан.
Здраствуй Надя. Дай стакан
Здраствуй чайник. Здраствуй дом.
Здраствуй лампа, Здраствуй гном.
 

Гном:

 
Видел я во сне горох.
Утром встал и вдруг подох
Я подумал: ну и сон!
Входит Кока. Вот и он.
 

Кока:

 
Ветер дул. текла вода.
Пели птицы. Шли года.
Стукнул кокер.
Прыгнул фокер.
и пришёл я к вам тогда.
 

Все хором:

 
Начнем же ужинать!
 

всё

Даниил Хармс

24 января 1930 года.

С.-Петербург

Лапа

 
У храпа есть концы голос
подобны хрипы запятым
подушку спутанных волос
перекрести ключом святым.
из головы цветок воростает
сон ли это или смерть
зверь тетрадь мою листает
червь глотает ночь и зберть
там пух петухов
на Глинкин плац
осел шатром из пушки бац
сон упёрся на бедро
ветер западный. – Ведро.
О статуя всех статуй
дням дыханье растатуй
леса лужи протеки
где грибы во мху дики
молви людям: пустяки
мне в колодец окунаться
мрамор духа холодить
я невеста Земляка
не в силах по земле ходить
Во мне живёт младенца тяжесть.
Жесть неба сгинь!
От ныне я жесть.
И медь и кобальт и пружина
в чугун проникли головой
от туда сталь кричит: ножи на!
И тигра хвост моховой!
И всё же бреду я беременная
Батюшка! Это ремень но не я!
Батюшка! Это ревень но не мать!
Будут тебя мой голубчик
Будут тебя мой голубчик
Будут тебя мой голубчик
Сосны тогда обнимать.
 
 
Сказала и упала.
А эхо крикнуло: Магога!
И наступила ночь Купала
когда трава глядит на Бога.
Два Невских пересёкли чащи
пустя по воздуху канатик
и паровоз дышал шипяще
в глаза небесных математик.
Ответил Бог: на камне плоском
стоял Земляк. он трубку курил.
Его глаза залепленны воском.
«Мне плохо видно». – он говорил.
«Куда ушла моя статуя
моё светило из светил.
Один на свете холостуя
взоры к небу привентил.
По ударам сердца счёт
время ласково течёт
по часам и по столу
по корням и по стволу.
и отмечу я в тетради
встречи статуя с тобой
тебя ради
жизнь сделаю рабой.
Тебя ради встану рано
лягу в воду по лопатки
леги неги деги веги
боги воги нуки вуки».
 
 
Из Полтавы дунул дух
полон хлеба полон мух
кто подышет не упи
мама воздуха купи.
Я гора, а ты песок
ты квадрат, а я высок
Я часы, а ты снаряд
скоро звёзды закорят.
Мама воздуха не даст
атмосферы тонок пласт
блещут звёзды как ножи.
Мама Бога покажи!
Ты челнок, а я лодья
ты щенок, а я судья
ты штаны, а я подол
ты овраг, я ниский дол
ты земля, а я престол.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Аминь.
 

* * *

Земляк —

 
Что это жужжит?
 

Власть —

 
Это ты спишь.
 

Земляк —

 
Я вижу цветок над своей головой.
Можно его сорвать?
 

Власть —

 
Опусти агам к ногам.
 

Земляк —

 
Что такое агам?
 

Власть —

 
Разве ты не знаешь?
Жил старик. Его сын работал на
заводе и приходил домой грязный.
Старик кипятил воду чтобы сын мыл
руки. В воде плавали тараканы и
мелкие бацилы. Сын смотрел скозь
голубую воду и видел дно. В воде
плавало отражение сына. Старик
выплёскивал воду из таза вместе с
отражением сына. Но отражение
застревало в трубе и машинка не
спускалась. Старик шёл к управдому и
просил поченить уборную. Управдом
писал отношение и ложился спать.
На другой день сын шёл на завод
выделывать дробь.
 

Земляк —

 
А что делал старик?
 

Власть —

 
Разве ты не знаешь?
Старик читал книгу. Потом закладывал
книгу спичкой и растапливал печь.
Дрова он носил на согнутой левой
руке и нося дрова думал: от дров
быстро портится рукав пиджака.
 

Земляк —

 
А что такое агам?
 

Власть —

 
Разве ты не знаешь?
На небе есть четыре звезды Лебедя.
Это Северный крест. Недавно среди
звёзд появилась новая звезда —
Лебедь Агам. Кто сорвёт эту звезду,
тот может не видеть снов.
 

Земляк —

 
Мне рукой не достать до неба.
 

Власть —

 
Ты встань на крышу.
 

(Земляк встает на крышу)

Власть —

 
Ну как?
 

Земляк —

 
Авла диндури́ пре пре пру кру.
 

(Статуя на крыше хватает земляка и делает его легким)

Земляк —

 
Я ле!
Птицы не больше перочинных ножиков.
Ле!
Откройте озеро, чтобы вода стала ле!
Откройте гору, чтобы из неё вышли
пары.
Остановите Часы, потому что время
ушло в землю!
Смотрите какой я ле!
 

Утюгов (смотря из окна наверх) —

 
Эй послушайте там! Гражданин.
вы мешаете читать мне газету.
И потом, что за дьявол! На чём вы держитесь?
 

Земляк (хохоча) —

 
Я от ха#ха и от хиха
я от хоха и от хеха
еду в небо как орлиха
отлетаю как прореха.
 

Утюгов (размахивая газетой) —

 
Я меняю свою жилплощадь на большую!
Бап боп батурай!
На большую!
Запомните кокон, фокон, зокен, мокен.
 

Земляк —

 
Где я? Что это за место?
 

Ангел – Капуста — Нил.

(Воск тает с глаз Земляка. Земляк смотрит окрестности).

Описание Нила

Картина представляет собой гроб. Только вместо глазури идёт пароходик и летит птица. В гробу лежит человек, от смерти зелёной. Чтобы казаться живым, он всё время говорит.

«Чтобы сварить суп, надо затопить плиту и поставить на неё кастрюлю с водой. Когда вода вскипит, надо в воду бросить морковь и… нет стрелу и фо… нет надо в воду положить карету. Хотя это уже не то».

Судя по тому что говорил человек, он был явно покойник. Но несмотря на это он держал в руках подсвечник. Собственно говоря это и был Нил.

В Ниле плавал Аменхотеп. Он был в трусиках и в кепке.

Вот план Аменхотепа:

Николай же Иванович держал в руках ибиса и смотрел что у него под хвостом.

Земляк — Ну как Николай Иванович?

Н.И. – Да вот знаете-ли ещё не разобрал в чём дело. Тут видете ли пух мешает.

Земляк — Да. Тяжело.

Н. И. – Там лучше было. Там знаете ли возмешь гречневую кашу с маслом, или ещё лучше если она холодная и с молоком и съешь.

Земляк — Или ватрушку. Особенно если её есть прямо так по простецки, взяв в руку.

Н.И. – (вздохнув) – Или суп. Знаете ли, чтобы сделать суп, надо положить в воду мясо и рыбу.

(К ним подсаживается покойник).

Покойник — Ылы ф зуб фоложить мроковь. Ылы спржу. Ылы букварь. Ылы дрыдноут.

(Из за горизонта доносится крик):

…Меньшую на большую! Бап боп батурай!

Аменхотеп вылезает из воды и идёт по острым камушкам. Итти больно и Аменхотеп машет руками и то и дело приседает. Добравшись до песка он бежит уже свободно и наконец валится в песок и валяется.

«Покурить-бы», – говорит Аменхотеп. вокруг молчат. Николай Иванович сердито смотрит Ибису под хвост.

Аменхотеп снимает трусики, выжимает их и вешает на солнце сушиться. А сам смотрит по сторонам не идёт-ли где женщина. Но женщин не видать, только на берегу подсвечника стоит женская мраморная статуя.

Земляк — Ну, ребятки, передохнул с вами, да пора и дальше.

– Куда, – спрашивает его Николай Иванович.

– Да я знаете к Лебедям, – говорит земляк.

И земляк поднимается выше.

Тут стоят два дерева и любят друг друга. Одно дерево волк, другое волчица.

Когда земляк выглянул из за угла, то волк кинулся к решотке.

Земляк спрятался.

Волк поцеловал волчиху.

Земляк опять вышел из за прикрытия.

– Где здесь Лебедь? спросил он волков.

И вот вышел сторож в белом халате. Он держал в руках длинный скребок.

– Лебеди, сказал сторож нюхая кусок хлеба чтобы не заплакать. – Они там. Вон в том доме.

Земляк пошёл вдоль пруда. В пруду лежал снег.

Птичник

В птичнике очень воняло. В углу сидела маленькая девочка и ела земляные лепёшки. Девочка была очень грязная и нечистоплотная. На асфальтовом полу были пробоины, а в пробоинах стояли лужи. Старичок в длинном черном пальто, ходил по лужам и боком смотрел на птиц.

Комнату разделяла перегородка вышиной в аршин. За перегородкой расхаживали большие птицы. Пеликаны сидели вокруг бассейна и в грязной воде полоскали свои клювы.

Девочка отложила в сторону земляную лепёшку и запела. Рот у девочки был похож на круглую дырочку.

Девочка пела:

 
Пли пли
Кля кля
Смах смах гапчанух
векибаки сабаче
дубти кепче алдалаб
смерх пурх соловьи
сели или е ли а
соо суо сыа се
соловеи веи во
вие вао вуа ви
вуа выа вао вю
пю пю пю пю
закурак.
 

Один пеликан, самый старый начал танцевать. На голове его изгибался седой хохол, а красные глазки свирепо смотрели в морскую раковину. Сначало он долго топал ногами на одном месте. Потом начал перебигать на несколько шагов то вперёд, то назад, причём его голова оставалась неподвижной в одной и той же воздушной точке. Изгибалась только шея. Вдруг пеликан пустил одно крыло по полу и начал разворачиваться на одной ноге, притоптывая другой. Сначала развернулся в одну сторону, потом в другую, а потом вдруг поплыл как боярышня, волоча за собой по полу оба крыла.

Остальные птицы притихли, расступились и стояли уткнушись носом в стену не глядя на танец пеликана.

– Молчать! – крикнул вдруг старичок в длинном чёрном пальто.

Никто не обратил на это внимания. Девочка продолжала петь, а пеликан танцовать.

– И это небо! – сказал сокрушённо старичок. – Фу фу фу! Какая здесь гадость!

– Почему вы думаете, что это небо? – Спросил старичка другой такой-же старичок неизвестно откуда появившийся.

– Ах бростье, сказал преждний старичок. Я всю жизнь старался не петь глупых песень. А тут ведь поют нечто безобразное.

– А вы тоже попробуйте, – сказал такой-же старичок. Но старичок покачал только головой, отчего пенснэ с его носа свалилось в лужу.

– Ну вот видите? Вот видете? – сказал обиженно старичок.

Дверь отворилась и в птичник вошёл земляк.

– Лебедь у вас? – громко спросил он.

– Да, я тут! – крикнул Лебедь.

– Ура! Это небо? – спросил земляк.

– Да, это небо! – крикнуло небо.

Но тут пролетел Ангел Копуста и земляк сново вошёл в птичник.

– Лебедь у вас? – громко спросил он.

– Да, я тут! – крикнул Лебедь.

– Ура! Значит это небо! – крикнул земляк.

– Да, это небо, – сказал Ангел Копуста.

 
Это небо
ибо Лебедь здесь владыка
Ну ка дева
принеси ка мне воды-ка.
 

Маленькая девочка сбегала за водой. Ангел Копуста выпил воды утёр усы и сказал:

– Холодная сволочь, а вкусная. Сей час господствует эпидемия брюшного тифа, но не беда. Надо только утром и вечером потирать ладошкой живот и приговаривать: Бурчи, да не болей.

Вдруг земляк огромным прыжком перескочил через перегородку, схватил Лебедя под мышку и провалился под землю.

На этом месте выросла сосна с руками и в шляпе и звали ее Марией Ивановной.

Разговор Ангела Копусты с Марией Ивановной.

Анг. Коп. – Вот это да! А только интересно знать, билет у Вас есть?

Мар. Ив. – Ха ха ха, какие глупости! Ведь я индюшка.

Анг. Коп. – Вы не можете так разговаривать со мной. Ведь я ангел.

М. Ив. – Почему?

Анг. Коп. – Потому что у меня крылья.

Мар. Ив. – Ха ха хоау! Но ведь у хусей и у хуропаток тоже есть крылья!

Анг. Компуста — Вы рассуждаете как проф. Пермяков. Он и сторож Фадей на этом основании посадили меня в этот курятник.

Мария Ивановна зевает и засыпает. Ангел Коптуста будет её.

Ангел Пантоста — Мария Ивановна проснитесь. я вам доскажу свою мысль об осях.

Мария Ивановна со сна — Голубчик, голубочек, голубок. Не косайся таких вопросов. Я жить хочу.

Ангел – Хартраста — Но всё таки, Мария Ивановна, я большой любитель пшена. Знаете оно попадается даже в навозе. Даже в навозе, честное слово!

Мар. Ив. со сна — Ну уж это нет! Фи донк! Назвос и пшённая каша!

Ангел Холбаста — Ничего-с Мария Ивановна. Хотя конечно смотря чей навоз. Лучше всего лошадиный. В нём знаете этого самого немного, а всё больше вроде как-бы соломы. Коровий помёт это тоже ничего. Хотя он знаете очень вязкий. Вот собачий – тьпфу! Сам знаю, что дрянь! И пшена тоже совсем нет. Но ем. Всё таки ещё ем. Но вот что косается…

Мария Ивановна (затыкая уши) – Нечего сказать, ангел! Чего только не жрёт! Скажите вы может быть и блевотину едите.

– Как вам сказать, – начал было Ангел Хлампуста, но Мария Ивановна принелась так кричать и ругаться, что Ангел Хлемписта поскорей зажал свой рот рукой, но от быстроты движения не удержался на ногах и сел на пол.

Андрей же соломея дрынваку и сплюнув гасмакрел похурею вольностей и кульпа фафанаф штос палмандеуб.

глАвНабор

Мах – леапие

мамах – леапие гае

мамамех – леапие гае у

В. – Коршун глодал кость.

Х. – Земляк падал на землю.

мои

вои

кои

веди

дуи

буи

вее

ае

хие

сео

пуе

пляе

клёе

поко

плие

плёе

флюе

мое

фое

тое

нюня

тюпя

кёё

пёё

фюю

юю

пляо

кляо

кляс

кля па фео

пельсипао

гульдигрея

пянь

фокен, покен, зокен, мокен

Таким образом земляк вернулся на землю.

Утюгов (махая примусом).

 
Бап боп батурай!
обед прошёл благополучно.
Я съел одну тарелку супа
с укропом, с луком, со стрелой.
Да венигрет кортофель с хреном
милой Тани мастерство
ел по горло. вышел с креном
В дверь скрывая естество
Когда еда ключом вскипает
в могиле бомбы живота
кровь по жилам протекает
в тканях тела зашита
румянцем на щеке горит
в пульсе пао пуо по
пеньди пюньди говорит
бубнит в ухе по по по
я-же слушаю жужжанье
из небес в моё окно
Это ветров дребезжанье
миром создано давно.
тесно жить. покинем клеть.
будем в небо улететь.
 

(машет примусом).

 
Небо нябо небоби́
буби небо не скоби
кто с тебя летит сюда?
небанбанба небобей!
Ну ка небо разбебо
 

Хлебников (проезжая на коне) —

 
пульси пельси пепопей!
 

Утюгов —

 
Всадник что ты говоришь?
Что ты едишь?
Что ты видишь?
Что ты? Что ты —
всадник милый говориш?
Мне холмов давно не видно
сосен, пастбищь и травы
может всадник ты посмотришь
на природу своим глазом
я как житель современный
не способен знать каменья
травы, требы, труги, мхи
знаю только хи хи хи
 

Хлебников (проезжая на быке) —

 
А ты знаешь небо утюгов?
 

Утюгов —

 
Знаю небо – небо жесть
в жести части – счётом шесть.
 

Хлебников (проезжая на корове) —

 
Это не небо
Это ладонь
крыша пуруша и светлый огонь.
 

Утюгов —

 
О! мне небо надоело
оно висит над головой.
Протекает если дождик
сверху по небу стучит
Если кто по небу ходит
небо громом преисполненно
и кирпичные трясутся стены
и часы бьют не в попад
и льётся прадед пены
вод небесных водопад.
Однажды ветер шаловливый
унёс как прутик наше небо
люди бедные кричали
горько плакали быки.
Когда пастух глядел на небо
ища созвездие Барана
ему казалось буд-то рыбы
глотали воздух.
Глубь и голубь одно в другое
превращалось.
Созвездье Лебедя несло
руль мозга памяти весло.
Цветы гремучие всходили
деревья тёмные качались.
Пастух задумался.
– Конечно, думал он, – я прав
случилось что-то.
Почему земля кругом похолодела?
и я дыхание теряю
и всё мне стало безразлично.
Сказал и лёг в траву.
– Теперь я понял, – прибавил он.
Пропало небо.
О небо небо, то в полоску
то голубое как цветочек
то длинное как камыши
то быстрое как лыжи.
Ну человечество! дыши!
Задохнимся, но всё же мы же
найдём тебя беглянку
не скроешся от нашей погони!
Сказал. И лёг в землянку
сложив молитвенно ладони.
 

Хлебников (проезжая на бумажке) —