Текст книги "До Питера и обратно"

Даниил Лузин
До Питера и обратно

Глава 1

Даже после стольких лет приезжая в аэропорт, я прекрасно помню ту ночь. Свой девятнадцатый день рождения я отмечал на борту самолета. На дворе была леденящая осень, октябрь. Рейс в пять тридцать утра. Закрытие стойки регистрации за сорок минут до вылета. Однако на парковке аэропорта я стоял уже в начале третьего (боялся опоздать) и смотрел на ярко-белые буквы вывески «Кольцово».

Правда, именно та ночь выдалась удивительно теплой, конечно, по меркам все той же осени. Мне стоит заметить, что на улице тогда так стереотипно шел дождь. Это я к тому, что у большинства творческих людей, например художников или режиссеров, эмоциональные моменты в их работах почему-то всегда отождествляются с дождем, ну или, как минимум с водой. Поэтому в те минуты все это действительно выглядело как сцена из кинофильма: глубокая ночь, дождь, аэропорт, главный герой (то есть я) со страдальческим лицом и ужасным недосыпом стоит на парковке аэропорта и смотрит в пустоту. Для еще большего романтизма и красоты кадра я должен был бы стоять у дверей «Ла-Гуардия» или «Хитроу». Но нет, я в «Кольцово», а перед глазами «Терминал А».

Как только я закрыл за собой дверь машины и повернулся к ней спиной, водитель такси нажал на газ и поехал в сторону выезда с территории, не оставив мне возможности его догнать, если бы я что-нибудь вдруг забыл у него в салоне. К счастью, из багажа у меня был лишь небольшой черный рюкзак, который свисал с моего плеча, поэтому беспокоиться мне было не о чем.

Признаться честно, прежде я никогда не летал на самолетах, даже не представилось возможности побывать внутри аэропорта, проезжал пару раз мимо только и всего. Из-за этого мне было интересно остановиться и более детально рассмотреть стеклянный фасад здания. Тем не менее сильно мокнуть под дождем тоже не хотелось. Так что, быстро удовлетворив свое любопытство и не желая более задерживаться на улице, я размашистыми шагами двинулся к раздвижным дверям терминала.

Сразу же на входе меня встретил арочный металлодетектор, дополнением к которому служила женщина в белых перчатках. Такие процедуры мне уже были знакомы, так что растерялся я не сильно.

Пройдя первичный досмотр на входе, я сложил обратно по карманам металлические предметы, прежде выложенные в небольшой синий лоток, а затем стряхнул капли с нового пальто. Никогда, кстати, до этого не носил пальто. И, наверное, очень глупо в нем выглядел. Да и в принципе ситуация была комична: молодой парень один приехал ночью в аэропорт в мужицком пальто. Комичность же была вся в том, что при своем совершеннолетии внешне я выглядел примерно на пятнадцать лет, и то в случае, если в помещении не хватает освещения, а у того, кто на меня смотрит, плохое зрение.

В общем, тогда я конкретно выделялся среди мужской части пассажиров. Однако деваться было некуда, билеты у меня были на руках, и деньги за такси до аэропорта уже уплачены. Возвращаться домой было бы абсурдно, но скорее всего – правильно. Хотя в ту пору я никак не мог различить эту тонкую грань правильности. Мозгов-то особо не было. Впрочем, старшее поколение данную проблему компенсирует «возрастной мудростью». Только вот в моем случае снова мимо. Да кто вообще в свой девятнадцатый день рождения может сказать, что правильно, а что нет? Я до сих пор не знаю ответ на этот вопрос, поживший на этом свете. Даже когда у меня появился собственный ребенок, я не смог четко сформулировать, что от него требуется делать по жизни. Пришлось заимствовать чужие мысли, чтобы заложить в дитя хорошие задатки. Не помню, кто сказал, но суть вот в чем: «Когда не знаешь, как поступить, поступай, как того требует сердце, так хотя бы совесть останется чистой», – сказал я, чуть склонившись и держа руку на плече своей дочки. Надеюсь, что смысл до ребенка дошел правильный.

Но не будем отвлекаться. В итоге, когда я закончил стряхивать с пальто капли дождя, на глаза мне попалась стойка с надписью «Информация». В силу отсутствия опыта полетов я, недолго думая, поплелся прямо к ней. За стойкой меня встретила красивая блондинка. Встретила, конечно, громко сказано, развалившись на офисном стуле, она гипнотизировала монитор компьютера, не обращая на меня ровным счетом никакого внимания. Не то чтобы я много от нее требовал, но хотя бы из вежливости она могла бы и взглянуть в мою сторону.

Несмотря на то что она сидела, было видно, что роста ей не занимать. Точно выше меня и шире. Однако я был метр восемьдесят. Но она не была толстая, однозначно нет. Просто здоровая. Относительно своего роста все пропорции у нее были соблюдены. Наверное, раньше занималась волейболом или баскетболом.

– Гм… – кашлянул я и выдержал паузу, пытаясь привлечь к себе внимание. – Здравствуйте, не подскажите, куда мне идти, рейс в пять тридцать Екатеринбург – Санкт-Петербург?

Голос мой прозвучал сдавленно и тихо. Что было тому причиной: хронический недосып или мое смущение перед ней, я не знал. А смущался я сильно, особенно перед такими девушками. Ведь такие, как она, никогда не посмотрят на таких, как я. Но, прошу заметить, это не жалоба, просто констатация моей абсолютной безнадежности.

– Что? – услышал я в ответ вопрос, заданный весьма неприветливым тоном, а ее глаза наконец-таки соизволили посмотреть на меня, лицо, как и голос, да и вся ее сущность были такие же пассивно-недовольные. «Интересно, а в «Ла-Гуардия» или «Хитроу» точно так же встречают пассажиров?» – подумал я. К несчастью, озвучивать свои мысли вслух у меня не повернулся язык. Поэтому я просто сделал скидку на то, что это Екатеринбург и аэропорт «Кольцово». В противном же случае, услышав от меня данное замечание, она бы точно одарила меня таким восхитительным взглядом, после которого мужчина остается полным идиотом с мешком неприкрытого стыда за спиной. И как только девушки умудряются это делать? Вроде бы правда за тобой, но в итоге виноватым все равно остаешься ты. Будь я не так молод и не уверен в себе то, пожалуй, стоило бы закатить скандал за неуважительное отношение. Но мне пришлось только молча сглотнуть и попробовать компенсировать. Задрав повыше ворот пальто и поправив прическу, я более мужественно и четко повторил свой вопрос, расставляя небольшие паузы между слов.

– Рейс в пять тридцать Екатеринбург – Санкт-Петербург, не подскажите, куда мне идти?

В этот раз она промолчала. Ее глаза снова сосредоточились на мониторе. Затем несколько коротких очередей из ударов по клавиатуре красными ногтями.

– Регистрационная стойка номер семь, – прозвучал строгий и сухой ответ.

– Спасибо, – как можно теплее ответил я в надежде, что это растопит ее холодное сердце.

Тем не менее я поспешил отойти подальше от блондинки, а то мало ли что еще. Передислоцировавшись на безопасное расстояние, я кинул взгляд на бесконечный ряд регистрационных стоек, выискивая над ними цифру семь.

И казалось бы, с моей стороны это была обычная просьба о помощи (притом, что ее непосредственная работа – информировать пассажиров), но я почему-то все равно почувствовал укол в сердце, словно сделал что-то постыдное. Осадок от общения с этой девушкой у меня остался до самой посадки самолета в Питере.

Добравшись до нужной мне стойки, я встал на ограничительную желтую линию и стал ждать своей очереди. В данную минуту регистрировался лишь одинокий мужчина. Отошел он быстро, и сразу же пригласили меня.

– Доброе утро, паспорт, пожалуйста, – деловито, но не высокомерно обратилась ко мне девушка.

– Здравствуйте, – отозвался я в ответ, не здороваться с людьми не культурно, какими бы они не были на деле, как, например, случилось у меня на практике пять минут назад. – Электронный билет? – уточнил я.

– Нет, достаточно только паспорта, – ответила девушка.

– Хорошо, – я протянул ей паспорт в потертой коричневой обложке, а заранее распечатанный билет сунул в карман пальто.

Дальше говорила только она, а я молча слушал и выполнял команды. Взвесив мой рюкзак, она сказала, что его можно будет пронести в салон как ручную кладь. Данная новость не могла не радовать, а то сдача багажа сильно меня напрягала. Где там потом его получать? Вдруг потеряют, что тогда? А тут рюкзак будет всегда при мне, схватил с полки и сразу же пошел своей дорогой после приземления. Ни нервы, ни время не тратишь. Очень удобно.

– На второй этаж по эскалатору, – сказала мне последнее напутствие девушка, вернув паспорт.

– Спасибо, – ответил я и отошел от стойки.

Уставившись на посадочный талон, вложенный в паспорт, я задался вопросом: «Какой еще, собственно, эскалатор?» Но стоило мне оторвать глаза от моих документов, и он словно по волшебству возник прямо передо мной. Оказывается, когда ты заходишь в аэропорт и двигаешься к регистрационным стойкам на противоположную сторону здания, эскалатор, замаскированный обшивочными панелями, остается позади тебя, но стоит развернуться лицом к выходу после регистрации, и он как ни в чем не бывало спокойно вырисовывается перед глазами.

А может быть, я просто был слишком рассеян и взволнован в ту ночь и не замечал очевидного? Поводов для волнения, кстати, было предостаточно, тем не менее боязнь первого полета туда не входила. Не хочу хвастать, но это меня волновало в последнюю очередь. Вернее, не волновало совсем. Зато я боялся опоздать на рейс и регистрацию, или например, процедуры получения багажа по прилету в другой город. Сейчас уже все эти вопросы для меня решились благополучно, потому что на рейс я не опоздал, регистрацию прошел успешно, а мой багаж переквалифицировался вручную кладь, которая будет со мной в самолете. Теперь впереди был еще один досмотр и посадка, а также сам полет. Повторюсь, не сам процесс перелета как таковой, меня он мало заботил. Пугало меня именно то, что обычно делают в самолете в это время. Вроде того, как попросить напитки или плед. Хотя сомневаюсь, что мне стоит рассчитывать на плед, билет-то экономкласса. Или вот еще, например, самое страшное для меня: как пользоваться туалетом в самолете? Да, я боялся что-то сделать не так и показаться глупым. Звучит весьма абсурдно: человек, который не боится летать, – боится попросить стакан воды.

Закончив накручивать себе на ум, я встал на ребристые металлические ступеньки эскалатора, и он не спеша стал поднимать меня на второй этаж аэропорта. Покрутив головой, я нашел нужный мне указатель и двинулся, куда было велено. Встретила меня очередная женщина за стойкой. Я протянул паспорт и посадочный талон, который мне выдали внизу. Женщина быстро взглянула, оторвала что-то у талона, вернула документы обратно и сказала проходить дальше.

И я попал туда, о чем, собственно, и вел речь. Просторное помещение, заполненное разными людьми, все берут какие-то пластиковые ящики, складывают их вмести с сумками на ленты интроскопов, заходят в какую-то стеклянную кабинку, поднимают руки. Как, спрашивается, тут не запутаться и не натворить глупостей?

Пришлось недолго понаблюдать, чтобы, так сказать, увидеть весь процесс от и до. Выбрал симпатичную, стройную, хорошо одетую женщину лет сорока. Понравилась она мне из-за своих уверенных движений и неброскому, но в то же время презентабельному стилю одежды. Видимо, летела она уже не в первый раз, поэтому-то и стала объектом моего пристального внимания. Я проследил всю процедуру, как и планировал.

Вывод: на первый взгляд ничего сложного нет.

В итоге все равно запутался. То телефон не туда положил, то ремень не снял. В конце концов, когда уже все закончилось, я, обливаясь холодным потом собрал все вещи в охапку и прошел к металлическим стульям, чтобы одеться.

Дальше я снова двинулся по указателям и выбрался в огромный длинный зал, набитый пассажирами, а также размещавший в себе магазины и кафе. Кто-то сидел на креслах возле выходов на посадку; кто-то за столиками или стойкой бара; кто-то гулял по магазинам и разглядывал стеклянные витрины.

Пройдя мимо первого попавшегося на моем пути кафе, я мимоходом взглянул на висящее меню. Цены были заоблачные. Желание что-либо покупать отпало само собой, поэтому я просто пошел и сел на свободное место возле своего выхода на посадку, номер которого я запомнил, когда впервые взглянул на посадочный талон. Монитор наверху, напротив меня, подтверждал, что я не ошибаюсь. Мой рейс был действительно прикреплен к одиннадцатому выходу.

На самом деле в этих кафе и барах я искал только одного. Верно. Выпивку… и желательно покрепче. Но раз мой бюджет на данную поездку был ограничен, приходилось терпеть. Спонсировал в этой авантюре я себя сам, начиная с билетов на самолет и заканчивая магнитиком на холодильник. Ну или наоборот, кому как удобнее. Только вот навряд ли родители будут рады такому магнитику.

Все деньги на данное путешествие были заработаны упорным и честным трудом на складе, на котором я трудился два через два по ночам, совмещая все это с учебой. И это замечательное мужицкое пальто я тоже приобрел себе сам за неделю до вылета. Так что, учитывая совокупность всех взятых факторов, раскошелиться на стопку водки было крайне непозволительной роскошью. А вернее, попросту дуростью. Потому что за такую цену можно приобрести целую, а то и полторы бутылки.

Но больше выпивки в данный момент мне хотелось курить. Правда, в этом деле я был пока что стажер. Прошло около полугода, как я начал потихоньку смолить. Случилось же это все, конечно, случайно. Думал не всерьез. Да как бы не так, затянуло в густую пучину ядовитого дыма. Захочешь – не вылезешь. Правда, я еще не пробовал вылезать, не было нужды. Но, думаю, переживать не стоит, судя по словам Марка Твена, сделать это легко, он сам бросал курить раз сто.

Так вот я и сидел на этих сетчатых серых креслах, сваренных между собой по несколько штук; глотал характерную кисло-сладкую слюну, которая выделялась от всего сразу, и от голода, и от желания покурить или выпить.

Больше всего меня удивило то, что в зале ожидания я наблюдал немалое количество людей. Словно сейчас был час пик в метро. И куда это им так в раннее буднее утро приспичило лететь? К тому же в глубоком октябре. Явно не курортный сезон. Хотя сам-то я на курортах не был, наверняка утверждать не могу. За пределами Екатеринбурга был всего пару раз, чего уж про курорты разглагольствовать.

Рассматривая от скуки все подряд в надежде увидеть что-нибудь интересное, я в одном из кафе заметил ту самую симпатичную женщину, за которой наблюдал на досмотре. Она что-то пила из белой чашки, может, кофе, а может, и чай. Видимо, почувствовав, что на нее смотрят, она повернулась. Мы встретились с ней взглядами. Она мне улыбнулась. Мое сердце тут же заскакало как бешеное, от смущения я отвернулся в сторону. Через пару минут я собрался с духом и осмелился на нее посмотреть. Теперь она сидела, развернувшись ко мне лицом. Было видно, что на губах у нее держится загадочная улыбка. Лицо не было спрятано под слоем яркого макияжа, лишь естественная красота и ничего более.

Спустя еще две минуты она отодвинула от себя чашку, встала из-за стола, взяла сумочку и перекинула пальто через руку. Выйдя из зоны кафе, она пошла в мою сторону через зал ожидания вдоль выходов на посадку. Паника полностью овладела моим телом. Я сидел на самом крайнем стуле боясь пошевелиться, и когда она проходила мимо, всего в каком-то метре от меня, я не решился поднять на нее глаза. Думаю, она прекрасно видела, как я жалко выглядел в этот самый момент. А вот запах ее парфюма был прекрасен. Ничего резкого и раздражающего, лишь толика приятного бергамота. Хотя вряд ли это было он, но ассоциации у меня почему-то возникли именно такие.

Через несколько секунд я смог совладать со своим телом и дерзнул повернуться, надеясь ее не увидеть. Но она шла в сторону туалетов, и как по иронии, именно в тот момент, когда я повернул свою голову, она в ответ повернула свою. Взгляд ее был весьма простым и в то же время вызывающим.

Всем своим нутром я понял, чего она от меня хочет, однако никак не желал верить в происходящее. Мозг одновременно начал и фантазировать, и пытаться убедить меня, что причиной всему недосып, голод и сильное желание покурить. Ведь такой сценарий он никак не мог предвидеть в реальной жизни. Писатель может придумать такое в книге, режиссер – снять в кино. Однако в обыденном мире это выглядит слишком нереалистично. Поэтому отвернувшись, я стал снова ждать посадку на свой рейс. Больше эту женщину в зале ожидания я так и не видел. Интересно, что так на нее подействовало? Мой меланхоличный образ киногероя?

Если признаться честно, через несколько лет я стал жалеть, что не воспользовался такой исключительной возможностью и испугавшись решил отсидеться на этом проклятом металлическом стуле, как дурак, поддавшись непонятным стереотипам. Кардинально моя жизнь не изменилась бы, но в копилке на одно яркое воспоминание было бы больше. Собственно, когда у тебя ничего нет, только и остается жить такими вот воспоминаниями.

Бесцельно просиживая время, я просто гипнотизировал часы в углу информационного монитора. Наконец-таки объявили о посадке. Все, кто сидел рядом со мной, резко подскочили и выстроились в одну длинную очередь. Я даже не успел ничего понять. Пришлось идти в самый конец. А те, кто занимал лидирующие позиции у выхода на посадку, кидали на меня взгляды, в которых читалось небольшое чувство надменности. Ну да ладно, без меня самолет точно не улетит, я ведь уже здесь.

По телескопическому трапу я шел не спеша, температура в нем была почти что уличная. Но стоило вступить на борт самолета, как я снова ощутил тепло. Меня мило поприветствовала стюардесса, глянула в корешок, который остался от моего посадочного талона, и показала, в какую сторону мне стоит двигаться. В ответ я поблагодарил ее.

На посадку я зашел один из последних. Тем не менее в салоне самолета до сих пор все толкались, суетились и не могли спокойно занять свои места. Как специально мое кресло было в хвосте самолета, зато у окна. Смогу сполна ощутить картину первого полета.

К счастью, я был худым, при своем росте метр восемьдесят я не весил и семидесяти килограмм. Вес скакал в районе шестидесяти шести-шестидесяти семи килограмм. Однако чтобы добраться до своего места, даже мне пришлось порядком изловчиться.

Дойдя до своего ряда, я увидел, что компанию мне будут составлять две женщины, на вид ближе к пенсионному возрасту, а может, и уже пенсионного. Я вежливо с ними поздоровался, закинул свой рюкзак на верхнюю полку, извинился и аккуратно протиснулся к окну. Пальто я повесил на крючок впередистоящего кресла. Через несколько минут я понял, что эти женщины не из простых. Диалог у них был весьма насыщенный и интеллектуальный. Общение строго о культуре и никакой политики, никаких сплетен из дешевых передач и сериалов по телевизору. Не то чтобы я подслушивал, такой привычки за мной не водилось, но тут уж хочешь не хочешь, станешь случайным свидетелем. Все-таки сидим почти вплотную друг другу.

Приглядевшись повнимательнее, я заметил, что они к тому же при деньгах. Их наряды не выглядели как дешевые фабричные балахоны. Вполне себе выдержанная и соответствующая возрасту одежда из качественной ткани. Да и из дальнейшего разговора стало ясно, что они много где уже успели побывать. На что соответственно требуются немалые средства.

– Первый раз летите, молодой человек? – вдруг спросила та, что сидела возле меня.

– Сильно заметно? – ответил я вопросом.

– Взгляд у вас любопытный, видно, как изучайте все вокруг.

– Так и есть, – признался я. – До этого мне не доводилось летать на самолетах. Пару раз ездил поездом и все.

– Грубо говоря, самолет тот же поезд, только без остановок и стоп-крана, – декларировала она.

– А еще спальных мест, – добавил я.

– Этот недостаток компенсируется его скоростью, – парировала она. – Так что в большинстве случаев они просто не нужны.

– Справедливо, – ответил я.

– А вы по делам собрались или просто город посмотреть, позвольте узнать? – наклонившись вперед, спросила вторая женщина, чтобы меня видеть.

Впутывать их в истинные причины полета мне хотелось несильно. Врать, конечно, тоже было некрасиво. Пришлось остановиться на втором из предложенных вариантов. Ведь отчасти это былой правдой, я ни разу там не был, поэтому город буду смотреть в любом случае.

– Мы тоже, – ответила вторая, – нам так нравится Санкт-Петербург, что я уже и не помню точно, сколько раз мы там были.

– Думаю, это восьмой, – снова подключилась первая.

– Здорово, – отозвался я.

На этом наш разговор сник. То ли я был не сильно вежлив, то ли так и задумывалось. В итоге они также внезапно, как начали, так и закончили наш диалог, снова приступив беседовать на собственные темы. В принципе я был не против, сейчас мне хотелось помолчать и подумать о личном.

Перед взлетом нам провели инструктаж на русском и английском языках. Я, как ответственный пассажир, честно прослушал весь инструктаж, смотря на сурдоперевод бортпроводников, которые махали руками в такт речи из динамиков. Свой ремень я пристегнул заранее.

А затем самолет выкатился на полосу, сначала медленно, потом резкий рывок – и вот уже он несется по полосе. Капли на иллюминаторе вмиг сползли в сторону, стекло стало абсолютно прозрачным и чистым. Отрыв, секундное состояние невесомости – и все огни города куда-то пропали. Видимо, на город стал опускаться туман. Значит, толку от этого места у окна вовсе нет.

И ничего, кстати, такого страшного в этих полетах нет. Не знаю, почему все так боятся и волнуются. Мне кажется, куда страшнее переходить днем перекресток по центральной улице мегаполиса на красный сигнал светофора.

Откинув голову на спинку кресла, я закрыл глаза и в надежде заснуть попытался расслабиться. Однако я понимал, что ничего дельного из этого не выйдет, слишком уж был взволнован причиной своего опрометчивого путешествия и того, что случилось вчера вечером.

Ранее днем…

Придя домой после ночной смены на складе, я забрался под холодный душ, чтобы хоть как-то взбодриться. Потом перекусил легким завтраком, переоделся в более подходящую одежду для университета, схватил приготовленную еще с вечера сумку и пошел на автобусную остановку. Я засыпал на ходу, но впереди меня еще ждали целых три пары, на одной из которых будет важная лабораторная работа, пропускать которую было категорически противопоказано.

За полтора месяца совмещения учебы и работы я успел более-менее привыкнуть к такому графику. Хотя иногда, конечно, сил не оставалось совсем. Все-таки день учебы, ночная смена, затем еще один день и одна смена выбивали меня из реального мира и, придя утром домой, я падал замертво. За эти двое суток поспать в кровати мне удавалось от силы, ну может, часов пять, в остальное время я урывками смотрел сны в автобусе или на большом перерыве в университете. Не каждый человек выдержит такой режим. Так что в большинстве случаев до предстоящих пар после второй смены на работе мне уже не было никакого дела. Однако сегодня был такой день, за пропуск которого из меня могли сделать наглядное пособие вечного должника, чтобы другим было неповадно. Не самая радужная перспектива, я вам скажу.

К удивлению, чтобы полностью отоспаться и восстановить силы, мне хватало всего лишь нескольких часов, а точнее, не больше шести, но и не меньше. Главным условием являлось только то, что меня никто не должен был тревожить за эти шесть часов сна. Если это требование соблюдалось, то, проснувшись днем, ближе к двум часам, я мог снова пахать.

В этот раз мне повезло больше, и у меня еще оставались силы на дорогу до университета и присутствие на парах. Именно физическое присутствие, о каком-либо участии в дискуссиях или конспектировании лекций не могло быть и речи. Но, думаю, к последней паре, где будет лабораторная работа, я смогу как-нибудь прийти в себя, мало-мальски отоспавшись на первых двух лекциях. С таким же успехом я, конечно, мог бы поспать дома и явиться только на лабораторную работу. Правда, тут возникала вероятность того, что я элементарно мог не проснуться, если мой будильник зазвенит слишком рано. Надежнее было просто поспать на задних партах во время первых двух лекций и заодно не получить пропуск.

Таким образом, день успешно начался по моему плану. За исключением одного, что я чуть было не пропустил нужную мне остановку, чтобы сделать пересадку на другой автобус. В остальном же все было нормально.

На первых двух лекциях я сначала отмечался со всей группой, а затем незаметно на задних партах делал свои дела, стараясь не храпеть. Затем во время большого перерыва я пошел в университетскую столовую и плотно пообедал в гордом одиночестве в самом дальнем углу зала. Дальше сходил в деканат и написал бумагу, информирующую о том, что я буду отсутствовать несколько дней по семейным обстоятельствам. Из-за чего пришлось выслушать небольшую нотацию от замдекана по поводу того, что середина семестра не самое подходящее время для пропусков. Ну а в конце меня ждала очередная лабораторная работа по «Теплотехнике».

На бригады по пять человек мы разбились еще на первой практике. И номер лабораторной работы тоже знали заранее. Так что сразу после начала пары мы взяли методические указания и прошли к своему стенду.

Стенд же представлял собой сборище каких-то фитингов, кранов, магистралей из латунных трубок, шлангов и манометров. По большей части всю лабораторную работу я провел в какой-то отрешенности, периодически встревая в дискуссии со своей бригадой и вставляя нелепые домыслы. Не то чтобы я был глуп, просто с самого начала упустил суть задания.

Ближе к концу пары мы заполнили отчет о проделанной работе, в верхнем правом углу титульного листа написали фамилии тех, кто выполнял работу, и сели защищаться за первую парту. Доктор технических наук по фамилии Савин (весьма трудно пробиваемая личность, смею заметить) сперва сосчитал количество студентов, сидящих перед ним, а следом количество фамилий в отчете. Таким образом, он нас проверял, не вписали ли мы кого лишнего. А кого мы, собственно, впишем? Ведь вся бригада была в сборе и сидела прямо перед ним.

Признаюсь честно, отчет мы защитили кое-как. Сначала многоуважаемый Савин вообще не желал засчитывать нам эту лабораторную работу. Однако после непродолжительной беседы пришли к консенсусу и сошлись еще на трех дополнительных вопросах.

Удивительно, но на все три из трех мы попали прямо в точку. Для ответа на последний вопрос он почему-то выбрал именно меня. Всю защиту я сидел невидимкой, а тут на тебе, давай, говорит, ты отвечай. Он открыл отчет, полистал, затем ткнул пальцем в формулу и спросил, как мы ее высчитали. Заметив потухшие взгляды своих товарищей по несчастью, я понял, что надежду на успешную защиту они потеряли. Только в итоге ответил-то я правильно. Вся моя бригада с облегчением выдохнула. Савин недовольно фыркнул, но слово сдержал, лабораторная работа была зачтена со скрипом. Потом он выгнал нас из аудитории и посадил для защиты последнюю пятерку бездельников. Попрощавшись на крыльце корпуса со своими довольными одногруппниками, я остался покурить, а они двинулись в сторону общежитий.

Дома я никого не застал, когда вернулся из университета где-то ближе к четырем часам вечера. Отец был на работе на сутках, а мама, видимо, ушла в магазин. Но сегодня ей тоже на работу, в ночь. Поэтому-то билеты на самолет я купил так специально, и рассказать все родителям решил только в день перед вылетом, чтобы они не смогли меня остановить.

Усевшись на свою кровать, я стал думать, как буду признаваться, когда придет мама. Можно, конечно, было и молча улететь, а позвонить уже из Питера. Правда, это было бы апогеем наглости, которой меня никто не воспитывал. Пока я думал, все больше начинал волноваться, на сердце становилось неспокойно. В общем, то ли от это самого волнения, то ли от усталости за день я даже не заметил, как положил голову на подушку и отключился.

А когда проснулся весь в поту, то тут же вскочил на кровати, словно от ночного кошмара. Сердце колотилось как бешеное. «Проспал самолет. Забыл рассказать родителям», – мысли в голове крутились как заведенные. Наконец-таки додумался дотянуться до телефона и посмотреть время. Еще только начало восьмого. Выдохнул. Тем не менее времени для торжества нет, через десять минут мама должна уйти на работу. Признаваться надо либо сейчас – либо никогда. Тянуть дольше нельзя.

Выбравшись из темной комнаты, я попал в гостиную. В коридоре горел свет. Из гостиной было слышно, как мама на кухне занимается последними приготовлениями.

Я зашел на маленькую кухню. И вправду, она собирала еду на работу и была почти одета, не хватало только обуви и куртки с шапкой.

– Привет, – поздоровалась она, ничего не подозревая.

– Привет, – невнятно ответил я, во рту у меня все пересохло.

Стою еще заспанный, волосы растрепаны, глаза слезятся от яркого света. Кисти рук и кончик носа холодные, колени дрожат. Ну и как тут ей признаешься перед самым выходом? Хотя сам виноват, что сказать: дурак, не надо было засыпать.

– Мам… я это… – говорить было тяжело, в горло, будто кусок сухой земли запихали, – ночью в Питер улетаю.

В ответ тишина. Видно, что переваривает услышанное.

– Зачем? – собравшись с силами, спросила она.

– Не могу сказать. Так надо. Но вы не волнуйтесь с папой, все хорошо будет. Я через неделю вернусь. Билеты уже куплены, сейчас их никак не вернуть. Так что я лечу сто процентов.

– Почему раньше не сказал? – спросила мама, было видно, как она с трудом пытается удержать твердость в речи.

– Вы бы тогда меня не отпустили. А так я уже все оплатил. Мам, мне правда надо. Только пока не могу объяснить зачем.

Ответа так и не последовало. Хотя оно и к лучшему, потому что я не смог бы снова слышать ее надломленный болью голос. Заметил только то, что у нее на глазах застыли слезы, а губы затряслись. Затряслись оттого, что я не сказал им раньше и не доверился. Оттого, что им теперь придется переживать за меня эти шесть дней и оттого, что они ничего не могут с этим поделать. Чтобы больше не видеть этого, я отвернулся и в душе стал просить ее скорее уйти на работу, иначе я рисковал спасовать. Но по-настоящему я понял их чувства только через несколько лет.

Ход с покупкой билетов конкретно на эту дату был очень ловкий, но очень низкий. А по-другому никак – не отпустили бы. Одно что мне через несколько часов девятнадцать лет должно исполниться, и я сам зарабатываю. И казалось бы, совершеннолетие дает человеку право свободы действий, но не готовыми к этому оказываются родители, а не ребенок, ставший дееспособным. Так что пока отдельно жить не переедешь, опека никогда не кончится.